— Знаешь, я бы предпочёл ещё пару дней провести в штабе и полежать в кровати вместо того, чтобы снова быть зверски убитым в конце игры.
— Так без проблем. Пусть пока без нас реальность разведают, можем на пару дней задержаться, — пожал плечами Хаски, но настроение у него заметно ухудшилось, пропал задор.
— Да чего уж… Пошли. Я не могу их одних оставить.
Этот мир слишком похож на прошлый, и Акроссу даже показалось, что кто-то ещё не наигрался в средневековье. Снова замок, снова свечи, расставленные в комнате и кубки с вином на столе, покрытом белой скатертью. Акросс не знал точно, кто придумывал миры — первый попавший в них игрок, любой из игроков или сама Вега, но два средневековья подряд казались ему скучными.
До тех пор, пока он не осознал, что не отражается в зеркале, висящем в спальне.
— Он один?
— Один. Один. Как же так получилось, что капитан попал в игру один? Разве пёс не всегда рядом с ним?
— Они разминулись с псом? Они поссорились с псом?
— В любом случае, это шанс! Но Акросс рассердится, поэтому мы не будем его убивать. Только поиграем. Притащим его к Акроссу.
— Но мы не знаем, где Акросс.
— Это ничего. Будем играть, пока ведём его к Акроссу.
— А если нас найдёт его пёс?
— Бросим и побежим.
Кай зевнул, подкинул в костёр ещё несколько веток. Посреди тёмного леса не сказать, чтобы страшно, хотя, конечно, будь ощущения более реальными, Кай не отходил бы от круга света у костра. Где-то в лесу были шорохи, по нарастающей, приближающиеся. Кай не обернулся, даже когда шорох в паре метров от него прервался криком, суматошным движением по зарослям, ломающим старые ветки и уже в полный голос переругиванием.
Кай упёр руки в землю за спину, откинулся назад, задрав голову к небу, заодно чтобы посмотреть, чем кончилась потасовка, ведь кто-то уже удирал через лес, напролом, обвиняя друг друга: «Кто сказал, что пёс не при нём?!» Только когда шум стих, зашевелился папоротник слева, к огню вышел довольный чёрно-белый пёс.
— Странно. Ты их отпустил.
Хаски лёг к костру ближе, выглядел крайне гордым собой, но Кай нахмурился.
— Мне не по себе. Не хочешь вернуться в человеческий облик?
Движение у собаки было не отрицательное, скорее она отряхнулась, как от воды, но Кай понял:
— Это потому, что в прошлый раз истратил все свои превращения? До конца игры проходишь на четвереньках?
На Кае — ряса католического священника с белым прямоугольником в воротнике. Рядом с костром — пыльный походный рюкзак. Где-то поверх вещей в нём — одежда Хаски, просто на случай, если он снова решит превратиться. Пёс не ответил, лежал у костра, прикрыв глаза, наслаждаясь, и Кай не выдержал — погладил по макушке.
Их привезли ближе к рассвету, когда Акросс уже собирался спать — повозку с людьми. Акросс услышал её из своей комнаты, знал, что это такое, и что так было всегда, и всё же вышел, чтобы сломать привычный ход этой реальности. Разгружали повозку уродливые слуги, скрюченные, но сильные. Доставали из кузова людей без сознания, потому что тёплая кровь живых вкуснее, перетаскивали ко входу в замок, где привратник, морщась, записывал.
— Отвезите их в ближайший город. И отпустите, — скомандовал Акросс. Слуги остановились. Казалось, вся эта реальность сейчас замерла и вот-вот укажет на Акросса пальцами и заорёт в голос: «Чужой! Не наш! Выбросить отсюда!». Но миг прошел, растерянным выглядел только привратник, которому нечего было теперь делать со своими записями. Слугам же всё равно, и с той же монотонностью они вернули ещё живые тела в повозку, закрытую прутьями клетки.
И тогда Акросс остановил одного из них, горбатого и сухого, кивнул на девушку у него на руках.
— Эту. Оставьте. Отдай слугам, пусть унесут в комнату для гостей.
Для этих существ всё снова в порядке вещей. Хватит милорду свежей крови — вот и хорошо. Но нужно милорду оставить девушку для развлечения — всё равно ж заплатят. Акросс не думал о том, что эти скрюченные существа работали не на него, только торговали с ним, и раз он берёт девушку — ему продадут девушку, а остальных — ещё какому-нибудь вампиру сбудут.
Вот только её Акросс выбрал не просто так. В его замок уносили Гидру в платье настолько пышном, что подол его подметал старые каменные ступени.
Кай появился в городе уже когда солнечный свет стал достаточно тёплым, чтобы вспотеть в рясе. Хаски семенил рядом, озирался по сторонам грозно. Он никогда не признавал поводка, и при этом продолжал бросаться на людей, которые ему не нравились. Частенько Каю было стыдно за него.
В домике врача их встретили так, как если бы давно ждали, и Кай думал, что из спальни к нему спустится готовая к дороге Гидра, но, не предложив завтрака и не попросив подождать, его, конечно без собаки, проводили в кабинет самого доктора.
Здесь — распахнутые шторы и аккуратно расставленные книги, дурно пахнущие пробирки и бородатый солидный человек в рубашке и безрукавке с тетрадью в руках. Он жестом пригласил сесть, откложил записи, сделав в низ несколько пометок.
— Вы ведь из охотников, не так ли? Я видел собаку вместе с вами. И ваш рюкзак. Не очень похоже на миссионера. Кто рассказал вам о том, что моя дочь пропала?
Игры больше похожи на квесты. Кай помнил, кто его компаньоны и где должны жить, но не знал, где их искать после начала игры, если они не дома.
— Да. Я охотник, — кивнул Кай, предчувствуя, что задание будет сложным.
— Вот и хорошо. Сколько возьмёте за работу?
Доктор не выглядел убитым горем. Жены его в доме не было видно, Кай заметил и другую девушку, подглядывающую за ним с кухни, скорее всего сестру Гидры в этой реальности. И всё же, решил не разбираться в семейных делах этих людей, признался честно:
— Мы знакомы с вашей дочерью. Более того, я её друг и потому хотел бы спасти. Вы ведь подскажите, где её искать?
Реальность редко оставляла его в тупике. Значит, старик знал, где его дочь.
— В городе происходит жеребьёвка, — начал врач. — Тот, кому выпадет чёрная метка, исчезает из города. В этот раз метка выпала мне. Я — врач, меня нельзя тратить, потому что я — полезный ресурс. Поэтому мне позволили отдать дочь. Я не такой бесчувственный, каким могу вам показаться… Никакие деньги бы не спасли от чёрной метки. Но я могу заплатить вам, чтобы вы убили его до того, как оно сожрёт мою дочь.
— Я же сказал, мне не нужно денег. Просто покажите, где его искать, — Каю начало казаться, что доктор этот такой же персонаж, как в играх — пока не кинешь заветной фразы, не продвинется по сюжету дальше.
— Хорошо. Но будьте осторожны. В городе не то чтобы дружелюбное отношение к этому вампиру… Город предпочитает с ним не ссориться и откупаться жертвами. Вашему вмешательству они не обрадуются.
Хаски ждал у дверей и совсем не реагировал на попытки шестилетней девочки скормить ему раздобытую на кухне кость. Не рычал и не пытался укусить ребёнка он только потому, что Кай тут гость и у него могут быть проблемы, если его животное ведёт себя невоспитанно.
— Ну что же ты?
Кость снова поднесли ему под нос, и Хаски так же отвернулся, отошел на несколько шагов назад, сел там, а ребёнок всё равно последовал за ним. Слуги, пристально следя за ними в начале, теперь только посматривали на хозяйскую дочку, убедившись, что пёс достаточно воспитан.
— На, собачка! Кушай, собачка!
И тогда, вполне для Хаски ожидаемо, появилась мать этого недоразумения, тут же поднявшая крик из-за того, что дочь играет с собакой размером с неё. Однако в этом потоке Хаски уловил и что-то ещё, словно женщина знала, что он больше, чем собака, и боялась, что способность его заразна. «Знали бы вы, в какую мразь может превращаться ваша дочь, — мрачно подумал Хаски, только радуясь тому, что от него убрали ребёнка. — Собака для вас была бы милейшим превращением». Из всей команды с их способностями он мог понять и согласиться только с Дроидом. Бесконечные патроны — это очень полезно, куда полезнее, чем способности Кая и Гидры. Тем более, что у Дроида не было лимита по патронам, он мог пользоваться этим, пока у него было оружие, Хаски свою мог применить семь раз за игру, а у Кая с Гидрой их умения были одноразовыми. В случае с Гидрой — как бомба: если не заденет никого, то играй дальше отсыревшим динамитом. У Кая и вовсе бестолковая, по мнению Хаски.
Кай появился как всегда, столо о нём вспомнить. Не застав ребёнка, пытающегося накормить его оборотня курицей, подумал, что Хаски вёл себя хорошо и потрепал по макушке. Конечно, Хаски и так вёл себя хорошо, но если бы не боялся снова на пустяки истратить лимит, то превратился бы в человека и предложил бы мелкой самой сожрать куриную кость.
— С Гидрой глухо, — сообщил Кай, покидая двор. — Попробуем отыскать Дроида.
Хаски почувствовал облегчение. Сложно сказать, почему он так плохо ладил с Гидрой, просто были люди, которые раздражали. По идее, Хаски сначала бесили все в команде, но к девушке это отношение осталось. Если его спрашивали, то он отвечал, что это из-за её непонятных трепетных чувств к капитану противника. Но Хаски и сам понимал, что дело было не только в этом, просто Гидра пыталась править его поведение на основании того, что она девушка, и при ней он не должен материться и ходить голым, Хаски не был согласен. Он считал, что, не претендуя на неё, он может вести себя, как захочет.
И всё же, в этом облике играть было сложно. Нельзя спросить, куда они направлялись и почему не получилось с Гидрой, не мертва ли она уже теперь, на начало игры. Да и Кай говорил меньше, потому что люди могли принять его за сумасшедшего, если он будет общаться с собакой.
Приход выглядел богатым, несмотря на расположение где-то в глухом лесу. Стены кое-где были покрыты плющом, но в целом он был похож на обитаемый, к тому же отгорожен действующим кругом от нечисти. Остановившись у границ этого круга, почти вплотную к нему, Кай позвал:
— Кто-нибудь есть?
Ему не нравилось ни это место, ни круг. Казалось, за его пределами стоять опасно, да и Хаски выглядел насторожённым, дышал глубоко, осматриваясь по сторонам, а сказать ничего не мог. Даже если в круг войдёт Кай, спрятавшись от того, что ждёт в лесу, Хаски, как оборотень, его границ переступить не мог.
Прошло несколько минут, прежде чем приоткрылась массивная дверь. Насторожённый вид старика Каю тоже не понравился, вся ситуация заставляла быть серьёзнее.
— Я из восточного прихода, — представился Кай. — В вашем должен быть священник, тоже из охотников. Я ищу его. Могу я с ним поговорить?
Старик, показавший из-за двери только глаз, внимательно смотрел ещё какое-то время, прежде чем глухо приказать:
— Снимай рясу, расстёгивай рубашку.
Хаски, который до этого со всей серьёзностью осматривался, прислушивался, переключил всё внимание на хозяина прихода, перевел взгляд на Кая и едва не подскочил, увидев, что тот скидывает рясу, торопясь. Так же спешно расстегнул ворот рубашки и оттянул его. С правой стороны, где-то от ключиц и до шеи — вытатуирован крест. Не обычный перекрест двух палок, а с узором, со словами на латыни, но татуировка уже выцветшая почти до синего.
Дверь открылась полностью, старик оказался священником, угрюмым, со шрамом на левой половине лица.
— Можешь войти, — разрешил он. Кай собирался снова надеть рясу и пройти в круг, но в её мешковатое сукно зубами вцепился Хаски, не пускал.
— Только не сейчас, — вполголоса попросил Кай. Их потасовкой он старался не нарушить круга. — Хаски, давай потом. Всё будет в порядке, верь мне.
Когда Хаски был уверен, что дальше идти опасно, он реагировал по-другому. Сейчас ему просто не нравился ни этот круг, ни то, что он не сможет быть рядом. Можно сказать, Хаски просто капризничал, и Каю не до этого сейчас. Отбросив рясу, он быстро перешагнул линию, оказавшись там, где Хаски не достанет. Оборотень переключился на беспокойный лай.
Старик закрыл за спиной Кая массивную дверь, внутренности прихода без дневного света утопали в полумраке, и всё же не было ощущения, что здесь пусто.
— Оставь оружие, — скомандовал старик, заметив кобуру с пистолетом на боку Кая.
— Зачем?
Кай помнил процедуру. Попросить показать татуировку — нормальная практика. Нечисть не сможет даже нарисовать на себе такую. Но охотники всегда ходили с оружием, потому что нигде не могли чувствовать себя в безопасности, и их никогда не просили оставлять его у входа. Старик пошамкал беззубым ртом, пока наконец не произнес:
— Вдруг у вас счёты?
— Нет, мы друзья, — Кай собрался пройти дальше без разговоров, но священник поймал его за руку выше локтя, снова прошамкал:
— Пока пушку не оставишь, дальше не пройдёшь. А то шляются тут всякие…
— Старый параноик, — проворчал Кай, достав пистолет из кобуры, но движение оставить его на столике у двери сменило направление, дуло оказалось у подбородка старика. Пальцы на локте, ослабившие было хватку, вцепились сильнее, до синяков.
— Кем ты набил приход, старик? — спросил Кай, как бы в шутку. С улицы завыл Хаски, теперь, похоже, понявший, куда попал его капитан.
Ему вторили рычанием — из коридоров, из комнат послушников, тихо было только в досками забитом главном зале. Кай узнал по этому звуку — не вампиры и не оборотни, среднее, мерзкое. Упыри, что чаще всего питались мёртвыми на кладбищах, предпочитая не связываться с живыми, потому что любой крепкий деревенский мужик мог проломить им череп, а тут что-то осмелели.
— Опусти пушку. Я-то тебе вряд ли что-то сделать смогу.
Вот в этом Кай не был уверен, потому что жилистый старик тоже явно из бывших охотников, которому повезло дожить до пенсии. И поэтому первым делом Кай приложил старика рукояткой в затылок, левой достал из-за пояса нож, повернувшись к коридору. Упыри уже выползали из комнат, не меньше дюжины тех, кто отважился принять бой первым и заставить потратить на себя патроны.
Оставшись у круга, насторожившийся Хаски услышал выстрелы. Начерченная линия — как стена, за которую не сунуться. Хаски поздно заметил, что следы идут не по периметру прихода, а внутрь, и на месте входа линия стёрта, а потом дорисована. Меньше всего ему хотелось сливать игру сейчас, ещё больше раздражало, как отреагируют на это остальные в команде. «Отпустил Кая одного? Серьёзно? Капитана и одного. Человека, к которому липнут неприятности?».
Четверых Кай снял выстрелами, следующего, бросившегося на него, вспорол ножом, рычания больше не было слышно, и упыри, сами запертые в этом месте, притаились, надеясь, что их не пойдут добивать. Пользуясь заминкой, Кай дополнил обойму серебряными пулями, обернулся к держащемуся за голову священнику.
Кай отвлекся, потому что один из упырей быстро пробежал коридор из одной комнаты в другую, из ближней к выходу в более дальнюю.
— Тебе не понять, — прохрипел священник, цепляясь за стену и пытаясь встать. — Молодая трава — сорная трава, жить не хочет, приключений ищет. Старикам умирать не хочется, старики народ слабовольный и…
Кай перехватил его за руку выше локтя, подтянул к себе, поставив на ноги, повернув лицом. Старик был выше него, но стоял сгорбившись, они получились одного роста.
— Пока не понять, — согласился Кай и, ещё раз быстро оглянувшись на коридор, прижался своим горячим лбом к ледяному лбу священника. Тот смотрел, удивлённо распахнув глаза, и установить зрительный контакт не составило труда.
— Так без проблем. Пусть пока без нас реальность разведают, можем на пару дней задержаться, — пожал плечами Хаски, но настроение у него заметно ухудшилось, пропал задор.
— Да чего уж… Пошли. Я не могу их одних оставить.
Глава 2.
Этот мир слишком похож на прошлый, и Акроссу даже показалось, что кто-то ещё не наигрался в средневековье. Снова замок, снова свечи, расставленные в комнате и кубки с вином на столе, покрытом белой скатертью. Акросс не знал точно, кто придумывал миры — первый попавший в них игрок, любой из игроков или сама Вега, но два средневековья подряд казались ему скучными.
До тех пор, пока он не осознал, что не отражается в зеркале, висящем в спальне.
***
— Он один?
— Один. Один. Как же так получилось, что капитан попал в игру один? Разве пёс не всегда рядом с ним?
— Они разминулись с псом? Они поссорились с псом?
— В любом случае, это шанс! Но Акросс рассердится, поэтому мы не будем его убивать. Только поиграем. Притащим его к Акроссу.
— Но мы не знаем, где Акросс.
— Это ничего. Будем играть, пока ведём его к Акроссу.
— А если нас найдёт его пёс?
— Бросим и побежим.
Кай зевнул, подкинул в костёр ещё несколько веток. Посреди тёмного леса не сказать, чтобы страшно, хотя, конечно, будь ощущения более реальными, Кай не отходил бы от круга света у костра. Где-то в лесу были шорохи, по нарастающей, приближающиеся. Кай не обернулся, даже когда шорох в паре метров от него прервался криком, суматошным движением по зарослям, ломающим старые ветки и уже в полный голос переругиванием.
Кай упёр руки в землю за спину, откинулся назад, задрав голову к небу, заодно чтобы посмотреть, чем кончилась потасовка, ведь кто-то уже удирал через лес, напролом, обвиняя друг друга: «Кто сказал, что пёс не при нём?!» Только когда шум стих, зашевелился папоротник слева, к огню вышел довольный чёрно-белый пёс.
— Странно. Ты их отпустил.
Хаски лёг к костру ближе, выглядел крайне гордым собой, но Кай нахмурился.
— Мне не по себе. Не хочешь вернуться в человеческий облик?
Движение у собаки было не отрицательное, скорее она отряхнулась, как от воды, но Кай понял:
— Это потому, что в прошлый раз истратил все свои превращения? До конца игры проходишь на четвереньках?
На Кае — ряса католического священника с белым прямоугольником в воротнике. Рядом с костром — пыльный походный рюкзак. Где-то поверх вещей в нём — одежда Хаски, просто на случай, если он снова решит превратиться. Пёс не ответил, лежал у костра, прикрыв глаза, наслаждаясь, и Кай не выдержал — погладил по макушке.
***
Их привезли ближе к рассвету, когда Акросс уже собирался спать — повозку с людьми. Акросс услышал её из своей комнаты, знал, что это такое, и что так было всегда, и всё же вышел, чтобы сломать привычный ход этой реальности. Разгружали повозку уродливые слуги, скрюченные, но сильные. Доставали из кузова людей без сознания, потому что тёплая кровь живых вкуснее, перетаскивали ко входу в замок, где привратник, морщась, записывал.
— Отвезите их в ближайший город. И отпустите, — скомандовал Акросс. Слуги остановились. Казалось, вся эта реальность сейчас замерла и вот-вот укажет на Акросса пальцами и заорёт в голос: «Чужой! Не наш! Выбросить отсюда!». Но миг прошел, растерянным выглядел только привратник, которому нечего было теперь делать со своими записями. Слугам же всё равно, и с той же монотонностью они вернули ещё живые тела в повозку, закрытую прутьями клетки.
И тогда Акросс остановил одного из них, горбатого и сухого, кивнул на девушку у него на руках.
— Эту. Оставьте. Отдай слугам, пусть унесут в комнату для гостей.
Для этих существ всё снова в порядке вещей. Хватит милорду свежей крови — вот и хорошо. Но нужно милорду оставить девушку для развлечения — всё равно ж заплатят. Акросс не думал о том, что эти скрюченные существа работали не на него, только торговали с ним, и раз он берёт девушку — ему продадут девушку, а остальных — ещё какому-нибудь вампиру сбудут.
Вот только её Акросс выбрал не просто так. В его замок уносили Гидру в платье настолько пышном, что подол его подметал старые каменные ступени.
***
Кай появился в городе уже когда солнечный свет стал достаточно тёплым, чтобы вспотеть в рясе. Хаски семенил рядом, озирался по сторонам грозно. Он никогда не признавал поводка, и при этом продолжал бросаться на людей, которые ему не нравились. Частенько Каю было стыдно за него.
В домике врача их встретили так, как если бы давно ждали, и Кай думал, что из спальни к нему спустится готовая к дороге Гидра, но, не предложив завтрака и не попросив подождать, его, конечно без собаки, проводили в кабинет самого доктора.
Здесь — распахнутые шторы и аккуратно расставленные книги, дурно пахнущие пробирки и бородатый солидный человек в рубашке и безрукавке с тетрадью в руках. Он жестом пригласил сесть, откложил записи, сделав в низ несколько пометок.
— Вы ведь из охотников, не так ли? Я видел собаку вместе с вами. И ваш рюкзак. Не очень похоже на миссионера. Кто рассказал вам о том, что моя дочь пропала?
Игры больше похожи на квесты. Кай помнил, кто его компаньоны и где должны жить, но не знал, где их искать после начала игры, если они не дома.
— Да. Я охотник, — кивнул Кай, предчувствуя, что задание будет сложным.
— Вот и хорошо. Сколько возьмёте за работу?
Доктор не выглядел убитым горем. Жены его в доме не было видно, Кай заметил и другую девушку, подглядывающую за ним с кухни, скорее всего сестру Гидры в этой реальности. И всё же, решил не разбираться в семейных делах этих людей, признался честно:
— Мы знакомы с вашей дочерью. Более того, я её друг и потому хотел бы спасти. Вы ведь подскажите, где её искать?
Реальность редко оставляла его в тупике. Значит, старик знал, где его дочь.
— В городе происходит жеребьёвка, — начал врач. — Тот, кому выпадет чёрная метка, исчезает из города. В этот раз метка выпала мне. Я — врач, меня нельзя тратить, потому что я — полезный ресурс. Поэтому мне позволили отдать дочь. Я не такой бесчувственный, каким могу вам показаться… Никакие деньги бы не спасли от чёрной метки. Но я могу заплатить вам, чтобы вы убили его до того, как оно сожрёт мою дочь.
— Я же сказал, мне не нужно денег. Просто покажите, где его искать, — Каю начало казаться, что доктор этот такой же персонаж, как в играх — пока не кинешь заветной фразы, не продвинется по сюжету дальше.
— Хорошо. Но будьте осторожны. В городе не то чтобы дружелюбное отношение к этому вампиру… Город предпочитает с ним не ссориться и откупаться жертвами. Вашему вмешательству они не обрадуются.
***
Хаски ждал у дверей и совсем не реагировал на попытки шестилетней девочки скормить ему раздобытую на кухне кость. Не рычал и не пытался укусить ребёнка он только потому, что Кай тут гость и у него могут быть проблемы, если его животное ведёт себя невоспитанно.
— Ну что же ты?
Кость снова поднесли ему под нос, и Хаски так же отвернулся, отошел на несколько шагов назад, сел там, а ребёнок всё равно последовал за ним. Слуги, пристально следя за ними в начале, теперь только посматривали на хозяйскую дочку, убедившись, что пёс достаточно воспитан.
— На, собачка! Кушай, собачка!
И тогда, вполне для Хаски ожидаемо, появилась мать этого недоразумения, тут же поднявшая крик из-за того, что дочь играет с собакой размером с неё. Однако в этом потоке Хаски уловил и что-то ещё, словно женщина знала, что он больше, чем собака, и боялась, что способность его заразна. «Знали бы вы, в какую мразь может превращаться ваша дочь, — мрачно подумал Хаски, только радуясь тому, что от него убрали ребёнка. — Собака для вас была бы милейшим превращением». Из всей команды с их способностями он мог понять и согласиться только с Дроидом. Бесконечные патроны — это очень полезно, куда полезнее, чем способности Кая и Гидры. Тем более, что у Дроида не было лимита по патронам, он мог пользоваться этим, пока у него было оружие, Хаски свою мог применить семь раз за игру, а у Кая с Гидрой их умения были одноразовыми. В случае с Гидрой — как бомба: если не заденет никого, то играй дальше отсыревшим динамитом. У Кая и вовсе бестолковая, по мнению Хаски.
Кай появился как всегда, столо о нём вспомнить. Не застав ребёнка, пытающегося накормить его оборотня курицей, подумал, что Хаски вёл себя хорошо и потрепал по макушке. Конечно, Хаски и так вёл себя хорошо, но если бы не боялся снова на пустяки истратить лимит, то превратился бы в человека и предложил бы мелкой самой сожрать куриную кость.
— С Гидрой глухо, — сообщил Кай, покидая двор. — Попробуем отыскать Дроида.
Хаски почувствовал облегчение. Сложно сказать, почему он так плохо ладил с Гидрой, просто были люди, которые раздражали. По идее, Хаски сначала бесили все в команде, но к девушке это отношение осталось. Если его спрашивали, то он отвечал, что это из-за её непонятных трепетных чувств к капитану противника. Но Хаски и сам понимал, что дело было не только в этом, просто Гидра пыталась править его поведение на основании того, что она девушка, и при ней он не должен материться и ходить голым, Хаски не был согласен. Он считал, что, не претендуя на неё, он может вести себя, как захочет.
И всё же, в этом облике играть было сложно. Нельзя спросить, куда они направлялись и почему не получилось с Гидрой, не мертва ли она уже теперь, на начало игры. Да и Кай говорил меньше, потому что люди могли принять его за сумасшедшего, если он будет общаться с собакой.
***
Приход выглядел богатым, несмотря на расположение где-то в глухом лесу. Стены кое-где были покрыты плющом, но в целом он был похож на обитаемый, к тому же отгорожен действующим кругом от нечисти. Остановившись у границ этого круга, почти вплотную к нему, Кай позвал:
— Кто-нибудь есть?
Ему не нравилось ни это место, ни круг. Казалось, за его пределами стоять опасно, да и Хаски выглядел насторожённым, дышал глубоко, осматриваясь по сторонам, а сказать ничего не мог. Даже если в круг войдёт Кай, спрятавшись от того, что ждёт в лесу, Хаски, как оборотень, его границ переступить не мог.
Прошло несколько минут, прежде чем приоткрылась массивная дверь. Насторожённый вид старика Каю тоже не понравился, вся ситуация заставляла быть серьёзнее.
— Я из восточного прихода, — представился Кай. — В вашем должен быть священник, тоже из охотников. Я ищу его. Могу я с ним поговорить?
Старик, показавший из-за двери только глаз, внимательно смотрел ещё какое-то время, прежде чем глухо приказать:
— Снимай рясу, расстёгивай рубашку.
Хаски, который до этого со всей серьёзностью осматривался, прислушивался, переключил всё внимание на хозяина прихода, перевел взгляд на Кая и едва не подскочил, увидев, что тот скидывает рясу, торопясь. Так же спешно расстегнул ворот рубашки и оттянул его. С правой стороны, где-то от ключиц и до шеи — вытатуирован крест. Не обычный перекрест двух палок, а с узором, со словами на латыни, но татуировка уже выцветшая почти до синего.
Дверь открылась полностью, старик оказался священником, угрюмым, со шрамом на левой половине лица.
— Можешь войти, — разрешил он. Кай собирался снова надеть рясу и пройти в круг, но в её мешковатое сукно зубами вцепился Хаски, не пускал.
— Только не сейчас, — вполголоса попросил Кай. Их потасовкой он старался не нарушить круга. — Хаски, давай потом. Всё будет в порядке, верь мне.
Когда Хаски был уверен, что дальше идти опасно, он реагировал по-другому. Сейчас ему просто не нравился ни этот круг, ни то, что он не сможет быть рядом. Можно сказать, Хаски просто капризничал, и Каю не до этого сейчас. Отбросив рясу, он быстро перешагнул линию, оказавшись там, где Хаски не достанет. Оборотень переключился на беспокойный лай.
Старик закрыл за спиной Кая массивную дверь, внутренности прихода без дневного света утопали в полумраке, и всё же не было ощущения, что здесь пусто.
— Оставь оружие, — скомандовал старик, заметив кобуру с пистолетом на боку Кая.
— Зачем?
Кай помнил процедуру. Попросить показать татуировку — нормальная практика. Нечисть не сможет даже нарисовать на себе такую. Но охотники всегда ходили с оружием, потому что нигде не могли чувствовать себя в безопасности, и их никогда не просили оставлять его у входа. Старик пошамкал беззубым ртом, пока наконец не произнес:
— Вдруг у вас счёты?
— Нет, мы друзья, — Кай собрался пройти дальше без разговоров, но священник поймал его за руку выше локтя, снова прошамкал:
— Пока пушку не оставишь, дальше не пройдёшь. А то шляются тут всякие…
— Старый параноик, — проворчал Кай, достав пистолет из кобуры, но движение оставить его на столике у двери сменило направление, дуло оказалось у подбородка старика. Пальцы на локте, ослабившие было хватку, вцепились сильнее, до синяков.
— Кем ты набил приход, старик? — спросил Кай, как бы в шутку. С улицы завыл Хаски, теперь, похоже, понявший, куда попал его капитан.
Ему вторили рычанием — из коридоров, из комнат послушников, тихо было только в досками забитом главном зале. Кай узнал по этому звуку — не вампиры и не оборотни, среднее, мерзкое. Упыри, что чаще всего питались мёртвыми на кладбищах, предпочитая не связываться с живыми, потому что любой крепкий деревенский мужик мог проломить им череп, а тут что-то осмелели.
— Опусти пушку. Я-то тебе вряд ли что-то сделать смогу.
Вот в этом Кай не был уверен, потому что жилистый старик тоже явно из бывших охотников, которому повезло дожить до пенсии. И поэтому первым делом Кай приложил старика рукояткой в затылок, левой достал из-за пояса нож, повернувшись к коридору. Упыри уже выползали из комнат, не меньше дюжины тех, кто отважился принять бой первым и заставить потратить на себя патроны.
***
Оставшись у круга, насторожившийся Хаски услышал выстрелы. Начерченная линия — как стена, за которую не сунуться. Хаски поздно заметил, что следы идут не по периметру прихода, а внутрь, и на месте входа линия стёрта, а потом дорисована. Меньше всего ему хотелось сливать игру сейчас, ещё больше раздражало, как отреагируют на это остальные в команде. «Отпустил Кая одного? Серьёзно? Капитана и одного. Человека, к которому липнут неприятности?».
***
Четверых Кай снял выстрелами, следующего, бросившегося на него, вспорол ножом, рычания больше не было слышно, и упыри, сами запертые в этом месте, притаились, надеясь, что их не пойдут добивать. Пользуясь заминкой, Кай дополнил обойму серебряными пулями, обернулся к держащемуся за голову священнику.
Кай отвлекся, потому что один из упырей быстро пробежал коридор из одной комнаты в другую, из ближней к выходу в более дальнюю.
— Тебе не понять, — прохрипел священник, цепляясь за стену и пытаясь встать. — Молодая трава — сорная трава, жить не хочет, приключений ищет. Старикам умирать не хочется, старики народ слабовольный и…
Кай перехватил его за руку выше локтя, подтянул к себе, поставив на ноги, повернув лицом. Старик был выше него, но стоял сгорбившись, они получились одного роста.
— Пока не понять, — согласился Кай и, ещё раз быстро оглянувшись на коридор, прижался своим горячим лбом к ледяному лбу священника. Тот смотрел, удивлённо распахнув глаза, и установить зрительный контакт не составило труда.
