— Сообщник, — ответил Дэй, — нападение было настоящим, но не опасным для жизни. Они знали, что ты целитель и почувствуешь боль, а без нее засомневаешься, стоит ли ввязываться.
— Поймали, значит, на профессиональной слабости, — я бы усмехнулась, но стянутая кожа очень ограничивала мимику.
— Скажи мне, Лари, почему ты притягиваешь к себе всякую дрянь?
— Можешь считать, что это оттого, что я сама такая дрянь. Ты ведь так и думаешь обо мне, правда?
— Ничего я не думаю! — вспылил следователь и вышел, хлопнув дверью.
Я осталась одна. Наконец-то по-настоящему одна. Никто не мешал мне обдумывать свое положение и решать, как устроить будущее — свое и детей.
Рьен заходил ко мне время от времени, но в разговоры не вступал — чувствовал, что я в них не нуждаюсь. В основном работал его ассистент — вливал дополнительную магию для ускорения регенерации тканей. Больше ничего сделать было нельзя.
Два дня спустя я все же обратилась к Рьену с вопросом — вспышка любопытства на какое-то время отвлекла меня от тяжких раздумий:
— Ты ведь уже знаешь, кто все это затеял?
— Да, со мной поделились сведениями и Дэйниш, и граф Релинэр. Из этого дела никто не делает тайны, все просто: нападавших наняла бывшая любовница графа, с которой он расстался несколько лет назад. Суда еще не было, так что...
— Если честно, меня не очень интересует, как ее накажут, — перебила я целителя, — мне важнее понять, что следует делать дальше, как жить.
— Меня радует, что ты думаешь об этом, — отозвался друг, — я боялся, что ты... захочешь свести счеты с жизнью.
— Вот уж нет, — фыркнула я, — один раз уже умирала, мне не понравилось. И повторять этот опыт я пока не спешу. Но вот какой должна быть моя дальнейшая жизнь, не представляю совершенно. Да, я знаю, что сказочно богата и мне не надо работать, чтобы прокормить семью, но я не привыкла сидеть без дела. Учебу придется бросить. Работа по выбранной специальности мне не светит. Разве что в теорию удариться. Но это... тоскливо как-то. А еще дети. Как я могу быть им опекуншей, если я теперь сама в опеке нуждаюсь?
— Я не знаю, что тебе посоветовать, Лари, — вздохнул Рьен.
— А я и не прошу твоего совета. Честно говоря, я пока не чувствую себя достаточно оклемавшейся, чтобы принимать серьезные решения. Так, размышляю потихоньку, прикидываю.
— Вот и размышляй, — обрадовался целитель, — а там, глядишь, и появится какая-нибудь интересная идея.
— Идея, говоришь? — задумалась я. — А проводи-ка меня, друг, в храм при лечебнице. Кажется, мне пора пообщаться с богами. Они, знаешь ли, мастера на всякие идеи.
Рьен помог мне подняться с постели и дойти до двери. Дальше я старалась ориентироваться сама, при минимальной поддержке целителя. Все-таки магом я была и осталась, да еще и змеиная кровь свою роль играла. В общем, на стены я не натыкалась и ступеньки легко нащупывала ногами.
Храм, как обычно, встретил меня тишиной. Порядок, в котором были расположены изображения богов, я помнила назубок — в больничном святилище мне приходилось бывать не раз. Так что Рьена я отправила обратно наверх, договорившись, что он зайдет за мной через часок. Для приношения мне хватило бы и меньшего времени, но я хотела поговорить. Только мне еще требовалось понять, с кем именно.
Поколебавшись с минуту, я подошла к Семниру:
— Силы... Силы мне нужны, как никогда прежде. Силы смириться, силы жить дальше. Силы принять тяжелое решение... и не одно.
В храме лечебницы всегда лежало зерно для приношений богам, но я нащупала нож, который хранился в нише при входе, и срезала прядь волос. Мое приношение было особым — так ведь и случай особый. Как тогда, в замке. Я снова взаперти, мои возможности вновь ограничены. Словно вернулась на старт. Да, багаж подрос, но ведь и амбиции выросли... Я опустила прядь в выемку жертвенника и подожгла — благо мне не нужно было видеть, чтобы выдать магический огонь нужной силы, я это делала автоматически.
Потом обратилась к Таниэрэ, целительнице. Всего два слова:
— Если возможно... — и снова прядь волос на жертвеннике.
К Сэнтарит:
— Помоги мне понять смысл произошедшего. Ведь не бывает же так, чтобы все было зря, правда?
Астиру я просила о счастье в любви. Не для себя — для Лэйриша.
Лейнар я ни о чем не просила. Просто принесла жертву.
А потом просто стояла долго-долго и мысленно беседовала — то ли сама с собой, то ли все-таки с богами. Спроси кто-нибудь тогда — не смогла бы ответить определенно. Просто что-то происходило со мной в этом месте. Что-то очень важное для меня.
Когда Рьен вернулся за мной в храм, на голове у меня красовалась неровная стрижка. Сама я этой неровности не видела, но у меня не было оснований в ней сомневаться — ведь в этот раз милосердная богиня не взялась собственной рукой подравнять мои волосы.
— Что ты с собой сделала, Лари? — ошарашенно воскликнул целитель.
— Ничего особенного, Рьен, ничего особенного... Я когда-то уже приносила в жертву свои волосы, сегодня вот... решила повторить. Самое смешное, что в тот раз волосы не были жертвой, оторванной от сердца, потому что я все равно собиралась срезать их и прикинуться мальчиком. Сегодня они мне тоже не нужны, потому что не могут ничего убавить или прибавить к моему уродству. Зато ухаживать за ними непросто, если не видишь.
— Мне все-таки не нравится, как ты рассуждаешь, — вздохнул Рьен, — есть в этом что-то... безнадежное. Безысходное. Умирать не собираешься, но хоронишь себя.
— Возможно, ты прав, — откликнулась я.
— Кроме того, — целитель снова вздохнул, — ты достаточно богата, чтобы вокруг тебя крутился отряд помощников, в том числе и таких, что будут ухаживать за твоими волосами.
— Да ладно, — я хмыкнула, — по мне так лучше вовсе без посторонних. У себя дома я способна обойтись собственными силами.
В палату я вернулась уже совсем без сил и рухнула на кровать. Нет, я не заснула — именно теперь, после обращения к богам, я нашла в себе силы пообщаться с матерью-змеей. Саа-тши откликнулась на мой призыв мгновенно:
«Что произошло с тобой, девочка моя?» — понятно — чувствовала и волновалась.
Я рассказала — и про само нападение, и про свои мысли и действия после него.
«Ты не права, детка».
«В чем?»
«В том, как ты обошлась со своим Лэйришем».
«Мать, я не хочу, чтобы он опомнился, когда я научусь рассчитывать на его присутствие в своей жизни!»
«Даже если так... Надо было дать ему возможность почувствовать себя сильным рядом с тобой слабой, ответственным за тебя».
«Чтобы потом он почувствовал себя слабым и предателем? Боюсь, что тогда ему было бы еще больнее».
«Что ж, не берусь судить, дочка».
«А совет дашь какой-нибудь? Ну, о том, как дальше жить».
«Один совет дам, — ответила змея, — не отворачивайся от людей, не прогоняй их от себя. Не бойся надеяться, доверять, рассчитывать на ближних».
«Прогнать никого больше не могу. Хотя не представляю себе, что дальше с детьми будет. Наверно, надо отправить Наташку к деду».
«Что ж, — задумчиво отозвалась саа-тши, — возможно, дед в этой ситуации — лучший выход».
Слова эти я приняла как руководство к действию. Если до этого дня я настаивала, чтобы детей ко мне не пускали, то нынче попросила Рьена, чтобы он позвал ко мне сестру.
— И звать не надо, — ответил на мою просьбу целитель, — она и так здесь каждое утро торчит, все надеется, что ты ее позовешь. Плачет. А Мар после школы приходит. Тоже надеется на что-то. Уроки у меня в кабинете делает.
Действительно, Наталья зашла ко мне на цыпочках следующим утром.
— Можешь не стараться идти тихо. Я не сплю и хорошо тебя слышу, — встретила я сестру.
Она судорожно вздохнула и присела на краешек кровати.
— Как мы теперь дальше жить будем? — спросила. — Тебя вылечат?
— Нет, малыш. Глаза мне уже не вернут — даже в магическом мире целителям это недоступно.
— Жаль, — вздохнула девочка, — я боюсь, что тебе скучно будет дома. Но я могу читать тебе книги вслух, я уже хорошо читаю!
Чувствовалось, что это не те слова, которые Натка хотела бы сказать на самом деле. Но эти давались проще других, потому что подразумевали какое-то ровное течение жизни в дальнейшем.
— Вот о том, как оно дальше будет, я и хотела бы с тобой поговорить. Собственно, у меня к тебе есть одно предложение: отправляйся-ка ты к деду. У тебя есть возможность позвать его, а он будет только рад тебя принять.
— Да ты что! Как это так?! Ты что, правда думаешь, что я тебя вот так брошу?! — возмутилась девочка.
— Детка, — я пыталась не раздражаться, хотя давалось мне это почему-то ужасно трудно, бесило любое возражение, — я твой опекун. По закону. Но в реальности я сейчас инвалид и сама нуждаюсь в опеке. Я тебя ни защитить не могу в случае чего, ни научить чему-либо полезному.
— Ну и что? — вскинулась сестра. — Я сама уже много что могу делать. А учиться в школу пойду, и дома буду заниматься. Поступлю потом в магическую школу... с Маром...
— Вот с Маром я не знаю, что делать, — вслух рассуждала я, — его-то некуда отправить, у него кроме меня и Крела нет никого.
— У него есть я! И я никуда не собираюсь!
— Не выдумывай! — рявкнула я, — Деда зови!
— Ах,так, значит! Деда?! Будет тебе дед! — прошипела девчонка и выскочила из палаты.
Обиделась. Еще одну оттолкнула... А ведь мать-змея предупреждала...
В одиночестве я оставалась недолго, буквально через несколько минут Натка вернулась. И не одна.
«Дед... — мысленно простонала я. — Что она ему наговорила?!»
Гилеари подошел к моей кровати стремительным шагом. Я буквально чувствовала его взляд — строгий, немного даже сердитый и в то же время обеспокоенный.
— Ну что, — тихо спросил он, — уже приговор себе подписала?
— Если ты о самоубийстве, то — нет. Точно нет. А о своих шансах на нормальную жизнь сужу трезво. Я сама целитель, и понимаю, что помочь мне здесь никто не сможет.
— Ключевое слово — «здесь», — с нажимом произнес дед, — наша медицина способна на большее.
Сердце трепыхнулось в робкой надежде.
— Де-э-эд? — осторожно начала я. — Ты предлагаешь мне шанс или просто высказал свое нелестное мнение о местном целительском искусстве?
— Я предлагаю шанс.
— Что для этого нужно?
— Довериться мне полностью, чтобы я мог забрать тебя отсюда.
Довериться? Да запросто! Все равно ничего другого мне не остается. Только...
— А что с детьми будет?
— Месяц они без тебя спокойно поживут. Если что-то случится, Натаэлли позовет меня. Но я уверен, что с ними будет все в порядке.
— Натка?
— Ларка, все будет хорошо, я обещаю!
— Ну, раз ты обещаешь...
— Готова? — спросил Гилеари.
— Да, — я ответила твердо.
— В таком случае — держись.
Дед подхватил меня на руки, и мир в одно мгновение исчез. Я не почувствовала пространственных изменений, как это происходит при построении портала. Потому что это было не магическое действие, а врожденное свойство тейордов — ходить между мирами. Как гайрефы перемещаются сквозь пространство своего мира — тоже без всяких магических возмущений.
Словом, мы просто были здесь, а стали — там.
Пахло разогретой на жарком солнце травой, медовым буйством цветов и немножко детством. Далеко на горизонте нестерпимо сияли белоснежные стены города. Бездонная синева неба ласкала взор и успокаивала душу.
— Дочка!
Я обернулась. Вздрогнула.
— Папа? Ты здесь? Ты — живой?!
Этого не может быть... Я ведь сама хоронила его...
— Нет, — отец покачал головой. — Это не я. Всего лишь слепок.
— Как это?
— Я сделал слепок своего сознания и поместил его сюда.
— Сюда? — странный какой-то у нас разговор получается: я стою с глупым видом и задаю вопросы.
— Моя личная часть магического пространства тейордов. Раз ты смогла сюда попасть, значит, дар тейорда пробудился в тебе. Если ты все еще на земле, я должен научить тебя всему. И если тебе удастся скопить достаточно энергии, ты сможешь покинуть этот ущербный мир.
— Я уже покинула его.
— И нашла нашу родню?
— Нашла, — кивнула в ответ.
— Тогда я спокоен за тебя, дочка. Тебя научат всему, чтобы ты могла ходить по мирам.
— Нет, отец, — покачала я головой, — я никогда не буду ходить по мирам. Я погибла на земле, и очнулась в другом мире в чужом теле. Человеческом. С магическим даром, но, увы, без способностей тейорда.
— Как же ты умудрилась сюда попасть?
— Наверно, это связано с тем, что я сейчас в твоем мире. И твои родственники пытаются вернуть мне глаза.
— Это странно. Они не могли тебя найти, если у тебя нет дара.
— Они нашли меня через сестру.
— Сестру?
— Да. Она уже приходила к тебе, как я поняла. Ты не помнишь?
Отец покачал головой:
— Я установил здесь якорь для наследников. Очутившись в магическом пространстве нашего народа впервые, наследник попадает и сюда. Один раз. Я существую только во время этой встречи и не могу помнить других встреч.
Я поежилась: как-то странно было представлять себе такое существование. В голове не укладывалось.
— Тебе, кажется, пора, — улыбнулся отец.
Пространство, наполненное солнечным светом схлопнулось в одно мгновение, и я погрузилась в темноту. И в безвременье.
Ощущение существования во времени вернулось вместе с неясными, сумбурными музыкальными звуками — словно из оркестровой ямы, когда музыканты настраиваются и разыгрываются перед спектаклем. А потом сквозь эту какофонию прорвался чей-то насмешливый и очень родной голос:
— Для первого пробуждения в доме деда могла бы подобрать сопровождение погармоничнее.
— Боюсь, это не от меня зависит, — отозвалась я.
Губы двигались с трудом, но не из-за боли или стянутости кожи, а словно бы из-за непривычности самого движения.
— Тебе пока не стоит много говорить, детка, — снова услышала я Гилеари, — так что в ближайшие дни болтать буду я, а ты в основном слушать.
— А?..
— Спокойно! — веселым голосом прервал меня дед. — Я отвечу на все вопросы, даже на те, которые ты не догадаешься задать. Итак, глазки! Глазки у тебя есть, и видеть они будут, но пока тебе нельзя ими пользоваться. Подожди пару дней, целители снимут запрет на зрение, тогда и полюбуешься и новыми глазками, и новым личиком.
— Гхм... — не удержалась я. — Заявление о «новом личике» меня немножко пугает.
— Я не очень понятно выразился, — дед рассмеялся, — не новое, а обновленное — с кожей пришлось здорово поработать.
— Утешил, — пробормотала я едва слышно.
— А чтобы ты не скучала, родная моя, — Гилеари сделал вид, что не слышал меня, — я готов сидеть тут рядом с тобой и рассказывать о нашем мире. Интересно? Молчи-молчи, вижу, что интересно.
Мне действительно было интересно. И те два дня, которые Гилеари провел у моей постели, были наполнены разнообразной информацией — об устройстве мира, его населении, животном и растительном мире. Оказалось, здесь не знают богов, покровительствующих тем или иным областям жизни, почитают только Творца. Местные жители называют свой мир Айиоро. Элита мира — тейорды, ходящие по мирам. Между собой тейорды равны, хотя есть семьи, которые пользуются большим влиянием, чем другие, — в силу своей многочисленности или особых достижений. Тейорды населяют один материк. Кроме них, здесь живут люди, но они находятся в подчиненном положении. Нет, их никто не обижает и не притесняет. Мало того, если кто-то из детей крестьян или обслуживающего персонала проявит интерес к учебе, то хозяева земли оплатят его образование.
— Поймали, значит, на профессиональной слабости, — я бы усмехнулась, но стянутая кожа очень ограничивала мимику.
— Скажи мне, Лари, почему ты притягиваешь к себе всякую дрянь?
— Можешь считать, что это оттого, что я сама такая дрянь. Ты ведь так и думаешь обо мне, правда?
— Ничего я не думаю! — вспылил следователь и вышел, хлопнув дверью.
Я осталась одна. Наконец-то по-настоящему одна. Никто не мешал мне обдумывать свое положение и решать, как устроить будущее — свое и детей.
Рьен заходил ко мне время от времени, но в разговоры не вступал — чувствовал, что я в них не нуждаюсь. В основном работал его ассистент — вливал дополнительную магию для ускорения регенерации тканей. Больше ничего сделать было нельзя.
Два дня спустя я все же обратилась к Рьену с вопросом — вспышка любопытства на какое-то время отвлекла меня от тяжких раздумий:
— Ты ведь уже знаешь, кто все это затеял?
— Да, со мной поделились сведениями и Дэйниш, и граф Релинэр. Из этого дела никто не делает тайны, все просто: нападавших наняла бывшая любовница графа, с которой он расстался несколько лет назад. Суда еще не было, так что...
— Если честно, меня не очень интересует, как ее накажут, — перебила я целителя, — мне важнее понять, что следует делать дальше, как жить.
— Меня радует, что ты думаешь об этом, — отозвался друг, — я боялся, что ты... захочешь свести счеты с жизнью.
— Вот уж нет, — фыркнула я, — один раз уже умирала, мне не понравилось. И повторять этот опыт я пока не спешу. Но вот какой должна быть моя дальнейшая жизнь, не представляю совершенно. Да, я знаю, что сказочно богата и мне не надо работать, чтобы прокормить семью, но я не привыкла сидеть без дела. Учебу придется бросить. Работа по выбранной специальности мне не светит. Разве что в теорию удариться. Но это... тоскливо как-то. А еще дети. Как я могу быть им опекуншей, если я теперь сама в опеке нуждаюсь?
— Я не знаю, что тебе посоветовать, Лари, — вздохнул Рьен.
— А я и не прошу твоего совета. Честно говоря, я пока не чувствую себя достаточно оклемавшейся, чтобы принимать серьезные решения. Так, размышляю потихоньку, прикидываю.
— Вот и размышляй, — обрадовался целитель, — а там, глядишь, и появится какая-нибудь интересная идея.
— Идея, говоришь? — задумалась я. — А проводи-ка меня, друг, в храм при лечебнице. Кажется, мне пора пообщаться с богами. Они, знаешь ли, мастера на всякие идеи.
Рьен помог мне подняться с постели и дойти до двери. Дальше я старалась ориентироваться сама, при минимальной поддержке целителя. Все-таки магом я была и осталась, да еще и змеиная кровь свою роль играла. В общем, на стены я не натыкалась и ступеньки легко нащупывала ногами.
Храм, как обычно, встретил меня тишиной. Порядок, в котором были расположены изображения богов, я помнила назубок — в больничном святилище мне приходилось бывать не раз. Так что Рьена я отправила обратно наверх, договорившись, что он зайдет за мной через часок. Для приношения мне хватило бы и меньшего времени, но я хотела поговорить. Только мне еще требовалось понять, с кем именно.
Поколебавшись с минуту, я подошла к Семниру:
— Силы... Силы мне нужны, как никогда прежде. Силы смириться, силы жить дальше. Силы принять тяжелое решение... и не одно.
В храме лечебницы всегда лежало зерно для приношений богам, но я нащупала нож, который хранился в нише при входе, и срезала прядь волос. Мое приношение было особым — так ведь и случай особый. Как тогда, в замке. Я снова взаперти, мои возможности вновь ограничены. Словно вернулась на старт. Да, багаж подрос, но ведь и амбиции выросли... Я опустила прядь в выемку жертвенника и подожгла — благо мне не нужно было видеть, чтобы выдать магический огонь нужной силы, я это делала автоматически.
Потом обратилась к Таниэрэ, целительнице. Всего два слова:
— Если возможно... — и снова прядь волос на жертвеннике.
К Сэнтарит:
— Помоги мне понять смысл произошедшего. Ведь не бывает же так, чтобы все было зря, правда?
Астиру я просила о счастье в любви. Не для себя — для Лэйриша.
Лейнар я ни о чем не просила. Просто принесла жертву.
А потом просто стояла долго-долго и мысленно беседовала — то ли сама с собой, то ли все-таки с богами. Спроси кто-нибудь тогда — не смогла бы ответить определенно. Просто что-то происходило со мной в этом месте. Что-то очень важное для меня.
Когда Рьен вернулся за мной в храм, на голове у меня красовалась неровная стрижка. Сама я этой неровности не видела, но у меня не было оснований в ней сомневаться — ведь в этот раз милосердная богиня не взялась собственной рукой подравнять мои волосы.
— Что ты с собой сделала, Лари? — ошарашенно воскликнул целитель.
— Ничего особенного, Рьен, ничего особенного... Я когда-то уже приносила в жертву свои волосы, сегодня вот... решила повторить. Самое смешное, что в тот раз волосы не были жертвой, оторванной от сердца, потому что я все равно собиралась срезать их и прикинуться мальчиком. Сегодня они мне тоже не нужны, потому что не могут ничего убавить или прибавить к моему уродству. Зато ухаживать за ними непросто, если не видишь.
— Мне все-таки не нравится, как ты рассуждаешь, — вздохнул Рьен, — есть в этом что-то... безнадежное. Безысходное. Умирать не собираешься, но хоронишь себя.
— Возможно, ты прав, — откликнулась я.
— Кроме того, — целитель снова вздохнул, — ты достаточно богата, чтобы вокруг тебя крутился отряд помощников, в том числе и таких, что будут ухаживать за твоими волосами.
— Да ладно, — я хмыкнула, — по мне так лучше вовсе без посторонних. У себя дома я способна обойтись собственными силами.
В палату я вернулась уже совсем без сил и рухнула на кровать. Нет, я не заснула — именно теперь, после обращения к богам, я нашла в себе силы пообщаться с матерью-змеей. Саа-тши откликнулась на мой призыв мгновенно:
«Что произошло с тобой, девочка моя?» — понятно — чувствовала и волновалась.
Я рассказала — и про само нападение, и про свои мысли и действия после него.
«Ты не права, детка».
«В чем?»
«В том, как ты обошлась со своим Лэйришем».
«Мать, я не хочу, чтобы он опомнился, когда я научусь рассчитывать на его присутствие в своей жизни!»
«Даже если так... Надо было дать ему возможность почувствовать себя сильным рядом с тобой слабой, ответственным за тебя».
«Чтобы потом он почувствовал себя слабым и предателем? Боюсь, что тогда ему было бы еще больнее».
«Что ж, не берусь судить, дочка».
«А совет дашь какой-нибудь? Ну, о том, как дальше жить».
«Один совет дам, — ответила змея, — не отворачивайся от людей, не прогоняй их от себя. Не бойся надеяться, доверять, рассчитывать на ближних».
«Прогнать никого больше не могу. Хотя не представляю себе, что дальше с детьми будет. Наверно, надо отправить Наташку к деду».
«Что ж, — задумчиво отозвалась саа-тши, — возможно, дед в этой ситуации — лучший выход».
Слова эти я приняла как руководство к действию. Если до этого дня я настаивала, чтобы детей ко мне не пускали, то нынче попросила Рьена, чтобы он позвал ко мне сестру.
— И звать не надо, — ответил на мою просьбу целитель, — она и так здесь каждое утро торчит, все надеется, что ты ее позовешь. Плачет. А Мар после школы приходит. Тоже надеется на что-то. Уроки у меня в кабинете делает.
Действительно, Наталья зашла ко мне на цыпочках следующим утром.
— Можешь не стараться идти тихо. Я не сплю и хорошо тебя слышу, — встретила я сестру.
Она судорожно вздохнула и присела на краешек кровати.
— Как мы теперь дальше жить будем? — спросила. — Тебя вылечат?
— Нет, малыш. Глаза мне уже не вернут — даже в магическом мире целителям это недоступно.
— Жаль, — вздохнула девочка, — я боюсь, что тебе скучно будет дома. Но я могу читать тебе книги вслух, я уже хорошо читаю!
Чувствовалось, что это не те слова, которые Натка хотела бы сказать на самом деле. Но эти давались проще других, потому что подразумевали какое-то ровное течение жизни в дальнейшем.
— Вот о том, как оно дальше будет, я и хотела бы с тобой поговорить. Собственно, у меня к тебе есть одно предложение: отправляйся-ка ты к деду. У тебя есть возможность позвать его, а он будет только рад тебя принять.
— Да ты что! Как это так?! Ты что, правда думаешь, что я тебя вот так брошу?! — возмутилась девочка.
— Детка, — я пыталась не раздражаться, хотя давалось мне это почему-то ужасно трудно, бесило любое возражение, — я твой опекун. По закону. Но в реальности я сейчас инвалид и сама нуждаюсь в опеке. Я тебя ни защитить не могу в случае чего, ни научить чему-либо полезному.
— Ну и что? — вскинулась сестра. — Я сама уже много что могу делать. А учиться в школу пойду, и дома буду заниматься. Поступлю потом в магическую школу... с Маром...
— Вот с Маром я не знаю, что делать, — вслух рассуждала я, — его-то некуда отправить, у него кроме меня и Крела нет никого.
— У него есть я! И я никуда не собираюсь!
— Не выдумывай! — рявкнула я, — Деда зови!
— Ах,так, значит! Деда?! Будет тебе дед! — прошипела девчонка и выскочила из палаты.
Обиделась. Еще одну оттолкнула... А ведь мать-змея предупреждала...
В одиночестве я оставалась недолго, буквально через несколько минут Натка вернулась. И не одна.
«Дед... — мысленно простонала я. — Что она ему наговорила?!»
Гилеари подошел к моей кровати стремительным шагом. Я буквально чувствовала его взляд — строгий, немного даже сердитый и в то же время обеспокоенный.
— Ну что, — тихо спросил он, — уже приговор себе подписала?
— Если ты о самоубийстве, то — нет. Точно нет. А о своих шансах на нормальную жизнь сужу трезво. Я сама целитель, и понимаю, что помочь мне здесь никто не сможет.
— Ключевое слово — «здесь», — с нажимом произнес дед, — наша медицина способна на большее.
Сердце трепыхнулось в робкой надежде.
— Де-э-эд? — осторожно начала я. — Ты предлагаешь мне шанс или просто высказал свое нелестное мнение о местном целительском искусстве?
— Я предлагаю шанс.
— Что для этого нужно?
— Довериться мне полностью, чтобы я мог забрать тебя отсюда.
Довериться? Да запросто! Все равно ничего другого мне не остается. Только...
— А что с детьми будет?
— Месяц они без тебя спокойно поживут. Если что-то случится, Натаэлли позовет меня. Но я уверен, что с ними будет все в порядке.
— Натка?
— Ларка, все будет хорошо, я обещаю!
— Ну, раз ты обещаешь...
— Готова? — спросил Гилеари.
— Да, — я ответила твердо.
— В таком случае — держись.
Дед подхватил меня на руки, и мир в одно мгновение исчез. Я не почувствовала пространственных изменений, как это происходит при построении портала. Потому что это было не магическое действие, а врожденное свойство тейордов — ходить между мирами. Как гайрефы перемещаются сквозь пространство своего мира — тоже без всяких магических возмущений.
Словом, мы просто были здесь, а стали — там.
Глава 12
Пахло разогретой на жарком солнце травой, медовым буйством цветов и немножко детством. Далеко на горизонте нестерпимо сияли белоснежные стены города. Бездонная синева неба ласкала взор и успокаивала душу.
— Дочка!
Я обернулась. Вздрогнула.
— Папа? Ты здесь? Ты — живой?!
Этого не может быть... Я ведь сама хоронила его...
— Нет, — отец покачал головой. — Это не я. Всего лишь слепок.
— Как это?
— Я сделал слепок своего сознания и поместил его сюда.
— Сюда? — странный какой-то у нас разговор получается: я стою с глупым видом и задаю вопросы.
— Моя личная часть магического пространства тейордов. Раз ты смогла сюда попасть, значит, дар тейорда пробудился в тебе. Если ты все еще на земле, я должен научить тебя всему. И если тебе удастся скопить достаточно энергии, ты сможешь покинуть этот ущербный мир.
— Я уже покинула его.
— И нашла нашу родню?
— Нашла, — кивнула в ответ.
— Тогда я спокоен за тебя, дочка. Тебя научат всему, чтобы ты могла ходить по мирам.
— Нет, отец, — покачала я головой, — я никогда не буду ходить по мирам. Я погибла на земле, и очнулась в другом мире в чужом теле. Человеческом. С магическим даром, но, увы, без способностей тейорда.
— Как же ты умудрилась сюда попасть?
— Наверно, это связано с тем, что я сейчас в твоем мире. И твои родственники пытаются вернуть мне глаза.
— Это странно. Они не могли тебя найти, если у тебя нет дара.
— Они нашли меня через сестру.
— Сестру?
— Да. Она уже приходила к тебе, как я поняла. Ты не помнишь?
Отец покачал головой:
— Я установил здесь якорь для наследников. Очутившись в магическом пространстве нашего народа впервые, наследник попадает и сюда. Один раз. Я существую только во время этой встречи и не могу помнить других встреч.
Я поежилась: как-то странно было представлять себе такое существование. В голове не укладывалось.
— Тебе, кажется, пора, — улыбнулся отец.
Пространство, наполненное солнечным светом схлопнулось в одно мгновение, и я погрузилась в темноту. И в безвременье.
Ощущение существования во времени вернулось вместе с неясными, сумбурными музыкальными звуками — словно из оркестровой ямы, когда музыканты настраиваются и разыгрываются перед спектаклем. А потом сквозь эту какофонию прорвался чей-то насмешливый и очень родной голос:
— Для первого пробуждения в доме деда могла бы подобрать сопровождение погармоничнее.
— Боюсь, это не от меня зависит, — отозвалась я.
Губы двигались с трудом, но не из-за боли или стянутости кожи, а словно бы из-за непривычности самого движения.
— Тебе пока не стоит много говорить, детка, — снова услышала я Гилеари, — так что в ближайшие дни болтать буду я, а ты в основном слушать.
— А?..
— Спокойно! — веселым голосом прервал меня дед. — Я отвечу на все вопросы, даже на те, которые ты не догадаешься задать. Итак, глазки! Глазки у тебя есть, и видеть они будут, но пока тебе нельзя ими пользоваться. Подожди пару дней, целители снимут запрет на зрение, тогда и полюбуешься и новыми глазками, и новым личиком.
— Гхм... — не удержалась я. — Заявление о «новом личике» меня немножко пугает.
— Я не очень понятно выразился, — дед рассмеялся, — не новое, а обновленное — с кожей пришлось здорово поработать.
— Утешил, — пробормотала я едва слышно.
— А чтобы ты не скучала, родная моя, — Гилеари сделал вид, что не слышал меня, — я готов сидеть тут рядом с тобой и рассказывать о нашем мире. Интересно? Молчи-молчи, вижу, что интересно.
Мне действительно было интересно. И те два дня, которые Гилеари провел у моей постели, были наполнены разнообразной информацией — об устройстве мира, его населении, животном и растительном мире. Оказалось, здесь не знают богов, покровительствующих тем или иным областям жизни, почитают только Творца. Местные жители называют свой мир Айиоро. Элита мира — тейорды, ходящие по мирам. Между собой тейорды равны, хотя есть семьи, которые пользуются большим влиянием, чем другие, — в силу своей многочисленности или особых достижений. Тейорды населяют один материк. Кроме них, здесь живут люди, но они находятся в подчиненном положении. Нет, их никто не обижает и не притесняет. Мало того, если кто-то из детей крестьян или обслуживающего персонала проявит интерес к учебе, то хозяева земли оплатят его образование.
