1988 год США. Пригород Вашингтона.
Майк стоял и курил, одну за одной… вот уже больше двух часов. Смотрел на освещенные окна и на то, как в их глубине Софи ходит из комнаты в комнату, пританцовывая. Вот она ждёт его, строит планы по соблазнению, примеряет кружевное бельё. «И где только такое достала? Ох, надеюсь что не в шкафу у матери…»
В родительской спальне убрала все их личные вещи, даже со стен сняла фото. Поменяла постель, осыпала ложе лепестками роз и зажгла свечи. Да, она ждала его… И похоже в этот раз ему не отвертеться…
Бедная дурёха! Майк злился и очень. Уже год он водил её за нос, разыгрывал из себя рыцаря в сияющих доспехах влюбленного глубоко и нежно, но с высокими моральными принципами. Ему ведь сорок пять, а ей всего пятнадцать…
Но три дня назад отгремела эпичная вечеринка по случаю её шестнадцатилетия.
Отец расстарался. Даже отложил дела, государственной важности, и напялил маску любящего и заботливого папаши. Кретин! Майк сплюнул в злобе, но быстро опомнился – вытащил салфетку и подтер за собой. Потом сложил и бросил его к своим окуркам в пакет с защелкой.
Марта конечно же все знала. И, скорее всего, уже доложила руководству о его странном поведении и попыткам неподчинения приказам свыше.
- Она же сама на тебя лезет, чего ты яйца мнешь? – Сейчас Марта пыталась докопаться до его совести (или от куда там растут эти странные сомнения) и изодрать её в клочья. – Какая разница кто на неё первый влезет – ты или какой-нибудь прыщавый подросток? Пожалуй ты это для неё даже лучше, она хоть не залетит! Ну а если все таки кое-кто решит постараться, то и вспомнить, бедной девочке, потом будет что.
Он слушал её молча. Давал словам проникнуть в мозг, встряхнуть, привести в чувство. Но тщетно. И чем больше Марта говорила пошлостей про Софи, чем больше призывала его к любви к родине, к чувству долга… чем сильнее давила на то, что он в первую очередь не мужчина, а офицер КГБ… тем омерзительнее ему было и от себя самого, и от неё.
Марта и Майк по документам муж и жена. У них есть дом, собственный бизнес, двое детей. Они живут обыкновенной среднестатистической жизнью – днем, и тайной, опасной и очень грязной – ночью. А «нормальная жизнь» - просто прикрытие, иллюзия по крохам создаваемая уже двадцать лет. Мастерски созданная, не подкопаешься. Никто, даже собственные дети, не подозревают, что они солдаты на передовой в затянувшейся, холодной войне.
Двадцать лет в исполнении приказов спущенных свыше. Убийства, кражи, сбор информации, доставка нужных людей, провокации - вот это настоящая реальность.
За двадцать лет следовало бы в конец очерстветь, привыкнуть ко всему этому… С Мартой к слову все так и случилось, но не с Майком. Чем дальше, тем сильнее в его душе рос протест как против безумных целей, так и их гадких методов.
Хотелось просто проснуться и чтоб та самая, созданная, иллюзорная жизнь, оказалась единственной, живой и настоящей.
- Она возрастом как наша дочь, понимаешь? Представляешь если бы её так? Чтоб какой-то мудак прикрываясь погонами и любовью к стране, залез к ней в сердце, влюбил в себя, а потом еще и … - Майк не договорил. Слова застряли в горле не желая выходить наружу, он их сглотнул, завязал узлом где-то в желудке и тщетно постарался переварить. Не получалось. – У меня просто не встает на неё. НЕ-ВСТА-ЁТ! Смотрю на Софи, а вижу нашу Джессику и все… полшестого.
- Боже, что за чушь ты несешь?! У кого, у тебя не встаёт? Значит, на семидесятилетнюю, вонючую старуху боец поднимается по приказу, а на свежий юный цветочек даже не шевелиться? Не верю! Ты же знаешь как это важно. …– Марта подошла к нему вплотную, нежно коснулась щеки, прижалась всем телом, поцеловала уголок губ, скользнула рукой на ширинку… сжала страстно… - Ты же знаешь, сколько жизней на кону с обеих сторон. Только от нас, и еще горстки таких как мы, зависит — останется война холодной или начнет плевать ядерным огнем. Нам нужна эта девочка, Майк, и ваша тайная страсть, чтобы иметь доступ в их дом, к вещам, к кабинету отца. Никогда еще мы не подбирались так близко к ЦРУ. Никогда! Никогда еще не обладали настолько ценной информацией, как сейчас. Слышишь? Ты не можешь предать НАШЕ ОБЩЕЕ ДЕЛО! Не можешь предать миллионы наших товарищей на родине… Так что когда положишь палец Софи на клитор помни – на самом деле ты держишь руку на пульсе всех тайных операций на ближнем востоке. А ей будет хорошо, очень хорошо, я точно знаю… ты ведь прекрасный любовник, лучший в своем деле. И не важно кто перед тобой – дряхлая отвратительная ведьма или нежная дюймовочка, ты профи, тебе не важно…
Марта наслаждалась тем, как член твердеет от её прикосновений, как натягивает грубую, джинсовую ткань, и как меняет ритм дыхания Майка.
Расстегнула молнию и пуговку, выпустила бойца на волю. Опустилась на колени, обхватила его губами. Глубже… нежнее… быстрее… горячо-о-о….
Потом, вытирая губы и поднимаясь с колен она сказала ему на ушко, дыша в лицо острым, мускусным запахом, его запахом:
-Когда дойдет до дела, закрой глаза и думай обо мне. Представь, словно я люблю тебя по-настоящему, а ты меня. И семья наша по-настоящему… Мы в Чикаго, все еще молоды. И вот сейчас ты закончишь, вольешь в меня семя, а через девять месяцев будешь встречать из больницы с маленьким розовым свертком.
Да, Марта была хороша! Она знала своё дело! Двадцать лет вербовки простаков и не очень, двадцать лет спец заданий самого высокого уровня, сделали своё дело. Майк когда-то действительно любил эту женщину, восхищался. Но, так как это сильно мешало делу, он вытравил из себя это чувство, выжег каленым железом. И вот теперь, (когда он стоял перед окнами Софи, такими теплыми, семейными, наблюдая её подростковую суету и увлеченность мечтами) он понимал, что коленным железом придется выжечь последние остатки совести. Того светлого и чистого, что еще осталось на пепелище от советской идеологии и позволяло не сойти с ума, по уши купаясь в дерьме.
Майк потушил последнюю сигарету, бросил бычок в пакет к остальным, окинул взглядом своё убежище в кустах и быстро замаскировал все следы присутствия.
Потом пробрался к машине — оставил мусор, взял травку, бутылку шампанского, пустую аудиокассету и плюшевого медвежонка. И с этим нехитрым набором джентльмена вернулся к дому.
Поднялся на крыльцо. Постучал. Софи открыла сразу же.
- Ну наконец-то ты пришел! – Она затянула его в дом, захлопнула дверь, обвила за шею руками и принялась целовать «как взрослая».
Смешная. Видимо в мамином атласном, черном с золотом, вечернем платье и босая. – Я не хочу ждать, и не хочу лишних разговоров. Сегодня ты меня не проведешь!
- Я и не думал тебя лишать долгожданного подарка на твоё шестнадцатилетие. Но может все таки не будим ТАК торопиться? У меня есть шампанское и забористая травка. Может сначала расслабимся? Уймем смущение. – Софи тянула его за руку и он послушно поднимался за ней наверх.
На втором этаже была её комната, с плакатами рок музыкантов, и спальня родителей с пятнами на стенах, следами от семейных фото сейчас предусмотрительно убранных в шкаф.
Внутри у Майка все дрожало. Билось в предсмертных судорогах его святое и настоящее, его отцовство.
«Да, точно! Я везде подделка и жизнь у меня подделка. Фикция! И только отцовство — правда! Рождение детей, время проведенное с ними, делало меня по настоящему живым. Их любовь, их безусловное обожание это то, единственное, где никогда не было фальши или актерской игры. Как это сейчас убить?» - думал про себя Майк изнывая от боли никем не понятной.
- Нет! Хочу сразу подарок, а потом уже травку! Я же тоже волнуюсь… - С этими словами Софи распахнула дверь в родительскую комнату и внимательно смотрела на выражение лица своего любимого. И она увидела то, что хотела… потому, что Майк все отыграл как по нотам.
- Вау! Будуар моей маленькой принцессы! Нет! Это античный храм с пляшущим пламенем свечей, а в нём ты-верховная жрица… Жрица бога Эроса! - Майк подхватил её на руки и перешагнул порог.
- Ты так смешно говоришь. – она засмеялась и спрятала лицо в его ворот рубашки. – Люблю когда ты говоришь как умник, как наш профессор словесности.
Худенькая, нескладная, совсем еще подросток, как котёнок прильнула к его груди и вся «взрослость» и уверенность мгновенно исчезли. Маски спали, и вот она опять просто маленькая девочка, жаждущая любви. Нет, не секса и страсти, а простой любви отца и матери, то чего ей так недоставало все эти годы.Майк задрожал, сглотнул предательский ком, завязал его узлом где-то в районе желудка. Отогнал тяжелые мысли, задышал шумно, со страстью, разгоняя кровь, приказывая верному бойцу встать!
Платье матери было Софи велико, грудь меньше размера на два или даже на три и потому лямочки сползали с плеч, а она, очень смущаясь, старалась незаметно вернуть их на место.
Он уложил её в лепестки, снял свою цветастую рубаху. Заботливо отряхнул соринки с её розовых пяток, и поцеловал худые коленки. Какая она, все таки, ещё маленькая, совсем не выглядит на свои шестнадцать…
- Ты точно этого хочешь? Ведь знаешь же, что я люблю тебя и без всего этого? – Майк жестом показал на свечи, и кровать. – И всегда буду любить.
- Точно-точно! И уже очень давно, сам знаешь… – Софи проговорила это как-то слишком твердо, словно убеждала не столько любимого, сколько себя саму. И конечно же ни страсти, ни возбуждения не было в ее голосе. – Давай уже быстрее, не томи…
Майк засмеялся на это «не томи», по-хорошему, по-доброму, но рассмеялся.
- Ну хорошо, моя принцесса, приготовься стать женщиной. – Зашептал он ей горячо на ушко, рукой снимая с плеча бретельку, оголяя грудь.
Он поцеловал её шею, спустился к незрелым вишенкам сосков, согрел их дыханием, приласкал языком. Не торопясь, осторожно избавил её от лишней одежды – платье, кружевное бельё и даже подвеска.
Лаской и нежностью прокладывал себе путь, присушиваясь к её замирающему дыханию и, потом, к шумному выдоху, когда волна возбуждения все-таки накрывала её.
Майк выключил все эмоции, все чувства, не хотел ни о чем сейчас думать. Он и так чувствовал себя проститутом, продажной сволочью, технично и очень профессионально делающим свое дело.
Вот он берет её под коленки и разводит ножки в стороны. Целует внутреннюю часть бедра, поднимаясь все выше. И не смотрит на её лицо, просто не хочет видеть как она краснеет смущаясь, как закрывает его ладошками… Но даже не видя, он все это прекрасно чувствует. Тело малышки Софи — не лжет!
Вот он первый раз касается губами её незрелого, нежного розового бутона… девочка стонет, выгибается навстречу...
Вот языком бережно, но настойчиво раскрывает её лепестки… ласкает, играет с ними…
Софи кричит громко, сжимает пальцами простыни, непристойно и с животной страстью двигается в ритме заложенной в неё самой природой, танцует!
Макс настойчивее и еще сильнее целует её цветок, помогая ему сочиться росой и открыться полностью!
Он на самом деле старается очень, и хочет, чтоб на этих ласках все кончилось….
Может быть его девочке этих шалостей будет достаточно?
Он почувствовал как пульсирует, ритмично сжимается её женская вселенная от первого в жизни оргазма…
Как едва уловимо поменялся её вкус… Не осознавая того, Софи сжала его голову бедрами и, содрогаясь всем телом, то ли смеялась, то ли плакала. Выбравшись из плена её прекрасных ног Майк улегся рядом и обнял девочку.
- Ты чего плачешь, глупышка? Когда хорошо и сладко обычно стонут и вопят от счастья, а ты плачешь… - нежность в голосе, нежность в прикосновениях, нежность во взгляде – все в точности как по учебнику.
- Мне показалось, что я умираю. Мир так перекувыркнулся во мне, что стало очень-очень страшно. – она спрятала лицо у него на груди, ей было стыдно и неловко за все, что сейчас произошло.
- Так будет всегда, ну или почти всегда. Честно говоря все зависит от того насколько умелым будет твой любовник.
- Мне не нужны другие любовники кроме тебя!
- Я старый…
- Ты любимый!
- Тебе так просто кажется, потому что ты еще маленькая. – С этими словами он коснулся указательным пальцем кончика её носа, получилось забавно и очень назидательно.
- А когда ты будешь делать со мной все остальное? Когда уже будет «по-взрослому»? Ты обещал, помнишь?
Её просьба, все таки ошарашила его. Как холодной водой окатили.
- А зачем тебе что-то еще? Если идти дальше, то все будет совсем не так приятно…
- Но я хочу ДАЛЬШЕ! Ты обещал! – Софи начинала злиться. И не удивительно. Ведь он избегал близости с ней уже целый год. – И зачем ты заласкал меня так сильно, теперь будет много крови… Я читала об этом…
- Это были дурацкие книжки. Я обещаю тебе, что крови почти не будет. Лед есть?
- Да, на кухне.
- Тащи его сюда.
Он слушал как стучат по деревянному полу её голые пятки. Вниз… А теперь вверх.
Принесла, в стакане, четыре больших кубика. Майк взял один, поднес к её животу, сжал пальцами. И холодными каплями нарисовал дорожку от аккуратного, розового пупка к клитору. Прикоснулся к маленькому сокровищу, скользнул ниже… потом вернулся, описал круг и опять вниз, и в глубину…
- Не бойся…, расслабься и получи удовольствие… когда льдинка совсем растает будим делать все «по-взрослому». Только постарайся не напрягать ничего у себя внутри, тогда все произойдет быстро и больно будет не долго. – Майк ласкал малышку кубиком льда и смотрел как снова у неё учащается дыхание, как подрагивает её тело, уже полностью разрешая себе доселе запретное удовольствие.
А потом снял с себя остатки одежды, навалился на девчонку всем телом, чтобы лишить её возможности двигаться и направил бойца куда следует!
Все прошло быстро, умело. Крови и вправду почти не было. Софи закусила губу и старалась не плакать.
Лежала и гадала почему она не счастлива? Почему чувствует себя раненной птичкой? В самое сердце раненой…
- Ну, как все прошло? – Марта ждала его на кухне, пила кофе. Для него она приготовила холодное пиво.
- Хреново… – Буркнул Майк всем видом давая понять, что он не желает сейчас говорить.
- Кассеты поменял? Таймер согласно новому расписанию поставить не забыл?
- Я все сделал. – Открыл пиво, отпил пару глотков.
- Ну, а рыбку на свой крючок подцепил? Не сильно трепыхалась? - Её беспокоило то, как он прячет лицо, избегает взгляда, прямых вопросов. Неуж-то сломался? Из-за какой-то глупой девчонки сломался… - Слышишь, что спрашиваю? Она у тебя на крючке? В будущем её вербовка возможна? Пойдет эта дура теперь за тобой и в огонь, и в воду?
Вместо ответа бутылка пива влетела в стену. Рассыпалась битым стеклом, вспенилась гневом и злобно зашипела.
Эти слова для Майка стали последней каплей…
ХВАТИТ!
- Привет, Майк? – сосед положил инструмент, которым он ковырялся в Авто, и теперь переходил дорогу наискось, явно желая перехватить бегуна.
Майк перешел на шаг, и снял наушники.
- Привет. Как твои дела? – Ему совсем не хотелось разговаривать. Футболка, противно липла к спине, во рту все ссохлось, хотелось пить.
- Я хотел узнать про тот лагерь в горах, скаутов по моему… Ну туда, куда вы детей своих вчера отправили. Чётам да как? Дорого? Я бы и от своих, спиногрызов, с удовольствием сдыхался на лето если это не очень дорого. Пожить охота для себя, хотя бы пару месяцев.
ГЛАВА 1
Майк стоял и курил, одну за одной… вот уже больше двух часов. Смотрел на освещенные окна и на то, как в их глубине Софи ходит из комнаты в комнату, пританцовывая. Вот она ждёт его, строит планы по соблазнению, примеряет кружевное бельё. «И где только такое достала? Ох, надеюсь что не в шкафу у матери…»
В родительской спальне убрала все их личные вещи, даже со стен сняла фото. Поменяла постель, осыпала ложе лепестками роз и зажгла свечи. Да, она ждала его… И похоже в этот раз ему не отвертеться…
Бедная дурёха! Майк злился и очень. Уже год он водил её за нос, разыгрывал из себя рыцаря в сияющих доспехах влюбленного глубоко и нежно, но с высокими моральными принципами. Ему ведь сорок пять, а ей всего пятнадцать…
Но три дня назад отгремела эпичная вечеринка по случаю её шестнадцатилетия.
Отец расстарался. Даже отложил дела, государственной важности, и напялил маску любящего и заботливого папаши. Кретин! Майк сплюнул в злобе, но быстро опомнился – вытащил салфетку и подтер за собой. Потом сложил и бросил его к своим окуркам в пакет с защелкой.
Марта конечно же все знала. И, скорее всего, уже доложила руководству о его странном поведении и попыткам неподчинения приказам свыше.
- Она же сама на тебя лезет, чего ты яйца мнешь? – Сейчас Марта пыталась докопаться до его совести (или от куда там растут эти странные сомнения) и изодрать её в клочья. – Какая разница кто на неё первый влезет – ты или какой-нибудь прыщавый подросток? Пожалуй ты это для неё даже лучше, она хоть не залетит! Ну а если все таки кое-кто решит постараться, то и вспомнить, бедной девочке, потом будет что.
Он слушал её молча. Давал словам проникнуть в мозг, встряхнуть, привести в чувство. Но тщетно. И чем больше Марта говорила пошлостей про Софи, чем больше призывала его к любви к родине, к чувству долга… чем сильнее давила на то, что он в первую очередь не мужчина, а офицер КГБ… тем омерзительнее ему было и от себя самого, и от неё.
Марта и Майк по документам муж и жена. У них есть дом, собственный бизнес, двое детей. Они живут обыкновенной среднестатистической жизнью – днем, и тайной, опасной и очень грязной – ночью. А «нормальная жизнь» - просто прикрытие, иллюзия по крохам создаваемая уже двадцать лет. Мастерски созданная, не подкопаешься. Никто, даже собственные дети, не подозревают, что они солдаты на передовой в затянувшейся, холодной войне.
Двадцать лет в исполнении приказов спущенных свыше. Убийства, кражи, сбор информации, доставка нужных людей, провокации - вот это настоящая реальность.
За двадцать лет следовало бы в конец очерстветь, привыкнуть ко всему этому… С Мартой к слову все так и случилось, но не с Майком. Чем дальше, тем сильнее в его душе рос протест как против безумных целей, так и их гадких методов.
Хотелось просто проснуться и чтоб та самая, созданная, иллюзорная жизнь, оказалась единственной, живой и настоящей.
- Она возрастом как наша дочь, понимаешь? Представляешь если бы её так? Чтоб какой-то мудак прикрываясь погонами и любовью к стране, залез к ней в сердце, влюбил в себя, а потом еще и … - Майк не договорил. Слова застряли в горле не желая выходить наружу, он их сглотнул, завязал узлом где-то в желудке и тщетно постарался переварить. Не получалось. – У меня просто не встает на неё. НЕ-ВСТА-ЁТ! Смотрю на Софи, а вижу нашу Джессику и все… полшестого.
- Боже, что за чушь ты несешь?! У кого, у тебя не встаёт? Значит, на семидесятилетнюю, вонючую старуху боец поднимается по приказу, а на свежий юный цветочек даже не шевелиться? Не верю! Ты же знаешь как это важно. …– Марта подошла к нему вплотную, нежно коснулась щеки, прижалась всем телом, поцеловала уголок губ, скользнула рукой на ширинку… сжала страстно… - Ты же знаешь, сколько жизней на кону с обеих сторон. Только от нас, и еще горстки таких как мы, зависит — останется война холодной или начнет плевать ядерным огнем. Нам нужна эта девочка, Майк, и ваша тайная страсть, чтобы иметь доступ в их дом, к вещам, к кабинету отца. Никогда еще мы не подбирались так близко к ЦРУ. Никогда! Никогда еще не обладали настолько ценной информацией, как сейчас. Слышишь? Ты не можешь предать НАШЕ ОБЩЕЕ ДЕЛО! Не можешь предать миллионы наших товарищей на родине… Так что когда положишь палец Софи на клитор помни – на самом деле ты держишь руку на пульсе всех тайных операций на ближнем востоке. А ей будет хорошо, очень хорошо, я точно знаю… ты ведь прекрасный любовник, лучший в своем деле. И не важно кто перед тобой – дряхлая отвратительная ведьма или нежная дюймовочка, ты профи, тебе не важно…
Марта наслаждалась тем, как член твердеет от её прикосновений, как натягивает грубую, джинсовую ткань, и как меняет ритм дыхания Майка.
Расстегнула молнию и пуговку, выпустила бойца на волю. Опустилась на колени, обхватила его губами. Глубже… нежнее… быстрее… горячо-о-о….
Потом, вытирая губы и поднимаясь с колен она сказала ему на ушко, дыша в лицо острым, мускусным запахом, его запахом:
-Когда дойдет до дела, закрой глаза и думай обо мне. Представь, словно я люблю тебя по-настоящему, а ты меня. И семья наша по-настоящему… Мы в Чикаго, все еще молоды. И вот сейчас ты закончишь, вольешь в меня семя, а через девять месяцев будешь встречать из больницы с маленьким розовым свертком.
Да, Марта была хороша! Она знала своё дело! Двадцать лет вербовки простаков и не очень, двадцать лет спец заданий самого высокого уровня, сделали своё дело. Майк когда-то действительно любил эту женщину, восхищался. Но, так как это сильно мешало делу, он вытравил из себя это чувство, выжег каленым железом. И вот теперь, (когда он стоял перед окнами Софи, такими теплыми, семейными, наблюдая её подростковую суету и увлеченность мечтами) он понимал, что коленным железом придется выжечь последние остатки совести. Того светлого и чистого, что еще осталось на пепелище от советской идеологии и позволяло не сойти с ума, по уши купаясь в дерьме.
Майк потушил последнюю сигарету, бросил бычок в пакет к остальным, окинул взглядом своё убежище в кустах и быстро замаскировал все следы присутствия.
Потом пробрался к машине — оставил мусор, взял травку, бутылку шампанского, пустую аудиокассету и плюшевого медвежонка. И с этим нехитрым набором джентльмена вернулся к дому.
Поднялся на крыльцо. Постучал. Софи открыла сразу же.
- Ну наконец-то ты пришел! – Она затянула его в дом, захлопнула дверь, обвила за шею руками и принялась целовать «как взрослая».
Смешная. Видимо в мамином атласном, черном с золотом, вечернем платье и босая. – Я не хочу ждать, и не хочу лишних разговоров. Сегодня ты меня не проведешь!
- Я и не думал тебя лишать долгожданного подарка на твоё шестнадцатилетие. Но может все таки не будим ТАК торопиться? У меня есть шампанское и забористая травка. Может сначала расслабимся? Уймем смущение. – Софи тянула его за руку и он послушно поднимался за ней наверх.
На втором этаже была её комната, с плакатами рок музыкантов, и спальня родителей с пятнами на стенах, следами от семейных фото сейчас предусмотрительно убранных в шкаф.
Внутри у Майка все дрожало. Билось в предсмертных судорогах его святое и настоящее, его отцовство.
«Да, точно! Я везде подделка и жизнь у меня подделка. Фикция! И только отцовство — правда! Рождение детей, время проведенное с ними, делало меня по настоящему живым. Их любовь, их безусловное обожание это то, единственное, где никогда не было фальши или актерской игры. Как это сейчас убить?» - думал про себя Майк изнывая от боли никем не понятной.
- Нет! Хочу сразу подарок, а потом уже травку! Я же тоже волнуюсь… - С этими словами Софи распахнула дверь в родительскую комнату и внимательно смотрела на выражение лица своего любимого. И она увидела то, что хотела… потому, что Майк все отыграл как по нотам.
- Вау! Будуар моей маленькой принцессы! Нет! Это античный храм с пляшущим пламенем свечей, а в нём ты-верховная жрица… Жрица бога Эроса! - Майк подхватил её на руки и перешагнул порог.
- Ты так смешно говоришь. – она засмеялась и спрятала лицо в его ворот рубашки. – Люблю когда ты говоришь как умник, как наш профессор словесности.
Худенькая, нескладная, совсем еще подросток, как котёнок прильнула к его груди и вся «взрослость» и уверенность мгновенно исчезли. Маски спали, и вот она опять просто маленькая девочка, жаждущая любви. Нет, не секса и страсти, а простой любви отца и матери, то чего ей так недоставало все эти годы.Майк задрожал, сглотнул предательский ком, завязал его узлом где-то в районе желудка. Отогнал тяжелые мысли, задышал шумно, со страстью, разгоняя кровь, приказывая верному бойцу встать!
Платье матери было Софи велико, грудь меньше размера на два или даже на три и потому лямочки сползали с плеч, а она, очень смущаясь, старалась незаметно вернуть их на место.
Он уложил её в лепестки, снял свою цветастую рубаху. Заботливо отряхнул соринки с её розовых пяток, и поцеловал худые коленки. Какая она, все таки, ещё маленькая, совсем не выглядит на свои шестнадцать…
- Ты точно этого хочешь? Ведь знаешь же, что я люблю тебя и без всего этого? – Майк жестом показал на свечи, и кровать. – И всегда буду любить.
- Точно-точно! И уже очень давно, сам знаешь… – Софи проговорила это как-то слишком твердо, словно убеждала не столько любимого, сколько себя саму. И конечно же ни страсти, ни возбуждения не было в ее голосе. – Давай уже быстрее, не томи…
Майк засмеялся на это «не томи», по-хорошему, по-доброму, но рассмеялся.
- Ну хорошо, моя принцесса, приготовься стать женщиной. – Зашептал он ей горячо на ушко, рукой снимая с плеча бретельку, оголяя грудь.
Он поцеловал её шею, спустился к незрелым вишенкам сосков, согрел их дыханием, приласкал языком. Не торопясь, осторожно избавил её от лишней одежды – платье, кружевное бельё и даже подвеска.
Лаской и нежностью прокладывал себе путь, присушиваясь к её замирающему дыханию и, потом, к шумному выдоху, когда волна возбуждения все-таки накрывала её.
Майк выключил все эмоции, все чувства, не хотел ни о чем сейчас думать. Он и так чувствовал себя проститутом, продажной сволочью, технично и очень профессионально делающим свое дело.
Вот он берет её под коленки и разводит ножки в стороны. Целует внутреннюю часть бедра, поднимаясь все выше. И не смотрит на её лицо, просто не хочет видеть как она краснеет смущаясь, как закрывает его ладошками… Но даже не видя, он все это прекрасно чувствует. Тело малышки Софи — не лжет!
Вот он первый раз касается губами её незрелого, нежного розового бутона… девочка стонет, выгибается навстречу...
Вот языком бережно, но настойчиво раскрывает её лепестки… ласкает, играет с ними…
Софи кричит громко, сжимает пальцами простыни, непристойно и с животной страстью двигается в ритме заложенной в неё самой природой, танцует!
Макс настойчивее и еще сильнее целует её цветок, помогая ему сочиться росой и открыться полностью!
Он на самом деле старается очень, и хочет, чтоб на этих ласках все кончилось….
Может быть его девочке этих шалостей будет достаточно?
Он почувствовал как пульсирует, ритмично сжимается её женская вселенная от первого в жизни оргазма…
Как едва уловимо поменялся её вкус… Не осознавая того, Софи сжала его голову бедрами и, содрогаясь всем телом, то ли смеялась, то ли плакала. Выбравшись из плена её прекрасных ног Майк улегся рядом и обнял девочку.
- Ты чего плачешь, глупышка? Когда хорошо и сладко обычно стонут и вопят от счастья, а ты плачешь… - нежность в голосе, нежность в прикосновениях, нежность во взгляде – все в точности как по учебнику.
- Мне показалось, что я умираю. Мир так перекувыркнулся во мне, что стало очень-очень страшно. – она спрятала лицо у него на груди, ей было стыдно и неловко за все, что сейчас произошло.
- Так будет всегда, ну или почти всегда. Честно говоря все зависит от того насколько умелым будет твой любовник.
- Мне не нужны другие любовники кроме тебя!
- Я старый…
- Ты любимый!
- Тебе так просто кажется, потому что ты еще маленькая. – С этими словами он коснулся указательным пальцем кончика её носа, получилось забавно и очень назидательно.
- А когда ты будешь делать со мной все остальное? Когда уже будет «по-взрослому»? Ты обещал, помнишь?
Её просьба, все таки ошарашила его. Как холодной водой окатили.
- А зачем тебе что-то еще? Если идти дальше, то все будет совсем не так приятно…
- Но я хочу ДАЛЬШЕ! Ты обещал! – Софи начинала злиться. И не удивительно. Ведь он избегал близости с ней уже целый год. – И зачем ты заласкал меня так сильно, теперь будет много крови… Я читала об этом…
- Это были дурацкие книжки. Я обещаю тебе, что крови почти не будет. Лед есть?
- Да, на кухне.
- Тащи его сюда.
Он слушал как стучат по деревянному полу её голые пятки. Вниз… А теперь вверх.
Принесла, в стакане, четыре больших кубика. Майк взял один, поднес к её животу, сжал пальцами. И холодными каплями нарисовал дорожку от аккуратного, розового пупка к клитору. Прикоснулся к маленькому сокровищу, скользнул ниже… потом вернулся, описал круг и опять вниз, и в глубину…
- Не бойся…, расслабься и получи удовольствие… когда льдинка совсем растает будим делать все «по-взрослому». Только постарайся не напрягать ничего у себя внутри, тогда все произойдет быстро и больно будет не долго. – Майк ласкал малышку кубиком льда и смотрел как снова у неё учащается дыхание, как подрагивает её тело, уже полностью разрешая себе доселе запретное удовольствие.
А потом снял с себя остатки одежды, навалился на девчонку всем телом, чтобы лишить её возможности двигаться и направил бойца куда следует!
Все прошло быстро, умело. Крови и вправду почти не было. Софи закусила губу и старалась не плакать.
Лежала и гадала почему она не счастлива? Почему чувствует себя раненной птичкой? В самое сердце раненой…
***
- Ну, как все прошло? – Марта ждала его на кухне, пила кофе. Для него она приготовила холодное пиво.
- Хреново… – Буркнул Майк всем видом давая понять, что он не желает сейчас говорить.
- Кассеты поменял? Таймер согласно новому расписанию поставить не забыл?
- Я все сделал. – Открыл пиво, отпил пару глотков.
- Ну, а рыбку на свой крючок подцепил? Не сильно трепыхалась? - Её беспокоило то, как он прячет лицо, избегает взгляда, прямых вопросов. Неуж-то сломался? Из-за какой-то глупой девчонки сломался… - Слышишь, что спрашиваю? Она у тебя на крючке? В будущем её вербовка возможна? Пойдет эта дура теперь за тобой и в огонь, и в воду?
Вместо ответа бутылка пива влетела в стену. Рассыпалась битым стеклом, вспенилась гневом и злобно зашипела.
Эти слова для Майка стали последней каплей…
ХВАТИТ!
ГЛАВА 2
- Привет, Майк? – сосед положил инструмент, которым он ковырялся в Авто, и теперь переходил дорогу наискось, явно желая перехватить бегуна.
Майк перешел на шаг, и снял наушники.
- Привет. Как твои дела? – Ему совсем не хотелось разговаривать. Футболка, противно липла к спине, во рту все ссохлось, хотелось пить.
- Я хотел узнать про тот лагерь в горах, скаутов по моему… Ну туда, куда вы детей своих вчера отправили. Чётам да как? Дорого? Я бы и от своих, спиногрызов, с удовольствием сдыхался на лето если это не очень дорого. Пожить охота для себя, хотя бы пару месяцев.
