Он не мог ее сохранить, не имел права, потому что нужен был дееспособным не через месяцы, а здесь и сейчас.
Захочешь заменить как можно больше.
Отличная шутка.
Эйн не хотел менять ничего. Безмозгло, нелогично царапалось внутри чувство: я хочу остаться целым.
Смех рвался наружу, царапал горло, и Эйн не мог остановиться — может, сказывалось напряжение за день. Может, он тоже уже начал потихоньку отъезжать головой, как Ойлер.
Тот молчал, смотрел невозмутимо, и в глазах отсвечивали линзы имплантов.
Мара молчала тоже, застыла в углу неподвижно, будто пластиковая фигура, и только чувства ее отозвались красноватым, будто изъеденным ржавчиной беспокойством.
Эйн отсмеялся, смахнул выступившие слезы и усмехнулся ублюдку в лицо:
— Ты такой ублюдок, ты знаешь? И всех судишь по себе. Помешался на своих механических игрушках, — Эйн кивнул на его руки и ноги. — На силе или еще какой-нибудь херне. И веришь, что я стану таким же заменив руку? Ты чокнулся, Ойлер. Не руки живые делают меня человеком, и — давай на чистоту — не механические сделали тебя моральным уродом. Так что заканчивай с лекциями.
Ойлер не обиделся, может, поставил себе чип в мозги и просто был на это не способен. Он рассмеялся в ответ, глубоким, мелодичным смехом, который — теперь Эйну так казалось — звучал будто созданный в компьютерной программе:
— Как скажешь, приятель Эйн. Ты же теперь главный, а я, — он пожал плечами, с намеком огляделся в выделенном ему пустом и неприветливом боксе, — просто жертва пыточного стола.
Эйн хмыкнул, потому что не тянул ублюдок на жертву, и после всего, что натворил заслужил и пыточный стол, и чего похуже.
— Не смейся, приятель Эйн. Я знаю, о чем говорю. В конце концов, — улыбка Ойлера стала хищной. — Я большой специалист по жертвам.
— И по ларралам, — спокойно вмешалась Мара, подалась вперед. — Габриэлю нужно заменить руку. Ты поможешь ему. Предоставишь все необходимое, проследишь, чтобы операция прошла успешно.
Она не спрашивала, ставила Ойлера перед фактом. И в ее фигуре без труда читалась угроза — Эйну бы рассмеяться. Мара была намного ниже Ойлера, да чего там, даже ниже самого Эйна, и уж тем более слабее физически, вот только она совсем не казалась смешной. Не потому, что могла ударить ментальным импульсом, и не из-за того, что ее научили обращаться с оружием. А потому, что, когда принимала решение, готова была действовать — не останавливаться, пока не получит желаемое, не важно кого и что придется перемолоть в пыль или кровавую кашу.
И, кажется, Ойлеру это нравилось. Больной урод подался к Маре вперед, наклонился над ней, глубоко втянул воздух, будто просмаковал запах и улыбнулся, мягко, нежно. Капельку снисходительно:
— Как скажешь, милая. Я же не могу спорить с тобой. Просто не посмею.
После чего он резко отвернулся и через мгновение оказался рядом с Эйном, подмигнул:
— Ты нашел себе прекрасную деву. Готов поспорить, очень страстную. А я пока не нашел, зато обзавелся кучей механических игрушек. Готов поставить тебе одну. Вот только придется слетать ко мне. Как понимаешь, я бежал из дома налегке. И, вполне вероятно, меня все еще там ждут.
Мара кивнула, достала еще один браслет с блик-маскировкой, спокойно протянула Ойлеру:
— Тебя, — она подчеркнула это «тебя», — они так и не дождутся.
Эйн смутно помнил путь к убежищу Ойлера — да тот никогда особо и не скрывался, наоборот бравировал и своей жестокостью, и своими откровенно отбитыми хобби. Но точка на навигаторе, которую отметил ублюдок, была немного севернее, ближе к Котловану.
— Не будем заходить с парадного хода, — улыбаясь пояснил Ойлер, когда они оказались в неприметной подворотне возле решетки заваленной строительным мусором и обломками дроидов. В нос бил неприятный запах жженого пластика.
Ойлер включил блик-маскировку и облик выбрал женский — по-рекламному красивой голубоглазой блондинки, не хватало только красного платья.
Эйн старался не смотреть — было в ней что-то отталкивающее, а может, просто гнилая суть Ойлера проглядывала даже сквозь маскировку.
— Нас все равно никто не узнает, — как и остальные Эйн тоже сменил внешность, на облик на неприметного мужика средних лет, с залысинами на лбу. Мужик выглядел интеллигентным и безобидным, и как кто-то, кто никогда не стрелял в своей жизни. Эйн всегда смотрел на таких свысока, и именно потому считал их внешность отличной маскировкой.
— Я бы не был так уверен, — блондинка улыбнулась улыбкой Ойлера, хищной и кривоватой, и из красивого ее лицо моментально стало уродливым. — Мои братья с Илирии нашли меня в Управлении. И, вполне возможно, не поверили, что я взорвался вместе с ним.
— Кто-то выдал тебя. Кто-то из работников, — вмешалась Мара. — После мы проверили все, на тебе не было жучка.
— И где гарантии, что предатель улетел вместе с остальными герианцами? — Ойлер поднял руку к лицу, покрутил ладонь, с интересом разглядывая маникюр на длинных ногтях. — И, даже если улетел, мне могли оставить неприятный сюрприз на всякий случай. — Он убрал руку и подмигнул Эйну. Ресницы у его маскировки были длинные и пушистые, как у куклы. — И даже если нет, мои люди не пропустят посторонних. Так что лучше зайти с черного хода.
Эйн не доверял ему, но и выбора другого не видел.
Только спросил мысленно у Мары:
«Он точно не сбежит?»
Она передала фрагментом памяти, осколком мысли: в Ойлере была взрывчатка. При попытке бежать, он бы мгновенно превратился в труп.
Блондинка-Ойлер аккуратно переступила на высоких каблуках через пластиковый остов дроида, похожий на скелет, легко подняла строительный блок, без усилий отбросила в сторону. Выглядело неестественно и жутко — Эйн и забыл, каким сильным делали ублюдка эти его ларралы. Наманикюренные пальцы обхватили решетку, без проблем вырвали ее с корнем.
— А замка на ней не было?
Блондинка рассмеялась — звук был нежный и мелодичный, а вот интонации — Ойлера, и звучало это жутковато:
— Приятель Эйн, в этом и смысл. Чтобы попасть внутрь надо быть очень сильным. Таким, как я.
— Или запастись строительным ботом, — разочаровал его Эйн.
— Строительный бот не влезет в этот проулок, — Ойлер растянул в улыбке блестящие от помады розовые губы, и картинно поклонился. — Проходи, приятель Эйн. Чувствуй себя как дома.
Видимо, ублюдок считал его совсем тупым. Эйн подошел ближе, но вперед не пошел:
— После тебя.
И только тогда он уловил запах. Совсем легкий поначалу — чернота провала за решеткой пахла мертвечиной. Разложением. И металлом.
Эйн узнавал запах еще с войны, отступил назад, схватился за игольник на бедре:
— Какого.?
— Не паникуй, — Ойлер снисходительно улыбнулся, тронул тонкими пальцами браслет на запястье, с него сорвались две крохотные точки, не больше миллиметра в диаметре, полетели в провал. — Все мило и мирно. Там нет живых, и тебя никто не укусит. Просто склад… скажем так, неудачных разработок.
Мара подошла к нему, встала сбоку у края — так, чтобы в нее не мог прилететь заряд из темноты:
— Откуда тела?
Ойлер с любопытством склонил голову к плечу:
— А спросить зачем ты не хочешь? Не волнуйся, мы скоро пойдем, и ты сама все поймешь. Поверь, ответ не так страшен, как ты себе придумала.
— Ты не знаешь, что я придумала, — спокойно заметила она.
— О, я без проблем могу догадаться, милая. Трупы врагов? Похищенные прямо с улиц люди? Так не… оригинально.
Да, а Ойлер был большим любителем всего необычного. Эйн вспомнил зал, куда его притащили с Марой. Отрезанные пальцы с кольцами на полу, трон с костяными пластинами — наверняка человеческие кости.
И до дрожи захотелось наплевать на пользу и интересы Сопротивления, и убить Ойлера прямо сейчас.
«Позже», — тихо, уверенно шепнула Мара в его сознании.
«Мы убьем его, Габриэль. Обязательно убьем его — как только он перестанет быть нам нужен».
Две точки — разведывательные мини-боты, Эйн раньше таких видел, даже сам использовал, там, где мог — вернулись, опустились на браслет личного терминала, и в воздухе зажглась красная проекция.
— Похоже, моих мертвых никто не тревожил, — сказал Ойлер и первым начал спускаться. Проекция следовала за ним, окрашивала светлые волосы его маскировочного облика. — Но вы поторопитесь, лучше не задерживаться надолго.
Эйн последовал за ним.
Внизу были тела — развешанные вдоль коридора, пришпиленные крюками к потолку, вывернутые, напичканные механическими частями, тела. Небрежно сшитые из кусков — красный свет ложился на них краской, выхватывал — обрывки солдатской униформы, нашивки на рукаве и жетоны на шеях. Вонять это должно было до небес, но запах был не слишком сильным.
Эйн выхватил игольник, направил на Ойлера — руки дрожали. Не от страха, от ненависти.
— Тебе нужна новая рука, приятель Эйн, — мягко сказала ему блондинка, красный свет заливал ее фигуру кровью: кожу, волосы. И тела за ее спиной, вереницу тел, насколько хватало глаз.
«Габриэль», — окликнула его Мара мысленно. — «Позже. Я тебе обещаю. Но не сейчас».
— Я не убивал их, — продолжил Ойлер. — Ни одного из них. Просто забрал. Шла война, приятель Эйн. А на войне всегда много трупов. Никто не хватится десятка. Или сотни. Здесь их не так много.
Он не боялся, не верил, что Эйн спустит курок.
— Я тебя убью.
— Конечно, убьешь. Точнее, попытаешься. Но не сейчас. Сейчас я нужен Земле, а ради Земли ты пойдешь на все. И по костям пойдешь тоже, — Ойлер ни на мгновение не переставал улыбаться. И не боялся. Совсем не боялся умереть.
И Эйн думал — все эти люди, все, кто погиб в бою — должно быть, им было страшно. Страшно воевать, и страшно умирать: взгляд цеплялся за раны, читал по ним, как в книге. По обожженным отверстиям от зарядов, по рваным ранам. Многие не умерли сразу.
А Ойлер не боялся, не верил, что вот-вот умрет. И не успел бы испугаться.
Эйн убрал оружие, и пообещал самому себе — когда убьет Ойлера, заставит того бояться.
— Не сейчас, — подтвердил он.
— Идем, — Ойлер отвернулся от него и пошел вперед. — Осторожнее, смотри под ноги. Не поскользнись на костях.
Коридор несколько раз ветвился, абсолютно идентичными, увешанными трупами туннелями, взгляд Эйна выцеплял детали: раскрытые мертвые глаза ребенка, женщину с вдавленной внутрь грудной клеткой.
В коридоре пахло смертью, но слишком слабо для такого количества трупов.
Иногда казалось, они шевелились — где-то на самой границе видимости.
В детстве Эйн боялся призраков, верил во всякие страшилки про одержимый наручный терминал или флаер-убийцу. А после войны и Рьярры перестал — потому что, если бы призраки существовали, они бы пришли и разорвали Стальную Суку на куски.
И Ойлера — Ойлера его мертвые тоже бы убили.
— Почему ты не избавился от них? — спросил Эйн, когда молчание стало совсем уж невыносимым. Сколько они уже шли? Пять минут? Десять?
Световая проекция Ойлера выхватывала из темноты пятачок пространства в непроницаемой темноте, и Эйн без труда представлял — за пределами этого огрызка света ничего нет и не будет.
— Они не совсем бесполезны, — мелодичный голос блондинки, беспечный и веселый, царапался неправильностью. — Я могу их включить. Просто они… скажем так, не соответствуют стандарту. Слишком медленные, слишком хрупкие или просто неудачное управление. Но из каждого я могу почерпнуть бесценный опыт.
— Да, — Эйн хмыкнул, горько усмехнулся. — Отличное утешение для их родственников. Они ведь даже похоронить своих близких не могут.
— Приятель Эйн, ты присмотрись получше. Ты уверен, что такие тела стоит возвращать родственникам?
Да, Эйн был уверен — что так лучше. По крайней мере, те перестали бы ждать, смогли отгоревать свое и двигаться дальше.
— Знаешь, я тут подумал, — безмятежно заметил Ойлер. — В крайнем случае дойдет очередь и до них, моих поломанных детей. Отвратные из них солдаты, если честно, но, когда закончатся остальные, пойдут в ход и эти. Как думаешь, ты сам доживешь?
Он хотел добавить что-то еще, но вдруг споткнулся, застонал и одновременно с ним застонала сквозь зубы Мара — Эйн уловил отголосок ее боли. Она ударила Ойлера ментально, наплевав на то, чего это ей стоило.
— Ты… не доживешь, — выдавила она. — Если будешь провоцировать… Габриэля.
Ойлер рассмеялся сквозь боль, оскалился:
— Ударил меня не приятель Эйн, милая. Что же тебя так задело? Мертвые дети?
Он искал слабые места, но Мара не ответила ему, выпрямилась, выдохнула — долго, и Эйн чувствовал, как раскаленная злость в ее сознании сменилась прохладным серым спокойствием: будто волна накатила.
— Как долго нам еще идти?
— Совсем чуть-чуть. Мы почти дома.
Ойлер вытянул тонкую, будто светящуюся в красном свете руку, и проекция отплыла вперед метров на пять, выхватила из темноты большую металлическую дверь.
Ойлер пошел к ней первым, Эйн — следом, стараясь ступать шаг в шаг.
Не было ни замка на двери, ни даже электронной панели. Просто дрогнула металлическая створка и сама собой начала отодвигаться.
Значит замок фиксировал электронный код в терминале хозяина. Или даже код в памяти имплантов, порой устанавливали и такое. Чтобы никто кроме Ойлера не смог зайти.
— Дамы и господа, — картинно обратился ублюдок, — добро пожаловать. Святая святых: здесь я играю в анатомический театр.
За дверью располагалась операционная со стальным столом в центре. И рядом со столом, на передвижном столике на колесиках поблескивали холодными металлическими боками медицинские инструменты.
Первой Эйн увидел пилу для костей.
— Ты готов, приятель Эйн? Сегодня в анатомический театр мы сыграем вместе.
- Ты бы не торопился с играми, - сказал Эйн, прошел вперед, неспешно, напоказ огляделся по сторонам. - Я еще осмотрюсь тут.
Он бравировал, наглел в открытую, скрывая страх. Но да, ему было страшно.
Он бы соврал, если б сказал, что спокоен - Ойлер разделывал людей десятками. Славился этим, гордился. Уродовал врагов, перед тем, как отпустить. Переделывал союзников. Как тех девчонок с имплантами, которых взорвал без малейшего сожаления.
Интересно, они тоже были в этой лаборатории, лежали на этом столе, куда ублюдок собирался уложить и самого Эйна.
- Оглянись, - Ойлер отключил маскировку, навис сверху и с откровенной насмешкой, демонстрировал клыки. Красотка-блондинка, образ которой он использовал, исчезла без следа, и осталось только чудовище. И хотелось пересчитать ему его идеальные, ровные зубы. Первыми выбить клыки. - Здесь много всего интересного. Тем более, что первым делом все равно надо проверить охранные системы. Мы же не хотим сюрпризов, верно?
Худшим сюрпризом здесь все равно был сам Ойлер, но Эйн не стал ему об этом говорить. Ублюдка бы это только позабавило.
- Если бы тебя здесь ждали, напали бы сразу, - бесстрастно заметила Мара.
- Какая ты примитивная, милая, - ублюдок отмахнулся. - Мысли шире. Даже если здесь не стали оборудовать засаду, все равно могли оставить маячок. На всякий случай.
- Еще утром тебя еще никто не искал, - вмешался Эйн.
- Это утро было давно. Забудь о нем. Наступает новое утро, и теперь все иначе.
Можно подумать, Эйн и без него не понимал - как сильно теперь все изменится.
- Пока я занят проверкой, подбери себе что-нибудь, - Ойлер подошел к панели стационарного терминала, активировал виртуальный экран и эффектно щелкнул когтями.
Захочешь заменить как можно больше.
Отличная шутка.
Эйн не хотел менять ничего. Безмозгло, нелогично царапалось внутри чувство: я хочу остаться целым.
Смех рвался наружу, царапал горло, и Эйн не мог остановиться — может, сказывалось напряжение за день. Может, он тоже уже начал потихоньку отъезжать головой, как Ойлер.
Тот молчал, смотрел невозмутимо, и в глазах отсвечивали линзы имплантов.
Мара молчала тоже, застыла в углу неподвижно, будто пластиковая фигура, и только чувства ее отозвались красноватым, будто изъеденным ржавчиной беспокойством.
Эйн отсмеялся, смахнул выступившие слезы и усмехнулся ублюдку в лицо:
— Ты такой ублюдок, ты знаешь? И всех судишь по себе. Помешался на своих механических игрушках, — Эйн кивнул на его руки и ноги. — На силе или еще какой-нибудь херне. И веришь, что я стану таким же заменив руку? Ты чокнулся, Ойлер. Не руки живые делают меня человеком, и — давай на чистоту — не механические сделали тебя моральным уродом. Так что заканчивай с лекциями.
Ойлер не обиделся, может, поставил себе чип в мозги и просто был на это не способен. Он рассмеялся в ответ, глубоким, мелодичным смехом, который — теперь Эйну так казалось — звучал будто созданный в компьютерной программе:
— Как скажешь, приятель Эйн. Ты же теперь главный, а я, — он пожал плечами, с намеком огляделся в выделенном ему пустом и неприветливом боксе, — просто жертва пыточного стола.
Эйн хмыкнул, потому что не тянул ублюдок на жертву, и после всего, что натворил заслужил и пыточный стол, и чего похуже.
— Не смейся, приятель Эйн. Я знаю, о чем говорю. В конце концов, — улыбка Ойлера стала хищной. — Я большой специалист по жертвам.
— И по ларралам, — спокойно вмешалась Мара, подалась вперед. — Габриэлю нужно заменить руку. Ты поможешь ему. Предоставишь все необходимое, проследишь, чтобы операция прошла успешно.
Она не спрашивала, ставила Ойлера перед фактом. И в ее фигуре без труда читалась угроза — Эйну бы рассмеяться. Мара была намного ниже Ойлера, да чего там, даже ниже самого Эйна, и уж тем более слабее физически, вот только она совсем не казалась смешной. Не потому, что могла ударить ментальным импульсом, и не из-за того, что ее научили обращаться с оружием. А потому, что, когда принимала решение, готова была действовать — не останавливаться, пока не получит желаемое, не важно кого и что придется перемолоть в пыль или кровавую кашу.
И, кажется, Ойлеру это нравилось. Больной урод подался к Маре вперед, наклонился над ней, глубоко втянул воздух, будто просмаковал запах и улыбнулся, мягко, нежно. Капельку снисходительно:
— Как скажешь, милая. Я же не могу спорить с тобой. Просто не посмею.
После чего он резко отвернулся и через мгновение оказался рядом с Эйном, подмигнул:
— Ты нашел себе прекрасную деву. Готов поспорить, очень страстную. А я пока не нашел, зато обзавелся кучей механических игрушек. Готов поставить тебе одну. Вот только придется слетать ко мне. Как понимаешь, я бежал из дома налегке. И, вполне вероятно, меня все еще там ждут.
Мара кивнула, достала еще один браслет с блик-маскировкой, спокойно протянула Ойлеру:
— Тебя, — она подчеркнула это «тебя», — они так и не дождутся.
***
Эйн смутно помнил путь к убежищу Ойлера — да тот никогда особо и не скрывался, наоборот бравировал и своей жестокостью, и своими откровенно отбитыми хобби. Но точка на навигаторе, которую отметил ублюдок, была немного севернее, ближе к Котловану.
— Не будем заходить с парадного хода, — улыбаясь пояснил Ойлер, когда они оказались в неприметной подворотне возле решетки заваленной строительным мусором и обломками дроидов. В нос бил неприятный запах жженого пластика.
Ойлер включил блик-маскировку и облик выбрал женский — по-рекламному красивой голубоглазой блондинки, не хватало только красного платья.
Эйн старался не смотреть — было в ней что-то отталкивающее, а может, просто гнилая суть Ойлера проглядывала даже сквозь маскировку.
— Нас все равно никто не узнает, — как и остальные Эйн тоже сменил внешность, на облик на неприметного мужика средних лет, с залысинами на лбу. Мужик выглядел интеллигентным и безобидным, и как кто-то, кто никогда не стрелял в своей жизни. Эйн всегда смотрел на таких свысока, и именно потому считал их внешность отличной маскировкой.
— Я бы не был так уверен, — блондинка улыбнулась улыбкой Ойлера, хищной и кривоватой, и из красивого ее лицо моментально стало уродливым. — Мои братья с Илирии нашли меня в Управлении. И, вполне возможно, не поверили, что я взорвался вместе с ним.
— Кто-то выдал тебя. Кто-то из работников, — вмешалась Мара. — После мы проверили все, на тебе не было жучка.
— И где гарантии, что предатель улетел вместе с остальными герианцами? — Ойлер поднял руку к лицу, покрутил ладонь, с интересом разглядывая маникюр на длинных ногтях. — И, даже если улетел, мне могли оставить неприятный сюрприз на всякий случай. — Он убрал руку и подмигнул Эйну. Ресницы у его маскировки были длинные и пушистые, как у куклы. — И даже если нет, мои люди не пропустят посторонних. Так что лучше зайти с черного хода.
Эйн не доверял ему, но и выбора другого не видел.
Только спросил мысленно у Мары:
«Он точно не сбежит?»
Она передала фрагментом памяти, осколком мысли: в Ойлере была взрывчатка. При попытке бежать, он бы мгновенно превратился в труп.
Блондинка-Ойлер аккуратно переступила на высоких каблуках через пластиковый остов дроида, похожий на скелет, легко подняла строительный блок, без усилий отбросила в сторону. Выглядело неестественно и жутко — Эйн и забыл, каким сильным делали ублюдка эти его ларралы. Наманикюренные пальцы обхватили решетку, без проблем вырвали ее с корнем.
— А замка на ней не было?
Блондинка рассмеялась — звук был нежный и мелодичный, а вот интонации — Ойлера, и звучало это жутковато:
— Приятель Эйн, в этом и смысл. Чтобы попасть внутрь надо быть очень сильным. Таким, как я.
— Или запастись строительным ботом, — разочаровал его Эйн.
— Строительный бот не влезет в этот проулок, — Ойлер растянул в улыбке блестящие от помады розовые губы, и картинно поклонился. — Проходи, приятель Эйн. Чувствуй себя как дома.
Видимо, ублюдок считал его совсем тупым. Эйн подошел ближе, но вперед не пошел:
— После тебя.
И только тогда он уловил запах. Совсем легкий поначалу — чернота провала за решеткой пахла мертвечиной. Разложением. И металлом.
Эйн узнавал запах еще с войны, отступил назад, схватился за игольник на бедре:
— Какого.?
— Не паникуй, — Ойлер снисходительно улыбнулся, тронул тонкими пальцами браслет на запястье, с него сорвались две крохотные точки, не больше миллиметра в диаметре, полетели в провал. — Все мило и мирно. Там нет живых, и тебя никто не укусит. Просто склад… скажем так, неудачных разработок.
Мара подошла к нему, встала сбоку у края — так, чтобы в нее не мог прилететь заряд из темноты:
— Откуда тела?
Ойлер с любопытством склонил голову к плечу:
— А спросить зачем ты не хочешь? Не волнуйся, мы скоро пойдем, и ты сама все поймешь. Поверь, ответ не так страшен, как ты себе придумала.
— Ты не знаешь, что я придумала, — спокойно заметила она.
— О, я без проблем могу догадаться, милая. Трупы врагов? Похищенные прямо с улиц люди? Так не… оригинально.
Да, а Ойлер был большим любителем всего необычного. Эйн вспомнил зал, куда его притащили с Марой. Отрезанные пальцы с кольцами на полу, трон с костяными пластинами — наверняка человеческие кости.
И до дрожи захотелось наплевать на пользу и интересы Сопротивления, и убить Ойлера прямо сейчас.
«Позже», — тихо, уверенно шепнула Мара в его сознании.
«Мы убьем его, Габриэль. Обязательно убьем его — как только он перестанет быть нам нужен».
Две точки — разведывательные мини-боты, Эйн раньше таких видел, даже сам использовал, там, где мог — вернулись, опустились на браслет личного терминала, и в воздухе зажглась красная проекция.
— Похоже, моих мертвых никто не тревожил, — сказал Ойлер и первым начал спускаться. Проекция следовала за ним, окрашивала светлые волосы его маскировочного облика. — Но вы поторопитесь, лучше не задерживаться надолго.
Эйн последовал за ним.
Внизу были тела — развешанные вдоль коридора, пришпиленные крюками к потолку, вывернутые, напичканные механическими частями, тела. Небрежно сшитые из кусков — красный свет ложился на них краской, выхватывал — обрывки солдатской униформы, нашивки на рукаве и жетоны на шеях. Вонять это должно было до небес, но запах был не слишком сильным.
Эйн выхватил игольник, направил на Ойлера — руки дрожали. Не от страха, от ненависти.
— Тебе нужна новая рука, приятель Эйн, — мягко сказала ему блондинка, красный свет заливал ее фигуру кровью: кожу, волосы. И тела за ее спиной, вереницу тел, насколько хватало глаз.
«Габриэль», — окликнула его Мара мысленно. — «Позже. Я тебе обещаю. Но не сейчас».
— Я не убивал их, — продолжил Ойлер. — Ни одного из них. Просто забрал. Шла война, приятель Эйн. А на войне всегда много трупов. Никто не хватится десятка. Или сотни. Здесь их не так много.
Он не боялся, не верил, что Эйн спустит курок.
— Я тебя убью.
— Конечно, убьешь. Точнее, попытаешься. Но не сейчас. Сейчас я нужен Земле, а ради Земли ты пойдешь на все. И по костям пойдешь тоже, — Ойлер ни на мгновение не переставал улыбаться. И не боялся. Совсем не боялся умереть.
И Эйн думал — все эти люди, все, кто погиб в бою — должно быть, им было страшно. Страшно воевать, и страшно умирать: взгляд цеплялся за раны, читал по ним, как в книге. По обожженным отверстиям от зарядов, по рваным ранам. Многие не умерли сразу.
А Ойлер не боялся, не верил, что вот-вот умрет. И не успел бы испугаться.
Эйн убрал оружие, и пообещал самому себе — когда убьет Ойлера, заставит того бояться.
— Не сейчас, — подтвердил он.
— Идем, — Ойлер отвернулся от него и пошел вперед. — Осторожнее, смотри под ноги. Не поскользнись на костях.
***
Коридор несколько раз ветвился, абсолютно идентичными, увешанными трупами туннелями, взгляд Эйна выцеплял детали: раскрытые мертвые глаза ребенка, женщину с вдавленной внутрь грудной клеткой.
В коридоре пахло смертью, но слишком слабо для такого количества трупов.
Иногда казалось, они шевелились — где-то на самой границе видимости.
В детстве Эйн боялся призраков, верил во всякие страшилки про одержимый наручный терминал или флаер-убийцу. А после войны и Рьярры перестал — потому что, если бы призраки существовали, они бы пришли и разорвали Стальную Суку на куски.
И Ойлера — Ойлера его мертвые тоже бы убили.
— Почему ты не избавился от них? — спросил Эйн, когда молчание стало совсем уж невыносимым. Сколько они уже шли? Пять минут? Десять?
Световая проекция Ойлера выхватывала из темноты пятачок пространства в непроницаемой темноте, и Эйн без труда представлял — за пределами этого огрызка света ничего нет и не будет.
— Они не совсем бесполезны, — мелодичный голос блондинки, беспечный и веселый, царапался неправильностью. — Я могу их включить. Просто они… скажем так, не соответствуют стандарту. Слишком медленные, слишком хрупкие или просто неудачное управление. Но из каждого я могу почерпнуть бесценный опыт.
— Да, — Эйн хмыкнул, горько усмехнулся. — Отличное утешение для их родственников. Они ведь даже похоронить своих близких не могут.
— Приятель Эйн, ты присмотрись получше. Ты уверен, что такие тела стоит возвращать родственникам?
Да, Эйн был уверен — что так лучше. По крайней мере, те перестали бы ждать, смогли отгоревать свое и двигаться дальше.
— Знаешь, я тут подумал, — безмятежно заметил Ойлер. — В крайнем случае дойдет очередь и до них, моих поломанных детей. Отвратные из них солдаты, если честно, но, когда закончатся остальные, пойдут в ход и эти. Как думаешь, ты сам доживешь?
Он хотел добавить что-то еще, но вдруг споткнулся, застонал и одновременно с ним застонала сквозь зубы Мара — Эйн уловил отголосок ее боли. Она ударила Ойлера ментально, наплевав на то, чего это ей стоило.
— Ты… не доживешь, — выдавила она. — Если будешь провоцировать… Габриэля.
Ойлер рассмеялся сквозь боль, оскалился:
— Ударил меня не приятель Эйн, милая. Что же тебя так задело? Мертвые дети?
Он искал слабые места, но Мара не ответила ему, выпрямилась, выдохнула — долго, и Эйн чувствовал, как раскаленная злость в ее сознании сменилась прохладным серым спокойствием: будто волна накатила.
— Как долго нам еще идти?
— Совсем чуть-чуть. Мы почти дома.
Ойлер вытянул тонкую, будто светящуюся в красном свете руку, и проекция отплыла вперед метров на пять, выхватила из темноты большую металлическую дверь.
Ойлер пошел к ней первым, Эйн — следом, стараясь ступать шаг в шаг.
Не было ни замка на двери, ни даже электронной панели. Просто дрогнула металлическая створка и сама собой начала отодвигаться.
Значит замок фиксировал электронный код в терминале хозяина. Или даже код в памяти имплантов, порой устанавливали и такое. Чтобы никто кроме Ойлера не смог зайти.
— Дамы и господа, — картинно обратился ублюдок, — добро пожаловать. Святая святых: здесь я играю в анатомический театр.
За дверью располагалась операционная со стальным столом в центре. И рядом со столом, на передвижном столике на колесиках поблескивали холодными металлическими боками медицинские инструменты.
Первой Эйн увидел пилу для костей.
— Ты готов, приятель Эйн? Сегодня в анатомический театр мы сыграем вместе.
Глава 20
- Ты бы не торопился с играми, - сказал Эйн, прошел вперед, неспешно, напоказ огляделся по сторонам. - Я еще осмотрюсь тут.
Он бравировал, наглел в открытую, скрывая страх. Но да, ему было страшно.
Он бы соврал, если б сказал, что спокоен - Ойлер разделывал людей десятками. Славился этим, гордился. Уродовал врагов, перед тем, как отпустить. Переделывал союзников. Как тех девчонок с имплантами, которых взорвал без малейшего сожаления.
Интересно, они тоже были в этой лаборатории, лежали на этом столе, куда ублюдок собирался уложить и самого Эйна.
- Оглянись, - Ойлер отключил маскировку, навис сверху и с откровенной насмешкой, демонстрировал клыки. Красотка-блондинка, образ которой он использовал, исчезла без следа, и осталось только чудовище. И хотелось пересчитать ему его идеальные, ровные зубы. Первыми выбить клыки. - Здесь много всего интересного. Тем более, что первым делом все равно надо проверить охранные системы. Мы же не хотим сюрпризов, верно?
Худшим сюрпризом здесь все равно был сам Ойлер, но Эйн не стал ему об этом говорить. Ублюдка бы это только позабавило.
- Если бы тебя здесь ждали, напали бы сразу, - бесстрастно заметила Мара.
- Какая ты примитивная, милая, - ублюдок отмахнулся. - Мысли шире. Даже если здесь не стали оборудовать засаду, все равно могли оставить маячок. На всякий случай.
- Еще утром тебя еще никто не искал, - вмешался Эйн.
- Это утро было давно. Забудь о нем. Наступает новое утро, и теперь все иначе.
Можно подумать, Эйн и без него не понимал - как сильно теперь все изменится.
- Пока я занят проверкой, подбери себе что-нибудь, - Ойлер подошел к панели стационарного терминала, активировал виртуальный экран и эффектно щелкнул когтями.
