странна парочка сидит на грязном полу.. а вокруг валяются изломанные так и сяк белоснежные цветы. Вот уж точно.. натура для художника что надо. Жаль, некому было нас запечатлеть.
«Пойдём домой, а?» – чуть погодя осторожно предложила Хлоя.
Я поднялся на ноги и медленно, как во сне, направился к лестнице. Пока шли, мы молчали. Девушка, как я мог судить, чувствовала себя ужасно неловко, а я.. был опустошён.
Дойдя до двери я постучал. В ответ на что Хлоя, будто опомнившись и встряхнувшись, саркастически указала пальцем на кнопку звонка справа. Но нам открыли и так.
Устало улыбнувшись, Михаил впустил утомившуюся парочку в квартиру и участливо поинтересовался, почему мы так припозднились? «Русалка» в свой черёд односложно ответила ему, скидывая пальто: «Гуляли».
Тихо приоткрыв дверь, я вошёл в комнату. Хлоя, за моею спиной, прошагала на кухню, напевая себе под нос какой-то нехитрый мотивчик. Михаил в свой черёд, вернувшись к прерванному занятию, вдумчиво выписывал на белый лист из толстого альманаха магические знаки в сложной комбинированной последовательности. Я не стал вникать в суть. Мне было не до того. И просто замер у окна. Темнота снаружи. Темнота внутри.
Оторвавшись на миг, Мигель посмотрел на меня.
«Что-то.. произошло?» – вздохнув, вкрадчиво осведомился он.
«Ничего. Ничего такого, – выговорил я на силу. – Это личное».
«Личное?» – казалось, молодой маг немного изумился. А после осторожно поднялся из-за стола и как-то тепло и в то же время печально мне улыбнулся. Будто всё понял. Вот так, без слов, без пояснений. Я, отвернувшись от окна, посмотрел ему в глаза. Даже в тусклом электрическом свете они, эти глаза.. завораживали. Будто бы там плескалось море, которое во время хмари озаряли искрящиеся солнечные блики, осыпая хребты тёмных угрюмых волн словно драгоценные каменья. И я сейчас невольно любовался этим вот самым морем. Бездонным, бескрайним. Такова она, человеческая душа: словно держишь в руках закрытую книгу, из которой можешь прочесть одно лишь название, да и то разве что по слогам.
«Извини.. не буду мешать». Я отвёл взор и вышел из комнаты. Застыв на пороге, я вдруг обернулся: Мигель снова сидел за столом, опершись на него локтями. Сцепив пальцы в замок и задумчиво прислонившись к ним губами, он будто бы глядел на пожелтевшие страницы, но взгляд его проходил сквозь них.
Оказавшись в прихожей, я по инерции сделал несколько шагов в сторону кухни, улавливая тёплый домашний запах готовящегося ужина. Однако миг спустя передумал идти туда. А вместо этого по неискоренимой привычке подался бродить молчаливым призраком по спящим улицам, будто бы прячась в объятиях мертвенной поздней осени от суетных, крикливых вопросов, которые копошились в моей голове и неустанно твердили своё, робко вопрошая о возможности невозможного и насмешливо отвечая самим же себе скрипучим вороньим голосом «никогда».
Ветер приветствовал меня тихим посвистом в переулках, и гулко грохотал стальными листами заржавленной кровли. Я вспоминал. Размышлял. Пытался постичь.
..Глаза Хлои цвета серого халцедона. Шелест вздохов. Мерклый свет лампы, обессилено заплутавший в бетонных стенах. Прикосновения. Желания. Надежды. У разочарований терпкий аромат абрикосовой косточки. Вкус.. цианида. Ах, ну к чему все эти ветреные забавы, и на что вообще я ей сдался, холодный и.. не живой?..
Прижавшись спиной к оштукатуренной стене старого здания, я долго всматривался в очертания лилово-пурпурных туч, висящих низко над городом и, мнилось, ползущих по самым крышам. Холод следовал за мной по пятам, скрюченными костлявыми пальцами гладя мои белоснежные волосы. Холод хотел отнять мою новорождённую душу, выторговав её за медяк. А была она? И стоила ли того?
Я неспешно побрёл дальше по мёрзлой улице, на силу переставляя ноги, и тихо клацая когтями по заиндевевшему асфальту и корочкам льда застывших лужиц. Никаких тебе видений. Никаких снов.
Вот и привычное хмурое утро едва ли добавило красок утвердившейся монохромности. Я смирился и я устал. Моё существование свелось к одному только поддержанию собственного никчемного бытия. Да к непрекращающимся размышлениям о человечности. Я, благо, не чувствовал голода, хоть и очень ослаб. Надсмотрщики из околоземных сфер с некоторой брезгливостью, как мне показалось, оставили меня в покое, даже не пожелав справедливого возмездия за свершённое убийство, а попросту бросив меня с грузом моих прегрешений на волю мировых волн. Безнаказанность, признаться, немного пьянила. Им всё равно? Оно и к лучшему. И всё же иногда я с замираньем и ужасом вспоминал терпкий полынный привкус... тот траурный поцелуй был совсем иным. Последним. Иногда.. я, стыдливо смущаясь своих же низменных побуждений, вновь желал его ощутить. Слитые воедино горечь и сладость. Жизнь, в испуге застывшая на лезвии Смерти, точно птаха пред змеиною пастью. Мир в исконных своих противопоставленьях – это ли не чудо? И сотворивший его всесокрушающий и всеблагой Господь.
…
На диво нехотя я возвратился в жилище моих подопечных, когда никого из них не было дома. Ходил из угла в угол, не зная, куда себя пристроить, вдумчиво осматривал простенький невзрачный интерьер онемевшей квартиры, слушал тиканье часов на стене – такое гулкое на фоне безмолвия, доводящего и самый вкрадчивый безобидный звук до грохота молний беснующегося Индры. Лёлик дрых без задних ног в обнимку с Рысей. Никому до меня не было дела.
Я беспрестанно корил себя, что не принёс столь важным для меня созданиям ничего, кроме своих неизбывных печалей. А знания? Да кому они нужны? Хлою мои умопомрачительные открытия и тайны богов, разоблачённые до едва ли пристойной наготы не волновали точно. Что до Мигеля... Все высокомудрые концепции, которые я безустанно сваливал на его голову прогорклой пылью эпох, на деле, пожалуй, ему только мешали. Ненужное, непрактичное нагромождение информации, сбивающей с толку – крошащаяся чешуя, соскобленная с тела великого змея Уробороса. А я – бесполезный архивариус разорённой библиотеки, со страстью безумца сберегающий последние из уцелевших книг и свитков, которые уже никто и никогда не сумел бы прочесть. Охранитель мёртвых секретов мёртвых миров.
Всю следующую неделю я, согласно уговору, провёл в цветочном ларьке, созидая красоту из того, что уже и живым-то не было. Как символично. Срезанные цветы. Вот она.. та самая жизнь на лезвии смерти. Всё один к одному.
Мы с Хлоей на диво мало разговаривали. За исключением одного случая. Как-то в обеденный перерыв долго копошась в смартфоне, она внезапно спросила меня: «Слышь, Арим, а ты можешь по фотке сказать, жив человек или мёртв?»
Я, отложив незавершённый букет, несколько недоумённо посмотрел на неё.
«Ну чё ты, ну вон даже самые вшивые экстрасенсы так руками поводят и типа.. «вии-ижу». Ну ты-то уж точно сможешь! А Мишу я не хочу дёргать – посмотрит опять как на дуру».
Я пожал плечами и поинтересовался: «Что за человек? Не расскажешь?»
Девушка нахмурилась, вздохнула и без особого энтузиазма заговорила: «Да это.. подружайка одна… Давно не общались.. разругались в своё время вдрызг. А тут чё-то думаю.. да ну из-за всяких тупых мудаков друзей терять… Никак не могу с ней связаться…» Хлоя озадаченно поглядела в окно. «Уже даже уроду этому написала.. ну в смысле.. парню её. А он типа «она меня кинула и утанцевала к другому, ничё не знаю». И, блин, кого не спрошу… Никто про неё ни ухом, не рылом! Матери её звонить ну такое…» Хлоя замолчала, перебирая косички на голове.
«Я, конечно, могу попробовать…» – осторожно отозвался я.
Девушка подошла ко мне, перелистнула пальцем несколько вкладок и вывела на экран фото. С дисплея на меня, беспечно улыбалась, смотрела очаровательная темноволосая девушка в летнем платье с широкими лямками. Ничего особенного, но… Я, кажется, уже где-то видел её. В воспоминаниях Хлои вскользь.. я тогда не придал значения… Но теперь, на фото.. вдруг всё понял.
«Сестрёнка.. Ленор…» – непроизвольно пробормотал я, потрясённый своим нечаянным открытием.
«Чего ты там шепчешь, Арим?! – вздрогнула вдруг Хлоя. – Откуда про сестрёнку знаешь?!»
Я мигом растерялся. Мне было совестно признаться, что я влез в её воспоминанья, будто вор с чужую опочивальню.
«Я просто.. случайно.. я…»
«Типа мысли прочёл?» – сама того не ведая, подсказала мне Хлоя.
Я судорожно кивнул.
«Ну это ладно.. но больше ни-ни! – отмахнулась девушка. – Так что с ней, сказать-то можешь?»
А вот тут выкрутиться так изящно едва ли получится, – сглотнул я, ужасаясь от того, какие новости должен буду выложить на чистоту. – А нужно вообще на чистоту-то? Я, будто согнувшись под тяжестью своей осведомлённости, грешным делом решил соврать. Но не успел.
«Я же вижу.. – дрогнувшим голосом произнесла вдруг Хлоя. – Да у тебя на лице всё написано, уж можешь не говорить ничё!» Она отвернулась, смахнув набежавшую слезинку. И какое-то время молчала.
Я замер, ошеломлённый не меньше, притом прислонившись спиной к прилавку. Ниточки тянулись одна за одной, все мы в них увязли.. в этих липких тенётах.
«Чего случилось с ней, можешь вызнать?» – севшим вдруг голосом спросила Хлоя.
Я отрицательно замотал головой. Слишком уж рьяно, что не укрылось от моей собеседницы.
«Только скажи, что там какая-то паранормальная жесть! – недобро прищурилась она. – И что ты в ней замешан!»
«Нет, я.. нет.. я замешан.. но.. я не виноват!» – выпалил я путанно.
«Капец!.. – Хлоя присела на табурет, нервозно запустив пальцы в волосы. – Нормальные люди в этом городе вообще остались?! Или одни черти, чёрные маги и.. вот.. всякие там…»
«Утопленницы…» – невольно досказал я, по наитию продолжив логическую цепочку.
Хлоя зло зыркнула на меня, и я тотчас вжал голову в плечи.
«Давай ты мне сейчас всё расскажешь, – с напускным спокойствием проговорила она чуть погодя. – Обстоятельно.. чего да кого, хорошо?»
«Я не думаю…» – неуверенно попытался возразить я.
«А тебе и не надо думать, ты и так у нас слишком много думаешь!» – оборвала меня девушка.
Я вздохнул, опустив глаза. Как с ней спорить?
«Понимаешь.. – снова попытался объясниться я. – Туда лучше не лезть…» Удивительно, но ровно то же в своё время пытался донести до меня Мигель. Но кто его слушал? Сейчас по ту сторону баррикад оказался я сам.
«Куда не лезть?» – огрызнулась девушка, так, что я вздрогнул.
«Ну.. в это.. змеиное гнездо…» – неуверенно выговорил я.
«Чё за гнездо такое, а?»
Серо-голубые глаза неотрывно буравили меня, а я всё больше терялся, не находя нужных слов.
«Это опасно.. я.. я сам ничего толком не знаю!» – признался я как на духу.
«Ты-то и не знаешь?» – недоверчиво хмыкнула моя собеседница.
Я развёл руками и заверил её: «Не всё мне доступно, и вообще.. времена нынче такие…»
«Какие?»
«Ну.. такие.. не лучшие времена».
«Ну, ясно… – Хлоя отвернулась от меня и принялась вертеть стебель цветка в вазе. – Придётся Мишу пытать, хотя.. тот ещё партизан.. ничё от него не добьёшься толком! Да ну вас!»
Девушка в сердцах махнула на меня рукой. Я же, окончательно стушевавшись, выскользнул на улицу. Вот тебе и пособирал цветочки-лепесточки…
После того нашего разговора я почти что не появлялся на съёмной квартире: скитался себе по индустриальным окраинам, как уже бывало раньше, и со странным трепетным чувством ждал зимы. А она, как назло, всё не спешила – снежные кружева, ниспадавшие с небес легчайшим покровом, саваном, милосердно укрывающим очерствевший от собственной серости мир, снова и снова обращались в скользкую бесформенную грязь.
А однажды.. когда, наконец, выпал долгожданный снег, я по простоте душевной совершил очередную страшную глупость. Всё было как всегда: если беда приходит, то редко когда с фанфарами. Зачастую она ступает тихо, чтобы подкрасться со спины.
Сизый вечер расправил над занесёнными снегом проспектами свои понурые крыла, едва коснувшись ими сверкающих огнём фонарей и, обжегшись, тотчас отпрянул от островков искусственного пламени. Красота неописуемая, и такая же непередаваемая тоска, эти предзимние вечера. Мигель как раз возвращался домой. Я же незримой тенью брёл следом. Вроде близкие мне люди, а вроде чужие. Я никак не мог разобрать.
Молодой маг торопливо шёл по тротуару, а снежные крупинки, беспорядочно кружащиеся в зимнем воздухе, путались в его чёрных волосах, оседая на ресницах и осыпая плечи старого драпового пальто искристой жемчужною крошкой. Я наблюдал картину в динамике, вдумчиво следя за раскадровкой сюжета, словно жду чего-то особенного, какого-то невероятного чуда, близоруко не замечая того, что оно уже произошло: сквозь зыблющийся сумрак, ступая на цыпочках, в мир-таки прокралась зима, намереваясь обосноваться тут надолго.
Дойдя до перекрёстка, Михаил привычно уже свернул во дворы, дабы кратчайшим путём добраться до дома: как я мог судить, он досконально изучил все проходы и подворотни нового района и, невзирая на поздний час, не страшился заплутать в них. Он как раз пересекал по диагонали плохо освещённый пустырь, когда я внезапно уловил странный запах, такой отвращающе горький, но.. Что же это, постойте? Ах да, как же я не узнал... россыпь радужных блёсток в гнилом болоте. Интересно, за кем на сей раз явилась Богиня-Смерть, прикрывшись личиной царицы вьюг?
Мигель был задумчив более обычного, раз не заметил моего присутствия: раньше-то это он запросто. Но сегодня.. сегодня явно было что-то не так.
У низенького не давеча как расселённого дома, фонарь над парадной которого был давно разбит, я заприметил человеческую фигуру. Пустырь перед домом был погружён в зыбкий сиренево-дымный мрак. Внутри шевельнулось какое-то тревожное предчувствие. В снежной поволоке поплыли радужные разводы. Михаил резко остановился, будто тоже ощутив что-то. Медленно он поднял руку и расправил пальцы, взглянув на собственную замерзшую ладонь: узор линий на ней изменялся на глазах.. это.. выглядело жутко и неестественно. И не пророчило ничего хорошего. Где-то он всё-таки перешёл черту. Прогневил Марану. Пускай она завсегда снисходительна к некромантам, будто к собственным отпрыскам, но.. свои сокровенные тайники зачастую не отворяет даже им. А тут.. ключ.. и ведь это я.. подсказал ненароком, где его искать. Пускай толком и не сознавал когда и как, да больше ведь некому! Надо было всё-таки поговорить с ним!.. А что же теперь… Этот знак на руке.. это…
«Доигрался пацан», – равнодушно подытожил двойник, объявившись до того внезапно, что, приоткрыв было рот я чуть язык не прикусил.
Ты?! – мысленно выдохнул я. – Где.. где ты пропадал?!
«Уходил поплакать, – огрызнулся он язвительно. – Шучу, блин. Ты просто меня задолбал в край своей тупостью и нытьём».
Ну, по всему судя он в порядке, – тотчас заключил я. И без промедлений возвратился к насущному.
От тёмного крыльца тем временем отделился угловатый силуэт, вальяжно прошествовав наперерез замершему в раздумьях Михаилу. Но мне показалась, там, под разбитой лампой, так и осталась стоять мрачная тень. Жнец. Да не может же этого быть, – отказывался я верить очевидному. – Такая нелепая смерть.. это ведь.. недопустимо! Он.. не заслужил.. почему он.. так спокоен?!
Глава 101. Никогда
«Пойдём домой, а?» – чуть погодя осторожно предложила Хлоя.
Я поднялся на ноги и медленно, как во сне, направился к лестнице. Пока шли, мы молчали. Девушка, как я мог судить, чувствовала себя ужасно неловко, а я.. был опустошён.
Дойдя до двери я постучал. В ответ на что Хлоя, будто опомнившись и встряхнувшись, саркастически указала пальцем на кнопку звонка справа. Но нам открыли и так.
Устало улыбнувшись, Михаил впустил утомившуюся парочку в квартиру и участливо поинтересовался, почему мы так припозднились? «Русалка» в свой черёд односложно ответила ему, скидывая пальто: «Гуляли».
Тихо приоткрыв дверь, я вошёл в комнату. Хлоя, за моею спиной, прошагала на кухню, напевая себе под нос какой-то нехитрый мотивчик. Михаил в свой черёд, вернувшись к прерванному занятию, вдумчиво выписывал на белый лист из толстого альманаха магические знаки в сложной комбинированной последовательности. Я не стал вникать в суть. Мне было не до того. И просто замер у окна. Темнота снаружи. Темнота внутри.
Оторвавшись на миг, Мигель посмотрел на меня.
«Что-то.. произошло?» – вздохнув, вкрадчиво осведомился он.
«Ничего. Ничего такого, – выговорил я на силу. – Это личное».
«Личное?» – казалось, молодой маг немного изумился. А после осторожно поднялся из-за стола и как-то тепло и в то же время печально мне улыбнулся. Будто всё понял. Вот так, без слов, без пояснений. Я, отвернувшись от окна, посмотрел ему в глаза. Даже в тусклом электрическом свете они, эти глаза.. завораживали. Будто бы там плескалось море, которое во время хмари озаряли искрящиеся солнечные блики, осыпая хребты тёмных угрюмых волн словно драгоценные каменья. И я сейчас невольно любовался этим вот самым морем. Бездонным, бескрайним. Такова она, человеческая душа: словно держишь в руках закрытую книгу, из которой можешь прочесть одно лишь название, да и то разве что по слогам.
«Извини.. не буду мешать». Я отвёл взор и вышел из комнаты. Застыв на пороге, я вдруг обернулся: Мигель снова сидел за столом, опершись на него локтями. Сцепив пальцы в замок и задумчиво прислонившись к ним губами, он будто бы глядел на пожелтевшие страницы, но взгляд его проходил сквозь них.
Оказавшись в прихожей, я по инерции сделал несколько шагов в сторону кухни, улавливая тёплый домашний запах готовящегося ужина. Однако миг спустя передумал идти туда. А вместо этого по неискоренимой привычке подался бродить молчаливым призраком по спящим улицам, будто бы прячась в объятиях мертвенной поздней осени от суетных, крикливых вопросов, которые копошились в моей голове и неустанно твердили своё, робко вопрошая о возможности невозможного и насмешливо отвечая самим же себе скрипучим вороньим голосом «никогда».
Ветер приветствовал меня тихим посвистом в переулках, и гулко грохотал стальными листами заржавленной кровли. Я вспоминал. Размышлял. Пытался постичь.
..Глаза Хлои цвета серого халцедона. Шелест вздохов. Мерклый свет лампы, обессилено заплутавший в бетонных стенах. Прикосновения. Желания. Надежды. У разочарований терпкий аромат абрикосовой косточки. Вкус.. цианида. Ах, ну к чему все эти ветреные забавы, и на что вообще я ей сдался, холодный и.. не живой?..
Прижавшись спиной к оштукатуренной стене старого здания, я долго всматривался в очертания лилово-пурпурных туч, висящих низко над городом и, мнилось, ползущих по самым крышам. Холод следовал за мной по пятам, скрюченными костлявыми пальцами гладя мои белоснежные волосы. Холод хотел отнять мою новорождённую душу, выторговав её за медяк. А была она? И стоила ли того?
Я неспешно побрёл дальше по мёрзлой улице, на силу переставляя ноги, и тихо клацая когтями по заиндевевшему асфальту и корочкам льда застывших лужиц. Никаких тебе видений. Никаких снов.
Вот и привычное хмурое утро едва ли добавило красок утвердившейся монохромности. Я смирился и я устал. Моё существование свелось к одному только поддержанию собственного никчемного бытия. Да к непрекращающимся размышлениям о человечности. Я, благо, не чувствовал голода, хоть и очень ослаб. Надсмотрщики из околоземных сфер с некоторой брезгливостью, как мне показалось, оставили меня в покое, даже не пожелав справедливого возмездия за свершённое убийство, а попросту бросив меня с грузом моих прегрешений на волю мировых волн. Безнаказанность, признаться, немного пьянила. Им всё равно? Оно и к лучшему. И всё же иногда я с замираньем и ужасом вспоминал терпкий полынный привкус... тот траурный поцелуй был совсем иным. Последним. Иногда.. я, стыдливо смущаясь своих же низменных побуждений, вновь желал его ощутить. Слитые воедино горечь и сладость. Жизнь, в испуге застывшая на лезвии Смерти, точно птаха пред змеиною пастью. Мир в исконных своих противопоставленьях – это ли не чудо? И сотворивший его всесокрушающий и всеблагой Господь.
…
На диво нехотя я возвратился в жилище моих подопечных, когда никого из них не было дома. Ходил из угла в угол, не зная, куда себя пристроить, вдумчиво осматривал простенький невзрачный интерьер онемевшей квартиры, слушал тиканье часов на стене – такое гулкое на фоне безмолвия, доводящего и самый вкрадчивый безобидный звук до грохота молний беснующегося Индры. Лёлик дрых без задних ног в обнимку с Рысей. Никому до меня не было дела.
Я беспрестанно корил себя, что не принёс столь важным для меня созданиям ничего, кроме своих неизбывных печалей. А знания? Да кому они нужны? Хлою мои умопомрачительные открытия и тайны богов, разоблачённые до едва ли пристойной наготы не волновали точно. Что до Мигеля... Все высокомудрые концепции, которые я безустанно сваливал на его голову прогорклой пылью эпох, на деле, пожалуй, ему только мешали. Ненужное, непрактичное нагромождение информации, сбивающей с толку – крошащаяся чешуя, соскобленная с тела великого змея Уробороса. А я – бесполезный архивариус разорённой библиотеки, со страстью безумца сберегающий последние из уцелевших книг и свитков, которые уже никто и никогда не сумел бы прочесть. Охранитель мёртвых секретов мёртвых миров.
Глава 102. Не лучшие времена
Всю следующую неделю я, согласно уговору, провёл в цветочном ларьке, созидая красоту из того, что уже и живым-то не было. Как символично. Срезанные цветы. Вот она.. та самая жизнь на лезвии смерти. Всё один к одному.
Мы с Хлоей на диво мало разговаривали. За исключением одного случая. Как-то в обеденный перерыв долго копошась в смартфоне, она внезапно спросила меня: «Слышь, Арим, а ты можешь по фотке сказать, жив человек или мёртв?»
Я, отложив незавершённый букет, несколько недоумённо посмотрел на неё.
«Ну чё ты, ну вон даже самые вшивые экстрасенсы так руками поводят и типа.. «вии-ижу». Ну ты-то уж точно сможешь! А Мишу я не хочу дёргать – посмотрит опять как на дуру».
Я пожал плечами и поинтересовался: «Что за человек? Не расскажешь?»
Девушка нахмурилась, вздохнула и без особого энтузиазма заговорила: «Да это.. подружайка одна… Давно не общались.. разругались в своё время вдрызг. А тут чё-то думаю.. да ну из-за всяких тупых мудаков друзей терять… Никак не могу с ней связаться…» Хлоя озадаченно поглядела в окно. «Уже даже уроду этому написала.. ну в смысле.. парню её. А он типа «она меня кинула и утанцевала к другому, ничё не знаю». И, блин, кого не спрошу… Никто про неё ни ухом, не рылом! Матери её звонить ну такое…» Хлоя замолчала, перебирая косички на голове.
«Я, конечно, могу попробовать…» – осторожно отозвался я.
Девушка подошла ко мне, перелистнула пальцем несколько вкладок и вывела на экран фото. С дисплея на меня, беспечно улыбалась, смотрела очаровательная темноволосая девушка в летнем платье с широкими лямками. Ничего особенного, но… Я, кажется, уже где-то видел её. В воспоминаниях Хлои вскользь.. я тогда не придал значения… Но теперь, на фото.. вдруг всё понял.
«Сестрёнка.. Ленор…» – непроизвольно пробормотал я, потрясённый своим нечаянным открытием.
«Чего ты там шепчешь, Арим?! – вздрогнула вдруг Хлоя. – Откуда про сестрёнку знаешь?!»
Я мигом растерялся. Мне было совестно признаться, что я влез в её воспоминанья, будто вор с чужую опочивальню.
«Я просто.. случайно.. я…»
«Типа мысли прочёл?» – сама того не ведая, подсказала мне Хлоя.
Я судорожно кивнул.
«Ну это ладно.. но больше ни-ни! – отмахнулась девушка. – Так что с ней, сказать-то можешь?»
А вот тут выкрутиться так изящно едва ли получится, – сглотнул я, ужасаясь от того, какие новости должен буду выложить на чистоту. – А нужно вообще на чистоту-то? Я, будто согнувшись под тяжестью своей осведомлённости, грешным делом решил соврать. Но не успел.
«Я же вижу.. – дрогнувшим голосом произнесла вдруг Хлоя. – Да у тебя на лице всё написано, уж можешь не говорить ничё!» Она отвернулась, смахнув набежавшую слезинку. И какое-то время молчала.
Я замер, ошеломлённый не меньше, притом прислонившись спиной к прилавку. Ниточки тянулись одна за одной, все мы в них увязли.. в этих липких тенётах.
«Чего случилось с ней, можешь вызнать?» – севшим вдруг голосом спросила Хлоя.
Я отрицательно замотал головой. Слишком уж рьяно, что не укрылось от моей собеседницы.
«Только скажи, что там какая-то паранормальная жесть! – недобро прищурилась она. – И что ты в ней замешан!»
«Нет, я.. нет.. я замешан.. но.. я не виноват!» – выпалил я путанно.
«Капец!.. – Хлоя присела на табурет, нервозно запустив пальцы в волосы. – Нормальные люди в этом городе вообще остались?! Или одни черти, чёрные маги и.. вот.. всякие там…»
«Утопленницы…» – невольно досказал я, по наитию продолжив логическую цепочку.
Хлоя зло зыркнула на меня, и я тотчас вжал голову в плечи.
«Давай ты мне сейчас всё расскажешь, – с напускным спокойствием проговорила она чуть погодя. – Обстоятельно.. чего да кого, хорошо?»
«Я не думаю…» – неуверенно попытался возразить я.
«А тебе и не надо думать, ты и так у нас слишком много думаешь!» – оборвала меня девушка.
Я вздохнул, опустив глаза. Как с ней спорить?
«Понимаешь.. – снова попытался объясниться я. – Туда лучше не лезть…» Удивительно, но ровно то же в своё время пытался донести до меня Мигель. Но кто его слушал? Сейчас по ту сторону баррикад оказался я сам.
«Куда не лезть?» – огрызнулась девушка, так, что я вздрогнул.
«Ну.. в это.. змеиное гнездо…» – неуверенно выговорил я.
«Чё за гнездо такое, а?»
Серо-голубые глаза неотрывно буравили меня, а я всё больше терялся, не находя нужных слов.
«Это опасно.. я.. я сам ничего толком не знаю!» – признался я как на духу.
«Ты-то и не знаешь?» – недоверчиво хмыкнула моя собеседница.
Я развёл руками и заверил её: «Не всё мне доступно, и вообще.. времена нынче такие…»
«Какие?»
«Ну.. такие.. не лучшие времена».
«Ну, ясно… – Хлоя отвернулась от меня и принялась вертеть стебель цветка в вазе. – Придётся Мишу пытать, хотя.. тот ещё партизан.. ничё от него не добьёшься толком! Да ну вас!»
Девушка в сердцах махнула на меня рукой. Я же, окончательно стушевавшись, выскользнул на улицу. Вот тебе и пособирал цветочки-лепесточки…
Глава 103. Приговор
После того нашего разговора я почти что не появлялся на съёмной квартире: скитался себе по индустриальным окраинам, как уже бывало раньше, и со странным трепетным чувством ждал зимы. А она, как назло, всё не спешила – снежные кружева, ниспадавшие с небес легчайшим покровом, саваном, милосердно укрывающим очерствевший от собственной серости мир, снова и снова обращались в скользкую бесформенную грязь.
А однажды.. когда, наконец, выпал долгожданный снег, я по простоте душевной совершил очередную страшную глупость. Всё было как всегда: если беда приходит, то редко когда с фанфарами. Зачастую она ступает тихо, чтобы подкрасться со спины.
Сизый вечер расправил над занесёнными снегом проспектами свои понурые крыла, едва коснувшись ими сверкающих огнём фонарей и, обжегшись, тотчас отпрянул от островков искусственного пламени. Красота неописуемая, и такая же непередаваемая тоска, эти предзимние вечера. Мигель как раз возвращался домой. Я же незримой тенью брёл следом. Вроде близкие мне люди, а вроде чужие. Я никак не мог разобрать.
Молодой маг торопливо шёл по тротуару, а снежные крупинки, беспорядочно кружащиеся в зимнем воздухе, путались в его чёрных волосах, оседая на ресницах и осыпая плечи старого драпового пальто искристой жемчужною крошкой. Я наблюдал картину в динамике, вдумчиво следя за раскадровкой сюжета, словно жду чего-то особенного, какого-то невероятного чуда, близоруко не замечая того, что оно уже произошло: сквозь зыблющийся сумрак, ступая на цыпочках, в мир-таки прокралась зима, намереваясь обосноваться тут надолго.
Дойдя до перекрёстка, Михаил привычно уже свернул во дворы, дабы кратчайшим путём добраться до дома: как я мог судить, он досконально изучил все проходы и подворотни нового района и, невзирая на поздний час, не страшился заплутать в них. Он как раз пересекал по диагонали плохо освещённый пустырь, когда я внезапно уловил странный запах, такой отвращающе горький, но.. Что же это, постойте? Ах да, как же я не узнал... россыпь радужных блёсток в гнилом болоте. Интересно, за кем на сей раз явилась Богиня-Смерть, прикрывшись личиной царицы вьюг?
Мигель был задумчив более обычного, раз не заметил моего присутствия: раньше-то это он запросто. Но сегодня.. сегодня явно было что-то не так.
У низенького не давеча как расселённого дома, фонарь над парадной которого был давно разбит, я заприметил человеческую фигуру. Пустырь перед домом был погружён в зыбкий сиренево-дымный мрак. Внутри шевельнулось какое-то тревожное предчувствие. В снежной поволоке поплыли радужные разводы. Михаил резко остановился, будто тоже ощутив что-то. Медленно он поднял руку и расправил пальцы, взглянув на собственную замерзшую ладонь: узор линий на ней изменялся на глазах.. это.. выглядело жутко и неестественно. И не пророчило ничего хорошего. Где-то он всё-таки перешёл черту. Прогневил Марану. Пускай она завсегда снисходительна к некромантам, будто к собственным отпрыскам, но.. свои сокровенные тайники зачастую не отворяет даже им. А тут.. ключ.. и ведь это я.. подсказал ненароком, где его искать. Пускай толком и не сознавал когда и как, да больше ведь некому! Надо было всё-таки поговорить с ним!.. А что же теперь… Этот знак на руке.. это…
«Доигрался пацан», – равнодушно подытожил двойник, объявившись до того внезапно, что, приоткрыв было рот я чуть язык не прикусил.
Ты?! – мысленно выдохнул я. – Где.. где ты пропадал?!
«Уходил поплакать, – огрызнулся он язвительно. – Шучу, блин. Ты просто меня задолбал в край своей тупостью и нытьём».
Ну, по всему судя он в порядке, – тотчас заключил я. И без промедлений возвратился к насущному.
От тёмного крыльца тем временем отделился угловатый силуэт, вальяжно прошествовав наперерез замершему в раздумьях Михаилу. Но мне показалась, там, под разбитой лампой, так и осталась стоять мрачная тень. Жнец. Да не может же этого быть, – отказывался я верить очевидному. – Такая нелепая смерть.. это ведь.. недопустимо! Он.. не заслужил.. почему он.. так спокоен?!
