- Лар, я уже большая девочка. Хватит меня опекать, а?
- Я не опекаю. Мне хочется, чтобы у тебя был праздник.
- Ладно, забили тему, - я недовольна, что об этом вообще приходится говорить, тем более с ней, с моей личной феей, без которой я бы, не выстояв, давно упала на самое дно. Не знаю, зачем вообще она со мной возится, куда проще для нее было бы пройти тогда мимо меня, не задерживаясь, чтобы выяснить причину моих слез. У нее наверняка и без меня есть, чем заняться. Но тем вечером она, позабыв о своих делах, внимательно слушала мой сбивчивый рассказ, а я все говорила и говорила, не зная толком, с какой стати вываливаю на случайного человека свои проблемы.
Птица узнала мою неприглядную историю, прониклась ею, и вот я по сей день здесь, привязана к ней, малодушно забываю про свой сломанный мир с ней рядом. Откликнувшись на мой беззвучный крик о помощи, она протянула мне свою руку, вытянула из пропасти, и хотя я уже более-менее стою на ногах, все еще не могу ее выпустить.
Лара выставляет передо мной несколько флакончиков с лаками пастельных оттенков, различие между которыми может проследить только Птица. Мне же абсолютно все равно, какой цвет будет сиять на моих подпиленных ноготках, я абсолютно доверяю ее вкусу. Птица оставляет только один пузырек, снова усаживается на прежнее место напротив меня и тянет к себе мою руку.
Позже я жду, когда высохнет лаковое покрытие на моих ногтях, прохаживаюсь по комнате взад-вперед, пока Птица трясет содержимое своей сумочки, пытаясь что-то там отыскать. Я отворачиваюсь от нее, чтобы найти пульт и переключить песню на музыкальном центре. Когда мой взгляд снова возвращается к Ларе, она как раз выпрямляется и идет ко мне с какими-то длинными прямоугольными бумажками в ладонях. Я даже близко не могу представить, что это может быть.
Прежде чем я успеваю открыть рот и спросить об этом, Птица вкладывает бумажки в мою руку, смотрю на них и не могу поверить своим глазам, хотя на бледном фоне ясно указано название известной моему плейлисту хард-рок группы «Unfulfilled Hopes», их общий снимок из последней фотосессии, обязательную метку «16+», а также время и место концерта, который должен состояться уже послезавтра в одном из популярных ночных клубов нашего города.
Я постоянно встречала красочные афиши с этими ребятами, расклеенные по всему городу, каждый раз испытывая смутное сожаление оттого, что они уедут, а я так и не успею вживую увидеть любимых музыкантов. И вот теперь Птица разбивает мои терзания в пух и прах, умудрившись достать откуда-то пару желанных билетов. Еще не веря до конца в то, что один из них станет моим, я поднимаю на нее застывший взгляд, не зная, как связно выразить свою благодарность:
- Лар…
- Я знаю, что заблаговременно поздравлять с днем рождения не слишком красиво, поэтому сейчас ничего не говорю, а позвоню тебе завтра и попробую задвинуть отличную речь, - загадочно улыбается Птица, глядя на мое вытянувшееся лицо, пока я безуспешно пытаюсь вернуть себе дар речи. – Но подарок отдам сейчас, чтобы у тебя было время найти себе компанию на этот концерт. Может, кто-то из твоих…
- Может, - перебиваю, сделав вид, что в самом деле мысленно перебираю своих знакомых. – Может быть… хм… - прищуриваюсь. - Лара, как насчет концерта в эту пятницу в восемь часов?
- Тань, я делаю подарок не себе, а тебе, - что-то неуловимое в ее взгляде заставляет меня насторожиться, но мне и в голову не приходит, что кто-то может добровольно отказаться от похода на концерт «Unfulfilled Hopes».
- Лара!
Птица вздыхает:
- Давай так: если ты не найдешь себе компанию до завтрашнего вечера, то позвонишь мне, и мы обо всем договоримся, хорошо?
Есть ли вообще смысл убеждать ее в том, что ответ я могу выдвинуть прямо сейчас, не дожидаясь зачем-то следующего вечера?
- Если тебе так удобнее, - фырчу я, прежде чем отложить драгоценные билеты на столик и с чувством броситься ей на шею. – Лара, спасибо! Не знаю, как ты догадалась, но я и правда очень хотела туда попасть. Увидеть Вольского вживую, да что там увидеть – услышать, обалдеть! Ты волшебница.
- Для нехитрого волшебства мне достаточно знать твои вкусы, - она улыбается, обнимая меня в ответ.
Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении, со смутной мыслью о том, что завтрашний день, возможно, не так уж плох; во всяком случае, неизбежность его наступления подарила мне билет на самое незабываемое шоу всей моей жизни.
КИРА
Два-три сброшенных звонка в день мало убеждают меня в том, что он сожалеет о случившемся.
Хватит тешить себя иллюзиями, Амиру плевать, что будет со мной дальше; даже если я каким-либо образом найду лезвие и вскрою себе вены, а на остаток сил выпишу его имя собственной кровью, и то в лучшем случае он лишь печально вздохнет на очередной своей шлюхе. Ну, была и была. Сдохла. Жизнь продолжается, слепо обожающие его фанатки все прибывают, ведь популярность их чертовой группы растет как на дрожжах, а красочные афиши с рекламой их концертов попеременно возникают в каждом уголке России. Зачем ему тратить время на разборки со спятившей невестой, если впереди столько всего нового, неизведанного и неиспробованного? Столько горячих женских тел, более сексуальных и привлекательных, ждут его в каждом пункте их проклятого тура. Ему даже не нужно их соблазнять – зачем напрягаться, достаточно появиться на сцене, открыть рот, и все его безумные фанатки готовы сбросить с себя последние тряпки, только дай команду и выстраивай длинную очередь.
Два-три звонка.
Если б ему реально было интересно, что со мной происходит, он бы настойчивее пытался до меня дозвониться. Ну и что, что я не беру трубку? Имею право; я, дура, едва не попрощалась с жизнью из-за этого ублюдка. Да, я готова была это сделать, под гнетом его правды неустойчиво балансировала в паре шагов от бездны, и если б не дотошный Костя, которого Амир послал к нам на квартиру за своим планшетом, все было бы не в пример проще. Мой дорогой и любимый по-прежнему тусовался бы с полуобнаженными девицами из свиты своей группы, думать забыв обо всем прочем, а я… Мне стало бы все равно.
Два-три звонка в день. Сукин сын! Ненавижу!
Скорее я поверю в то, что это Костя постоянно напоминает ему обо мне. После дружеского пинка согруппника Амир наконец-то вспоминает о своей девушке и милостиво набирает ее номер, оставляет непринятый в памяти ее телефона, как жалкую подачку, давая понять, что где-то там, далеко-далеко на задворках памяти все-таки помнит о ее существовании.
Смотрю за больничное окно, тщетно скрадывая подступившие к глазам слезы. Если я все-таки умру, то умру в беспросветном одиночестве.
- Эй, золотко! Ты что там, ревешь? – окликает меня соседка по палате, тучная женщина раза в два-три старше меня, шумная и деятельная мать-одиночка, ненавидящая бывшего мужа, а заодно и всех мужчин до такой степени, что я каждый раз вздрагиваю, стоит представить, как она вдруг узнаёт об истинной причине моего сюда водворения.
- В глаз что-то попало, - отвечаю тихо, не сводя застывшего взгляда с унылого больничного двора и парочки припаркованных Скорых с яркими красными крестами на белых боках. Быть может, на одной из них меня сюда и привезли тем поздним вечером, когда...
- М-да? Иди-ка сюда, посмотрю.
- Нет, не нужно, - с досадой начинаю тереть мокрый глаз, вяло имитируя попытки избавиться от несуществующей соринки. – Я сама.
- Ну, смотри… - не сводя с меня взгляда, соседка подбивает под спину больничную подушку, громко сетует на то, что она для нее слишком маленькая, и тянется к прикроватной тумбочке за свежей газетой.
Снова пытаюсь сдержать ненужные слезы. В отличие от насквозь фальшивого Амира, жаждущего находиться в эпицентре любой компании, я терпеть не могу внимание посторонних людей, меня это тяготит, вынуждает вести себя так, чтобы соответствовать их ожиданиям, и это подчас бесит. Внезапно телефон в моей руке оживает стандартным звонком вместо снесенного трека его чертовой группы, я теряюсь в своих мыслях, встряхиваюсь, подношу палец к красной кнопке, с надеждой смотрю на экран и, подавив огорченный вздох, нехотя принимаю вызов.
- Привет, Костя.
Ну, конечно. Наш верный друг, на которого, в отличие от моего благоверного, всегда можно положиться.
- Привет. Как ты там?
- Никак, - соседка, услышав мой тихий ответ, достаточно громко хмыкает. Она всегда слушает все, что происходит вокруг, будь то чужие телефонные звонки, отвлеченные разговоры медперсонала за стенами палаты или досужие сплетни других больных.
- Да, разумеется… Извини.
- Тебе не за что извиняться, - бесцветно шелестит мой голос, тщетно маскируя разочарование от того, что на том конце провода не Вольский.
- Да… Я просто подумал, может, тебе нужно что-нибудь? Мы все уехали, а ты там осталась совсем одна… Ты не стесняйся, Кира, если чего понадобится, смело говори мне, я могу позвонить одному своему другу, который как раз…
- Я буду иметь в виду, - твой друг сумеет намылить шею моему проклятому эгоистичному парню? Нет? Какая жалость. – Спасибо, Костик. Я очень ценю твою поддержку.
- Ты ведь знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать.
К сожалению, только на тебя, Костя. И то не во всем.
- Ты так и не поговорила с Амиром?
- О чем? – откликаюсь с завуалированной злостью. - Ему нужен мой дружеский совет, с кем бы провести следующую ночь? Он хочет описать мне каждую претендентку на свою постель? Теряется в предпочтениях, бедняжка? Пожалуйста, замени меня в этом, я что-то себя неважно чувствую…
- Кир, он мучается. Правда. Может, стоит хотя бы попытаться его выслушать?
- Костик, я все видела своими глазами, - отвечаю терпеливо, чуть возвысив голос. Снова будто бы наяву вижу те мерзкие фото, расколовшие вдребезги мое испещренное иглами сердце. Упав на колени, я хваталась за них, рассыпавшихся по полу, просматривала снимки раз за разом, перетасовывала, смахивала потоки слез, до боли кусала губы, чувствуя тошнотворный вкус собственной крови, мяла в ладонях фотобумагу, затем расправляла по краям и снова смотрела. - Ты думаешь, мне интересно узнать подробности? Сколько раз и в каких позах?
- Дай ему шанс все объяснить.
- Объяснить?!
- Кир, я толком не знаю, что между вами теперь происходит, но…
- Ничего, Костя. Между нами больше ничего не происходит, - глотая слезы, отрубаю я, неустанно борясь с накатывающим желанием бросить трубку и лишиться последнего друга.
- Ладно, я не вмешиваюсь, разбирайтесь сами, - Костя отступает.
А я ненавижу себя почти так же, как Амира за следующую свою фразу, само собой слетевшую с губ:
- Как у него настрой перед… концертом?
- Не знаю, - Костя явно не хочет говорить со мной об этом, что не может не вызвать моего стремительного подозрения о возможных причинах. – Кир, ну какой там настрой? Торчит в баре, глушит виски, как обычно, никого не хочет слушать… Знаешь, когда ты сопровождаешь нас в туре, всем как-то легче и проще.
На это я только смеюсь, но смех выходит на грани отчаяния. Засев глубоко во мне вскрывшейся раной, Амир раз и навсегда разучил меня звонко смеяться.
- Что ж, меня с вами больше не будет. Спасибо тебе за звонок, Костя.
- Да брось, Кирюш, такие пустяки…
- Хорошего вам выступления и благодарной публики. Мне нужно идти на процедуры, - вру, значительно сокращая время нашего разговора с совестливым другом Амира. Почему именно такому хорошему парню выпала участь спасти меня и тем самым взвалить на свои плечи непосильную ношу в виде ответственности за мою беспутную жизнь?
Костя неловко благодарит, обещает позвонить позже и все-таки отключается, а я сжимаю телефон обеими руками, краем уха слышу восклицание своей любопытной соседки, комментирующей какую-то прочитанную новость. Не слушаю ее. В моей груди настолько огромная рваная рана, что боль, раз за разом вспарываемая ментальными образами с участием Амира и меняющихся под ним девиц, заглушает все звуки вокруг.
Это конец. Ничего больше не будет, как прежде. Я устала бороться со своей сумасшедшей любовью, она словно дикий зверь разгрызла меня, выдрала из развороченной груди сжавшееся в отчаянии сердце, опустошила изнутри, оставила лишь оболочку, скрывающую тихий кромешный ад под тонкой кожей. Я слаба, я снова хочу умереть. Хочу найти действенный способ прекратить этот кошмар, но только не знаю, как это сделать так, чтобы больше не допустить осечек.
ЛАРА
Игорь что-то глупо лепечет в трубку, убеждая меня в том, что этот вечер создан только для нас двоих, а значит, он немедленно спустится на стоянку, заберет машину и приедет по моему адресу, на что я возражаю, одновременно закрывая программу на рабочем компьютере. Сообщаю вскользь, что сегодня ко мне заглянет Таня, но умалчиваю о наших планах отправиться на концерт ее любимой рок-группы. Игорь и без того предсказуемо злится, в который раз заводя бесконечную шарманку о моем патологическом альтруизме и том, что «какая-то посторонняя девочка Таня» для меня дороже моего парня, раз уж я опять предпочитаю ее компанию ему. У меня нет ни сил, ни желания убеждать его в обратном, поэтому я просто сбрасываю звонок и отправляю мобильный в сумку. С Игорем мы разберемся завтра.
А сегодня у нас на повестке дня Вольский. «Unfulfilled Hopes». До сих пор не верится, что я действительно делаю это.
Лерка хватает меня под локоть у выхода из закрывшегося салона. Мы наскоро обмениваемся впечатлениями о прожитом рабочем дне, его отдельных моментах, прежде чем расстаемся на парковке, где Лера идет к своей ярко-красной «Ауди», припаркованной ближе к воротам, а я подхожу к компактному минивэну холодного песочного оттенка. Оказавшись в салоне, первым делом вытаскиваю мобильный, бросаю сумку на сиденье рядом, вижу на экране телефона несколько пропущенных от Игоря и один – от Тани. Проигнорировав первого, связываюсь с подругой, которая отвечает уже через пару гудков.
- Лар, ну что там, ты уже едешь? – сразу интересуется Таня.
- Выезжаю с парковки, - на самом деле только завожу мотор.
- У нас уже времени маловато…
- Ничего, успеем.
- А если возле клуба будет негде припарковаться? – высказывает свои опасения Таня.
- Конечно, там уже не протолкнуться, - смотрю на цифры, высветившиеся на приборной панели, и думаю, что нужно было пораньше отпроситься у Лерки, не доводя наши сборы до цейтнота, грозящего сорвать Тане праздник. Но теперь уже ничего не поделаешь. – Поднимайся ко мне. Я постараюсь приехать быстрее.
- Ладно.
Бросаю замолчавший телефон в нишу над бардачком и цепляюсь за руль уже обеими ладонями, вжимая в пол педаль газа. Даже если мы опоздаем, все равно так или иначе попадем на этот злополучный концерт, о котором окрыленная Таня успела прожужжать мне все уши. Наверное, с моей стороны было верхом безрассудства дарить ей билеты на «Unfulfilled Hopes», но Тане эти парни ужасно нравятся, она ни разу в жизни не была на концертах, а мне безумно хотелось сделать ей самый лучший подарок, такой, который бы она точно запомнила. И у меня на руках были эти чертовы билеты. Каким-то образом Вольский сумел разыскать меня в этом Богом забытом городе, зачем-то отправил мне заказное письмо, внутри которого находились буклет с анонсом концерта «Unfulfilled Hopes» и парочка красочных билетов на танцпол.
- Я не опекаю. Мне хочется, чтобы у тебя был праздник.
- Ладно, забили тему, - я недовольна, что об этом вообще приходится говорить, тем более с ней, с моей личной феей, без которой я бы, не выстояв, давно упала на самое дно. Не знаю, зачем вообще она со мной возится, куда проще для нее было бы пройти тогда мимо меня, не задерживаясь, чтобы выяснить причину моих слез. У нее наверняка и без меня есть, чем заняться. Но тем вечером она, позабыв о своих делах, внимательно слушала мой сбивчивый рассказ, а я все говорила и говорила, не зная толком, с какой стати вываливаю на случайного человека свои проблемы.
Птица узнала мою неприглядную историю, прониклась ею, и вот я по сей день здесь, привязана к ней, малодушно забываю про свой сломанный мир с ней рядом. Откликнувшись на мой беззвучный крик о помощи, она протянула мне свою руку, вытянула из пропасти, и хотя я уже более-менее стою на ногах, все еще не могу ее выпустить.
Лара выставляет передо мной несколько флакончиков с лаками пастельных оттенков, различие между которыми может проследить только Птица. Мне же абсолютно все равно, какой цвет будет сиять на моих подпиленных ноготках, я абсолютно доверяю ее вкусу. Птица оставляет только один пузырек, снова усаживается на прежнее место напротив меня и тянет к себе мою руку.
Позже я жду, когда высохнет лаковое покрытие на моих ногтях, прохаживаюсь по комнате взад-вперед, пока Птица трясет содержимое своей сумочки, пытаясь что-то там отыскать. Я отворачиваюсь от нее, чтобы найти пульт и переключить песню на музыкальном центре. Когда мой взгляд снова возвращается к Ларе, она как раз выпрямляется и идет ко мне с какими-то длинными прямоугольными бумажками в ладонях. Я даже близко не могу представить, что это может быть.
Прежде чем я успеваю открыть рот и спросить об этом, Птица вкладывает бумажки в мою руку, смотрю на них и не могу поверить своим глазам, хотя на бледном фоне ясно указано название известной моему плейлисту хард-рок группы «Unfulfilled Hopes», их общий снимок из последней фотосессии, обязательную метку «16+», а также время и место концерта, который должен состояться уже послезавтра в одном из популярных ночных клубов нашего города.
Я постоянно встречала красочные афиши с этими ребятами, расклеенные по всему городу, каждый раз испытывая смутное сожаление оттого, что они уедут, а я так и не успею вживую увидеть любимых музыкантов. И вот теперь Птица разбивает мои терзания в пух и прах, умудрившись достать откуда-то пару желанных билетов. Еще не веря до конца в то, что один из них станет моим, я поднимаю на нее застывший взгляд, не зная, как связно выразить свою благодарность:
- Лар…
- Я знаю, что заблаговременно поздравлять с днем рождения не слишком красиво, поэтому сейчас ничего не говорю, а позвоню тебе завтра и попробую задвинуть отличную речь, - загадочно улыбается Птица, глядя на мое вытянувшееся лицо, пока я безуспешно пытаюсь вернуть себе дар речи. – Но подарок отдам сейчас, чтобы у тебя было время найти себе компанию на этот концерт. Может, кто-то из твоих…
- Может, - перебиваю, сделав вид, что в самом деле мысленно перебираю своих знакомых. – Может быть… хм… - прищуриваюсь. - Лара, как насчет концерта в эту пятницу в восемь часов?
- Тань, я делаю подарок не себе, а тебе, - что-то неуловимое в ее взгляде заставляет меня насторожиться, но мне и в голову не приходит, что кто-то может добровольно отказаться от похода на концерт «Unfulfilled Hopes».
- Лара!
Птица вздыхает:
- Давай так: если ты не найдешь себе компанию до завтрашнего вечера, то позвонишь мне, и мы обо всем договоримся, хорошо?
Есть ли вообще смысл убеждать ее в том, что ответ я могу выдвинуть прямо сейчас, не дожидаясь зачем-то следующего вечера?
- Если тебе так удобнее, - фырчу я, прежде чем отложить драгоценные билеты на столик и с чувством броситься ей на шею. – Лара, спасибо! Не знаю, как ты догадалась, но я и правда очень хотела туда попасть. Увидеть Вольского вживую, да что там увидеть – услышать, обалдеть! Ты волшебница.
- Для нехитрого волшебства мне достаточно знать твои вкусы, - она улыбается, обнимая меня в ответ.
Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении, со смутной мыслью о том, что завтрашний день, возможно, не так уж плох; во всяком случае, неизбежность его наступления подарила мне билет на самое незабываемое шоу всей моей жизни.
ГЛАВА 2
КИРА
Два-три сброшенных звонка в день мало убеждают меня в том, что он сожалеет о случившемся.
Хватит тешить себя иллюзиями, Амиру плевать, что будет со мной дальше; даже если я каким-либо образом найду лезвие и вскрою себе вены, а на остаток сил выпишу его имя собственной кровью, и то в лучшем случае он лишь печально вздохнет на очередной своей шлюхе. Ну, была и была. Сдохла. Жизнь продолжается, слепо обожающие его фанатки все прибывают, ведь популярность их чертовой группы растет как на дрожжах, а красочные афиши с рекламой их концертов попеременно возникают в каждом уголке России. Зачем ему тратить время на разборки со спятившей невестой, если впереди столько всего нового, неизведанного и неиспробованного? Столько горячих женских тел, более сексуальных и привлекательных, ждут его в каждом пункте их проклятого тура. Ему даже не нужно их соблазнять – зачем напрягаться, достаточно появиться на сцене, открыть рот, и все его безумные фанатки готовы сбросить с себя последние тряпки, только дай команду и выстраивай длинную очередь.
Два-три звонка.
Если б ему реально было интересно, что со мной происходит, он бы настойчивее пытался до меня дозвониться. Ну и что, что я не беру трубку? Имею право; я, дура, едва не попрощалась с жизнью из-за этого ублюдка. Да, я готова была это сделать, под гнетом его правды неустойчиво балансировала в паре шагов от бездны, и если б не дотошный Костя, которого Амир послал к нам на квартиру за своим планшетом, все было бы не в пример проще. Мой дорогой и любимый по-прежнему тусовался бы с полуобнаженными девицами из свиты своей группы, думать забыв обо всем прочем, а я… Мне стало бы все равно.
Два-три звонка в день. Сукин сын! Ненавижу!
Скорее я поверю в то, что это Костя постоянно напоминает ему обо мне. После дружеского пинка согруппника Амир наконец-то вспоминает о своей девушке и милостиво набирает ее номер, оставляет непринятый в памяти ее телефона, как жалкую подачку, давая понять, что где-то там, далеко-далеко на задворках памяти все-таки помнит о ее существовании.
Смотрю за больничное окно, тщетно скрадывая подступившие к глазам слезы. Если я все-таки умру, то умру в беспросветном одиночестве.
- Эй, золотко! Ты что там, ревешь? – окликает меня соседка по палате, тучная женщина раза в два-три старше меня, шумная и деятельная мать-одиночка, ненавидящая бывшего мужа, а заодно и всех мужчин до такой степени, что я каждый раз вздрагиваю, стоит представить, как она вдруг узнаёт об истинной причине моего сюда водворения.
- В глаз что-то попало, - отвечаю тихо, не сводя застывшего взгляда с унылого больничного двора и парочки припаркованных Скорых с яркими красными крестами на белых боках. Быть может, на одной из них меня сюда и привезли тем поздним вечером, когда...
- М-да? Иди-ка сюда, посмотрю.
- Нет, не нужно, - с досадой начинаю тереть мокрый глаз, вяло имитируя попытки избавиться от несуществующей соринки. – Я сама.
- Ну, смотри… - не сводя с меня взгляда, соседка подбивает под спину больничную подушку, громко сетует на то, что она для нее слишком маленькая, и тянется к прикроватной тумбочке за свежей газетой.
Снова пытаюсь сдержать ненужные слезы. В отличие от насквозь фальшивого Амира, жаждущего находиться в эпицентре любой компании, я терпеть не могу внимание посторонних людей, меня это тяготит, вынуждает вести себя так, чтобы соответствовать их ожиданиям, и это подчас бесит. Внезапно телефон в моей руке оживает стандартным звонком вместо снесенного трека его чертовой группы, я теряюсь в своих мыслях, встряхиваюсь, подношу палец к красной кнопке, с надеждой смотрю на экран и, подавив огорченный вздох, нехотя принимаю вызов.
- Привет, Костя.
Ну, конечно. Наш верный друг, на которого, в отличие от моего благоверного, всегда можно положиться.
- Привет. Как ты там?
- Никак, - соседка, услышав мой тихий ответ, достаточно громко хмыкает. Она всегда слушает все, что происходит вокруг, будь то чужие телефонные звонки, отвлеченные разговоры медперсонала за стенами палаты или досужие сплетни других больных.
- Да, разумеется… Извини.
- Тебе не за что извиняться, - бесцветно шелестит мой голос, тщетно маскируя разочарование от того, что на том конце провода не Вольский.
- Да… Я просто подумал, может, тебе нужно что-нибудь? Мы все уехали, а ты там осталась совсем одна… Ты не стесняйся, Кира, если чего понадобится, смело говори мне, я могу позвонить одному своему другу, который как раз…
- Я буду иметь в виду, - твой друг сумеет намылить шею моему проклятому эгоистичному парню? Нет? Какая жалость. – Спасибо, Костик. Я очень ценю твою поддержку.
- Ты ведь знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать.
К сожалению, только на тебя, Костя. И то не во всем.
- Ты так и не поговорила с Амиром?
- О чем? – откликаюсь с завуалированной злостью. - Ему нужен мой дружеский совет, с кем бы провести следующую ночь? Он хочет описать мне каждую претендентку на свою постель? Теряется в предпочтениях, бедняжка? Пожалуйста, замени меня в этом, я что-то себя неважно чувствую…
- Кир, он мучается. Правда. Может, стоит хотя бы попытаться его выслушать?
- Костик, я все видела своими глазами, - отвечаю терпеливо, чуть возвысив голос. Снова будто бы наяву вижу те мерзкие фото, расколовшие вдребезги мое испещренное иглами сердце. Упав на колени, я хваталась за них, рассыпавшихся по полу, просматривала снимки раз за разом, перетасовывала, смахивала потоки слез, до боли кусала губы, чувствуя тошнотворный вкус собственной крови, мяла в ладонях фотобумагу, затем расправляла по краям и снова смотрела. - Ты думаешь, мне интересно узнать подробности? Сколько раз и в каких позах?
- Дай ему шанс все объяснить.
- Объяснить?!
- Кир, я толком не знаю, что между вами теперь происходит, но…
- Ничего, Костя. Между нами больше ничего не происходит, - глотая слезы, отрубаю я, неустанно борясь с накатывающим желанием бросить трубку и лишиться последнего друга.
- Ладно, я не вмешиваюсь, разбирайтесь сами, - Костя отступает.
А я ненавижу себя почти так же, как Амира за следующую свою фразу, само собой слетевшую с губ:
- Как у него настрой перед… концертом?
- Не знаю, - Костя явно не хочет говорить со мной об этом, что не может не вызвать моего стремительного подозрения о возможных причинах. – Кир, ну какой там настрой? Торчит в баре, глушит виски, как обычно, никого не хочет слушать… Знаешь, когда ты сопровождаешь нас в туре, всем как-то легче и проще.
На это я только смеюсь, но смех выходит на грани отчаяния. Засев глубоко во мне вскрывшейся раной, Амир раз и навсегда разучил меня звонко смеяться.
- Что ж, меня с вами больше не будет. Спасибо тебе за звонок, Костя.
- Да брось, Кирюш, такие пустяки…
- Хорошего вам выступления и благодарной публики. Мне нужно идти на процедуры, - вру, значительно сокращая время нашего разговора с совестливым другом Амира. Почему именно такому хорошему парню выпала участь спасти меня и тем самым взвалить на свои плечи непосильную ношу в виде ответственности за мою беспутную жизнь?
Костя неловко благодарит, обещает позвонить позже и все-таки отключается, а я сжимаю телефон обеими руками, краем уха слышу восклицание своей любопытной соседки, комментирующей какую-то прочитанную новость. Не слушаю ее. В моей груди настолько огромная рваная рана, что боль, раз за разом вспарываемая ментальными образами с участием Амира и меняющихся под ним девиц, заглушает все звуки вокруг.
Это конец. Ничего больше не будет, как прежде. Я устала бороться со своей сумасшедшей любовью, она словно дикий зверь разгрызла меня, выдрала из развороченной груди сжавшееся в отчаянии сердце, опустошила изнутри, оставила лишь оболочку, скрывающую тихий кромешный ад под тонкой кожей. Я слаба, я снова хочу умереть. Хочу найти действенный способ прекратить этот кошмар, но только не знаю, как это сделать так, чтобы больше не допустить осечек.
ЛАРА
Игорь что-то глупо лепечет в трубку, убеждая меня в том, что этот вечер создан только для нас двоих, а значит, он немедленно спустится на стоянку, заберет машину и приедет по моему адресу, на что я возражаю, одновременно закрывая программу на рабочем компьютере. Сообщаю вскользь, что сегодня ко мне заглянет Таня, но умалчиваю о наших планах отправиться на концерт ее любимой рок-группы. Игорь и без того предсказуемо злится, в который раз заводя бесконечную шарманку о моем патологическом альтруизме и том, что «какая-то посторонняя девочка Таня» для меня дороже моего парня, раз уж я опять предпочитаю ее компанию ему. У меня нет ни сил, ни желания убеждать его в обратном, поэтому я просто сбрасываю звонок и отправляю мобильный в сумку. С Игорем мы разберемся завтра.
А сегодня у нас на повестке дня Вольский. «Unfulfilled Hopes». До сих пор не верится, что я действительно делаю это.
Лерка хватает меня под локоть у выхода из закрывшегося салона. Мы наскоро обмениваемся впечатлениями о прожитом рабочем дне, его отдельных моментах, прежде чем расстаемся на парковке, где Лера идет к своей ярко-красной «Ауди», припаркованной ближе к воротам, а я подхожу к компактному минивэну холодного песочного оттенка. Оказавшись в салоне, первым делом вытаскиваю мобильный, бросаю сумку на сиденье рядом, вижу на экране телефона несколько пропущенных от Игоря и один – от Тани. Проигнорировав первого, связываюсь с подругой, которая отвечает уже через пару гудков.
- Лар, ну что там, ты уже едешь? – сразу интересуется Таня.
- Выезжаю с парковки, - на самом деле только завожу мотор.
- У нас уже времени маловато…
- Ничего, успеем.
- А если возле клуба будет негде припарковаться? – высказывает свои опасения Таня.
- Конечно, там уже не протолкнуться, - смотрю на цифры, высветившиеся на приборной панели, и думаю, что нужно было пораньше отпроситься у Лерки, не доводя наши сборы до цейтнота, грозящего сорвать Тане праздник. Но теперь уже ничего не поделаешь. – Поднимайся ко мне. Я постараюсь приехать быстрее.
- Ладно.
Бросаю замолчавший телефон в нишу над бардачком и цепляюсь за руль уже обеими ладонями, вжимая в пол педаль газа. Даже если мы опоздаем, все равно так или иначе попадем на этот злополучный концерт, о котором окрыленная Таня успела прожужжать мне все уши. Наверное, с моей стороны было верхом безрассудства дарить ей билеты на «Unfulfilled Hopes», но Тане эти парни ужасно нравятся, она ни разу в жизни не была на концертах, а мне безумно хотелось сделать ей самый лучший подарок, такой, который бы она точно запомнила. И у меня на руках были эти чертовы билеты. Каким-то образом Вольский сумел разыскать меня в этом Богом забытом городе, зачем-то отправил мне заказное письмо, внутри которого находились буклет с анонсом концерта «Unfulfilled Hopes» и парочка красочных билетов на танцпол.
