Но с упавшей на пол головы стекала густая тёмная кровь. Вот уже подобралась она к носкам сапогов, и Мьямир отступил на шаг. Гарунда не рассыпалась в прах, и никакая сила не наполняла тело князя.
«Не принесёт тебе радости моя смерть... не принесёт тебе радости... не принесёт...» — раздалось у него в ушах, и Мьямир, наконец, закричал во весь голос, осознавая, что проиграл очередную битву. Знахарка оказалась обычным человеком. «Что передать мне твоим предкам в чертогах Халльфры?». Князь вонзил лезвие в остановившееся сердце женщины, но и тогда колдовская сила не потекла по его жилам. В отчаянии Мьямир принялся беспорядочно размахивать мечом, но лишь чужая кровь забрызгала все его одежды и блестящими каплями осела на вспотевшем лице.
«Что передать мне твоим предкам, княже?..»
— Да скоро сам им всё передам! — зло бросил Мьямир.
Он повернулся и с ненавистью пнул дверь, забыв, что она открывается вовнутрь, и на краткий, но жуткий миг уверовал, что навсегда теперь заперт с изрезанной покойной. Затем ужас схлынул с него. Мьямир схватился за ручку и рванул дверь на себя, вывалившись вон. Конь поднял удивлённую морду и переступил с ноги на ногу при виде хозяина. Уронив меч, князь обхватил животное за горячую шею и уткнулся лицом в пышную гриву.
Нельзя же вот так ходить и убивать всех вокруг, нельзя же... И ведь сколько убитых уже, а колдуна как не было, так и нет. Да остались ли ещё колдуны на свете? Не сказки ли это?.. Найдёт ли Мирана кого-то в Диких горах? Вернётся ли оттуда? И Мьямир, чуть отдышавшись, отпустил коня. Теперь надо бы сжечь дом знахарки вместе с телом, да пустить слух — мол, не помогла Гарунда кому-то, и пришли по её душу разгневанные родственники...
Князь поднял глаза и поглядел в небо, откуда взирала на него далёкая и равнодушная половинка луны. Сколько зим пройдёт, сколько князей ещё родится после него — сможет ли хоть кто-то из них освободиться от власти этого проклятия, разорвать бесконечную цепь убийств? И Мьямир обречённо вздохнул, зная, что всё равно расскажет своему сыну Улльгару: убивший колдуна сам станет колдуном.
И не будет этому конца.
Не было, казалось, конца и дням, проведённым в пути. Алая Стынь давно осталась позади, но пики Диких гор до сих пор не показывались — кутались они в тёмный туман, похожий на грозовое облако. На западе простирался бесконечный Вязкий лес, и его корявые изогнутые ивы зловеще шуршали листьями издалека. Отряд двигался на большом расстоянии от них, но Гимри старался не выпускать гиблый лес из виду, чтобы не углубляться сильно на восток.
Никто не знал, что за края там лежали. Говорили, будто на востоке попрятались по непролазным чащам уцелевшие гадурцы. А ещё добавляли, что давным-давно туда же бежали и вёлльры, спасаясь от великаньего гнева. Но Гимри смотрел на мрачные еловые боры по правую руку и хмурился: сложно выжить в такой чаще, если ты не опытный охотник и не сильный мужчина, способный сколотить себе дом для защиты от хищников и холода. Вёлльры же были простыми женщинами, хоть и наделёнными даром предвидения. Возможно, этот дар вывел их к другим людям... Да уж несколько сотен зим о вёлльрах никто не слышал.
Тропа мельчала и зарастала травой: одному Дьяру известно, отчего она до сих пор не исчезла вовсе. Видно, порой ходили по ней путники, жившие по эту сторону Вязкого леса. Лисьепадские князья за колдунами шли другой дорогой — от Риваны до Гадура, погребённой ныне под камнями, и сюда крюк не делали. Старый большак вёл к древнему городу, но перед ним сворачивал в узкие тёмные ущелья — к самому сердцу Диких гор. А тропа, по которой нынче двигался отряд, верно, закончится у проклятой равнины.
Жилых домов больше не попадалось, лишь полуразрушенные строения глядели провалами окон. То были осколки процветавшего прежде княжества, чьи земли поросли ивами да соснами. Слава северного Гадур-града гремела когда-то по всему алльдскому краю. Говорят, мастера высекли крепость прямо в одной из гор, и широкая дорога вела туда через плодородные поля. Где же теперь эти поля? Пожухлая трава торчит из облысевшей земли. Мертвы и гадурцы: пируют они в чертогах Халльфры, пока их дома догнивают свои последние дни.
Гимри вёл отряд мимо погибших деревень. Он не решался останавливаться на ночлег даже в тех домах, у которых сохранились крыши. Всё чудилось предводителю, будто бледные призраки бродят среди стен да плачут по ушедшему времени. Живым людям такое соседство ни к чему. И всадники продолжали путь, провожая взглядом почерневшие остовы.
— Почему эти дома ещё стоят? — удивилась Мирана. — Ведь Гадурское княжество исчезло давным-давно. Им в пору бы тоже сгнить.
Атвир хмыкнул:
— Так все эти земли проклятые, — поделился он.
В одном из домов внезапно с грохотом упала доска, подняв ворох пыли. Ерка, лошадь Мираны, испуганно попятилась, едва не сбив коня Атвира.
— Правду говорю! — возвестил дружинник, ловя Ерку за поводья. В глазах его мелькнул суеверный страх. — Стоит держаться подальше от этих мест!
Ллара крепче прижала к себе маленькую дочь госпожи и испуганно оглянулась.
— Помоги нам Дияр! — зашептала она. — Проведи мимо погибели!
— Коли суждено умереть, так ни Дьяр, ни Гумгвар не помогут, — мрачно промолвил Тангур, поравнявшись со служанкой.
Он окинул неприязненным взглядом покосившиеся дома, поросшие кустами и травами, и сплюнул — совсем как Хугар, которому преданно служил. Атвир покачал головой:
— Лучше б не плевал ты на эту землю.
— А то — что? — огрызнулся Тангур.
— Мало ли что...
— Не останавливаемся! — раздался зычный голос Гимри. — Скоро темнеет!
Разговоры стихли, и люди заторопили коней, чтобы быстрей миновать мрачную деревню. Она оказалась последней на многие дни пути, и потянулись мимо леса, богатые грибами, ягодами и дичью. Лучник Хьянг прямо на ходу стрелял птиц и в день сбивал по три-четыре. Да на отряд из двух дюжин человек этого всё равно было мало. Воины уставали и подстёгивали измученных лошадей хлеще и злее, чем раньше, но дорога под ногами, будто заколдованная, вилась и вилась, не приводя никуда.
Минуло уже несколько седмиц — почти целая луна — с тех пор, как они покинули Алую Стынь. Рыжела листва на угрюмых деревьях, зарядили дожди, и следовал за всадниками холодный ветер, от которого не скрыться даже в чаще. Да и густые леса, куда то и дело ныряла тропа, редели с каждым днём. Ехать стало легче, но подолгу приходилось искать дрова: валежника было мало, и тот весь сырой. На стоянках с трудом разжигали огонь, и едва пламя занималось, как весь отряд уже толпился возле него, пытаясь погреться в едком дыму.
Люди достали все тёплые вещи, которые прихватили с собой: видно, чем дальше на север, тем раньше холодает. Мирана сменила летний плащ на зимний, подбитый мехом, и пододела под него шерстяной рагьяг — плотную одежду на случай морозов. Несколько своих вещей она отдала Лларе, которая больно худо оделась в поход. По ночам уже случались заморозки, и пару раз на утро вокруг палаток вся трава седела от инея. Да и вода в речках была уже такая студёная, что от неё сводило зубы. Кончалось лето, и непреклонная зима всё быстрее гнала его прочь. Теперь долго не увидеть тепла — промозглые туманы застилают мир от края до края.
Перевязь Инары сильно потяжелела, ведь и дочь стоило закутать в меха. Мирана очень уставала: не прекращая болела и ныла спина, но женщина всё равно не сдавалась. Уже столько пройдено!.. Рано или поздно они достигнут Диких гор, обязательно достигнут. Однако многие начали сомневаться.
— А что ж мы всё до Гадурской равнины никак не дойдём? — спросил как-то Хугар на привале. — Не сбились ли мы с пути, а, Гимри?
Он говорил нарочито громко, и дружинники смолкли, напряжённо прислушиваясь к его словам. Предводитель утомлённо прикрыл глаза: опять Хугар пытается посеять раздор — на сей раз внутри отряда.
— Нет, не сбились. Дорога верная, — ответил Гимри, тоже повышая голос. — Но, видно, Вязкий лес сильно разросся: никак мы его не обойдём. Можно, конечно, ещё ускориться, но...
— Да куда уж скорее? — усмехнулся Хугар. — Загнать лошадей хочешь, предводитель?
— Ну вот поэтому я и не хочу ускоряться. И так быстро идём.
— Только Дьяру известно, сколько дней мы на самом деле в пути, — послышалось негромкое бормотание из-за спины воеводы. — Мне одному кажется, что осень уже на дворе?
— Нет, братишка, — Хугар оскалился, поглядев на дружинника косым глазом. — Скоро действительно осень. А мы всё по туманам блуждаем.
— Мы так не договаривались! — вмешался Тангур. Его побитое лицо уже зажило после столкновения с кулаками Гимри в деревне, и молодой воин вновь стал дерзким и злым. — Князь обещал нам денег за этот поход. Ну, мы согласились проводить Мирану до Диких гор и обратно. Тут идти-то... тьфу. А мы уже сколько ходим? Ты, Гимри, свои цели какие-то преследуешь? Отвечай: куда ты нас ведёшь? — он решительно ткнул рукой вперёд: — Гор даже не видно!
Гимри поднялся и расправил плечи, и Тангур отступил на шаг, чувствуя, как вновь заныли скулы от давних ударов. Но предводитель даже не поглядел на него, лишь прочистил горло и возвестил так, чтобы слышали все:
— Парни! Кто устал и считает, что зря тратит время — я никого не держу. Можете уходить.
— Гимри, — в ужасе шепнула Мирана, — они же разорят Алую Стынь, если пойдут назад одни.
— Они не пойдут, — тихо, но твёрдо отрезал Гимри.
— Ишь — не держит он никого, — сплюнул Хугар. — Князь обещал нам хорошую награду, если мы Мирану притащим живой. Ты нам столько не заплатишь.
— Тогда вам стоит терпеть, — спокойно произнёс предводитель. — Мы не просто идём в соседний город. Мы ищем колдуна в Диких горах. Вряд ли Мьямир обещал вам, что это будет легко. Его предки теряли сотни воинов и умирали сами, пытаясь сделать то же самое. А вы что, решили, будто для вас это будет легче? С чего бы?
— Правильно, предводитель! — подхватил Атвир, тоже вставая. — Мне ещё бабка рассказывала, как Инг Серебряный обокрал Рована и скрылся с его золотом. Конечно, он наложил всякие чары на дорогу к горам — вот Вязкий лес и тянется. Колдун явно не любит гостей. Так что нам нельзя отступать и спорить. Нужно продолжать идти! Гор достигнет самый упорный!
Гимри положил руку на плечо Атвира и благодарно сжал. Атвир всегда поддерживал его во всём, но сейчас это особенно тронуло предводителя. Он знал, что его воинам тоже приходится нелегко: нынче уже и есть старались понемногу, чтобы экономить припасы. Но эти люди всё равно идут за ним и верят ему. Всего десять — нет, без Говара уже девять человек, зато каких! Но больше всех преданы ему были эти трое: Говар, Атвир и Тарм.
Зим десять назад — таким же вот странным летом, которое то без конца поливало дождями, то вдруг светило иссушающим солнцем, — Атвир с разбегу врезался прямо в Гимри, едва не сбив того с ног. Тогда они чуть не подрались из-за этого. Но их оттащил друг от друга Винлинг, подхватив обоих за шкирку, будто щенков:
«Ну, парни, что стряслось?»
«Он в меня врезался! — негодовал Гимри. — И даже не извинился!»
«А что это ты встал на дороге, разинув рот?» — разозлился Атвир.
Винлинг же рассмеялся:
«И куда ты так спешил, что едва не опрокинул моего воина?»
«Я... — брови Атвира взметнулись: — Неужто ты Винлинг?»
«А что тебе нужно от Винлинга?»
«Я слышал, ты в крепости, и хотел напроситься в твою дружину, — выпалил Атвир. — Мне сказали: ты уже выдвигаешься... Вот я и бежал! Я тоже хочу защищать Лисью Падь от ерилльских псов! И чтоб им пусто было!»
«Вон оно что... — Винлинг оценивающе оглядел его. — Мало кто способен пошатнуть моего Гимри, просто влетев в него. Ты принят!»
Атвир повернулся к Гимри и тепло улыбнулся, словно они знакомы уже тысячу зим:
«Я не желал тебя оскорбить. Только боялся опоздать», — и он решительно протянул руку.
Гимри помедлил, пристально всматриваясь в его лицо. Но Атвир умел улыбаться так, что невозможно было не расплыться в ответной улыбке. И Гимри, сам себе удивляясь — ведь он никогда не заводил друзей вот так сразу, — легко ухватился за тёплую руку и крепко её пожал. Ему захотелось вдруг, чтобы этот человек в самом деле присоединился к дружине да стоял с ним, Гимри, бок о бок всегда... И так и случилось.
Битва выдалась очень тяжёлой. Вдвоём они волокли по бранному полю раненого соратника. Он был без сознания и потерял много крови, и Гимри силился вспомнить имя дружинника: если тот помрёт, не придя в себя, кто помянет его? Кому поведать о его гибели? Но имя никак не шло на ум.
Гимри и сам получил ранение: левая рука была сломана, а по бедру бежала алая струйка из глубокого пореза. Нога болела, однако двигалась. Но и это казалось ерундой... Только что они потеряли великого Винлинга: сам Илльтор сразил его, расколов череп. Но битва уже измотала всех, даже ерилльский князь едва держался на ногах, глядя как падает тело Винлинга к его сапогам. И тогда Гимри схватился за свой меч и из последних сил воткнул его в Илльтора.
Оба войска теперь лишились своих предводителей. Беспорядочно летели стрелы со всех сторон, и было уже не ясно, кто стреляет: свои или чужие? Винлинг лежал посреди поля с застрявшим в голове топором. Не поднимется больше могучий воин, чьё имя наводило ужас не только на Ерилль-град, но и даже на распростёршийся с юга Горн. Не вернётся он домой, к любимой жене и молодой дочери...
Тарм Кудряшка заслонял друзей, выставив перед собой по щиту в каждой руке. Стрелы всё неслись, остро вонзаясь в землю и протыкая лежащих тут и там людей. Одна стрела угодила Тарму в голень пониже колена. Он осел, скривившись от боли, но не опустил щитов. Гимри чувствовал, что и у него самого уже нет никаких сил, и Атвир с трудом помогает ему, едва приподнимая тело раненого над землёй. Они хотели оттащить соратника подальше от творившейся кругом кутерьмы, в которой того могли затоптать, да думали ринуться в битву снова...
Солнце вдруг брызнуло из-за туч, и ярко загорелась залитая кровью кольчуга павшего Винлинга, едва не ослепив Гимри. И тогда поднялся он во весь рост, не страшась больше вражеских стрел. Вытер грязное лицо рукавом и поглядел на следы побоища. Неравны оказались силы в этом бою, и лисьепадских воинов полегло куда больше, чем ерилльских. Нужно отступить и ждать подкрепления: князь Мьямир обещал лично его привести... И Гимри закричал что было мочи:
«Отступаем! Отступа-а-аем!»
Кто-то должен стать новым предводителем. Кто-то должен принимать решения, чтобы сберечь людей, которые пока живы.
Тарм глянул на Гимри с облегчением и присел, чтобы обломать древко стрелы: вытаскивать наконечник лучше потом, а не то кровь хлынет из раны. Золотистые кудри потемнели и прилипли к измождённому лицу. Он отбросил подальше отломанное древко и попытался вновь встать, чтобы выставить щиты перед друзьями. Да стрелы больше не летели.
«Отсту-у-упа-а-аем! — в третий раз провозгласил Гимри и, повернувшись к соратникам, добавил: — Атвир, помоги Тарму идти, ему стрела в ногу попала. А я возьму на себя этого парня».
Атвир измученно улыбнулся:
«Конечно... предводитель», — это был первый раз, когда он назвал его так.
И Гимри взвалил на спину безымянного дружинника. Он тащил его на себе до самого лагеря, и лишь там парень пришёл в себя и прошептал, что его зовут Говар.
«Не принесёт тебе радости моя смерть... не принесёт тебе радости... не принесёт...» — раздалось у него в ушах, и Мьямир, наконец, закричал во весь голос, осознавая, что проиграл очередную битву. Знахарка оказалась обычным человеком. «Что передать мне твоим предкам в чертогах Халльфры?». Князь вонзил лезвие в остановившееся сердце женщины, но и тогда колдовская сила не потекла по его жилам. В отчаянии Мьямир принялся беспорядочно размахивать мечом, но лишь чужая кровь забрызгала все его одежды и блестящими каплями осела на вспотевшем лице.
«Что передать мне твоим предкам, княже?..»
— Да скоро сам им всё передам! — зло бросил Мьямир.
Он повернулся и с ненавистью пнул дверь, забыв, что она открывается вовнутрь, и на краткий, но жуткий миг уверовал, что навсегда теперь заперт с изрезанной покойной. Затем ужас схлынул с него. Мьямир схватился за ручку и рванул дверь на себя, вывалившись вон. Конь поднял удивлённую морду и переступил с ноги на ногу при виде хозяина. Уронив меч, князь обхватил животное за горячую шею и уткнулся лицом в пышную гриву.
Нельзя же вот так ходить и убивать всех вокруг, нельзя же... И ведь сколько убитых уже, а колдуна как не было, так и нет. Да остались ли ещё колдуны на свете? Не сказки ли это?.. Найдёт ли Мирана кого-то в Диких горах? Вернётся ли оттуда? И Мьямир, чуть отдышавшись, отпустил коня. Теперь надо бы сжечь дом знахарки вместе с телом, да пустить слух — мол, не помогла Гарунда кому-то, и пришли по её душу разгневанные родственники...
Князь поднял глаза и поглядел в небо, откуда взирала на него далёкая и равнодушная половинка луны. Сколько зим пройдёт, сколько князей ещё родится после него — сможет ли хоть кто-то из них освободиться от власти этого проклятия, разорвать бесконечную цепь убийств? И Мьямир обречённо вздохнул, зная, что всё равно расскажет своему сыну Улльгару: убивший колдуна сам станет колдуном.
И не будет этому конца.
Глава 5. Проклятые земли
Не было, казалось, конца и дням, проведённым в пути. Алая Стынь давно осталась позади, но пики Диких гор до сих пор не показывались — кутались они в тёмный туман, похожий на грозовое облако. На западе простирался бесконечный Вязкий лес, и его корявые изогнутые ивы зловеще шуршали листьями издалека. Отряд двигался на большом расстоянии от них, но Гимри старался не выпускать гиблый лес из виду, чтобы не углубляться сильно на восток.
Никто не знал, что за края там лежали. Говорили, будто на востоке попрятались по непролазным чащам уцелевшие гадурцы. А ещё добавляли, что давным-давно туда же бежали и вёлльры, спасаясь от великаньего гнева. Но Гимри смотрел на мрачные еловые боры по правую руку и хмурился: сложно выжить в такой чаще, если ты не опытный охотник и не сильный мужчина, способный сколотить себе дом для защиты от хищников и холода. Вёлльры же были простыми женщинами, хоть и наделёнными даром предвидения. Возможно, этот дар вывел их к другим людям... Да уж несколько сотен зим о вёлльрах никто не слышал.
Тропа мельчала и зарастала травой: одному Дьяру известно, отчего она до сих пор не исчезла вовсе. Видно, порой ходили по ней путники, жившие по эту сторону Вязкого леса. Лисьепадские князья за колдунами шли другой дорогой — от Риваны до Гадура, погребённой ныне под камнями, и сюда крюк не делали. Старый большак вёл к древнему городу, но перед ним сворачивал в узкие тёмные ущелья — к самому сердцу Диких гор. А тропа, по которой нынче двигался отряд, верно, закончится у проклятой равнины.
Жилых домов больше не попадалось, лишь полуразрушенные строения глядели провалами окон. То были осколки процветавшего прежде княжества, чьи земли поросли ивами да соснами. Слава северного Гадур-града гремела когда-то по всему алльдскому краю. Говорят, мастера высекли крепость прямо в одной из гор, и широкая дорога вела туда через плодородные поля. Где же теперь эти поля? Пожухлая трава торчит из облысевшей земли. Мертвы и гадурцы: пируют они в чертогах Халльфры, пока их дома догнивают свои последние дни.
Гимри вёл отряд мимо погибших деревень. Он не решался останавливаться на ночлег даже в тех домах, у которых сохранились крыши. Всё чудилось предводителю, будто бледные призраки бродят среди стен да плачут по ушедшему времени. Живым людям такое соседство ни к чему. И всадники продолжали путь, провожая взглядом почерневшие остовы.
— Почему эти дома ещё стоят? — удивилась Мирана. — Ведь Гадурское княжество исчезло давным-давно. Им в пору бы тоже сгнить.
Атвир хмыкнул:
— Так все эти земли проклятые, — поделился он.
В одном из домов внезапно с грохотом упала доска, подняв ворох пыли. Ерка, лошадь Мираны, испуганно попятилась, едва не сбив коня Атвира.
— Правду говорю! — возвестил дружинник, ловя Ерку за поводья. В глазах его мелькнул суеверный страх. — Стоит держаться подальше от этих мест!
Ллара крепче прижала к себе маленькую дочь госпожи и испуганно оглянулась.
— Помоги нам Дияр! — зашептала она. — Проведи мимо погибели!
— Коли суждено умереть, так ни Дьяр, ни Гумгвар не помогут, — мрачно промолвил Тангур, поравнявшись со служанкой.
Он окинул неприязненным взглядом покосившиеся дома, поросшие кустами и травами, и сплюнул — совсем как Хугар, которому преданно служил. Атвир покачал головой:
— Лучше б не плевал ты на эту землю.
— А то — что? — огрызнулся Тангур.
— Мало ли что...
— Не останавливаемся! — раздался зычный голос Гимри. — Скоро темнеет!
Разговоры стихли, и люди заторопили коней, чтобы быстрей миновать мрачную деревню. Она оказалась последней на многие дни пути, и потянулись мимо леса, богатые грибами, ягодами и дичью. Лучник Хьянг прямо на ходу стрелял птиц и в день сбивал по три-четыре. Да на отряд из двух дюжин человек этого всё равно было мало. Воины уставали и подстёгивали измученных лошадей хлеще и злее, чем раньше, но дорога под ногами, будто заколдованная, вилась и вилась, не приводя никуда.
Минуло уже несколько седмиц — почти целая луна — с тех пор, как они покинули Алую Стынь. Рыжела листва на угрюмых деревьях, зарядили дожди, и следовал за всадниками холодный ветер, от которого не скрыться даже в чаще. Да и густые леса, куда то и дело ныряла тропа, редели с каждым днём. Ехать стало легче, но подолгу приходилось искать дрова: валежника было мало, и тот весь сырой. На стоянках с трудом разжигали огонь, и едва пламя занималось, как весь отряд уже толпился возле него, пытаясь погреться в едком дыму.
Люди достали все тёплые вещи, которые прихватили с собой: видно, чем дальше на север, тем раньше холодает. Мирана сменила летний плащ на зимний, подбитый мехом, и пододела под него шерстяной рагьяг — плотную одежду на случай морозов. Несколько своих вещей она отдала Лларе, которая больно худо оделась в поход. По ночам уже случались заморозки, и пару раз на утро вокруг палаток вся трава седела от инея. Да и вода в речках была уже такая студёная, что от неё сводило зубы. Кончалось лето, и непреклонная зима всё быстрее гнала его прочь. Теперь долго не увидеть тепла — промозглые туманы застилают мир от края до края.
Перевязь Инары сильно потяжелела, ведь и дочь стоило закутать в меха. Мирана очень уставала: не прекращая болела и ныла спина, но женщина всё равно не сдавалась. Уже столько пройдено!.. Рано или поздно они достигнут Диких гор, обязательно достигнут. Однако многие начали сомневаться.
— А что ж мы всё до Гадурской равнины никак не дойдём? — спросил как-то Хугар на привале. — Не сбились ли мы с пути, а, Гимри?
Он говорил нарочито громко, и дружинники смолкли, напряжённо прислушиваясь к его словам. Предводитель утомлённо прикрыл глаза: опять Хугар пытается посеять раздор — на сей раз внутри отряда.
— Нет, не сбились. Дорога верная, — ответил Гимри, тоже повышая голос. — Но, видно, Вязкий лес сильно разросся: никак мы его не обойдём. Можно, конечно, ещё ускориться, но...
— Да куда уж скорее? — усмехнулся Хугар. — Загнать лошадей хочешь, предводитель?
— Ну вот поэтому я и не хочу ускоряться. И так быстро идём.
— Только Дьяру известно, сколько дней мы на самом деле в пути, — послышалось негромкое бормотание из-за спины воеводы. — Мне одному кажется, что осень уже на дворе?
— Нет, братишка, — Хугар оскалился, поглядев на дружинника косым глазом. — Скоро действительно осень. А мы всё по туманам блуждаем.
— Мы так не договаривались! — вмешался Тангур. Его побитое лицо уже зажило после столкновения с кулаками Гимри в деревне, и молодой воин вновь стал дерзким и злым. — Князь обещал нам денег за этот поход. Ну, мы согласились проводить Мирану до Диких гор и обратно. Тут идти-то... тьфу. А мы уже сколько ходим? Ты, Гимри, свои цели какие-то преследуешь? Отвечай: куда ты нас ведёшь? — он решительно ткнул рукой вперёд: — Гор даже не видно!
Гимри поднялся и расправил плечи, и Тангур отступил на шаг, чувствуя, как вновь заныли скулы от давних ударов. Но предводитель даже не поглядел на него, лишь прочистил горло и возвестил так, чтобы слышали все:
— Парни! Кто устал и считает, что зря тратит время — я никого не держу. Можете уходить.
— Гимри, — в ужасе шепнула Мирана, — они же разорят Алую Стынь, если пойдут назад одни.
— Они не пойдут, — тихо, но твёрдо отрезал Гимри.
— Ишь — не держит он никого, — сплюнул Хугар. — Князь обещал нам хорошую награду, если мы Мирану притащим живой. Ты нам столько не заплатишь.
— Тогда вам стоит терпеть, — спокойно произнёс предводитель. — Мы не просто идём в соседний город. Мы ищем колдуна в Диких горах. Вряд ли Мьямир обещал вам, что это будет легко. Его предки теряли сотни воинов и умирали сами, пытаясь сделать то же самое. А вы что, решили, будто для вас это будет легче? С чего бы?
— Правильно, предводитель! — подхватил Атвир, тоже вставая. — Мне ещё бабка рассказывала, как Инг Серебряный обокрал Рована и скрылся с его золотом. Конечно, он наложил всякие чары на дорогу к горам — вот Вязкий лес и тянется. Колдун явно не любит гостей. Так что нам нельзя отступать и спорить. Нужно продолжать идти! Гор достигнет самый упорный!
Гимри положил руку на плечо Атвира и благодарно сжал. Атвир всегда поддерживал его во всём, но сейчас это особенно тронуло предводителя. Он знал, что его воинам тоже приходится нелегко: нынче уже и есть старались понемногу, чтобы экономить припасы. Но эти люди всё равно идут за ним и верят ему. Всего десять — нет, без Говара уже девять человек, зато каких! Но больше всех преданы ему были эти трое: Говар, Атвир и Тарм.
Зим десять назад — таким же вот странным летом, которое то без конца поливало дождями, то вдруг светило иссушающим солнцем, — Атвир с разбегу врезался прямо в Гимри, едва не сбив того с ног. Тогда они чуть не подрались из-за этого. Но их оттащил друг от друга Винлинг, подхватив обоих за шкирку, будто щенков:
«Ну, парни, что стряслось?»
«Он в меня врезался! — негодовал Гимри. — И даже не извинился!»
«А что это ты встал на дороге, разинув рот?» — разозлился Атвир.
Винлинг же рассмеялся:
«И куда ты так спешил, что едва не опрокинул моего воина?»
«Я... — брови Атвира взметнулись: — Неужто ты Винлинг?»
«А что тебе нужно от Винлинга?»
«Я слышал, ты в крепости, и хотел напроситься в твою дружину, — выпалил Атвир. — Мне сказали: ты уже выдвигаешься... Вот я и бежал! Я тоже хочу защищать Лисью Падь от ерилльских псов! И чтоб им пусто было!»
«Вон оно что... — Винлинг оценивающе оглядел его. — Мало кто способен пошатнуть моего Гимри, просто влетев в него. Ты принят!»
Атвир повернулся к Гимри и тепло улыбнулся, словно они знакомы уже тысячу зим:
«Я не желал тебя оскорбить. Только боялся опоздать», — и он решительно протянул руку.
Гимри помедлил, пристально всматриваясь в его лицо. Но Атвир умел улыбаться так, что невозможно было не расплыться в ответной улыбке. И Гимри, сам себе удивляясь — ведь он никогда не заводил друзей вот так сразу, — легко ухватился за тёплую руку и крепко её пожал. Ему захотелось вдруг, чтобы этот человек в самом деле присоединился к дружине да стоял с ним, Гимри, бок о бок всегда... И так и случилось.
Битва выдалась очень тяжёлой. Вдвоём они волокли по бранному полю раненого соратника. Он был без сознания и потерял много крови, и Гимри силился вспомнить имя дружинника: если тот помрёт, не придя в себя, кто помянет его? Кому поведать о его гибели? Но имя никак не шло на ум.
Гимри и сам получил ранение: левая рука была сломана, а по бедру бежала алая струйка из глубокого пореза. Нога болела, однако двигалась. Но и это казалось ерундой... Только что они потеряли великого Винлинга: сам Илльтор сразил его, расколов череп. Но битва уже измотала всех, даже ерилльский князь едва держался на ногах, глядя как падает тело Винлинга к его сапогам. И тогда Гимри схватился за свой меч и из последних сил воткнул его в Илльтора.
Оба войска теперь лишились своих предводителей. Беспорядочно летели стрелы со всех сторон, и было уже не ясно, кто стреляет: свои или чужие? Винлинг лежал посреди поля с застрявшим в голове топором. Не поднимется больше могучий воин, чьё имя наводило ужас не только на Ерилль-град, но и даже на распростёршийся с юга Горн. Не вернётся он домой, к любимой жене и молодой дочери...
Тарм Кудряшка заслонял друзей, выставив перед собой по щиту в каждой руке. Стрелы всё неслись, остро вонзаясь в землю и протыкая лежащих тут и там людей. Одна стрела угодила Тарму в голень пониже колена. Он осел, скривившись от боли, но не опустил щитов. Гимри чувствовал, что и у него самого уже нет никаких сил, и Атвир с трудом помогает ему, едва приподнимая тело раненого над землёй. Они хотели оттащить соратника подальше от творившейся кругом кутерьмы, в которой того могли затоптать, да думали ринуться в битву снова...
Солнце вдруг брызнуло из-за туч, и ярко загорелась залитая кровью кольчуга павшего Винлинга, едва не ослепив Гимри. И тогда поднялся он во весь рост, не страшась больше вражеских стрел. Вытер грязное лицо рукавом и поглядел на следы побоища. Неравны оказались силы в этом бою, и лисьепадских воинов полегло куда больше, чем ерилльских. Нужно отступить и ждать подкрепления: князь Мьямир обещал лично его привести... И Гимри закричал что было мочи:
«Отступаем! Отступа-а-аем!»
Кто-то должен стать новым предводителем. Кто-то должен принимать решения, чтобы сберечь людей, которые пока живы.
Тарм глянул на Гимри с облегчением и присел, чтобы обломать древко стрелы: вытаскивать наконечник лучше потом, а не то кровь хлынет из раны. Золотистые кудри потемнели и прилипли к измождённому лицу. Он отбросил подальше отломанное древко и попытался вновь встать, чтобы выставить щиты перед друзьями. Да стрелы больше не летели.
«Отсту-у-упа-а-аем! — в третий раз провозгласил Гимри и, повернувшись к соратникам, добавил: — Атвир, помоги Тарму идти, ему стрела в ногу попала. А я возьму на себя этого парня».
Атвир измученно улыбнулся:
«Конечно... предводитель», — это был первый раз, когда он назвал его так.
И Гимри взвалил на спину безымянного дружинника. Он тащил его на себе до самого лагеря, и лишь там парень пришёл в себя и прошептал, что его зовут Говар.
