— Он спас от вас вампира, который теперь служит вам.
— Ещё что-то? — подбодрил Хеган.
— Мне казалось, это противоречие характеров, — Луц распалился. — Просто… Вы с Глейном очень разные, и тебе нужен был только повод.
Хеган сразу потерял интерес к разговору, развернулся уходить:
— Пусть выздоравливает.
Кэйсар и Луц, уже готовые драться, да что там, умирать готовые, застыли каждый на своих местах, опешив от такого развития событий. Они проводили Хегана взглядом, и каждый ждал, что следующим шагом Охотник развернётся, передумав оставлять их в покое.
— Получается, — когда он скрылся из вида, радостно, задыхаясь от этого чувства, заключил Луц, — Хеган правда не такой злой, как показался? Может, он не всерьёз гоняет Глейна? Он же никогда его не трогал…
— Просто Глейн быстро бегает, — отозвался Кэйсар, беспокойно втягивая носом воздух.
Мир то переворачивался, то снова возвращался на место. Близилась зима, и при каждом выдохе изо рта Глейна вырывалось облачко пара. Лучше было повредить руку зимой, когда в дороге проблемы с ночёвкой грозили проблемами и со здоровьем, но ноябрь отдохнуть в тепле — тоже неплохо. Но совсем без дела Глейн сидеть не мог. Зацепившись ногами за перекладину, он складывался, подтягивал к ней плечи, снова отпускал, повиснув вниз головой. Третья неделя отдыха, и рука уже почти не болела, если не напрягать её, и от безделья мутило. Конечно, Охотников полно и без него, и бывало так, что месяц-два никаких монстров не попадалось, но всё равно каждый день у Глейна было ощущение, что где-то там, далеко, кто-то умирал без его помощи.
В очередной раз подтянувшись наверх, Глейн нос к носу столкнулся с мелким волосатым существом с выпирающей нижней челюстью. Остановился на секунду, потом спрыгнул на пол и отошёл на шаг назад, зацепив ворох соломы ногой. Это был сарай, казавшийся построенным раньше дома, но лишённый сейчас каких-либо животных. Пол же всё равно был застелен.
— Охотник? — спросило существо. В вороте расстёгнутой рубашки — татуировка, Глейну даже говорить ничего не нужно было, существо кивнуло удовлетворённо. — Да, вижу… А что будешь делать, Охотник, если люди воду мутят?.. Или вы только чудовищ убивать горазды?
— Есть очень много всего, что я не могу, — подтвердил Глейн. — Но если это разбойники или мародёры, то никто не запрещает нам разбираться и с ними.
Существо поскучнело, дёрнуло большими ушами.
— Нет… Горожане простые.
— Что же они делают? — Глейн вытерся рукавом от пота. Если выгоняют из города и домов таких существ — то тут Глейн не помощник.
— А внешне так-то ничего. Люди как люди. Ходят, яблоки на базаре покупают. А ночами, страшно сказать… Своих же едят.
— Зачем? — Глейн всё ещё не знал, можно ли этому верить.
— Да мне-то знать откуда? Я в том трактире домовой. Вечером люди селятся, и хорошо всё. Кормят вкусно, хозяева приветливые… А ночами жуть какая-то. У трактира соберутся, чужаков из комнат выволокут и тащат куда-то… И больше не видно их потом.
— Похоже на разбойников, — Глейн уже прикидывал, сможет ли драться со своим запястьем. Оно не болело — значит сможет, а лекарь, допустим, давал время для окончательного выздоровления. Вернётся, когда всё проверит, и досидит неделю в тишине и покое — так рассудил Глейн. Чувство страха щекотало внутри, и даже если домовой врал, Глейну нужно проверить. Он ночами спать не будет, если не узнает, правда ли это.
— Глейн, мы его нашли! — Кэйсар влетел в дом, осмотрелся поспешно, но внутри было пусто. Выбежал к сараю. — Глейн, мы справились! Ты, блин, где?
Пуст сарай. Никого не было и на тропинке у реки. Кэйсар, по-прежнему спокойный, сделал круг около дома, в воротах наткнулся на Луца.
— Глейн обрадовался? — спросил рыцарь, но Кэйсар отмахнулся от него, снова позвал: — Глейн!
На своё несчастье в поле зрения попался деревенский староста, Кэйсар побежал ловить его.
— Охотник? — тот выглядел удивлённым, того и гляди скажет, что не было тут никакого Охотника все эти три недели. — Он попросил крестьянскую рубашку и кафтан. Решил сходить в город, отдохнуть.
— Город в трёх днях отсюда, — не понял Кэйсар. — Он три недели отдыхал. Чего ему ещё нужно?
Он почти бросился в погоню, но за плечо его поймал Луц:
— Погоди. Глейн доверился нам, надо довести до конца. Мы нашли стражника, что пропускал с той стороны нечисть, — и уже совсем безумно: — мы должны убить его.
Кэйсар смотрел, приподняв одну бровь, неуверенно переспросил:
— Ты с ума сошёл?
— Глейн специально сбежал, чтобы на него не пало подозрение. К тому же он ещё не может драться.
— Да Глейн не знал, что мы найдём. Мы этого тут третью неделю искали. Почему сегодня-то?
— Глейн верил в нас, — кивнул Луц.
Кэйсар молча ждал, когда рыцаря отпустит, но тот, занервничав в этой тишине, с нажимом заговорил:
— Завтра снова ведь… Кого-то пустят сюда, они натворят дел, ведь они же не просто так…
— Так давай убьём того, кто придёт, а стражника оставим на откуп Глейна. У меня нет никакого желания идти кого-то без него убивать.
— Если узнают, что Глейн замешан — у него будут неприятности. А нас никто не контролирует. К тому же… Ну что ещё с этим человеком делать, если не убивать? Сколько детей, девушек замучили из-за него, сколько людей умерло из-за жадности одного человека.
— Глейн оставил меня одного с ненормальным фанатиком, — вслух пожалел Кэйсар.
— Ух ты, красотища какая. А народу-то, народу!
— Впервые в городе, парень? — усмехнулся бородатый извозчик. Пацан лет восемнадцати, подсевший к нему на тракте, смотрел во все глаза на каменные стены, на людей в городских нарядах, на стражников. — А ты чего из дома-то сюда? Убег что ли?
— Да не. Батя послал. Говорит, нечего штаны дома протирать, и так трое старших братьев, им землю и отдам. А ты поди в город, попросись к мастерам. Может, научишься чему.
— Эх, не к тем мастерам едешь. В городах, бывает, в кузницах дым столбом, как на пожарище. И грохоту, что глотку сорвать можно, пока докричишься. А у этих кузницы стоят чинно, вылизанные. Как без дела. Как ни приеду — все пьяные, все празднуют.
— Так вот и мне бы так, — кивнул парень.
— Тебе лет-то сколько?
— Так пятнадцать.
— Эх, а на вид уже здоровый лоб. Правильно батя тебя выгнал, да только, чую я, толку с тебя не будет.
— Ну коли не будет, то к бате и вернусь, — засмеялся парень, но поправил высокий ворот кафтана, плотнее укутался в шарф. Светловолосый, наивный, как бы не испортил его никто в этом городе.
У трактира он дёрнул извозчика за рукав:
— Дядь! Ты тут останови.
— Мал ещё, — проворчал тот.
— Останови, говорю, мне рассказывали про место это.
Крестьянин поджал губы и хлестнул лошадь, чтоб шла быстрее. Тогда парень легко спрыгнул на замёрзшую грязь дороги, крикнул весело:
— Дядя! Спасибо!
В трактире только пьяница храпел в углу, да двое за столом играли во что-то, кажется, на деньги. Парень вертел головой по сторонам так, что вот-вот она от шеи открутится. Остановился напротив хозяина и какое-то время глупо рассматривал его, как достопримечательность, потом покопался в карманах и щепоткой вытащил три монетки.
— Батя сказал, что хватит, — гордо произнёс он. Хозяин пересчитал, кивнул:
— Я подготовлю спальню. Если ещё монеты две прибавишь, можно и девочек разбудить.
— Не, батя голову оторвёт, если трихомудину какую домой привезу.
— Обижаешь, у нас девочки здоровые.
— Ага, вчера, может, и были здоровые, — парень шарфом вытер замёрзший нос. — Да только мне не надо.
И вздрогнул, когда его по плечу хлопнул кто-то, и женский голос радостно окликнул:
— Глейн! Какое совпадение.
Парень, обмерев от страха, обернулся, неловко улыбнулся девушке в тёмном шерстяном платье.
— О, Катерина, а ты откуда тут?
Он оробел, отвёл глаза. Девушка же — открытая, улыбчивая, взяла за руку. Хозяин, подмигнув, бросил напоследок:
— Я подготовлю спальню.
— Нам можно на двоих одну! — прибавила девушка, потянула гостя в тёмный угол, к стоящему там столику.
— У меня плохое предчувствие, — негромко сообщил Глейн, пытаясь отковырять от стола что-то липкое.
— Потому что я тут? — улыбнулась ему Морана. Судя по простенькому платьицу и заплетённым волосам, она тоже старалась себя не выдавать.
— Именно, — Глейн не смотрел ей в глаза не потому, что стеснялся, а потому что, по мнению хозяина, должен стесняться. — Тебя каким ветром сюда занесло?
— Гуляю, — с вызовом ответила Морана. — А тебе чего не сидится?
— Тоже гуляю.
— Ты гулял бы в рясе и с ножом за поясом, потому что вашей братии наливают бесплатно, — несмотря на едкий тон, Морана осторожно погладила его руку, правую. Изучила запястье, как гадалка линии жизни. — Ох, Глейн. Так ты ещё и недолеченный.
— Хоть бы раз навестила, — упрекнул Глейн, хотя изображал застенчивую улыбку.
— А я слышала у тебя охрана такая, что даже Хеган не пробился.
— Друзей они бы пропустили.
— Разве это не твой личный ревнивый гарем, который не подпустил бы к тебе бабу? — Морана продолжила приветливо улыбаться, говоря это. Глейна даже не задело, он почти любовался тем, до чего же они похожи. Оба сильные при внешней слабости, и оба изворотливые, принимающие на себя любые роли, умеющие управлять людьми. И оба никогда не могли заставить работать на себя друг друга. То ли друзья, то ли камешек в ботинке. — Глейн, ты ведь понимаешь, что ни один деревенский мальчик не устоит передо мной. Священник может нос воротить — тьфу, ведьма. Охотника могут интересовать только побои, которые им за это причитаются. Но мальчик, который впервые в большом городе, не откажется подняться со мной в спальню.
— Какое там, устоит, — в сторону произнёс Глейн. — Если сам демон не устоял.
— Ой, Глейн, не ревнуй. Сегодня я с тобой… Ох, ты же сейчас испугаешься. Не подумай ничего. Просто нам лучше держаться вместе. Я не идиотка, чтобы ради одной ночи подставлять тебя перед Кроносом.
— А когда-то кто-то обещал, что он ничего не узнает, — подозрительно припомнил Глейн, и голос его тут же изменился: — Она, ну… я ж её мелкой ещё помню, ну как можно-то, Кать. Чем только батя думает?
— Комната готова, — сообщил мягко подкравшийся хозяин. — Наверное, устали с дороги?
Когда за ними закрылась дверь, Морана подождала несколько минут, потом размяла плечи, словно личина хорошей девочки давила на них.
— Тебе город не кажется странным?
Глейн только кивнул, он смотрел на улицу в окно. Так бывало в городах, но только по праздникам. Много пьяных, которые едва держались на ногах. Конечно, можно увидеть в городе пьяниц в разгар дня, но обычно это люди, которые больше пьют, чем работают. Они хуже одеты, потому что всё заработанное спускали на выпивку. Эти же выглядели так, словно дела у них шли в гору независимо от того, пили они или нет. Много вычурно одетых женщин, которые где-то в толпе или на картинках видели графинь и теперь пытались блеском украшений походить на них.
— Не понимаю, — Глейн со вздохом оторвался от окна. — Мне говорили, что тут убивают постояльцев. Как это может быть связано?
Морана сидела на кровати, откинувшись назад, распутывала волосы из косичек, предложила:
— Меня спроси.
— Хорошо, госпожа ведьма, подскажите, что не так и не напрасно ли я трачу тут время?
— Руку покажешь?
— Что, за объяснения? — не понял Глейн.
— По дружбе же, — Морана улыбнулась, сладко потянулась и начала снимать платье, под ним оказалась лёгкая рубашка и ещё несколько юбок. Глейн сел на край кровати, поднял рукав до локтя. Морана устроилась напротив, мягко взяла его руку. На ведьм не действовали ни крест, ни защита. И ошейников на них надевать не получалось, они ведь по-прежнему оставались людьми. Поэтому церковь их боялась и истребляла своими силами, Охотники же их без необходимости не трогали, боялись рисковать, перепутав ведьму с простой девушкой. Ведь им, в отличие от инквизиции, грозило за это наказание.
Морана кончиками пальцев провела по руке, хмыкнула:
— Пришёл бы ко мне, срослось бы в два раза быстрее.
— К тебе дорого, — проворчал Глейн. Морана второй рукой взъерошила его волосы, потом свои, поднялась разобрать кровать, сбить простыни, объяснила, не отрываясь от дел:
— Ты сюда пришёл, потому что пропадали люди? В город входили, а потом не видел их никто.
— До города ещё добраться надо. Да и он большой, кто скажет, в этом месте люди остановились или нет?
— Ну, тебе настучали, что отсюда куда-то отправляют людей, местная власть закрывает на это глаза, а город жирует, ничего при этом не делая.
— Ну… да, именно это мне и сказали, — своей неуверенностью Глейн показал, что знал намного меньше. Нечего притворяться перед Мораной, сейчас у них цели одинаковые, иначе они не оказались бы в одном и том же трактире среди огромного города.
— Глейн, ты бы за сколько человека продал? — закончив с кроватью, Морана легла поверх одеяла, потянулась. — Ах да. Ты бы не продал. Сколько вам за каждую голову платят?
— Смотря за кого. Есть ведь разница — упырь или оборотень. Монстр, который коней жрёт в один глоток, или вампир, которому хватит крестом по морде дать.
— Люди — самое дешёвое и в то же время самое дорогое мясо. Я тут от Кроноса. А впрочем, я в последнее время только по его велениям и мотаюсь. Удобно устроился, надо сказать, и девушка в постели, и служанка на земле.
Глейн глянул скептически, потому что кто тут хорошо устроенный — так это Морана. Та изобразила наигранное возмущение, надула губы и сложила руки на груди.
— Продолжай, — кивнул Глейн.
— Кроносу не нравится, что происходит в этом городе, потому что это происходит без его ведома.
— Очень многое происходит без его ведома, — фыркнул Глейн.
— Ну да. Но подозреваю, что это кто-то из его подчинённых. Кронос недосчитывается своих денег.
— Зачем ему деньги в аду?
— Глупый Глейн, а за души люди, по-твоему, что просят?
— Кому-то продают чужие души? — понял Охотник.
— В точку. Ложись в кровать, мы с тобой выглядим как два простака, которых долго ещё не хватятся. Ты очень хорошо притворялся, да и я не промах. Ночью за нами придут. Ты как, сразу их убьёшь или подождёшь, чтобы узнать, при чём тут я и Кронос?
— Подожду, — ответил Глейн нервно. Это очень рискованно — если его скрутят, то могут увидеть крест. Если дело и правда плохо, а люди виноваты в чём-то перед церковью, то Глейна убьют сразу, как опасную крысу.
Глейн не взял с собой ни ножа, ни пистолета. Он думал, что столкнуться придётся с людьми, и там всё решит закон, а ему не придётся убивать. Но нельзя и сказать, что он не был готов к неожиданностям.
Немного подумав, Глейн залез под одеяло, но постарался держаться края, и Морана тут же выпихнула его обратно.
— Глейн, вот сразу видно, что секса у тебя не было. Раздевайся.
Глейн скинул тёплый кафтан, остался в рубашке
— Совсем раздевайся.
— За нами придут. А у меня крест на шее, у тебя клеймо на груди, — проворчал Глейн.
— Хм… И правда. Будем считать, что тебе многого не нужно.
Какое-то время Морана молчала. Глейна клонило в сон, хотя последние три недели он отсыпался за три года бродячей жизни.
— Глейн, ведь вот в одной кровати лежим. Неужели ничего не ёкает внутри? Я совсем для тебя пропащая?
— Я просто знаю, чья ты женщина, и очень не хочу, чтобы меня при жизни в котле пару недель проварили.
— Ещё что-то? — подбодрил Хеган.
— Мне казалось, это противоречие характеров, — Луц распалился. — Просто… Вы с Глейном очень разные, и тебе нужен был только повод.
Хеган сразу потерял интерес к разговору, развернулся уходить:
— Пусть выздоравливает.
Кэйсар и Луц, уже готовые драться, да что там, умирать готовые, застыли каждый на своих местах, опешив от такого развития событий. Они проводили Хегана взглядом, и каждый ждал, что следующим шагом Охотник развернётся, передумав оставлять их в покое.
— Получается, — когда он скрылся из вида, радостно, задыхаясь от этого чувства, заключил Луц, — Хеган правда не такой злой, как показался? Может, он не всерьёз гоняет Глейна? Он же никогда его не трогал…
— Просто Глейн быстро бегает, — отозвался Кэйсар, беспокойно втягивая носом воздух.
***
Мир то переворачивался, то снова возвращался на место. Близилась зима, и при каждом выдохе изо рта Глейна вырывалось облачко пара. Лучше было повредить руку зимой, когда в дороге проблемы с ночёвкой грозили проблемами и со здоровьем, но ноябрь отдохнуть в тепле — тоже неплохо. Но совсем без дела Глейн сидеть не мог. Зацепившись ногами за перекладину, он складывался, подтягивал к ней плечи, снова отпускал, повиснув вниз головой. Третья неделя отдыха, и рука уже почти не болела, если не напрягать её, и от безделья мутило. Конечно, Охотников полно и без него, и бывало так, что месяц-два никаких монстров не попадалось, но всё равно каждый день у Глейна было ощущение, что где-то там, далеко, кто-то умирал без его помощи.
В очередной раз подтянувшись наверх, Глейн нос к носу столкнулся с мелким волосатым существом с выпирающей нижней челюстью. Остановился на секунду, потом спрыгнул на пол и отошёл на шаг назад, зацепив ворох соломы ногой. Это был сарай, казавшийся построенным раньше дома, но лишённый сейчас каких-либо животных. Пол же всё равно был застелен.
— Охотник? — спросило существо. В вороте расстёгнутой рубашки — татуировка, Глейну даже говорить ничего не нужно было, существо кивнуло удовлетворённо. — Да, вижу… А что будешь делать, Охотник, если люди воду мутят?.. Или вы только чудовищ убивать горазды?
— Есть очень много всего, что я не могу, — подтвердил Глейн. — Но если это разбойники или мародёры, то никто не запрещает нам разбираться и с ними.
Существо поскучнело, дёрнуло большими ушами.
— Нет… Горожане простые.
— Что же они делают? — Глейн вытерся рукавом от пота. Если выгоняют из города и домов таких существ — то тут Глейн не помощник.
— А внешне так-то ничего. Люди как люди. Ходят, яблоки на базаре покупают. А ночами, страшно сказать… Своих же едят.
— Зачем? — Глейн всё ещё не знал, можно ли этому верить.
— Да мне-то знать откуда? Я в том трактире домовой. Вечером люди селятся, и хорошо всё. Кормят вкусно, хозяева приветливые… А ночами жуть какая-то. У трактира соберутся, чужаков из комнат выволокут и тащат куда-то… И больше не видно их потом.
— Похоже на разбойников, — Глейн уже прикидывал, сможет ли драться со своим запястьем. Оно не болело — значит сможет, а лекарь, допустим, давал время для окончательного выздоровления. Вернётся, когда всё проверит, и досидит неделю в тишине и покое — так рассудил Глейн. Чувство страха щекотало внутри, и даже если домовой врал, Глейну нужно проверить. Он ночами спать не будет, если не узнает, правда ли это.
Глава 5
— Глейн, мы его нашли! — Кэйсар влетел в дом, осмотрелся поспешно, но внутри было пусто. Выбежал к сараю. — Глейн, мы справились! Ты, блин, где?
Пуст сарай. Никого не было и на тропинке у реки. Кэйсар, по-прежнему спокойный, сделал круг около дома, в воротах наткнулся на Луца.
— Глейн обрадовался? — спросил рыцарь, но Кэйсар отмахнулся от него, снова позвал: — Глейн!
На своё несчастье в поле зрения попался деревенский староста, Кэйсар побежал ловить его.
— Охотник? — тот выглядел удивлённым, того и гляди скажет, что не было тут никакого Охотника все эти три недели. — Он попросил крестьянскую рубашку и кафтан. Решил сходить в город, отдохнуть.
— Город в трёх днях отсюда, — не понял Кэйсар. — Он три недели отдыхал. Чего ему ещё нужно?
Он почти бросился в погоню, но за плечо его поймал Луц:
— Погоди. Глейн доверился нам, надо довести до конца. Мы нашли стражника, что пропускал с той стороны нечисть, — и уже совсем безумно: — мы должны убить его.
Кэйсар смотрел, приподняв одну бровь, неуверенно переспросил:
— Ты с ума сошёл?
— Глейн специально сбежал, чтобы на него не пало подозрение. К тому же он ещё не может драться.
— Да Глейн не знал, что мы найдём. Мы этого тут третью неделю искали. Почему сегодня-то?
— Глейн верил в нас, — кивнул Луц.
Кэйсар молча ждал, когда рыцаря отпустит, но тот, занервничав в этой тишине, с нажимом заговорил:
— Завтра снова ведь… Кого-то пустят сюда, они натворят дел, ведь они же не просто так…
— Так давай убьём того, кто придёт, а стражника оставим на откуп Глейна. У меня нет никакого желания идти кого-то без него убивать.
— Если узнают, что Глейн замешан — у него будут неприятности. А нас никто не контролирует. К тому же… Ну что ещё с этим человеком делать, если не убивать? Сколько детей, девушек замучили из-за него, сколько людей умерло из-за жадности одного человека.
— Глейн оставил меня одного с ненормальным фанатиком, — вслух пожалел Кэйсар.
***
— Ух ты, красотища какая. А народу-то, народу!
— Впервые в городе, парень? — усмехнулся бородатый извозчик. Пацан лет восемнадцати, подсевший к нему на тракте, смотрел во все глаза на каменные стены, на людей в городских нарядах, на стражников. — А ты чего из дома-то сюда? Убег что ли?
— Да не. Батя послал. Говорит, нечего штаны дома протирать, и так трое старших братьев, им землю и отдам. А ты поди в город, попросись к мастерам. Может, научишься чему.
— Эх, не к тем мастерам едешь. В городах, бывает, в кузницах дым столбом, как на пожарище. И грохоту, что глотку сорвать можно, пока докричишься. А у этих кузницы стоят чинно, вылизанные. Как без дела. Как ни приеду — все пьяные, все празднуют.
— Так вот и мне бы так, — кивнул парень.
— Тебе лет-то сколько?
— Так пятнадцать.
— Эх, а на вид уже здоровый лоб. Правильно батя тебя выгнал, да только, чую я, толку с тебя не будет.
— Ну коли не будет, то к бате и вернусь, — засмеялся парень, но поправил высокий ворот кафтана, плотнее укутался в шарф. Светловолосый, наивный, как бы не испортил его никто в этом городе.
У трактира он дёрнул извозчика за рукав:
— Дядь! Ты тут останови.
— Мал ещё, — проворчал тот.
— Останови, говорю, мне рассказывали про место это.
Крестьянин поджал губы и хлестнул лошадь, чтоб шла быстрее. Тогда парень легко спрыгнул на замёрзшую грязь дороги, крикнул весело:
— Дядя! Спасибо!
В трактире только пьяница храпел в углу, да двое за столом играли во что-то, кажется, на деньги. Парень вертел головой по сторонам так, что вот-вот она от шеи открутится. Остановился напротив хозяина и какое-то время глупо рассматривал его, как достопримечательность, потом покопался в карманах и щепоткой вытащил три монетки.
— Батя сказал, что хватит, — гордо произнёс он. Хозяин пересчитал, кивнул:
— Я подготовлю спальню. Если ещё монеты две прибавишь, можно и девочек разбудить.
— Не, батя голову оторвёт, если трихомудину какую домой привезу.
— Обижаешь, у нас девочки здоровые.
— Ага, вчера, может, и были здоровые, — парень шарфом вытер замёрзший нос. — Да только мне не надо.
И вздрогнул, когда его по плечу хлопнул кто-то, и женский голос радостно окликнул:
— Глейн! Какое совпадение.
Парень, обмерев от страха, обернулся, неловко улыбнулся девушке в тёмном шерстяном платье.
— О, Катерина, а ты откуда тут?
Он оробел, отвёл глаза. Девушка же — открытая, улыбчивая, взяла за руку. Хозяин, подмигнув, бросил напоследок:
— Я подготовлю спальню.
— Нам можно на двоих одну! — прибавила девушка, потянула гостя в тёмный угол, к стоящему там столику.
— У меня плохое предчувствие, — негромко сообщил Глейн, пытаясь отковырять от стола что-то липкое.
— Потому что я тут? — улыбнулась ему Морана. Судя по простенькому платьицу и заплетённым волосам, она тоже старалась себя не выдавать.
— Именно, — Глейн не смотрел ей в глаза не потому, что стеснялся, а потому что, по мнению хозяина, должен стесняться. — Тебя каким ветром сюда занесло?
— Гуляю, — с вызовом ответила Морана. — А тебе чего не сидится?
— Тоже гуляю.
— Ты гулял бы в рясе и с ножом за поясом, потому что вашей братии наливают бесплатно, — несмотря на едкий тон, Морана осторожно погладила его руку, правую. Изучила запястье, как гадалка линии жизни. — Ох, Глейн. Так ты ещё и недолеченный.
— Хоть бы раз навестила, — упрекнул Глейн, хотя изображал застенчивую улыбку.
— А я слышала у тебя охрана такая, что даже Хеган не пробился.
— Друзей они бы пропустили.
— Разве это не твой личный ревнивый гарем, который не подпустил бы к тебе бабу? — Морана продолжила приветливо улыбаться, говоря это. Глейна даже не задело, он почти любовался тем, до чего же они похожи. Оба сильные при внешней слабости, и оба изворотливые, принимающие на себя любые роли, умеющие управлять людьми. И оба никогда не могли заставить работать на себя друг друга. То ли друзья, то ли камешек в ботинке. — Глейн, ты ведь понимаешь, что ни один деревенский мальчик не устоит передо мной. Священник может нос воротить — тьфу, ведьма. Охотника могут интересовать только побои, которые им за это причитаются. Но мальчик, который впервые в большом городе, не откажется подняться со мной в спальню.
— Какое там, устоит, — в сторону произнёс Глейн. — Если сам демон не устоял.
— Ой, Глейн, не ревнуй. Сегодня я с тобой… Ох, ты же сейчас испугаешься. Не подумай ничего. Просто нам лучше держаться вместе. Я не идиотка, чтобы ради одной ночи подставлять тебя перед Кроносом.
— А когда-то кто-то обещал, что он ничего не узнает, — подозрительно припомнил Глейн, и голос его тут же изменился: — Она, ну… я ж её мелкой ещё помню, ну как можно-то, Кать. Чем только батя думает?
— Комната готова, — сообщил мягко подкравшийся хозяин. — Наверное, устали с дороги?
***
Когда за ними закрылась дверь, Морана подождала несколько минут, потом размяла плечи, словно личина хорошей девочки давила на них.
— Тебе город не кажется странным?
Глейн только кивнул, он смотрел на улицу в окно. Так бывало в городах, но только по праздникам. Много пьяных, которые едва держались на ногах. Конечно, можно увидеть в городе пьяниц в разгар дня, но обычно это люди, которые больше пьют, чем работают. Они хуже одеты, потому что всё заработанное спускали на выпивку. Эти же выглядели так, словно дела у них шли в гору независимо от того, пили они или нет. Много вычурно одетых женщин, которые где-то в толпе или на картинках видели графинь и теперь пытались блеском украшений походить на них.
— Не понимаю, — Глейн со вздохом оторвался от окна. — Мне говорили, что тут убивают постояльцев. Как это может быть связано?
Морана сидела на кровати, откинувшись назад, распутывала волосы из косичек, предложила:
— Меня спроси.
— Хорошо, госпожа ведьма, подскажите, что не так и не напрасно ли я трачу тут время?
— Руку покажешь?
— Что, за объяснения? — не понял Глейн.
— По дружбе же, — Морана улыбнулась, сладко потянулась и начала снимать платье, под ним оказалась лёгкая рубашка и ещё несколько юбок. Глейн сел на край кровати, поднял рукав до локтя. Морана устроилась напротив, мягко взяла его руку. На ведьм не действовали ни крест, ни защита. И ошейников на них надевать не получалось, они ведь по-прежнему оставались людьми. Поэтому церковь их боялась и истребляла своими силами, Охотники же их без необходимости не трогали, боялись рисковать, перепутав ведьму с простой девушкой. Ведь им, в отличие от инквизиции, грозило за это наказание.
Морана кончиками пальцев провела по руке, хмыкнула:
— Пришёл бы ко мне, срослось бы в два раза быстрее.
— К тебе дорого, — проворчал Глейн. Морана второй рукой взъерошила его волосы, потом свои, поднялась разобрать кровать, сбить простыни, объяснила, не отрываясь от дел:
— Ты сюда пришёл, потому что пропадали люди? В город входили, а потом не видел их никто.
— До города ещё добраться надо. Да и он большой, кто скажет, в этом месте люди остановились или нет?
— Ну, тебе настучали, что отсюда куда-то отправляют людей, местная власть закрывает на это глаза, а город жирует, ничего при этом не делая.
— Ну… да, именно это мне и сказали, — своей неуверенностью Глейн показал, что знал намного меньше. Нечего притворяться перед Мораной, сейчас у них цели одинаковые, иначе они не оказались бы в одном и том же трактире среди огромного города.
— Глейн, ты бы за сколько человека продал? — закончив с кроватью, Морана легла поверх одеяла, потянулась. — Ах да. Ты бы не продал. Сколько вам за каждую голову платят?
— Смотря за кого. Есть ведь разница — упырь или оборотень. Монстр, который коней жрёт в один глоток, или вампир, которому хватит крестом по морде дать.
— Люди — самое дешёвое и в то же время самое дорогое мясо. Я тут от Кроноса. А впрочем, я в последнее время только по его велениям и мотаюсь. Удобно устроился, надо сказать, и девушка в постели, и служанка на земле.
Глейн глянул скептически, потому что кто тут хорошо устроенный — так это Морана. Та изобразила наигранное возмущение, надула губы и сложила руки на груди.
— Продолжай, — кивнул Глейн.
— Кроносу не нравится, что происходит в этом городе, потому что это происходит без его ведома.
— Очень многое происходит без его ведома, — фыркнул Глейн.
— Ну да. Но подозреваю, что это кто-то из его подчинённых. Кронос недосчитывается своих денег.
— Зачем ему деньги в аду?
— Глупый Глейн, а за души люди, по-твоему, что просят?
— Кому-то продают чужие души? — понял Охотник.
— В точку. Ложись в кровать, мы с тобой выглядим как два простака, которых долго ещё не хватятся. Ты очень хорошо притворялся, да и я не промах. Ночью за нами придут. Ты как, сразу их убьёшь или подождёшь, чтобы узнать, при чём тут я и Кронос?
— Подожду, — ответил Глейн нервно. Это очень рискованно — если его скрутят, то могут увидеть крест. Если дело и правда плохо, а люди виноваты в чём-то перед церковью, то Глейна убьют сразу, как опасную крысу.
Глейн не взял с собой ни ножа, ни пистолета. Он думал, что столкнуться придётся с людьми, и там всё решит закон, а ему не придётся убивать. Но нельзя и сказать, что он не был готов к неожиданностям.
Немного подумав, Глейн залез под одеяло, но постарался держаться края, и Морана тут же выпихнула его обратно.
— Глейн, вот сразу видно, что секса у тебя не было. Раздевайся.
Глейн скинул тёплый кафтан, остался в рубашке
— Совсем раздевайся.
— За нами придут. А у меня крест на шее, у тебя клеймо на груди, — проворчал Глейн.
— Хм… И правда. Будем считать, что тебе многого не нужно.
Какое-то время Морана молчала. Глейна клонило в сон, хотя последние три недели он отсыпался за три года бродячей жизни.
— Глейн, ведь вот в одной кровати лежим. Неужели ничего не ёкает внутри? Я совсем для тебя пропащая?
— Я просто знаю, чья ты женщина, и очень не хочу, чтобы меня при жизни в котле пару недель проварили.
