Может быть, пример вдовствующей королевы. В эти дни Кэмерон воистину сплотила вокруг себя народ. Облаченная в тяжелые доспехи, с длинным мечом в руке, супруга Хендрика неизменно пребывала на самом переднем краю обороны. Каждый день вместе с простыми солдатами неся дежурство на стенах, Кэмерон старалась поспеть везде, где воины Рэдгара шли на приступ. Ее клинок разил без промаха, а глаза сверкали поистине звериной яростью.
— Где ты научилась так ловко драться? — спросил ее Эдвард, когда они отбили очередную атаку, уложив гарландских пехотинцев, по приставным лестницам в паре мест взобравшихся на парапеты внешних стен Нижнего Города.
— Меня учил твой покойный брат, — отвечала Кэмерон, сдернув шлем и утирая тыльной стороны ладони пот со лба. — Я не хотела быть всего-навсего женой воина. Мне хотелось самой стать воином. Как видишь, у меня это получилось.
— И весьма неплохо получилось, — согласился Фэринтайн, мимоходом глянув на валявшийся в ногах королевы до пояса разрубленный труп гарландского солдата. — Люди следуют за тобой.
— Люди следуют за королевским знаменем, — отмахнулась Кэмерон. — Неважно, кто именно его несет.
— Ты не совсем поняла, — тихо сказал Эдвард. — Я вполне могу оставить тебе трон. Не претендовать на королевский титул. Все равно дом Грейданов иссяк. Я их родич всего лишь по женской линии, и Фэринтайны уже восемьсот лет не правили во Вращающемся Замке. Так не все ли равно, кто именно будет носить корону? Оставайся на престоле. Мне власть не нужна, ты прекрасно это знаешь. И ты уже доказала, что вполне способна защищать эту страну, без чужой поддержки, с оружием в руках.
— Ох уж эти твои рыцарственные жесты, Эдвард, — Кэмерон поморщилась. — Из какой именно героической баллады ты выпал, дорогой друг? Сам ведь прекрасно понимаешь, почему именно мы так не поступим. Я ведь так и не смогла родить Хендрику сына. Вполне возможно, что и никому другому не смогу, даже если выйду замуж повторно. Чего стоит бесплодная королева? Когда я состарюсь, все равно встанет вопрос о наследовании, и кто знает, в чью тогда пользу он будет решен. Нет, это все глупости. Да и не хочу я власти. Я хотела быть с Хендриком. Он был упрям, как баран, и все же я его любила. А раз его больше нет — принимай свою корону, эльфеныш.
Эдвард усмехнулся.
— Ты единственная, в чьих устах подобное обращение не кажется мне оскорбительным.
— Ну так я же по-дружески. И на дуэль ты меня все равно не позовешь, так что лучше тебе и вправду не видеть в моих словах оскорбления. О! Смотри! — королева вся аж вскинулась. — Эти гады опять лезут.
Гарландцы в самом деле в очередной раз попробовали оседлать стены. На этот раз они попытались использовать осадную башню. К счастью, эринландские лучники сумели расстрелять ее подожженными стрелами прежде, чем она приблизилась вплотную к стене. Громоздкое сооружение загорелось, беспорядочно вспыхнув сразу в нескольких местах, и вскоре уже яростно пылало. Однако, пока защитники города разбирались с этой угрозой, уже последовала новая атака, с противоположного фланга.
Случавшиеся по нескольку раз в день, эти отчаянные попытки врага прорваться в город, при всей своей беспорядочности и кажущейся бесплодности, тем не менее приносили осаждающим определенную пользу. Силы эринландцев медленно, но верно таяли. Разумеется, враг тоже нес потери. Но обладая более чем трехкратным превосходством, он вполне мог эти потери себе позволить. Выбранная Клиффом Рэдгаром тактика была проста, безжалостна и эффективна.
Вот и сейчас Эдвард и Кэмерон кинулись впереди своих воинов отражать очередной яростный приступ. Себя Фэринтайн не щадил. Он бросался в бой не осторожничая, не надеясь уцелеть. Колол, рубил и резал, срубал вражьи головы с плеч и насквозь пробивал броню. Орудовал мечом, и копьем, и даже топором, когда приходилось. Эдвард и сам не заметил, как начал пользоваться уважением и даже любовью у солдат. Нелюдимый и слишком степенный, раньше он проигрывал в их глазах на фоне безудержного в своей сумасшедшей отваге Хендрика. Но теперь он, сам для себя незаметно, начал обретать в глазах простых воинов репутацию героя и настоящего храбреца. Это удивляло и даже немного раздражало герцога Фэринтайна. Он просто делал, что должен. И совершенно не искал никакой воинской славы. Более того, сторонился ее. Но хотел он того или нет, слава норовила пристать к нему, подобно настырному бродячему псу.
И, положа руку на сердце, Эдвард понимал, что не должен этому препятствовать. Если простые солдаты безоговорочно верят в своих командиров, то и сами не поддаются отчаянию. Люди верили в королеву. А теперь, кажется, поверили и в своего нового короля. «Ваше величество», обращались они к нему. Фэринтайн ясно осознавал, что, сам того изначально не желая, он действительно сделался сейчас королем Эринланда — и по праву наследования, и по сути. Пусть даже непонятно было, сколько еще его королевство простоит, прежде чем окончательно рухнет под не ослабевающим натиском противника.
Ни в малейшей степени не жалея себя, Эдвард, однако, старался защищать в бою Кэмерон. Бдительно высматривал, не грозит ли той враг. Вовремя вмешивался в ход наиболее опасных схваток и отводил от вдовы Хендрика особенно коварные или неожиданные удары. Прикрывал спину. Больше всего Эдвард боялся, что эта безудержно храбрая женщина погибнет. Кэмерон видела все это. И отчаянно злилась на попытки себя защитить.
— За собой следи, не за мной! — рычала на Эдварда королева. — Себя я уж как-нибудь уберегу, не совсем разиня, чтоб на чужой клинок напороться. А кто тебя спасет, дурень эдакий, когда ты сам подставляешься?
Эдвард в ответ только пожимал плечами:
— Ну умру и умру, делов-то куча. Все равно за меня ни у кого сердце не заболит. Кузен мой умер, брат меня предал и тоже умер. Если меня убьют, это ровным счетом ничего не изменит. Шансы наши все равно ничтожно малы. Да и я не единственный командир здесь. Мое место найдется, кому занять.
— У тебя вроде невеста была, если я ничего не путаю. Хорошенькая белокурая девица, дочь графа Уортона.
— Да, леди Гвенет, — подтвердил Фэринтайн безучастно. — Вчера я расторг нашу помолвку.
— Совсем рехнулся, эльфийский дурак? Хорошая же девчонка. И заступилась за тебя на Самайн, когда мой муж чуть не снял твою пустую голову с плеч.
— Леди Гвенет и впрямь замечательная девушка, — согласился Эдвард все таким же пустым, словно вымороженным голосом. — И она в самом деле достойна самого лучшего жениха. Только не я этот жених. Это был бы чисто политический брак, и ты сама прекрасно это понимаешь. Сначала лорд Уортон пытался выдать Гвенет за Гилмора, потом — за меня. Ни мои чувства, ни чувства самой Гвенет здесь никакой роли не играли. Только сговор, взаимная выгода и сухой расчет. Девица Уортон была бы мне верной женой, но я не хочу заключать брак без любви. Особенно остро я понял это сейчас, когда мы все находимся перед лицом смерти. Вчера я вернул Гвенет ее кольцо, попросил у нее прощения и пожелал ей найти себе достойного кавалера. Ей, с ее титулом и землями, это будет совсем несложно.
— Ты законченный идиот, Эдвард Фэринтайн, — проворчала королева.
— Может быть. Но я скоро буду законченно мертвым идиотом, так что велика ли разница, помолвленным я паду от вражеского меча или холостым?
Кэмерон немного поколебалась, прежде чем задать следующий вопрос.
— А меня бы ты в жены взял? Если б надо было выбирать себе срочно жену, и стоял такой выбор.
— Боюсь, что нет. Прости меня.
— Что? — скривилась Кэмерон. — Я недостаточно для тебя хороша? Или темноволосые барышни тебе не нравятся? Впрочем, и белокурую девицу Уортонов ты тоже отшил. Кто ж тебе тогда по сердцу, Эдвард Фэринтайн? Небось, рыженькие?
— Ваше величество, дело не в вашей внешности. Вы прекрасны и наверняка бы сделались чудесной женой для любого мужчины. Но для меня вы в первую очередь друг и товарищ. Под венец я готов вести лишь ту, кого полюблю всем сердцем, — ответ Эдварда был куртуазно учтив. Подобные неловкие разговоры всегда вызывали у него легкую растерянность, и он старался скрыть ее под отточено изящными фразами.
Но Кэмерон никак не унималась.
— А все же тебе нравятся рыжие, — заявила она. — Та юная особа из Каэр Сейнта, правильно? Она поразила твое воображение. Ты с того момента сам не свой. Потому и с Гвенет расстался, и о любви запел.
— Ваше величество, — Эдвард упрямо продолжал прятаться за щитом из формальностей и хороших манер. — Ваше величество, та особа, о который вы говорите — наш враг.
— Именно потому и говорю. Что может оказаться более желанным для настоящего рыцаря, — усмехнулась Кэмерон, — нежели влюбиться по уши в таинственную и опасную чародейку? Коварную, прекрасную и недоступную. К тому же, победившую его в бою. После такого — только под венец.
Эдвард не ответил.
— Ну молчи-молчи. Только я тебя вижу насквозь, как бы ты ни отмалчивался. Загадочная волшебница, окрутившая одного из братьев Фэринтайн, заодно похитила и сердце другого. Непросто тебе приходится, должно быть, если ты влюбился в женщину, которая обещала тебя при первом же удобном случае убить. Может, потому ты и сам ищешь смерти настолько настойчиво? Не хочешь попадаться этой вашей леди Кэран на глаза. До Йоля ведь уже совсем недолго осталось. Тебе, наверно, проще было бы пасть от вражеской руки. Не от ее.
От необходимости продолжать этот неприятный разговор герцога Фэринтайна избавила новая вражеская атака, оказавшаяся ужасно своевременной. Эдвард достал меч, молча отсалютовал вдовствующей королеве и бросился на передовую. Побежал туда со всех ног, очертя голову. Может и впрямь — в поисках смерти.
В длинном выпаде наследник эринландского трона проткнул забравшегося первым на парапет неприятельского латника, ударом сапога сбросил вниз второго, раскроил, ударив с замаха, шлем третьему. Принял на щит удар топора, тут же сделал подсечку по ногам, развернулся, вскидывая клинок для защиты, и нанес удар в лицо, пройдя противнику в щель забрала. Хлынула кровь. Эдвард высвободил клинок, метнулся вперед, где на стену продолжали переть гарландские пехотинцы. Перешагнул через тело убитого эринландского ополченца, посмотрел, чувствуя, как сердце тисками зажимает холод, в глаза очередному врагу. Тот сразу узнал Фэринтайна, благо дрался тот без шлема, и слегка попятился — пока не уперся спиной в зубец каменной стены.
— Ты зря сюда явился, — сказал ему Эдвард мягко. Шагнул вперед, блокировал неприятельский выпад на щит и тут же атаковал, прорубив сочленения доспеха. Вопль умирающего отдался эхом в ушах.
Еще трое солдат Гарланда, желая отомстить за товарища, кинулись на наследника Владык Холмов — однако тот без малейшего трепета двинулся им навстречу. Чернооперенная стрела чиркнула по броне, не причинив ни малейшего вреда. Фэринтайн усмехнулся — и вступил в бой. Гарландцы попробовали атаковать герцога с обеих сторон, двое слева и один справа, но успехом эта затея не увенчалась. Какие-то удары Эдвард отбил, от каких-то стремительно увернулся. Заработал мечом, раскрутив его в мельницу. Отрубил руку, ранил в бедро, поразил в грудь, раскроил череп.
Собственные солдаты, наконец подоспев, встретили Эдварда приветливыми криками. Он на это лишь махнул рукой, отвернулся, взмахнув щегольским белым плащом, и двинулся к следующему изгибу стены. Убитых им сегодня он даже не пытался считать, слишком много тех было. Фэринтайн дрался, не щадя себя. Стараясь уйти от мыслей, что в противном случае становились невыносимы.
Задавая свои неудобные вопросы, Кэмерон опасно приблизилась к истине. Эдварду и в самом деле постоянно мерещились глаза, холодные как лед, и волосы, огненные будто пламя. Голос, звенящий металлом. Походка легкая, как приближение неотвратимой смерти. Если и Эдвард и хотел себе жену, то такую, какой была Кэран. Девушка, обещавшая вернуться в день зимнего солнцестояния в поисках ключей от древних сил и погубить всех, кто встанет у нее на пути.
Всем им несладко пришлось в те темные дни. Они держались из последних сил, стоя на самом краю — и непонятно, как до сих пор выстояли. Как не сдали гарландцам Нижний Город. Сначала Эдвард думал, что без этого не обойдется. Что придется оставить сначала Нижний Город, потом Верхний, а потом и вовсе замкнуться под защитой укреплений Вращающегося Замка, доживая свои последние дни, будто крысы в ловушке.
Однако защитники Таэрверна не отступили. Не отдали гарландцам внешнего кольца стен. Оружие в руки взяли все, кто был способен его держать. Не только воины. Мастеровые. Ремесленники. Купцы. Не только взрослые мужчины. И старики, и женщины, и даже дети. Сдаваться не хотел никто, и Эдвард Фэринтайн в те дни был просто поражен стойкостью и отвагой своего народа. Совсем не стыдно было погибнуть, сражаясь бок о бок с этими людьми. И еще большей честью было называть себя их королем. Безродные мещане проявили отвагу не меньшую, чем первые из аристократов. Да и само таэрвернское дворянство, почти уже истребленное, тем не менее сражалось до конца.
Да, высокие лорды Эринланда почти все сложили головы в прошлых боях. Кто-то погиб на реке Твейн, кто-то на Броквольском поле. Не стало Джеральда Хэррисворда, Райана Кэбри, Тобиаса Свона. Но остались их дети, и эти дети подняли знамена своих отцов. Совсем еще мальчишки, они бились в одних рядах с бывалыми воинами и снискали себе не меньшую славу. Все они проявили себя хорошо. Даже, казалось бы, совершенно не годный ни к какому полезному делу третий сын графа Свона, Томас. Эдвард всегда недолюбливал этого заносчивого, беспутного юнца — а тут с изумлением увидел, что Томас сражается столь самозабвенно и яростно, что хоть сейчас присуждай ему рыцарский титул. Это поразило Фэринтайна. И одновременно вселило надежду. Если такие бездельники и неумехи как Томас Свон нашли в себе мужество в эти дни и смогли подняться над собственными слабостями — может быть, их общее дело еще не до конца проиграно.
В особенной степени все вышеперечисленное касалось Джеральда Лейера. Этот шумный, немного легкомысленный юноша, прежде мало кем воспринимаемый всерьез, производивший впечатление очередного великовозрастного оболтуса, бражника и кутилы, не раз и не два возглавлял отважные вылазки во вражеский стан. Возвращался он оттуда залитый чужой и иногда своей собственной кровью, утомленный, порой едва стоящий на ногах. Но при этом несломленный. Обросший очередной пригоршней слухов о проявленной им отваге.
Вскоре Джеральд командовал уже отрядом в целых двести человек, готовых идти за ним хоть в огонь, хоть в воду, хоть смерти в пасть. Не колеблясь ни единой минуты, Эдвард посвятил юного барона Лейера в рыцари.
— Вы достойны этой чести, сэр Джеральд, как никто другой, — признался ему герцог Фэринтайн.
— Ну спасибо, ваше почти королевское величество, — ухмыльнулся Джеральд. — Ну, а кто, если не я, в самом деле. Гленана и Дэрри вы услали с каким-то секретным поручением. Настолько секретным, что я даже не знаю, с каким. Вот мне и приходится отдуваться на поле боя за троих. Вы ведь тоже не только за себя деретесь. И за ваших покойных родичей — тоже.
В этом юноша был абсолютно прав. Своих павших брата и кузена Эдвард забыть, конечно, не мог. Он ведь любил их обоих — любил по-своему, немного отстраненно, может быть, порой излишне рассудочно, но любил.
— Где ты научилась так ловко драться? — спросил ее Эдвард, когда они отбили очередную атаку, уложив гарландских пехотинцев, по приставным лестницам в паре мест взобравшихся на парапеты внешних стен Нижнего Города.
— Меня учил твой покойный брат, — отвечала Кэмерон, сдернув шлем и утирая тыльной стороны ладони пот со лба. — Я не хотела быть всего-навсего женой воина. Мне хотелось самой стать воином. Как видишь, у меня это получилось.
— И весьма неплохо получилось, — согласился Фэринтайн, мимоходом глянув на валявшийся в ногах королевы до пояса разрубленный труп гарландского солдата. — Люди следуют за тобой.
— Люди следуют за королевским знаменем, — отмахнулась Кэмерон. — Неважно, кто именно его несет.
— Ты не совсем поняла, — тихо сказал Эдвард. — Я вполне могу оставить тебе трон. Не претендовать на королевский титул. Все равно дом Грейданов иссяк. Я их родич всего лишь по женской линии, и Фэринтайны уже восемьсот лет не правили во Вращающемся Замке. Так не все ли равно, кто именно будет носить корону? Оставайся на престоле. Мне власть не нужна, ты прекрасно это знаешь. И ты уже доказала, что вполне способна защищать эту страну, без чужой поддержки, с оружием в руках.
— Ох уж эти твои рыцарственные жесты, Эдвард, — Кэмерон поморщилась. — Из какой именно героической баллады ты выпал, дорогой друг? Сам ведь прекрасно понимаешь, почему именно мы так не поступим. Я ведь так и не смогла родить Хендрику сына. Вполне возможно, что и никому другому не смогу, даже если выйду замуж повторно. Чего стоит бесплодная королева? Когда я состарюсь, все равно встанет вопрос о наследовании, и кто знает, в чью тогда пользу он будет решен. Нет, это все глупости. Да и не хочу я власти. Я хотела быть с Хендриком. Он был упрям, как баран, и все же я его любила. А раз его больше нет — принимай свою корону, эльфеныш.
Эдвард усмехнулся.
— Ты единственная, в чьих устах подобное обращение не кажется мне оскорбительным.
— Ну так я же по-дружески. И на дуэль ты меня все равно не позовешь, так что лучше тебе и вправду не видеть в моих словах оскорбления. О! Смотри! — королева вся аж вскинулась. — Эти гады опять лезут.
Гарландцы в самом деле в очередной раз попробовали оседлать стены. На этот раз они попытались использовать осадную башню. К счастью, эринландские лучники сумели расстрелять ее подожженными стрелами прежде, чем она приблизилась вплотную к стене. Громоздкое сооружение загорелось, беспорядочно вспыхнув сразу в нескольких местах, и вскоре уже яростно пылало. Однако, пока защитники города разбирались с этой угрозой, уже последовала новая атака, с противоположного фланга.
Случавшиеся по нескольку раз в день, эти отчаянные попытки врага прорваться в город, при всей своей беспорядочности и кажущейся бесплодности, тем не менее приносили осаждающим определенную пользу. Силы эринландцев медленно, но верно таяли. Разумеется, враг тоже нес потери. Но обладая более чем трехкратным превосходством, он вполне мог эти потери себе позволить. Выбранная Клиффом Рэдгаром тактика была проста, безжалостна и эффективна.
Вот и сейчас Эдвард и Кэмерон кинулись впереди своих воинов отражать очередной яростный приступ. Себя Фэринтайн не щадил. Он бросался в бой не осторожничая, не надеясь уцелеть. Колол, рубил и резал, срубал вражьи головы с плеч и насквозь пробивал броню. Орудовал мечом, и копьем, и даже топором, когда приходилось. Эдвард и сам не заметил, как начал пользоваться уважением и даже любовью у солдат. Нелюдимый и слишком степенный, раньше он проигрывал в их глазах на фоне безудержного в своей сумасшедшей отваге Хендрика. Но теперь он, сам для себя незаметно, начал обретать в глазах простых воинов репутацию героя и настоящего храбреца. Это удивляло и даже немного раздражало герцога Фэринтайна. Он просто делал, что должен. И совершенно не искал никакой воинской славы. Более того, сторонился ее. Но хотел он того или нет, слава норовила пристать к нему, подобно настырному бродячему псу.
И, положа руку на сердце, Эдвард понимал, что не должен этому препятствовать. Если простые солдаты безоговорочно верят в своих командиров, то и сами не поддаются отчаянию. Люди верили в королеву. А теперь, кажется, поверили и в своего нового короля. «Ваше величество», обращались они к нему. Фэринтайн ясно осознавал, что, сам того изначально не желая, он действительно сделался сейчас королем Эринланда — и по праву наследования, и по сути. Пусть даже непонятно было, сколько еще его королевство простоит, прежде чем окончательно рухнет под не ослабевающим натиском противника.
Ни в малейшей степени не жалея себя, Эдвард, однако, старался защищать в бою Кэмерон. Бдительно высматривал, не грозит ли той враг. Вовремя вмешивался в ход наиболее опасных схваток и отводил от вдовы Хендрика особенно коварные или неожиданные удары. Прикрывал спину. Больше всего Эдвард боялся, что эта безудержно храбрая женщина погибнет. Кэмерон видела все это. И отчаянно злилась на попытки себя защитить.
— За собой следи, не за мной! — рычала на Эдварда королева. — Себя я уж как-нибудь уберегу, не совсем разиня, чтоб на чужой клинок напороться. А кто тебя спасет, дурень эдакий, когда ты сам подставляешься?
Эдвард в ответ только пожимал плечами:
— Ну умру и умру, делов-то куча. Все равно за меня ни у кого сердце не заболит. Кузен мой умер, брат меня предал и тоже умер. Если меня убьют, это ровным счетом ничего не изменит. Шансы наши все равно ничтожно малы. Да и я не единственный командир здесь. Мое место найдется, кому занять.
— У тебя вроде невеста была, если я ничего не путаю. Хорошенькая белокурая девица, дочь графа Уортона.
— Да, леди Гвенет, — подтвердил Фэринтайн безучастно. — Вчера я расторг нашу помолвку.
— Совсем рехнулся, эльфийский дурак? Хорошая же девчонка. И заступилась за тебя на Самайн, когда мой муж чуть не снял твою пустую голову с плеч.
— Леди Гвенет и впрямь замечательная девушка, — согласился Эдвард все таким же пустым, словно вымороженным голосом. — И она в самом деле достойна самого лучшего жениха. Только не я этот жених. Это был бы чисто политический брак, и ты сама прекрасно это понимаешь. Сначала лорд Уортон пытался выдать Гвенет за Гилмора, потом — за меня. Ни мои чувства, ни чувства самой Гвенет здесь никакой роли не играли. Только сговор, взаимная выгода и сухой расчет. Девица Уортон была бы мне верной женой, но я не хочу заключать брак без любви. Особенно остро я понял это сейчас, когда мы все находимся перед лицом смерти. Вчера я вернул Гвенет ее кольцо, попросил у нее прощения и пожелал ей найти себе достойного кавалера. Ей, с ее титулом и землями, это будет совсем несложно.
— Ты законченный идиот, Эдвард Фэринтайн, — проворчала королева.
— Может быть. Но я скоро буду законченно мертвым идиотом, так что велика ли разница, помолвленным я паду от вражеского меча или холостым?
Кэмерон немного поколебалась, прежде чем задать следующий вопрос.
— А меня бы ты в жены взял? Если б надо было выбирать себе срочно жену, и стоял такой выбор.
— Боюсь, что нет. Прости меня.
— Что? — скривилась Кэмерон. — Я недостаточно для тебя хороша? Или темноволосые барышни тебе не нравятся? Впрочем, и белокурую девицу Уортонов ты тоже отшил. Кто ж тебе тогда по сердцу, Эдвард Фэринтайн? Небось, рыженькие?
— Ваше величество, дело не в вашей внешности. Вы прекрасны и наверняка бы сделались чудесной женой для любого мужчины. Но для меня вы в первую очередь друг и товарищ. Под венец я готов вести лишь ту, кого полюблю всем сердцем, — ответ Эдварда был куртуазно учтив. Подобные неловкие разговоры всегда вызывали у него легкую растерянность, и он старался скрыть ее под отточено изящными фразами.
Но Кэмерон никак не унималась.
— А все же тебе нравятся рыжие, — заявила она. — Та юная особа из Каэр Сейнта, правильно? Она поразила твое воображение. Ты с того момента сам не свой. Потому и с Гвенет расстался, и о любви запел.
— Ваше величество, — Эдвард упрямо продолжал прятаться за щитом из формальностей и хороших манер. — Ваше величество, та особа, о который вы говорите — наш враг.
— Именно потому и говорю. Что может оказаться более желанным для настоящего рыцаря, — усмехнулась Кэмерон, — нежели влюбиться по уши в таинственную и опасную чародейку? Коварную, прекрасную и недоступную. К тому же, победившую его в бою. После такого — только под венец.
Эдвард не ответил.
— Ну молчи-молчи. Только я тебя вижу насквозь, как бы ты ни отмалчивался. Загадочная волшебница, окрутившая одного из братьев Фэринтайн, заодно похитила и сердце другого. Непросто тебе приходится, должно быть, если ты влюбился в женщину, которая обещала тебя при первом же удобном случае убить. Может, потому ты и сам ищешь смерти настолько настойчиво? Не хочешь попадаться этой вашей леди Кэран на глаза. До Йоля ведь уже совсем недолго осталось. Тебе, наверно, проще было бы пасть от вражеской руки. Не от ее.
От необходимости продолжать этот неприятный разговор герцога Фэринтайна избавила новая вражеская атака, оказавшаяся ужасно своевременной. Эдвард достал меч, молча отсалютовал вдовствующей королеве и бросился на передовую. Побежал туда со всех ног, очертя голову. Может и впрямь — в поисках смерти.
В длинном выпаде наследник эринландского трона проткнул забравшегося первым на парапет неприятельского латника, ударом сапога сбросил вниз второго, раскроил, ударив с замаха, шлем третьему. Принял на щит удар топора, тут же сделал подсечку по ногам, развернулся, вскидывая клинок для защиты, и нанес удар в лицо, пройдя противнику в щель забрала. Хлынула кровь. Эдвард высвободил клинок, метнулся вперед, где на стену продолжали переть гарландские пехотинцы. Перешагнул через тело убитого эринландского ополченца, посмотрел, чувствуя, как сердце тисками зажимает холод, в глаза очередному врагу. Тот сразу узнал Фэринтайна, благо дрался тот без шлема, и слегка попятился — пока не уперся спиной в зубец каменной стены.
— Ты зря сюда явился, — сказал ему Эдвард мягко. Шагнул вперед, блокировал неприятельский выпад на щит и тут же атаковал, прорубив сочленения доспеха. Вопль умирающего отдался эхом в ушах.
Еще трое солдат Гарланда, желая отомстить за товарища, кинулись на наследника Владык Холмов — однако тот без малейшего трепета двинулся им навстречу. Чернооперенная стрела чиркнула по броне, не причинив ни малейшего вреда. Фэринтайн усмехнулся — и вступил в бой. Гарландцы попробовали атаковать герцога с обеих сторон, двое слева и один справа, но успехом эта затея не увенчалась. Какие-то удары Эдвард отбил, от каких-то стремительно увернулся. Заработал мечом, раскрутив его в мельницу. Отрубил руку, ранил в бедро, поразил в грудь, раскроил череп.
Собственные солдаты, наконец подоспев, встретили Эдварда приветливыми криками. Он на это лишь махнул рукой, отвернулся, взмахнув щегольским белым плащом, и двинулся к следующему изгибу стены. Убитых им сегодня он даже не пытался считать, слишком много тех было. Фэринтайн дрался, не щадя себя. Стараясь уйти от мыслей, что в противном случае становились невыносимы.
Задавая свои неудобные вопросы, Кэмерон опасно приблизилась к истине. Эдварду и в самом деле постоянно мерещились глаза, холодные как лед, и волосы, огненные будто пламя. Голос, звенящий металлом. Походка легкая, как приближение неотвратимой смерти. Если и Эдвард и хотел себе жену, то такую, какой была Кэран. Девушка, обещавшая вернуться в день зимнего солнцестояния в поисках ключей от древних сил и погубить всех, кто встанет у нее на пути.
Всем им несладко пришлось в те темные дни. Они держались из последних сил, стоя на самом краю — и непонятно, как до сих пор выстояли. Как не сдали гарландцам Нижний Город. Сначала Эдвард думал, что без этого не обойдется. Что придется оставить сначала Нижний Город, потом Верхний, а потом и вовсе замкнуться под защитой укреплений Вращающегося Замка, доживая свои последние дни, будто крысы в ловушке.
Однако защитники Таэрверна не отступили. Не отдали гарландцам внешнего кольца стен. Оружие в руки взяли все, кто был способен его держать. Не только воины. Мастеровые. Ремесленники. Купцы. Не только взрослые мужчины. И старики, и женщины, и даже дети. Сдаваться не хотел никто, и Эдвард Фэринтайн в те дни был просто поражен стойкостью и отвагой своего народа. Совсем не стыдно было погибнуть, сражаясь бок о бок с этими людьми. И еще большей честью было называть себя их королем. Безродные мещане проявили отвагу не меньшую, чем первые из аристократов. Да и само таэрвернское дворянство, почти уже истребленное, тем не менее сражалось до конца.
Да, высокие лорды Эринланда почти все сложили головы в прошлых боях. Кто-то погиб на реке Твейн, кто-то на Броквольском поле. Не стало Джеральда Хэррисворда, Райана Кэбри, Тобиаса Свона. Но остались их дети, и эти дети подняли знамена своих отцов. Совсем еще мальчишки, они бились в одних рядах с бывалыми воинами и снискали себе не меньшую славу. Все они проявили себя хорошо. Даже, казалось бы, совершенно не годный ни к какому полезному делу третий сын графа Свона, Томас. Эдвард всегда недолюбливал этого заносчивого, беспутного юнца — а тут с изумлением увидел, что Томас сражается столь самозабвенно и яростно, что хоть сейчас присуждай ему рыцарский титул. Это поразило Фэринтайна. И одновременно вселило надежду. Если такие бездельники и неумехи как Томас Свон нашли в себе мужество в эти дни и смогли подняться над собственными слабостями — может быть, их общее дело еще не до конца проиграно.
В особенной степени все вышеперечисленное касалось Джеральда Лейера. Этот шумный, немного легкомысленный юноша, прежде мало кем воспринимаемый всерьез, производивший впечатление очередного великовозрастного оболтуса, бражника и кутилы, не раз и не два возглавлял отважные вылазки во вражеский стан. Возвращался он оттуда залитый чужой и иногда своей собственной кровью, утомленный, порой едва стоящий на ногах. Но при этом несломленный. Обросший очередной пригоршней слухов о проявленной им отваге.
Вскоре Джеральд командовал уже отрядом в целых двести человек, готовых идти за ним хоть в огонь, хоть в воду, хоть смерти в пасть. Не колеблясь ни единой минуты, Эдвард посвятил юного барона Лейера в рыцари.
— Вы достойны этой чести, сэр Джеральд, как никто другой, — признался ему герцог Фэринтайн.
— Ну спасибо, ваше почти королевское величество, — ухмыльнулся Джеральд. — Ну, а кто, если не я, в самом деле. Гленана и Дэрри вы услали с каким-то секретным поручением. Настолько секретным, что я даже не знаю, с каким. Вот мне и приходится отдуваться на поле боя за троих. Вы ведь тоже не только за себя деретесь. И за ваших покойных родичей — тоже.
В этом юноша был абсолютно прав. Своих павших брата и кузена Эдвард забыть, конечно, не мог. Он ведь любил их обоих — любил по-своему, немного отстраненно, может быть, порой излишне рассудочно, но любил.
