Глава 1.

       Говорят, именно в праздники случается большинство семейных ссор, ведущих к разводу. Не знаю, как у других, а у нас двадцать третье декабря началось по всем правилам жанра с ультиматума за завтраком.
       — Парни, предупреждаю заранее. Семейные традиции для меня — всё. А потому временно откладываем всякие приключения, ссоры, тёрки и прочие выяснения отношений. Напрягаемся, концентрируемся и мощно готовимся к Рождеству. — Порадовала я своих охламонов, густо намазывая булочку мёдом, — У кого какие идеи по этому поводу?
       От таких неприкрытых угроз застольники слаженно замерли. Карл резко прекратил поедать мелко нашинкованную, декоративно разложенную на тарелке странно пахнущую колбасу. Дитер настороженно отложил в сторону утреннюю недочитанную газету. А Сава, все утро активно изображавший из себя глухо-немого, неожиданно заговорил:
       — Ты это о чём, Аринушка? Можно слегка подробней?
       В общем все отреагировали достойно. И только Штефан к собственному несчастью, другим на радость благополучно пролил на себя полчашки недопитого кофе. Ну а пролив, благим матом заорал. Тоже мне называется "жертва злодейского покушения"!
       — Ты что? Совсем ополоумела! Лезешь с ерундой под руку! Какие тебе ещё с утра идеи, да развлечения? — вскочив он странно пританцовывал, оттягивая дымящиеся на чреслах домашние брюки, но видно по ходу передумал сушить их таким странным способом. Плюнул, чертыхнулся и, ничего не добавив сверх, рванул по направлению ванной комнаты.
       Я ещё успела ехидно послать ему во след:
       — Милый, может тебе нужна моя помощь?
       Из ванной долетело без энтузиазма:
       — Не надо! Допомогалась! На целый год хватит! — дверь звучно хлопнула.
       Тут уж я вовсе ничего не поняла. Даже обиделась.
       — И что я, спрашивается, такого сказала? — беспомощно оглядела остальных. Те только в ответ плечами пожали. Мол, сами не в курсе. Тоже мне весёлая семейка!
       Целых десять минут пришлось ждать, пока наш ошпаренный, судя по звукам стирался-сушился в ванной. Остальные к тому времени окончательно успели всё съесть. Руки сложили, сидят, ждут... Наконец явился. В общем самая пора снова перейти к ультиматуму. Раз не во время на важном месте прервали.
       — Возвращаясь к уже сказанному, — стартовала я, когда Штефан благополучно присел у стола, — Никакие приключения, войны и катаклизмы не заставят меня отложить до лучших времён Рождество. А тем более Новый год. Поэтому вот вам сегодняшние задания! Мужчины едут за ёлкой. Мы с Алисией — в продуктовый. Седрик остаётся дома за главного. Всё.
       — А что на счёт нас? — заартачились Жозеф с Миром.
       — Хм..., — я окинула их придирчивым взглядом и решила, — Пока свободны. Если будет для вас работа, скажу.
       Узнав о своём неожиданном отгуле парни заговорщицки переглянулись. Но мне было сегодня не до них.
       Зато Штефану, как ни странно, вдруг оказалось было дело до меня.
       — Слушай, Арина, а украшения у тебя есть? Ну те, которые полагается вешать на ёлку?
       Застигнутая врасплох, я вздрогнула. Вроде ещё не старуха, а важное позабыла. Украшений-то у нас в доме как раз нет. Не нажили, не закупили, не накопили. А теперь уже явно поздно. Всего-то в последний день не перекупишь.
       Но муж ход моих мыслей перебил:
       — Да это в общем-то даже не проблема. В нашем доме на чердаке пылятся полные коробки! Хочешь, заедем, привезём?
       — Какой ты у меня хороший! — от прилива неожиданных чувств я резво бросилась в объятья мужа. Правда вовремя про живот вспомнила и слегка притормозила. Чмокнула, а затем предупредила на всякий случай, — Только от подарков тебя это не освободит! Понял?
       Штефан усмехнулся. Точь в точь довольный Чеширский кот:
       — Ну разумеется. Кто бы надеялся, — и добавил, — Узнаю по деловой хватке свою любимую жену.
       Остальные мужчины переглянулись, но поскольку никто из них против нового предложения не возражал, мы отправились собираться. Правда, ушли не дальше гардеробной.
       — Погоди, Арина! — застыла Алисия, как вкопанная, — Мне ведь для выхода к людям совсем нечего надеть, — несчастная продемонстрировала своё изрядно загвазданное платье. Ненашенская, тонкой выделки вышитая мелкими цветами ткань, раз и навсегда оказалась угроблена.
       — Тихо ты! — велела я ей, — Не паникуй! Сейчас мы совершим налёт на мой безразмерный гардеробчик, в котором наверняка что-нибудь подходящее для тебя найдётся.
       Зря я на это понадеялась. Ой, как зря. Некоторые вещи легче сказать, чем сделать. Ну вот как подобрать одежду для человека, едва доходящего тебе макушкой до плеча? В общем процесс застопорился.
       — Эй! Вы скоро там? — беспокойно забарабанил Штефан костяшками по дверям гардеробной, а не дождавшись ответа, обиженно сообщил, — Наши давно разъехались. Только мы здесь торчим замыкающими…
       Да… Начни, называется, одеваться, так не только секунд — часов не досчитаешься.
       — Ладно. Надевай вот это! — пришпоренная обстоятельствами, я вручила иноземке сорванный с плечиков, почти новый, мохеровый, правда слегка подсевший в процессе последней стирки пуловер. Ещё слегка порывшись, добавила к нему аляповатые нелюбимые джинсы. Объяснила, как и что, — Твою осиную талию мы под ремень запихнём. Всё, что длинное, подвернём. Ботинки туго зашнуруем, чтобы не потерять. Что? Пуловер колется? Ремень на живот давит? Не маленькая. Не погибнешь. Ну вот. Кажется собрались...
       Правда Штефан на выходе не оценил наши мучения.
       — Думаешь, действительно стоило два часа в гардеробе копаться, чтобы вырядить нашу иномирную Жанну Дарк в обычного пацана?
       Муж был прав, и это отчаянно злило. Прямо раззадоривало поругаться.
       — Так может из твоего гардеробчика ей что-нибудь подберём?
       Но тот вдруг резко дал отступного:
       — Ну что ты, Риш? Чего завелась-то? Ведь Рождество, праздник...
       От прямого намёка я слегка протрезвела, чуть притихнув голосом:
       — Куда едем сначала?
       — К нам.
       Ну, к нам, так к нам. Лишь бы только не подгонял и не занудствовал. С растущим, как на дрожжах, животом мне собственного занудства с лихвой хватает.
       Не успели к дому подъехать, а кого-то уже замучил переполненный мочевой пузырь. То ли ребёнок на него давит, то ли наоборот...
       — А ну, открывай скорее! — замолотила я мужа в спину. Он как раз у почтового ящика тормознул. С любопытством приоткрыл смотровую крышку. Стоит, пялится. Пришлось напомнить, — Сколько в щель не гляди — письма на встречу не вылезут.
       Штефан поморщился:
       — Ключ-то я отдал Верене, — покосился на соседские окна, а потом возьми, да выпали, — Риш, у тебя ведь тонкие пальчики. Может вытянешь?
       — Ах, Штефан! Как же ты меня достал! — развернувшись, я лягнула ботинком закрытые двери, взгляд случайно наткнулся на Алисию.
       За всю дорогу она слова не вымолвила. Только крутила слева-направо головой. Просто взбесившийся видеорегистратор, правда, не спереди, а за нашими спинами. Вот на неё я и указала:
       — Видишь, какие длинные пальцы? Бери! Пользуйся! А мне срочно нужно в туалет!
       Кажется, до садиста дошло…
       Зато вовсе не долетело до меня, когда выйдя из комнаты раздумий, застала обоих в зале на диване. Алисия вертела в руках надорванный жёлтый конверт. Штефан заторможено вчитывался в содержимое, судя по выражению, по третьему кругу.
       — Хм… А я надеялась, что ты принёс игрушки…
       На втором повторе он меня наконец услышал. Демонстративно выставил перед собой листок:
       — Внутреннее расследование приостановлено. Третьего числа я могу возвращаться на работу.
       — Что? Уже? Так скоро? — слова вырвались сами собой, — А как же путешествия, приключения, иные миры? Неужели бросишь ради работы полицейского?
       Он только горько усмехнулся:
       — Кому-то ведь нужно деньги зарабатывать, пока одна ведьма и трое бугаев их без сожаления тратят. Что ни поездка — так лишний рот. А кому кормить эти самые рты, — помолчав, продолжил, — К тому же мой первый и последний иномирный опыт — не из тех, которые хочется повторить, — я хотела его прервать, но старалась напрасно, — Даже не отговаривай,— предупредил муж, — потому что я решил.
       После такого заявления я окончательно расстроилась, набычилась, нахохлилась.
       Вот тебе и праздник Новый год! Никаких подарков больше не надо! Вдруг они будут такими же, как этот… в жёлтом конверте.
       В общем настроение было испорчено. В результате по дороге в гипермаркет только Алисия щебетала, вцепившись дурным попугаем в мой подголовник. Отвлекала от страданий своими вопросами. На одни из них Штефан отвечал, на другие я — сквозь плотно сжатые зубы. Напряжения между нами иномирка, казалось, не замечала.
       — Слушайте, а Потусторонье у вас есть?
       Очередной прилив любопытства случился сразу после высадки на парковке. Только взяли тележку, как с неба зарядил мелкий крупенистый снег. Укрывшись от него капюшоном, я буркнула:
       — Нет у нас такого. Зима, весна, лето и осень есть, а чтобы куда-то под лёд, да под землю…
       Удивительно, но вопрос Потусторонья Штефана заинтересовал:
       — А ну, расскажи, как это все там устроено!
       Десять минут мы изощрялись с Алисией наперегонки, припоминая известные детали, чем страшно раззадорили внимание не только бабок, но даже дедков в очереди за Рождественским гусем.
       — Тепло там. Понимаешь?
       — Спустился в подвал — и вот он отпуск.
       — Солнце, море…
       — И никого, кроме тебя.
       — Личный, так сказать, рай.
       — Природа, животные, полуразумные бабочки…
       — Только этих тварей не вспоминай! — игнорируя общественность места, я нецензурно вызверилась.
       Большая часть ожидающих тут же подальше отскочила. Причём даже глухие обернулись, спешно прикрывая слуховые аппараты.
       Штефан извинился, находчиво объяснив все наши несчастья поздней беременностью. Мудрые ему не поверили, глупые до прощенья не снизошли.
       Зато сам он снизошёл до объяснения. Наклонившись к Алисии, пояснил шёпотом:
       — Такого рода Потусторонье у нас тоже есть. Потусамолетьем называется. Купил билет, сел, в процессе поел-поспал, потом наружу по трапу вышел — а там уже желанные жара и отпуск.
       С такой трактовкой пассажирских перелётов я была не совсем согласна. Упаковав в тележку первую гусиную тушку, затем вторую и наконец третью за компанию, вполголоса растолковала важную разницу:
       — В собственном подвале можно максимум ногу сломать, поскользнувшись на лестнице, ну или допустим навернувшись на льду. В то время, как самолёты с регулярностью падают. А в авиакатастрофе не отделаешься ногой…
       Вот так процессе жаркого спора мы даже не заметили, как гостья, чуть приотстав, пропала.
       — Где она? Где Алисия? — заметалась я на овощном пятачке, резко позабыв, зачем и куда мне надо, — ведь только минуту назад здесь стояла, к нашей со Штефаном болтовне прислушиваясь. А теперь, вроде как, волной её слизнуло, — А ну, все бросаем и ищем по-быстрому! Не то Седрик нам обоим за свою дорогую пропажу голову оторвёт.
       Оставив тележку с многострадальными гусями, мы закатились параллельными рядами, то и дело на ходу перекрикиваясь:
       — Здесь нет!
       — Здесь её тоже нет!
       — Как же она меня заколе.., — не успев добавить “...бала”, я влетела в отдел садовой меблировки, сразу заметив пегое чудо на ратановом диване, славно устроившееся в обществе двух вскрытых палок колбасы, ликёрной бутылки, огурца и глубоко замороженного торта. От последнего она как раз бесполезно пыталась отгрызть хоть какой-нибудь, пусть даже самый малюсенький кусочек.
       — О боги! Сколько лет этой святой невинности?
       — Только проблем с охраной нам не хватало!
       Взвыли мы со Штефаном, веря и не веря в увиденное. В панике принялись объяснять, параллельно заталкивая попорченные продукты в тележку:
       — Алисия!
       — Здесь — магазин.
       — В нем запрещено удовлетворять низменные потребности.
       — Как то пить, есть, спать, опорожняться.
       — Запрещено! Понимаешь?
       Ровно минуту иномирка задумчиво смотрела на нас со своего дивана, чтобы наконец выпалить:
       — Почему?
       Здоровья моего не хватит на эту непонималу!
       Я собиралась уже рявкнуть, но Штефан нашёлся. Кое-как запечатав погрызенный торт, растолковал:
       — Потому что в магазинах все выложенные на продажу товары магически заговорены от воровства, подмигнув мне, добавил, — Вот как горло завтра разболится, сразу вспомнишь, что я сказал...
       С этого момента и до самой кассы Алисия вела себя тихо-мирно. Даже согласилась тележку толкать, пока мы в неё последние покупки собирали. Увы, не догадываясь, что нас ожидает на выходе...
       Пока кто-то рылся в кошельке в поисках кредитной карточки, наша иномирка не постеснялась заявить продавщице, итак слегка удивлённой количеством попорченного товара:
       — Вообще-то правилами Всеобщей концессии Объединённых миров, — она вызывающе раздула свои тонкие ноздри, — строго воспрещается накладывать защитные проклятия на средства первой необходимость и продукты питания. Вдруг кто по незнанию наестся, да с непривычки помрёт? Магические проклятия вовсе не безвредны...
       Две минуты. Ровно две минуты продавщица вместе с покупателями, разинув рты, разглядывали нас, причём даже соседние кассы присоединились. Насмотрелись, наслушались, а потом понеслось:
       — Вот же несчастье свалилось на родителей.
       — Сказочница великовозрастная.
       — А главное — складно так чешет.
       — Сразу видно, очередная жертва Толкиена.
       — Мозгами на фэнтезятине подвихнулась.
       — Уже не различает, в каком мире живёт.
       И наконец последним аккордом от продавщицы:
       — Да что тут говорить? У меня у самой дочь такая. Правда в кого — не понятно. Бошку в синий цвет перекрасила. В уши металлические растопырки вставила, чтобы стояли, как у эльфов. А с первой зарплаты собирается проколоть губы и нос. Короче та ещё сказочная жертва...
       
        ********************
       Нет ничего лучше доброго дела, совершенного сразу после завтрака, когда пыл делать добрые дела ещё не пропал...
       Кому сказать, но с момента перевоплощения пусть не в писаного красавца, но в паренька вполне себе того около, Жозеф с регулярностью чувствовал позывы что-нибудь такое отчаянно правильное совершить. Встанет перед зеркалом, полюбуется, причешет заблондинившиеся вихры, окинет их общую с Миром комнату ищущим взглядом, ни до чего дельного не додумается и смущённо промолчит.
       Но это так раньше было. А сегодня его инстинктивно пробило на доброе дело:
       — Мир! А Мир! — задержался он вниманием на пристроенной в углу подоконника колбе, — Долго ты собираешься эту свою привозную нечисть в банке под крышкой коптить? Что-то мне её вид не очень нравится. Может я, конечно, ошибаюсь…, — он намеренно мыслью притормозился, затем решительно продолжил, — Но мне кажется, она в этой таре с каждым днём, как тот светлячок, все больше гаснет…
       Сын хозяйки, занятый своей недавно начавшей пробиваться бородой, досадливо поморщился у зеркала:
       — Эх! А я ведь про амфибриона почти забыл… Каково ему в этой мелкой пипетке!
       Подойдя к окну, они оба уставились на слегка померкшее потустороннее чудо, — Куда бы нам его на время определить?
       — Может в ванну? — не успев предложить, Жозеф сразу прочувствовал полную глупость предложения, хлопнул себя по бёдрам сокрушённо, — Эх! А ванна-то у нас — только одна. Не согласится, пожалуй, тётя Арина…
       — А в твоём доме? — помог ему с наводкой Мир. Но, как говорится, зря старался.
       Жозеф ещё больше расстроился:
       — Может у меня, в отличие от тебя, и есть свой дом, но только маленький, старый и без ванны. Но даже не это главное… Вдруг дед для проверки заявится? Представляешь, что будет, найди он амфибриона в умывальнике?