- Опиши того, кто к вам пришел, - спокойно, уверенно вмешалась Мара. Она подошла к Крысе и легко коснулась кончиками ногтей его шеи. Эйн будто почувствовал ее когти на своей коже, фантомным прикосновением. - Какие у него были волосы, какой рост. Черты лица и кожа. Ты сказал про механическую руку. Что еще? Может быть другие... - она запнулась, потому что снова чуть не сказала "ларралы", - протезы?
Крыса рассмеялся ей в лицо:
- Еще механический хер, чтобы иметь тебя, сука.
Она протянула руку в сторону Леннера:
- Одолжи мне нож. Я побуду немного... плохим полицейским.
"Что ты творишь? - мысленно позвал Эйн. - Он и так все расскажет. В нем сыворотка".
"Он увиливает. Я заставлю его перестать".
Леннер без колебаний дал ей нож, и смотрел с интересом, будто ждал от нее фокус.
Мара не улыбалась, смотрела серьезно, равнодушно:
- Как. Он. Выглядел?
Она приставила нож над коленной чашечкой Крысы, надавила медленно и неотвратимо, удерживая его ногу и не давая дернуться. И вместе с тем Эйн почувствовал - ее ментальный импульс. Одновременно с ножом Мара использовала и способности Девы.
Крыса завыл, срывая голос, забился в веревках, но не сумел вырваться.
"Мара, хватит," - резко одернул ее Эйн. - "Он и так все скажет!"
Она суть отстранилась:
- Говори, - она чуть не добавила "человек". И Эйну совсем не нравилось, что она могла попасться на такой глупости в любой момент.
- Красные волосы! - взвыл Крыса. - У него были красные волосы. Короткие. И только рука механическая, я больше ничего не видел. Вы же все равно посмотрите камеры, вы его увидите, твари! Я вам не нужен!
Он был прав, и Эйн собирался просмотреть записи с камер и с личных терминалов тех, кого Леннер с остальными убили. Если прошло всего несколько дней, то к Крысам приходили незадолго до нападения на Управление.
- Верно, - тихо, доверительно шепнула Мара. Эйн никогда не слышал, чтобы она с кем-то говорила так. Ее мысли текли будто яд, окрашивались злостью, отравленной, непривычной. - Ты нам не нужен. Ты никому не нужен. Даже себе. Каждый день ты просыпаешься, и понимаешь, что оно того не стоит. Жизнь того не стоит, тянешься к новой дозе, потому что только под ней можешь дышать.
Эйн ждал, что Крыса рассмеется ей в лицо, но он молчал, слушал и впитывал каждое слово. И стало неестественно тихо вокруг.
Все молчали, даже Леннер. Слова Мары были больше, чем слова, они ввинчивались в уши, заслоняли все остальное. Эйн коснулся ее разума своим, чтобы успокоить и понять, и увидел - она била по больному, потому что чувствовала слабину именно там, и хотела сделать Крысе больно. Хотела растереть его в пыль. Эйн этого не понимал.
- Внутри тебя отрава, - Мара провела пальцами по шее Крысы вверх, по щеке и положила кончики на веки. Крыса сглотнул и зажмурился. - И ты отравляешь все вокруг тебя. Тебя должны были убить, еще давно. Но всем было наплевать. И теперь ты убиваешь и себя, и всех вокруг. Ты ошибка, чужая ошибка. И сейчас ты не можешь себе врать. Ничего не можешь сделать, даже спрятаться за дозой. Но у меня есть нож. Попроси меня, попроси и я тебя исправлю.
Эйн судорожно вдохнул, попытался достучаться до нее снова:
"Мара, очнись. Что ты творишь?"
Самое главное - он не понимал. Не понимал, почему она так обозлилась именно на Крысу. Она ни к кому на его памяти так не относилась. Ни к Леннеру, ни даже к Ойлеру, а этот ублюдок был намного хуже всех "упырей" вместе взятых. Они были мелкой бандой, разношерстными уродами, отбросами из самых низов, которые перебивались кое-как после войны, потому что ни на что больше были не способны.
- Сука... - горячечно, дрожащим голосом шептал Крыса. - Какая же ты сука... Иди ты к блястовой матери! Я об этом не просил! Я ни о чем об этом не просил!
- Шш, - она отозвалась мягко, ласково, и голос был отравой. Ложным утешением. - Ты можешь попросить сейчас. В тебе сыворотка правды, ты не можешь соврать. Скажи мне, ты хочешь умереть?
- Да! Да, будь ты проклята! Да!
Эйн знал, что Крыса не способен соврать - увиливать от ответа, потянуть время, но не соврать. И все равно не ожидал.
- Хватит, - сказал он, подошел к Маре. - Хватит, мы здесь не для этого. Мы пришли за информацией.
Она будто не услышала его, убрала руку, и Крыса открыл глаза, посмотрел на нее.
- Попроси меня. Попроси, я все исправлю.
Она выдернула нож, коснулась окровавленным острием шеи Крысы:
- Попроси.
Эйн подумал, что никогда не забудет взгляд Крысы в тот момент, что будет видеть его в кошмарах - не страх. Нет, обреченная, отравленная радость.
Когда Крыса попросил, он шепнул, как величайший секрет:
- По...жалуйста. Исправь все. Пусть все закончится.
Мара улыбнулась, мягко, безмятежно - и на ее месте он вдруг увидел Рьярру, и императрицу, и все то, за что ненавидел герианок.
И когда она замахнулась ножом, Эйн без колебаний перехватил ее руку и вывернул, заставляя выронить нож.
Мара дернулась, посмотрела на него, будто он заставил ее очнуться от транса, и вместе с ней вздрогнули остальные.
- Я закончу с допросом сам, - резко, от души желая съездить ей по морде, сквозь зубы выдавил Эйн. - Подождешь меня в флаере.
- Но...
- Мне плевать на твои игры, и что ты там себе надумала. Никто не убьет этого ублюдка, пока я не разрешу. А теперь свали к блястовой матери. И верни Леннеру его долбанный нож.
Леннер присвистнул:
- Знаешь, твоя красотка устроила такое шоу... Я готов подарить ей нож.
- Обойдется, - осадил его Эйн. - Ты обещала подчиняться, помнишь?
Леннер фыркнул:
- Веселые у вас секс-игры.
- Заткнись, - посоветовал ему Эйн, посмотрел на Мару. Она молчала, лицо застыло маской, но он все равно чувствовал - Мара пыталась закрыться, но злость все равно просачивалась в Эйна. - Подними нож и отдай Леннеру. А потом иди отсюда.
Она так и сделала, и повернулась уходить - прямая и уверенная, обернулась у выхода:
- Габриэль, ты совершаешь...
- Молча, - перебил ее он. - Свали молча. О том, что ты устроила мы еще поговорим.
- Не понимаю, к чему ссоры между голубками, - паскудно усмехнулся Леннер, когда Мара ушла. - Мы все равно узнали все, что хотели. И этот урод нам ни к чему. Мы все равно его убьем. И его дружков, пусть бы твоя подружка развлеклась.
Эйна он в тот момент бесил не меньше Мары. А Крыса молчал и пялился в пол, никак не реагировал ни на что вокруг.
- Мы здесь не для развлечений, Леннер. Только я об этом помню? И нет, мы не убьем этих идиотов. Они пробегутся по всем своим дружкам из других банд, и расскажут, почему нельзя нападать на Сопротивление.
Леннер рассмеялся:
- Брось? Зачем оставлять лишние хвосты? Можно просто написать короткую записку на стене. Полагаться на слухи в наше прогрессивное время? Что за отсталые методы, бесстрашный лидер. Обойдемся посланием.
- Я сейчас на тебе вырежу послание нахрен, если ты не уймешься, - угрюмо пообещал ему Эйн и повернулся к Крысе. - Мы еще не закончили.
- Как скажешь, Гэйб. Ты же главный. Я даже сыграю еще раз плохого полицейского. Не уверен, правда, что у меня получится, как у твоей подружки.
Эйну было что ему ответить, и он с огромным трудом сдержался. И так допрос превратился в блястово представление.
Эйн подошел к Крысе, взял за подбородок и заставил посмотреть на себя:
- Хочешь ты жить или нет, но я не дам тебе сдохнуть, пока не узнаю все, что нужно.
Ничего полезного ни из Крысы, ни из его друзей Эйн так и не вытянул - те просто не знали. И это бесило отдельно, что Леннер оказался прав. Потом пришлось задержаться, чтобы просмотреть записи с камер - хорошо хоть защищены они были не слишком хорошо, простая программа для взлома справилась. "Упыри" не записывали, что творилось в центральном их зале, зато коридоры и входы фиксировали. Наверняка, кто-то из бывших военных им посоветовал. И Эйн этому искренне порадовался - на одной из записей остался фрагмент - высокий красноволосый мужик с механической рукой, такой же картинно красивый, как Ойлер прошел мимо камеры. Кадры были не с лучшего ракурса, и не лучшего качества, но Эйн радовался хоть какой-то зацепке.
- Я возьму кадры, поболтаю с Ойлером, он может знать этого урода, - сказал Эйн Леннеру и остальным, кивнул на "упырей". - Вырубите их и развяжите. Мы уходим.
- Слишком ты мягкий, бесстрашный лидер, - фыркнул Леннер. - Твоя подружка права, по этим отбросам никто не станет плакать.
- Эти отбросы схватятся за оружие и будут драться против илирианцев, когда начнется война. Так что ты бы не торопился их убивать, - ответил Эйн.
- Эти крысы? Драться? Да ты оптимист, Гэйб.
- Нет. Я просто не верю, что они так спокойно сдохнут, когда их начнут истреблять.
Хотя теперь, после идиотского шоу, которое устроила Мара с Крысой, он уже ни в чем не был уверен.
- Ну-ну, как скажешь. Я уже понял, что с тобой лучше не спорить, - Леннер перевел игольник в парализующий режим и выстрелил в девчонку. Она обмякла в веревках.
Остальных уже вырубили бойцы Сопротивления.
- Насчет Ойлера, - беззаботно начал Леннер, - ты уверен, что он не при чем. Может, это вообще он под маскировкой тут расхаживает.
- Ойлеру невыгодно тут расхаживать. Он на нашей стороне не по большой любви, - напомнил Эйн.
- А потому что ты не оставил ему выбора, верно, Гэйб?
- И потому, что иначе его убьют илирианцы. И не надо принимать меня за идиота. Я понимаю, что на записи может быть кто угодно под маскировкой. Но в то, что это Ойлер я не верю. Не сомневайся, мы докопаемся, кто это и зачем портит нам жизнь.
Мара ждала Эйна в флаере, как он и приказал - и все же непривычно было ей приказывать, понимать, что он мог просто потребовать, и даже если она была не согласна - она выполняла. Отчасти это было приятно. Отчасти... Эйн боялся облажаться. Сделать неправильный выбор, который нельзя будет отменить или исправить.
Впрочем, этого он боялся с самого начала - спросил как-то у Меррика, как тот справляется. И в ответ услышал: никак, Эйн.
Меррик не справлялся с этим, наоборот сказал ему, что лидер, который не умеет сомневаться, который не готов к собственным ошибкам - паршивый лидер.
"Ты можешь ошибиться. Ты будешь ошибаться, терять и проигрывать - главное уметь справляться с последствиями, и не рассчитывать на собственную непогрешимость".
Вот уж кем Эйн себя не чувствовал, так это непогрешимым.
Когда он забрался в флаер и устроился рядом с Марой, она скользнула по нему холодным, равнодушным взглядом, и посмотрела вперед:
- Мы улетаем?
Она все еще злилась, а Эйн смотрел в ответ, и чувствовал ответную злость - за то, как она себя повела. За то, что сделала.
- Ничего объяснить мне не хочешь?
- Что именно мне объяснить?
Она повернула голову к нему, поджала губы:
- Я не уверена, что ты поймешь, Габриэль.
- А ты объясняй понятнее. Или я могу вломиться тебе в голову и тогда уж точно не останется никаких сомнений.
Ему не хотелось этого делать, и он помнил, как мерзко даже думать о том, что она могла бы покопаться в его голове насильно.
- Я буду защищаться, - тихо, зло отозвалась она. - И тебе не понравится моя защита.
- Мне уже не нравится, что ты творишь, - он поймал себя на том, что говорит громче, что злость накатывает как волна, и сделал вдох, чтобы успокоиться. - Ты мне объяснишь. Что ты думала, зачем это сделала, и что тебя так выбесило. Крыса - отброс, мелкий засранец, но он и вполовину не так плох, как Ойлер. Но ты никогда, никогда не относилась так к Ойлеру.
Она молчала в ответ, и даже ее мысли и эмоции пропали. Эйн чувствовал только отголосок присутствия - поймал себя на том, что уже привык, когда Мара была ближе, и когда с ее стороны просачивались чувства и обрывки мыслей.
- Хорошо, - согласилась она. - Если мне нужно объясниться, я объяснюсь. Но не здесь. Нам следует вернуться в квартиру. И главное, что тебе нужно знать - Ойлер потенциальный враг, и возможная угроза. А Крыса ошибка. Ваша, человеческая ошибка. И я не могу понять, почему все проходят мимо, и никто не пытается ее исправить.
Эйн вдохнул, выдохнул снова и сказал:
- Хорошо. Похоже, по-быстрому разобраться с этим не выйдет. Поговорим дома.
И он не сомневался, что разговор получится не из легких.
Во время полета они молчали, и Эйн понемногу успокаивался. Думал не о том, что Мара сделала, а о том, как теперь себя с ней вести. Она закрывалась сильнее, чем обычно, но то ли он стал чувствительнее, то ли защита ее слабела, изредка просачивались отголоски ощущений - злость, нервозность. Неопределенные и далекие. Эйн не знал, что именно заставляло ее нервничать, ни на что она злилась - хотя мог догадаться.
Мара опустила флаер на посадочную площадку - плавно и точно, и Эйн в который раз подумал, как же приятно с ней было летать.
Она выскочила из кабины первой, и в ее движениях он без труда читал напряжение, которого раньше не было. Будто Мара ждала нападения, удара - от Эйна. И чем больше он подмечал деталей: ее нервозность, ее злость, то как тщательно она закрывалась, тем проще было перестать злиться.
Мара была не права. Она превратила допрос в идиотское шоу и довела Крысу. Она не понимала людей, потому что не была человеком.
Она пошла ко входу в комплекс, а Эйн задержался на причале. Вокруг кипел жизнью город - перемигивались виртуальные экраны реклам, сновали в воздухе полетники, как насекомые. Они так же летали до появления герианцев на Земле. И после будто ничего и не изменилось - ничего кроме Эйна, его жизни и его целей.
- Эй, - окликнул он. - Можем задержаться. Отсюда отличный вид.
Мара замерла у дверей в комплекс, потом обернулась и посмотрела настороженно:
- Ты хотел поговорить, Габриэль. Потребовать у меня объяснений.
Он уловил ее сомнение - она не понимала, почему разговор откладывался. Почему Эйн предлагал ей передышку.
- Поговорить мы еще успеем. Наверняка еще и поорем друг на друга. Можем для разнообразия посмотреть на что-то красивое перед этим.
Она нахмурилась, но все же подошла, остановилась рядом с ним и посмотрела на город.
- Я не стану кричать, - сказала Мара. - Ты недооцениваешь мой самоконтроль, Габриэль.
- И тебя, - легко признал он. - Вечно забываю, что ты не человек.
- Ты ждешь, что я буду "лучше", но твое "лучше" мне не нравится. Я не хочу такой быть.
Он не ответил, чувствовал, что она сама продолжит, и оказался прав:
- Не хочу быть слабой.
Он посмотрел вперед, на гигантские торговые комплексы вдалеке - две бани-иглы, и усмехнулся:
- Ты мне не поверишь, но сила - это еще не все. Есть и другие вещи. Тоже важные.
- Есть. И все они будут уничтожены, все они исчезнут, если потакать своим слабостям. Ты отравишь, разрушишь их собственными руками, если тебе не хватит сил их сохранить. И ты, именно ты, Габриэль, знаешь это лучше всех. Поэтому сегодня ты силой заставил Картер подчиняться. Ты силой убедил Леннера. И за твою силу тебя выбрала Рьярра.
- И ты, - спокойно напомнил он. Злость уходила, как и не было. Эйн убрал защиту, перестал отгораживаться от сознания Мары, и открылся ей. Без слов позвал - посмотри на меня. Посмотри, что внутри.
Она напряглась на мгновение, ее мысленные щиты будто обросли шипами, а потом истончились. Из непроницаемой стальной стены стали полупрозрачной мембраной.
За этой мембраной Эйн увидел злость, и тоску, и отвращение.
Крыса рассмеялся ей в лицо:
- Еще механический хер, чтобы иметь тебя, сука.
Она протянула руку в сторону Леннера:
- Одолжи мне нож. Я побуду немного... плохим полицейским.
"Что ты творишь? - мысленно позвал Эйн. - Он и так все расскажет. В нем сыворотка".
"Он увиливает. Я заставлю его перестать".
Леннер без колебаний дал ей нож, и смотрел с интересом, будто ждал от нее фокус.
Мара не улыбалась, смотрела серьезно, равнодушно:
- Как. Он. Выглядел?
Она приставила нож над коленной чашечкой Крысы, надавила медленно и неотвратимо, удерживая его ногу и не давая дернуться. И вместе с тем Эйн почувствовал - ее ментальный импульс. Одновременно с ножом Мара использовала и способности Девы.
Крыса завыл, срывая голос, забился в веревках, но не сумел вырваться.
"Мара, хватит," - резко одернул ее Эйн. - "Он и так все скажет!"
Она суть отстранилась:
- Говори, - она чуть не добавила "человек". И Эйну совсем не нравилось, что она могла попасться на такой глупости в любой момент.
- Красные волосы! - взвыл Крыса. - У него были красные волосы. Короткие. И только рука механическая, я больше ничего не видел. Вы же все равно посмотрите камеры, вы его увидите, твари! Я вам не нужен!
Он был прав, и Эйн собирался просмотреть записи с камер и с личных терминалов тех, кого Леннер с остальными убили. Если прошло всего несколько дней, то к Крысам приходили незадолго до нападения на Управление.
- Верно, - тихо, доверительно шепнула Мара. Эйн никогда не слышал, чтобы она с кем-то говорила так. Ее мысли текли будто яд, окрашивались злостью, отравленной, непривычной. - Ты нам не нужен. Ты никому не нужен. Даже себе. Каждый день ты просыпаешься, и понимаешь, что оно того не стоит. Жизнь того не стоит, тянешься к новой дозе, потому что только под ней можешь дышать.
Эйн ждал, что Крыса рассмеется ей в лицо, но он молчал, слушал и впитывал каждое слово. И стало неестественно тихо вокруг.
Все молчали, даже Леннер. Слова Мары были больше, чем слова, они ввинчивались в уши, заслоняли все остальное. Эйн коснулся ее разума своим, чтобы успокоить и понять, и увидел - она била по больному, потому что чувствовала слабину именно там, и хотела сделать Крысе больно. Хотела растереть его в пыль. Эйн этого не понимал.
- Внутри тебя отрава, - Мара провела пальцами по шее Крысы вверх, по щеке и положила кончики на веки. Крыса сглотнул и зажмурился. - И ты отравляешь все вокруг тебя. Тебя должны были убить, еще давно. Но всем было наплевать. И теперь ты убиваешь и себя, и всех вокруг. Ты ошибка, чужая ошибка. И сейчас ты не можешь себе врать. Ничего не можешь сделать, даже спрятаться за дозой. Но у меня есть нож. Попроси меня, попроси и я тебя исправлю.
Эйн судорожно вдохнул, попытался достучаться до нее снова:
"Мара, очнись. Что ты творишь?"
Самое главное - он не понимал. Не понимал, почему она так обозлилась именно на Крысу. Она ни к кому на его памяти так не относилась. Ни к Леннеру, ни даже к Ойлеру, а этот ублюдок был намного хуже всех "упырей" вместе взятых. Они были мелкой бандой, разношерстными уродами, отбросами из самых низов, которые перебивались кое-как после войны, потому что ни на что больше были не способны.
- Сука... - горячечно, дрожащим голосом шептал Крыса. - Какая же ты сука... Иди ты к блястовой матери! Я об этом не просил! Я ни о чем об этом не просил!
- Шш, - она отозвалась мягко, ласково, и голос был отравой. Ложным утешением. - Ты можешь попросить сейчас. В тебе сыворотка правды, ты не можешь соврать. Скажи мне, ты хочешь умереть?
- Да! Да, будь ты проклята! Да!
Эйн знал, что Крыса не способен соврать - увиливать от ответа, потянуть время, но не соврать. И все равно не ожидал.
- Хватит, - сказал он, подошел к Маре. - Хватит, мы здесь не для этого. Мы пришли за информацией.
Она будто не услышала его, убрала руку, и Крыса открыл глаза, посмотрел на нее.
- Попроси меня. Попроси, я все исправлю.
Она выдернула нож, коснулась окровавленным острием шеи Крысы:
- Попроси.
Эйн подумал, что никогда не забудет взгляд Крысы в тот момент, что будет видеть его в кошмарах - не страх. Нет, обреченная, отравленная радость.
Когда Крыса попросил, он шепнул, как величайший секрет:
- По...жалуйста. Исправь все. Пусть все закончится.
Мара улыбнулась, мягко, безмятежно - и на ее месте он вдруг увидел Рьярру, и императрицу, и все то, за что ненавидел герианок.
И когда она замахнулась ножом, Эйн без колебаний перехватил ее руку и вывернул, заставляя выронить нож.
Мара дернулась, посмотрела на него, будто он заставил ее очнуться от транса, и вместе с ней вздрогнули остальные.
- Я закончу с допросом сам, - резко, от души желая съездить ей по морде, сквозь зубы выдавил Эйн. - Подождешь меня в флаере.
- Но...
- Мне плевать на твои игры, и что ты там себе надумала. Никто не убьет этого ублюдка, пока я не разрешу. А теперь свали к блястовой матери. И верни Леннеру его долбанный нож.
Леннер присвистнул:
- Знаешь, твоя красотка устроила такое шоу... Я готов подарить ей нож.
- Обойдется, - осадил его Эйн. - Ты обещала подчиняться, помнишь?
Леннер фыркнул:
- Веселые у вас секс-игры.
- Заткнись, - посоветовал ему Эйн, посмотрел на Мару. Она молчала, лицо застыло маской, но он все равно чувствовал - Мара пыталась закрыться, но злость все равно просачивалась в Эйна. - Подними нож и отдай Леннеру. А потом иди отсюда.
Она так и сделала, и повернулась уходить - прямая и уверенная, обернулась у выхода:
- Габриэль, ты совершаешь...
- Молча, - перебил ее он. - Свали молча. О том, что ты устроила мы еще поговорим.
***
- Не понимаю, к чему ссоры между голубками, - паскудно усмехнулся Леннер, когда Мара ушла. - Мы все равно узнали все, что хотели. И этот урод нам ни к чему. Мы все равно его убьем. И его дружков, пусть бы твоя подружка развлеклась.
Эйна он в тот момент бесил не меньше Мары. А Крыса молчал и пялился в пол, никак не реагировал ни на что вокруг.
- Мы здесь не для развлечений, Леннер. Только я об этом помню? И нет, мы не убьем этих идиотов. Они пробегутся по всем своим дружкам из других банд, и расскажут, почему нельзя нападать на Сопротивление.
Леннер рассмеялся:
- Брось? Зачем оставлять лишние хвосты? Можно просто написать короткую записку на стене. Полагаться на слухи в наше прогрессивное время? Что за отсталые методы, бесстрашный лидер. Обойдемся посланием.
- Я сейчас на тебе вырежу послание нахрен, если ты не уймешься, - угрюмо пообещал ему Эйн и повернулся к Крысе. - Мы еще не закончили.
- Как скажешь, Гэйб. Ты же главный. Я даже сыграю еще раз плохого полицейского. Не уверен, правда, что у меня получится, как у твоей подружки.
Эйну было что ему ответить, и он с огромным трудом сдержался. И так допрос превратился в блястово представление.
Эйн подошел к Крысе, взял за подбородок и заставил посмотреть на себя:
- Хочешь ты жить или нет, но я не дам тебе сдохнуть, пока не узнаю все, что нужно.
***
Ничего полезного ни из Крысы, ни из его друзей Эйн так и не вытянул - те просто не знали. И это бесило отдельно, что Леннер оказался прав. Потом пришлось задержаться, чтобы просмотреть записи с камер - хорошо хоть защищены они были не слишком хорошо, простая программа для взлома справилась. "Упыри" не записывали, что творилось в центральном их зале, зато коридоры и входы фиксировали. Наверняка, кто-то из бывших военных им посоветовал. И Эйн этому искренне порадовался - на одной из записей остался фрагмент - высокий красноволосый мужик с механической рукой, такой же картинно красивый, как Ойлер прошел мимо камеры. Кадры были не с лучшего ракурса, и не лучшего качества, но Эйн радовался хоть какой-то зацепке.
- Я возьму кадры, поболтаю с Ойлером, он может знать этого урода, - сказал Эйн Леннеру и остальным, кивнул на "упырей". - Вырубите их и развяжите. Мы уходим.
- Слишком ты мягкий, бесстрашный лидер, - фыркнул Леннер. - Твоя подружка права, по этим отбросам никто не станет плакать.
- Эти отбросы схватятся за оружие и будут драться против илирианцев, когда начнется война. Так что ты бы не торопился их убивать, - ответил Эйн.
- Эти крысы? Драться? Да ты оптимист, Гэйб.
- Нет. Я просто не верю, что они так спокойно сдохнут, когда их начнут истреблять.
Хотя теперь, после идиотского шоу, которое устроила Мара с Крысой, он уже ни в чем не был уверен.
- Ну-ну, как скажешь. Я уже понял, что с тобой лучше не спорить, - Леннер перевел игольник в парализующий режим и выстрелил в девчонку. Она обмякла в веревках.
Остальных уже вырубили бойцы Сопротивления.
- Насчет Ойлера, - беззаботно начал Леннер, - ты уверен, что он не при чем. Может, это вообще он под маскировкой тут расхаживает.
- Ойлеру невыгодно тут расхаживать. Он на нашей стороне не по большой любви, - напомнил Эйн.
- А потому что ты не оставил ему выбора, верно, Гэйб?
- И потому, что иначе его убьют илирианцы. И не надо принимать меня за идиота. Я понимаю, что на записи может быть кто угодно под маскировкой. Но в то, что это Ойлер я не верю. Не сомневайся, мы докопаемся, кто это и зачем портит нам жизнь.
***
Мара ждала Эйна в флаере, как он и приказал - и все же непривычно было ей приказывать, понимать, что он мог просто потребовать, и даже если она была не согласна - она выполняла. Отчасти это было приятно. Отчасти... Эйн боялся облажаться. Сделать неправильный выбор, который нельзя будет отменить или исправить.
Впрочем, этого он боялся с самого начала - спросил как-то у Меррика, как тот справляется. И в ответ услышал: никак, Эйн.
Меррик не справлялся с этим, наоборот сказал ему, что лидер, который не умеет сомневаться, который не готов к собственным ошибкам - паршивый лидер.
"Ты можешь ошибиться. Ты будешь ошибаться, терять и проигрывать - главное уметь справляться с последствиями, и не рассчитывать на собственную непогрешимость".
Вот уж кем Эйн себя не чувствовал, так это непогрешимым.
Когда он забрался в флаер и устроился рядом с Марой, она скользнула по нему холодным, равнодушным взглядом, и посмотрела вперед:
- Мы улетаем?
Она все еще злилась, а Эйн смотрел в ответ, и чувствовал ответную злость - за то, как она себя повела. За то, что сделала.
- Ничего объяснить мне не хочешь?
- Что именно мне объяснить?
Она повернула голову к нему, поджала губы:
- Я не уверена, что ты поймешь, Габриэль.
- А ты объясняй понятнее. Или я могу вломиться тебе в голову и тогда уж точно не останется никаких сомнений.
Ему не хотелось этого делать, и он помнил, как мерзко даже думать о том, что она могла бы покопаться в его голове насильно.
- Я буду защищаться, - тихо, зло отозвалась она. - И тебе не понравится моя защита.
- Мне уже не нравится, что ты творишь, - он поймал себя на том, что говорит громче, что злость накатывает как волна, и сделал вдох, чтобы успокоиться. - Ты мне объяснишь. Что ты думала, зачем это сделала, и что тебя так выбесило. Крыса - отброс, мелкий засранец, но он и вполовину не так плох, как Ойлер. Но ты никогда, никогда не относилась так к Ойлеру.
Она молчала в ответ, и даже ее мысли и эмоции пропали. Эйн чувствовал только отголосок присутствия - поймал себя на том, что уже привык, когда Мара была ближе, и когда с ее стороны просачивались чувства и обрывки мыслей.
- Хорошо, - согласилась она. - Если мне нужно объясниться, я объяснюсь. Но не здесь. Нам следует вернуться в квартиру. И главное, что тебе нужно знать - Ойлер потенциальный враг, и возможная угроза. А Крыса ошибка. Ваша, человеческая ошибка. И я не могу понять, почему все проходят мимо, и никто не пытается ее исправить.
Эйн вдохнул, выдохнул снова и сказал:
- Хорошо. Похоже, по-быстрому разобраться с этим не выйдет. Поговорим дома.
И он не сомневался, что разговор получится не из легких.
Глава 28
***
Во время полета они молчали, и Эйн понемногу успокаивался. Думал не о том, что Мара сделала, а о том, как теперь себя с ней вести. Она закрывалась сильнее, чем обычно, но то ли он стал чувствительнее, то ли защита ее слабела, изредка просачивались отголоски ощущений - злость, нервозность. Неопределенные и далекие. Эйн не знал, что именно заставляло ее нервничать, ни на что она злилась - хотя мог догадаться.
Мара опустила флаер на посадочную площадку - плавно и точно, и Эйн в который раз подумал, как же приятно с ней было летать.
Она выскочила из кабины первой, и в ее движениях он без труда читал напряжение, которого раньше не было. Будто Мара ждала нападения, удара - от Эйна. И чем больше он подмечал деталей: ее нервозность, ее злость, то как тщательно она закрывалась, тем проще было перестать злиться.
Мара была не права. Она превратила допрос в идиотское шоу и довела Крысу. Она не понимала людей, потому что не была человеком.
Она пошла ко входу в комплекс, а Эйн задержался на причале. Вокруг кипел жизнью город - перемигивались виртуальные экраны реклам, сновали в воздухе полетники, как насекомые. Они так же летали до появления герианцев на Земле. И после будто ничего и не изменилось - ничего кроме Эйна, его жизни и его целей.
- Эй, - окликнул он. - Можем задержаться. Отсюда отличный вид.
Мара замерла у дверей в комплекс, потом обернулась и посмотрела настороженно:
- Ты хотел поговорить, Габриэль. Потребовать у меня объяснений.
Он уловил ее сомнение - она не понимала, почему разговор откладывался. Почему Эйн предлагал ей передышку.
- Поговорить мы еще успеем. Наверняка еще и поорем друг на друга. Можем для разнообразия посмотреть на что-то красивое перед этим.
Она нахмурилась, но все же подошла, остановилась рядом с ним и посмотрела на город.
- Я не стану кричать, - сказала Мара. - Ты недооцениваешь мой самоконтроль, Габриэль.
- И тебя, - легко признал он. - Вечно забываю, что ты не человек.
- Ты ждешь, что я буду "лучше", но твое "лучше" мне не нравится. Я не хочу такой быть.
Он не ответил, чувствовал, что она сама продолжит, и оказался прав:
- Не хочу быть слабой.
Он посмотрел вперед, на гигантские торговые комплексы вдалеке - две бани-иглы, и усмехнулся:
- Ты мне не поверишь, но сила - это еще не все. Есть и другие вещи. Тоже важные.
- Есть. И все они будут уничтожены, все они исчезнут, если потакать своим слабостям. Ты отравишь, разрушишь их собственными руками, если тебе не хватит сил их сохранить. И ты, именно ты, Габриэль, знаешь это лучше всех. Поэтому сегодня ты силой заставил Картер подчиняться. Ты силой убедил Леннера. И за твою силу тебя выбрала Рьярра.
- И ты, - спокойно напомнил он. Злость уходила, как и не было. Эйн убрал защиту, перестал отгораживаться от сознания Мары, и открылся ей. Без слов позвал - посмотри на меня. Посмотри, что внутри.
Она напряглась на мгновение, ее мысленные щиты будто обросли шипами, а потом истончились. Из непроницаемой стальной стены стали полупрозрачной мембраной.
За этой мембраной Эйн увидел злость, и тоску, и отвращение.
