– Милая, – участливым тоном начал король, подходя и успокаивающем жестом беря её за руку, – боюсь, он всех нас обвёл вокруг пальца…
Гневным резким жестом она выдернула у него свою руку и обратила на него взгляд пылающий и злой.
На лице её отобразились следы внутренней борьбы; она явно не позволяла себе высказать то, что хотелось теперь сказать.
Наконец, она полностью овладела собой: лицо её сделалось спокойным и холодным.
Сделав шаг назад – от отца – она сложила руки на груди и презрительным тоном вопросила:
– И каковы твои доказательства?
Король небрежно махнул рукой:
– За этим дело не постоит, уж не беспокойся!
В ошеломлении Лея застыла ледяной статуей; глаза её были полны недоверия и негодования. Моргнув несколько раз, она поражённым шёпотом обличила:
– Ты… тебе и не нужны доказательства, так?!. – в воображении её всё «сошлось» и, заломив руки, она зарасхаживала перед ним, жарко говоря: – Ты всё это нарочно, нарочно! Ты просто хочешь избавиться от него, да?! Вот, значит, как! Вот, значит, как! – она резко взмахнула руками и остановилась против него. – Тебе мало было нас разлучить! Хорошо, вы против этого брака, – она бросила взгляд на сидевшую с безразличным видом королеву, – но зачем!.. – из груди её вырвалось рыдания. – Что дурного, если!.. – она так и не смогла договорить, слёзы душили её. – Почему мы не можем видеться хотя бы раз в год, что в этом дурного, что?! – она вцепилась дрожащими пальцами в рукава своего нарядного платья. – Я не просила большего, я понимаю, что нельзя, но что дурного хотя бы иногда видеться, хотя бы изредка писать! – от горечи и обиды по щекам её полились слёзы. – Хотя бы писать! – она опять взмахнула руками и ударилась в обвинения: – Ты и так всё у нас отнял, всё, чего ещё тебе! – она подскочила к отцу и неистово вцепилась в его запястья. – Что ты делаешь, зачем?! Он никому ничего дурного не делал, он никогда никому ничего дурного не делал, разве он виноват в том, что я его полюбила?! Он не хотел этого, зачем ты мучаешь его за это!
За слезами она не видела, как отец бросил выразительный взгляд на королеву: мол, ваш выход, мадам. Та смерила его взглядом более чем недовольным – во что вы меня впутываете?! – но всё же встала и подошла к ним.
– В самом деле, Рэн, – мягко сказала она супругу. – Вы, кажется, хватили через край.
Русло, в которое вылилась интрига мужа, уж совсем ей не нравилось, – по большей части потому, что она не понимала, к чему он ведёт. Зачем было затевать весь этот нелепый спектакль, если мальчишка так и так должен был на днях уехать? Ну, в самом деле, приезжал бы летом в университет, общались бы они там с Леей, – невелика беда.
Возможно, цель интриги была в том, чтобы запугать Лею, чтобы она и не смела пытаться писать своему приятелю и отправлять письма обходными путями? Мол, тут-то бы его и подловили как шпиона? Глупость, конечно, несусветная. Обычно планы короля-консорта были куда как масштабнее и продуктивнее. Доводить дочь до истерики, лишь бы она побоялась писать, – совсем не в его духе!
– Вот как! – меж тем, талантливо «возмутился» король-консорт, вырываясь из хватки дочери и гневно оглядывая королеву. – Вы, значит, тоже считаете, что в переписке такого рода нет ничего предосудительного?!.
«Что ты несёшь?» – сморгнула королева, которая уже вроде бы нашла какой-никакой смысл в интриге мужа, а тут, пожалуйста, прямо противоположный пассаж.
«Это он что же, хотел, чтобы я позволила им переписываться?!» – от возмущения у королевы перехватило дыхание, когда она поняла, что интрига была разыграна не против Леи, а против неё.
Но мизансцена уже была выстроена: дочь рыдала, муж стоял в гордой позе оскорблённого в лучших чувствах защитника нравственности, ни в чём не виновный изобретатель сидел под арестом, а ей, королеве, только оставалась доиграть ту роль, которую ей в этом спектакле отвели.
Смерив мужа взглядом, который обещал все кары земные и небесные, – он явно не впечатлился и даже улыбнулся уголком губ, – она холодно и спокойно констатировала:
– Да, не вижу в этой переписке ничего предосудительного.
Высказывание это ни капли не соответствовало её мыслям, но дочь обратила на неё такой благодарный и полный надежды взгляд, что ей невольно сделалось жаль, что она теперь защищает её лишь от того, что такова её роль.
– Прекрасно! – очень натурально взмахнул руками король, выглядя совершенно так, как он и в самом деле выглядел, когда раздражался и злился; но Кая точно знала, что сейчас он не раздражён и не зол, потому что в его обращённом на неё взгляде отразились лукавые добрые искорки благодарности за то, что она поддержала его игру. – Прекрасно! – он подскочил к одному из шкафов, резко дёрнул за ручку и принялся нервными злыми движениями вышвыривать оттуда письма.
Кая удивлённо сморгнула: насколько она помнила, ещё на днях в этом шкафу никаких писем не содержалось.
– Забирай! – закончив с разорением шкафа, гневно велел он дочери, указывая на груду писем у своих ног. – Забирай, всё твоё! – недовольно повторил он.
Лея вскрикнула от неожиданности и радости – она узнала почерк на конвертах. Совершенно не думая о своём изящном праздничном платье, она упала на пол на колени и принялась лихорадочно собирать письма одной рукой, другой прижимая к груди те, которые уже подняла.
Королева бросила на мужа взгляд совершенно убийственный.
Тот ответил ей улыбкой заговорщика, но тут же вернул на лицо холодное и недовольное выражение, потому что Лея подняла на него удивлённый взгляд:
– Ты… не читал? – удивлённо выдохнула она.
Все до единого конверты были не распечатаны.
До этого дня она была убеждена, что все письма – и её, и Нея, – тщательно прочитываются если не самим отцом, то кем-то из сотрудников внешней разведки – уж точно.
– Ну, не настолько уж я подлец, – ворчливо отозвался король.
Лея жёстко пождала губы, припомнив, что отец только что-то арестовал Нея по сфабрикованному обвинению.
Подобрав все письма в подол – их было слишком много – она встала, умудрившись даже в таком виде принять полную достоинства позу.
– Если ты его хоть пальцем тронешь, – гордо заявила она, – я тебе этого никогда не прощу, так и знай!
И, задрав подбородок и придерживая руками полную писем юбку, удалилась.
Король улыбнулся ей вслед и устроился в кресло с видом человека, хорошо сделавшего трудную и интересную работу.
Королеве в голову закрались нехорошие подозрения, что интрига ещё только-только началась, и основной целью этой интриги была она сама, а не дочь.
Игнорируя недовольный взгляд супруги, король-консорт позвонил в колокольчик и велел подать кофе («Вам с молоком, дорогая?»), после чего, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову, принялся дурашливо насвистывать народную анжельскую песенку.
Всем своим видом изображая сдерживаемый гнев, королева села напротив.
Некоторое время они мерились взглядами: у короля они были весёлые и спокойные, у королевы – холодные и укоризненные.
Наконец, принесли кофе. С удовольствием пригубив любимого напитка, король небрежным тоном, словно возвращаясь к только что прерванной теме, спросил:
– Дорогая, вы помните, что вы обещали мне ребёнка?
Королева смерила мужа таким взглядом, словно подозревала его в ранней деменции.
– Я родила вам четверых, – со сдерживаемым раздражением напомнила она. – И, если мне не изменяет память, мы оба решили, что этого достаточно.
– Ах, не в том же смысле! – легкомысленно отмахнулся от её слов король, делая ещё глоточек. – Я имел в виду – вы обещали мне ребёнка, которому я смогу передать мои анжельские владения.
Нахмурившись, Кая кисло согласилась:
– Припоминаю.
Разговор такого рода действительно имел между ними место ещё в самом начале их брака, и она действительно обещала, что один из их детей станет наследником её мужа. Они оба, правда, думали на младшего принца – но тот совершенно не горел желанием покидать Райанци, поэтому тема не поднималась уже лет десять.
Король вежливо приподнял брови, глядя на неё поверх своей чашки.
До неё дошло.
– Что? – потрясённо переспросила она. – Рэн, ну это уж слишком!
– Почему? – ни капли не впечатлившись, невинно переспросил он.
– Потому что… – она перехватила ртом воздух, пытаясь справиться с возмущением. – Принцесса не может выйти замуж за…
Она раздражённо взмахнула рукой, показывая, что тут и говорить не о чем.
– Вы продолжайте, продолжайте! – поощрил он, выбирая на блюдечке кусочек пастилы. – Не может выйти за?.. – с совершенно натуральным любопытством переспросил он.
Королева всплеснула руками:
– Он даже не дворянин, Рэн! Простой сирота, безродный, нищий!..
– Вы же вышли, – невозмутимо парировал он. – А она даже не наследница престола!
Совершенно не понимая, причём тут она сама, королева сбилась с мысли и посмотрела на мужа совсем уж тревожно: может, не деменция, но просто бред?
Верно расценив её взгляд, тот пожал плечами, и, попивая кофе, принялся перечислять:
– Вы говорите, он не дворянин. Но ведь и я анжелец, а у нас, как вы знаете, не существует института дворянства. Да, – предваряя её возражения, отметил он, – ваш отец по милости своей даровал мне титул. Что мешает нам теперь сделать то же? – он пожал плечами и продолжил: – Вся моя семья умерла тогда, так что я тоже сирота, совершенно безродный, и в Райанци приехал нищим беженцем…
– Ну, знаете ли! – фыркнула королева, утыкаясь в собственную чашку, но почти сразу нашлась с возражением: – Когда я выходила замуж за вас, вы были уже главой министерства и членом Малого королевского совета!
Аргумент этот не произвёл на короля ни малейшего впечатления.
– А он – гениальный изобретатель, который зальёт весь мир электрическим светом. Кто вспомнит меня через двести лет, не считая замшелых историков? – он постучал пальцами по столику. – А его имя будет знать каждый! Да и Лея, напоминаю вам ещё раз, не наследница престола и едва ли когда-нибудь ею станет.
Королева упрямо нахохлилась. Логически ей возразить было нечего, но принять эту идею она категорически не могла. Отпустить её милую Лею в чужую страну! Замуж за чокнутого физика, который живёт только своими изобретениями! Не такой судьбы она желала для дочери!
Некоторое время они молчали. Потом, повертев в воздухе полупустой чашечкой, король продолжил атаку с другого фланга:
– А вы знаете, – задумчиво проговорил он, – я часто думал, как бы оно дальше сложилось, если бы вы тогда вышли замуж не за меня.
У королевы в своё время был довольно тяжёлый выбор из десятка кандидатов в консорты, и выбирала она скорее методом исключения.
– Представляете, – принялся живописать король, – вы вышли бы, скажем, за вашего троюродного… – Кая скривилась. – За Се-Крера! – тут же поправился он, чем вызвал у неё лёгкий смешок. – Но ведь когда-нибудь, – он снова задумчиво повертел чашку, – когда-нибудь какой-нибудь случай открыл бы мне, какая ты на самом деле, – он имел в виду что до брака видел лишь её «парадную» сторону и совершенно не представлял себе, что она за человек. – Я бы не мог не влюбиться в тебя, Кая, – спокойно отметил он, ловя её взгляд. – А ты была бы уже замужем – возможно, весьма несчастна, – но я мог бы только смотреть на тебя со стороны, не имея права даже приближаться к тебе.
Она опустила глаза. Слушать столь пылкие признания в любви спустя четверть века в браке было, безусловно, весьма приятно, но картинка, которую он сейчас рисовал, и впрямь казалась ей трагичной.
Он встал и медленно прошёлся по гостиной.
– Я бы любил тебя всю свою жизнь, – задумчиво поведал он. – Зная, что никогда даже к руке твоей не прикоснусь. Не смея произнести твоего имени вслух. Не смея лишний раз приблизиться к тебе. Любил бы тебя всем сердцем, понимаешь? – попытался он поймать её взгляд, но она отворачивалась, потому что от его тихого проникновенного голоса и от слов, которые он говорил, ей хотелось плакать. – Знал бы, что никогда ничего не будет, но всё равно любил.
– Замолчи! – наконец, не выдержав, дрожащим голосом попросила она. – Зачем ты такие страшные вещи говоришь?..
Он сел на своё место, опёрся локтями на колени, подался к ней и завершил добивающим ударом:
– Затем, что ты хочешь, чтобы эти страшные вещи случились с нашей дочерью.
Она протестующе вскрикнула, чуть не выронив свою чашку.
– Рэн! – с укором воззвала к его совести она.
– Ты сама слышала, – спокойно пожал он плечами, – она будет любить его, даже если они будут видеться всего раз в год.
– Юношеские глупости! – раздражённо фыркнула Кая. – Вы же сами говорили…
Лицо его сделалось насмешливым, и он перебил:
– Я, в самом деле, говорил, что за пять лет они друг друга забудут. Вы предлагаете повысить срок до десяти и посмотреть, что будет тогда? – язвительно переспросил он. – Ну или уж сразу и честнее: заставить её дожидаться нашей смерти…
Раздражённым жестом она велела ему замолчать и уткнулась в свой совершенно остывший кофе.
Он снова был во всём прав, но она всё ещё сопротивлялась его словам, потому что мысль о том, чтобы отправить Лею в Анджелию и выдать её замуж за Нея, всё ещё казалась ей излишне революционной, и она была совершенно не готова принять её.
У короля-консорта, впрочем, ещё оставались неиспользованные козыри в рукаве. Выждав минут пять и долив из кофейника свежего кофе и себе, и ей, он повседневным тоном, как будто бы принял её отказ говорить об этом дальше и перешёл к совсем другой теме, заговорил:
– Кстати, всё время хотел у вас спросить, но стеснялся…
В который раз за день Кая посмотрела на него совершенно удивлёнными глазами.
– Вопрос и впрямь деликатный, – извиняющимся тоном пояснил он.
Она возвела взгляд к потолку, всем своим видом демонстрируя, что можно было бы перейти и к самому вопросу, не размениваясь на такие длинные вступления.
Он еле заметно усмехнулся и деловым тоном уточнил:
– Если бы государственная необходимость того потребовала – вы бы отдали приказ о моей физической ликвидации?
– Что? – совершенно потеряла лицо королева, и без того пребывающая не в форме из-за всех этих психологических игр.
Он досадливо поморщился:
– Не заставляйте меня повторять. Вы услышали мой вопрос.
Она смерила его раздражённым и гневным взглядом:
– Вы говорите несусветную чушь, и сами это прекрасно знаете.
– То есть, – он наклонился за пастилой, – в такой ситуации вы бы попросту со мной развелись?
С тяжёлым вздохом она поставила чашечку на столик и потребовала объяснений:
– Рэн! В какой такой ситуации? Не могу вообразить, о чём ты говоришь.
Он демонстративно помотал в воздухе рукой, словно прикидывая, после предположил:
– Положим, выяснится, что все эти годы я был шпионом и тайным агентом Анджелии.
Опершись на подлокотник софы и подперев кулаком висок, она вперила в него очень мрачный и разражённый взгляд.
– Не стройте из себя невинность, дорогая! – хмыкнул он. – У моего уважаемого коллеги, – он имел ввиду главу внутренней разведки, – есть целый шкаф с материалами, обвиняющими меня в лоббировании анжельских интересов.
Он сам, конечно, этот шкаф не видел, но примерно представлял себе, что ему можно было «пришить», поэтому предположил объёмы возможных материалов наугад.
– Итак, – мрачно приняла игру королева, предчувствуя, что сейчас ей окончательно задурят голову. – Предположим, вы анжельский шпион. Как бы я поступила?
Гневным резким жестом она выдернула у него свою руку и обратила на него взгляд пылающий и злой.
На лице её отобразились следы внутренней борьбы; она явно не позволяла себе высказать то, что хотелось теперь сказать.
Наконец, она полностью овладела собой: лицо её сделалось спокойным и холодным.
Сделав шаг назад – от отца – она сложила руки на груди и презрительным тоном вопросила:
– И каковы твои доказательства?
Король небрежно махнул рукой:
– За этим дело не постоит, уж не беспокойся!
В ошеломлении Лея застыла ледяной статуей; глаза её были полны недоверия и негодования. Моргнув несколько раз, она поражённым шёпотом обличила:
– Ты… тебе и не нужны доказательства, так?!. – в воображении её всё «сошлось» и, заломив руки, она зарасхаживала перед ним, жарко говоря: – Ты всё это нарочно, нарочно! Ты просто хочешь избавиться от него, да?! Вот, значит, как! Вот, значит, как! – она резко взмахнула руками и остановилась против него. – Тебе мало было нас разлучить! Хорошо, вы против этого брака, – она бросила взгляд на сидевшую с безразличным видом королеву, – но зачем!.. – из груди её вырвалось рыдания. – Что дурного, если!.. – она так и не смогла договорить, слёзы душили её. – Почему мы не можем видеться хотя бы раз в год, что в этом дурного, что?! – она вцепилась дрожащими пальцами в рукава своего нарядного платья. – Я не просила большего, я понимаю, что нельзя, но что дурного хотя бы иногда видеться, хотя бы изредка писать! – от горечи и обиды по щекам её полились слёзы. – Хотя бы писать! – она опять взмахнула руками и ударилась в обвинения: – Ты и так всё у нас отнял, всё, чего ещё тебе! – она подскочила к отцу и неистово вцепилась в его запястья. – Что ты делаешь, зачем?! Он никому ничего дурного не делал, он никогда никому ничего дурного не делал, разве он виноват в том, что я его полюбила?! Он не хотел этого, зачем ты мучаешь его за это!
За слезами она не видела, как отец бросил выразительный взгляд на королеву: мол, ваш выход, мадам. Та смерила его взглядом более чем недовольным – во что вы меня впутываете?! – но всё же встала и подошла к ним.
– В самом деле, Рэн, – мягко сказала она супругу. – Вы, кажется, хватили через край.
Русло, в которое вылилась интрига мужа, уж совсем ей не нравилось, – по большей части потому, что она не понимала, к чему он ведёт. Зачем было затевать весь этот нелепый спектакль, если мальчишка так и так должен был на днях уехать? Ну, в самом деле, приезжал бы летом в университет, общались бы они там с Леей, – невелика беда.
Возможно, цель интриги была в том, чтобы запугать Лею, чтобы она и не смела пытаться писать своему приятелю и отправлять письма обходными путями? Мол, тут-то бы его и подловили как шпиона? Глупость, конечно, несусветная. Обычно планы короля-консорта были куда как масштабнее и продуктивнее. Доводить дочь до истерики, лишь бы она побоялась писать, – совсем не в его духе!
– Вот как! – меж тем, талантливо «возмутился» король-консорт, вырываясь из хватки дочери и гневно оглядывая королеву. – Вы, значит, тоже считаете, что в переписке такого рода нет ничего предосудительного?!.
«Что ты несёшь?» – сморгнула королева, которая уже вроде бы нашла какой-никакой смысл в интриге мужа, а тут, пожалуйста, прямо противоположный пассаж.
«Это он что же, хотел, чтобы я позволила им переписываться?!» – от возмущения у королевы перехватило дыхание, когда она поняла, что интрига была разыграна не против Леи, а против неё.
Но мизансцена уже была выстроена: дочь рыдала, муж стоял в гордой позе оскорблённого в лучших чувствах защитника нравственности, ни в чём не виновный изобретатель сидел под арестом, а ей, королеве, только оставалась доиграть ту роль, которую ей в этом спектакле отвели.
Смерив мужа взглядом, который обещал все кары земные и небесные, – он явно не впечатлился и даже улыбнулся уголком губ, – она холодно и спокойно констатировала:
– Да, не вижу в этой переписке ничего предосудительного.
Высказывание это ни капли не соответствовало её мыслям, но дочь обратила на неё такой благодарный и полный надежды взгляд, что ей невольно сделалось жаль, что она теперь защищает её лишь от того, что такова её роль.
– Прекрасно! – очень натурально взмахнул руками король, выглядя совершенно так, как он и в самом деле выглядел, когда раздражался и злился; но Кая точно знала, что сейчас он не раздражён и не зол, потому что в его обращённом на неё взгляде отразились лукавые добрые искорки благодарности за то, что она поддержала его игру. – Прекрасно! – он подскочил к одному из шкафов, резко дёрнул за ручку и принялся нервными злыми движениями вышвыривать оттуда письма.
Кая удивлённо сморгнула: насколько она помнила, ещё на днях в этом шкафу никаких писем не содержалось.
– Забирай! – закончив с разорением шкафа, гневно велел он дочери, указывая на груду писем у своих ног. – Забирай, всё твоё! – недовольно повторил он.
Лея вскрикнула от неожиданности и радости – она узнала почерк на конвертах. Совершенно не думая о своём изящном праздничном платье, она упала на пол на колени и принялась лихорадочно собирать письма одной рукой, другой прижимая к груди те, которые уже подняла.
Королева бросила на мужа взгляд совершенно убийственный.
Тот ответил ей улыбкой заговорщика, но тут же вернул на лицо холодное и недовольное выражение, потому что Лея подняла на него удивлённый взгляд:
– Ты… не читал? – удивлённо выдохнула она.
Все до единого конверты были не распечатаны.
До этого дня она была убеждена, что все письма – и её, и Нея, – тщательно прочитываются если не самим отцом, то кем-то из сотрудников внешней разведки – уж точно.
– Ну, не настолько уж я подлец, – ворчливо отозвался король.
Лея жёстко пождала губы, припомнив, что отец только что-то арестовал Нея по сфабрикованному обвинению.
Подобрав все письма в подол – их было слишком много – она встала, умудрившись даже в таком виде принять полную достоинства позу.
– Если ты его хоть пальцем тронешь, – гордо заявила она, – я тебе этого никогда не прощу, так и знай!
И, задрав подбородок и придерживая руками полную писем юбку, удалилась.
Король улыбнулся ей вслед и устроился в кресло с видом человека, хорошо сделавшего трудную и интересную работу.
Королеве в голову закрались нехорошие подозрения, что интрига ещё только-только началась, и основной целью этой интриги была она сама, а не дочь.
Глава двенадцатая
Игнорируя недовольный взгляд супруги, король-консорт позвонил в колокольчик и велел подать кофе («Вам с молоком, дорогая?»), после чего, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову, принялся дурашливо насвистывать народную анжельскую песенку.
Всем своим видом изображая сдерживаемый гнев, королева села напротив.
Некоторое время они мерились взглядами: у короля они были весёлые и спокойные, у королевы – холодные и укоризненные.
Наконец, принесли кофе. С удовольствием пригубив любимого напитка, король небрежным тоном, словно возвращаясь к только что прерванной теме, спросил:
– Дорогая, вы помните, что вы обещали мне ребёнка?
Королева смерила мужа таким взглядом, словно подозревала его в ранней деменции.
– Я родила вам четверых, – со сдерживаемым раздражением напомнила она. – И, если мне не изменяет память, мы оба решили, что этого достаточно.
– Ах, не в том же смысле! – легкомысленно отмахнулся от её слов король, делая ещё глоточек. – Я имел в виду – вы обещали мне ребёнка, которому я смогу передать мои анжельские владения.
Нахмурившись, Кая кисло согласилась:
– Припоминаю.
Разговор такого рода действительно имел между ними место ещё в самом начале их брака, и она действительно обещала, что один из их детей станет наследником её мужа. Они оба, правда, думали на младшего принца – но тот совершенно не горел желанием покидать Райанци, поэтому тема не поднималась уже лет десять.
Король вежливо приподнял брови, глядя на неё поверх своей чашки.
До неё дошло.
– Что? – потрясённо переспросила она. – Рэн, ну это уж слишком!
– Почему? – ни капли не впечатлившись, невинно переспросил он.
– Потому что… – она перехватила ртом воздух, пытаясь справиться с возмущением. – Принцесса не может выйти замуж за…
Она раздражённо взмахнула рукой, показывая, что тут и говорить не о чем.
– Вы продолжайте, продолжайте! – поощрил он, выбирая на блюдечке кусочек пастилы. – Не может выйти за?.. – с совершенно натуральным любопытством переспросил он.
Королева всплеснула руками:
– Он даже не дворянин, Рэн! Простой сирота, безродный, нищий!..
– Вы же вышли, – невозмутимо парировал он. – А она даже не наследница престола!
Совершенно не понимая, причём тут она сама, королева сбилась с мысли и посмотрела на мужа совсем уж тревожно: может, не деменция, но просто бред?
Верно расценив её взгляд, тот пожал плечами, и, попивая кофе, принялся перечислять:
– Вы говорите, он не дворянин. Но ведь и я анжелец, а у нас, как вы знаете, не существует института дворянства. Да, – предваряя её возражения, отметил он, – ваш отец по милости своей даровал мне титул. Что мешает нам теперь сделать то же? – он пожал плечами и продолжил: – Вся моя семья умерла тогда, так что я тоже сирота, совершенно безродный, и в Райанци приехал нищим беженцем…
– Ну, знаете ли! – фыркнула королева, утыкаясь в собственную чашку, но почти сразу нашлась с возражением: – Когда я выходила замуж за вас, вы были уже главой министерства и членом Малого королевского совета!
Аргумент этот не произвёл на короля ни малейшего впечатления.
– А он – гениальный изобретатель, который зальёт весь мир электрическим светом. Кто вспомнит меня через двести лет, не считая замшелых историков? – он постучал пальцами по столику. – А его имя будет знать каждый! Да и Лея, напоминаю вам ещё раз, не наследница престола и едва ли когда-нибудь ею станет.
Королева упрямо нахохлилась. Логически ей возразить было нечего, но принять эту идею она категорически не могла. Отпустить её милую Лею в чужую страну! Замуж за чокнутого физика, который живёт только своими изобретениями! Не такой судьбы она желала для дочери!
Некоторое время они молчали. Потом, повертев в воздухе полупустой чашечкой, король продолжил атаку с другого фланга:
– А вы знаете, – задумчиво проговорил он, – я часто думал, как бы оно дальше сложилось, если бы вы тогда вышли замуж не за меня.
У королевы в своё время был довольно тяжёлый выбор из десятка кандидатов в консорты, и выбирала она скорее методом исключения.
– Представляете, – принялся живописать король, – вы вышли бы, скажем, за вашего троюродного… – Кая скривилась. – За Се-Крера! – тут же поправился он, чем вызвал у неё лёгкий смешок. – Но ведь когда-нибудь, – он снова задумчиво повертел чашку, – когда-нибудь какой-нибудь случай открыл бы мне, какая ты на самом деле, – он имел в виду что до брака видел лишь её «парадную» сторону и совершенно не представлял себе, что она за человек. – Я бы не мог не влюбиться в тебя, Кая, – спокойно отметил он, ловя её взгляд. – А ты была бы уже замужем – возможно, весьма несчастна, – но я мог бы только смотреть на тебя со стороны, не имея права даже приближаться к тебе.
Она опустила глаза. Слушать столь пылкие признания в любви спустя четверть века в браке было, безусловно, весьма приятно, но картинка, которую он сейчас рисовал, и впрямь казалась ей трагичной.
Он встал и медленно прошёлся по гостиной.
– Я бы любил тебя всю свою жизнь, – задумчиво поведал он. – Зная, что никогда даже к руке твоей не прикоснусь. Не смея произнести твоего имени вслух. Не смея лишний раз приблизиться к тебе. Любил бы тебя всем сердцем, понимаешь? – попытался он поймать её взгляд, но она отворачивалась, потому что от его тихого проникновенного голоса и от слов, которые он говорил, ей хотелось плакать. – Знал бы, что никогда ничего не будет, но всё равно любил.
– Замолчи! – наконец, не выдержав, дрожащим голосом попросила она. – Зачем ты такие страшные вещи говоришь?..
Он сел на своё место, опёрся локтями на колени, подался к ней и завершил добивающим ударом:
– Затем, что ты хочешь, чтобы эти страшные вещи случились с нашей дочерью.
Она протестующе вскрикнула, чуть не выронив свою чашку.
– Рэн! – с укором воззвала к его совести она.
– Ты сама слышала, – спокойно пожал он плечами, – она будет любить его, даже если они будут видеться всего раз в год.
– Юношеские глупости! – раздражённо фыркнула Кая. – Вы же сами говорили…
Лицо его сделалось насмешливым, и он перебил:
– Я, в самом деле, говорил, что за пять лет они друг друга забудут. Вы предлагаете повысить срок до десяти и посмотреть, что будет тогда? – язвительно переспросил он. – Ну или уж сразу и честнее: заставить её дожидаться нашей смерти…
Раздражённым жестом она велела ему замолчать и уткнулась в свой совершенно остывший кофе.
Он снова был во всём прав, но она всё ещё сопротивлялась его словам, потому что мысль о том, чтобы отправить Лею в Анджелию и выдать её замуж за Нея, всё ещё казалась ей излишне революционной, и она была совершенно не готова принять её.
У короля-консорта, впрочем, ещё оставались неиспользованные козыри в рукаве. Выждав минут пять и долив из кофейника свежего кофе и себе, и ей, он повседневным тоном, как будто бы принял её отказ говорить об этом дальше и перешёл к совсем другой теме, заговорил:
– Кстати, всё время хотел у вас спросить, но стеснялся…
В который раз за день Кая посмотрела на него совершенно удивлёнными глазами.
– Вопрос и впрямь деликатный, – извиняющимся тоном пояснил он.
Она возвела взгляд к потолку, всем своим видом демонстрируя, что можно было бы перейти и к самому вопросу, не размениваясь на такие длинные вступления.
Он еле заметно усмехнулся и деловым тоном уточнил:
– Если бы государственная необходимость того потребовала – вы бы отдали приказ о моей физической ликвидации?
– Что? – совершенно потеряла лицо королева, и без того пребывающая не в форме из-за всех этих психологических игр.
Он досадливо поморщился:
– Не заставляйте меня повторять. Вы услышали мой вопрос.
Она смерила его раздражённым и гневным взглядом:
– Вы говорите несусветную чушь, и сами это прекрасно знаете.
– То есть, – он наклонился за пастилой, – в такой ситуации вы бы попросту со мной развелись?
С тяжёлым вздохом она поставила чашечку на столик и потребовала объяснений:
– Рэн! В какой такой ситуации? Не могу вообразить, о чём ты говоришь.
Он демонстративно помотал в воздухе рукой, словно прикидывая, после предположил:
– Положим, выяснится, что все эти годы я был шпионом и тайным агентом Анджелии.
Опершись на подлокотник софы и подперев кулаком висок, она вперила в него очень мрачный и разражённый взгляд.
– Не стройте из себя невинность, дорогая! – хмыкнул он. – У моего уважаемого коллеги, – он имел ввиду главу внутренней разведки, – есть целый шкаф с материалами, обвиняющими меня в лоббировании анжельских интересов.
Он сам, конечно, этот шкаф не видел, но примерно представлял себе, что ему можно было «пришить», поэтому предположил объёмы возможных материалов наугад.
– Итак, – мрачно приняла игру королева, предчувствуя, что сейчас ей окончательно задурят голову. – Предположим, вы анжельский шпион. Как бы я поступила?
