обыкновенно: не слишком высокий, стройный, с темными волосами, в которых пестрела седина, с ясным взглядом карих глаз. Очень знакомых глаз... И одет был обыкновенно, хоть и не для этого мира — в светлый костюм-двойку из легкой ткани и узкие туфли. И молчал. Я молчала тоже, отошла от сестры, вернувшейся в сознание, села в кресло и уставилась на незваного гостя. Но Наташке молчать скоро надоело.
— Вы кто? — с вызовом в голосе спросила она.
— Я пришел на зов родной крови. На твой зов.
— Я не звала вас, — возразила девочка.
— Звала. Ты просто не поняла этого. Мы ждали твоего зова, искали тебя с самого момента инициации.
— С момента чего? — не поняла Наталья.
— Надо полагать, — вмешалась я, — он имеет в виду тот момент, когда тебе удалось перенестись в наш мир.
— А-а-а!.. — глубокомысленно протянула девочка. — Но я все равно не собиралась вас звать. И никуда с вами не пойду. Я хочу с сестрой остаться.
— С сестрой? — удивился мужчина. — У тебя есть сестра? Где она?
— Вот, — Наташка невежливо ткнула в меня пальцем.
— Она не сестра тебе, — жестко ответил гость, смерив меня пристальным взглядом, — если она так говорит, то обманывает тебя. В вас нет ни капли общей крови, она не тейорд, а человек. Может, с какой-то примесью.
Я с трудом сдержала гнев — не выношу обвинений во лжи. Сдержала, потому что понимала его позицию — он не чувствовал во мне родной крови, диагноз поставил верно.
— Я не обманываю, — постаралась ответить спокойно, — просто живу не в своем теле.
— Ты и впрямь не лжешь, — медленно проговорил мужчина, — я чувствую ложь. Ты позволишь мне считать твою память? Я должен понять...
Эти слова заставили меня отшатнуться.
— Чего ты боишься? — удивился гость.
— Меня однажды подвергли ментальному сканированию. Я тяжело это перенесла.
— О, — рассмеялся мужчина, — человеческая ментальная магия! Не бойся, магия разума тейордов не действует подобно удару, наше вмешательство мягко и безвредно.
И мне ничего другого не оставалось, как довериться ему. Потому что очень хотелось договориться. Ради сестры. Опасалась, конечно. Моя недремлющая паранойя встрепенулась, чтобы напомнить мне всевозможные сюжеты со стиранием памяти, подчинением и прочими ужасами.
— Не бойся, — вновь улыбнулся он.
Ему не понадобилось вставать с кресла и прикасаться ко мне, он просто посмотрел мне в глаза — и я уплыла.
Очнулась от его же голоса:
— Вы дочери Альбеари... — гость говорил тихо, почти шептал. — Я подозревал это. Мы потеряли его много лет назад, и когда в магическом пространстве этого мира был зафиксирован всплеск, вызванный родственной кровью, я подумал, что это кто-то из его потомков. Но мы сразу потеряли след... Теперь я понял, что спонтанный переход сбил магические структуры девочки. Лариэсса и Натаэлли. Мои внучки...
— Вну-у-учки? — изумилась Натка.
А я невпопад подумала, что при добавлении нового слога из моего имени исчезла та тяжеловесность, которую я так не любила в юности. И наверняка именно так и хотел меня назвать отец. Не Лариса — Лариэсса.
— Может, попить чего-нибудь? — спохватилась я.
— Да, пожалуй, — кивнул наш... дед.
Я дернула за шнурок, вызывая горничную. Почти тут же появилась Альна, уставилась изумленно на гостя, потом спохватилась и опустила глаза. Я быстренько объяснила ей, что нужно, и горничная исчезла. Зато почти тут же в дверь сунулась заинтересованная мордашка Мариена. Подмигнула ему, показала жестом, чтобы уходил. Дверь закрылась, но гость уже успел заметить мальчишку.
— Какой интересный ребенок, — высказался он, — древняя кровь. Правящего рода?
— Бастард, — кивнула я, — и мой побратим.
— Да, кажется, мальчик мелькал в твоих воспоминаниях. Я не особо присматривался.
Альна явилась с травяным отваром, соком груйха и блюдом пирожных. Пока она расставляла на столе чашки, мы молчали. Гость заговорил, как только горничная удалилась:
— Прошу прощения, не представился, — он улыбнулся, — Гилеари. Но для вас просто дедушка. И на «ты».
— Для обеих? — подозрительно спросила я.
— Для обеих, — уверенно кивнул мужчина. — Мне очень жаль, Лариэсса, что ты утратила дар тейорда вместе с телом. И мне трудно это принять, потому что у тейордов не рождаются дети без дара.
— Даже полукровки? В смысле, дети от смешанных браков?
— У нас не бывает полукровок. От тейордов рождаются только тейорды.
— Да... — отозвалась я. — Мне тоже жаль, что так получилось. С другой стороны, не попади я после земной смерти сюда, не притянуло бы в этот мир и Наталью — она ведь четко выразила мысль, что хочет кого-то близкого.
— Я только удивляюсь, почему ее не притянуло к нам. Ведь и мы с ней родные.
— Не знаю. Возможно, здесь сыграли свою роль боги этого мира, которые относятся ко мне как-то по-особому — то ли покровительствуют, то ли воспитывать пытаются. Порой довольно жесткими методами. Их участие, кстати, объясняет, почему при перемещении сестры был мощный магический всплеск, вызвавший беспокойство у департамента безопасности. Ваше же перемещение прошло совершенно нечувствительно для энергоструктур.
Гилеари рассмеялся:
— Да, у тейордов всегда складываются своеобразные отношения с богами тех миров, в которые мы попадаем, — он посерьезнел. — И это подтверждает, что ты все-таки одна из нас. Мне придется поставить перед советом вопрос принятия тебя в семью.
— Это необходимо?
— Мне это кажется важным. У меня две внучки, и я хотел бы, чтобы совет признал это. Тогда ты сможешь претендовать на наследство...
— Вот уж что меня меньше всего интересует! — воскликнула я. — Мне и без того хватает богатства. Семейные связи для меня куда важнее.
— Собственно, — улыбнулся дед, — я покуда не собираюсь помирать, так что вопросы наследства не слишком актуальны. Однако я хотел бы, чтобы ты получила возможность жить в нашем мире или хотя бы бывать в гостях.
— Жить я хотела бы здесь — к этому миру я успела привыкнуть, он мне нравится. И... подумай, дед... если я поселюсь там, то меня все равно будут считать неполноценной. Да, возможно, признают родней официально, но... примут ли?
— Ты... не слишком высокого мнения о своих родственниках, — ухмыльнулся Гилеари.
— Я просто знаю людей... гхм... разумных существ. Когда речь заходит о новых претендентах на наследство, родственные чувства имеют очень мало шансов зародиться. А тут еще и случай такой сомнительный. Нет уж, дед, ты о сестрице моей позаботься, чтобы ее приняли, а я уж как-нибудь.
— Я решу этот вопрос. Однако означают ли твои слова, что ты готова отпустить со мной Натаэлли прямо сейчас? — дед хитро прищурился.
— Эй! — вклинилась Натка. — А меня почему никто не спрашивает?! Я не хочу никуда!
— Расслабься, сестрица, — усмехнулась я, — я думаю, с дедушкой можно договориться. Правда?
— Разумеется, — согласился мужчина, — и я совсем не настаиваю на том, чтобы Натаэлли отправилась сейчас со мной. Для серьезного обучения нашей магии она еще слишком юна, несмотря на раннюю инициацию. Теперь, когда ты исцелила ее повреждения...
— Не я, Гилеари. Я только способствовала этому.
— Неважно, — махнул рукой дед, — главное, она теперь здорова и может заниматься по обычной программе обучения любого из магических миров. И, как я понял, вы уже приступили к упражнениям.
Мы с Наташкой слаженно кивнули.
— Значит, — продолжил наш гость, — сможете заниматься и дальше. А вот через полгодика где-нибудь я бы с удовольствием залучил вас к себе в гости, чтобы дать несколько специальных уроков.
— Летом можно. Наталья сама решит, хочет ли она в гости. Но мне почему-то кажется, что захочет, — я подмигнула сестре, — со мной сложнее. На мне еще мальчик, я не могу его оставить.
— С мальчиком решим, — заявил Гилеари, — надеюсь, вы позволите мне погостить несколько дней в вашем доме. Хотелось бы поближе познакомиться с внучками.
— Конечно, — улыбнулась я, — сейчас велю подготовить для вас спальню.
— Для тебя, — поправил Гилеари.
Дед провел у нас все выходные, много общаясь не только со мной и Наташкой, но и с Мариеном, произведя на парня неизгладимое впечатление рассказами о разных мирах. Мар слушал и вздыхал благоговейно и чуточку завистливо.
Меня он расспрашивал о сыне. Наталья при этих разговорах не присутствовала — она мало знала отца, рано потеряла его... Да и не стоило лишний раз бередить ее не вполне еще зажившие раны. И я вспоминала специально для деда — о том, как мы жили, о знакомстве родителей — по их рассказам, — о моем собственном детстве. Но в основном — о нем, об отце... О чудесном магическом существе, слишком рано ушедшем из жизни. Оказалось, что моя память хранит множество мелких деталей, подробностей, о которых я даже не подозревала. И все эти подробности — теперь, только теперь! — складывались в общую картину, в которой отец виделся именно тем, кем он был на самом деле — тейордом, потерявшим значительную часть своих способностей, но пытавшимся исподволь вложить в голову дочери особые знания. И именно он сделал меня той, кем я стала. Его воспитание позволило мне не растеряться, оказавшись в чужом мире, а начать действовать. Благодаря ему я легко приняла новую жизнь и новые возможности. И та удивительная готовность, с которой я приняла деда, казалось, тоже была заложена в меня отцом...
Перед уходом Гилеари уединился с нами в кабинете, на этот раз без Мара, извлек из кармана медальон на цепочке, открыл его — внутри оказалась просто неглубокая выемка. Дед проткнул себе палец заранее приготовленной иглой, уронил в выемку каплю своей крови, а потом закрыл медальон и протянул его Наталье:
— Если срочно понадобится помощь, капни своей кровью на мою — и я появлюсь.
Сестра нацепила медальон на шею и спрятала под одежду. Дед улыбнулся, поднялся с кресла, сделал шаг, будто собрался выйти через дверь... и исчез.
— Ох! — воскликнула изумленная Натка.
После этого жизнь снова вошла в привычную колею — мои упражнения с сестрицей, ее перепалки с пришедшим в себя от потрясения братцем, моя учеба.
Занятия с Натальей начали приносить первые плоды очень быстро — резерв рос прямо на глазах, словно наверстывая упущенное, приходилось только следить, чтобы девочка не неслась вперед семимильными шагами, а соблюдала осторожность в продвижении.
Мар, хоть и задирал сестру, но беззлобно, его неприкаянность и обида на весь мир как-то незаметно улеглись.
А я... опять решила сдать сессию досрочно, чтобы посвятить потом освободившееся время семье... и работе. Мне действительно не хватало одного суточного дежурства в декаду, чтобы чувствовать себя нужной. Поэтому сразу после зимних праздников я вышла на дневную смену и оставалась в лечебнице до позднего вечера, когда меня сменил Рьен, пришедший на ночь.
Я вышла на улицу и зябко поежилась — зима в этой части Ниревии была, хоть и бесснежной, но все-таки холодной. Ледяные капли дождя стекали мне за воротник, и я пожалела, что не вызвала Крела с каретой. Тут близко, конечно, но в такую погоду брести по пустынным улицам — удовольствие сомнительное.
Улица, кстати, оказалась не такой уж пустынной — передо мной плелся нога за ногу какой-то мужик. Чем-то он мне не понравился, и я не стала его обгонять, а медленно пошла сзади, предусмотрительно прикрывшись щитом от магических атак. Сигнал опасности, наполнивший пространство вибрацией, заставил меня насторожиться и остановиться на мгновение. А дальше все происходило слишком быстро: вспышка, магический удар... не по мне — мужик впереди вздрогнул и начал заваливаться на бок. Меня полоснуло по нервам чужой болью. Опасность — опасностью, но это я, как целитель, стерпеть не смогла. Бросилась к упавшему пешеходу, попыталась аккуратно перевернуть его на спину и... я успела заметить только стремительное движение руки.
Лицо обожгло чудовищной болью. Дальше тело действовало само, в обход оглушенного болью сознания: я бросила на человека парализующую сеть и, вцепившись в ворот его рубашки вместе с ним перенеслась в приемную лечебницы.
Я должна была еще что-то сказать подбежавшему ко мне Рьену — я не видела целителя, но почувствовала его присутствие. Должна была, но... не сказала. Отключилась.
Я очнулась сразу. Вдруг. Без тяжелого поэтапного пробуждения. Очнулась в полной темноте. Попробовала моргнуть, шевельнуться — мышцы лица практически не откликались на мои усилия. Но по едва слышному движению в комнате я поняла, что не одна.
— Рьен? — с трудом шевельнула я губами.
— Да, — откликнулся целитель.
— Все очень плохо?
— Зелье было с магической составляющей, — ответил он после некоторой заминки, словно пыталась подобрать слова, — регенерация идет слишком медленно. Возможно, останется несколько шрамов.
— А глаза?
Молчание.
— Глаза, Рьен! — прохрипела я.
Собственно, мне уже не нужен был ответ, я все поняла по молчанию целителя. Но он все-таки ответил:
— Глаза... спасти не удалось.
Вот так... Надежды, планы на будущее, профессия, любовь... все прахом. Остаются уродство и слепота. Если бы тогда, сразу, я сохранила способность соображать, можно было использовать частичную трансформацию, а теперь поздно — судя по тому, что я, хоть и с трудом, владею своими губами, прошло не меньше нескольких дней.
— Сколько я здесь? — решилась уточнить я.
— Пятые сутки, — откликнулся целитель.
— Понятно.
Я замолчала. Говорить было мучительно тяжело, да и не о чем. Кажется, на какое-то время я задремала, а когда очнулась, почувствовала, что рядом со мной уже не Рьен.
— Птичка моя, — в подтверждение своей догадки я услышала голос Лэйриша.
Вот чьего присутствия я сейчас хотела меньше всего!
— Уйди, — прошептала я.
— Ты не узнала меня? — удивился Лэйриш. — Почему гонишь?
— Узнала... Не хочу, чтобы ты был здесь.
— Почему, Лари?
— Потому что мне не нужна твоя жалость.
— А моя любовь?
— Любовь?! — злым хриплым шепотом отозвалась я. — Любовь к слепой уродине?
— Шрамы заживут. У тебя прекрасная регенерация, ты ведь маг.
— Я теперь никто.
— Я люблю в тебе не мага. Мне нужна ты сама.
— Лэйриш... ты через декаду, самое большое через месяц пожалеешь об этих словах. И уйдешь. Но тогда мне будет больнее, я успею поверить.
— А сейчас ты мне не веришь? — глухо спросил он.
— Нет. Уйди. Если ты не уйдешь прямо сейчас, я подумаю, что ты цепляешься ко мне из-за моего богатства.
Я знала, что это жестокие и несправедливые слова. Но... я не хотела чтобы он видел меня — такую. Чтобы он сейчас поддался эмоциям, а потом жалел о своих обещаниях.
— Хорошо. Я уйду. Если ты изменишь свое решение — дай знать через целителя Вестрама.
Я ничего не ответила. Слушала его удаляющиеся шаги, легкий хлопок закрывающейся двери. Стало мучительно горько, но я была уверена, что все сделала правильно. Не прогнала — отпустила. Но зато его не будет мучить совесть после моих слов.
Следующим — не дав мне опомниться — в палату ввалился Дэйниш Рэнро. И с порога:
— Во что ты опять влезла, Лари?
— С чего вдруг такие вопросы? — удивилась я. — Человека, который на меня напал, я доставила сюда тепленьким. Не думаю, что я смогу что-то добавить к его показаниям. Все просто: шла по улице, впереди шел он. Потом магический удар, человек упал, я ощутила его боль — и бросилась на помощь. А он плеснул мне в лицо какой-то дрянью. Одного не понимаю — почему ему было больно? Нападение на него было настоящим.
— Вы кто? — с вызовом в голосе спросила она.
— Я пришел на зов родной крови. На твой зов.
— Я не звала вас, — возразила девочка.
— Звала. Ты просто не поняла этого. Мы ждали твоего зова, искали тебя с самого момента инициации.
— С момента чего? — не поняла Наталья.
— Надо полагать, — вмешалась я, — он имеет в виду тот момент, когда тебе удалось перенестись в наш мир.
— А-а-а!.. — глубокомысленно протянула девочка. — Но я все равно не собиралась вас звать. И никуда с вами не пойду. Я хочу с сестрой остаться.
— С сестрой? — удивился мужчина. — У тебя есть сестра? Где она?
— Вот, — Наташка невежливо ткнула в меня пальцем.
— Она не сестра тебе, — жестко ответил гость, смерив меня пристальным взглядом, — если она так говорит, то обманывает тебя. В вас нет ни капли общей крови, она не тейорд, а человек. Может, с какой-то примесью.
Я с трудом сдержала гнев — не выношу обвинений во лжи. Сдержала, потому что понимала его позицию — он не чувствовал во мне родной крови, диагноз поставил верно.
— Я не обманываю, — постаралась ответить спокойно, — просто живу не в своем теле.
— Ты и впрямь не лжешь, — медленно проговорил мужчина, — я чувствую ложь. Ты позволишь мне считать твою память? Я должен понять...
Эти слова заставили меня отшатнуться.
— Чего ты боишься? — удивился гость.
— Меня однажды подвергли ментальному сканированию. Я тяжело это перенесла.
— О, — рассмеялся мужчина, — человеческая ментальная магия! Не бойся, магия разума тейордов не действует подобно удару, наше вмешательство мягко и безвредно.
И мне ничего другого не оставалось, как довериться ему. Потому что очень хотелось договориться. Ради сестры. Опасалась, конечно. Моя недремлющая паранойя встрепенулась, чтобы напомнить мне всевозможные сюжеты со стиранием памяти, подчинением и прочими ужасами.
— Не бойся, — вновь улыбнулся он.
Ему не понадобилось вставать с кресла и прикасаться ко мне, он просто посмотрел мне в глаза — и я уплыла.
Очнулась от его же голоса:
— Вы дочери Альбеари... — гость говорил тихо, почти шептал. — Я подозревал это. Мы потеряли его много лет назад, и когда в магическом пространстве этого мира был зафиксирован всплеск, вызванный родственной кровью, я подумал, что это кто-то из его потомков. Но мы сразу потеряли след... Теперь я понял, что спонтанный переход сбил магические структуры девочки. Лариэсса и Натаэлли. Мои внучки...
— Вну-у-учки? — изумилась Натка.
А я невпопад подумала, что при добавлении нового слога из моего имени исчезла та тяжеловесность, которую я так не любила в юности. И наверняка именно так и хотел меня назвать отец. Не Лариса — Лариэсса.
— Может, попить чего-нибудь? — спохватилась я.
— Да, пожалуй, — кивнул наш... дед.
Я дернула за шнурок, вызывая горничную. Почти тут же появилась Альна, уставилась изумленно на гостя, потом спохватилась и опустила глаза. Я быстренько объяснила ей, что нужно, и горничная исчезла. Зато почти тут же в дверь сунулась заинтересованная мордашка Мариена. Подмигнула ему, показала жестом, чтобы уходил. Дверь закрылась, но гость уже успел заметить мальчишку.
— Какой интересный ребенок, — высказался он, — древняя кровь. Правящего рода?
— Бастард, — кивнула я, — и мой побратим.
— Да, кажется, мальчик мелькал в твоих воспоминаниях. Я не особо присматривался.
Альна явилась с травяным отваром, соком груйха и блюдом пирожных. Пока она расставляла на столе чашки, мы молчали. Гость заговорил, как только горничная удалилась:
— Прошу прощения, не представился, — он улыбнулся, — Гилеари. Но для вас просто дедушка. И на «ты».
— Для обеих? — подозрительно спросила я.
— Для обеих, — уверенно кивнул мужчина. — Мне очень жаль, Лариэсса, что ты утратила дар тейорда вместе с телом. И мне трудно это принять, потому что у тейордов не рождаются дети без дара.
— Даже полукровки? В смысле, дети от смешанных браков?
— У нас не бывает полукровок. От тейордов рождаются только тейорды.
— Да... — отозвалась я. — Мне тоже жаль, что так получилось. С другой стороны, не попади я после земной смерти сюда, не притянуло бы в этот мир и Наталью — она ведь четко выразила мысль, что хочет кого-то близкого.
— Я только удивляюсь, почему ее не притянуло к нам. Ведь и мы с ней родные.
— Не знаю. Возможно, здесь сыграли свою роль боги этого мира, которые относятся ко мне как-то по-особому — то ли покровительствуют, то ли воспитывать пытаются. Порой довольно жесткими методами. Их участие, кстати, объясняет, почему при перемещении сестры был мощный магический всплеск, вызвавший беспокойство у департамента безопасности. Ваше же перемещение прошло совершенно нечувствительно для энергоструктур.
Гилеари рассмеялся:
— Да, у тейордов всегда складываются своеобразные отношения с богами тех миров, в которые мы попадаем, — он посерьезнел. — И это подтверждает, что ты все-таки одна из нас. Мне придется поставить перед советом вопрос принятия тебя в семью.
— Это необходимо?
— Мне это кажется важным. У меня две внучки, и я хотел бы, чтобы совет признал это. Тогда ты сможешь претендовать на наследство...
— Вот уж что меня меньше всего интересует! — воскликнула я. — Мне и без того хватает богатства. Семейные связи для меня куда важнее.
— Собственно, — улыбнулся дед, — я покуда не собираюсь помирать, так что вопросы наследства не слишком актуальны. Однако я хотел бы, чтобы ты получила возможность жить в нашем мире или хотя бы бывать в гостях.
— Жить я хотела бы здесь — к этому миру я успела привыкнуть, он мне нравится. И... подумай, дед... если я поселюсь там, то меня все равно будут считать неполноценной. Да, возможно, признают родней официально, но... примут ли?
— Ты... не слишком высокого мнения о своих родственниках, — ухмыльнулся Гилеари.
— Я просто знаю людей... гхм... разумных существ. Когда речь заходит о новых претендентах на наследство, родственные чувства имеют очень мало шансов зародиться. А тут еще и случай такой сомнительный. Нет уж, дед, ты о сестрице моей позаботься, чтобы ее приняли, а я уж как-нибудь.
— Я решу этот вопрос. Однако означают ли твои слова, что ты готова отпустить со мной Натаэлли прямо сейчас? — дед хитро прищурился.
— Эй! — вклинилась Натка. — А меня почему никто не спрашивает?! Я не хочу никуда!
— Расслабься, сестрица, — усмехнулась я, — я думаю, с дедушкой можно договориться. Правда?
— Разумеется, — согласился мужчина, — и я совсем не настаиваю на том, чтобы Натаэлли отправилась сейчас со мной. Для серьезного обучения нашей магии она еще слишком юна, несмотря на раннюю инициацию. Теперь, когда ты исцелила ее повреждения...
— Не я, Гилеари. Я только способствовала этому.
— Неважно, — махнул рукой дед, — главное, она теперь здорова и может заниматься по обычной программе обучения любого из магических миров. И, как я понял, вы уже приступили к упражнениям.
Мы с Наташкой слаженно кивнули.
— Значит, — продолжил наш гость, — сможете заниматься и дальше. А вот через полгодика где-нибудь я бы с удовольствием залучил вас к себе в гости, чтобы дать несколько специальных уроков.
— Летом можно. Наталья сама решит, хочет ли она в гости. Но мне почему-то кажется, что захочет, — я подмигнула сестре, — со мной сложнее. На мне еще мальчик, я не могу его оставить.
— С мальчиком решим, — заявил Гилеари, — надеюсь, вы позволите мне погостить несколько дней в вашем доме. Хотелось бы поближе познакомиться с внучками.
— Конечно, — улыбнулась я, — сейчас велю подготовить для вас спальню.
— Для тебя, — поправил Гилеари.
Дед провел у нас все выходные, много общаясь не только со мной и Наташкой, но и с Мариеном, произведя на парня неизгладимое впечатление рассказами о разных мирах. Мар слушал и вздыхал благоговейно и чуточку завистливо.
Меня он расспрашивал о сыне. Наталья при этих разговорах не присутствовала — она мало знала отца, рано потеряла его... Да и не стоило лишний раз бередить ее не вполне еще зажившие раны. И я вспоминала специально для деда — о том, как мы жили, о знакомстве родителей — по их рассказам, — о моем собственном детстве. Но в основном — о нем, об отце... О чудесном магическом существе, слишком рано ушедшем из жизни. Оказалось, что моя память хранит множество мелких деталей, подробностей, о которых я даже не подозревала. И все эти подробности — теперь, только теперь! — складывались в общую картину, в которой отец виделся именно тем, кем он был на самом деле — тейордом, потерявшим значительную часть своих способностей, но пытавшимся исподволь вложить в голову дочери особые знания. И именно он сделал меня той, кем я стала. Его воспитание позволило мне не растеряться, оказавшись в чужом мире, а начать действовать. Благодаря ему я легко приняла новую жизнь и новые возможности. И та удивительная готовность, с которой я приняла деда, казалось, тоже была заложена в меня отцом...
Перед уходом Гилеари уединился с нами в кабинете, на этот раз без Мара, извлек из кармана медальон на цепочке, открыл его — внутри оказалась просто неглубокая выемка. Дед проткнул себе палец заранее приготовленной иглой, уронил в выемку каплю своей крови, а потом закрыл медальон и протянул его Наталье:
— Если срочно понадобится помощь, капни своей кровью на мою — и я появлюсь.
Сестра нацепила медальон на шею и спрятала под одежду. Дед улыбнулся, поднялся с кресла, сделал шаг, будто собрался выйти через дверь... и исчез.
— Ох! — воскликнула изумленная Натка.
После этого жизнь снова вошла в привычную колею — мои упражнения с сестрицей, ее перепалки с пришедшим в себя от потрясения братцем, моя учеба.
Занятия с Натальей начали приносить первые плоды очень быстро — резерв рос прямо на глазах, словно наверстывая упущенное, приходилось только следить, чтобы девочка не неслась вперед семимильными шагами, а соблюдала осторожность в продвижении.
Мар, хоть и задирал сестру, но беззлобно, его неприкаянность и обида на весь мир как-то незаметно улеглись.
А я... опять решила сдать сессию досрочно, чтобы посвятить потом освободившееся время семье... и работе. Мне действительно не хватало одного суточного дежурства в декаду, чтобы чувствовать себя нужной. Поэтому сразу после зимних праздников я вышла на дневную смену и оставалась в лечебнице до позднего вечера, когда меня сменил Рьен, пришедший на ночь.
Я вышла на улицу и зябко поежилась — зима в этой части Ниревии была, хоть и бесснежной, но все-таки холодной. Ледяные капли дождя стекали мне за воротник, и я пожалела, что не вызвала Крела с каретой. Тут близко, конечно, но в такую погоду брести по пустынным улицам — удовольствие сомнительное.
Улица, кстати, оказалась не такой уж пустынной — передо мной плелся нога за ногу какой-то мужик. Чем-то он мне не понравился, и я не стала его обгонять, а медленно пошла сзади, предусмотрительно прикрывшись щитом от магических атак. Сигнал опасности, наполнивший пространство вибрацией, заставил меня насторожиться и остановиться на мгновение. А дальше все происходило слишком быстро: вспышка, магический удар... не по мне — мужик впереди вздрогнул и начал заваливаться на бок. Меня полоснуло по нервам чужой болью. Опасность — опасностью, но это я, как целитель, стерпеть не смогла. Бросилась к упавшему пешеходу, попыталась аккуратно перевернуть его на спину и... я успела заметить только стремительное движение руки.
Лицо обожгло чудовищной болью. Дальше тело действовало само, в обход оглушенного болью сознания: я бросила на человека парализующую сеть и, вцепившись в ворот его рубашки вместе с ним перенеслась в приемную лечебницы.
Я должна была еще что-то сказать подбежавшему ко мне Рьену — я не видела целителя, но почувствовала его присутствие. Должна была, но... не сказала. Отключилась.
Глава 11
Я очнулась сразу. Вдруг. Без тяжелого поэтапного пробуждения. Очнулась в полной темноте. Попробовала моргнуть, шевельнуться — мышцы лица практически не откликались на мои усилия. Но по едва слышному движению в комнате я поняла, что не одна.
— Рьен? — с трудом шевельнула я губами.
— Да, — откликнулся целитель.
— Все очень плохо?
— Зелье было с магической составляющей, — ответил он после некоторой заминки, словно пыталась подобрать слова, — регенерация идет слишком медленно. Возможно, останется несколько шрамов.
— А глаза?
Молчание.
— Глаза, Рьен! — прохрипела я.
Собственно, мне уже не нужен был ответ, я все поняла по молчанию целителя. Но он все-таки ответил:
— Глаза... спасти не удалось.
Вот так... Надежды, планы на будущее, профессия, любовь... все прахом. Остаются уродство и слепота. Если бы тогда, сразу, я сохранила способность соображать, можно было использовать частичную трансформацию, а теперь поздно — судя по тому, что я, хоть и с трудом, владею своими губами, прошло не меньше нескольких дней.
— Сколько я здесь? — решилась уточнить я.
— Пятые сутки, — откликнулся целитель.
— Понятно.
Я замолчала. Говорить было мучительно тяжело, да и не о чем. Кажется, на какое-то время я задремала, а когда очнулась, почувствовала, что рядом со мной уже не Рьен.
— Птичка моя, — в подтверждение своей догадки я услышала голос Лэйриша.
Вот чьего присутствия я сейчас хотела меньше всего!
— Уйди, — прошептала я.
— Ты не узнала меня? — удивился Лэйриш. — Почему гонишь?
— Узнала... Не хочу, чтобы ты был здесь.
— Почему, Лари?
— Потому что мне не нужна твоя жалость.
— А моя любовь?
— Любовь?! — злым хриплым шепотом отозвалась я. — Любовь к слепой уродине?
— Шрамы заживут. У тебя прекрасная регенерация, ты ведь маг.
— Я теперь никто.
— Я люблю в тебе не мага. Мне нужна ты сама.
— Лэйриш... ты через декаду, самое большое через месяц пожалеешь об этих словах. И уйдешь. Но тогда мне будет больнее, я успею поверить.
— А сейчас ты мне не веришь? — глухо спросил он.
— Нет. Уйди. Если ты не уйдешь прямо сейчас, я подумаю, что ты цепляешься ко мне из-за моего богатства.
Я знала, что это жестокие и несправедливые слова. Но... я не хотела чтобы он видел меня — такую. Чтобы он сейчас поддался эмоциям, а потом жалел о своих обещаниях.
— Хорошо. Я уйду. Если ты изменишь свое решение — дай знать через целителя Вестрама.
Я ничего не ответила. Слушала его удаляющиеся шаги, легкий хлопок закрывающейся двери. Стало мучительно горько, но я была уверена, что все сделала правильно. Не прогнала — отпустила. Но зато его не будет мучить совесть после моих слов.
Следующим — не дав мне опомниться — в палату ввалился Дэйниш Рэнро. И с порога:
— Во что ты опять влезла, Лари?
— С чего вдруг такие вопросы? — удивилась я. — Человека, который на меня напал, я доставила сюда тепленьким. Не думаю, что я смогу что-то добавить к его показаниям. Все просто: шла по улице, впереди шел он. Потом магический удар, человек упал, я ощутила его боль — и бросилась на помощь. А он плеснул мне в лицо какой-то дрянью. Одного не понимаю — почему ему было больно? Нападение на него было настоящим.
