-- Не слушай их, Алайя.
-- Мне кажется, они меня в чём-то подозревают.
-- Ты просто странная и необычная женщина. А охранение волнуется за порядок в городе.
-- Да, я заметила, что у меня не такое лицо, как у местных, -- я подумала и посмотрела на него. -- Я на тебя похожа.
-- Не думаю. У меня волосы светлые сами по себе.
Я закатила глаза.
-- И что теперь со мной будет?
-- Ты поживёшь у нас в храме, пока мы не выясним хотя бы, сможешь ли ты жить сама. Ты ведь не знаешь, чем ты себе зарабатывала на жизнь?
Я вспомнила про мозоли на кончиках пальцев и про шесть языков.
-- Нет.
-- Значит, будем пробовать. Самое меньшее,ты знаешь три языка, а это уже неплохо!
Он ещё раз тепло мне улыбнулся и отцепил от газонного заборчика свой старый чёрный велосипед.
В храм мы ехали по узким улочкам, мимо старых домов с махрабиями. Я крутила головой, пытаясь узнать кварталы, увиденные из окна больницы. Но снизу город выглядел совсем не так, как сверху. К тому же дорога была ужасной, велосипед подпрыгивал, и большую часть времени я пыталась не слететь с заднего сидения на очередной яме.
Я так и не поняла, где находится больница. Но, возможно, с крыши храма я её увижу.
В честь моего прибытия храмовые обитатели устроили маленький праздник. Мау поставила на стол в рефектории тарелку с рисовыми пирожками и медовым рисом.
-- Наша сестра вернулась к нам! -- провозгласила она, собрав всех за столом. -- Пусть на время и пусть в таких ужасных обстоятельствах, но ты, Алайя, послана нам Богами. И это неспроста.
Они начали молиться, а мать-настоятельница Имери читала молитву и благодарила “мир и силы” за новый день. Я стояла, сложив руки, как они, и просто молча таращилась на тарелки. Хорошо хоть, молитва длилась недолго, и мы быстро сели. Я оказалась между Мау и мелким послушником, парнишкой лет тринадцати, Лилу. Звали его на самом деле не так, но на Лилу он откликался вполне охотно. За пирожок он рассказал мне, что на самом деле он живёт на другом берегу реки, а сюда его прислали родители отработать месяц в благодарность богам и лично брату Сефу, который им чем-то помог. Лилу смотрел на него, как будто бы Сеф сам был богом. Каким -- я не знала. Но богом.
Впрочем, я, наверное, смотрела на него не с меньшим обожанием. Он был добрым, он был красивым, он был пока главным человеком в моей короткой жизни.
… пирожки оказались удивительно вкусными. Куда лучше того, чем нас кормили в больнице.
После все быстро разбежались, я даже не успела со всеми познакомиться и всех запомнить.
– Не переживай, ты привыкнешь. Просто лето, у всех дел не в проворот, ещё и крыша начала течь, – Мау повела меня показывать моё новое жильё. -- Но ты со всеми нами быстро подружишься, обещаю!.. Мы живём скромно, сама видишь. Не княжеские хоромы, увы. Но всё нужное есть. Храм сейчас закрыт, но как только Сеф там уберётся, я его покажу!
Мау болтала без пауз. А я не пыталась её прерывать. Я устала и хотела побыстрее устроиться на новом месте.
-- Смотри, туалет вон там дальше по коридору, а душ -- дверь напротив. Если хочешь помыться, просто закройся на щеколду. Мальчишки живут на втором этаже, так что никто к тебе не вломится. Я вот вообще никогда не закрываюсь. Одежду я тебе сейчас найду, матушка подобрала тебе кое-что. А то жалко будет такую кофту. У нас не очень-то и красивое всё, но тебе должно подойти по размеру… О, вот твоя комната. Третья от душа, запомнила?
-- Запомнила, -- кивнула я и вошла в указанную Мау дверь.
Комната была маленькой. Я могла достать кончиками пальцами обеих стен одновременно. На сером потолке висела дешевая люстра-колпачок, слева стояла узкая кровать, справа -- крохотный столик с табуреткой. Ни шкафа, ни комода, ничего. Только три массивных крючка для одежды около двери.
-- Извини, самые шикарные свободные покои, -- виновато сказала Мау. -- Зато окно в сад и тут всегда светло.
-- Спасибо. Вы столько для меня делаете.
-- Ну... тебя боги зачем-то к нам привели. Посмотрим, вдруг мы сможем вернуть тебя домой, – она подмигнула мне и вышла.
В полной тишине я прикрыла дверь в комнату и села на кровать. Скрипнули железные пружины.
Хотела бы я иметь хоть каплю её оптимизма.
По утрам Сеф тренировался прямо под моим окном. Он делал зарядку, потом снимал хламиду, переобувался и бегал по храмовому саду: по дорожке вдоль дома, вокруг храма, под стеной и через горбатый мостик над прудом. Бегал долго, а я смотрела, как играют у него на икрах мускулы и как легко он двигается.
Изголовье моей кровати стояло около окна. Я подтягивала подушку, клала голову так, чтобы видеть сад и следила за Сефом.
Когда брат Сеф останавливался около водозаборной колонки и начинал умываться, я со стоном поджимала ноги, пытаясь унять огонь внутри тела. Потом не выдерживала и лезла под подушку за грошевым журналом с порнушкой. Своих денег у меня было только те гроши, которые лежали в моей сумочке, когда я нашлась. Я боялась их тратить, но тело требовало своего.
Всё-таки, тяжело каждое утро раз за разом без надежды смотреть на Сефа.
Великие боги, как же он красив! Он был не похож на местных и чем-то похож на меня: высокий, смуглый, со светлыми волосами. Глаза у него были безумно красивые, золотые, тёплые-тёплые. И сам он был большой, красивый, статный. Я пялилась на него все первые дни в храме. Он часто снимал свою белую хламиду, для работы или тренировок, и во мне всё переворачивалось. Я не знала, почему не могу отвернуться и перестать о нём думать. К счастью, на Сефа пялились вообще все, и он не обижался. Даже посмеивался над прихожанками, которые явно приходили только чтобы поглазеть на него.
После бега Сеф тренировался с деревянным мечом. Обычно компанию ему составляла Мау или Ло, и я их ненавидела в эти моменты. Это я должна стоять напротив этого красавца. А ещё лучше, не только стоять.
Мне было стыдно за свои мысли. Храм дал мне всё, что у меня было: кров, еду, имя. надежду. А я лежала и думала о всяком. Я тоже бегала по саду, но позже, делая вид, что ничуть не интересуюсь ни братом Сефом, ни его тренировками.
В общем, я совершенно бездумно и глупо втрескалась в Сефа по уши.
И молчала об этом.
Впрочем, никакого секрета не вышло. Однажды утром по дороге в душ меня внезапно поймала Яфа и, глядя на меня своими прозрачными глазами снизу вверх, уверенно сказала:
– Тебя надо с кем-нибудь познакомить!
– С кем? – растерялась я.
– С кем-нибудь! – бодро пояснила она и пошла дальше, оставив меня стоять в облаке её пряных духов.
На языке вертелась дюжина вопросов – о чём она? Что, так заметно, что я собачкой глазею на Сета? Или она о своём, ведь Яфа странная! Но прежде, чем я выбрала один, Яра пропала вместе с запахом своих духов.
А я стояла себе столбом в коридоре и злилась на саму себя.
Что же я за человек?
Чтобы отработать свою кормёжку и комнату, я переводила проповеди, которые Кушта раздавала после служб. Их присылали из Обители – произносится настолько важным голосом, что тебе
Так я познакомилась с богами, в чьём доме я поселилась.
Семь аспектов Единого. Отец, Мать, Ясность, Тишина, Красота, Гармония, Знание. Каждому аспекту посвящалась деревянная статуя в нише храма. Они тоже были древними, много раз чинеными и увешанными подношениями прихожан. В западной стене, над заполненным свечами алтарём, ниш и статуй не было, зато было большое окно. Стёкла в нём были когда-то золотистыми, но со временем почти половина разбилась. Стёкла заменил на обычные, белые, а две ячейки вообще заколотили листами фанеры.
Кушта говорила, что это потому что храм такой старый, что стал памятником, и они не имеют права без согласования с городской инспекцией памятников что-то в нём менять. И статуи на самом деле не аспектов – у них нет формы – а богов другого культа, очень близкого, но всё же другого.
Как же сложно быть жрецом!
Ещё в храме был золотой купол. Внутри золотой, выложенный мелкой смальтой, а снаружи – обычный, медный. Когда-то давно, лет триста назад, купол был виден с реки и от рынка, но потом горожане стали строить высокие дома в четыре и пять этажей, и храм потерялся, стал маленьким и почти незаметным.
Хотя наш храм назывался Домом Богов на площади Старой Больницы королевы Шаты, на самом деле богами не были ни Отец, ни Мать, ни одна из чёрных от времени деревянных статуй храма.
- Некоторые называют их богами, и даже храмы каждому по отдельности ставят, но это в корне не верно. Они лишь проявления Абсолюта, более удобные для наших человеческих умов, - с важным видом разъяснила мне Ло, когда попросила её рассказать о храме.
Тогда же я и узнала, что отец Тетий, предшественник Амири, не смог пом
Так я узнала, что есть Абсолют, а есть боги. Мои гостеприимные хозяева поклонялись Абсолюту. Их было семеро: брат Сеф, матушка Имери и пять сестёр: Мау, Ло, Кира, Кушта и Яфа. Больше всего я общалась с Ло, Куштой и Сефом. Матушка Имери, старшая жрица, постоянно была в разъездах, и я её почти не видела. Яфа большую часть времени проводила в своей комнате. Она была низкой, бледной и болезненной, и даже в сад выходила, когда солнце уже садилось. Кира и Кушта часто ходили в город проповедовать. Иногда они возвращались уставшие, но довольные, а иногда — злые и растрёпанные. Мау по секрету поделилась, что они проповедуют за рынком, где стоит храм Семи Великих, и вот с его жрецами иногда случаются драки.
Ещё в храме жили послушники и я. Все четверо настоящих послушников были парнями. Лилу — самым младшим и назойливым. Целыми днями он носился за Сефом и шумел. Брат относился к нему с отеческим смирением. Как я узнала, на самом деле мальчишку звали Лушта, но это имя никто даже не вспоминал, кроме матушки.
Сестры поделились со мной одеждой, которая теперь висела на трёх облезлых крючках на двери. На одном — только моя, из той, прошлой жизни. На втором — рабочий комбинезон, две футболки и куртка, на третьем — бельё.
Бельё, которое смогли мне купить сёстры, было уродливым, пусть и удобным. Не то, чтобы я хотела себе хоть что-то из того, что продавали на рынке и что было надето на красотках-моделях с плакатов на лавках. Но я уже достаточно посмотрела на людей на улицах, приходящих в храм, на их одежду, на то, как она сшита, на то, что мне дали сестры и на то, в чём я нашлась, чтобы понять: в прошлой жизни я была ближе к госпоже Аме, чем к ним.
От этого было грустно. Не то, чтобы я прямо хотела больших денег и квартиры в стеклянном доме у моря. Скорее, меня страшило, что здесь меня не будут искать и я сама не столкнусь ни с чем знакомым и не вспомню, кто я.
Кроме переводов, которых было мало, я помогала Сефу с храмом. У него были золотые руки. Он мог всё, и залатать крышу, и починить окно, и починить стиральную машину, и перебрать мопед матушки Амири. Я в основном подавала инструменты, крутила радио и делала мелкую работу. Например, чинила лавки в храме. Они стояли перед статуей Матери двумя рядами. Всего двадцать лавок, на которых в праздничные дни могло рассесться больше сотни человек. И ещё столько же садилось прямо на пол. Уж не знаю, почему, но раз в пару дней обязательно какое-то сидение приходилось чинить.
Я как раз чинила старую рассохшуюся лавку, а Сеф мёл пол, когда вошел он. Невысокий мужичок в полотняном шени на голое тело прошел между лавками и огляделся.
— Мир вам, — мужичок взглядом выхватил брата Сефа. Тот оставил метлу и подождал, пока гость подойдёт к нему. Мужичок достал из сумки через плечо скрученные в трубку плакаты и вручил Сефу. Они не шептались, но всё равно я услышала только “иначе отключим от сети”. Когда мужичок вышел, брат Сеф покрутил свёрток в руках и кинул плакаты под колонну, куда сметал мусор.
— Кто это был?
— Из муниципалитета. Выборы скоро, — Сеф вздохнул и поднял метлу.
— А что он говорил про отключение?
— Не бери в голову, — отмахнулся братик и вернулся к уборке.
Но моё любопытство нельзя было так просто заглушить.
— Это значит, электричество отключат. Если не развесим на воротах нужную агитацию, — пояснил мне Феру, послушник. Он помог Сефу вытащить мусор из храма, а потом принёс нам обоим по стакану с водой. Парень покосился на спину Сефа и поиграл бровями, мол, тот не очень-то любит такие разговоры.
— А они имеют право?
— Нет, конечно. В прошлые выборы, от профсоюзов, не отключили. Не знаю, как в этом будет. Сеф ну… конечно, принципиальный, но под Ридом Джамахой сейчас почти весь городской совет и почти все муниципалитеты. Как бы нам за это не прилетело.
На следующий день плакаты с широким улыбающимся лицом Рида Джамахи и его соратников, в жёлто-зелёных цветах Общества Городского Благоденствия, появились на всех стенах, перед входом на рынок, на некоторых лавках и поверх уличных рисунков. Кое-где они не провисели и дня, но политики в моей жизни определённо стало больше. Я и так из газет и бурчания радио знала, что наш большой красивый город — особенное место с особенными людьми, что им правит Городской Совет, а на самом деле господин Джамаха и его Общество, которое решительно противостоит попыткам метрополии задавить вольности нашего клочка земли. Или решительно противостоит всем попыткам других горожан лишить его власти, отказывается распустить своё общество и незаконно выигрывает уже третьи выборы подряд.
Так мы и жили. Матушка Амири нашла мне ещё работу, и я перевела несколько заметок в местную газету. Так у меня появились первые деньги. На них на рынке я купила ещё пачку грошовых журналов с не очень приличными картинками, маленький хрупкий телефон, чтобы всегда быть на связи — и три больших ягодных пирога, чтобы угостить домашних.
Там же, у пекарни, я впервые увидела их.
Я как раз думала, взять ли на остаток медовых булочек, когда у меня под локтем возникла девушка ростом мне по грудь, отломила от выбранного мною пирога корочку и бросила её в рот.
У меня от возмущения все слова в горле застряли. День был тяжелым, солнце палило немилосердно, и под навесами рынка было ужасно душно. Из-под моей соломенной шляпки ручьями тёк пот. Несколько секунд я тупо пялилась на испорченный бок моей покупки, потом возмутилась:
— Я за него заплатила!
— О, это здорово, — отозвалась девчушка. Мало того, что она была ростом мне по грудь, она выглядела… странно. И была скорее раздетой, чем одетой. Короткие шортики и топик были больше похожи на купальник. Открытые руки, живот и спину покрывали десятки татуировок. Самых разных, цветных, чёрно-белых, набитых без какой-то видимой системы. К чёрным волосам была приколота крохотная соломенная шляпка с кислотно-желтой ленточкой. Она выделялась из рыночной толпы так, что я не очень верила своим глазам, что вправду вижу это чудище.
— Раз ты заплатила, значит, мастер Бо не в накладе, да?
Я посмотрела на пекаря. Тот, вместо того, чтобы поддержать меня, истово закивал:
— Да-да, всё в порядке, маста Лима!
— Зато я в накладе, — спускать такую наглость с рук я не собиралась. — Покупай мне новый или отдавай денег.
Размалёванная девчонка посмотрела на меня, как будто я потребовала у неё поцеловать мою задницу.
— А то что?
— Тогда будем ждать охранение, пусть они разбираются, — прорычала я. Девчонка посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, потом расхохоталась.
-- Мне кажется, они меня в чём-то подозревают.
-- Ты просто странная и необычная женщина. А охранение волнуется за порядок в городе.
-- Да, я заметила, что у меня не такое лицо, как у местных, -- я подумала и посмотрела на него. -- Я на тебя похожа.
-- Не думаю. У меня волосы светлые сами по себе.
Я закатила глаза.
-- И что теперь со мной будет?
-- Ты поживёшь у нас в храме, пока мы не выясним хотя бы, сможешь ли ты жить сама. Ты ведь не знаешь, чем ты себе зарабатывала на жизнь?
Я вспомнила про мозоли на кончиках пальцев и про шесть языков.
-- Нет.
-- Значит, будем пробовать. Самое меньшее,ты знаешь три языка, а это уже неплохо!
Он ещё раз тепло мне улыбнулся и отцепил от газонного заборчика свой старый чёрный велосипед.
В храм мы ехали по узким улочкам, мимо старых домов с махрабиями. Я крутила головой, пытаясь узнать кварталы, увиденные из окна больницы. Но снизу город выглядел совсем не так, как сверху. К тому же дорога была ужасной, велосипед подпрыгивал, и большую часть времени я пыталась не слететь с заднего сидения на очередной яме.
Я так и не поняла, где находится больница. Но, возможно, с крыши храма я её увижу.
В честь моего прибытия храмовые обитатели устроили маленький праздник. Мау поставила на стол в рефектории тарелку с рисовыми пирожками и медовым рисом.
-- Наша сестра вернулась к нам! -- провозгласила она, собрав всех за столом. -- Пусть на время и пусть в таких ужасных обстоятельствах, но ты, Алайя, послана нам Богами. И это неспроста.
Они начали молиться, а мать-настоятельница Имери читала молитву и благодарила “мир и силы” за новый день. Я стояла, сложив руки, как они, и просто молча таращилась на тарелки. Хорошо хоть, молитва длилась недолго, и мы быстро сели. Я оказалась между Мау и мелким послушником, парнишкой лет тринадцати, Лилу. Звали его на самом деле не так, но на Лилу он откликался вполне охотно. За пирожок он рассказал мне, что на самом деле он живёт на другом берегу реки, а сюда его прислали родители отработать месяц в благодарность богам и лично брату Сефу, который им чем-то помог. Лилу смотрел на него, как будто бы Сеф сам был богом. Каким -- я не знала. Но богом.
Впрочем, я, наверное, смотрела на него не с меньшим обожанием. Он был добрым, он был красивым, он был пока главным человеком в моей короткой жизни.
… пирожки оказались удивительно вкусными. Куда лучше того, чем нас кормили в больнице.
После все быстро разбежались, я даже не успела со всеми познакомиться и всех запомнить.
– Не переживай, ты привыкнешь. Просто лето, у всех дел не в проворот, ещё и крыша начала течь, – Мау повела меня показывать моё новое жильё. -- Но ты со всеми нами быстро подружишься, обещаю!.. Мы живём скромно, сама видишь. Не княжеские хоромы, увы. Но всё нужное есть. Храм сейчас закрыт, но как только Сеф там уберётся, я его покажу!
Мау болтала без пауз. А я не пыталась её прерывать. Я устала и хотела побыстрее устроиться на новом месте.
-- Смотри, туалет вон там дальше по коридору, а душ -- дверь напротив. Если хочешь помыться, просто закройся на щеколду. Мальчишки живут на втором этаже, так что никто к тебе не вломится. Я вот вообще никогда не закрываюсь. Одежду я тебе сейчас найду, матушка подобрала тебе кое-что. А то жалко будет такую кофту. У нас не очень-то и красивое всё, но тебе должно подойти по размеру… О, вот твоя комната. Третья от душа, запомнила?
-- Запомнила, -- кивнула я и вошла в указанную Мау дверь.
Комната была маленькой. Я могла достать кончиками пальцами обеих стен одновременно. На сером потолке висела дешевая люстра-колпачок, слева стояла узкая кровать, справа -- крохотный столик с табуреткой. Ни шкафа, ни комода, ничего. Только три массивных крючка для одежды около двери.
-- Извини, самые шикарные свободные покои, -- виновато сказала Мау. -- Зато окно в сад и тут всегда светло.
-- Спасибо. Вы столько для меня делаете.
-- Ну... тебя боги зачем-то к нам привели. Посмотрим, вдруг мы сможем вернуть тебя домой, – она подмигнула мне и вышла.
В полной тишине я прикрыла дверь в комнату и села на кровать. Скрипнули железные пружины.
Хотела бы я иметь хоть каплю её оптимизма.
Глава 2. История вторая, в которой я узнаю себя, мир вокруг и не очень успешно ищу своё место в нём
По утрам Сеф тренировался прямо под моим окном. Он делал зарядку, потом снимал хламиду, переобувался и бегал по храмовому саду: по дорожке вдоль дома, вокруг храма, под стеной и через горбатый мостик над прудом. Бегал долго, а я смотрела, как играют у него на икрах мускулы и как легко он двигается.
Изголовье моей кровати стояло около окна. Я подтягивала подушку, клала голову так, чтобы видеть сад и следила за Сефом.
Когда брат Сеф останавливался около водозаборной колонки и начинал умываться, я со стоном поджимала ноги, пытаясь унять огонь внутри тела. Потом не выдерживала и лезла под подушку за грошевым журналом с порнушкой. Своих денег у меня было только те гроши, которые лежали в моей сумочке, когда я нашлась. Я боялась их тратить, но тело требовало своего.
Всё-таки, тяжело каждое утро раз за разом без надежды смотреть на Сефа.
Великие боги, как же он красив! Он был не похож на местных и чем-то похож на меня: высокий, смуглый, со светлыми волосами. Глаза у него были безумно красивые, золотые, тёплые-тёплые. И сам он был большой, красивый, статный. Я пялилась на него все первые дни в храме. Он часто снимал свою белую хламиду, для работы или тренировок, и во мне всё переворачивалось. Я не знала, почему не могу отвернуться и перестать о нём думать. К счастью, на Сефа пялились вообще все, и он не обижался. Даже посмеивался над прихожанками, которые явно приходили только чтобы поглазеть на него.
После бега Сеф тренировался с деревянным мечом. Обычно компанию ему составляла Мау или Ло, и я их ненавидела в эти моменты. Это я должна стоять напротив этого красавца. А ещё лучше, не только стоять.
Мне было стыдно за свои мысли. Храм дал мне всё, что у меня было: кров, еду, имя. надежду. А я лежала и думала о всяком. Я тоже бегала по саду, но позже, делая вид, что ничуть не интересуюсь ни братом Сефом, ни его тренировками.
В общем, я совершенно бездумно и глупо втрескалась в Сефа по уши.
И молчала об этом.
Впрочем, никакого секрета не вышло. Однажды утром по дороге в душ меня внезапно поймала Яфа и, глядя на меня своими прозрачными глазами снизу вверх, уверенно сказала:
– Тебя надо с кем-нибудь познакомить!
– С кем? – растерялась я.
– С кем-нибудь! – бодро пояснила она и пошла дальше, оставив меня стоять в облаке её пряных духов.
На языке вертелась дюжина вопросов – о чём она? Что, так заметно, что я собачкой глазею на Сета? Или она о своём, ведь Яфа странная! Но прежде, чем я выбрала один, Яра пропала вместе с запахом своих духов.
А я стояла себе столбом в коридоре и злилась на саму себя.
Что же я за человек?
Чтобы отработать свою кормёжку и комнату, я переводила проповеди, которые Кушта раздавала после служб. Их присылали из Обители – произносится настолько важным голосом, что тебе
Так я познакомилась с богами, в чьём доме я поселилась.
Семь аспектов Единого. Отец, Мать, Ясность, Тишина, Красота, Гармония, Знание. Каждому аспекту посвящалась деревянная статуя в нише храма. Они тоже были древними, много раз чинеными и увешанными подношениями прихожан. В западной стене, над заполненным свечами алтарём, ниш и статуй не было, зато было большое окно. Стёкла в нём были когда-то золотистыми, но со временем почти половина разбилась. Стёкла заменил на обычные, белые, а две ячейки вообще заколотили листами фанеры.
Кушта говорила, что это потому что храм такой старый, что стал памятником, и они не имеют права без согласования с городской инспекцией памятников что-то в нём менять. И статуи на самом деле не аспектов – у них нет формы – а богов другого культа, очень близкого, но всё же другого.
Как же сложно быть жрецом!
Ещё в храме был золотой купол. Внутри золотой, выложенный мелкой смальтой, а снаружи – обычный, медный. Когда-то давно, лет триста назад, купол был виден с реки и от рынка, но потом горожане стали строить высокие дома в четыре и пять этажей, и храм потерялся, стал маленьким и почти незаметным.
Хотя наш храм назывался Домом Богов на площади Старой Больницы королевы Шаты, на самом деле богами не были ни Отец, ни Мать, ни одна из чёрных от времени деревянных статуй храма.
- Некоторые называют их богами, и даже храмы каждому по отдельности ставят, но это в корне не верно. Они лишь проявления Абсолюта, более удобные для наших человеческих умов, - с важным видом разъяснила мне Ло, когда попросила её рассказать о храме.
Тогда же я и узнала, что отец Тетий, предшественник Амири, не смог пом
Так я узнала, что есть Абсолют, а есть боги. Мои гостеприимные хозяева поклонялись Абсолюту. Их было семеро: брат Сеф, матушка Имери и пять сестёр: Мау, Ло, Кира, Кушта и Яфа. Больше всего я общалась с Ло, Куштой и Сефом. Матушка Имери, старшая жрица, постоянно была в разъездах, и я её почти не видела. Яфа большую часть времени проводила в своей комнате. Она была низкой, бледной и болезненной, и даже в сад выходила, когда солнце уже садилось. Кира и Кушта часто ходили в город проповедовать. Иногда они возвращались уставшие, но довольные, а иногда — злые и растрёпанные. Мау по секрету поделилась, что они проповедуют за рынком, где стоит храм Семи Великих, и вот с его жрецами иногда случаются драки.
Ещё в храме жили послушники и я. Все четверо настоящих послушников были парнями. Лилу — самым младшим и назойливым. Целыми днями он носился за Сефом и шумел. Брат относился к нему с отеческим смирением. Как я узнала, на самом деле мальчишку звали Лушта, но это имя никто даже не вспоминал, кроме матушки.
Сестры поделились со мной одеждой, которая теперь висела на трёх облезлых крючках на двери. На одном — только моя, из той, прошлой жизни. На втором — рабочий комбинезон, две футболки и куртка, на третьем — бельё.
Бельё, которое смогли мне купить сёстры, было уродливым, пусть и удобным. Не то, чтобы я хотела себе хоть что-то из того, что продавали на рынке и что было надето на красотках-моделях с плакатов на лавках. Но я уже достаточно посмотрела на людей на улицах, приходящих в храм, на их одежду, на то, как она сшита, на то, что мне дали сестры и на то, в чём я нашлась, чтобы понять: в прошлой жизни я была ближе к госпоже Аме, чем к ним.
От этого было грустно. Не то, чтобы я прямо хотела больших денег и квартиры в стеклянном доме у моря. Скорее, меня страшило, что здесь меня не будут искать и я сама не столкнусь ни с чем знакомым и не вспомню, кто я.
Кроме переводов, которых было мало, я помогала Сефу с храмом. У него были золотые руки. Он мог всё, и залатать крышу, и починить окно, и починить стиральную машину, и перебрать мопед матушки Амири. Я в основном подавала инструменты, крутила радио и делала мелкую работу. Например, чинила лавки в храме. Они стояли перед статуей Матери двумя рядами. Всего двадцать лавок, на которых в праздничные дни могло рассесться больше сотни человек. И ещё столько же садилось прямо на пол. Уж не знаю, почему, но раз в пару дней обязательно какое-то сидение приходилось чинить.
Я как раз чинила старую рассохшуюся лавку, а Сеф мёл пол, когда вошел он. Невысокий мужичок в полотняном шени на голое тело прошел между лавками и огляделся.
— Мир вам, — мужичок взглядом выхватил брата Сефа. Тот оставил метлу и подождал, пока гость подойдёт к нему. Мужичок достал из сумки через плечо скрученные в трубку плакаты и вручил Сефу. Они не шептались, но всё равно я услышала только “иначе отключим от сети”. Когда мужичок вышел, брат Сеф покрутил свёрток в руках и кинул плакаты под колонну, куда сметал мусор.
— Кто это был?
— Из муниципалитета. Выборы скоро, — Сеф вздохнул и поднял метлу.
— А что он говорил про отключение?
— Не бери в голову, — отмахнулся братик и вернулся к уборке.
Но моё любопытство нельзя было так просто заглушить.
— Это значит, электричество отключат. Если не развесим на воротах нужную агитацию, — пояснил мне Феру, послушник. Он помог Сефу вытащить мусор из храма, а потом принёс нам обоим по стакану с водой. Парень покосился на спину Сефа и поиграл бровями, мол, тот не очень-то любит такие разговоры.
— А они имеют право?
— Нет, конечно. В прошлые выборы, от профсоюзов, не отключили. Не знаю, как в этом будет. Сеф ну… конечно, принципиальный, но под Ридом Джамахой сейчас почти весь городской совет и почти все муниципалитеты. Как бы нам за это не прилетело.
На следующий день плакаты с широким улыбающимся лицом Рида Джамахи и его соратников, в жёлто-зелёных цветах Общества Городского Благоденствия, появились на всех стенах, перед входом на рынок, на некоторых лавках и поверх уличных рисунков. Кое-где они не провисели и дня, но политики в моей жизни определённо стало больше. Я и так из газет и бурчания радио знала, что наш большой красивый город — особенное место с особенными людьми, что им правит Городской Совет, а на самом деле господин Джамаха и его Общество, которое решительно противостоит попыткам метрополии задавить вольности нашего клочка земли. Или решительно противостоит всем попыткам других горожан лишить его власти, отказывается распустить своё общество и незаконно выигрывает уже третьи выборы подряд.
Так мы и жили. Матушка Амири нашла мне ещё работу, и я перевела несколько заметок в местную газету. Так у меня появились первые деньги. На них на рынке я купила ещё пачку грошовых журналов с не очень приличными картинками, маленький хрупкий телефон, чтобы всегда быть на связи — и три больших ягодных пирога, чтобы угостить домашних.
Там же, у пекарни, я впервые увидела их.
Я как раз думала, взять ли на остаток медовых булочек, когда у меня под локтем возникла девушка ростом мне по грудь, отломила от выбранного мною пирога корочку и бросила её в рот.
У меня от возмущения все слова в горле застряли. День был тяжелым, солнце палило немилосердно, и под навесами рынка было ужасно душно. Из-под моей соломенной шляпки ручьями тёк пот. Несколько секунд я тупо пялилась на испорченный бок моей покупки, потом возмутилась:
— Я за него заплатила!
— О, это здорово, — отозвалась девчушка. Мало того, что она была ростом мне по грудь, она выглядела… странно. И была скорее раздетой, чем одетой. Короткие шортики и топик были больше похожи на купальник. Открытые руки, живот и спину покрывали десятки татуировок. Самых разных, цветных, чёрно-белых, набитых без какой-то видимой системы. К чёрным волосам была приколота крохотная соломенная шляпка с кислотно-желтой ленточкой. Она выделялась из рыночной толпы так, что я не очень верила своим глазам, что вправду вижу это чудище.
— Раз ты заплатила, значит, мастер Бо не в накладе, да?
Я посмотрела на пекаря. Тот, вместо того, чтобы поддержать меня, истово закивал:
— Да-да, всё в порядке, маста Лима!
— Зато я в накладе, — спускать такую наглость с рук я не собиралась. — Покупай мне новый или отдавай денег.
Размалёванная девчонка посмотрела на меня, как будто я потребовала у неё поцеловать мою задницу.
— А то что?
— Тогда будем ждать охранение, пусть они разбираются, — прорычала я. Девчонка посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, потом расхохоталась.
