Металлические пальцы лязгнули друг об друга - а потом с тихим шипением открылась скрытая дверца в стене, выехал небольшой бокс для хранения. Под прозрачным армированным пластиком хранились механические протезы: ноги, руки, позвоночники.
И в самом центре была рука - черная с красным, напоминающая чем-то то ли лапу демона, то ли старомодный доспех, Эйн видел такой в интерактивных фильмах.
Рука притягивала взгляд - из места, где она должна была крепиться к плечу, Эйн видел тонкие белесые нити, почти как волосы.
- О, я вижу ты уже определился, - шепнул Ойлер - в мгновение ока оказался рядом, без слов демонстрируя, насколько был Эйна быстрее. И сильнее.
Эйн демонстративно отступил от него назад, скривился, и пожал плечами, изображая безразличие:
- Выбора мало.
- О, выбора полно, но качественные образцы только здесь. Это, - Ойлер нежно пробежался кончиками когтей по черно-красному протезу, - была моя предыдущая рука. Очень мне нравилась, но увы, вторая такая же пострадала во время войны, и пришлось заменить обе. Знаешь, я очень забочусь о своем теле. Не люблю, когда части... не соответствуют друг другу. Ты и сам скоро поймешь.
- Отлично, - Эйн сглотнул горечь во рту. - Значит, буду донашивать за тобой протез. Просто предел мечтаний.
- Смотри на это иначе, - посоветовал ублюдок, аккуратно забрал протез из держателя, протянул Эйну, - мы будем почти как родственники. Романтично, да.
- Ага. Знаешь, как говорят? В семье не без урода.
- Осторожнее, приятель Эйн, - шепнул ему Ойлер. - Я терплю твои издевки, но именно ты сейчас у меня в долгу. Не я, ты втянул меня в свои проблемы. Я нужен тебе больше, чем ты мне.
- Ты будешь делать то, что тебе говорят, - невозмутимо вмешалась Мара.
- Верно, - легко согласился тот. - Вот только, вам этого явно не хватит. Вам нужно чтобы я помогал, изо всех сил. Так что я советую, подберите свою ущербную мораль и начните обращаться со мной... как говорят земляне, по-человечески.
Не было ничего ни человеческого, ни человечного в том, как Ойлер обращался с окружающими. Но он был прав.
Эйна от этого выворачивало, но он умел идти на компромиссы с совестью, напомнил Маре мысленно "мы убьем его" и заставил себя сказать вслух:
- Не кипятись. Да, ты нам нужен, а мы тебе. Считай, оказались в одном флаере. Если надо будет донашивать за тобой протез, я готов. Раз уж на Земле все равно нет ничего лучше.
- Ларрал, Эйн. У меня нет протезов. Возьми, подержи - ты сам поймешь, в чем разница.
Эйн не хотел трогать эту черно-красную руку. И ставить ее себе не хотел.
Но жизнь его не спрашивала.
Протез... ларрал оказался легким. Совсем легким, хотя наощупь был словно металлический.
- Начинаешь понимать, - улыбнулся Ойлер. - Сплавы, которые мы используем, технологии, которые у нас есть - мы давно оставили старушку-природу позади. Мясо, которым ты дорожишь, приятель Эйн, которое считаешь важной частью себя - это просто глупая оболочка. Дешевая модель для нищих и идиотов. И только, когда ты начнешь выбирать и создавать себя сам, ты наконец-то увидишь настоящего себя.
Ойлер верил в то, что говорил, верил в каждую букву того бреда, который нес. И Эйн пытался себе представить - целая раса таких ублюдков и уродов, готовых резать других и менять под свои отбитые вкусы. Смешно, что когда-то Ойлер казался ему человеком.
- Вот только ты зачем-то захотел помочь целой планете "нищих и идиотов", - сказал ему Эйн, сжал до боли ларрал в пальцах. - Ты рискнул собой и своей драгоценной, механической шкурой, и предупредил Меррика. Лишь бы твои приятели не пришли на Землю. Так зачем? Если ты считаешь, что эти твои искусственные игрушки - предел мечтаний.
Ойлер перестал улыбаться, поскучнел и отошел первым, гулко клацнули шаги его механических ног по пластику пола:
- Все проще, чем тебе кажется. Мне нравится Земля, как она есть. Здесь я сильнее всех, быстрее всех. На Илирии я один из многих. Так что до поры вы вполне устраивали меня нищими и идиотами. По крайней мере, большинство из вас. На тех, кто мне нравился, я не жалел на них ресурсов и моих личных изобретений.
Да, Эйн видел. И хотел знать: несчастные девчонки, которых Ойлер взорвал, и его уроды, которых Мара убивала в Коридоре Должников, хоть понимали, на что шли. Был ли у них вообще выбор - отказаться от протезов, послать Ойлера к блястовой матери.
- Ты зря тратишь время, - тихо заметила Мара. - Если хочешь поговорить - расскажи, что понадобится для операции.
Ойлер преувеличенно печально вздохнул, а потом хищно усмехнулся:
- Твои слова разрывают мне сердце. К счастью, не буквально. Хорошо, оставим вопросы развития и саморазвития. Это один из лучших илирианских ларралов, он почти полностью автономен. Достаточно просто отрезать от приятеля Эйн лишнее, а потом искусственная органика в системе ларрала сама прорастет в ткани и соединится с нервной тканью.
- Нет у меня ничего лишнего, - сквозь зубы отозвался Эйн.
- Да-да, мы помним, - усмешка Ойлера стала шире. - Твою руку мы поместим в крио-бокс для органики. Если ты переживешь войну, и захочешь ее вернуть - аплодисменты и фанфары! - тебе удастся.
Эйн чувствовал себя так, словно его огрели по голове чем-то тяжелым. Не мог до конца поверить:
- Вернуть?
- Ну да. Руки приращивают обратно, помнишь - если, конечно, правильно отрезать и правильно прирастить обратно. Это самое вкусное. Выбор, как жить, ты сделаешь не сейчас. Нет, ты сначала распробуешь, что такое настоящая сила, и только потом будешь выбирать.
Он собирался добавить что-то еще, но его отвлек тихий звук сигнала. Виртуальный экран развернулся над металлическим столом сам по себе - открытая проекция, Эйн без труда узнал схему лаборатории.
Ойлер нахмурился, уцепил механическими пальцами край экрана и подтянул к себе:
- Ну ка, что за кибернетическая крыса завелась в моей лаборатории? Любопытно.
- Тебя засекли? - Мара положила руку на рукоять игольника, отступила на пару шагов, с линии потенциального огня от дверей.
- Пока нет, но засекут, как только я потянусь к инструментам. Мило и по-своему гениально. Никаких грубых механических жучков, только крохотная следящая программка в системе безопасности. Ничего крупного - ничего, что заметили бы мои системы. Просто виртуальный паразит, который подаст сигнал, если я активирую замки на медицинских боксах. Логика простая: если я пришел в лабораторию, то за образцами и инструментами. Но образцы скрыты и бесполезны без инструментов для установки.
Эйн не мог скрыть облегчения: операции не будет, ему придется как-то выживать с раненой рукой, но зато со своей.
- Ясно. Отличная получилась поездка, рад, что увидел твою коллекцию трупов. Жаль, что все зря.
И облегчение продержалось совсем недолго.
- Не торопись, - сказала Мара. - Сколько времени тебе понадобится на установку ларрала? И как быстро мы сможем уйти?
- Мне нравится твой образ мыслей, - Ойлер растянул губы в улыбке, сверкнул клыками. - Зависит от того, как сильно ты готова рисковать. Мой коридор с трупами не нашли, а значит, мы можем уйти так же быстро, как пришли. И в лаборатории отличные двери, они многое выдержат. Вся операция займет около получаса. Главное сделать правильный разрез на месте крепления. Обычно его делают под анестезией, и когда ее действие проходит, устанавливают ларрал. Это очень важно, чтобы нервы носителя были... скажем так, максимально активны. Нельзя притуплять чувствительность.
Эйн сглотнул, потому что понимал, к чему ублюдок клонит:
- Но у нас нет времени на анестезию и ждать, пока она пройдет.
- Интеллект это сексапильно, приятель Эйн, тебе не говорили? Верно, - Ойлер мечтательно прищурился, выдохнул с придыханием. - Я разрежу тебя наживую. Медленно, аккуратно. Очень точно. И ты прочувствуешь каждый миллиметр, который я буду от тебя отрезать. Ну разве не мечта?
Эйна мутило от одной мысли:
- Я привык мечтать о другом. О новой пушке, например.
- Тогда это только у меня будет праздник.
- Не будет, - холодно сказала Мара. - Я заберу боль Габриэля, пока ты будешь его резать. Если ты уверен, что после мы сможем уйти - займемся делом. Потом мы вернемся на улицы, как пришли, и скроемся под маскировкой.
Она перевела взгляд на Эйна и добавила:
- Если ты готов.
Она опять пыталась лезть вперед и защищать его. И Эйн понемногу начинал понимать герианцев - даже мужиков. Почему те не бунтовали и не пытались силой отобрать власть. Он бы не смог воевать за власть с женщиной, которая готова разобрать себя на куски, лишь бы ему стало легче.
- Побереги силы, - сказал он ей. - Ты не заберешь у меня боль, потому что я ее тебе не отдам. Хватит с тебя, уже намучилась за сегодня. Потом поиграешь в героиню. Я как-нибудь потерплю, не такой я жалкий.
"Я не хотела тебя оскорбить, - тихо, мягко шепнула она ему мысленно. Ее голос прошелся по краю сознания мягкой волной, прикосновением прохладной ладони в жару.
"Да, - так же мысленно отозвался Эйн. - Я и не оскорбился. Но если уж выбирать, кому мучиться... я делаю выбор. И это будешь не ты".
Он подошел к железному столу, неловко взгромоздился на столешницу и выдавил усмешку Ойлеру:
- Чего стоим, кого ждем? Рука сама себя не отрежет. Так что наслаждайся,... приятель Ойлер.
Ублюдок рассмеялся, громко, свободно - красивым, довольным смехом и ответил:
- Я возьму для тебя свой парадный нож.
Куртку и футболку на нем пришлось разрезать, и медицинскую пену Ойлер не стал растворять и снимать - сказал, что сунет руку Эйна в крио-бокс так. Да и смысл? Все равно заморозить можно было и с пеной, та не портилась.
Столешница под лопатками была ледяной. Можно было бы подстелить что-нибудь, хоть обрывки куртки, но Эйн радовался дискомфорту, знал, что будет за него благодарен.
Рьярра отлично научила его терпеть. Боль. Агонию. Стыд за собственное бессилие. Последнее было хуже всего. А к боли... нет, он так и не привык. Ненавидел, когда больно. Боялся.
Но этот страх его не останавливал.
Парадный нож Ойлера оказался огромным, похожим на тесак, и даже на вид - очень острым. И он лежал отдельно, не в ящике с инструментами. В ящике с инструментами Ойлеру было нужно другое: он достал крохотную сферу, пояснил походя:
- Медицинский диагност. Для точности... ампутации.
Он вызвал виртуальный экран компьютера, подключился к диагносту и к терминалу, встроенному в черно-красную руку. На поверхности диагноста засветился небольшой прямоугольник, выпустил вперед конус света. Ойлер направил конус на плечо Эйна.
Вот оказывается, как его рука выглядела изнутри.
Эйн сглотнул и отвернулся.
Сказал себе: холод под лопатками. Больше ничего нет. Ни этой лаборатории, ни боли. Ничего. Только холод и размеренные, спокойные вдохи и выдохи.
Его плечо фиксировали железные держатели. Намертво прижимали к столу.
Тоже холодные: холод это хорошо, притупляет боль.
Что-то ударилось в дверь с другой стороны.
- Быстро они. Это почти льстит, - невозмутимо и весело заметил Ойлер, как бы между прочим сунул Эйну пластиковую трубку, из мягкого пластика. - Сожми посильнее, приятель Эйн. Мы начинаем.
Не надо смотреть, - сказал себе Эйн, зажмурился, а потом открыл глаза и уставился в потолок.
За первым ударом в дверь последовал второй. И грохот взрыва.
Отличная музыкальная тема для операции.
Не думать об этом, солдат, - приказал себе Эйн. Холод под лопатками. Вдох. Выдох.
Ойлер сделал первый надрез.
Он не врал - Эйн почувствовал каждый миллиметр, как входило лезвие в плоть. Медленно.
Больно, и еще больнее.
Одуряющий запах крови бил в нос. Просачивался в нос, норовил сбить дыхание и пропитывал насквозь. Одежду, волосы, кожу.
Не важно.
Эйн повернул голову. Отыскал взглядом глаза Мары - такие холодные, будто морская вода, глаза. Словно светящиеся.
"Я могу помочь, Габриэль. В любой момент. Пожалуйста, позволь мне помочь".
Она говорила искренне, и бессилие что-то изменить делало ей больно.
Вот же дурочка.
Эйн стискивал зубами пластик импровизированного кляпа, терпел агонию, и думал:
Ты и так уже помогла. Ты рядом.
Остальное будет легко.
Вдох.
Выдох.
Миллиметр за миллиметром, лезвие все глубже.
Холод под лопатками. Рьярра и ее уроки терпеть боль.
Глаза Мары.
Держись, солдат. Не смей кричать. Боль — это путь, вдох и выдох - твои шаги.
Пока еще можешь дышать - иди.
Вперед.
Один единственный момент врезался в память, и Эйн знал - останется там навсегда. Будет приходить по ночам в кошмарах, стоять перед глазами замершей, зависшей проекцией - миг, когда Ойлер закончил резать, и поднял руку Эйна к лицу, прищурился, разглядывая, как любопытную деталь.
И даже боль отступила - ее смыла ледяная, отрезвляющая волна ужаса.
Эйн обо всем забыл, о том, что в лабораторию вот-вот могли ворваться, о Маре рядом. Все смотрел и смотрел на обрубок, и эти секунды, казались застывшими - остановленным кадром в фильме.
А потом Ойлер посмотрел на него, небрежно отложил руку, и снизу-вверх его глаза казались светящимися изнутри.
- Держись, приятель Эйн. Вот теперь начинается настоящее веселье.
Он взял механическую руку, и красные вставки на ней были цвета крови.
Тонкие нити вытягивались из плечевого сочленения, шевелились, словно чуяли кровь.
- Кричи, - шепнул ему Ойлер, и приставил ларрал к ране. - Мне нравятся твои крики.
Эйн завыл - нити пробирались в его тело, и рана горела, будто ее опустили в кипяток, и боль становилась все сильнее и сильнее, стирала его и все вокруг.
Эйн забился на операционном столе, но держатели прижимали его к металлическому покрытию, не давали сбежать.
И билась в голове одна единственная мысль - будто чужая: не надо, не надо хватит, я не могу, не могу, нет!
Он хотел потерять сознание. Хотел исчезнуть, но агония была якорем, булавкой - пришпиливала его к реальности, как бабочку. Насквозь.
Потом пришло ощущение, легкое, едва заметное. Эйн не знал, как распознал его за болью, как сумел почувствовать - он повернул голову.
Мара держала его за руку, сжимала пальцы, смотрела - устало и решительно. И в тот момент стало легче.
Эйн сумел выдохнуть, заставил себя кивнуть сквозь отступающую боль.
Его колотило, пот лился по лицу и шее, и пытка подходила к концу.
- Великолепно, - тихо, с искренним восхищением выдохнул Ойлер. И Эйн ударил его, резко и сильно, без замаха.
Ублюдок перехватил его руку.
Его черную с красным механическую руку.
Эйн едва мог поверить своим глазам. Он мог управлять ларралом - вообще не чувствовал разницы между живой рукой и механической. Только чувствовал сквозь боль - легкость.
- Я же говорил, ты поймешь, - ласково сказал ему Ойлер и отпустил. - Но нам лучше не задерживаться.
Он быстро переложил отрезанную руку Эйна в крио-бокс, закрыл крышку, и внутренность под прозрачным пластиком наполнилась газом - особый состав сохранял клетки в изначальном состоянии.
За дверью больше не гремело, но Эйн видел тонкий искрящийся след на двери - с той стороны использовали лазерный резак.
Эйн убрал кляп, выдохнул с хрипом и выдавил:
- Идем... отсюда.
Он с трудом сел, оперся на столешницу, залитую кровью - ладонь едва не соскользнула.
Мара в мгновение оказалась рядом, поддержала:
- Габриэль, ты сможешь идти?
- Я все... - он выдавил ухмылку, - смогу. Если... выбора не давать.
И в самом центре была рука - черная с красным, напоминающая чем-то то ли лапу демона, то ли старомодный доспех, Эйн видел такой в интерактивных фильмах.
Рука притягивала взгляд - из места, где она должна была крепиться к плечу, Эйн видел тонкие белесые нити, почти как волосы.
- О, я вижу ты уже определился, - шепнул Ойлер - в мгновение ока оказался рядом, без слов демонстрируя, насколько был Эйна быстрее. И сильнее.
Эйн демонстративно отступил от него назад, скривился, и пожал плечами, изображая безразличие:
- Выбора мало.
- О, выбора полно, но качественные образцы только здесь. Это, - Ойлер нежно пробежался кончиками когтей по черно-красному протезу, - была моя предыдущая рука. Очень мне нравилась, но увы, вторая такая же пострадала во время войны, и пришлось заменить обе. Знаешь, я очень забочусь о своем теле. Не люблю, когда части... не соответствуют друг другу. Ты и сам скоро поймешь.
- Отлично, - Эйн сглотнул горечь во рту. - Значит, буду донашивать за тобой протез. Просто предел мечтаний.
- Смотри на это иначе, - посоветовал ублюдок, аккуратно забрал протез из держателя, протянул Эйну, - мы будем почти как родственники. Романтично, да.
- Ага. Знаешь, как говорят? В семье не без урода.
- Осторожнее, приятель Эйн, - шепнул ему Ойлер. - Я терплю твои издевки, но именно ты сейчас у меня в долгу. Не я, ты втянул меня в свои проблемы. Я нужен тебе больше, чем ты мне.
- Ты будешь делать то, что тебе говорят, - невозмутимо вмешалась Мара.
- Верно, - легко согласился тот. - Вот только, вам этого явно не хватит. Вам нужно чтобы я помогал, изо всех сил. Так что я советую, подберите свою ущербную мораль и начните обращаться со мной... как говорят земляне, по-человечески.
Не было ничего ни человеческого, ни человечного в том, как Ойлер обращался с окружающими. Но он был прав.
Эйна от этого выворачивало, но он умел идти на компромиссы с совестью, напомнил Маре мысленно "мы убьем его" и заставил себя сказать вслух:
- Не кипятись. Да, ты нам нужен, а мы тебе. Считай, оказались в одном флаере. Если надо будет донашивать за тобой протез, я готов. Раз уж на Земле все равно нет ничего лучше.
- Ларрал, Эйн. У меня нет протезов. Возьми, подержи - ты сам поймешь, в чем разница.
Эйн не хотел трогать эту черно-красную руку. И ставить ее себе не хотел.
Но жизнь его не спрашивала.
Протез... ларрал оказался легким. Совсем легким, хотя наощупь был словно металлический.
- Начинаешь понимать, - улыбнулся Ойлер. - Сплавы, которые мы используем, технологии, которые у нас есть - мы давно оставили старушку-природу позади. Мясо, которым ты дорожишь, приятель Эйн, которое считаешь важной частью себя - это просто глупая оболочка. Дешевая модель для нищих и идиотов. И только, когда ты начнешь выбирать и создавать себя сам, ты наконец-то увидишь настоящего себя.
Ойлер верил в то, что говорил, верил в каждую букву того бреда, который нес. И Эйн пытался себе представить - целая раса таких ублюдков и уродов, готовых резать других и менять под свои отбитые вкусы. Смешно, что когда-то Ойлер казался ему человеком.
- Вот только ты зачем-то захотел помочь целой планете "нищих и идиотов", - сказал ему Эйн, сжал до боли ларрал в пальцах. - Ты рискнул собой и своей драгоценной, механической шкурой, и предупредил Меррика. Лишь бы твои приятели не пришли на Землю. Так зачем? Если ты считаешь, что эти твои искусственные игрушки - предел мечтаний.
Ойлер перестал улыбаться, поскучнел и отошел первым, гулко клацнули шаги его механических ног по пластику пола:
- Все проще, чем тебе кажется. Мне нравится Земля, как она есть. Здесь я сильнее всех, быстрее всех. На Илирии я один из многих. Так что до поры вы вполне устраивали меня нищими и идиотами. По крайней мере, большинство из вас. На тех, кто мне нравился, я не жалел на них ресурсов и моих личных изобретений.
Да, Эйн видел. И хотел знать: несчастные девчонки, которых Ойлер взорвал, и его уроды, которых Мара убивала в Коридоре Должников, хоть понимали, на что шли. Был ли у них вообще выбор - отказаться от протезов, послать Ойлера к блястовой матери.
- Ты зря тратишь время, - тихо заметила Мара. - Если хочешь поговорить - расскажи, что понадобится для операции.
Ойлер преувеличенно печально вздохнул, а потом хищно усмехнулся:
- Твои слова разрывают мне сердце. К счастью, не буквально. Хорошо, оставим вопросы развития и саморазвития. Это один из лучших илирианских ларралов, он почти полностью автономен. Достаточно просто отрезать от приятеля Эйн лишнее, а потом искусственная органика в системе ларрала сама прорастет в ткани и соединится с нервной тканью.
- Нет у меня ничего лишнего, - сквозь зубы отозвался Эйн.
- Да-да, мы помним, - усмешка Ойлера стала шире. - Твою руку мы поместим в крио-бокс для органики. Если ты переживешь войну, и захочешь ее вернуть - аплодисменты и фанфары! - тебе удастся.
Эйн чувствовал себя так, словно его огрели по голове чем-то тяжелым. Не мог до конца поверить:
- Вернуть?
- Ну да. Руки приращивают обратно, помнишь - если, конечно, правильно отрезать и правильно прирастить обратно. Это самое вкусное. Выбор, как жить, ты сделаешь не сейчас. Нет, ты сначала распробуешь, что такое настоящая сила, и только потом будешь выбирать.
Он собирался добавить что-то еще, но его отвлек тихий звук сигнала. Виртуальный экран развернулся над металлическим столом сам по себе - открытая проекция, Эйн без труда узнал схему лаборатории.
Ойлер нахмурился, уцепил механическими пальцами край экрана и подтянул к себе:
- Ну ка, что за кибернетическая крыса завелась в моей лаборатории? Любопытно.
- Тебя засекли? - Мара положила руку на рукоять игольника, отступила на пару шагов, с линии потенциального огня от дверей.
- Пока нет, но засекут, как только я потянусь к инструментам. Мило и по-своему гениально. Никаких грубых механических жучков, только крохотная следящая программка в системе безопасности. Ничего крупного - ничего, что заметили бы мои системы. Просто виртуальный паразит, который подаст сигнал, если я активирую замки на медицинских боксах. Логика простая: если я пришел в лабораторию, то за образцами и инструментами. Но образцы скрыты и бесполезны без инструментов для установки.
Эйн не мог скрыть облегчения: операции не будет, ему придется как-то выживать с раненой рукой, но зато со своей.
- Ясно. Отличная получилась поездка, рад, что увидел твою коллекцию трупов. Жаль, что все зря.
И облегчение продержалось совсем недолго.
- Не торопись, - сказала Мара. - Сколько времени тебе понадобится на установку ларрала? И как быстро мы сможем уйти?
- Мне нравится твой образ мыслей, - Ойлер растянул губы в улыбке, сверкнул клыками. - Зависит от того, как сильно ты готова рисковать. Мой коридор с трупами не нашли, а значит, мы можем уйти так же быстро, как пришли. И в лаборатории отличные двери, они многое выдержат. Вся операция займет около получаса. Главное сделать правильный разрез на месте крепления. Обычно его делают под анестезией, и когда ее действие проходит, устанавливают ларрал. Это очень важно, чтобы нервы носителя были... скажем так, максимально активны. Нельзя притуплять чувствительность.
Эйн сглотнул, потому что понимал, к чему ублюдок клонит:
- Но у нас нет времени на анестезию и ждать, пока она пройдет.
- Интеллект это сексапильно, приятель Эйн, тебе не говорили? Верно, - Ойлер мечтательно прищурился, выдохнул с придыханием. - Я разрежу тебя наживую. Медленно, аккуратно. Очень точно. И ты прочувствуешь каждый миллиметр, который я буду от тебя отрезать. Ну разве не мечта?
Эйна мутило от одной мысли:
- Я привык мечтать о другом. О новой пушке, например.
- Тогда это только у меня будет праздник.
- Не будет, - холодно сказала Мара. - Я заберу боль Габриэля, пока ты будешь его резать. Если ты уверен, что после мы сможем уйти - займемся делом. Потом мы вернемся на улицы, как пришли, и скроемся под маскировкой.
Она перевела взгляд на Эйна и добавила:
- Если ты готов.
Она опять пыталась лезть вперед и защищать его. И Эйн понемногу начинал понимать герианцев - даже мужиков. Почему те не бунтовали и не пытались силой отобрать власть. Он бы не смог воевать за власть с женщиной, которая готова разобрать себя на куски, лишь бы ему стало легче.
- Побереги силы, - сказал он ей. - Ты не заберешь у меня боль, потому что я ее тебе не отдам. Хватит с тебя, уже намучилась за сегодня. Потом поиграешь в героиню. Я как-нибудь потерплю, не такой я жалкий.
"Я не хотела тебя оскорбить, - тихо, мягко шепнула она ему мысленно. Ее голос прошелся по краю сознания мягкой волной, прикосновением прохладной ладони в жару.
"Да, - так же мысленно отозвался Эйн. - Я и не оскорбился. Но если уж выбирать, кому мучиться... я делаю выбор. И это будешь не ты".
Он подошел к железному столу, неловко взгромоздился на столешницу и выдавил усмешку Ойлеру:
- Чего стоим, кого ждем? Рука сама себя не отрежет. Так что наслаждайся,... приятель Ойлер.
Ублюдок рассмеялся, громко, свободно - красивым, довольным смехом и ответил:
- Я возьму для тебя свой парадный нож.
***
Куртку и футболку на нем пришлось разрезать, и медицинскую пену Ойлер не стал растворять и снимать - сказал, что сунет руку Эйна в крио-бокс так. Да и смысл? Все равно заморозить можно было и с пеной, та не портилась.
Столешница под лопатками была ледяной. Можно было бы подстелить что-нибудь, хоть обрывки куртки, но Эйн радовался дискомфорту, знал, что будет за него благодарен.
Рьярра отлично научила его терпеть. Боль. Агонию. Стыд за собственное бессилие. Последнее было хуже всего. А к боли... нет, он так и не привык. Ненавидел, когда больно. Боялся.
Но этот страх его не останавливал.
Парадный нож Ойлера оказался огромным, похожим на тесак, и даже на вид - очень острым. И он лежал отдельно, не в ящике с инструментами. В ящике с инструментами Ойлеру было нужно другое: он достал крохотную сферу, пояснил походя:
- Медицинский диагност. Для точности... ампутации.
Он вызвал виртуальный экран компьютера, подключился к диагносту и к терминалу, встроенному в черно-красную руку. На поверхности диагноста засветился небольшой прямоугольник, выпустил вперед конус света. Ойлер направил конус на плечо Эйна.
Вот оказывается, как его рука выглядела изнутри.
Эйн сглотнул и отвернулся.
Сказал себе: холод под лопатками. Больше ничего нет. Ни этой лаборатории, ни боли. Ничего. Только холод и размеренные, спокойные вдохи и выдохи.
Его плечо фиксировали железные держатели. Намертво прижимали к столу.
Тоже холодные: холод это хорошо, притупляет боль.
Что-то ударилось в дверь с другой стороны.
- Быстро они. Это почти льстит, - невозмутимо и весело заметил Ойлер, как бы между прочим сунул Эйну пластиковую трубку, из мягкого пластика. - Сожми посильнее, приятель Эйн. Мы начинаем.
Не надо смотреть, - сказал себе Эйн, зажмурился, а потом открыл глаза и уставился в потолок.
За первым ударом в дверь последовал второй. И грохот взрыва.
Отличная музыкальная тема для операции.
Не думать об этом, солдат, - приказал себе Эйн. Холод под лопатками. Вдох. Выдох.
Ойлер сделал первый надрез.
Он не врал - Эйн почувствовал каждый миллиметр, как входило лезвие в плоть. Медленно.
Больно, и еще больнее.
Одуряющий запах крови бил в нос. Просачивался в нос, норовил сбить дыхание и пропитывал насквозь. Одежду, волосы, кожу.
Не важно.
Эйн повернул голову. Отыскал взглядом глаза Мары - такие холодные, будто морская вода, глаза. Словно светящиеся.
"Я могу помочь, Габриэль. В любой момент. Пожалуйста, позволь мне помочь".
Она говорила искренне, и бессилие что-то изменить делало ей больно.
Вот же дурочка.
Эйн стискивал зубами пластик импровизированного кляпа, терпел агонию, и думал:
Ты и так уже помогла. Ты рядом.
Остальное будет легко.
Вдох.
Выдох.
Миллиметр за миллиметром, лезвие все глубже.
Холод под лопатками. Рьярра и ее уроки терпеть боль.
Глаза Мары.
Держись, солдат. Не смей кричать. Боль — это путь, вдох и выдох - твои шаги.
Пока еще можешь дышать - иди.
Вперед.
Глава 21
Один единственный момент врезался в память, и Эйн знал - останется там навсегда. Будет приходить по ночам в кошмарах, стоять перед глазами замершей, зависшей проекцией - миг, когда Ойлер закончил резать, и поднял руку Эйна к лицу, прищурился, разглядывая, как любопытную деталь.
И даже боль отступила - ее смыла ледяная, отрезвляющая волна ужаса.
Эйн обо всем забыл, о том, что в лабораторию вот-вот могли ворваться, о Маре рядом. Все смотрел и смотрел на обрубок, и эти секунды, казались застывшими - остановленным кадром в фильме.
А потом Ойлер посмотрел на него, небрежно отложил руку, и снизу-вверх его глаза казались светящимися изнутри.
- Держись, приятель Эйн. Вот теперь начинается настоящее веселье.
Он взял механическую руку, и красные вставки на ней были цвета крови.
Тонкие нити вытягивались из плечевого сочленения, шевелились, словно чуяли кровь.
- Кричи, - шепнул ему Ойлер, и приставил ларрал к ране. - Мне нравятся твои крики.
Эйн завыл - нити пробирались в его тело, и рана горела, будто ее опустили в кипяток, и боль становилась все сильнее и сильнее, стирала его и все вокруг.
Эйн забился на операционном столе, но держатели прижимали его к металлическому покрытию, не давали сбежать.
И билась в голове одна единственная мысль - будто чужая: не надо, не надо хватит, я не могу, не могу, нет!
Он хотел потерять сознание. Хотел исчезнуть, но агония была якорем, булавкой - пришпиливала его к реальности, как бабочку. Насквозь.
Потом пришло ощущение, легкое, едва заметное. Эйн не знал, как распознал его за болью, как сумел почувствовать - он повернул голову.
Мара держала его за руку, сжимала пальцы, смотрела - устало и решительно. И в тот момент стало легче.
Эйн сумел выдохнуть, заставил себя кивнуть сквозь отступающую боль.
Его колотило, пот лился по лицу и шее, и пытка подходила к концу.
- Великолепно, - тихо, с искренним восхищением выдохнул Ойлер. И Эйн ударил его, резко и сильно, без замаха.
Ублюдок перехватил его руку.
Его черную с красным механическую руку.
Эйн едва мог поверить своим глазам. Он мог управлять ларралом - вообще не чувствовал разницы между живой рукой и механической. Только чувствовал сквозь боль - легкость.
- Я же говорил, ты поймешь, - ласково сказал ему Ойлер и отпустил. - Но нам лучше не задерживаться.
Он быстро переложил отрезанную руку Эйна в крио-бокс, закрыл крышку, и внутренность под прозрачным пластиком наполнилась газом - особый состав сохранял клетки в изначальном состоянии.
За дверью больше не гремело, но Эйн видел тонкий искрящийся след на двери - с той стороны использовали лазерный резак.
Эйн убрал кляп, выдохнул с хрипом и выдавил:
- Идем... отсюда.
Он с трудом сел, оперся на столешницу, залитую кровью - ладонь едва не соскользнула.
Мара в мгновение оказалась рядом, поддержала:
- Габриэль, ты сможешь идти?
- Я все... - он выдавил ухмылку, - смогу. Если... выбора не давать.
