И рывком повернул ублюдку голову назад, заглянув в его вытаращенные глаза. Тот ошарашено моргнул и свалился навзничь. Хорошо, пацан ещё не очухался, и не мог мне помешать. Жнец задумчиво склонил голову. Я же, ухватив пальцами радужную ниточку, сам подошёл к нему. И обрезал её острым клинком, зажатым в чужой руке.
«Ну, – ухмыльнулся я. – Пока так. А дальше сочтёмся ещё».
Жнец, не говоря ни слова, отступил на шаг и тотчас затерялся в усиливающемся снегопаде.
«Зачем.. Что же ты натворил…» – выдохнул недоучка-маг и сел на снег, разглядывая собственную руку.
«Чего там? – Мне стало ох, как любопытно, и я исподволь взглянул на его ладонь. – А.. печать старика Сатурна. А чего ты хотел?»
Мальчишка так посмотрел на меня, что я невольно сделал шаг назад. Но тотчас взял себя в руки: «Да подумаешь! Не велика беда! Ну не вернёшься больше во плоти…– Я осёкся. – Вот не надо на меня так смотреть!»
На самом деле то ещё проклятье, конечно, ему прилетело. Чёрная метка по сути для любого мага, тем паче некроманта. Он бы лучше умер и тем откупился. А потом родился снова. Чем так встрять. Чтоб тебя больше не выпустили в мир. На том берегу шибко не разбежишься, не посвоевольничаешь. А уж ключ добыть… Нечего было вообще за ним мотаться и везде совать свой любопытный нос! По работе и награда! Тайны Господни да ущербным людским умом постигать? Ишь ты, зарвался!
«Уходи…» – глухо выдохнул пацан, не прекращая рассматривать собственную руку.
«Знаешь, мне вот тоже не понравилось с клеймом расхаживать», – переводя стрелки, я демонстративно поднял собственную ладонь, намекая на случай с печатью. Мальчишка вновь поднял на меня глаза. И глядел он так, будто я только что запорол дело всей его жизни. Чего там жизни! Жизней!
Я сделал несколько неуверенных шагов, пятясь спиной. На хрен вас. Пойду-ка. А после, я развернулся и шатающейся походкой обогнул дом, за углом судорожно прислонившись к стене. Не особо-то мы пожрали: всё на откуп ушло почти. Жаль. Голова кружилась как долбаный диско-шар, мир перед глазами скакал взбеленившейся клячей, которую от души стегнули по заднице. Я опустился на снег. Не.. хочу.. обратно… Только.. не.. туда!.. Она же.. меня.. сожрёт! Она.. Пустота, растворяющая миры. Переваривающая их мёртвые оболочки.
Я с усилием приоткрыл глаза. Где я? Что произошло?.. Михаил?! Я спешно попытался встать, но меня так скрутило, что я невольно взвыл. Несколько секунд я не двигался, опасаясь нового приступа дурноты, и пытаясь выудить крупицы воспоминаний. Лучше б я туда не лез… Господи, да что он наделал?! И ведь помалкивает теперь. Собравшись с духом, я всё-таки поднялся на ноги. И выглянул из-за угла. Двор перед домом был пуст, только припорошённое мёртвое тело. И падальщики, вьющиеся вокруг. Тонконогие и безобразные. Те самые, явились с первым снегом. Своими мордами-черепами одни деловито обнюхивали кровавые брызги, другие ворошили брошенный портфель. Бумаги и записи валялись в свеженаметённых сугробах. Прочие же любители дармовой поживы уже волокли труп к необитаемой постройке. Я, покачиваясь, вышел, разогнав рукой клацающую зубами свору, и принялся собирать разбросанные тут и там листы. Мигель.. даже сумку не забрал. Видно, не до того ему было… Ну ещё бы!
Собрав-таки измятые бумаги, все до последней, я аккуратно сложил их в портфель и, тяжко вздохнув, побрёл куда глаза глядят. О, Боги, в тот миг.. как же я был одинок!.. Звёзд я больше не слышал: их посверкивающие голоса отныне умолки для меня, и далёкие солнца обернулись всего лишь бликами безучастного света на тёмном полотнище равнодушных небес. Вокруг стаями проносились уродливые безглазые тени, привлечённые манящим запахом смерти. Какой кошмар. Ныне поцелуй Азраила показался мне не таким уж и сладким, скорее, прогорклым и едким. Смерть горчила на губах, и я никак не мог отделаться от этой резкой, почти выворачивающей нутро наизнанку горечи.
Зима. А я ведь ждал её, вспоминая обрывок мимолётной грёзы: шёл снег.. до того безмятежно. Снежинки не падали, но парили. Упоительный покой. Счастье.. не в этом ли счастье?
А что мы имеем в итоге? Я, немощный и бесполезный, вновь скитаюсь по опостылевшему уже городу, презираемый всеми, кто знал меня. Неужто чутьё подвело, посулив неосуществимое? Если и так, чему тогда вообще можно верить? – раздумывал я.
В конечном итоге взобравшись на крышу ветхого невысокого здания, я расположился вблизи выхода вентиляционной шахты. Я кое-что хотел для себя уяснить. О, как же непросто было оперировать массивами данных сейчас! Они обрушивались мне на голову подобно каменным глыбам, силясь раздавить своими немыслимыми объёмами и нешуточным весом. Я стиснул зубы, но не отступил. Голова кружилась, и периодически делалось дурно до невозможности. Однако я пытался понять, отчего в очередной раз мне удалось выйти сухим из воды. Для такого, как я, подобное поведенье просто недопустимо. Свобода воли – прерогатива чисто людская. Своеобразная лицензия на вольнодумство. На самый великий грех. Если таков выбор. И я вдруг понял.. что теперь.. я.. как они. Я вздрогнул. Я свободен.
Так вот что это было… Благодать. Не зря же я слышал ангельское пение и видел Его. Но за что мне выпала такая честь именно в этот раз? Неужто за то лишь, что не пожалел себя, спасая Мигеля? Самопожертвование. Да, собственных сил вытянуть его, как тогда, из Преисподней, мне б точно не хватило. В тот раз-то это был край. Но я чудом сдюжил. А, стало быть, и субсидии от высших сил мне никакие не полагались. Ну, а теперь.. помощь пришла, откуда не ждали. Deus ex machina. Мне стало казаться даже, что Бог и действительно такой вот заковыристый механизм. Совокупность несчетного числа балансиров, причудливо дополняющих и уравновешивающих друг друга: можно ли просчитать всю эту тончайшую настройку наперед? Я б не стал и пытаться. Но зато отлично знал того, кто стал бы. Безрассудность собственной затеи Его не тревожила отнюдь. Зато она здорово беспокоила меня, втянутого во всю эту чудовищную круговерть.
«Дерево, которое желает достичь неба, должно врасти в землю корнями вплоть до самого Ада…» – случайно уловил я невнятный обрывок в колеблющемся по сторонам информационном поле. Пожалуй, ровно этим я здесь и занят, – мысленно выдохнул я. Ада мне хватало с лихвой, а вот небо.. взор обращало не часто. И раз уж оно сегодня удостоило меня вниманьем.. скоро придется попомнить и про уходящие в землю корни…
Я был обескуражен собственным же открытием. Сбит с толку. И.. напуган. Шутка ли – свобода! Мне, конечно, хотелось бы походить на человека в главном, в том, что превозносит его, но.. не в падении, не во мраке! А ведь именно этим я и обязан…
«Да, падение вышло славным, – ядовито пробормотал кто-то извне. – Какие гнусности, какая низость!»
Мне почудилось, я слышу множество голосов сразу, сплетённых в один, клокочущих, булькающих, захлёбывающихся. Я медленно поднял голову. Надо мной, вздымаясь над вентиляционной шахтой, клубилось нечто. Будто какое-то уродливое желе, на поверхности которого одна за другой вырастали безобразные конечности, похожие на недоразвитые людские руки, а то и щупальца или клешни. И пропадали снова, втягиваясь в зыбкую хлюпающую массу. В толще же отвратительной плоти перемигивались тысячи белёсых глаз, то погружаясь внутрь, то выплывая на поверхность. Всё это варево находилось в беспрестанном тошнотворном движенье. До чего мерзкое существо. Из какой бездны оно выползло, хотелось бы знать? Даже Цербер в сравнении выглядел просто очаровательно.
Инфернальная тварь, видя моё замешательство, довольно расхохоталась, так, что всё её уродливое естество затряслось, точно холодец, сваренный из множества перемолотых останков. Люди частенько называют такую-то жуткую хтонь демонами. Но нет. Демоны – бывшие ангелы или их потомство. А это то, что изначально родилось во тьме и смраде, неба не видав отродясь, никак не соприкасаясь с ним. Что-то древнее, веками вбиравшее в себя боль и ужас. Ещё один охотник до мертвечины. И до неприкаянных душ. Жрущий всё подряд. Если уж мараешь руки в крови – жди тех, кому этот запах приятен.
«Убирайся!» – решительно бросил я в звенящую от мороза пустоту заснеженной крыши.
«..Или что? – невозмутимо спросил меня чудовищный гость, обтекая по кругу своей колышущейся массой. – Что ты нам сделаешь? Переломаешь кости?»
Затем вновь раздался этот отвратительный смех, подобный чавканью болотной жижи. Я понял, что попал в западню. И дать отпор не смогу. Отчаянно соображая, я выдал первое, что пришло на ум: «Я ведь совсем.. не вкусный».
«Холодец» затрясся пуще прежнего, пуская зеленые пузыри, и отозвался: «А это мы сейчас проверим».
Всё, что я успел – прижать к груди портфель Михаила и зажмуриться. Тварь обрушилась на меня своей смердящей массой сразу со всех сторон. Мне показалось, я нырнул в топь, где разлагаются тысячи останков. Однако гадина, заклокотав, внезапно отпрянула, но кольцо не разомкнула. Я судорожно дёрнулся назад, ударившись спиной о выход вентиляционной шахты. Что.. случилось? А-а.. портфель Михаила.. видно, что-то в нём отпугнуло чудище. Подтянув ноги к груди, я принялся отмахиваться от нападок существа, пытавшегося с ворчаньем вырвать у меня из рук злополучную сумку. Но бой явно был не равным. Наконец, изловчившись, монстр обвил мою руку щупальцем, а другой уродливой конечностью выбил из пальцев портфель, отшвырнув его за перила. А после вокруг снова сомкнулась гнилая болотина.
Да, ещё раз пережить такое я б не пожелал. Чувство, когда тебя пытаются заживо переварить и растерзать притом сотнями шамкающих челюстей, далеко не самое приятное.
Вдруг в ответ на моё кромешное отчаяние раздался глубокий повелительный голос: «Довольно. Оставьте его».
«Холодец», что-то забормотав, нехотя схлынул и отполз куда-то в тёмный угол крыши. Я остался лежать на скользком бетоне, с усилием приходя в себя и отплёвываясь от набившейся в рот вонючей слизи.
«Спа..сибо», – еле вымучил я.
А в следующий миг меня без лишней жеманности поставили на ноги: «Не стоит благодарности. Как-никак ты ведь носишь имя демона – великого духа». Я отчаянно тёр глаза и не мог видеть выражения лица собеседника, но и так догадался, что он усмехается.
Да, мой старый знакомый, кто же ещё, – таки проморгался я. – Не равнодушен, стало быть, к перипетиям моей грешной бытности. Благодетель же, в свою очередь, полюбопытствовал с нотами беззлобной иронии: «Ещё живой? Да.. не дают тебе пропасть».
Я измученно улыбнулся Тёмному и спросил, чем заслужил спасение?
«Я ведь знаю, что ты здесь ищешь», – прищурился демон.
Я напрягся и, стараясь придать тону невозмутимость, откликнулся: «Да ничего я не ищу». Это была почти правда. Я ведь не искал ключ. Просто.. сама жизнь постоянно окунала меня с головой в эти поиски, от которых я открещивался как от проказы.
«Я тоже не искал ключ», – встрял вдруг двойник.
Ага, вылез, трус, их своего чулана.
«Вот за это ты получишь ещё», – буркнул он обиженно. И досказал: «Я не искал ключ, но всё само сложилось так, что выбора другого у меня попросту не осталось. Я думал.. взяв его, я смогу… Но…» Он резко замолчал.
«С кем это ты разговариваешь?» – осведомился Тёмный, внимательно вглядываясь в моё лицо.
«Что? А.. нет, ни с кем». Отвратительно вру. Неубедительно. Школьники и те заливают лучше.
«Раздвоение личности?» – ухмыльнулся мой собеседник, почёсывая подбородок когтистой пятернёй.
«Ну вроде того…» – неуверенно подтвердил я.
«А третий ключ она тебе не отдаст».
«Кто?» – изумился я.
«Смерть, – пожал плечами демон. – Многие пытались его раздобыть. Абсолютная власть – это вам не безделица. Да даже и те, кто подбирались вплотную, взять его всё одно не сумели».
«Это да», – я задумчиво посмотрел себе под ноги. Взять не сумели. А вот стать этим самым ключом…
«Именно», – поддакнул двойник. Вот почему Он так и эдак менял нас, выбирал формы, варьировал свойства… Чтоб мы могли сделаться идеальным слепком. Повторить. Но для этого нужна особенная гибкость.. пластичность.. и.. человечность.
Я тряхнул головой. Перспектива, если честно, так себе.
После некоторой заминки в разговоре, мой покровитель осведомился, чуть понизив тон своего глубокого пробирающего до костей голоса: «А вот скажи-ка.. больно было падать? С такой-то высоты?»
Я оцепенел, чувствуя, как сводит спазмом голосовые связки, которых у меня не было и в помине. А потом едва слышно подтвердил: «Больно. Очень».
Демон сочувствующе покачал головой. А затем продолжил: «Я тебя понимаю. Уж поверь».
Да. Отступничество, изгнание, падение и непрекращающаяся, как застарелый ревматизм, боль в раздробленных переломанных крыльях.
«Ключи Господни это ладно, а вот та дверь, помнишь? – Тёмный испытующе сощурился. – Куда она вела?»
Я растерянно пожал плечами, вымолвив на силу: «Должна была.. вести домой, но…»
«Знаешь, бытует у нас одна легенда, – отрешённо глядя вдаль, заговорил демон, – что за пределами мира дует чёрный ветер. Вот как раз такой, как тогда». Он обернулся ко мне. Я же недоумённо уставился на него.
«Чёрный ветер? Впервые слышу».
«Владеть такой силой, но не располагать ей, да уж, да уж…» – Тёмный задумчиво провёл ладонью по изгибу массивного рога. Я же нервно пригладил волосы, будто зачёсываю их назад. Откуда взялся этот жест? Мне не очень-то понравилось, что я невольно повторяю за двойником.
И тут меня снова не к месту посетило очередное откровенье: если мой ключ от дома ведет куда угодно, но не домой.. я, получается, вообще не смогу вернуться?.. Что-то скользкое и вязкое на миг затопило мой разум. От всей этой безысходности, от какой-то детской обиды на злой рок, упрямо довлеющий надо мной, мне.. прямо-таки плакать захотелось. Домой. Нет никакого больше «домой». Только росчерк огненного меча перед носом. Это ж надо так опростоволосится! Лишиться Эдема из-за какого-то там кислого яблока!
«Успокойся», – снисходительно произнёс Тёмный, видя, как задрожали мои губы. Он был, как ему полагается, проницателен. «В твоё «домой» тебе путь заказан. А, может, оно и к лучшему?»
Я покачал головой и отвернулся. Мне не хотелось показывать слабость. Но и сил никаких больше не было, ей богу!
«Давай подлатаю тебя, что ли, – выдержав паузу, небрежно бросил мой собеседник. – А то уж совсем гляжу дело худо».
Я в величайшем изумлении вытаращился на него. То небесная благодать нисходит, а то и демон решил вдруг посодействовать? Чудны дела твои, Господи.
«Ну, чего уставился? – хмыкнул Тёмный. – По крайней мере, покуда ты жив и не дёргаешься, это что-то сидит себе взаперти, как я вижу. А если испустишь дух, кто может поручиться за последствия? Тогда твоей милостью у нас полгорода снесло. И это оно только чихнуло».
«Она», – мысленно поправил говорящего доппельгангер.
«Она?» – ненароком вслух переспросил его я.
Демон приподнял бровь, тоже услышав это: «Что за она?»
«Не знаю», – я замотал головой.
«Ладно, что б там ни было, – отмахнулся он. – А всё одно негоже с таким-то имечком разгуливать оборванцем. Это тот мальчишка его к тебе приспособил? Шутник он, конечно».
«Ну, – ухмыльнулся я. – Пока так. А дальше сочтёмся ещё».
Жнец, не говоря ни слова, отступил на шаг и тотчас затерялся в усиливающемся снегопаде.
«Зачем.. Что же ты натворил…» – выдохнул недоучка-маг и сел на снег, разглядывая собственную руку.
«Чего там? – Мне стало ох, как любопытно, и я исподволь взглянул на его ладонь. – А.. печать старика Сатурна. А чего ты хотел?»
Мальчишка так посмотрел на меня, что я невольно сделал шаг назад. Но тотчас взял себя в руки: «Да подумаешь! Не велика беда! Ну не вернёшься больше во плоти…– Я осёкся. – Вот не надо на меня так смотреть!»
На самом деле то ещё проклятье, конечно, ему прилетело. Чёрная метка по сути для любого мага, тем паче некроманта. Он бы лучше умер и тем откупился. А потом родился снова. Чем так встрять. Чтоб тебя больше не выпустили в мир. На том берегу шибко не разбежишься, не посвоевольничаешь. А уж ключ добыть… Нечего было вообще за ним мотаться и везде совать свой любопытный нос! По работе и награда! Тайны Господни да ущербным людским умом постигать? Ишь ты, зарвался!
«Уходи…» – глухо выдохнул пацан, не прекращая рассматривать собственную руку.
«Знаешь, мне вот тоже не понравилось с клеймом расхаживать», – переводя стрелки, я демонстративно поднял собственную ладонь, намекая на случай с печатью. Мальчишка вновь поднял на меня глаза. И глядел он так, будто я только что запорол дело всей его жизни. Чего там жизни! Жизней!
Я сделал несколько неуверенных шагов, пятясь спиной. На хрен вас. Пойду-ка. А после, я развернулся и шатающейся походкой обогнул дом, за углом судорожно прислонившись к стене. Не особо-то мы пожрали: всё на откуп ушло почти. Жаль. Голова кружилась как долбаный диско-шар, мир перед глазами скакал взбеленившейся клячей, которую от души стегнули по заднице. Я опустился на снег. Не.. хочу.. обратно… Только.. не.. туда!.. Она же.. меня.. сожрёт! Она.. Пустота, растворяющая миры. Переваривающая их мёртвые оболочки.
Я с усилием приоткрыл глаза. Где я? Что произошло?.. Михаил?! Я спешно попытался встать, но меня так скрутило, что я невольно взвыл. Несколько секунд я не двигался, опасаясь нового приступа дурноты, и пытаясь выудить крупицы воспоминаний. Лучше б я туда не лез… Господи, да что он наделал?! И ведь помалкивает теперь. Собравшись с духом, я всё-таки поднялся на ноги. И выглянул из-за угла. Двор перед домом был пуст, только припорошённое мёртвое тело. И падальщики, вьющиеся вокруг. Тонконогие и безобразные. Те самые, явились с первым снегом. Своими мордами-черепами одни деловито обнюхивали кровавые брызги, другие ворошили брошенный портфель. Бумаги и записи валялись в свеженаметённых сугробах. Прочие же любители дармовой поживы уже волокли труп к необитаемой постройке. Я, покачиваясь, вышел, разогнав рукой клацающую зубами свору, и принялся собирать разбросанные тут и там листы. Мигель.. даже сумку не забрал. Видно, не до того ему было… Ну ещё бы!
Собрав-таки измятые бумаги, все до последней, я аккуратно сложил их в портфель и, тяжко вздохнув, побрёл куда глаза глядят. О, Боги, в тот миг.. как же я был одинок!.. Звёзд я больше не слышал: их посверкивающие голоса отныне умолки для меня, и далёкие солнца обернулись всего лишь бликами безучастного света на тёмном полотнище равнодушных небес. Вокруг стаями проносились уродливые безглазые тени, привлечённые манящим запахом смерти. Какой кошмар. Ныне поцелуй Азраила показался мне не таким уж и сладким, скорее, прогорклым и едким. Смерть горчила на губах, и я никак не мог отделаться от этой резкой, почти выворачивающей нутро наизнанку горечи.
Зима. А я ведь ждал её, вспоминая обрывок мимолётной грёзы: шёл снег.. до того безмятежно. Снежинки не падали, но парили. Упоительный покой. Счастье.. не в этом ли счастье?
А что мы имеем в итоге? Я, немощный и бесполезный, вновь скитаюсь по опостылевшему уже городу, презираемый всеми, кто знал меня. Неужто чутьё подвело, посулив неосуществимое? Если и так, чему тогда вообще можно верить? – раздумывал я.
В конечном итоге взобравшись на крышу ветхого невысокого здания, я расположился вблизи выхода вентиляционной шахты. Я кое-что хотел для себя уяснить. О, как же непросто было оперировать массивами данных сейчас! Они обрушивались мне на голову подобно каменным глыбам, силясь раздавить своими немыслимыми объёмами и нешуточным весом. Я стиснул зубы, но не отступил. Голова кружилась, и периодически делалось дурно до невозможности. Однако я пытался понять, отчего в очередной раз мне удалось выйти сухим из воды. Для такого, как я, подобное поведенье просто недопустимо. Свобода воли – прерогатива чисто людская. Своеобразная лицензия на вольнодумство. На самый великий грех. Если таков выбор. И я вдруг понял.. что теперь.. я.. как они. Я вздрогнул. Я свободен.
Так вот что это было… Благодать. Не зря же я слышал ангельское пение и видел Его. Но за что мне выпала такая честь именно в этот раз? Неужто за то лишь, что не пожалел себя, спасая Мигеля? Самопожертвование. Да, собственных сил вытянуть его, как тогда, из Преисподней, мне б точно не хватило. В тот раз-то это был край. Но я чудом сдюжил. А, стало быть, и субсидии от высших сил мне никакие не полагались. Ну, а теперь.. помощь пришла, откуда не ждали. Deus ex machina. Мне стало казаться даже, что Бог и действительно такой вот заковыристый механизм. Совокупность несчетного числа балансиров, причудливо дополняющих и уравновешивающих друг друга: можно ли просчитать всю эту тончайшую настройку наперед? Я б не стал и пытаться. Но зато отлично знал того, кто стал бы. Безрассудность собственной затеи Его не тревожила отнюдь. Зато она здорово беспокоила меня, втянутого во всю эту чудовищную круговерть.
«Дерево, которое желает достичь неба, должно врасти в землю корнями вплоть до самого Ада…» – случайно уловил я невнятный обрывок в колеблющемся по сторонам информационном поле. Пожалуй, ровно этим я здесь и занят, – мысленно выдохнул я. Ада мне хватало с лихвой, а вот небо.. взор обращало не часто. И раз уж оно сегодня удостоило меня вниманьем.. скоро придется попомнить и про уходящие в землю корни…
Глава 106. Черный ветер
Я был обескуражен собственным же открытием. Сбит с толку. И.. напуган. Шутка ли – свобода! Мне, конечно, хотелось бы походить на человека в главном, в том, что превозносит его, но.. не в падении, не во мраке! А ведь именно этим я и обязан…
«Да, падение вышло славным, – ядовито пробормотал кто-то извне. – Какие гнусности, какая низость!»
Мне почудилось, я слышу множество голосов сразу, сплетённых в один, клокочущих, булькающих, захлёбывающихся. Я медленно поднял голову. Надо мной, вздымаясь над вентиляционной шахтой, клубилось нечто. Будто какое-то уродливое желе, на поверхности которого одна за другой вырастали безобразные конечности, похожие на недоразвитые людские руки, а то и щупальца или клешни. И пропадали снова, втягиваясь в зыбкую хлюпающую массу. В толще же отвратительной плоти перемигивались тысячи белёсых глаз, то погружаясь внутрь, то выплывая на поверхность. Всё это варево находилось в беспрестанном тошнотворном движенье. До чего мерзкое существо. Из какой бездны оно выползло, хотелось бы знать? Даже Цербер в сравнении выглядел просто очаровательно.
Инфернальная тварь, видя моё замешательство, довольно расхохоталась, так, что всё её уродливое естество затряслось, точно холодец, сваренный из множества перемолотых останков. Люди частенько называют такую-то жуткую хтонь демонами. Но нет. Демоны – бывшие ангелы или их потомство. А это то, что изначально родилось во тьме и смраде, неба не видав отродясь, никак не соприкасаясь с ним. Что-то древнее, веками вбиравшее в себя боль и ужас. Ещё один охотник до мертвечины. И до неприкаянных душ. Жрущий всё подряд. Если уж мараешь руки в крови – жди тех, кому этот запах приятен.
«Убирайся!» – решительно бросил я в звенящую от мороза пустоту заснеженной крыши.
«..Или что? – невозмутимо спросил меня чудовищный гость, обтекая по кругу своей колышущейся массой. – Что ты нам сделаешь? Переломаешь кости?»
Затем вновь раздался этот отвратительный смех, подобный чавканью болотной жижи. Я понял, что попал в западню. И дать отпор не смогу. Отчаянно соображая, я выдал первое, что пришло на ум: «Я ведь совсем.. не вкусный».
«Холодец» затрясся пуще прежнего, пуская зеленые пузыри, и отозвался: «А это мы сейчас проверим».
Всё, что я успел – прижать к груди портфель Михаила и зажмуриться. Тварь обрушилась на меня своей смердящей массой сразу со всех сторон. Мне показалось, я нырнул в топь, где разлагаются тысячи останков. Однако гадина, заклокотав, внезапно отпрянула, но кольцо не разомкнула. Я судорожно дёрнулся назад, ударившись спиной о выход вентиляционной шахты. Что.. случилось? А-а.. портфель Михаила.. видно, что-то в нём отпугнуло чудище. Подтянув ноги к груди, я принялся отмахиваться от нападок существа, пытавшегося с ворчаньем вырвать у меня из рук злополучную сумку. Но бой явно был не равным. Наконец, изловчившись, монстр обвил мою руку щупальцем, а другой уродливой конечностью выбил из пальцев портфель, отшвырнув его за перила. А после вокруг снова сомкнулась гнилая болотина.
Да, ещё раз пережить такое я б не пожелал. Чувство, когда тебя пытаются заживо переварить и растерзать притом сотнями шамкающих челюстей, далеко не самое приятное.
Вдруг в ответ на моё кромешное отчаяние раздался глубокий повелительный голос: «Довольно. Оставьте его».
«Холодец», что-то забормотав, нехотя схлынул и отполз куда-то в тёмный угол крыши. Я остался лежать на скользком бетоне, с усилием приходя в себя и отплёвываясь от набившейся в рот вонючей слизи.
«Спа..сибо», – еле вымучил я.
А в следующий миг меня без лишней жеманности поставили на ноги: «Не стоит благодарности. Как-никак ты ведь носишь имя демона – великого духа». Я отчаянно тёр глаза и не мог видеть выражения лица собеседника, но и так догадался, что он усмехается.
Да, мой старый знакомый, кто же ещё, – таки проморгался я. – Не равнодушен, стало быть, к перипетиям моей грешной бытности. Благодетель же, в свою очередь, полюбопытствовал с нотами беззлобной иронии: «Ещё живой? Да.. не дают тебе пропасть».
Я измученно улыбнулся Тёмному и спросил, чем заслужил спасение?
«Я ведь знаю, что ты здесь ищешь», – прищурился демон.
Я напрягся и, стараясь придать тону невозмутимость, откликнулся: «Да ничего я не ищу». Это была почти правда. Я ведь не искал ключ. Просто.. сама жизнь постоянно окунала меня с головой в эти поиски, от которых я открещивался как от проказы.
«Я тоже не искал ключ», – встрял вдруг двойник.
Ага, вылез, трус, их своего чулана.
«Вот за это ты получишь ещё», – буркнул он обиженно. И досказал: «Я не искал ключ, но всё само сложилось так, что выбора другого у меня попросту не осталось. Я думал.. взяв его, я смогу… Но…» Он резко замолчал.
«С кем это ты разговариваешь?» – осведомился Тёмный, внимательно вглядываясь в моё лицо.
«Что? А.. нет, ни с кем». Отвратительно вру. Неубедительно. Школьники и те заливают лучше.
«Раздвоение личности?» – ухмыльнулся мой собеседник, почёсывая подбородок когтистой пятернёй.
«Ну вроде того…» – неуверенно подтвердил я.
«А третий ключ она тебе не отдаст».
«Кто?» – изумился я.
«Смерть, – пожал плечами демон. – Многие пытались его раздобыть. Абсолютная власть – это вам не безделица. Да даже и те, кто подбирались вплотную, взять его всё одно не сумели».
«Это да», – я задумчиво посмотрел себе под ноги. Взять не сумели. А вот стать этим самым ключом…
«Именно», – поддакнул двойник. Вот почему Он так и эдак менял нас, выбирал формы, варьировал свойства… Чтоб мы могли сделаться идеальным слепком. Повторить. Но для этого нужна особенная гибкость.. пластичность.. и.. человечность.
Я тряхнул головой. Перспектива, если честно, так себе.
После некоторой заминки в разговоре, мой покровитель осведомился, чуть понизив тон своего глубокого пробирающего до костей голоса: «А вот скажи-ка.. больно было падать? С такой-то высоты?»
Я оцепенел, чувствуя, как сводит спазмом голосовые связки, которых у меня не было и в помине. А потом едва слышно подтвердил: «Больно. Очень».
Демон сочувствующе покачал головой. А затем продолжил: «Я тебя понимаю. Уж поверь».
Да. Отступничество, изгнание, падение и непрекращающаяся, как застарелый ревматизм, боль в раздробленных переломанных крыльях.
«Ключи Господни это ладно, а вот та дверь, помнишь? – Тёмный испытующе сощурился. – Куда она вела?»
Я растерянно пожал плечами, вымолвив на силу: «Должна была.. вести домой, но…»
«Знаешь, бытует у нас одна легенда, – отрешённо глядя вдаль, заговорил демон, – что за пределами мира дует чёрный ветер. Вот как раз такой, как тогда». Он обернулся ко мне. Я же недоумённо уставился на него.
«Чёрный ветер? Впервые слышу».
«Владеть такой силой, но не располагать ей, да уж, да уж…» – Тёмный задумчиво провёл ладонью по изгибу массивного рога. Я же нервно пригладил волосы, будто зачёсываю их назад. Откуда взялся этот жест? Мне не очень-то понравилось, что я невольно повторяю за двойником.
И тут меня снова не к месту посетило очередное откровенье: если мой ключ от дома ведет куда угодно, но не домой.. я, получается, вообще не смогу вернуться?.. Что-то скользкое и вязкое на миг затопило мой разум. От всей этой безысходности, от какой-то детской обиды на злой рок, упрямо довлеющий надо мной, мне.. прямо-таки плакать захотелось. Домой. Нет никакого больше «домой». Только росчерк огненного меча перед носом. Это ж надо так опростоволосится! Лишиться Эдема из-за какого-то там кислого яблока!
«Успокойся», – снисходительно произнёс Тёмный, видя, как задрожали мои губы. Он был, как ему полагается, проницателен. «В твоё «домой» тебе путь заказан. А, может, оно и к лучшему?»
Я покачал головой и отвернулся. Мне не хотелось показывать слабость. Но и сил никаких больше не было, ей богу!
«Давай подлатаю тебя, что ли, – выдержав паузу, небрежно бросил мой собеседник. – А то уж совсем гляжу дело худо».
Я в величайшем изумлении вытаращился на него. То небесная благодать нисходит, а то и демон решил вдруг посодействовать? Чудны дела твои, Господи.
«Ну, чего уставился? – хмыкнул Тёмный. – По крайней мере, покуда ты жив и не дёргаешься, это что-то сидит себе взаперти, как я вижу. А если испустишь дух, кто может поручиться за последствия? Тогда твоей милостью у нас полгорода снесло. И это оно только чихнуло».
«Она», – мысленно поправил говорящего доппельгангер.
«Она?» – ненароком вслух переспросил его я.
Демон приподнял бровь, тоже услышав это: «Что за она?»
«Не знаю», – я замотал головой.
«Ладно, что б там ни было, – отмахнулся он. – А всё одно негоже с таким-то имечком разгуливать оборванцем. Это тот мальчишка его к тебе приспособил? Шутник он, конечно».
