Пришлось повысить голос, раз этот глупый человек меня совсем не слушает. Кажется, я привлекла даже излишнее внимание. Его взгляд скользнул по мне, покрытой грязью, трясущейся от пережитого, потом перекинулся на Берни, глупо уставившегося на лежащего пастуха, потом на самого пастуха, бледного, лежащего на земле.
Незнакомец словно взвешивал, стоит ли оставлять всех нас живыми. Впрочем, эта холодность во взгляде вскоре сменилась всепоглощающей усталостью.
И почему я сразу не подумала, что у этого человека возникнут вопросы? А было ли время думать? Тишина тяжелым грузом повисла в воздухе между нами.
Глава 5
Эшфорд
Да что творится в этом городе?! Впервые вижу женщину, которая не боится этих тварей. И вообще, что это была за тварь?
— Как тебя зовут? – Вслух спросил, переводя тему.
«Она какая-то странно спокойная» - подумал я.
— Я Карел, - пастух на мгновение открыл глаза, приподнявшись на локте и снова рухнул.
— Дался ты мне!
— Какие мы добрые, - она ухмыльнулась. У этой девушки был вредный норов. Впрочем, в столице я и не таких видал. – Теяна. – Без особого интереса наконец ответила девица.
Этот вопрос был не из праздного любопытства. Она подозрительно неплохо разбирается в магии для провинциальной простушки.
Пастух, кажется, снова вырубился. По крайней мере, я не слышал его глубокого дыхания и стонов. Не стоит забывать его имени тоже. Некоторые колдуны умеют прятаться за маской показной простоты. Я стоял над распростертым телом пастуха, сжимая в кулаке дубовую коробочку, готовый к тому, что тело проклятого мужчины вновь порастет чем-то противоестественным. Только дай мне повод.
Интересно, часто здесь такие амулеты встречаются? Хорошо, что ларец с собой был.
— Сам-то не торопишься представляться, - заметила девушка. Ее волнение можно было понять.
— Я из столицы. Эшфорд Блэкторн.
Надо было видеть, как двинулись ее брови. Смеется надо мной?
— Столичный парень в лесу, - с сомнением протянула Теяна. – Пастух на ладан дышит.
«Нет. Мы пока не так близки, чтобы я рассказывал о причинах своего приезда, но кое в чем она была права».
— Оставлять его здесь – приговор.
На первый взгляд, что можно было сказать об этой девушке, не считая характера, который, как выяснилось, хуже горькой редьки? Она не голубых кровей, не из богатых, но спину держит, будто внутри натянута струна. Ростом средняя. Лицо бледное, в грязи и царапинах, волосы спутаны - рыжий костер. Но в ее глазах была какая-то сила, во взгляде сочилась уверенность. Она явно не ощущала паники.
— Не поторопимся?
Я кивнул. Адреналин начинал отступать, оставляя после себя пустоту и ломоту в каждом мускуле. Бой был коротким, но яростным, и теперь тело напоминало об этом.
— До города далеко. – Суровую правду кто-то должен был озвучить.
Лес вокруг сгущался в сумерках.
— Нести обнаженного человека в город сквозь ночь… дело неблагодарное. Впрочем, теперь это моя забота.
Пришлось прикрыть этого Карела плащом.
— Я помогу. Мой дом близко. Я травница, живу здесь недалеко.
У нее есть сердце, но напрочь отсутствуют чувство страха и благоразумие. Неизвестного человека приглашать в свое жилище, к тому же, признаваться в сомнительном ремесле. От травницы до ведьмы один шаг. Впрочем, выбора у меня было не так уж много. Оставалось воспользоваться ее гостеприимством.
Альтернатив не было.
Поднять пастуха оказалось проще вдвоем, хотя он был тщедушным. Лесная тропинка вилась между вековых сосен и елей, воздух становился прохладнее, пахло хвоей, влажной землей и… чем-то горьковато-пряным. Травами.
И вот он показался. Дом. Небогатый, но крепкий. Приютившийся на самой опушке, где лесные деревья великаны почти касались крыши своими лапами-ветвями. Построен из толстых, потемневших от времени бревен, плотно пригнанных друг к другу. Крыша – из темного дранка, местами поросшая мхом, но целая, без прорех.
Одно окно, приземистое и широкое, второе поменьше, было на боковой стене. Дверь – дубовая, массивная, с кованой скобой вместо ручки. Перед домом – небольшая, ухоженная полянка, огороженная невысоким плетнем. Росли какие-то кустики, грядки с зеленью. Чуть поодаль – загон, пустующий сейчас.
— Вот и пришли, – выдохнула Тея, указывая подбородком на дом. – Помоги занести.
Мы внесли Карела внутрь. Воздух в сенях ударил в нос густым, сложным букетом. Сушеные травы, висящие пучками под потолком: мята, зверобой, душица, что-то горькое, похожее на полынь. Пахло дымом из печи, воском, древесиной и еще чем-то неуловимо живым и теплым – домом. Не дворцом, но местом, где живут.
Основная комната была небольшой, но удивительно уютной. Глинобитная печь занимала угол. Стол, грубо сколоченный, но крепкий. Несколько табуретов. Полки, ломящиеся от глиняных горшков, склянок, свертков с сушеными кореньями и листьями. На стенах – плетеные корзины, еще больше трав. Уголок у окна был отдан под что-то вроде рабочего места травницы: ступка с пестиком, ножички, дощечки для резки. Везде – чистота, бедность, но не убожество. Порядок. И этот непередаваемый дух трав, пропитавший каждую щель. На широкой лавке у стены мы уложили пастуха.
Тея сразу же засуетилась. «Воды! Надо вскипятить!» – бросила она, уже хватая черпак и направляясь к деревянному ушату в углу. Ее движения были резкими, деловитыми. Весь ее вид говорил: «Паника позади, теперь работа». Она затопила печь, поставила чугунный котелок с водой, потом метнулась к полкам выискивая нужные пучки трав.
Я стоял посреди комнаты, чувствуя себя нелепым, громоздким пятном в этом тесном, наполненном жизнью пространстве.
— Садись, не стой столбом, – бросила Теяна через плечо, уже толкая в котелок с закипающей водой горсть измельченных трав. Запах мгновенно усилился – горьковатый, смолистый, с нотками хвои и чего-то цветочного. – Дыру в штанах потом залатаем. Сперва его отпою.
Я машинально опустился на табурет у стола. Может монстр меня слишком сильно ударил, но она словно похорошела или некоторые вещи не сразу бросаются в глаза.
Травница сняла котелок, быстро процедила настой через мелкое ситечко в глиняную кружку. Потом подошла к лавке, осторожно приподняла голову пастуха.
— Пей, – тихо, но настойчиво сказала Тея, поднося кружку к его губам. – Это тебе поможет, Карел.
Парень застонал, его веки дрогнули. Он сделал слабый глоток, потом еще. Тея терпеливо поила его, поддерживая голову.
Усталость наваливалась, как свинцовый плащ. Но и любопытство разгоралось. Кто околдовал пастуха? Кто сделал этот амулет? Вопросы висели в воздухе, густом от травяного пара. Эта жертва колдовства выпила почти всю кружку, озираясь по сторонам с диким недоумением.
— Карел, – успокоила его девушка. – Ты в безопасности. У меня. Тея, травница, помнишь? Ты… попал в беду. Но теперь все позади.
Глаза пастуха снова закрылись. Травница вздохнула с облегчением, отошла от лавки, вытерла руки о фартук.
— Ну, – она повернулась ко мне, руки на бедрах.
А бедра-то хороши.
Ее взгляд упал на мои штаны.
Обычно я такому радуюсь. Но тут ситуация была против меня.
Уголки ее губ предательски дрогнули.
— Кажется, с жизнеобеспечением главного пострадавшего покончено. Теперь очередь второстепенных. Штаны снимай, герой.
Я поднял бровь. Усталость как рукой сняло.
Глава 6
Эшфорд
— Что прости? – Не понял я.
— Шта-ны. Сни-май, – повторила девица явно наслаждаясь моментом. В ее глазах заиграл тот самый озорной огонек, что был на прощание у реки. – Или ты хочешь щеголять по городу с таким… вентиляционным отверстием? Намекающим на твою героическую, но неловкую встречу с местной фауной? - Она кивнула в сторону козла, который флегматично жевал какую-то соломинку за окном.
Я фыркнул. Дерзкая девчонка. Но… забавная. Это даже интересно. Давно мне не встречались такие, что одновременно и интерес вызывают и прибить хочется в тот же миг.
— Это, госпожа травница, боевое ранение, полученное при спасении неблагодарного копытного и его хозяйки от ужасной участи быть растерзанными. Оно заслуживает уважения, а не насмешек.
— О, конечно, – парировала Тея, уже доставая из сундучка иголку, моток крепких ниток и лоскут темной ткани. – Героический шрам на ткани. Очень пафосно. Но дырка-то от козла, Эшфорд. От козла. Это как-то снижает градус героизма, согласись? - Она подошла ближе, протягивая руку за штаниной. - Ну? Не стесняйся. Видала я мужские ноги.
Я невольно рассмеялся. Ее наглость была освежающей.
— А ты из вредных, знаешь ли? – Пробормотал я, но… расстегнул пояс и снял штаны.
Ну, любуйся!
Протянул ей поврежденную одежду.
Девушка уселась напротив на другой табурет, ловко заправила нитку в иголку.
— Зашью дырку и мы квиты. - Она прикинула лоскут к прорехе, ловко орудуя иглой.
— Ничего подобного!
— А насчет спасения… спасибо, конечно. Но я бы, наверное, и сама справилась. В конце концов, это я его глаза разглядела. И амулет. - Теяна не поднимала глаз от работы, но в голосе слышалась легкая усмешка.
Ишь какая самодовольная!
— Справилась бы? – Усмехнулся. – С тем монстром? Он тебя на куски разорвал бы, пока ты пыталась до него докричаться.
Игла на мгновение замерла. Девушка подняла глаза. Они были серьезными.
— Кто ты такая девчонка-травница с опушки леса, видящая то, что не видят опытные охотники за нечистью?
Мы помолчали. Только потрескивание углей в печи да ровное дыхание спящего Карела нарушали тишину. Тея ловко завязала узелок, откусила нитку.
— Готово, – девушка встряхнула штаны, протянула их мне. Заплатка сидела крепко, аккуратно, хоть и контрастировала с дорогой тканью. – Не шедевр, конечно, но дырку прикроет. И напоминать будет… - она вдруг хихикнула. - …что надо быть проворнее, когда спасаешь девиц.
Я встал, натянул штаны.
— Я был проворен как никогда. Хотя впрочем можем проверитьтвое проворство.
— Как-нибудь в другой раз, – усмехаясь сказала Тея, убирая иголку с нитками. – С кем-нибудь другим. – В ее глазах мелькнул лукавый огонек.
— Он очнется скоро.
Я посмотрел на пастуха, потом на свой мешок, где лежала дубовая коробочка. Веселье как-то сразу схлынуло.
— Ему нельзя здесь оставаться.
Она нахмурилась.
— Куда же ты его? Он же еле живой!
— Я знаю, куда, – сказал я твердо. – Там ему помогут. И разберутся, кто это сделал. У меня есть… связи.
— Связи? – Девушка скрестила руки на груди, смотрела на меня с недоверием и внезапной настороженностью. – Какие связи? Кто ты вообще такой? Явился из леса в дорогом камзоле, с арбалетом на перевес.
Вздохнул, уходя от ответа. Еще бы я с ней откровенничал. Когда она сама больше выведывала, чем сообщала. Больно скрытная. Живет здесь одна на отшибе.
— Отведу его в жандармерию, – ответил коротко. – Там ему помогут. К тому же необходимо опросить его и узнать, кто с ним это сделал. - Это было близко к правде. Инквизиция редко афишировала себя напрямую. - Этот амулет, – кивнул на мешок, – это улика. Опасная улика. Пастух – свидетель. И жертва. Его нужно укрыть и допросить. А тебе… - Я посмотрел ей прямо в глаза. - Тебе лучше пока помалкивать о том, что ты видела. Понимаешь?
Травница побледнела.
— Жандармерия? - Она оглянулась на свои полки с травами, на скромный дом.
Я подошел к лавке. Карел зашевелился, застонал.
— Помоги поднять его. Пора идти.
Мы подняли Карела. Он был слаб, но мог кое-как переставлять ноги, опираясь на нас.
У двери остановился.
— Спасибо, Тея. За помощь. И за…
Я не знал, как закончить. За то, что помогла не убить человека?
— Грех на душу не взял. Хотя швея из тебя не ахти.
Она смотрела на меня где-то с полминуты. Словно что-то хотела сказать, но передумала.
— Береги себя, Эшфорд Блэкторн, – сказала она тихо. – И верни Карела его семье… живым.
— Постараюсь, – пообещал я. – А ты… запирай дверь крепче. Ну, и местечко ты выбрала для жилья...
Мы вышли в прохладные лесные сумерки. Я взял на себя большую часть веса Карела, направляя его шаги. В остальном пастух вроде справлялся сам. Передвигал ноги, тяжело пыхтя.
Захотелось еще раз на нее поглядеть. Я оглянулся. Тея стояла в дверях, силуэт ее тонкой фигуры вырисовывался на фоне теплого света из дома. Рядом с ней, уткнувшись мордой ей в подол, стоял козел. Она подняла руку в немом прощании.
Кивнул в ответ.
Может больше и не свидимся.
Глава 7
Эшфорд
Вечерняя Эдерния встретила нас теплым дыханием летней ночи. Воздух, еще не остывший от дневного зноя, но уже лишенный его удушливости, был напоен ароматами цветущих лип, жареных каштанов с ближайшей жаровни и печеных яблок. Тьма, мягко опустившаяся на город, не погасила его, а лишь зажгла тысячами огней. Фонари на кованых цепях отбрасывали на брусчатку главных улиц золотистые круги света, в которых кружили мотыльки. Окна домов сияли уютными желтыми пятнами, а из распахнутых дверей таверн и харчевен лились потоки света, смеха, звон бокалов и соблазнительные запахи тушеного мяса, свежего хлеба и пряного эля.
Вот бы выпить. Устал зверски.
Все-то здесь было пестрым. Добротные каменные особняки купцов с резными ставнями соседствовали с фахверковыми домами ремесленников и почерневшими от времени деревянными постройками. Мостовые, выложенные гладким камнем, сужались в переулках.
Но наслаждаться этими видами было некогда. Цель была видна издалека. В самом сердце города, на Главной площади, напротив внушительного здания Ратуши с остроконечной башенкой, стоял Замок Жандармерии, где размещалась в том числе и инквизиция. Вернее, то, что от замка осталось. Если верить архивам, когда-то это была настоящая крепость. От тех времен сохранились лишь массивные, грубо отесанные каменные стены нижнего яруса, суровые и неприступные.
«Вот уж поистине, страх – лучший архитектор,» - подумал я, подходя к зловещим воротам. История соседства жандармов и инквизиторов была курьезной и одновременно красноречивой. Имя ей – бургомистр Вендел Лесторн.
Лет двадцать назад, только-только заняв кресло бургомистра после своего отца, Вендел был молод, амбициозен и… панически боялся колдовства. Виной всему – печальная и нелепая судьба его батюшки, старого бургомистра Гордона Лесторна. Тот, говорят, был человеком несдержанным в словах, любившим выпить и поухаживать за молоденькими служанками.
Однажды, на очередном пиру в честь сбора налогов, он слишком яро полез к молодой служанке, которая его пьяного поведения не оценила и ударила по руке, поползшей не туда. При этом она уронила супницу, которую держала на подносе прямо на штаны Лестерна. То ли вина в него влилось слишком много, то ли сильно больно было, то ли отказ так расстроил, но обиженный прежний бургомистр публично обозвал ее «курицей нерасторопной» и пообещал выгнать из города.
Служанка разгоряченная обстановкой сказала, что и сама уйдет. Вот только бы не пожалел ее наниматель, что обидел дочь ведьмы. И, собственно говоря, была выкинута из ратуши местной стражей. Наутро Гордон Лесторн проснулся с… необъяснимой аномалией.
Из копчика у него торчал красивый и большой, а главное совершенно реальный ярко-красный петушиный хвост. Не метафора, а самая настоящая кисточка перьев! Паника, смех, неразбериха.
