Несколько недель назад Ианнар явился домой очень поздно. Он был очень мрачен и долго не решался поведать мне, что его гложет. Разговорила я его только под утро.
В общем, он нашел себе работу. И даже договор подписал, но только после этого полностью осознал, во что же он вляпался.
Когда мы сюда бежали, Иан знал, что маги на Новых землях нужны. Но здесь, на побережье, спрос есть только на бытовиков, которые способны, к примеру, защитить склады от грызунов или что-нибудь в этом роде, а также на предметников, снабжающих местных жителей разного рода амулетами. У Ианнара нет особых способностей ни к тому, ни к другому. Он, как ты знаешь, боевой маг. Боевиков же нанимают в отряды первопроходцев. Иан не рвался на такую работу, потому что не хотел надолго оставлять меня одну — он справедливо считает, что я пока не готова к самостоятельной жизни. Но мужская гордость пересилила: как это он, такой замечательный, не может содержать свою семью?! И он согласился на контракт. А потом узнал о том, о чем здесь не принято говорить — по крайней мере, с новичками. Если бы он догадался задать вовремя нужные вопросы, то был бы в курсе, а так...
Оказывается, в задачи первопроходцев входит не только исследование новых земель и нанесение их на карты, но и уничтожение опасностей, которые ожидают поселенцев. Опасности эти подвижны и перемещаются большей частью на четырех конечностях, но на этом и заканчивается их сходство с обычными животными, потому что это не звери, а твари.
Когда маги исследовали новый континент, они обнаружили, что здесь когда-то произошла магическая катастрофа. Неизвестно, чем она была спровоцирована — естественными причинами или неразумным поведением живших тут когда-то людей. Об этом пока рано говорить, потому что следов пребывания на материке людей пока не обнаружили. Даже если они здесь жили, то очень давно, и все следы ушли глубоко под землю. Зато магический фон остался — вместе с тварями, которых он породил. Фон, говорят, теперь не опасен, в отличие от этих существ. Они куда умнее и хитрее любого зверя, хотя разумными их не назовешь. Они исполнены жажды крови и убивают не только ради пищи, а двуногих считают своими основными врагами. Оно и понятно — люди теснят их, отвоевывая все новые территории.
Сперва в глубь материка продвигаются группы первопроходцев: землеведы, рудознатцы и просто бойцы. И в каждой группе обязательно должен быть маг, который сражается наравне со всеми.
Если находят месторождение металлов или полезных минералов, то зачищают окружающую территорию особенно тщательно и огораживают ее заслоном из амулетов, отпугивающих тварей. Здесь задача мага — проследить, чтобы амулеты были в рабочем состоянии и заряжены под завязку. Потом, с партией старателей, придет другой маг, который будет следить за амулетами и обновлять их при необходимости. Эти маги обычно из тех, кто уже принял участие не менее чем в трех первопроходческих экспедициях и теперь хочет осесть на какое-то время.
Одна экспедиция длится от пары месяцев до полугода, как повезет. Если маг ходил в такие походы пять раз, он имеет право получить официальную должность в одном из небольших поселений. Если десять раз — место городского мага. Только до этого еще дожить, надо, а доживают не все.
Все это я вытянула из мужа не за один раз. Днем он ходил в управление освоения земель для подготовки к походу — знакомился с тварями, с которыми ему предстоит столкнуться, изучал другие возможные опасности и здешнюю природу. А вечерами я его тормошила. Он явно не хотел мне все это рассказывать, чтобы не пугать, но... Ты ведь меня знаешь, Тень! Если мне надо, я все вытяну. А мне надо: я не хочу гадать, что стоит за тяжелым молчанием мужа, и придумывать себе страхи, для которых нет оснований. Пусть уж лучше будут настоящие, с ними хотя бы можно бороться.
За три дня до отъезда Иан вручил мне пухлый конверт и сказал, что там его завещание и письмо для меня, в котором он рассказывает все о себе, о чем умалчивал раньше. Но вскрыть этот конверт я смогу только в том случае, если у меня не останется надежды на возвращение мужа.
Но знаешь, мне показалось, что Ианнар этой надежды не испытывает, будто уже сам себя похоронил. И это не просто страх, а смирение приговоренного. Словно он отказывает себе в праве на жизнь. Так бывает с людьми, которые совершили что-то ужасное и осознают это. И смерть воспринимают как искупление.
Я догадываюсь, что за этим стоит. И ты, наверно, тоже. Но я не согласна с таким исходом. Это неправильно — и для него, и для меня, и для тебя, наверно, тоже. Ты согласна?
Однако слова в такой ситуации бессмысленны, и я решила сделать мужу оберег. Ты знаешь, что я ничего не понимаю в магии и не имею дара, но ведь оберег — это не амулет, в него можно вложить не силу, а чувства.
За основу я взяла — только не смейся! — пустой флакончик с фиолетовой пробкой, один из тех, что ты носила в своем поясе. Я нашла его однажды в комнате и почему-то с разу решила не возвращать тебе, а припрятать. Не думаю, что он представлял для тебя хоть какую-то ценность, а потому угрызений совести не испытываю. А теперь мне кажется, что это очень символично. И это правильный выбор.
Флакон я оплела нитями, как учила меня миерс Олана. У меня уже очень неплохо получается, нити ложатся ровно и красиво. Вместе с нитями я вплетала свою веру в мужа, надежду на благополучный исход, убеждение, что справедливость состоит не в том, чтобы глупо погибнуть, избегнув стольких опасностей. Пока плела, не могла удержаться от слез, а потом собрала капли со своих щек и поместила их во флакон. Странно, наверное, но мне обязательно хотелось вложить в подарок что-то материальное помимо своих чувств. Сначала думала о пряди волос, но это так банально. А слезы пришлись как нельзя более кстати.
Несколько дней после отъезда мужа я пребывала в растерянности. Казалось бы, ничего не изменилось, я и прежде не видела его целыми днями, но теперь, когда расстояние между нами увеличивалось с каждым часом, я ощутила настоящее одиночество.
Но знаешь, как это ни удивительно, на помощь мне пришли здешние люди. До сих пор я ни с кем особенно не общалась, кроме нашей квартирной хозяйки, а потому не ожидала такого участия. Меня стали встречать улыбками, приглашать в гости и на прогулки, вводить в тонкости жизни в городском обществе.
Не сразу, но я поняла, что согласие Иана на участие в первопроходческой группе сделало нас здесь своими. Нас приняли.
Тут люди живут иначе, чем в королевствах. Не имеет значение твое происхождение, прежняя иерархия осталась по ту сторону океана, на первый план выходят личные достоинства. Конечно, материальный достаток играет свою роль, но на общении, на личных взаимоотношениях это сказывается куда меньше, чем можно было бы представить.
Сколько длится заселение Новых земель? Несколько десятилетий. Все, кто здесь живет, оторвались корнями от своего прошлого и пытаются пустить корни в эту землю. Они прорастают друг в друга, потому что вынуждены вместе противостоять сложностям и опасностям этого мира. Кто-то может гордиться своими достижениями, а кто-то достиг меньшего и мечтает о большем и даже, может быть, завидует соседу, но случись что, они встанут плечом к плечу — мужчины и женщины, богатые и бедные — и будут отстаивать свою жизнь и свои земли.
Знаешь, я хотела бы когда-нибудь написать книгу об этих людях...
Честно говоря, я не знала, плакать мне или смеяться. Флакон с фиолетовой пробкой — тот самый, в котором хранилось описание ритуала для моего освобождения. Я тогда его переписала, желая сохранить оригинал для себя, но впихнуть обратно в склянку уже не смогла — не удалось свернуть листок достаточно туго.. Пришлось искать для него новое вместилище, а тот флакон так и остался лежать в гардеробной принцессы — я просто-напросто забыла о нем, выкинула из головы.
Нэл права — это действительно очень символично. Хоть принцесса и не догадывается, насколько и почему. И да, я, наверно, согласна, что покорно принять гибель — не выход. Никому из нас не станет от этого лучше. И не надо быть посвященной в замыслы богов, чтобы понять это. Но... всю эту историю со страданиями мага и оберегом стоит, наверно, еще обдумать. Чуть позже, когда впечатления от письма улягутся в голове.
Однако жизнь не оставила мне времени на подобные размышления. Кто-то там наверху решил, что я засиделась на одном месте.
Райнер, непривычно молчаливый за завтраком, завершил нашу трапезу одним-единственным коротким словом:
— Пора!
Я застыла. Я знала, что значит это слово, и думала, буду готова услышать его, но все равно это случилось внезапно.
Как люди уходят из этой жизни? Ну, если не считать насильственной смерти, то обычно болеют, слабеют... Есть, наверно, какие-то признаки, по которым можно определить, что час близится? Но Райнер сидел передо мной такой же, как всегда. Ну, может, чуть бледнее обычного...
Пока я пыталась осознать услышанное, Видящий поднялся, коротко кивнул мне и вышел из столовой.
Мне не надо было объяснять и напоминать, что я должна сделать — мы обо всем давно договорились. Справившись с потрясением, я поднялась в библиотеку. Рукописи, за судьбу которых я теперь несла ответственность, давно уже были сложены в заказанный Райнером ящик, но до сих пор оставались в доме. Сейчас пришло время спрятать их.
Ящик оказался тяжелым — я с трудом стащила его по лестнице. По земле можно было бы и волоком, это легче, но тогда останутся следы. Пришлось вздыхать, пыхтеть, ругаться на себя, запустившую тренировки, но тащить.
Не меньшим испытанием стала и лопата — до сих пор мне не приходилось держать в руках этот инструмент. Теоретически я хорошо представляла себе, что должна делать — аккуратно подрезать дерн, снять пласт, затем выкопать яму, уложить в нее сокровище и снова прикрыть ее дерном. Однако на практике мне вновь пришлось познать свою криворукость и никчемность.
Осенняя погода отнюдь не облегчала мой труд. Мало того, что раскисшая земля казалось неимоверно тяжелой, так еще и дождь холодными струями стекал мне за воротник, смешивался со злыми слезами на щеках, и мокрые пряди волос липли к лицу, заставляя меня поминутно встряхивать головой. Давно не стриглась. Распустилась. Стыдно и обидно.
В результате моих усилий ладони были покрыты кровавыми мозолями, а уголок сада, который я выбрала для своего клада, выглядел так, словно там порезвилось стадо кабанов. Оставалось надеяться на то, что это место не просматривается с дорожек, а осенние дожди прикроют следы моей неумелости. И еще на то, что мне больше никогда не придется брать в руки лопату. Мозоли-то можно залечить, а вот пострадавшее самолюбие склонно болезненно аукаться в воспоминаниях.
К обеду Райнер не вышел, и я, обеспокоившись, явилась к старику в спальню. Видящий лежал на постели в той же рубашке, в которой я видела его утром, укрытый легким покрывалом. Голова его была бессильно откинута на подушку, но глаза — открыты.
— Что, совсем плохо? — почему-то шепотом спросила я.
— Все в порядке, — откликнулся старик, — как и должно быть.
— Может, принести тебе поесть?
— Не стоит. Иди спокойно обедать. А вот потом... — Райнер прикрыл тяжелые веки, то ли пытаясь сладить со слабостью, то ли прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Потом, когда я уйду, тебе придется покинуть дом в ту же минуту. Ни в коем случае не оставайся здесь после моей смерти. Поэтому собери заранее свои вещи, а после ужина, когда кухарка уйдет, приходи снова сюда уже с мешком, чтобы потом не тратить времени на сборы. Поняла?
Я кивнула.
Сборы, как ни странно, заняли не один час Я подолгу рассматривала вещи, оправдывая это тем, что решаю, какие из них могут пригодиться в дальнейшей жизни. На самом деле причина была в другом — оказалось, что каждая из этих вещей содержит в себе какое-нибудь воспоминание, связанное с жизнью в доме Видящего. От прежних скитаний не осталось ничего — даже котелок и охотничий нож я приобрела себе новые, более качественные. Только пояс с зельями и метательными ножами был все тем же — но это уже почти часть меня.
Наконец мешок был уложен, каждой вещи нашлось свое место. Последнее, что я сделала, прощаясь с этим этапом своей жизни, — обрезала волосы, отросшие за последние месяцы.
После ужина я вновь поднялась к себе и присела на краешек кровати, напряженно прислушиваясь к затихающему дому. Вот горничная, закончив уборку в столовой, прошуршала к выходу. Вот захлопнулась дверь за кухаркой...
Всё, мы с Райнером остались вдвоем, если не считать Сьюнара и Лию. Я по-прежнему не могла видеть духов, но в их существовании больше не сомневалась. Просто мне не нравилась мысль о том, что рядом присутствует еще кто-то, кого я не вижу, а потому я старалась думать о них поменьше. Вот только сейчас это не получалось — меня тревожили слова Видящего о том, что мне опасно оставаться в доме после его смерти. Уж не с духами ли связана эта опасность?
Вздохнув, я подхватила свою поклажу и пошла к Райнеру. В последний раз. Наверно, в последний.
Старик, казалось, пребывал в забытьи, но когда я осторожно взяла его за руку, сжал пальцы, давая понять, что он еще здесь. А я сидела и смотрела на изборожденное морщинами лицо и пыталась принять то, что вот-вот произойдет.
Так получилось, что Райнер стал первым человеком, к которому я испытывала привязанность. Бьярта — наставница. Жесткая, неумолимая, холодная, знавшая, что делает, но не считавшая нужным посвящать меня в свои планы. И кажется, она сама старалась не допустить, чтобы я слишком привязалась к ней. Нэл — вторая половинка искусственно созданной связи. Мы долго притирались друг к другу, но так и не научились доверять до конца. И только теперь, когда нас разделяет океан, возникла некая странная близость, и я пока не поняла, что она для меня значит.
С Райнером же все было по-другому. С самого начала, несмотря на разницу в возрасте и уровне знаний, Видящий вел себя со мной, как с равной. Учил, но не выказывал своего превосходства. Его дом стал для меня тихим прибежищем, где я получила возможность спокойно поразмыслить над своей жизнью и избавиться от некоторых страхов. И пусть даже сейчас не сбудутся слова о том, что мне откроется путь, если я останусь с Видящим до конца, я не пожалею о месяцах, проведенных рядом с ним.
Словно в ответ на эти мысли, пальцы старика снова сжали мою ладонь, глаза открылись, и губы шевельнулись с усилием.
— От огня уходи в тень, — проговорил он.
Веки снова сомкнулись, пальцы выпустили мою руку. Я прислушалась тревожно, чтобы уловить последний вздох, после которого наступила тишина.
Надо было уходить, а я все никак не могла отвести взгляда от лица Райнера. Я никогда прежде не видела смерть так близко. Убитые мною — не в счет. Это другое. Впервые на моей памяти ушел человек, которого я... любила. Да, любила. Поэтому я мешкала, не решаясь признаться самой себе, что это конец.
Встрепенуться меня заставили звуки за спиной. Я обернулась: Лия и Сьюнар — видимые и, кажется, вполне материальные — открывали окно, впуская в дом бушевавшую за его пределами совсем не осеннюю грозу. Сполохи молний озаряли небо, дождь хлестал так, словно грозил затопить всю землю.
В общем, он нашел себе работу. И даже договор подписал, но только после этого полностью осознал, во что же он вляпался.
Когда мы сюда бежали, Иан знал, что маги на Новых землях нужны. Но здесь, на побережье, спрос есть только на бытовиков, которые способны, к примеру, защитить склады от грызунов или что-нибудь в этом роде, а также на предметников, снабжающих местных жителей разного рода амулетами. У Ианнара нет особых способностей ни к тому, ни к другому. Он, как ты знаешь, боевой маг. Боевиков же нанимают в отряды первопроходцев. Иан не рвался на такую работу, потому что не хотел надолго оставлять меня одну — он справедливо считает, что я пока не готова к самостоятельной жизни. Но мужская гордость пересилила: как это он, такой замечательный, не может содержать свою семью?! И он согласился на контракт. А потом узнал о том, о чем здесь не принято говорить — по крайней мере, с новичками. Если бы он догадался задать вовремя нужные вопросы, то был бы в курсе, а так...
Оказывается, в задачи первопроходцев входит не только исследование новых земель и нанесение их на карты, но и уничтожение опасностей, которые ожидают поселенцев. Опасности эти подвижны и перемещаются большей частью на четырех конечностях, но на этом и заканчивается их сходство с обычными животными, потому что это не звери, а твари.
Когда маги исследовали новый континент, они обнаружили, что здесь когда-то произошла магическая катастрофа. Неизвестно, чем она была спровоцирована — естественными причинами или неразумным поведением живших тут когда-то людей. Об этом пока рано говорить, потому что следов пребывания на материке людей пока не обнаружили. Даже если они здесь жили, то очень давно, и все следы ушли глубоко под землю. Зато магический фон остался — вместе с тварями, которых он породил. Фон, говорят, теперь не опасен, в отличие от этих существ. Они куда умнее и хитрее любого зверя, хотя разумными их не назовешь. Они исполнены жажды крови и убивают не только ради пищи, а двуногих считают своими основными врагами. Оно и понятно — люди теснят их, отвоевывая все новые территории.
Сперва в глубь материка продвигаются группы первопроходцев: землеведы, рудознатцы и просто бойцы. И в каждой группе обязательно должен быть маг, который сражается наравне со всеми.
Если находят месторождение металлов или полезных минералов, то зачищают окружающую территорию особенно тщательно и огораживают ее заслоном из амулетов, отпугивающих тварей. Здесь задача мага — проследить, чтобы амулеты были в рабочем состоянии и заряжены под завязку. Потом, с партией старателей, придет другой маг, который будет следить за амулетами и обновлять их при необходимости. Эти маги обычно из тех, кто уже принял участие не менее чем в трех первопроходческих экспедициях и теперь хочет осесть на какое-то время.
Одна экспедиция длится от пары месяцев до полугода, как повезет. Если маг ходил в такие походы пять раз, он имеет право получить официальную должность в одном из небольших поселений. Если десять раз — место городского мага. Только до этого еще дожить, надо, а доживают не все.
Все это я вытянула из мужа не за один раз. Днем он ходил в управление освоения земель для подготовки к походу — знакомился с тварями, с которыми ему предстоит столкнуться, изучал другие возможные опасности и здешнюю природу. А вечерами я его тормошила. Он явно не хотел мне все это рассказывать, чтобы не пугать, но... Ты ведь меня знаешь, Тень! Если мне надо, я все вытяну. А мне надо: я не хочу гадать, что стоит за тяжелым молчанием мужа, и придумывать себе страхи, для которых нет оснований. Пусть уж лучше будут настоящие, с ними хотя бы можно бороться.
За три дня до отъезда Иан вручил мне пухлый конверт и сказал, что там его завещание и письмо для меня, в котором он рассказывает все о себе, о чем умалчивал раньше. Но вскрыть этот конверт я смогу только в том случае, если у меня не останется надежды на возвращение мужа.
Но знаешь, мне показалось, что Ианнар этой надежды не испытывает, будто уже сам себя похоронил. И это не просто страх, а смирение приговоренного. Словно он отказывает себе в праве на жизнь. Так бывает с людьми, которые совершили что-то ужасное и осознают это. И смерть воспринимают как искупление.
Я догадываюсь, что за этим стоит. И ты, наверно, тоже. Но я не согласна с таким исходом. Это неправильно — и для него, и для меня, и для тебя, наверно, тоже. Ты согласна?
Однако слова в такой ситуации бессмысленны, и я решила сделать мужу оберег. Ты знаешь, что я ничего не понимаю в магии и не имею дара, но ведь оберег — это не амулет, в него можно вложить не силу, а чувства.
За основу я взяла — только не смейся! — пустой флакончик с фиолетовой пробкой, один из тех, что ты носила в своем поясе. Я нашла его однажды в комнате и почему-то с разу решила не возвращать тебе, а припрятать. Не думаю, что он представлял для тебя хоть какую-то ценность, а потому угрызений совести не испытываю. А теперь мне кажется, что это очень символично. И это правильный выбор.
Флакон я оплела нитями, как учила меня миерс Олана. У меня уже очень неплохо получается, нити ложатся ровно и красиво. Вместе с нитями я вплетала свою веру в мужа, надежду на благополучный исход, убеждение, что справедливость состоит не в том, чтобы глупо погибнуть, избегнув стольких опасностей. Пока плела, не могла удержаться от слез, а потом собрала капли со своих щек и поместила их во флакон. Странно, наверное, но мне обязательно хотелось вложить в подарок что-то материальное помимо своих чувств. Сначала думала о пряди волос, но это так банально. А слезы пришлись как нельзя более кстати.
Несколько дней после отъезда мужа я пребывала в растерянности. Казалось бы, ничего не изменилось, я и прежде не видела его целыми днями, но теперь, когда расстояние между нами увеличивалось с каждым часом, я ощутила настоящее одиночество.
Но знаешь, как это ни удивительно, на помощь мне пришли здешние люди. До сих пор я ни с кем особенно не общалась, кроме нашей квартирной хозяйки, а потому не ожидала такого участия. Меня стали встречать улыбками, приглашать в гости и на прогулки, вводить в тонкости жизни в городском обществе.
Не сразу, но я поняла, что согласие Иана на участие в первопроходческой группе сделало нас здесь своими. Нас приняли.
Тут люди живут иначе, чем в королевствах. Не имеет значение твое происхождение, прежняя иерархия осталась по ту сторону океана, на первый план выходят личные достоинства. Конечно, материальный достаток играет свою роль, но на общении, на личных взаимоотношениях это сказывается куда меньше, чем можно было бы представить.
Сколько длится заселение Новых земель? Несколько десятилетий. Все, кто здесь живет, оторвались корнями от своего прошлого и пытаются пустить корни в эту землю. Они прорастают друг в друга, потому что вынуждены вместе противостоять сложностям и опасностям этого мира. Кто-то может гордиться своими достижениями, а кто-то достиг меньшего и мечтает о большем и даже, может быть, завидует соседу, но случись что, они встанут плечом к плечу — мужчины и женщины, богатые и бедные — и будут отстаивать свою жизнь и свои земли.
Знаешь, я хотела бы когда-нибудь написать книгу об этих людях...
***
Честно говоря, я не знала, плакать мне или смеяться. Флакон с фиолетовой пробкой — тот самый, в котором хранилось описание ритуала для моего освобождения. Я тогда его переписала, желая сохранить оригинал для себя, но впихнуть обратно в склянку уже не смогла — не удалось свернуть листок достаточно туго.. Пришлось искать для него новое вместилище, а тот флакон так и остался лежать в гардеробной принцессы — я просто-напросто забыла о нем, выкинула из головы.
Нэл права — это действительно очень символично. Хоть принцесса и не догадывается, насколько и почему. И да, я, наверно, согласна, что покорно принять гибель — не выход. Никому из нас не станет от этого лучше. И не надо быть посвященной в замыслы богов, чтобы понять это. Но... всю эту историю со страданиями мага и оберегом стоит, наверно, еще обдумать. Чуть позже, когда впечатления от письма улягутся в голове.
Однако жизнь не оставила мне времени на подобные размышления. Кто-то там наверху решил, что я засиделась на одном месте.
Райнер, непривычно молчаливый за завтраком, завершил нашу трапезу одним-единственным коротким словом:
— Пора!
Я застыла. Я знала, что значит это слово, и думала, буду готова услышать его, но все равно это случилось внезапно.
Как люди уходят из этой жизни? Ну, если не считать насильственной смерти, то обычно болеют, слабеют... Есть, наверно, какие-то признаки, по которым можно определить, что час близится? Но Райнер сидел передо мной такой же, как всегда. Ну, может, чуть бледнее обычного...
Пока я пыталась осознать услышанное, Видящий поднялся, коротко кивнул мне и вышел из столовой.
Мне не надо было объяснять и напоминать, что я должна сделать — мы обо всем давно договорились. Справившись с потрясением, я поднялась в библиотеку. Рукописи, за судьбу которых я теперь несла ответственность, давно уже были сложены в заказанный Райнером ящик, но до сих пор оставались в доме. Сейчас пришло время спрятать их.
Ящик оказался тяжелым — я с трудом стащила его по лестнице. По земле можно было бы и волоком, это легче, но тогда останутся следы. Пришлось вздыхать, пыхтеть, ругаться на себя, запустившую тренировки, но тащить.
Не меньшим испытанием стала и лопата — до сих пор мне не приходилось держать в руках этот инструмент. Теоретически я хорошо представляла себе, что должна делать — аккуратно подрезать дерн, снять пласт, затем выкопать яму, уложить в нее сокровище и снова прикрыть ее дерном. Однако на практике мне вновь пришлось познать свою криворукость и никчемность.
Осенняя погода отнюдь не облегчала мой труд. Мало того, что раскисшая земля казалось неимоверно тяжелой, так еще и дождь холодными струями стекал мне за воротник, смешивался со злыми слезами на щеках, и мокрые пряди волос липли к лицу, заставляя меня поминутно встряхивать головой. Давно не стриглась. Распустилась. Стыдно и обидно.
В результате моих усилий ладони были покрыты кровавыми мозолями, а уголок сада, который я выбрала для своего клада, выглядел так, словно там порезвилось стадо кабанов. Оставалось надеяться на то, что это место не просматривается с дорожек, а осенние дожди прикроют следы моей неумелости. И еще на то, что мне больше никогда не придется брать в руки лопату. Мозоли-то можно залечить, а вот пострадавшее самолюбие склонно болезненно аукаться в воспоминаниях.
К обеду Райнер не вышел, и я, обеспокоившись, явилась к старику в спальню. Видящий лежал на постели в той же рубашке, в которой я видела его утром, укрытый легким покрывалом. Голова его была бессильно откинута на подушку, но глаза — открыты.
— Что, совсем плохо? — почему-то шепотом спросила я.
— Все в порядке, — откликнулся старик, — как и должно быть.
— Может, принести тебе поесть?
— Не стоит. Иди спокойно обедать. А вот потом... — Райнер прикрыл тяжелые веки, то ли пытаясь сладить со слабостью, то ли прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Потом, когда я уйду, тебе придется покинуть дом в ту же минуту. Ни в коем случае не оставайся здесь после моей смерти. Поэтому собери заранее свои вещи, а после ужина, когда кухарка уйдет, приходи снова сюда уже с мешком, чтобы потом не тратить времени на сборы. Поняла?
Я кивнула.
Сборы, как ни странно, заняли не один час Я подолгу рассматривала вещи, оправдывая это тем, что решаю, какие из них могут пригодиться в дальнейшей жизни. На самом деле причина была в другом — оказалось, что каждая из этих вещей содержит в себе какое-нибудь воспоминание, связанное с жизнью в доме Видящего. От прежних скитаний не осталось ничего — даже котелок и охотничий нож я приобрела себе новые, более качественные. Только пояс с зельями и метательными ножами был все тем же — но это уже почти часть меня.
Наконец мешок был уложен, каждой вещи нашлось свое место. Последнее, что я сделала, прощаясь с этим этапом своей жизни, — обрезала волосы, отросшие за последние месяцы.
После ужина я вновь поднялась к себе и присела на краешек кровати, напряженно прислушиваясь к затихающему дому. Вот горничная, закончив уборку в столовой, прошуршала к выходу. Вот захлопнулась дверь за кухаркой...
Всё, мы с Райнером остались вдвоем, если не считать Сьюнара и Лию. Я по-прежнему не могла видеть духов, но в их существовании больше не сомневалась. Просто мне не нравилась мысль о том, что рядом присутствует еще кто-то, кого я не вижу, а потому я старалась думать о них поменьше. Вот только сейчас это не получалось — меня тревожили слова Видящего о том, что мне опасно оставаться в доме после его смерти. Уж не с духами ли связана эта опасность?
Вздохнув, я подхватила свою поклажу и пошла к Райнеру. В последний раз. Наверно, в последний.
Старик, казалось, пребывал в забытьи, но когда я осторожно взяла его за руку, сжал пальцы, давая понять, что он еще здесь. А я сидела и смотрела на изборожденное морщинами лицо и пыталась принять то, что вот-вот произойдет.
Так получилось, что Райнер стал первым человеком, к которому я испытывала привязанность. Бьярта — наставница. Жесткая, неумолимая, холодная, знавшая, что делает, но не считавшая нужным посвящать меня в свои планы. И кажется, она сама старалась не допустить, чтобы я слишком привязалась к ней. Нэл — вторая половинка искусственно созданной связи. Мы долго притирались друг к другу, но так и не научились доверять до конца. И только теперь, когда нас разделяет океан, возникла некая странная близость, и я пока не поняла, что она для меня значит.
С Райнером же все было по-другому. С самого начала, несмотря на разницу в возрасте и уровне знаний, Видящий вел себя со мной, как с равной. Учил, но не выказывал своего превосходства. Его дом стал для меня тихим прибежищем, где я получила возможность спокойно поразмыслить над своей жизнью и избавиться от некоторых страхов. И пусть даже сейчас не сбудутся слова о том, что мне откроется путь, если я останусь с Видящим до конца, я не пожалею о месяцах, проведенных рядом с ним.
Словно в ответ на эти мысли, пальцы старика снова сжали мою ладонь, глаза открылись, и губы шевельнулись с усилием.
— От огня уходи в тень, — проговорил он.
Веки снова сомкнулись, пальцы выпустили мою руку. Я прислушалась тревожно, чтобы уловить последний вздох, после которого наступила тишина.
Надо было уходить, а я все никак не могла отвести взгляда от лица Райнера. Я никогда прежде не видела смерть так близко. Убитые мною — не в счет. Это другое. Впервые на моей памяти ушел человек, которого я... любила. Да, любила. Поэтому я мешкала, не решаясь признаться самой себе, что это конец.
Встрепенуться меня заставили звуки за спиной. Я обернулась: Лия и Сьюнар — видимые и, кажется, вполне материальные — открывали окно, впуская в дом бушевавшую за его пределами совсем не осеннюю грозу. Сполохи молний озаряли небо, дождь хлестал так, словно грозил затопить всю землю.
