Едва Тания очнулась, в глаза ей хлынуло звёздное небо. Звёзды переливались сказочными цветами, какие бывают лишь во сне.
Она приподнялась и огляделась. Звёзды светили так ярко, что даже обычного для ночи мрака не было. Скорее просто сумерки.
Повсюду исчезла прежняя степная трава. Докуда хватало глаз, простиралась одна лишь голая почва. А в порах её — то тут, то там — дрожали странные серебряные огоньки. Отрываясь от земли, они неспешно поднимались в небо, где сливались со звёздным куполом. Будто именно так в этом мире и рождались звёзды — из земли.
Один такой огонёк проступил совсем рядом, и Тания машинально протянула руку, чтобы поймать его, как светлячка. Ничего, однако, не вышло — тот свободно прошёл сквозь ладонь, даже не задержавшись. Но в тот миг, как огонёк коснулся руки, приятное тепло вдруг охватило Танию, а затем так и осталось тлеть где–то внутри, в самом сердце. Она потянулась за улетающим огоньком ещё раз, но тот уже поднялся слишком высоко. Оставалось лишь восхищённо глядеть ему вслед, замерев с вытянутой рукой.
— Это желания, — раздался печальный голос. — Человеческие хотения, яже исполнились. Искринки от душ людей, что познали здесь счастье.
Тания обернулась. На камне у берега сидела Ласточка. Рядом журчала всё та же речка.
— Ты жива?!… — выдохнула Тания.
Ласточка слабо улыбнулась.
— Наконец очнулась! Только вот… тебе уйти теперь должно. До денницы и не позже.
Тания вскочила и бросилась к юной ведьме.
— Это ведь ты? Ты настоящая?
Ласточка грустно кивнула.
— Я не обман очей, ежели ты об этом. Здесь есть лишь две настоящих вещи: я и он. Искуситель. Правда, аже насчёт меня… то не вполне так.
— Искуситель? — нахмурилась Тания. — Что с ним произошло? Он мёртв?
— Он опять спит. Я ведь разбила песочные часы. Ты сама видела, их без толку переворачивать, покуда песок не иссыпался до конца. Теперь же часов нет, и мир возвратился к началу. В последний раз.
Тания отвернулась к реке. Её снедал стыд.
— Что же я здесь натворила… Это все я! Я повела себя как самая… Я все уничтожила…
— Рано иль поздно тому суждено было случиться. Не тебе, так кому–нибудь после. Виновата я одна, занеже не прозрела, что Искуситель вообще явится. Я думала, что у стольких людей не сыскать ничего общего, что желания их смирят друг друга в конце. Однако общее всё же нашлось, и люди, сами того не ведая, заразили мой мир скверной. Люди ведь не могут принять свои тайные желания, какие не исполнили бы на деле николи. Лихим хотеньям тогда некуда деться — и они уходят дремать в тень… Я слышала, сию тень вы нарекаете подсознанием. Только здесь всё иначе… Мой мир сам впитывает желания людей, и они оседают тут навеки. Все… И однажды чёрных желаний скопилось столько, что они осознали себя. Так и родился Искуситель. Из тени.
Тания обернулась обратно к Ласточке.
— Когда я должна уйти? Прямо сейчас? Я сделаю, как скажешь.
Ведьма встала и подняла взор к сияющим небесам, где всеми цветами переливались фантастические звёзды.
— До мельницы всяко успеем добраться, — изрекла она наконец. — Прогуляемся? Покуда денница не заалела.
И вдвоём они двинулись вверх по излучине реки.
Сказочные звезды сияли с небес, отражаясь в водной глади. Местами речка делалась неспокойной, и тогда звёздное небо начинало плясать в ней безумной свистопляской.
Светящиеся огоньки больше из земли не выходили. Все они добрались до неба. А из земли теперь появлялись первые побеги травы, которые тянулись ввысь, быстро разрастаясь. Местами уж распускались и первые полевые цветы. Мир Ласточки обновлялся на глазах.
— Место сие сотворено для тех из людей, кто попал в жернова судьбы, — заговорила ведьма. — Я лишь хотела помочь им, ведь они так страдали! Я хотела даровать людям счастье. И я построила для них мир, где любое желание исполнится. Конечно, всё тут одно лишь наваждение, царство обманов, — но что ещё я могу? В конце концов, каждый сам решает, жить ли ему одними грёзами, иль искать чего–то настоящего, вопреки оным. Вот ты могла запросто создать здесь образ покойных матушки и батюшки, Реанны… аже и Йеда, хоть он покуда и жив–здоров. И жить с ними поживать, как в лепшие дни. Но ты не из тех, кто чаруется обманами. Твоя тень отвергла их, и ты всего лишь сотворила здесь хижину, похожую на родной дом. Да и она тебе быстро наскучила.
— Это правда, — отвечала Тания. — Мне не нужен какой–то особый мир, чтобы исполнять свои желания. Уж точно не таким способом. Я исполню их все сама — в реальности.
— Ты избрала тяжкую стезю, — возразила Ласточка. — Совсем без мечтаний… то путь страданий…
Тут впереди что–то заблестело.
— О, да это же мой меч! — воскликнула Тания.
Она радостно рванулась вперёд, чтобы подобрать неожиданную находку. Она уж решила, что меч потерялся, когда со всей дури метнула его в Искусителя.
— Ещё есть одна вещица, — молвила Ласточка, протянув руку. — Ты потеряла, а я и позабыла уже.
Тания присмотрелась к её раскрытой ладони. Там лежал кремень Йеда.
— Он был весь в крови, да я его в речке отмыла. Ещё сослужит службу.
— Мне это не нужно, — сердито отрезала Тания. — Я его выбросила, а не потеряла. Оставь себе, если хочешь.
— Оставить… — протянула Ласточка, изменившись в лице. — Много всего мне тут наоставляли. Беса вот буйного оставили, ради потехи вестимо… Прошу, забери. Аще потребно выкинуть — выбрасывай там, в мире людей. Мой мир — не бездонная чаша забвения. Больше нет.
Поколебавшись, Тания не посмела отказаться. Кремень вернулся в тот карман, где прежде всегда и находился.
— А что здесь будет дальше? Без песочных часов ты не сможешь отсрочить восход? И возвращать всё обратно тоже теперь не сможешь? А как же Искуситель? Он ведь опять проснётся, как только солнце взойдёт!
— Не проснётся, — успокоила её Ласточка. — Он житует человеческими желаниями и без человека не просыпается. Чтобы тень явилась опять, должно воссиять солнце, а солнце призывают люди. Но людей тут не будет боле, и вестимо Искусителю суждено спать вечно. Мой мир станет ему могилой, а не тюрьмой… О, да мы уж дошли!
Впереди действительно показалось знакомое колесо водяной мельницы. Только теперь оно вращалось тихо, совсем без скрипа.
— Отсюда запросто ступай куда хочешь. Идеже заалеет опять денница, а за ней и солнце взойдёт — то уж мир людей. Так и знай.
Рядом находился и прежний цветник. Цветы в нём росли ввысь прямо на глазах, на ходу набивая тугие бутоны.
— А как же ты? — спросила Тания. — Что ты теперь будешь делать, совсем одна в целом мире? Это ведь дикая скука! Тебе даже ту болотную бурду спаивать будет некому!
Ласточка снисходительно улыбнулась.
— Ну вот только речей глупых не веди! Как может скучать тот, у кого есть любимое дело? Я же на столько платьев полотен смогу наткать! И никто не помешает мне боле.
Тания улыбнулась в ответ, хотя и не знала точно, правду ли Ласточка говорит, или намеренно бодрится перед ней, дабы не заразить унынием. Странная ведьма всегда сохраняла в себе некую тайну.
Тут Тания насторожилась. У ней вдруг промелькнула догадка: ведьма ведь не простого чудачества ради выдумала свой старинный говор. Она совсем не так молода, какой с виду кажется!
Не долго думая, Тания решительно шагнула к обескураженной Ласточке и хватанула её за руку.
Она ждала потока новых видений о Старом мире, вроде тех, что ей недавно посылал Фамильяр. Она вдруг подумала, что Фамильяр тогда был и не причём, а видения на самом деле принадлежали Ласточке. Что Тания случайно заглянула в её память о прошлом. Ведь они обе тогда коснулась серебристой книги, а книга теперь — просто часть Тании.
На сей раз ничего не произошло. Звезды по–прежнему мерцали радужными переливами, а водяное колесо мерно поворачивалось, тихо хлюпая своими лопастями. В цветнике самый крупный бутон вдруг лопнул и с тихим шелестом распустился. Лепестки тут же замерцали новорожденными росинками, будто это звёзды просыпались с небес.
Но никаких видений о Старом мире или о чём–то ещё так и не появилось.
Тогда Тания, всё не отпуская испуганную Ласточку, придвинулась к ней совсем близко, лицом к лицу, и заглянула в самые глаза, в которых отражались звёзды.
— Скажи мне правду. Если соврёшь, то я это обязательно пойму. Ты ведь она? Ты — Шамина?
Ласточка на секунду впала в недоуменный ступор, а потом посмотрела на неё, как на сумасшедшую.
И звонко рассмеялась, так что капельки росы на лепестках задрожали и зашлись в радостной пляске.
— Я?! Да Шамина? Ну ты баешь! Шамина — богиня, а я простая ведьма, за речной мельницей пригляд держу! Да из меня та же Шамина, яко из тебя!
Тания не почуяла лжи. Ведьма сказала правду.
— Так жаль… — тихо сказала она, отвернувшись к распускающимся цветам. — Если бы Шаминой оказалась ты, то может… может быть, я когда–нибудь смогла бы её простить… как и предлагал Искуситель. Может, я смогла бы тогда простить и Йеда… Но раз так, то этому не суждено случиться. Наверное, Искуситель прав. Наверное, мне действительно предначертано стать духом мщения. Такова моя судьба.
Не сказав более ни слова, даже не обернувшись, Тания направилась прочь. Туда, откуда утром ей светило солнце.
Она брела по бескрайней степи ведьмовского мира, а над головой сияли бесчисленные звёзды. Поначалу сказочно яркие, они постепенно тускнели и блекли. Пока она шла, звёзды становились всё более реальными — такими, какими она привыкла их видеть дома.
Вдруг небо прорезала серебряная нить, и тотчас погасла. Тания остановилась.
— Звезда упала… — прошептала она. — Можно загадать желание…
Она завороженно протянула руку к небесам, словно захотела сорвать с них ещё пару звёздочек.
— Я сама и есть падающая звезда. Я сорвалась в пропасть, но останавливаться не стану. Иначе перестану быть настоящей. И пускай враги горят в моем пламени. Все, кто окажется у меня на пути.
Вскоре небо впереди посветлело. Занималась заря, и звёзды стали исчезать, гаснуть друг за дружкой. Лишь одна из них упорно сопротивлялась наступлению нового дня. Око Шамины всегда исчезало с ночных небес последним.
Но вот и её не стало. Рассвет на востоке вовсю заполыхал огнём, и Тания шла прямиком в этот пламень. Она словно хотела сгореть в нём дотла.
И желание её исполнилось. Багровое солнце поднялось из–за края мира, утопив всё в кровавых красках.
Рядом неожиданно обнаружилась широкая дорога — в сумерках Тания не замечала её из–за высокой травы. Судя по добротному мощёному покрытию, дорога эта была ничем иным, как Королевским трактом, что тянулся с запада на восток через всю страну.
Выбравшись на ровную мостовую, Тания подозрительно взглянула на поднявшееся светило, а затем обернулась назад. Второй зари, как в ласточкином мире, там не обнаружилось. Только длинная–предлинная тень протянулась по Тракту куда–то вдаль.
Вновь увидев собственную тень, ещё недавно столь коварную и смертельно опасную, Тания невольно замерла. Не отрывая от мостовой настороженных глаз, медленно подняла руку и достала из–за спины меч.
Тень повторила за ней всё то же самое.
И тогда Тания осмелела: она приветливо помахала рукой — а тень помахала ей в ответ.
Эта тень была настоящей. Из неё больше не вылезало чудовищ.
Вернув меч в ножны, Тания развернулась обратно к востоку. Тёплые лучи слепили её, но и приятно согревали лицо.
— Солнце… — прошептала она. — Может, ты просто ещё одна звезда? Только очень большая…
Вдохнув полной грудью бодрящий утренний воздух, она зашагала по Королевскому тракту вперёд.
Навстречу атрийскому восходу.
