Г Л Е Б С О К О Л О В
"С О В И Н Ь И"
Р О М А Н
copyright©Соколов Глеб Станиславович Все права защищены
Копирование без ведома Автора запрещается
«Земное тяготение!.. В других мирах тяготение совсем иное. Там я порхал, как пташка!»
(Из размышлений Совиньи)
Этот роман – не оправдание главного героя. Писатель – не адвокат. Но и прокурором быть не намерен!
Глава первая.
СТРАХ В БОЛЬНИЦЕ
- Послушай, у меня сейчас на обследовании уникальный тип! - голос в трубке принадлежал старому знакомому профессора Сергея Ивановича Манжелли - Кагарманову. Тоже медику, но работавшему в другой известной главносибирской клинике и специализировавшемуся на научных проблемах, связанных с костными тканями человеческого организма. - Такого я не видел никогда. Ко мне он обратился за консультацией. Угрожал, отказывался платить…
Странно, Кагарманов говорил о неприятных вещах, а в голосе его при этом звучали восторженные ноты. Речь была возбужденной, захлебывавшейся.
- Угрожал?! – профессор Манжелли ровным счетом ничего не понимал.
- Именно! - неслось из динамика профессорского смартфона. - Но я присмотрелся к нему и понял: это тип, которому любой специалист, занимающийся строением человека... Любой из нас должен приплачивать ему за возможность изучать его! - Дмитрий Леонидович - человек немолодой, но чрезвычайно впечатлительный и темпераментный, не мог, да и не пытался справиться с возбуждением. При этом старался приглушать голос - чуть ли не до шепота. Говорил, обхватив трубку ладонью. От этого речь, которую слышал Манжелли, еще сильнее производила впечатление ненормальной, истерической. - Я звоню тебе… Этот тип...
- Сейчас тебе ничего не угрожает? Ты в безопасности?
- К черту безопасность! Я в опасности!
***
- Дело совсем не в этом! Этот человек... Он представляется фамилией Совиньи. Хотя, может быть, это и имя. Не важно! Все равно, мне кажется, это не его имя. Так вот, он интересен как с точки зрения физической, я бы сказал, организации его тела, так и с точки зрения его психики. Вроде бы он нормален, но с другой стороны – это монстр. Да, я тебе не сказал, что я обо всем этом думаю… - и тут Кагарманов произнес фразу, которая заставила психиатра Манжелли испытать страх.
***
Поднимаясь вверх по лестнице, профессор Манжелли вновь обдумывал сказанную его другом фразу.
- Это мутант, - сказал Кагарманов по телефону. – Я думаю, что это слово – самое точное определение…
Профессор знал: тема мутаций в последнее время интересует его друга очень сильно. Кагарманов хотел сделать ее основой для своей новой научной работы. Возможно даже, книги.
«Да, это понятно... - думал профессор, приближаясь к посту охраны клиники. Тот располагался в глубине холла первого этажа. - Отвратительная экология, мириады автомобилей, излучения. Пьянство матерей, пьянство женихов и невест. Пьяные зачатия. Скоро эта тема обязательно станет одной из главных. Если уже не стала...»
Манжелли предъявил охраннику паспорт, тот кивнул головой - его уже предупредили о госте. Профессор вгляделся в лицо охранника: знает ли тот что-нибудь о том, что происходит наверху, в кабинете Кагарманова? Похоже, нет. Выдав Манжелли пропуск, охранник равнодушно уткнулся в детектив.
«Может быть, стоит повернуть обратно?»
***
У лифта Манжелли неожиданно встретил Кагарманова.
- О, отлично что ты так быстро приехал!.. – Кагарманов приобнял Сергея Ивановича за плечи и вместе с ним шагнул к только что раскрывшимся дверям лифта. – Я полагаю, этот фрукт будет тебе интересен. Хотя, конечно, ты в своей психушке повидал немало всяких невероятных личностей, но этот… Я тоже многое видел, но такого… Я бы назвал его «внутренним мутантом», потому, что внешне он вполне сходит за нормального человека…
- Послушай, ты сообщил: он угрожал тебе... - проговорил Манжелли, вглядываясь в лицо друга.
- Да, - ответил Кагарманов. Глаза его блестели. - Но пойми, по сравнению с научным успехом, которого я могу добиться с помощью этого типа, все угрозы - ничто... Никогда не видел такого невероятного отличия внутреннего строения органов и костной системы от нормы. По тому, как он разговаривает, что при этом произносит... Я уверен: психика у него тоже какая-то особенная.
Большой лифт с зеркалами, медленно двигавшийся между этажами, наконец остановился. Двери распахнулись.
- Черт, ты знаешь, я его боюсь! – признался Кагарманов. – Он действительно опасен. Для тебя-то, думаю, общение с такими пациентами – не в новинку. У вас в психушке все для таких случаев предусмотрено: и санитары, и смирительные рубашки, и камеры тюремного типа. А у нас ничего нет.
Манжелли остановился. Знал, насколько опасным может быть общение с подобными, как выразился его приятель «фруктами».
- Послушай, - обратился он к Кагарманову. – А почему ты заговорил про смирительные рубашки и тюремные камеры? Уверен, что не подвергаешь опасности своих сотрудников, себя, наконец?
Впереди был длинный коридор. Левую стену занимали широкие, высокие окна. Через них можно рассматривать внутренний двор, тщательно выметенный больничным дворником, несколько стоявших на нем легковых машин, принадлежавших медицинскому персоналу. У стены, - ее было видно, потому что здание выстроено в форме буквы «г», - рядом с подъездом приемного покоя, белело два микроавтобусика «Мерседеса» скорой помощи.
По правую сторону коридора – двери кабинетов. За одной из них сейчас находился тот, о ком шла речь.
***
Машенька Васнецова очень любила рассматривать репродукции картин знаменитого художника Васнецова, - они продавались в книжном магазине, где она работала продавщицей. Машенька сама рисовала, и поскольку мать - школьная учительница - как-то рассказывала ей о семейной легенде, - что каким-то образом их семейство имеет отношение к прославленному живописцу, - девушка копировала в своих рисунках элементы «почерка» знаменитого мастера.
Было утро обыкновенного рабочего дня. Магазин только час, как открылся. Покупателей не было. Из «работников прилавка» в торговом зале - только Маша. Кроме нее в этот час в магазине находилась еще продавщица в отделе канцелярских товаров, - она еще была здесь и за кассира, - да охранник. Но эти двое сейчас пили в подсобке чай.
Охранник должен вот-вот появиться в зале. Его место у турникетов на входе, - следить, чтобы никто из посетителей магазина не вынес какой-нибудь товар, не заплатив. Но что-то его до сих пор не было. Машенька - ей было восемнадцать, - сидела на корточках у книжных полок, на которых стояли дорогие, хорошо иллюстрированные издания по искусству. Вход в магазин ей не виден. Она уловила движение воздуха - в книжном кто-то появился. И потом едва слышно пристукнула, закрываясь, дверь. Колокольчик, который должен оповещать о появлении в магазине посетителей, как раз накануне сломался. Починить его еще не успели.
Машенька - беспечна.
В магазине работала всего три месяца, но этого времени хватило, чтобы понять: в книжный ходят люди спокойные, вдумчивые. Долго стоят у полок, выбирают, листают страницы.
Самыми шумными и беспокойными покупателями были здесь школьники младших классов. Приходили вместе с родителями купить какой-нибудь набор фломастеров, несколько тетрадей, пачку цветной бумаги для урока труда.
***
- Посмотри на его скелет. Он значительно отличается от скелета нормального человека.
- Не очень умею рассматривать такие рентгеновские изображения, - сказал Манжелли.
- В этом нет ничего удивительного, - откликнулся Кагарманов. – У тебя другая специализация, психиатрическая. Чтобы научиться читать эти комбинации серых, черных и белых пятен, нужно заниматься ими многие годы. Но у тебя есть я, твой приятель. И я тебе все объясню. Вот смотри сюда… Видишь?
Манжелли вгляделся в изображение на экране. То, что на нем высвечивалось, напоминало привычные контуры человеческого скелета лишь отчасти.
- Ничего, признаться, по-прежнему не понимаю, - честно ответил Сергей Иванович. – Не знаю, как насчет многих лет, но, думаю, если я буду рассматривать этот экран в течение нескольких часов, да еще с парочкой книжек по рентгенологии, то стану лучше читать эти, как ты говоришь, комбинации серых и белых пятен. А пока…
- Ладно, не стану тебя мучить, - улыбнулся Кагарманов. Но веселое выражение тут же сошло с его лица, потому что субъект, стоявший перед рентгеновским аппаратом, зашевелился. Темные и светлые пятна на экране пришли в движение.
Исследуемый «объект» поднял руку – очевидно, чтобы почесаться, - прежде рука с пальцами не высвечивалась на экране. Но тут она «вторглась» в него. Затем рука исчезла, но «комбинация пятен» дернулась и медленно сдвинулась в сторону. Замерла. Потом вернулась обратно.
***
Поначалу девушке показалось: в зал вошла рослая толстая баба. Она прошествовала от двери по проходу между прилавком с канцелярскими товарами и торцами книжных полок. «Баба» сопела, - должно быть, была неуклюжей, медлительной и с трудом переваливалась с ноги на ногу. Девушке даже показалось: чувствует при каждом шаге какую-то вибрацию.
Зайдя за полки, «баба» остановилась, - слышно было, как сопит там. Маша опять уткнулась в своего Васнецова. И тут раздались тяжелые шаги.
***
- По-моему, он начал нервничать. Я уже ставил его перед аппаратом. Тогда он стоял без движения довольно долго. А на этот раз… Исследование закончится для нас чем-то нехорошим! – испуганно произнес Кагарманов. – Надо спешить!.. Видишь темные линии. Его ребра! Они сросшиеся. У меня нет сомнения, это генетически обусловленный дефект. У него внутри –костный панцирь, бочка, которая делает его чудовищно сильным. Кроме того – масса! Его кости плотны, тверды и обладают большим весом. Словно толстые металлические балки внутри могучего тела! – рассказывая это приятелю, Кагарманов тыкал ручкой в разные места экранного изображения. Но для Манжелли темные и светлые пятна, линии на экране по-прежнему оставались текстом, написанным незнакомым алфавитом. Смысл, заключенный в нем, понимал только из объяснений переводчика.
- Я исследовал его руки, ноги, позвоночник, строение тазовых костей – во всем есть серьезные отличия от нас с тобой, обычных нормальных людей. Костная система пациента скроена по другим чертежам – она массивней, прочнее. Отсюда и отличия всей мускулатуры этого человека. Во-первых, ей приходится постоянно поднимать больший «груз» - собственную кость. Получается, так сказать, естественная тренировка. Во-вторых, скелет устроен так, что дает своему обладателю, например, при поднятии тяжестей рукой, больший рычаг, лучшую опору. Благодаря этому он способен развивать большее мышечное усилие.
- Одним словом, монстр! – подытожил слова приятеля Манжелли.
- Монстр – это обладающее какими-то невероятными способностями злобное существо, - тут же ответил Кагарманов. – То есть, в оценке содержится нравственная составляющая. А я не занимаюсь нравственностью. Я - ученый, исследователь. С моих позиций он мутант. В конструкции его костной системы есть внутреннее противоречие, из-за которого он испытывает мучительные боли… Пациент, выходите из-за аппарата! – крикнул приятель Манжелли и, достав из кармана пачку сигарет, отвернулся от экрана. – Слушай, ты курить-то опять не начал? – спросил он у психиатра.
- Да нет, уже семь месяцев не курю, - ответил тот. – Но если тебе нужно выйти – пошли, я подожду тебя у курилки.
- Нет. Не стану подвергать тебя риску. Вдруг тебе станет завидно и ты опять закуришь! – проговорил Кагарманов, вытаскивая из пачки «Мальборо» сигарету, зажимая кончик фильтра губами. – Подожди меня здесь. У меня вон там, - Одной рукой Кагарманов засовывал в левый карман пиджака пачку сигарет, другой вытаскивал из правого кармана зажигалку, в губах была зажата сигарета – стараясь не выронить ее, еле выговаривал слова. – Стоит чайничек. Чашки – рядом. Чистые. Чай, кофе, сахар, конфеты – все найдешь там же.
Наконец, ему удалось убрать сигареты и достать зажигалку.
«Мутант» по-прежнему стоял где-то там, в той части помещения, которую Манжелли не видел из-за перегораживавшего ее рентгеновского аппарата.
***
Странный звук раздался где-то в районе крыльца. Анастасия Ивановна вздрогнула. Была «вся на нервах». Да черт бы с ними, с нервами, хотя всю последнюю неделю она, не останавливаясь ни на час, ссорилась с дочуркой. Поздний ребенок, выросший к семнадцати годам у матери-одиночки в красивое и непослушное создание. В этот вечер...
А, собственно говоря, почему именно в этот?
Странности начали твориться еще пару дней назад. Начавшись, уже не прекращались. Так же, как и скандал с дочуркой.
«Телепортация» - вот какое слово непрерывно приходило в голову Анастасии Сергеевны в эти дни.
Ее дом находился в одном из тех райончиков частных домовладений, которыми по сию пору окружен многоэтажный современный центр Главносибирска. Шикарных офисов и домов богатых людей здесь не было. По обе стороны улицы стояли за заборами одно- двухэтажные сельские дома. Те, что поновее, сложены из кирпича и выглядели покрасивее и поаккуратнее. Но большинство домов - старые деревянные «избушки».
Дочка Анастасии Сергеевны начала встречаться с каким-то парнем, которого мать определила, как «уголовник». Главным образом потому, что тот появлялся у жилища Анастасии Сергеевны лишь под покровом темноты. Девушка ежедневно возвращалась домой затемно (когда вообще возвращалась), от нее сильно несло спиртным. А подвозил ее большой черный автомобиль. Молодого человека, сидевшего за рулем, Анастасия Сергеевна рассмотреть так и не смогла. Машина уезжала быстрее, чем женщина выходила за ворота.
Юля - так звали дочку, - с матерью стала вести себя вызывающе, грубо. Обзывала старой никчемной дурой, которая ничего в своей жизни не «высидела», кроме этой старой развалюхи. Которая, к тому же, была не ее, а родительской...Анастасия Сергеевна в ответ отчаянно бранила дочь, обзывала ее последними словами, хваталась за сердце и пила успокоительные и сердечные капли.
Но «телепортация» заключалась, разумеется, не в этом.
Предметы в доме и в саду, который его окружал, стали вдруг сами собой перемещаться. Например, у забора в самом дальнем уголке сада стояла ржавая лопата. Анастасия Сергеевна никогда ей не пользовалась. Вдруг, выйдя как-то поутру из дома, женщина обнаружила, что лопата стоит у забора... Но в совсем в другом месте - у дома.
Потом - чай. Банки стояли на полке, висевшей на стене в главной комнате старого деревянного дома. Они были старыми, в некоторых из них хранилось немного чая, но мать Юлии его все равно не стала бы заваривать - эти банки она много лет не открывала, чай в них пах чем-то затхлым.
Но как-то с утра она увидела, что все банки переставлены. Но Юля в эту ночь дома не ночевала. «Наверное, я рехнулась!» - подумала Анастасия Сергеевна. Накануне она смотрела телевизор, ждала дочь, то и дело набирала ей на мобильный. Тот был выключен. Потом Анастасия Сергеевна выключила телевизор - уже не могла следить за сюжетом сериала, который транслировали, - и просто сидела за столом. От дочери пришло короткое сообщение: ночевать не приду, все в порядке, не волнуйся, ложись спать. Мать так и поступила. Никакие банки не трогала.
