- Открой глаза, - повторил он, подкрепив приказ шлепком по груди, и Лили рефлекторно распахнула ресницы, глядя затуманенными глазами на морского черта.
Он тоже прерывисто дышал, а расширившиеся зрачки превратили глаза в два огромных черных колодца, в которых плясало пламя. А в этом пламени – Лили.
- Раздвинь ноги шире, - велел он, блуждая горячечным взглядом по её дрожащему телу.
Русалка послушно развела бедра, оставаясь на коленях и не отводя взгляд от лица морского черта.
- Послушная девочка, - прошептал он низким тягучим голосом, и шнур внизу в награду погладил её нежные складочки, вызвав болезненно-сладкую дрожь. – Теперь покажи, как ты делаешь себе приятно.
Выполнить этот приказ было мучительно стыдно, и вместе с тем Лили пронзил мощный разряд адреналина и сладкое чувство свободы от всех приличий и запретов, когда она плавно повела бедрами, водя промежностью о грубые волокна шнура, и, не сдерживаясь, громко застонала, полностью отдаваясь этим новым запретным ощущениям. Она вела себя совершенно ужасно и бесстыже, и недостойно, но почему же ей сейчас так хорошо, а бедра сами ускоряются и скользят по шнуру, оставляя влажные следы?
Вопреки приказу Лили снова прикрыла глаза, полностью растворяясь в происходящем, получая двойное удовольствие от чувственных поглаживаний между ног и от осознания, что Эрик смотрит на неё и тоже еле сдерживается. Голова слегка кружилась, кожу покалывало, а тело будто наполнилось горячими пузырьками. Она парила и кружила в обжигающем водовороте и словно глотнула водорослевого шампанского – только не полбокала, как на выпускном в школе, а выпила сразу всю бутылку, и теперь её несло на волнах эйфории и блаженства. Движения потеряли скованность, сами собой стали чувственными, плавными, соблазняющими… соблазняющими кого? Стыд отступил, и на смену ему пришел кто-то игривый, нашептывая на ухо, подсказывая, что сейчас, несмотря на униженную позу и положение рабыни, власть именно у неё, и Лили почти бессознательно облизнула губы, продолжая в то же время двигать бедрами.
Эрик издал полурык-полустон.
- Ты потрясающа! - донесся его хриплый прерывистый голос. – Хочу тебя прямо сейчас.
Морской черт потянул за висящий на цепочке коралл, поднимая её с колен, и впился в губы хищным глубоким поцелуем, от которого по телу прокатилась электрическая волна, затрепетав между ног сладкой ноющей судорогой и заставив Лили изогнуться. Напряженные сверхчувствительные соски терлись о жесткую ткань его сюртука, а связанные запястья делали её совершенно беспомощной перед желаниями Эрика. Одна его рука бесцеремонно сжала правую ягодицу Лили, притиснув девушку к его горячим бедрам и сорвав с губ протестующий стон, а вторая крепко взялась за ошейник, не позволяя забыть, что она всего лишь бесправная вещь, которую он может иметь как угодно и где угодно.
Эта мысль должна была возмутить Лили, но дрожа и изгибаясь в объятиях морского черта, который целовал её с грубым страстным напором, словно утверждая свою власть, мял и ласкал грудь, покрытую уже сходящими следами от ударов шнуром, думать связно не получалось. Получалось только учащенно дышать и постанывать, трепеща от удовольствия. И когда его пальцы оказались у неё между ног, девушка всхлипнула от нетерпения и сама подалась им навстречу, полностью раскрываясь, умоляя о блаженстве.
- Да… вот так, девочка… сейчас, - услышала она срывающийся шепот, пока горячие губы целовали её в шею и за ушком, зубы прикусывали нежную кожу, а пальцы теребили пылающий комочек между ног, превращая в стонущую бесстыдницу.
Внезапно совсем рядом раздался грохот. Лили, моргая, уставилась на осколки тарелки с салатом, которую они случайно сбили со стола, и ужаснулась: она настолько потеряла контроль, что сама жаждала дойти до конца, чуть ли не умоляла Эрика взять её! Но ведь тогда дорога на конкурс, а, значит, и к свободе и лучшей жизни будет для неё навсегда закрыта, и она навеки останется той, кем заслуживает, после своего отвратительного бесстыдства – подстилкой, о которую можно вытирать ноги и пользоваться, когда нападет охота.
- Нет, я не хочу! – воскликнула она, резко дернувшись.
От неожиданности морской черт расцепил объятия, и девушка отшатнулась, остро ощущая свою наготу и беспомощность. Тело ещё горело от возбуждения, но к нему теперь примешивалось отвращение к себе. Как она позволила так с собой обращаться! Не просто позволила: ей это… нравилось? Лили закусила губу, чуть не расплакавшись от осознания собственной испорченности. Неудивительно, что Эрик так себя с ней ведет, ведь она сама ему это позволяет!
- Я не хочу, - повторила она шепотом, испуганно глядя на него и беспомощно озираясь. – Пожалуйста, не заставляй меня.
Без одежды и возможности немедленно уплыть отсюда, находясь в полной его власти, она чувствовала себя мучительно уязвимой.
Морской черт уже оправился, и в черных глазах вспыхнуло опасное пламя.
- Только что хотела, - с угрозой произнес он, поднимая шнур.
- Не хочу! - упрямо произнесла девушка, неловко пятясь и пытаясь освободить связанные за спиной руки, но шнур только крепче впивался в запястья, раня нежную кожу.
- Значит, снова захочешь. А не захочешь, так это твои проблемы, раз предпочитаешь притворяться и врать себе вместо того, чтобы получать удовольствие.
Он резко смахнул остальные блюда и указал на гладкую поверхность шнуром.
- Животом на стол.
Ноги стали ватными, и Лили не смогла сдвинуться с места, глядя широко распахнутыми глазами на шнур в его руке, превратившийся в настоящий хлыст.
- Животом на стол, или поплывешь в общежитие связанная и голышом.
Проглотив слезы, девушка подошла, спотыкаясь на неудобных, в отличие от хвоста, конечностях, послушно легла на прохладную поверхность и чуть не разрыдалась, почувствовав, как низ живота отозвался теплой вспышкой предвкушения, а кожа покрылась приятными мурашками. Да что же с ней не так! Почему все эти грязные вещи, которые Эрик с ней вытворяет, так на неё действуют!
- Ноги шире.
Она покорно развела бедра, радуясь одному – что не видит сейчас лица морского черта.
- Ещё шире.
Лили уткнулась горящим от стыда лбом в стол и развела ноги максимально широко, открывая взгляду своего мучителя беззащитную попку и сокровенное местечко.
- А теперь считай, - приказал он, крепко схватив её за ошейник.
И обрушил на ягодицы хлесткий удар. Лили вскрикнула от неожиданности и короткой боли, сменившейся волной жара.
- Вслух считай, - повысил голос он, дернув за ошейник.
- Р-раз, - прорыдала Лили и взвизгнула от следующего удара.
- Два… - выдавила она, ерзая в бессознательной попытке избавиться от вновь разгорающегося между ног пожара, но в результате лишь раздувая его.
- Разве я разрешал тебе шевелиться?
- Нет, хозяин… ай! Три…
- Тебе же не нравится. Ты не хочешь. Не хочешь ведь? – рывок за ошейник.
- Нет! О-о-оххх, да-а-а, четыре, - протяжно простонала она, задыхаясь и поджимая пальцы ног.
Удары посыпались один за другим, без передышки, и русалка беспрестанно всхлипывала, вскрикивала и стонала, кусая губы и изо всех сил сдерживая приближающийся оргазм, но при этом бессознательно двигая бедрами вверх-вниз по столу. Соски сладко терлись о прохладную поверхность, между ног горело, кожа на попке ныла от ударов, в голове все плыло, а пересохшие губы еле выталкивали следующую цифру. Обжигающая спираль в животе стягивалась все туже, трепеща от напряжения, которое вот-вот высвободится. Но Лили отчаянно цеплялась за ускользающий разум и остатки собственного достоинства.
Нет, она просто не может кончить сейчас на столе от шлепков этого самодовольного мерзавца! Лучше бы он взял её силой, грубо, больно и отвратительно, тогда её совесть была бы чиста, но происходящее сейчас лишало её даже этого самооправдания - разве можно назвать насилием то, что заканчивается умопомрачительным экстазом? Лили с отчаянием и тайной примесью нетерпения чувствовала, что ещё чуть-чуть, и её накроет с головой разрядка, которую она не в силах остановить.
- Всё ещё не хочешь?
- Ооо дааа…. Десять. Нет! – спохватилась она, выныривая из сладкого помрачения, чтобы вновь в него погрузиться.
- Не повезло тебе. Потому что я хочу.
Эрик отшвырнул хлыст и рывком развернул её к себе за ошейник.
- Двуногих у меня ещё не было.
Он грубо смял её промежность и проник внутрь пальцем, к которому тут же прибавился второй. Чувствуя, как они жестко ритмично движутся внутри, подбираясь к девственной преграде, Лили с ужасом поняла, что он не остановится и действительно сейчас лишит её невинности. Нельзя этого допустить!
- Пожалуйста, - задыхаясь, произнесла она , - мне понравилось сзади… оххх, возьмите меня, как в прошлый раз, хозяин…
Ещё никакие слова в жизни не давались ей так трудно, как эти!
Его палец уперся в плеву, рождая болезненное и чуть сладкое ощущение. Дополнительную перчинку происходящему придавало то, что они смотрели друг другу в глаза.
- Какая ты мокрая и узенькая, - выдохнул Эрик, пожирая её горящими глазами.
Лили в ответ застонала, непроизвольно ерзая, чтобы глубже почувствовать в себе его пальцы. Мысли опять поплыли, и ей вдруг стало плевать – и на конкурс, и на то, как она сейчас выглядит со стороны, и что сказали бы однокурсники, если бы видели эту сцену. Её охватило жгучее желание ощутить в себе горячую твердую плоть, наполниться чужим экстазом, подчиниться грубой силе. На миг показалось, что Эрик так и сделает – опрокинет её спиной на стол и овладеет, - но потом он шумно выдохнул, перевернул её обратно на живот, и Лили почувствовала, как к попке прижалась горячая головка члена, а через секунду он уже бесцеремонно ворвался в неё.
Это отличалось от прошлого раза: если тогда Эрик пытался двигаться осторожно хотя бы в самом начале, то тут он был слишком возбужден, чтобы контролировать себя и думать о её ощущениях. Сразу начал вколачиваться в неё глубокими рваными толчками, рыча сквозь зубы и буквально пригвождая к столу.
Лили всхлипывала под ритмичный скрип стола и задыхалась от впившегося в шею ошейника, который морской черт так и не выпустил из рук. Исхлестанная кожа горела, а каждое проникновение члена отдавалось сладостно-болезненной судорогой, пока наконец одна из них не взорвалась внутри неё обжигающим фейерверком наслаждения, заставив задергаться под продолжающим двигаться Эриком с почти животным криком. Ещё несколько рывков, и он, выдохнув её имя, тоже обмяк.
Совершенно обессиленная, русалка даже не пыталась пошевелиться, пока он сам не отстранился. По измученному телу все ещё блуждало эхо оргазма. Не хотелось шевелиться, не хотелось думать, не хотелось вообще ничего. Наверное, так и должна чувствовать себя использованная вещь, единственное назначение которой – доставлять удовольствие хозяину и желать того же, чего и он.
- Я хорошо сегодня расслабился, малек, - обронил Эрик и снисходительно похлопал её по истерзанной попке. – Слезай, мне пора, завезу тебя в общежитие.
Глаза жгло от сдерживаемых слез. Лили слезла со стола, равнодушно отметив, что запястья теперь свободны, а ноги начали покрываться чешуей, чтобы несколько мгновений спустя вновь превратиться в хвост.
Вяло она наблюдала, как Эрик вызвал официанта и велел тому найти для неё что-нибудь из одежды. И снова ни тени удивления не появилось на профессиональном лице при виде обнаженной Лили со следами недавней порки на плечах, бедрах и груди, которые не было сил прикрывать, и разбитой посуды, которую морской черт небрежно велел записать на его счет. Вскоре Себастьян вернулся с запасным комплектом официанткой униформы, которую Лили безропотно натянула, мечтая лишь о том, чтобы поскорее оказаться в своей комнате.
Обратный путь проходил в молчании.
- Да что с тобой, малек? – раздраженно спросил наконец Эрик. – Ты же тоже получила удовольствие, разве нет?
- Да, хозяин, - равнодушно отозвалась она, провожая взглядом выплывающую из небольшого синематографа семью: жизнерадостная синеволосая малышка лет трех и её родители – мужчина-сом уважительно придерживает дверь перед своей женой.
- Тогда хватит сидеть с таким кислым лицом.
- Простите, хозяин, - отозвалась Лили тем же бесцветным голосом.
Морской черт фыркнул и остаток дороги больше не пытался заговаривать.
- Вернусь недели через две-три, трансформация будет запускаться каждое утро за час до первой пары на пятнадцать минут – вполне достаточно, чтобы принять душ, - сообщил он, высадив её перед общежитием. – Будь в мое отсутствие хорошей девочкой, малек, не забывай, кому принадлежишь, и у нас не будет проблем. Я же говорил, что умею быть щедрым. - С этими словами он вложил в её ладонь горсть драгоценных раковин. – И прикупи себе что-нибудь поприличнее из одежды, только не нужно экономить, меня не возбуждают платья с барахолки. Можешь сплавать куда-нибудь развлечься, но не слишком увлекайся, основной источник удовольствия – я.
Он подмигнул, и колесница сорвалась с места. Не дожидаясь, пока она скроется за поворотом, Лили отвернулась и поплыла к общежитию. Драгоценные раковины просыпались сквозь пальцы, но девушка не обратила на это ни малейшего внимания, оставив их лежать там, где упали.
Когда она добралась до комнаты, Алька уже спала, положив учебник подводной экономики на грудь. Лили аккуратно переложила его на тумбочку, погасила ночник и скользнула в ванную.
Там она сняла чужую униформу и долго разглядывала себя в зеркало: худенькие плечи и пышная грудь с розоватыми следами от хлыста на нежной коже, бледное осунувшееся лицо, тусклые глаза…
Наконец, внутри словно что-то прорвалось. Лили закрыла лицо ладонями, забилась в уголок и горько разрыдалась, вздрагивая всем телом и стараясь заглушить всхлипы, чтобы не разбудить Альку. В душе разлилась такая выворачивающая выжигающая внутренности тоска, что хотелось выть во весь голос, лишь бы хоть как-то уменьшить отвращение к себе и ощущение использованности.
Как же она ненавидела Эрика в этот момент: его жадный раздевающий взгляд и снисходительное «малёк», и то, как небрежно похлопал по попке после того, как «хорошо расслабился», и то, что он с ней вытворял! Все в нем – голос, манеры, наглая уверенность в праве вытворять с Лили все, что захочет, - отталкивало её, несмотря на редкую физическую красоту морского черта, которая так притягивала остальных девушек. Разум призывал сопротивляться, плыть прочь, спасаться от хищника, раз за разом ломающего её волю и чувство собственного достоинства.
Тогда почему же при одном воспоминании о сегодняшнем вечере по телу пробегает горячая молния? Почему в низу живота становится жарко при воспоминании о его пальцах, движущихся внутри неё, о мощных толчках его плоти и стоне, который облекся в её имя на пике наслаждения? Разумом Лили ненавидит Эрика, и в то же время его ласки и его грубость сводят её с ума. Как такое может быть? Разве можно ненавидеть кого-то, но получать удовольствие от того, что он с тобой делает? Нет, она не позволит этому повториться! Лили не может помешать ему принуждать её к близости, но она ни за что больше не потеряет контроль над своим телом!
Коралл между грудями, показавшийся ей при первом впечатлении почти красивым, неприятно царапал кожу. Русалка снова глянула в зеркало, коснулась пальцем кожаной полоски ошейника и решительно поднялась.
Он тоже прерывисто дышал, а расширившиеся зрачки превратили глаза в два огромных черных колодца, в которых плясало пламя. А в этом пламени – Лили.
- Раздвинь ноги шире, - велел он, блуждая горячечным взглядом по её дрожащему телу.
Русалка послушно развела бедра, оставаясь на коленях и не отводя взгляд от лица морского черта.
- Послушная девочка, - прошептал он низким тягучим голосом, и шнур внизу в награду погладил её нежные складочки, вызвав болезненно-сладкую дрожь. – Теперь покажи, как ты делаешь себе приятно.
Выполнить этот приказ было мучительно стыдно, и вместе с тем Лили пронзил мощный разряд адреналина и сладкое чувство свободы от всех приличий и запретов, когда она плавно повела бедрами, водя промежностью о грубые волокна шнура, и, не сдерживаясь, громко застонала, полностью отдаваясь этим новым запретным ощущениям. Она вела себя совершенно ужасно и бесстыже, и недостойно, но почему же ей сейчас так хорошо, а бедра сами ускоряются и скользят по шнуру, оставляя влажные следы?
Вопреки приказу Лили снова прикрыла глаза, полностью растворяясь в происходящем, получая двойное удовольствие от чувственных поглаживаний между ног и от осознания, что Эрик смотрит на неё и тоже еле сдерживается. Голова слегка кружилась, кожу покалывало, а тело будто наполнилось горячими пузырьками. Она парила и кружила в обжигающем водовороте и словно глотнула водорослевого шампанского – только не полбокала, как на выпускном в школе, а выпила сразу всю бутылку, и теперь её несло на волнах эйфории и блаженства. Движения потеряли скованность, сами собой стали чувственными, плавными, соблазняющими… соблазняющими кого? Стыд отступил, и на смену ему пришел кто-то игривый, нашептывая на ухо, подсказывая, что сейчас, несмотря на униженную позу и положение рабыни, власть именно у неё, и Лили почти бессознательно облизнула губы, продолжая в то же время двигать бедрами.
Эрик издал полурык-полустон.
- Ты потрясающа! - донесся его хриплый прерывистый голос. – Хочу тебя прямо сейчас.
Морской черт потянул за висящий на цепочке коралл, поднимая её с колен, и впился в губы хищным глубоким поцелуем, от которого по телу прокатилась электрическая волна, затрепетав между ног сладкой ноющей судорогой и заставив Лили изогнуться. Напряженные сверхчувствительные соски терлись о жесткую ткань его сюртука, а связанные запястья делали её совершенно беспомощной перед желаниями Эрика. Одна его рука бесцеремонно сжала правую ягодицу Лили, притиснув девушку к его горячим бедрам и сорвав с губ протестующий стон, а вторая крепко взялась за ошейник, не позволяя забыть, что она всего лишь бесправная вещь, которую он может иметь как угодно и где угодно.
Эта мысль должна была возмутить Лили, но дрожа и изгибаясь в объятиях морского черта, который целовал её с грубым страстным напором, словно утверждая свою власть, мял и ласкал грудь, покрытую уже сходящими следами от ударов шнуром, думать связно не получалось. Получалось только учащенно дышать и постанывать, трепеща от удовольствия. И когда его пальцы оказались у неё между ног, девушка всхлипнула от нетерпения и сама подалась им навстречу, полностью раскрываясь, умоляя о блаженстве.
- Да… вот так, девочка… сейчас, - услышала она срывающийся шепот, пока горячие губы целовали её в шею и за ушком, зубы прикусывали нежную кожу, а пальцы теребили пылающий комочек между ног, превращая в стонущую бесстыдницу.
Внезапно совсем рядом раздался грохот. Лили, моргая, уставилась на осколки тарелки с салатом, которую они случайно сбили со стола, и ужаснулась: она настолько потеряла контроль, что сама жаждала дойти до конца, чуть ли не умоляла Эрика взять её! Но ведь тогда дорога на конкурс, а, значит, и к свободе и лучшей жизни будет для неё навсегда закрыта, и она навеки останется той, кем заслуживает, после своего отвратительного бесстыдства – подстилкой, о которую можно вытирать ноги и пользоваться, когда нападет охота.
- Нет, я не хочу! – воскликнула она, резко дернувшись.
От неожиданности морской черт расцепил объятия, и девушка отшатнулась, остро ощущая свою наготу и беспомощность. Тело ещё горело от возбуждения, но к нему теперь примешивалось отвращение к себе. Как она позволила так с собой обращаться! Не просто позволила: ей это… нравилось? Лили закусила губу, чуть не расплакавшись от осознания собственной испорченности. Неудивительно, что Эрик так себя с ней ведет, ведь она сама ему это позволяет!
- Я не хочу, - повторила она шепотом, испуганно глядя на него и беспомощно озираясь. – Пожалуйста, не заставляй меня.
Без одежды и возможности немедленно уплыть отсюда, находясь в полной его власти, она чувствовала себя мучительно уязвимой.
Морской черт уже оправился, и в черных глазах вспыхнуло опасное пламя.
- Только что хотела, - с угрозой произнес он, поднимая шнур.
- Не хочу! - упрямо произнесла девушка, неловко пятясь и пытаясь освободить связанные за спиной руки, но шнур только крепче впивался в запястья, раня нежную кожу.
- Значит, снова захочешь. А не захочешь, так это твои проблемы, раз предпочитаешь притворяться и врать себе вместо того, чтобы получать удовольствие.
Он резко смахнул остальные блюда и указал на гладкую поверхность шнуром.
- Животом на стол.
Ноги стали ватными, и Лили не смогла сдвинуться с места, глядя широко распахнутыми глазами на шнур в его руке, превратившийся в настоящий хлыст.
- Животом на стол, или поплывешь в общежитие связанная и голышом.
Проглотив слезы, девушка подошла, спотыкаясь на неудобных, в отличие от хвоста, конечностях, послушно легла на прохладную поверхность и чуть не разрыдалась, почувствовав, как низ живота отозвался теплой вспышкой предвкушения, а кожа покрылась приятными мурашками. Да что же с ней не так! Почему все эти грязные вещи, которые Эрик с ней вытворяет, так на неё действуют!
- Ноги шире.
Она покорно развела бедра, радуясь одному – что не видит сейчас лица морского черта.
- Ещё шире.
Лили уткнулась горящим от стыда лбом в стол и развела ноги максимально широко, открывая взгляду своего мучителя беззащитную попку и сокровенное местечко.
- А теперь считай, - приказал он, крепко схватив её за ошейник.
И обрушил на ягодицы хлесткий удар. Лили вскрикнула от неожиданности и короткой боли, сменившейся волной жара.
- Вслух считай, - повысил голос он, дернув за ошейник.
- Р-раз, - прорыдала Лили и взвизгнула от следующего удара.
- Два… - выдавила она, ерзая в бессознательной попытке избавиться от вновь разгорающегося между ног пожара, но в результате лишь раздувая его.
- Разве я разрешал тебе шевелиться?
- Нет, хозяин… ай! Три…
- Тебе же не нравится. Ты не хочешь. Не хочешь ведь? – рывок за ошейник.
- Нет! О-о-оххх, да-а-а, четыре, - протяжно простонала она, задыхаясь и поджимая пальцы ног.
Удары посыпались один за другим, без передышки, и русалка беспрестанно всхлипывала, вскрикивала и стонала, кусая губы и изо всех сил сдерживая приближающийся оргазм, но при этом бессознательно двигая бедрами вверх-вниз по столу. Соски сладко терлись о прохладную поверхность, между ног горело, кожа на попке ныла от ударов, в голове все плыло, а пересохшие губы еле выталкивали следующую цифру. Обжигающая спираль в животе стягивалась все туже, трепеща от напряжения, которое вот-вот высвободится. Но Лили отчаянно цеплялась за ускользающий разум и остатки собственного достоинства.
Нет, она просто не может кончить сейчас на столе от шлепков этого самодовольного мерзавца! Лучше бы он взял её силой, грубо, больно и отвратительно, тогда её совесть была бы чиста, но происходящее сейчас лишало её даже этого самооправдания - разве можно назвать насилием то, что заканчивается умопомрачительным экстазом? Лили с отчаянием и тайной примесью нетерпения чувствовала, что ещё чуть-чуть, и её накроет с головой разрядка, которую она не в силах остановить.
- Всё ещё не хочешь?
- Ооо дааа…. Десять. Нет! – спохватилась она, выныривая из сладкого помрачения, чтобы вновь в него погрузиться.
- Не повезло тебе. Потому что я хочу.
Эрик отшвырнул хлыст и рывком развернул её к себе за ошейник.
- Двуногих у меня ещё не было.
Он грубо смял её промежность и проник внутрь пальцем, к которому тут же прибавился второй. Чувствуя, как они жестко ритмично движутся внутри, подбираясь к девственной преграде, Лили с ужасом поняла, что он не остановится и действительно сейчас лишит её невинности. Нельзя этого допустить!
- Пожалуйста, - задыхаясь, произнесла она , - мне понравилось сзади… оххх, возьмите меня, как в прошлый раз, хозяин…
Ещё никакие слова в жизни не давались ей так трудно, как эти!
Его палец уперся в плеву, рождая болезненное и чуть сладкое ощущение. Дополнительную перчинку происходящему придавало то, что они смотрели друг другу в глаза.
- Какая ты мокрая и узенькая, - выдохнул Эрик, пожирая её горящими глазами.
Лили в ответ застонала, непроизвольно ерзая, чтобы глубже почувствовать в себе его пальцы. Мысли опять поплыли, и ей вдруг стало плевать – и на конкурс, и на то, как она сейчас выглядит со стороны, и что сказали бы однокурсники, если бы видели эту сцену. Её охватило жгучее желание ощутить в себе горячую твердую плоть, наполниться чужим экстазом, подчиниться грубой силе. На миг показалось, что Эрик так и сделает – опрокинет её спиной на стол и овладеет, - но потом он шумно выдохнул, перевернул её обратно на живот, и Лили почувствовала, как к попке прижалась горячая головка члена, а через секунду он уже бесцеремонно ворвался в неё.
Это отличалось от прошлого раза: если тогда Эрик пытался двигаться осторожно хотя бы в самом начале, то тут он был слишком возбужден, чтобы контролировать себя и думать о её ощущениях. Сразу начал вколачиваться в неё глубокими рваными толчками, рыча сквозь зубы и буквально пригвождая к столу.
Лили всхлипывала под ритмичный скрип стола и задыхалась от впившегося в шею ошейника, который морской черт так и не выпустил из рук. Исхлестанная кожа горела, а каждое проникновение члена отдавалось сладостно-болезненной судорогой, пока наконец одна из них не взорвалась внутри неё обжигающим фейерверком наслаждения, заставив задергаться под продолжающим двигаться Эриком с почти животным криком. Ещё несколько рывков, и он, выдохнув её имя, тоже обмяк.
Совершенно обессиленная, русалка даже не пыталась пошевелиться, пока он сам не отстранился. По измученному телу все ещё блуждало эхо оргазма. Не хотелось шевелиться, не хотелось думать, не хотелось вообще ничего. Наверное, так и должна чувствовать себя использованная вещь, единственное назначение которой – доставлять удовольствие хозяину и желать того же, чего и он.
- Я хорошо сегодня расслабился, малек, - обронил Эрик и снисходительно похлопал её по истерзанной попке. – Слезай, мне пора, завезу тебя в общежитие.
Глаза жгло от сдерживаемых слез. Лили слезла со стола, равнодушно отметив, что запястья теперь свободны, а ноги начали покрываться чешуей, чтобы несколько мгновений спустя вновь превратиться в хвост.
Вяло она наблюдала, как Эрик вызвал официанта и велел тому найти для неё что-нибудь из одежды. И снова ни тени удивления не появилось на профессиональном лице при виде обнаженной Лили со следами недавней порки на плечах, бедрах и груди, которые не было сил прикрывать, и разбитой посуды, которую морской черт небрежно велел записать на его счет. Вскоре Себастьян вернулся с запасным комплектом официанткой униформы, которую Лили безропотно натянула, мечтая лишь о том, чтобы поскорее оказаться в своей комнате.
Обратный путь проходил в молчании.
- Да что с тобой, малек? – раздраженно спросил наконец Эрик. – Ты же тоже получила удовольствие, разве нет?
- Да, хозяин, - равнодушно отозвалась она, провожая взглядом выплывающую из небольшого синематографа семью: жизнерадостная синеволосая малышка лет трех и её родители – мужчина-сом уважительно придерживает дверь перед своей женой.
- Тогда хватит сидеть с таким кислым лицом.
- Простите, хозяин, - отозвалась Лили тем же бесцветным голосом.
Морской черт фыркнул и остаток дороги больше не пытался заговаривать.
- Вернусь недели через две-три, трансформация будет запускаться каждое утро за час до первой пары на пятнадцать минут – вполне достаточно, чтобы принять душ, - сообщил он, высадив её перед общежитием. – Будь в мое отсутствие хорошей девочкой, малек, не забывай, кому принадлежишь, и у нас не будет проблем. Я же говорил, что умею быть щедрым. - С этими словами он вложил в её ладонь горсть драгоценных раковин. – И прикупи себе что-нибудь поприличнее из одежды, только не нужно экономить, меня не возбуждают платья с барахолки. Можешь сплавать куда-нибудь развлечься, но не слишком увлекайся, основной источник удовольствия – я.
Он подмигнул, и колесница сорвалась с места. Не дожидаясь, пока она скроется за поворотом, Лили отвернулась и поплыла к общежитию. Драгоценные раковины просыпались сквозь пальцы, но девушка не обратила на это ни малейшего внимания, оставив их лежать там, где упали.
Когда она добралась до комнаты, Алька уже спала, положив учебник подводной экономики на грудь. Лили аккуратно переложила его на тумбочку, погасила ночник и скользнула в ванную.
Там она сняла чужую униформу и долго разглядывала себя в зеркало: худенькие плечи и пышная грудь с розоватыми следами от хлыста на нежной коже, бледное осунувшееся лицо, тусклые глаза…
Наконец, внутри словно что-то прорвалось. Лили закрыла лицо ладонями, забилась в уголок и горько разрыдалась, вздрагивая всем телом и стараясь заглушить всхлипы, чтобы не разбудить Альку. В душе разлилась такая выворачивающая выжигающая внутренности тоска, что хотелось выть во весь голос, лишь бы хоть как-то уменьшить отвращение к себе и ощущение использованности.
Как же она ненавидела Эрика в этот момент: его жадный раздевающий взгляд и снисходительное «малёк», и то, как небрежно похлопал по попке после того, как «хорошо расслабился», и то, что он с ней вытворял! Все в нем – голос, манеры, наглая уверенность в праве вытворять с Лили все, что захочет, - отталкивало её, несмотря на редкую физическую красоту морского черта, которая так притягивала остальных девушек. Разум призывал сопротивляться, плыть прочь, спасаться от хищника, раз за разом ломающего её волю и чувство собственного достоинства.
Тогда почему же при одном воспоминании о сегодняшнем вечере по телу пробегает горячая молния? Почему в низу живота становится жарко при воспоминании о его пальцах, движущихся внутри неё, о мощных толчках его плоти и стоне, который облекся в её имя на пике наслаждения? Разумом Лили ненавидит Эрика, и в то же время его ласки и его грубость сводят её с ума. Как такое может быть? Разве можно ненавидеть кого-то, но получать удовольствие от того, что он с тобой делает? Нет, она не позволит этому повториться! Лили не может помешать ему принуждать её к близости, но она ни за что больше не потеряет контроль над своим телом!
Коралл между грудями, показавшийся ей при первом впечатлении почти красивым, неприятно царапал кожу. Русалка снова глянула в зеркало, коснулась пальцем кожаной полоски ошейника и решительно поднялась.
