Право на счастье
Таня ждала ребенка. Каждый день она рассматривала себя в зеркало, представляя, что через пару месяцев станет совсем толстой. Живот заметно проступал, грудь наливалась. Скоро нужно будет новое платье. А где его взять? Таня тяжело вздохнула.
– Долго ты там? – пробурчал Игорь, ее муж и отец ребенка, закуривая сигарету.
Таня собрала жидкие, вытравленные перекисью волосы в хвост,
взяла с собой несколько холщовых мешков.
– Да.
Игорь подал копач – длинную палку с двумя металлическими когтями на конце. Ими удобно разгребать мусор.
- Ну что? – подмигнул муж, – была бы шея, а хомут найдется?
Таня ничего не ответила.
Игорь приподнял покрывало, которое служило дверью их самодельного жилища.
Таня вышла, поежилась. В лучах восходящего солнца блестела городская свалка. Вокруг нее словно прыщи высыпали жилища бомжей. Сарайчики строили из подручных материалов: картона да полиэтилена. Найденными на свалке коврами и покрывалами утепляли стены. Кому-то сказочно повезло: он нашел палатку. Она была порвана с одной стороны, но дыру залатали.
Начинался рабочий день. На свет божий выползали обитатели свалки. Многие напоминали зомби: шатались после ночной попойки и щурились от яркого солнца. Каждый держал копач, а на спине висело несколько холщовых мешков. Аромат дешевого табака наполнил воздух.
Таня наклонилась, чтобы подвязать сапог. Она нашла их пару дней назад. На левом – оторвана набойка, а на правом – сломан замок. Таня перевязывала сапог бечевкой, чтобы он не слетел с ноги.
По дороге на свалку Таня думала о ребенке. Интересно, кто родится: мальчик или девочка? На кого он будет похож?
Если девочка, пускай пойдет в Игоря. У него такая тонкая фигура и круглое, как у младенца, лицо. Девочке подойдут его распахнутые глаза с длинными-длинными ресницам. А цвет у них голубой-голубой!
Или она пойдет в маму? Передастся ли ей Танин прямой лоб и нос с горбинкой? Не дай бог, чтобы ребенок перенял ее тонкие змеиные губы! Они были Таниной болью с подросткового возраста.
Пухлые губы мужа больше подойдут дочери. Зато его нос -картошкой и массивный подбородок можно отдать сыну. Мальчики не так сильно беспокоятся о своей внешности.
Пребывая в размышлениях, Таня и не заметила, как дошла до вала. Он возвышался над людьми, отравляя воздух тяжелым запахом тухлых яиц. Истошно кричали чайки. Как же Таня их ненавидела!
Бомжи разбрелись по свалке. Нужно перебрать горы мусора, наполнить висящие на спине мешки. В один – стеклянные бутылки и банки, в другой – металл. На нем можно хорошо заработать. От десяти до пятнадцати рублей за килограмм. Третий мешок называли «домашним». Туда отправлялись покрывала, обувь, вещи, еда, свечи – все, что могло облегчить жизнь. Вечером мешки со стеклом и металлом сдавали на полигон. Иногда к свалке приезжали скупщики, тогда собранное толкали на двадцать, а то и на пятьдесят рублей дороже.
В полдень обед. Бомжи оборудовали себе место у подножья мусорной горы: притащили несколько сломанных стульев. Ели то, что нашли: заплесневелые сосиски, помидоры, огурцы. Запивали все водкой для того, чтобы согреться. Коля наполнил пластиковые стаканчики. Это был низкорослый рыжий мужчина, с россыпью веснушек на щеках и плечах. В драке ему выбили два передних зуба. Из-за алкоголя лицо отекло, щеки покрылись гнойниками.
Водку здесь пили, как воду. Она была анестезией, помогающей перенести эту жизнь.
Многие тут же пьянели. Разговоры наполнялись непристойными шутками, матами и хриплым смехом.
Таня осушила стакан, раскопала среди мусора недокуренную сигарету, растянула ее.
Днем солнце было по-летнему жарким. Свалка плавилась под его лучами, источая вонь. Таня привыкла к ней. Давно её не чувствовала. Первую неделю жизни здесь она морщила нос. От запаха слезились глаза, и кружилась голова, периодически тошнило, но потом все прошло.
Вонь пропитала одежду, волосы и тело, заполнила легкие, текла с током крови. Вонь стала неотъемлемой частью жизни.
Почему-то сейчас, среди гор мусора, Таня впервые за последние десять лет вспомнила свое детство: домик с красной крышей, мягкую траву на лужайке, мамины пионы. Таня вместе с папой очень любила запускать воздушных змеев и кататься на Джессе, большом и добром золотистом ретривере. Воздух полнился ароматами цветов.
Машинально Таня поглаживала живот. Она думала о ребенке. Он же родится здесь, на свалке, под ногами будет не трава, а осколки бутылок, окурки, консервные банки и грязное тряпье. Малыш вдохнет не запахи цветов, а сладкий запах гниения. Будущее, которое его ждет, – это помойка, алкоголь и безнадега. Да и какая эта жизнь? Выживание! Таня не могла обречь его на это. Она должна постараться выбраться отсюда!
Коля наклонился, чтобы подлить водки. Таня отказалась.
– Подшилась что ли? – хихикнул он.
Таня подняла копач.
– Пора работать!
Подхватив наполовину заполненные мешки, она направилась к мусорной горе. Бомжи потянулись за ней.
К вечеру похолодало. Мешки заполнились. Таня взвалила их на спину и охнула. Тяжелые, сволочи! Раньше ее это мало волновало. Кряхтя, она самостоятельно бы дотащила их до полигона, но сейчас она подумала о ребенке. Беременным же нельзя поднимать тяжести. Таня попросила помощи у Коли. Он согласился в обмен на бутылку. Вечером к полигону подъехала автолавка, где бомжи обменивали только что полученные деньги на водку и сигареты. Так же Таня купила домой несколько пачек «Астры» и пару бутылок водки.
– Ну что, Танюха, как денек прошел? – поинтересовался Игорь.
– Неплохо.
Таня отдала ему бутылки и сигареты. Игорь тут же распечатал пачку, подкурил.
– Приготовь-ка ужин. Суп свари. Нужно изнутри прогреться, а то от холода уже кости ломит.
Таня тяжело вздохнула. Все, о чем она сейчас мечтала, это полежать, но ужин сам себя не приготовит, да и вещи не постираются. Игорь в этом деле не помощник. Он и раньше не жаловал труд, а после того, как лишился ступни, вообще, превратился в ребенка. Все, чем он занимался: пил, ел и спал.
Таня до сих пор с содроганием вспоминает ту ночь, когда произошла трагедия. Это была середина зимы, морозы стояли такие сильные, что все ночевали в одной буде, прижимаясь друг к дружке. Ковры и одеяла постеленные внутри покрывались инеем. Почему Игорь ушел в ту ночь, Таня не знает. В памяти лишь отпечаталось, как она подняла крик, что Игорь пропал; как искали его всем поселением. Таня помнит дикий страх, от мысли, что Игорь умер. Помнит скорую, что забирала мужа. Помнит, как рыдала на плече у соседки, пока та ее отпаивала водкой. Каждую ночь Таня молилась за мужа. Бог услышал ее молитвы. Игорь выжил, но ему ампутировали левую ступню. После этого случая все дела легли на ее хрупкие плечи.
– Да, сейчас приготовлю. Сама голодная как волк. Сделай доброе дело, прикури мне сигарету.
Таня подкинула дров в костер, налила в котелок воды, покрошила картошку с морковкой, добавив найденные сегодня помидоры, высыпала из банки горошек.
– Эх, Танюха, золотая ты женщина! – Игорь довольно растягивал слова. – Иди ко мне, дай я тебя за это поцелую!
После минутных нежностей, Таня забрала у мужа сигарету.
Вечером все жители самодельного поселения собирались у костра. Их было немного, человек восемь. Пятеро мужчин и три женщины. Бомжи грелись, обменивались последними новостями.
Таня с Игорем, сидели рядом, укрываясь пледом, и пили чай. Таня рассасывала шоколадный квадратик.
– Поговаривают, к нам на следующей неделе волонтеры заглянут, – сказала Любка, женщина с низким хриплым голосом.
– А кто говорит? – поинтересовалась Таня.
– Да, я вчера со своим в город ездила, встретила старую знакомую. Она на Тростенецком обосновалась. Говорит, к ним приезжали на прошлой неделе…
– А какой толк от этих волонтеришек? – перебил ее Игорь. – Что они привезут? Пачки макарон? Опять? Тьфу!
Игорь сплюнул. Хлебнул чай.
– Показуха ихняя в печенках сидит. Выставят потом в интырнете своем фото, мол, смотрите, как мы бездомным помогаем. Тьфу! Мерзко!
– Точно, Игорь! – отозвалась Оля.
Эта был дородная женщина с короткими русыми волосами и вогнутым, как убывающий месяц, лицом.
– Лучше бы врачи приехали!
Повисла тишина. Было слышно как трещит огонь. Вдалеке, кричали чайки. В деревне заливалась лаем собака.
– Харе печалится! – хлопнул ладонями по коленям Коля. – Ну, приедут. Ну, пофоткают. Нам что жалко? Тащи, Танюха гитару, пускай Игорек нам сыгранет чо-ибудь.
Ночью Таня думала над словами Любки. У нее родилась идея.
Волонтеры действительно приехали. Из белого микроавтобуса вылезли три миловидные девушки, не старше двадцати пять лет, и человек шесть в милицейской форме. Люба, посасывающая сигаретку, процедила сквозь зубы:
– Мы что звери? От нас что нужно защищаться?
Рядом с девушками крутился парень с фотоаппаратом. Ритмично щелкал затвор, запечатлевая каждый акт доброты. Вот, достают из машины и вскрывают коробки с едой. Игорь был прав: в основном, это оказались макароны, сосиски и кофе. Щелчок, и следующий кадр сохранил, как ухоженные руки с аккуратным розовым маникюром передают пачку кофе в руки с обгрызенными ногтями.
Таня получила паек и уже собиралась уходить, но остановилась. «Ты же хотела поговорить», – напомнила она себе и направилась к девушке с короткими черными волосами и пирсингом в губе.
– Милая, можно у тебя кое-что спросить?
Девушка замялась:
– Э–э–э… ну….
Подобное развитие событий вероятно не вписывалось в ее сценарий. Девушка оглянулась на своих коллег, как будто спрашивая у них подсказки, как себя вести Другие волонтеры пожали плечами, мол, сама выкручивайся.
– Да не бойся, я тебя не съем, – хмыкнула Таня. – Вопрос есть один.
– Ок, – кивнула черноволосая.
Они отошли на пару шагов. К ним направился дежурный милиционер.
– Все нормально? – поинтересовался он.
– Да, все ок
Милиционер отошел на пару шагов. Он сверлил Таню взглядом, будто она преступница какая-то. Это было неприятно, но она старалась не обращать внимание.
– Милочка, вот, ты волонтер, так? Ты должна помогать таким, как мы?
– Э–э–э–э, ну да, – настороженно ответила девушка.
Таня продолжила:
– Ты же должна знать какие-нибудь центры или организации, которые помогут восстановить документы, помогут с работой и, – Таня поджала губы. Вдруг она заговорила очень эмоционально:
– Я больше не могу жить на этой свалке. Я хочу выбраться! Хочу нормальную жизнь! Не для себя прошу, для него!
Таня погладила живот.
– Он не должен питаться помоями и спать в зассаном одеяле. Родная, помоги!
По щекам катились слезы, Таня вытерла их тыльной стороной ладони.
– Да, да, конечно, – засуетилась девушка-волонтер. Она достала из кармана телефон, пальцы быстро-быстро забегали по экрану.
– Есть такие организации. Вот адрес. Ваупшасова 42.
– Спасибо, милочка!
Вечером у костра ей устроили допрос.
– Танюх, что ты хотела от этих волонтерих?
– Да, попросила их больше не привозить макарон, – Таня изо всех старалась сделать так, чтобы слова звучали непринужденно.
– Лучше пусть носки теплые привезут или варежки или…
– Ну, ты и дура! – воскликнул Игорь.
Его слова стеганули Таню словно ремнем. Она даже дернулась, села ровнее.
– Нафига перед ними унижааться, что-то выпраашивать, – Игорь нарочно растягивал слова, так они звучали язвительнее.
Он скрючился, вытянул руку, затряс ею, подражая уличным попрошайкам и заблеял:
– Дайте нам, пожалуйста, теплые носки–и–и–и и ва–а–арежки. Мы тут бедные-несчастные. Тьфу!
Игорь сплюнул.
– Мы свободные люди! Мы сами все найдем и раздобудем. Я запрещаю тебе унижаться и выпрашивать что-то у волонтеришек! Ты меня поняла?
Игорь строго посмотрел на Таню. Она поджала губы. Слова мужа ранили. Таня напряглась, чтобы сдержать подступающий к горлу комок, и тихо прошептала:
– Поняла.
Ночью она не смогла уснуть. Слова мужа слова застряли в мыслях, словно кусочек мяса между зубами: пока не достанешь, не успокоишься!
«Он не пойдет с тобой», – едко шептал внутренний голос. От этого становилось так горько! Таня крутилась с боку на бок, пытаясь примирить свои мечты и надежды с реальностью. Под утро она решила: «Неважно, что он сейчас думает. Вот, родится ребенок, Игорь сам поймет, что малышу не место на свалке!»
Таня перевернулась на другой бок, прижалась к мужу. На улице завывал ветер.
«А если не поймет, я его уговорю!»
С этой мыслью она уснула.
Таня долго думала, под каким предлогом выбраться в город. Ей казалось, что Игорь догадается, она врет. Таня перебирала различные варианты и тут же их отбрасывала.
Пошла в магазин? Игорь, в лучшем случае, будет кричать, что все можно найти на валу. В худшем – начнет издеваться, сравнивая ее с городской попрошайкой. Сказать, что ушла за водой, а самой съездить в центр? Нет. Поход за водой займет от силы три часа, а не весь день. Соврать, будто отправилась в душевую? Тут же увяжутся Олька с Любкой. Будет выглядеть подозрительно, если не взять их с собой. Да и они потом обидятся
Когда Таня начинала злиться от круговорота мыслей. «Да катись оно все на! Просто возьму и пойду!», но не шла. Она оправдывала бездействие то плохим самочувствием, то плохой погодой, то важными делами на валу. Все, обязательно завтра! Но завтра переносилось на послезавтра, а то и на следующую неделю.
Осень набирала обороты. Подули холодные северные ветра. Не переставая лили дожди, смывая яркие краски с мира. Вся палитра цветов смешалась и текла по асфальту грязными серо–коричневыми реками. Ночью температура опускалась до нуля. Утром заиневшая трава хрустела под ногами.
Живот рос, скрывать его стало невозможно. Колька криво усмехался и интересовался, когда успели. Любка с Олькой поздравляли, вместе придумывали малышу имя.
Беременность принесла и проблемы: начала болеть поясница, а вены на ногах повылезали, словно червяки после дождя; вещи стали тесными. Тане повезло: Любка нашла зеленое платье-халат. Оно удобно подвязывалось под грудью и свободно висело на животе. Правда, платье оказалось летним. Таня покрутила его, хмыкнула, но другого выбора не было. Нужно искать выход. Пришлось распустить в свитере боковые швы до самых подмышек и натягивала его поверх платья, а ноги прятала в коричневые вязанные гетры.
Работа на валу превратилась в пытку: силы уходили очень быстро, и постоянно хотелось спать. Игорь часто ворчал, обзывая ее то ленивой, то медлительной.
Таня молчала, сцепив зубы, но однажды не выдержала. Она готовила ужин: раздула костер и пошла за пятилитровиком с водой. Бутыль оказалась тяжелой, Таня останавливалась каждые несколько шагов, чтобы передохнуть.
– А давай ты будешь все делать еще медленней? – возмутился Игорь, когда она зашла в буду.
Таня поставила пятилитровик, удивленно повернулась к мужу.
– Ты одну несчастную бутыль несла двадцать минут!
Таня чувствовала, как накопленные пласты злости, возгораются от этих слов.
– Ничего, что я беременная? Нет? – прошипела Таня. – Помочь не хочешь?
Игорь выпучил глаза и ехидно спросил, передразнивая жену:
– Ничего, что у меня нет ступни? Нет?
Фраза сработала как детонатор. Злость вспыхнула, словно пары метана. Из последних сил Тане удалось сдержаться. Она толкнула бутыль, вода разлилась по полу, залила ковры.
Таня ждала ребенка. Каждый день она рассматривала себя в зеркало, представляя, что через пару месяцев станет совсем толстой. Живот заметно проступал, грудь наливалась. Скоро нужно будет новое платье. А где его взять? Таня тяжело вздохнула.
– Долго ты там? – пробурчал Игорь, ее муж и отец ребенка, закуривая сигарету.
Таня собрала жидкие, вытравленные перекисью волосы в хвост,
взяла с собой несколько холщовых мешков.
– Да.
Игорь подал копач – длинную палку с двумя металлическими когтями на конце. Ими удобно разгребать мусор.
- Ну что? – подмигнул муж, – была бы шея, а хомут найдется?
Таня ничего не ответила.
Игорь приподнял покрывало, которое служило дверью их самодельного жилища.
Таня вышла, поежилась. В лучах восходящего солнца блестела городская свалка. Вокруг нее словно прыщи высыпали жилища бомжей. Сарайчики строили из подручных материалов: картона да полиэтилена. Найденными на свалке коврами и покрывалами утепляли стены. Кому-то сказочно повезло: он нашел палатку. Она была порвана с одной стороны, но дыру залатали.
Начинался рабочий день. На свет божий выползали обитатели свалки. Многие напоминали зомби: шатались после ночной попойки и щурились от яркого солнца. Каждый держал копач, а на спине висело несколько холщовых мешков. Аромат дешевого табака наполнил воздух.
Таня наклонилась, чтобы подвязать сапог. Она нашла их пару дней назад. На левом – оторвана набойка, а на правом – сломан замок. Таня перевязывала сапог бечевкой, чтобы он не слетел с ноги.
По дороге на свалку Таня думала о ребенке. Интересно, кто родится: мальчик или девочка? На кого он будет похож?
Если девочка, пускай пойдет в Игоря. У него такая тонкая фигура и круглое, как у младенца, лицо. Девочке подойдут его распахнутые глаза с длинными-длинными ресницам. А цвет у них голубой-голубой!
Или она пойдет в маму? Передастся ли ей Танин прямой лоб и нос с горбинкой? Не дай бог, чтобы ребенок перенял ее тонкие змеиные губы! Они были Таниной болью с подросткового возраста.
Пухлые губы мужа больше подойдут дочери. Зато его нос -картошкой и массивный подбородок можно отдать сыну. Мальчики не так сильно беспокоятся о своей внешности.
Пребывая в размышлениях, Таня и не заметила, как дошла до вала. Он возвышался над людьми, отравляя воздух тяжелым запахом тухлых яиц. Истошно кричали чайки. Как же Таня их ненавидела!
Бомжи разбрелись по свалке. Нужно перебрать горы мусора, наполнить висящие на спине мешки. В один – стеклянные бутылки и банки, в другой – металл. На нем можно хорошо заработать. От десяти до пятнадцати рублей за килограмм. Третий мешок называли «домашним». Туда отправлялись покрывала, обувь, вещи, еда, свечи – все, что могло облегчить жизнь. Вечером мешки со стеклом и металлом сдавали на полигон. Иногда к свалке приезжали скупщики, тогда собранное толкали на двадцать, а то и на пятьдесят рублей дороже.
В полдень обед. Бомжи оборудовали себе место у подножья мусорной горы: притащили несколько сломанных стульев. Ели то, что нашли: заплесневелые сосиски, помидоры, огурцы. Запивали все водкой для того, чтобы согреться. Коля наполнил пластиковые стаканчики. Это был низкорослый рыжий мужчина, с россыпью веснушек на щеках и плечах. В драке ему выбили два передних зуба. Из-за алкоголя лицо отекло, щеки покрылись гнойниками.
Водку здесь пили, как воду. Она была анестезией, помогающей перенести эту жизнь.
Многие тут же пьянели. Разговоры наполнялись непристойными шутками, матами и хриплым смехом.
Таня осушила стакан, раскопала среди мусора недокуренную сигарету, растянула ее.
Днем солнце было по-летнему жарким. Свалка плавилась под его лучами, источая вонь. Таня привыкла к ней. Давно её не чувствовала. Первую неделю жизни здесь она морщила нос. От запаха слезились глаза, и кружилась голова, периодически тошнило, но потом все прошло.
Вонь пропитала одежду, волосы и тело, заполнила легкие, текла с током крови. Вонь стала неотъемлемой частью жизни.
Почему-то сейчас, среди гор мусора, Таня впервые за последние десять лет вспомнила свое детство: домик с красной крышей, мягкую траву на лужайке, мамины пионы. Таня вместе с папой очень любила запускать воздушных змеев и кататься на Джессе, большом и добром золотистом ретривере. Воздух полнился ароматами цветов.
Машинально Таня поглаживала живот. Она думала о ребенке. Он же родится здесь, на свалке, под ногами будет не трава, а осколки бутылок, окурки, консервные банки и грязное тряпье. Малыш вдохнет не запахи цветов, а сладкий запах гниения. Будущее, которое его ждет, – это помойка, алкоголь и безнадега. Да и какая эта жизнь? Выживание! Таня не могла обречь его на это. Она должна постараться выбраться отсюда!
Коля наклонился, чтобы подлить водки. Таня отказалась.
– Подшилась что ли? – хихикнул он.
Таня подняла копач.
– Пора работать!
Подхватив наполовину заполненные мешки, она направилась к мусорной горе. Бомжи потянулись за ней.
К вечеру похолодало. Мешки заполнились. Таня взвалила их на спину и охнула. Тяжелые, сволочи! Раньше ее это мало волновало. Кряхтя, она самостоятельно бы дотащила их до полигона, но сейчас она подумала о ребенке. Беременным же нельзя поднимать тяжести. Таня попросила помощи у Коли. Он согласился в обмен на бутылку. Вечером к полигону подъехала автолавка, где бомжи обменивали только что полученные деньги на водку и сигареты. Так же Таня купила домой несколько пачек «Астры» и пару бутылок водки.
– Ну что, Танюха, как денек прошел? – поинтересовался Игорь.
– Неплохо.
Таня отдала ему бутылки и сигареты. Игорь тут же распечатал пачку, подкурил.
– Приготовь-ка ужин. Суп свари. Нужно изнутри прогреться, а то от холода уже кости ломит.
Таня тяжело вздохнула. Все, о чем она сейчас мечтала, это полежать, но ужин сам себя не приготовит, да и вещи не постираются. Игорь в этом деле не помощник. Он и раньше не жаловал труд, а после того, как лишился ступни, вообще, превратился в ребенка. Все, чем он занимался: пил, ел и спал.
Таня до сих пор с содроганием вспоминает ту ночь, когда произошла трагедия. Это была середина зимы, морозы стояли такие сильные, что все ночевали в одной буде, прижимаясь друг к дружке. Ковры и одеяла постеленные внутри покрывались инеем. Почему Игорь ушел в ту ночь, Таня не знает. В памяти лишь отпечаталось, как она подняла крик, что Игорь пропал; как искали его всем поселением. Таня помнит дикий страх, от мысли, что Игорь умер. Помнит скорую, что забирала мужа. Помнит, как рыдала на плече у соседки, пока та ее отпаивала водкой. Каждую ночь Таня молилась за мужа. Бог услышал ее молитвы. Игорь выжил, но ему ампутировали левую ступню. После этого случая все дела легли на ее хрупкие плечи.
– Да, сейчас приготовлю. Сама голодная как волк. Сделай доброе дело, прикури мне сигарету.
Таня подкинула дров в костер, налила в котелок воды, покрошила картошку с морковкой, добавив найденные сегодня помидоры, высыпала из банки горошек.
– Эх, Танюха, золотая ты женщина! – Игорь довольно растягивал слова. – Иди ко мне, дай я тебя за это поцелую!
После минутных нежностей, Таня забрала у мужа сигарету.
Вечером все жители самодельного поселения собирались у костра. Их было немного, человек восемь. Пятеро мужчин и три женщины. Бомжи грелись, обменивались последними новостями.
Таня с Игорем, сидели рядом, укрываясь пледом, и пили чай. Таня рассасывала шоколадный квадратик.
– Поговаривают, к нам на следующей неделе волонтеры заглянут, – сказала Любка, женщина с низким хриплым голосом.
– А кто говорит? – поинтересовалась Таня.
– Да, я вчера со своим в город ездила, встретила старую знакомую. Она на Тростенецком обосновалась. Говорит, к ним приезжали на прошлой неделе…
– А какой толк от этих волонтеришек? – перебил ее Игорь. – Что они привезут? Пачки макарон? Опять? Тьфу!
Игорь сплюнул. Хлебнул чай.
– Показуха ихняя в печенках сидит. Выставят потом в интырнете своем фото, мол, смотрите, как мы бездомным помогаем. Тьфу! Мерзко!
– Точно, Игорь! – отозвалась Оля.
Эта был дородная женщина с короткими русыми волосами и вогнутым, как убывающий месяц, лицом.
– Лучше бы врачи приехали!
Повисла тишина. Было слышно как трещит огонь. Вдалеке, кричали чайки. В деревне заливалась лаем собака.
– Харе печалится! – хлопнул ладонями по коленям Коля. – Ну, приедут. Ну, пофоткают. Нам что жалко? Тащи, Танюха гитару, пускай Игорек нам сыгранет чо-ибудь.
Ночью Таня думала над словами Любки. У нее родилась идея.
***
Волонтеры действительно приехали. Из белого микроавтобуса вылезли три миловидные девушки, не старше двадцати пять лет, и человек шесть в милицейской форме. Люба, посасывающая сигаретку, процедила сквозь зубы:
– Мы что звери? От нас что нужно защищаться?
Рядом с девушками крутился парень с фотоаппаратом. Ритмично щелкал затвор, запечатлевая каждый акт доброты. Вот, достают из машины и вскрывают коробки с едой. Игорь был прав: в основном, это оказались макароны, сосиски и кофе. Щелчок, и следующий кадр сохранил, как ухоженные руки с аккуратным розовым маникюром передают пачку кофе в руки с обгрызенными ногтями.
Таня получила паек и уже собиралась уходить, но остановилась. «Ты же хотела поговорить», – напомнила она себе и направилась к девушке с короткими черными волосами и пирсингом в губе.
– Милая, можно у тебя кое-что спросить?
Девушка замялась:
– Э–э–э… ну….
Подобное развитие событий вероятно не вписывалось в ее сценарий. Девушка оглянулась на своих коллег, как будто спрашивая у них подсказки, как себя вести Другие волонтеры пожали плечами, мол, сама выкручивайся.
– Да не бойся, я тебя не съем, – хмыкнула Таня. – Вопрос есть один.
– Ок, – кивнула черноволосая.
Они отошли на пару шагов. К ним направился дежурный милиционер.
– Все нормально? – поинтересовался он.
– Да, все ок
Милиционер отошел на пару шагов. Он сверлил Таню взглядом, будто она преступница какая-то. Это было неприятно, но она старалась не обращать внимание.
– Милочка, вот, ты волонтер, так? Ты должна помогать таким, как мы?
– Э–э–э–э, ну да, – настороженно ответила девушка.
Таня продолжила:
– Ты же должна знать какие-нибудь центры или организации, которые помогут восстановить документы, помогут с работой и, – Таня поджала губы. Вдруг она заговорила очень эмоционально:
– Я больше не могу жить на этой свалке. Я хочу выбраться! Хочу нормальную жизнь! Не для себя прошу, для него!
Таня погладила живот.
– Он не должен питаться помоями и спать в зассаном одеяле. Родная, помоги!
По щекам катились слезы, Таня вытерла их тыльной стороной ладони.
– Да, да, конечно, – засуетилась девушка-волонтер. Она достала из кармана телефон, пальцы быстро-быстро забегали по экрану.
– Есть такие организации. Вот адрес. Ваупшасова 42.
– Спасибо, милочка!
Вечером у костра ей устроили допрос.
– Танюх, что ты хотела от этих волонтерих?
– Да, попросила их больше не привозить макарон, – Таня изо всех старалась сделать так, чтобы слова звучали непринужденно.
– Лучше пусть носки теплые привезут или варежки или…
– Ну, ты и дура! – воскликнул Игорь.
Его слова стеганули Таню словно ремнем. Она даже дернулась, села ровнее.
– Нафига перед ними унижааться, что-то выпраашивать, – Игорь нарочно растягивал слова, так они звучали язвительнее.
Он скрючился, вытянул руку, затряс ею, подражая уличным попрошайкам и заблеял:
– Дайте нам, пожалуйста, теплые носки–и–и–и и ва–а–арежки. Мы тут бедные-несчастные. Тьфу!
Игорь сплюнул.
– Мы свободные люди! Мы сами все найдем и раздобудем. Я запрещаю тебе унижаться и выпрашивать что-то у волонтеришек! Ты меня поняла?
Игорь строго посмотрел на Таню. Она поджала губы. Слова мужа ранили. Таня напряглась, чтобы сдержать подступающий к горлу комок, и тихо прошептала:
– Поняла.
Ночью она не смогла уснуть. Слова мужа слова застряли в мыслях, словно кусочек мяса между зубами: пока не достанешь, не успокоишься!
«Он не пойдет с тобой», – едко шептал внутренний голос. От этого становилось так горько! Таня крутилась с боку на бок, пытаясь примирить свои мечты и надежды с реальностью. Под утро она решила: «Неважно, что он сейчас думает. Вот, родится ребенок, Игорь сам поймет, что малышу не место на свалке!»
Таня перевернулась на другой бок, прижалась к мужу. На улице завывал ветер.
«А если не поймет, я его уговорю!»
С этой мыслью она уснула.
***
Таня долго думала, под каким предлогом выбраться в город. Ей казалось, что Игорь догадается, она врет. Таня перебирала различные варианты и тут же их отбрасывала.
Пошла в магазин? Игорь, в лучшем случае, будет кричать, что все можно найти на валу. В худшем – начнет издеваться, сравнивая ее с городской попрошайкой. Сказать, что ушла за водой, а самой съездить в центр? Нет. Поход за водой займет от силы три часа, а не весь день. Соврать, будто отправилась в душевую? Тут же увяжутся Олька с Любкой. Будет выглядеть подозрительно, если не взять их с собой. Да и они потом обидятся
Когда Таня начинала злиться от круговорота мыслей. «Да катись оно все на! Просто возьму и пойду!», но не шла. Она оправдывала бездействие то плохим самочувствием, то плохой погодой, то важными делами на валу. Все, обязательно завтра! Но завтра переносилось на послезавтра, а то и на следующую неделю.
Осень набирала обороты. Подули холодные северные ветра. Не переставая лили дожди, смывая яркие краски с мира. Вся палитра цветов смешалась и текла по асфальту грязными серо–коричневыми реками. Ночью температура опускалась до нуля. Утром заиневшая трава хрустела под ногами.
Живот рос, скрывать его стало невозможно. Колька криво усмехался и интересовался, когда успели. Любка с Олькой поздравляли, вместе придумывали малышу имя.
Беременность принесла и проблемы: начала болеть поясница, а вены на ногах повылезали, словно червяки после дождя; вещи стали тесными. Тане повезло: Любка нашла зеленое платье-халат. Оно удобно подвязывалось под грудью и свободно висело на животе. Правда, платье оказалось летним. Таня покрутила его, хмыкнула, но другого выбора не было. Нужно искать выход. Пришлось распустить в свитере боковые швы до самых подмышек и натягивала его поверх платья, а ноги прятала в коричневые вязанные гетры.
Работа на валу превратилась в пытку: силы уходили очень быстро, и постоянно хотелось спать. Игорь часто ворчал, обзывая ее то ленивой, то медлительной.
Таня молчала, сцепив зубы, но однажды не выдержала. Она готовила ужин: раздула костер и пошла за пятилитровиком с водой. Бутыль оказалась тяжелой, Таня останавливалась каждые несколько шагов, чтобы передохнуть.
– А давай ты будешь все делать еще медленней? – возмутился Игорь, когда она зашла в буду.
Таня поставила пятилитровик, удивленно повернулась к мужу.
– Ты одну несчастную бутыль несла двадцать минут!
Таня чувствовала, как накопленные пласты злости, возгораются от этих слов.
– Ничего, что я беременная? Нет? – прошипела Таня. – Помочь не хочешь?
Игорь выпучил глаза и ехидно спросил, передразнивая жену:
– Ничего, что у меня нет ступни? Нет?
Фраза сработала как детонатор. Злость вспыхнула, словно пары метана. Из последних сил Тане удалось сдержаться. Она толкнула бутыль, вода разлилась по полу, залила ковры.
