Большего и не требовалось: Михала из солидарности поддержал шут короля, на стороне того всегда были леди Анна и управляющий двором, а барон Линдон с супругой всегда были против. Вот так Маришка сразу же и узнала, кто в королевском кружке с кем дружит, кто с кем враждует, а заодно и без всяких усилий со своей стороны оказалась в самой гуще придворных интриг.
А интриговали тут все – то друг против друга, то вместе против кого-нибудь одного, а то и против какого-нибудь очередного приказания короля. Маришка-то ясно видела, что причина всех этих интриг – всеобщая огромная скука. Наверное, потому Маришкины сказки и стали пользоваться таким успехом в этом изысканном обществе. Она и не думала, что на свете есть столько человек, которые не могут себя развлечь. Здесь даже книги читали монотонно и равнодушно, а что в них написано, понимал кажется только Карел. Барон с женой скучали высокомерно, леди Анна жаловалась на жизнь, детей замучили правила этикета, а король просто был слишком занят, чтобы нормально развлекаться.
Лишь Карел с Михалом умели сами находить развлечения. Первый благодаря легкости характера и азартной натуре, а второй потому, что из чувства долга считал себя обязанным делать жизнь своего принца поинтереснее. Скажем прямо, шутки их были не всегда безобидны, а иногда и вообще опасны, но зато с ними было весело. Маришку они приняли в свою компанию, и хотя сама она участия в их проказах не принимала, но зато нередко выступала третейским судьей в соревнованиях: кто придумает лучший розыгрыш, или кто победит в какой-нибудь очередной шутливой дуэли. Вот смешно-то было, а кроме того Маришку забавляло то, что она, всю жизнь дружившая только с девочками, теперь водит компанию с парнями, да еще на пять лет старше нее. Хотя, выбора особого у нее не было, не с фрейлинами же общаться, эти надутые фифы говорили только о платьях, да и на Маришку поглядывали с высокомерием.
Единственной девушкой, с которой ей хотелось подружиться, была принцесса Альмина, но та держалась слишком отстраненно, хоть и предельно вежливо, а главное – Карел просто из себя выходил, стоило только Маришке заговорить о принцессе. Это был самый верный способ отвлечь его от любой темы, и если девочке казалось, что принц собирается устроить слишком опасное развлечение, или просто наделать глупостей, она будто ненароком упоминала о его официальной невесте. Все, после этого Карел больше ни о чем не мог думать, он сразу разражался жалобами на отца, принцессу и свою несчастную судьбу.
А вот Маришке принцесса Альмина нравилась. Она никак не могла понять – и чего это Карел так артачится, и уже начала подозревать, что несмотря на все уверения принца в обратном, он просто влюблен в кого-то другого. Михал, правда, клялся, что ни о каких серьезных романах Карела ему не известно, а уж ему-то в отличие от самого принца можно было верить. Но зато тот же Михал признавал, что ему тоже непонятна неприязнь Карела к такой красивой и умной девушке, как принцесса Альмина, тем более что эта неприязнь за последние месяцы выросла от простого нежелания жениться до едва удерживаемой в рамках приличий ненависти.
Маришка, кстати, тоже заметила, что если поначалу Карел просто кривился при виде принцессы, то на Осеннем балу он даже отказался открывать с ней первый танец, и взбешенному королю Томашу во избежание скандала пришлось танцевать с Альминой самому. Инцидент удалось замять, но последствия у него были немалые.
Маришка на Осеннем балу, понятное дело, не была. Возрастом не вышла. Карел с Михалом правда пытались уговорить короля все-таки разрешить ей пойти на бал, но безрезультатно. Впрочем, она даже не расстроилась, поскольку с самого начала считала их затею бесполезной. Томаш закон ставил превыше всего, и она уже не раз слышала его любимую фразу о том, что если законы плохи, их можно изменить, но ни в коем случае не нарушить.
О скандале на балу Маришка узнала от Михала, который едва утерпел до утра, поймал ее еще до завтрака и радостно пересказал в лицах, как Карел отказался танцевать с Альминой, кто что сказал по этому поводу, и как королю пришлось самому брать принцессу за руку и вести ее на первый танец, чтобы не допустить скандала. Талант комика у него был отменный, девочка плакала от смеха. Но просмеявшись, Маришка все-таки сказала шуту, что веселья его не очень понимает, уж кому-кому, а ему-то радоваться нечему, теперь король ни ему, ни принцу жизни не даст. Михал сразу сник и уныло сообщил, что она права – Карела за недостойное принца поведение на месяц ссылают на юг, проверять, правильно ли хранят урожай на королевских складах. Шуту с ним ехать запретили. Томаш сказал, что от него толку нет, он будет лишь отвлекать принца от работы, и назначил его учить пажей математике, чтобы не болтался в отсутствие своего господина без дела.
Маришка смешливо фыркнула, по достоинству оценив королевский юмор. Отправить книжника Карела инспектировать склады, а непоседу Михала учить детишек!
– Михал, и как же ты теперь? – насмешливо спросила она. – Король заметил, что ты без дела болтаешься, не приведи небеса, будет и дальше заставлять тебя работать.
– Ой-ой, напугала, – шут передернул плечами, – да он быстро увидит, что когда я без дела болтаюсь, от меня меньше вреда.
Но заниматься с пажами математикой ему все-таки пришлось, и уже через пару дней Михал начал жаловаться, что не доживет до возвращения Карела. Маришка слушала, кивала и вздыхала, потому что тоже скучала по принцу. Как-то без него и их дружба с Михалом сразу ослабела, словно дружить они могли только втроем.
Без Карела Маришка скучала просто ужасно, и если бы не вечерние посиделки в королевском кружке, она бы просто извелась от тоски. Теперь-то она хорошо понимала придворных, которые от скуки то интриговали, то ссорились. Дворец располагал к скуке, здесь никто ничего не делал, но при этом ни у кого не было ни одной лишней минуты, свободного времени хватало лишь на то, чтобы поскучать и пожаловаться на свою неинтересную жизнь.
Маришка с ужасом заметила, что постепенно втягивается в такую жизнь, у нее стали появляться придворные обязанности, например непременное присутствие на утреннем приеме у короля. Пока она большую часть времени проводила с Карелом и Михалом, вместе они умудрялись и обязанности превращать в развлечение, но в одиночку она просто скучала наравне с остальными придворными. Но больше всего она расстроилась, когда заметила, что даже читать стала меньше, а это уж для сказочницы совсем непростительно.
Доходило до того, что Маришка временами задумывалась – а не вернуться ли ей в деревню? Там ее не сдавливали рамки этикета, не приходилось вечно помнить о том, что надо держаться прямо и смотреть чтобы не мялись складки шелкового придворного платья, не надо было следить за каждым своим и чужим словом, а главное – там все было просто и понятно. К счастью, ей доставало здравомыслия, чтобы тут же отметать эти глупые мысли. Ну, действительно, надо быть полной дурой, чтобы из-за неумения себя развлечь отказаться от всех дворцовых благ. Шелковые платья хоть и не очень удобные, зато красивые, а прямо держаться помогает плотный, туго зашнурованный корсет, к которому она тоже уже начала привыкать. Ну, и наконец – не навечно же вся эта скукотища, можно было утешать себя мыслью, что когда Карел вернется, а Михал избавится от математики, жизнь снова станет интересной.
И действительно, пусть этот долгий-долгий месяц тянулся и тянулся, но и он наконец-то закончился. Карел вернулся из ссылки и сразу попал в объятия Маришки и Михала, которые были рады радехоньки, что он снова с ними.
Михал, правда, радовался еще и тому, что закончилась его преподавательская каторга. Он клялся, что теперь ненавидит пажей на всю оставшуюся жизнь, и лично у него больше никогда не будет ни одного пажа. Карел заинтересованно спросил, кто же будет тогда его сопровождать, но шут как обычно за словом в карман не полез и радостно поведал, что у него все до единой должности будут занимать девушки. И пажей, и конюхов, и егерей он будет нанимать исключительно женского пола, а если таковых нет, то не поленится и воспитает сам. Маришка от души веселилась, представляя эту картину, а потом ехидно сказала шуту, что тогда ему придется оставаться холостяком, потому что ни одна нормальная девушка добровольно хозяйкой в его дом не пойдет, а если какая и пойдет, то она быстренько разгонит его женское царство.
Карел радовался не меньше своих друзей, ведь даже то, что он целый месяц провел вдали от принцессы, не сделало для него прошедший месяц счастливым. Он признался, что уже видеть не мог все эти многочисленные бочки вина, ящики с фруктами, кучи зерна и овощей, возы строевого леса, а главное – бесконечные колонки мелких цифр. Омрачало его радость только то, что король пообещал в случае, если Карел выкинет такой же финт на Новогоднем балу, отправить его уже в двухмесячную ссылку и на этот раз послать с ним принцессу.
Впрочем, Карел не любил смотреть так далеко в будущее, ведь до Нового Года надо было еще дожить, а там может и удастся как-нибудь выкрутиться.
А вот Маришка не разделяла его оптимизма, как ей ни нравился принц, ставший фактически ее лучшим другом, она все-таки прекрасно видела, что против отца ему идти бесполезно, воля у короля была железная и сметающая все на своем пути. Да и с другой стороны – ну чем, чем Карелу так не нравилась принцесса? Они же и не общались почти, а в разговорах ограничивались фразой «добрый день», да и то лишь когда король мог их слышать. Маришке было жаль Карела, которому все равно придется выполнить волю отца, ведь Томаша ему ни за что не переспорить. И не меньше ей было жаль принцессу, которой придется жить с ненавидящим ее мужем. А может еще можно что-то уладить?
Ну, ничего, у нее впереди много времени, чтобы во всем разобраться…
С тех пор, как Маришка поселилась в королевском дворце, она не оставляла мысли подружиться с принцессой Альминой. С мальчишками, как она про себя называла Карела и Михала, было весело, но все же девочке хотелось иметь подругу, с которой можно быть откровенной, ведь столько есть вещей, которых ни мальчишкам, ни взрослым вроде леди Анны не расскажешь. Правда, принцесса шагов навстречу не делала, но в отличие от нахальных фрейлин относилась к Маришке доброжелательно. Вообще-то, она со всеми была любезна и вежлива, даже представить было трудно, чтобы она кому-нибудь нагрубила, или кого-то обидела. Карела спокойствие Альмины просто бесило, он называл невесту «рыбой унылой», а Маришке ее поведение наоборот очень нравилось, именно так по ее мнению и должна была вести себя настоящая принцесса.
И выглядела Альмина тоже как положено настоящей принцессе – стройная, красивая, с белой кожей, длинными темно-каштановыми косами и зелеными глазами. Маришке каждый раз приходила в восторг, когда Альмина в белом платье и золотой короне грациозно спускалась по ступеням в огромный холл, чтобы принять участие в очередном торжестве. На фоне темно-красного ковра, которым была накрыта лестница, принцесса смотрелась как прекрасная картинка в книге сказок.
Вообще, из членов королевского кружка принцесса Альмина интересовала Маришку больше всех. Леди Анна, управляющий двором и дети были просты и понятны. Барона и баронессу она быстро записала в занудные снобы и перестала обращать на них внимание. Мальчишки… ну они и есть мальчишки. А вот принцесса оставалась загадкой. А что надо делать с загадкой? Конечно, разгадать ее!
Более-менее освоившись во дворце и составив собственное мнение обо всех членах королевского кружка, Маришка начала осторожно выяснять, чем Альмина интересуется, что любит, о чем она рада будет поговорить. Но увы, принцесса жила в Лунии всего на несколько недель дольше самой Маришки, была девушкой сдержанной и замкнутой, поэтому никто о ней ничего не мог сказать. Знали только, что покойный отец Альмины был лучшим другом и союзником Томаша, потому-то король и относился к оставленной на его попечение принцессе с такой заботой. Со своей стороны Альмина тоже предпочитала общество короля любому другому, видно видя в нем своего единственного друга в этом чужом, а благодаря Карелу еще и враждебном, дворце.
Король Томаш не оставлял надежды, что принцесса все-таки понравится его сыну, и не упускал ни одной возможности занять их общим делом, или оставить наедине. Маришка смотрела на его старания и не знала, сочувствовать или посмеиваться, уж слишком наивными и примитивными они выглядели. Ей очень нравился король Томаш – умный, серьезный, благородный и решительный, Карел не зря называл отца почти идеалом, тот и впрямь был образцовым государем и настоящим рыцарем. Но, судя по всему, в любовных делах король специалистом не являлся, что впрочем было неудивительно – он был так серьезен и поглощен государственными делами, что времени на интрижки у него не оставалось. Да и в молодости, как рассказывал его шут, Томаш больше интересовался политикой, чем любовью, женился по государственным соображениям, а рано овдовев вообще полностью погрузился в государственные дела.
Понаблюдав за стараниями короля, Маришка поняла – тот наивно полагает, что если Карел будет почаще общаться с Альминой, то обязательно в нее влюбится, ну или хотя бы станет думать о ней с большей приязнью. Но такая политика приводила к обратным результатам – отношения принца и принцессы становились все более и более напряженными. И если у Альмины это проявлялось лишь в том, что она еще сильнее замыкалась при появлении жениха, то Карел начал откровенно грубить и отцу и невесте, демонстративно выходить из комнаты и вообще совершал столько глупостей, что Маришка с Михалом просто за головы хватались.
Дела Михала, кстати, тоже шли не блестяще, ему приходилось лавировать между принцем и королем, но видно от недостатка опыта он то и дело попадал под недовольство то одного, то второго. Карел обвинял его в предательстве дружбы и шпионаже на короля, а Томаш – в пренебрежении государственными интересами ради сиюминутных мальчишеских капризов принца. Бедный шут едва успевал оправдываться, а потом подолгу жаловался Маришке на несправедливость.
А уж после скандала на Осеннем балу и возвращения Карела из изгнания, она только и знала, что выслушивала жалобы. От Карела на отца, принцессу, Михала и общую несправедливость жизни, от Михала – на Карела, короля и горькую долю шута, от леди Анны – на дворцовую скуку, холодный столичный климат и всеобщее непонимание ее проблем, от детей – опять таки на скуку, этикет и требовательность леди Анны, и даже смотритель двора ни с того, ни с сего вдруг начал жаловаться ей на нервозную обстановку при дворе и нежелание принца понимать государственные интересы.
Маришка чувствовала себя каким-то громоотводом, но, не возражая, слушала все жалобы, в надежде разобраться-таки в происходящем. Конечно, для полной картины не хватало мнений короля и принцессы, но если первое получить было практически нереально, то второе она рассчитывала рано или поздно выяснить. Ну действительно, должна же молодая девушка, на чужбине, оторванная от друзей и родных, ненавидимая собственным женихом, с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. А кто тут еще есть подходящий, кроме нее? Не легкомысленные же интриганки фрейлины.
А интриговали тут все – то друг против друга, то вместе против кого-нибудь одного, а то и против какого-нибудь очередного приказания короля. Маришка-то ясно видела, что причина всех этих интриг – всеобщая огромная скука. Наверное, потому Маришкины сказки и стали пользоваться таким успехом в этом изысканном обществе. Она и не думала, что на свете есть столько человек, которые не могут себя развлечь. Здесь даже книги читали монотонно и равнодушно, а что в них написано, понимал кажется только Карел. Барон с женой скучали высокомерно, леди Анна жаловалась на жизнь, детей замучили правила этикета, а король просто был слишком занят, чтобы нормально развлекаться.
Лишь Карел с Михалом умели сами находить развлечения. Первый благодаря легкости характера и азартной натуре, а второй потому, что из чувства долга считал себя обязанным делать жизнь своего принца поинтереснее. Скажем прямо, шутки их были не всегда безобидны, а иногда и вообще опасны, но зато с ними было весело. Маришку они приняли в свою компанию, и хотя сама она участия в их проказах не принимала, но зато нередко выступала третейским судьей в соревнованиях: кто придумает лучший розыгрыш, или кто победит в какой-нибудь очередной шутливой дуэли. Вот смешно-то было, а кроме того Маришку забавляло то, что она, всю жизнь дружившая только с девочками, теперь водит компанию с парнями, да еще на пять лет старше нее. Хотя, выбора особого у нее не было, не с фрейлинами же общаться, эти надутые фифы говорили только о платьях, да и на Маришку поглядывали с высокомерием.
Единственной девушкой, с которой ей хотелось подружиться, была принцесса Альмина, но та держалась слишком отстраненно, хоть и предельно вежливо, а главное – Карел просто из себя выходил, стоило только Маришке заговорить о принцессе. Это был самый верный способ отвлечь его от любой темы, и если девочке казалось, что принц собирается устроить слишком опасное развлечение, или просто наделать глупостей, она будто ненароком упоминала о его официальной невесте. Все, после этого Карел больше ни о чем не мог думать, он сразу разражался жалобами на отца, принцессу и свою несчастную судьбу.
А вот Маришке принцесса Альмина нравилась. Она никак не могла понять – и чего это Карел так артачится, и уже начала подозревать, что несмотря на все уверения принца в обратном, он просто влюблен в кого-то другого. Михал, правда, клялся, что ни о каких серьезных романах Карела ему не известно, а уж ему-то в отличие от самого принца можно было верить. Но зато тот же Михал признавал, что ему тоже непонятна неприязнь Карела к такой красивой и умной девушке, как принцесса Альмина, тем более что эта неприязнь за последние месяцы выросла от простого нежелания жениться до едва удерживаемой в рамках приличий ненависти.
Маришка, кстати, тоже заметила, что если поначалу Карел просто кривился при виде принцессы, то на Осеннем балу он даже отказался открывать с ней первый танец, и взбешенному королю Томашу во избежание скандала пришлось танцевать с Альминой самому. Инцидент удалось замять, но последствия у него были немалые.
***
Маришка на Осеннем балу, понятное дело, не была. Возрастом не вышла. Карел с Михалом правда пытались уговорить короля все-таки разрешить ей пойти на бал, но безрезультатно. Впрочем, она даже не расстроилась, поскольку с самого начала считала их затею бесполезной. Томаш закон ставил превыше всего, и она уже не раз слышала его любимую фразу о том, что если законы плохи, их можно изменить, но ни в коем случае не нарушить.
О скандале на балу Маришка узнала от Михала, который едва утерпел до утра, поймал ее еще до завтрака и радостно пересказал в лицах, как Карел отказался танцевать с Альминой, кто что сказал по этому поводу, и как королю пришлось самому брать принцессу за руку и вести ее на первый танец, чтобы не допустить скандала. Талант комика у него был отменный, девочка плакала от смеха. Но просмеявшись, Маришка все-таки сказала шуту, что веселья его не очень понимает, уж кому-кому, а ему-то радоваться нечему, теперь король ни ему, ни принцу жизни не даст. Михал сразу сник и уныло сообщил, что она права – Карела за недостойное принца поведение на месяц ссылают на юг, проверять, правильно ли хранят урожай на королевских складах. Шуту с ним ехать запретили. Томаш сказал, что от него толку нет, он будет лишь отвлекать принца от работы, и назначил его учить пажей математике, чтобы не болтался в отсутствие своего господина без дела.
Маришка смешливо фыркнула, по достоинству оценив королевский юмор. Отправить книжника Карела инспектировать склады, а непоседу Михала учить детишек!
– Михал, и как же ты теперь? – насмешливо спросила она. – Король заметил, что ты без дела болтаешься, не приведи небеса, будет и дальше заставлять тебя работать.
– Ой-ой, напугала, – шут передернул плечами, – да он быстро увидит, что когда я без дела болтаюсь, от меня меньше вреда.
Но заниматься с пажами математикой ему все-таки пришлось, и уже через пару дней Михал начал жаловаться, что не доживет до возвращения Карела. Маришка слушала, кивала и вздыхала, потому что тоже скучала по принцу. Как-то без него и их дружба с Михалом сразу ослабела, словно дружить они могли только втроем.
Без Карела Маришка скучала просто ужасно, и если бы не вечерние посиделки в королевском кружке, она бы просто извелась от тоски. Теперь-то она хорошо понимала придворных, которые от скуки то интриговали, то ссорились. Дворец располагал к скуке, здесь никто ничего не делал, но при этом ни у кого не было ни одной лишней минуты, свободного времени хватало лишь на то, чтобы поскучать и пожаловаться на свою неинтересную жизнь.
Маришка с ужасом заметила, что постепенно втягивается в такую жизнь, у нее стали появляться придворные обязанности, например непременное присутствие на утреннем приеме у короля. Пока она большую часть времени проводила с Карелом и Михалом, вместе они умудрялись и обязанности превращать в развлечение, но в одиночку она просто скучала наравне с остальными придворными. Но больше всего она расстроилась, когда заметила, что даже читать стала меньше, а это уж для сказочницы совсем непростительно.
Доходило до того, что Маришка временами задумывалась – а не вернуться ли ей в деревню? Там ее не сдавливали рамки этикета, не приходилось вечно помнить о том, что надо держаться прямо и смотреть чтобы не мялись складки шелкового придворного платья, не надо было следить за каждым своим и чужим словом, а главное – там все было просто и понятно. К счастью, ей доставало здравомыслия, чтобы тут же отметать эти глупые мысли. Ну, действительно, надо быть полной дурой, чтобы из-за неумения себя развлечь отказаться от всех дворцовых благ. Шелковые платья хоть и не очень удобные, зато красивые, а прямо держаться помогает плотный, туго зашнурованный корсет, к которому она тоже уже начала привыкать. Ну, и наконец – не навечно же вся эта скукотища, можно было утешать себя мыслью, что когда Карел вернется, а Михал избавится от математики, жизнь снова станет интересной.
И действительно, пусть этот долгий-долгий месяц тянулся и тянулся, но и он наконец-то закончился. Карел вернулся из ссылки и сразу попал в объятия Маришки и Михала, которые были рады радехоньки, что он снова с ними.
Михал, правда, радовался еще и тому, что закончилась его преподавательская каторга. Он клялся, что теперь ненавидит пажей на всю оставшуюся жизнь, и лично у него больше никогда не будет ни одного пажа. Карел заинтересованно спросил, кто же будет тогда его сопровождать, но шут как обычно за словом в карман не полез и радостно поведал, что у него все до единой должности будут занимать девушки. И пажей, и конюхов, и егерей он будет нанимать исключительно женского пола, а если таковых нет, то не поленится и воспитает сам. Маришка от души веселилась, представляя эту картину, а потом ехидно сказала шуту, что тогда ему придется оставаться холостяком, потому что ни одна нормальная девушка добровольно хозяйкой в его дом не пойдет, а если какая и пойдет, то она быстренько разгонит его женское царство.
Карел радовался не меньше своих друзей, ведь даже то, что он целый месяц провел вдали от принцессы, не сделало для него прошедший месяц счастливым. Он признался, что уже видеть не мог все эти многочисленные бочки вина, ящики с фруктами, кучи зерна и овощей, возы строевого леса, а главное – бесконечные колонки мелких цифр. Омрачало его радость только то, что король пообещал в случае, если Карел выкинет такой же финт на Новогоднем балу, отправить его уже в двухмесячную ссылку и на этот раз послать с ним принцессу.
Впрочем, Карел не любил смотреть так далеко в будущее, ведь до Нового Года надо было еще дожить, а там может и удастся как-нибудь выкрутиться.
А вот Маришка не разделяла его оптимизма, как ей ни нравился принц, ставший фактически ее лучшим другом, она все-таки прекрасно видела, что против отца ему идти бесполезно, воля у короля была железная и сметающая все на своем пути. Да и с другой стороны – ну чем, чем Карелу так не нравилась принцесса? Они же и не общались почти, а в разговорах ограничивались фразой «добрый день», да и то лишь когда король мог их слышать. Маришке было жаль Карела, которому все равно придется выполнить волю отца, ведь Томаша ему ни за что не переспорить. И не меньше ей было жаль принцессу, которой придется жить с ненавидящим ее мужем. А может еще можно что-то уладить?
Ну, ничего, у нее впереди много времени, чтобы во всем разобраться…
***
С тех пор, как Маришка поселилась в королевском дворце, она не оставляла мысли подружиться с принцессой Альминой. С мальчишками, как она про себя называла Карела и Михала, было весело, но все же девочке хотелось иметь подругу, с которой можно быть откровенной, ведь столько есть вещей, которых ни мальчишкам, ни взрослым вроде леди Анны не расскажешь. Правда, принцесса шагов навстречу не делала, но в отличие от нахальных фрейлин относилась к Маришке доброжелательно. Вообще-то, она со всеми была любезна и вежлива, даже представить было трудно, чтобы она кому-нибудь нагрубила, или кого-то обидела. Карела спокойствие Альмины просто бесило, он называл невесту «рыбой унылой», а Маришке ее поведение наоборот очень нравилось, именно так по ее мнению и должна была вести себя настоящая принцесса.
И выглядела Альмина тоже как положено настоящей принцессе – стройная, красивая, с белой кожей, длинными темно-каштановыми косами и зелеными глазами. Маришке каждый раз приходила в восторг, когда Альмина в белом платье и золотой короне грациозно спускалась по ступеням в огромный холл, чтобы принять участие в очередном торжестве. На фоне темно-красного ковра, которым была накрыта лестница, принцесса смотрелась как прекрасная картинка в книге сказок.
Вообще, из членов королевского кружка принцесса Альмина интересовала Маришку больше всех. Леди Анна, управляющий двором и дети были просты и понятны. Барона и баронессу она быстро записала в занудные снобы и перестала обращать на них внимание. Мальчишки… ну они и есть мальчишки. А вот принцесса оставалась загадкой. А что надо делать с загадкой? Конечно, разгадать ее!
Более-менее освоившись во дворце и составив собственное мнение обо всех членах королевского кружка, Маришка начала осторожно выяснять, чем Альмина интересуется, что любит, о чем она рада будет поговорить. Но увы, принцесса жила в Лунии всего на несколько недель дольше самой Маришки, была девушкой сдержанной и замкнутой, поэтому никто о ней ничего не мог сказать. Знали только, что покойный отец Альмины был лучшим другом и союзником Томаша, потому-то король и относился к оставленной на его попечение принцессе с такой заботой. Со своей стороны Альмина тоже предпочитала общество короля любому другому, видно видя в нем своего единственного друга в этом чужом, а благодаря Карелу еще и враждебном, дворце.
Король Томаш не оставлял надежды, что принцесса все-таки понравится его сыну, и не упускал ни одной возможности занять их общим делом, или оставить наедине. Маришка смотрела на его старания и не знала, сочувствовать или посмеиваться, уж слишком наивными и примитивными они выглядели. Ей очень нравился король Томаш – умный, серьезный, благородный и решительный, Карел не зря называл отца почти идеалом, тот и впрямь был образцовым государем и настоящим рыцарем. Но, судя по всему, в любовных делах король специалистом не являлся, что впрочем было неудивительно – он был так серьезен и поглощен государственными делами, что времени на интрижки у него не оставалось. Да и в молодости, как рассказывал его шут, Томаш больше интересовался политикой, чем любовью, женился по государственным соображениям, а рано овдовев вообще полностью погрузился в государственные дела.
Понаблюдав за стараниями короля, Маришка поняла – тот наивно полагает, что если Карел будет почаще общаться с Альминой, то обязательно в нее влюбится, ну или хотя бы станет думать о ней с большей приязнью. Но такая политика приводила к обратным результатам – отношения принца и принцессы становились все более и более напряженными. И если у Альмины это проявлялось лишь в том, что она еще сильнее замыкалась при появлении жениха, то Карел начал откровенно грубить и отцу и невесте, демонстративно выходить из комнаты и вообще совершал столько глупостей, что Маришка с Михалом просто за головы хватались.
Дела Михала, кстати, тоже шли не блестяще, ему приходилось лавировать между принцем и королем, но видно от недостатка опыта он то и дело попадал под недовольство то одного, то второго. Карел обвинял его в предательстве дружбы и шпионаже на короля, а Томаш – в пренебрежении государственными интересами ради сиюминутных мальчишеских капризов принца. Бедный шут едва успевал оправдываться, а потом подолгу жаловался Маришке на несправедливость.
А уж после скандала на Осеннем балу и возвращения Карела из изгнания, она только и знала, что выслушивала жалобы. От Карела на отца, принцессу, Михала и общую несправедливость жизни, от Михала – на Карела, короля и горькую долю шута, от леди Анны – на дворцовую скуку, холодный столичный климат и всеобщее непонимание ее проблем, от детей – опять таки на скуку, этикет и требовательность леди Анны, и даже смотритель двора ни с того, ни с сего вдруг начал жаловаться ей на нервозную обстановку при дворе и нежелание принца понимать государственные интересы.
Маришка чувствовала себя каким-то громоотводом, но, не возражая, слушала все жалобы, в надежде разобраться-таки в происходящем. Конечно, для полной картины не хватало мнений короля и принцессы, но если первое получить было практически нереально, то второе она рассчитывала рано или поздно выяснить. Ну действительно, должна же молодая девушка, на чужбине, оторванная от друзей и родных, ненавидимая собственным женихом, с кем-нибудь поделиться своими переживаниями. А кто тут еще есть подходящий, кроме нее? Не легкомысленные же интриганки фрейлины.
