хотя Габриель знал, что девушка обожает лёжа на постели читать, и было крайне сомнительно, что каждый раз покидая своё ложе, она столь педантично расправляет складочки, появившиеся на плотной ткани после неё. К тому же Охотник не ощущал присутствия ведьмы. Её энергетический след в комнате был едва уловимым, едва заметным, что ясно говорило, что помещение давно пустует и девушка здесь более не живёт. Однако это вовсе не значило, что она покинула дом, так как оставить родительниц ей не под силу, а так как их присутствие парень ощущал прекрасно, как если бы они находились совсем рядом с ним, значило, что и ведьма недалеко. Поэтому Ливия наверняка просто съехала из своего «уютного гнёздышка», или, что скорее всего, не вернулась назад, даже после того, как архангел вместе с Посланниками покинул её жилище, вылетев через окно, с помощью которого он теперь и возвратился сюда. Только в тот раз стёкол не было, так как девушка в стремлении удержать его устроила полный кавардак, но когда обладаешь магией, вернуть всё на свои места не займёт много времени. Однако Габриеля волновало, почему Оливия не въехала назад в освободившуюся комнату, к тому же приведённую в первозданный вид стараниями родительниц. У каждого поступка есть своя причина, и хотя в душе он уже знал ответ на свой мысленный вопрос, проверить и подтвердить собственные догадки не помешает.
Для этого архангел решил воспользоваться памятью дома, как делал это ранее, когда хотел узнать о произошедших в жизни девушки событиях за то время, пока сам отсутствовал. Теперь ему вновь понадобились воспоминания, содержащиеся в стенах этой комнаты и буквально пропитавшие вещи, находившиеся здесь. Они были безмолвными свидетелями всех событий, что развернулись в этом уютном помещении и представляли собой кладезь бесценной информации, которая была просто необходима парню, чтобы составить целостную картину произошедшего после его ухода.
Оглядев комнату, Габриель решил прочесть память постели, которая приютила его, когда он в этом нуждался, и, можно сказать, была в эпицентре развернувшегося сражения. Подойдя к кровати, архангел прикоснулся к резным столбикам, поддерживающим балдахин, и в то же мгновение его сознание заполонила целая череда образов, из которых он поспешно выбирал те, что происходили в нужный отрезок времени.
Вот парень увидел самого себя, только неестественно бледного, в бесчувственном состоянии возлежащего на перине, и Ливию, которая бережно держала его руку, с тревогой взирая на Охотника, что-то шепча. К сожалению, что именно, он понять не мог, но уже видеть её было для него истинным наслаждением, а сознание того, что она не жалея сил и времени заботилась о нём, наполняла его сердце благодарностью и нежностью. Но вот видение закончилось, и перед мысленным взором Габриеля предстало иное воспоминание. Комната была наполнена невероятно ярким светом, таким, что даже тьма наступившей ночи отступила прочь. Исходило это сияние от шарообразных существ, буквально пульсирующих от невероятной энергии, заключенной в них. Они, сбившись в плотную группу, окружили его бесчувственное тело, вызывая в нём процессы преобразования и подпитывая его силами для этого. Посланники, погружённые своим занятием, не заметили, как дверь в комнату распахнулась и появилась ведьма. Парень почувствовал, как внутри у него всё буквально сжалось в тугой комок, едва он увидел, каким ужасом исказилось лицо девушки, когда она, не смотря на ослепивший её ангельский свет, смотрела на происходящее. Взъерошенная, босиком и в одной тонкой ночной сорочке, она, прикрывая лицо руками, жалась к стенке, но всё же не смотря на дискомфорт от яркого свечения, не отрывала взор от постели, где разворачивалось таинственное и пугающее действо. И читая на личике возлюбленной целую гамму противоречивых чувств, Габриель почувствовал раскаяние за то, что из-за своего эгоизма и желания чувствовать её рядом заставил Оливию пережить такое потрясение. Однако храбрая девушка справилась со своим страхом, видимо решив, что Посланники пришли для того, чтобы причинить ему зло, и, осознав неминуемую разлуку, бросилась в атаку. А перед ним поплыли быстро сменяющие друг друга образы того, с каким упорством и целеустремленностью Ливия затем боролась с ангелами, а её уютная комнатка превращалась в средоточие хаоса и безумства, в место проведения активных боевых действий. Всё кончилось на видении того, как среди руин, в которые обратилось жилище девушки, на полу сидят три могущественные ведьмы Уоррен и старшие из них всячески пытаются успокоить и ободрить младшенькую. Архангел видел тревогу на лицах Милинды и Сандры, а глаза их таили в себе страх, и не надо быть великим Небесным Охотником, чтобы понять по какому поводу такие волнения. Ливия, свернувшись в жалкий комок, жалась к родительницам, словно желая найти забвение от своих мук в лучах их любви и заботы. Плечи девушки вздрагивали, а сама она казалось вконец сломленной, как кукла в руках жестокосердечной хозяйки. Только для Габриеля вдруг стало жизненно важным увидеть личико юной ведьмы, которое закрывали её густые локоны, укрыв от всех эмоции Оливии. И тут она, словно угадав его желание, подняла голову, и от этого плотная завеса волос разошлась. Одного же взгляда на черты любимой парню хватило, чтобы внутри у него всё замерло и заледенело. Лицо девушки было мёртвым, пустым и утратившим своё сияние жизни. Глаза, некогда лучившиеся радостью, теперь напоминали два холодных, безликих камня, а взор их не выражал никаких чувств, лишь полное равнодушие. Ливия была подобием иссушенного засухой деревца с тонкими хрупкими веточками, которому более не нужна, да и не вернётся жизнь. Боль и муки, невероятное горе от потери любви стали той разрушительной силой, что сотворила с ведьмой такое и привела к жутким последствиям. От одного вида безликого существа, в которое обратилась храбрая, отважная, упрямая, некогда полная внутреннего сияния девушка, смерть начинала казаться подарком судьбы. Может быть, когда из тела вырывают душу, а сердце раздавили прямо в груди, превратив его в кровавое месиво и тем самым навсегда лишив каких-либо глубоких чувств, это действительно было так? Ведь мёртвым ничего такого более не надо. Только Оливия всё же продолжала быть невероятно сильным духом человеком, так как после всего выпавшего на её долю она продолжала существовать, и это восхитило Габриеля, потрясённого до основания открывшимся ему образом.
Архангел оторвал руку от резного столбика, и в тот же миг видение прекратилось, только вот теперь собственная память воспроизводила жуткий образ из последнего видения, заставляя его сердце обливаться слезами и с каждой секундой ненавидеть себя ещё сильнее, чем прежде. Он ощущал вкус горечи во рту, которая словно яд разъедала парня изнутри, как и сознание того, что в те тяжелые мгновения его не было рядом с Оливией, что именно из-за него её душа превратилась в руины. А пройдя по комнате и поочерёдно прикоснувшись к предметам, составляющим интерьер спальни, получив от них лишь воспоминая, пронизанные траурными нитями горя, боли, душевных мук и страха, ему стало ещё хуже. Архангел ощутил себя раздавленным и уничтоженным, а перед глазами всё стоял образ Ливии, превратившейся лишь в неясную тень той прежней Оливии Уоррен, которую он некогда знал и полюбил, покорённый внутренней силой этой девушки.
Прикрыв глаза, парень обессилено привалился к стене, пытаясь справиться с тем чёрным знанием, которое заполонило его голову, вызванное им же самим, чувствуя обречённость, которая словно кислота выжигала ему душу. Что же произошло в следующую секунду, Габриель так и не смог понять. Архангела будто подхватил некий таинственный поток, а в сознании вспыхнул целый сноп сияющих искр. На него нахлынуло невероятно мощное чувство. Оно закружило и, потянув за собой, увлекло его в полный света и первозданной чистоты вихрь. Голова закружилась, и стало трудно дышать, а сердце заколотилось, как безумное. Эти неслыханно сильные эмоции заполонили его и вмиг вытеснили всю тьму, что проникла в душу Габриеля. Подобно очищающей волне они смывали всю грязь страданий, что он испытал, принося чувство невероятной лёгкости. Парень испытывал прилив сил и несказанное блаженство, как если бы на него снизошла чудотворная благодать. Всем своим существом желая продлить сказочные мгновения, он потянулся навстречу этому чуду. А дивное чувство с каждым мгновением становилось лишь ярче, красочнее пронизывая всю сущность архангела и наполняя его собой до краёв, даря жаждущей, смятенной душе мир. Оно было тёплым и одаривало щемящей нежностью, от которого слёзы счастья выступили на глазах властного и грозного Небесного Охотника. Ничего столь прекрасного он не испытывал за многие века своего существования. По крайней мере, так было до встречи с Оливией Уоррен. Поэтому, отдавшись полностью захватившему его вихрю страстей и наслаждаясь тем калейдоскопом эмоций, он уже разгадал, с чем столкнулся нежданно-негаданно. Это счастье, посылавшее жаркие импульсы во все части его тела; эта невероятная сладость, от которой сердце начинало петь и трепетать в эйфории и эта страсть были изведаны им, так как все вкупе они составляли единое целое под названием ЛЮБОВЬ! Именно любовь захватила его в свои шёлковые сети, наполненная таким первозданным могуществом, что перед ней меркнут самые яркие звёзды и ангелы падают ниц. Только какая-то маленькая толика его существа, которая всё ещё сохраняла трезвомыслие под наплывом чувств, обрушившихся на него, заставляла Габриеля растеряться. Он не мог понять, откуда здесь, в этом царстве горя и печали, в которую превратилась обитель ведьмы, могло сохраниться такое чудо, вместившее в себя красоту света и человеческих чувств.
Возлагая титанические усилия и борясь с собой, архангел вырвался из блаженства, отстранившись от стены и повернувшись, наконец, взглянул, к чему же так бездумно прикоснулся. Едва он это сделал, как буквально остолбенел, так как его взор наткнулся на творение Ливии, на «Безликого ангела».
Когда-то эта картина была не завершена, и образ небесного существа не был полон, так как у него не хватало лица. Теперь же этот недостаток устранили, и лик у него был! Только вот черты эфемерного ангела на полотне принадлежали Габриелю, воссозданные до мелочей и незначительных нюансов. Даже глаза поражали знакомым лазурным цветом. Это удивляло, ведь он никогда не позировал ей, но, несмотря на это, времени ведьме хватило, чтобы она смогла настолько изучить его, что без наглядного образца воспроизвела образ парня. Теперь ему оставалось лишь восхищаться проделанной работой, так как оно было совершенно. Каждую деталь девушка продумала и сделала с таким мастерством и чувством, что прикоснувшись к этому творению лишь раз, он до сих пор не мог прийти в себя и вернуть чёткость мысли. Она вложила в картину душу. Однако, несмотря на это, парень осознал, что хотя полотно стало вместилищем любви Оливии к нему, откровенным признанием, она без сожаления оставила его здесь, в пустующей комнате. Значит, ведьма вычеркнула архангела из своей жизни, как и все чувства с ним связанные, запечатав их в покинутой ею обители, оставив надежду на встречу и решив строить новую жизнь, где Габриелю нет места.
Едва эта мысль угнездилась в его сознании, как обожгла, словно раскалённая лава. Только вместе с тем это ясно говорило о том, что теперь более нет причин оставаться в мире людей и надо, отвергнув собственные чувства, подчиниться желанию девушки. Он ведь узнал, что хотел, но его надежды не оправдались, ему придётся уйти, чтобы позволить Оливии стать, наконец, счастливой и не заставлять её оглядываться назад в прошлое. Только вот Габриель не знал, как сделать этот последний шаг, который в один миг отрежет ему путь назад. Тогда архангел в порыве своей слабости дал себе ещё один маленький шанс. Проведя рукой над полотном, он оставил Ливии скрытое послание, вложил в него образ. Девушка могущественная ведьма с даром предвиденья и легко расшифрует его, если конечно захочет этого. Правда, чтобы сделать это, ей надо будет войти в покинутую ею комнату, хотя наличие такого желания вызывало у Габриеля отнюдь не беспочвенные сомнения, так как, судя по всему, за последние полгода она так сюда и не возвращалась. Помимо этого, Оливия должна коснуться полотна, чтобы получить послание, что казалось уж абсолютно невероятным, и парень это прекрасно знал. Он сам не верил в то, что его призрачная надежда оправдается и презирал себя за свой отчаянный поступок. Только, к сожалению, ничего не мог с собой поделать, поэтому и дал своей любви сделать последний вздох, чтобы затем оборвать её дыхание.
Ещё раз окинув последним, прощальным взглядом комнату, Габриель покинул её тем же самым путём, что и пришёл, не забыв закрыть за собой окно.
Оливия, собираясь на бал, мысленно ругала себя, что таки дала себя уговорить и поддалась на провокацию и мольбы подружки, прекрасно знавшей, на какие рычажки следует нажимать, чтобы добиться от неё того, что хочет. Только теперь было уже ничего не поделать, ведь слово она дала, и его придётся сдержать, несмотря на своё крайнее нежелание. Значит, идти на торжественное мероприятие по поводу окончания школы всё же надо. К тому же она знала, что если поддастся своему искушению проигнорировать празднество и трусливо запрётся у себя в комнате с книгой, то непременно огорчит и подведёт подружку, а так же испортит ей всё веселье. Такого исхода дела Оливия не хотела, поэтому ради Сидни и Грэга она готова была, стиснув зубы и натянув маску бурного восторга, изображать ярый энтузиазм и пытаться хоть как-то поучаствовать в происходящем, сколько потребуется. Однако от одной мысли о таком времяпрепровождении у неё начиналась мигрень, и скулы уже сейчас сводило судорогой. Зато совесть, не смотря на грядущие испытания, будет чиста и спокойна. Ещё одним фактом того, что следует выполнить собственное обещанное, было отнюдь не беспочвенное опасение по поводу того, что Сидни, заметив её отсутствие, могла запросто вломиться к ней домой и, заручившись поддержкой своего бой-френда, попросту вытащить её при помощи силы. В этом случае даже любящие родительницы ничем не смогут помочь, так как сами считали, что ей пойдёт только на пользу сходить на вечеринку и развеяться с одноклассниками. Оливия никогда не забудет их удивление, сменившееся за одно мгновение несказанной радостью, когда она сообщила им, что всё же пойдёт на бал. Такая реакция, впрочем, была неудивительной, если учесть, что ранее девушка сводила на «нет» все их попытки уговорить её отправиться на торжество. Поэтому теперь огорчать родительниц особенно не хотелось, они ведь были просто счастливы от мысли, что их девочка возвращается к прежней жизни, позабыв печаль и тревоги. Милинда и Сандра так же как и Сид более слышать не желали о том, чтобы она провела этот вечер в четырёх стенах своей комнаты, погрузившись с головой в чтиво, и пропустила всё веселье. Так что в любом случае выбора у Оливии как такового попросту не оставалось, и поэтому надо, смирившись, подчиниться данному ею же слову и сыграть свою роль, как требуется, и тем самым несказанно порадовать дорогих ей людей.
Для этого архангел решил воспользоваться памятью дома, как делал это ранее, когда хотел узнать о произошедших в жизни девушки событиях за то время, пока сам отсутствовал. Теперь ему вновь понадобились воспоминания, содержащиеся в стенах этой комнаты и буквально пропитавшие вещи, находившиеся здесь. Они были безмолвными свидетелями всех событий, что развернулись в этом уютном помещении и представляли собой кладезь бесценной информации, которая была просто необходима парню, чтобы составить целостную картину произошедшего после его ухода.
Оглядев комнату, Габриель решил прочесть память постели, которая приютила его, когда он в этом нуждался, и, можно сказать, была в эпицентре развернувшегося сражения. Подойдя к кровати, архангел прикоснулся к резным столбикам, поддерживающим балдахин, и в то же мгновение его сознание заполонила целая череда образов, из которых он поспешно выбирал те, что происходили в нужный отрезок времени.
Вот парень увидел самого себя, только неестественно бледного, в бесчувственном состоянии возлежащего на перине, и Ливию, которая бережно держала его руку, с тревогой взирая на Охотника, что-то шепча. К сожалению, что именно, он понять не мог, но уже видеть её было для него истинным наслаждением, а сознание того, что она не жалея сил и времени заботилась о нём, наполняла его сердце благодарностью и нежностью. Но вот видение закончилось, и перед мысленным взором Габриеля предстало иное воспоминание. Комната была наполнена невероятно ярким светом, таким, что даже тьма наступившей ночи отступила прочь. Исходило это сияние от шарообразных существ, буквально пульсирующих от невероятной энергии, заключенной в них. Они, сбившись в плотную группу, окружили его бесчувственное тело, вызывая в нём процессы преобразования и подпитывая его силами для этого. Посланники, погружённые своим занятием, не заметили, как дверь в комнату распахнулась и появилась ведьма. Парень почувствовал, как внутри у него всё буквально сжалось в тугой комок, едва он увидел, каким ужасом исказилось лицо девушки, когда она, не смотря на ослепивший её ангельский свет, смотрела на происходящее. Взъерошенная, босиком и в одной тонкой ночной сорочке, она, прикрывая лицо руками, жалась к стенке, но всё же не смотря на дискомфорт от яркого свечения, не отрывала взор от постели, где разворачивалось таинственное и пугающее действо. И читая на личике возлюбленной целую гамму противоречивых чувств, Габриель почувствовал раскаяние за то, что из-за своего эгоизма и желания чувствовать её рядом заставил Оливию пережить такое потрясение. Однако храбрая девушка справилась со своим страхом, видимо решив, что Посланники пришли для того, чтобы причинить ему зло, и, осознав неминуемую разлуку, бросилась в атаку. А перед ним поплыли быстро сменяющие друг друга образы того, с каким упорством и целеустремленностью Ливия затем боролась с ангелами, а её уютная комнатка превращалась в средоточие хаоса и безумства, в место проведения активных боевых действий. Всё кончилось на видении того, как среди руин, в которые обратилось жилище девушки, на полу сидят три могущественные ведьмы Уоррен и старшие из них всячески пытаются успокоить и ободрить младшенькую. Архангел видел тревогу на лицах Милинды и Сандры, а глаза их таили в себе страх, и не надо быть великим Небесным Охотником, чтобы понять по какому поводу такие волнения. Ливия, свернувшись в жалкий комок, жалась к родительницам, словно желая найти забвение от своих мук в лучах их любви и заботы. Плечи девушки вздрагивали, а сама она казалось вконец сломленной, как кукла в руках жестокосердечной хозяйки. Только для Габриеля вдруг стало жизненно важным увидеть личико юной ведьмы, которое закрывали её густые локоны, укрыв от всех эмоции Оливии. И тут она, словно угадав его желание, подняла голову, и от этого плотная завеса волос разошлась. Одного же взгляда на черты любимой парню хватило, чтобы внутри у него всё замерло и заледенело. Лицо девушки было мёртвым, пустым и утратившим своё сияние жизни. Глаза, некогда лучившиеся радостью, теперь напоминали два холодных, безликих камня, а взор их не выражал никаких чувств, лишь полное равнодушие. Ливия была подобием иссушенного засухой деревца с тонкими хрупкими веточками, которому более не нужна, да и не вернётся жизнь. Боль и муки, невероятное горе от потери любви стали той разрушительной силой, что сотворила с ведьмой такое и привела к жутким последствиям. От одного вида безликого существа, в которое обратилась храбрая, отважная, упрямая, некогда полная внутреннего сияния девушка, смерть начинала казаться подарком судьбы. Может быть, когда из тела вырывают душу, а сердце раздавили прямо в груди, превратив его в кровавое месиво и тем самым навсегда лишив каких-либо глубоких чувств, это действительно было так? Ведь мёртвым ничего такого более не надо. Только Оливия всё же продолжала быть невероятно сильным духом человеком, так как после всего выпавшего на её долю она продолжала существовать, и это восхитило Габриеля, потрясённого до основания открывшимся ему образом.
Архангел оторвал руку от резного столбика, и в тот же миг видение прекратилось, только вот теперь собственная память воспроизводила жуткий образ из последнего видения, заставляя его сердце обливаться слезами и с каждой секундой ненавидеть себя ещё сильнее, чем прежде. Он ощущал вкус горечи во рту, которая словно яд разъедала парня изнутри, как и сознание того, что в те тяжелые мгновения его не было рядом с Оливией, что именно из-за него её душа превратилась в руины. А пройдя по комнате и поочерёдно прикоснувшись к предметам, составляющим интерьер спальни, получив от них лишь воспоминая, пронизанные траурными нитями горя, боли, душевных мук и страха, ему стало ещё хуже. Архангел ощутил себя раздавленным и уничтоженным, а перед глазами всё стоял образ Ливии, превратившейся лишь в неясную тень той прежней Оливии Уоррен, которую он некогда знал и полюбил, покорённый внутренней силой этой девушки.
Прикрыв глаза, парень обессилено привалился к стене, пытаясь справиться с тем чёрным знанием, которое заполонило его голову, вызванное им же самим, чувствуя обречённость, которая словно кислота выжигала ему душу. Что же произошло в следующую секунду, Габриель так и не смог понять. Архангела будто подхватил некий таинственный поток, а в сознании вспыхнул целый сноп сияющих искр. На него нахлынуло невероятно мощное чувство. Оно закружило и, потянув за собой, увлекло его в полный света и первозданной чистоты вихрь. Голова закружилась, и стало трудно дышать, а сердце заколотилось, как безумное. Эти неслыханно сильные эмоции заполонили его и вмиг вытеснили всю тьму, что проникла в душу Габриеля. Подобно очищающей волне они смывали всю грязь страданий, что он испытал, принося чувство невероятной лёгкости. Парень испытывал прилив сил и несказанное блаженство, как если бы на него снизошла чудотворная благодать. Всем своим существом желая продлить сказочные мгновения, он потянулся навстречу этому чуду. А дивное чувство с каждым мгновением становилось лишь ярче, красочнее пронизывая всю сущность архангела и наполняя его собой до краёв, даря жаждущей, смятенной душе мир. Оно было тёплым и одаривало щемящей нежностью, от которого слёзы счастья выступили на глазах властного и грозного Небесного Охотника. Ничего столь прекрасного он не испытывал за многие века своего существования. По крайней мере, так было до встречи с Оливией Уоррен. Поэтому, отдавшись полностью захватившему его вихрю страстей и наслаждаясь тем калейдоскопом эмоций, он уже разгадал, с чем столкнулся нежданно-негаданно. Это счастье, посылавшее жаркие импульсы во все части его тела; эта невероятная сладость, от которой сердце начинало петь и трепетать в эйфории и эта страсть были изведаны им, так как все вкупе они составляли единое целое под названием ЛЮБОВЬ! Именно любовь захватила его в свои шёлковые сети, наполненная таким первозданным могуществом, что перед ней меркнут самые яркие звёзды и ангелы падают ниц. Только какая-то маленькая толика его существа, которая всё ещё сохраняла трезвомыслие под наплывом чувств, обрушившихся на него, заставляла Габриеля растеряться. Он не мог понять, откуда здесь, в этом царстве горя и печали, в которую превратилась обитель ведьмы, могло сохраниться такое чудо, вместившее в себя красоту света и человеческих чувств.
Возлагая титанические усилия и борясь с собой, архангел вырвался из блаженства, отстранившись от стены и повернувшись, наконец, взглянул, к чему же так бездумно прикоснулся. Едва он это сделал, как буквально остолбенел, так как его взор наткнулся на творение Ливии, на «Безликого ангела».
Когда-то эта картина была не завершена, и образ небесного существа не был полон, так как у него не хватало лица. Теперь же этот недостаток устранили, и лик у него был! Только вот черты эфемерного ангела на полотне принадлежали Габриелю, воссозданные до мелочей и незначительных нюансов. Даже глаза поражали знакомым лазурным цветом. Это удивляло, ведь он никогда не позировал ей, но, несмотря на это, времени ведьме хватило, чтобы она смогла настолько изучить его, что без наглядного образца воспроизвела образ парня. Теперь ему оставалось лишь восхищаться проделанной работой, так как оно было совершенно. Каждую деталь девушка продумала и сделала с таким мастерством и чувством, что прикоснувшись к этому творению лишь раз, он до сих пор не мог прийти в себя и вернуть чёткость мысли. Она вложила в картину душу. Однако, несмотря на это, парень осознал, что хотя полотно стало вместилищем любви Оливии к нему, откровенным признанием, она без сожаления оставила его здесь, в пустующей комнате. Значит, ведьма вычеркнула архангела из своей жизни, как и все чувства с ним связанные, запечатав их в покинутой ею обители, оставив надежду на встречу и решив строить новую жизнь, где Габриелю нет места.
Едва эта мысль угнездилась в его сознании, как обожгла, словно раскалённая лава. Только вместе с тем это ясно говорило о том, что теперь более нет причин оставаться в мире людей и надо, отвергнув собственные чувства, подчиниться желанию девушки. Он ведь узнал, что хотел, но его надежды не оправдались, ему придётся уйти, чтобы позволить Оливии стать, наконец, счастливой и не заставлять её оглядываться назад в прошлое. Только вот Габриель не знал, как сделать этот последний шаг, который в один миг отрежет ему путь назад. Тогда архангел в порыве своей слабости дал себе ещё один маленький шанс. Проведя рукой над полотном, он оставил Ливии скрытое послание, вложил в него образ. Девушка могущественная ведьма с даром предвиденья и легко расшифрует его, если конечно захочет этого. Правда, чтобы сделать это, ей надо будет войти в покинутую ею комнату, хотя наличие такого желания вызывало у Габриеля отнюдь не беспочвенные сомнения, так как, судя по всему, за последние полгода она так сюда и не возвращалась. Помимо этого, Оливия должна коснуться полотна, чтобы получить послание, что казалось уж абсолютно невероятным, и парень это прекрасно знал. Он сам не верил в то, что его призрачная надежда оправдается и презирал себя за свой отчаянный поступок. Только, к сожалению, ничего не мог с собой поделать, поэтому и дал своей любви сделать последний вздох, чтобы затем оборвать её дыхание.
Ещё раз окинув последним, прощальным взглядом комнату, Габриель покинул её тем же самым путём, что и пришёл, не забыв закрыть за собой окно.
Глава 53
Оливия, собираясь на бал, мысленно ругала себя, что таки дала себя уговорить и поддалась на провокацию и мольбы подружки, прекрасно знавшей, на какие рычажки следует нажимать, чтобы добиться от неё того, что хочет. Только теперь было уже ничего не поделать, ведь слово она дала, и его придётся сдержать, несмотря на своё крайнее нежелание. Значит, идти на торжественное мероприятие по поводу окончания школы всё же надо. К тому же она знала, что если поддастся своему искушению проигнорировать празднество и трусливо запрётся у себя в комнате с книгой, то непременно огорчит и подведёт подружку, а так же испортит ей всё веселье. Такого исхода дела Оливия не хотела, поэтому ради Сидни и Грэга она готова была, стиснув зубы и натянув маску бурного восторга, изображать ярый энтузиазм и пытаться хоть как-то поучаствовать в происходящем, сколько потребуется. Однако от одной мысли о таком времяпрепровождении у неё начиналась мигрень, и скулы уже сейчас сводило судорогой. Зато совесть, не смотря на грядущие испытания, будет чиста и спокойна. Ещё одним фактом того, что следует выполнить собственное обещанное, было отнюдь не беспочвенное опасение по поводу того, что Сидни, заметив её отсутствие, могла запросто вломиться к ней домой и, заручившись поддержкой своего бой-френда, попросту вытащить её при помощи силы. В этом случае даже любящие родительницы ничем не смогут помочь, так как сами считали, что ей пойдёт только на пользу сходить на вечеринку и развеяться с одноклассниками. Оливия никогда не забудет их удивление, сменившееся за одно мгновение несказанной радостью, когда она сообщила им, что всё же пойдёт на бал. Такая реакция, впрочем, была неудивительной, если учесть, что ранее девушка сводила на «нет» все их попытки уговорить её отправиться на торжество. Поэтому теперь огорчать родительниц особенно не хотелось, они ведь были просто счастливы от мысли, что их девочка возвращается к прежней жизни, позабыв печаль и тревоги. Милинда и Сандра так же как и Сид более слышать не желали о том, чтобы она провела этот вечер в четырёх стенах своей комнаты, погрузившись с головой в чтиво, и пропустила всё веселье. Так что в любом случае выбора у Оливии как такового попросту не оставалось, и поэтому надо, смирившись, подчиниться данному ею же слову и сыграть свою роль, как требуется, и тем самым несказанно порадовать дорогих ей людей.
