– Простите, граф, я не совсем вас понял, – Вильгар был немного шокирован словами графа и не понимал его высказывания.
– Да что тут непонятного? Моя падчерица не желает посещать никакие развлекательные мероприятия и изрекла мне свое мнение! А какое, я вам уже сказал! – Лавир почувствовал, что объяснился немного на повышенных тонах. – Извините, господа… нервы. По вытянутым лицам молодых лордов граф понял, что они и не заметили в его голосе раздражения.
– Граф, вы меня заинтриговали, – Дирван в предвкушении посмотрел на друга. – А если обратиться… – Маджонский замолк на мгновение и тут же вымолвил: – Вильгар, как думаешь, моя бабушка согласится на незапланированный бал?
При слове «бабушка» веко на левом глазе графа Барванского непроизвольно задергалось. По мнению Лавира не было в государстве такого человека, который бы не знал графиню Клэр Маджонскую. Склочнее и вреднее старухи просто не могло существовать во всем мире. И не встречался еще такой смельчак, посмевший возразить ей. Да и домочадцев она особо не жалела. Поговаривали, что графиня могла поднять посреди ночи всех людей проживающих в замке и, взяв с собой любимчика, отправиться на горячие источники лечить подагру. В какой-то момент графу даже стало жалко Дирвана. Целый месяц жить в окружении старух, которые, кроме своих болячек и говорить ни о чем не хотят.
– Желаю удачи, – вымолвил Лавир и, расплатившись с подавальщиком, отправился к Агас. Настроение, как ни странно, поднялось. Особенно представляя, с какой скоростью престарелая графиня пакует свои и внука чемоданы…
И что удивительно, Барванский был прав в своих догадках.
Клэр напряглась, когда ее любимый внук едва заикнулся о бале. Уж сколько требовалось сил, чтобы он присутствовал на них, а не пропадал со своим дружком в очередном развлекательном заведении. А когда престарелая графиня услышала, кого ее любимчик хочет пригласить – схватилась за сердце. Уж чем безродная девка могла завлечь ее любимчика – не представляла. Но остудить молодой пыл нужно было немедленно. Еще никогда слуги в замке Маджонских так быстро не упаковывали вещами чемоданы.
Трясясь в повозке, Дирван с унынием посматривал через окно кареты на безжизненные поля и видневшиеся черные проталины земли. И думал лишь об одном:
«И кто его тянул за язык? Всего лишь месяц назад как прибыли с этих ненавистных целительских источников. Видеть старух уже не было никаких сил. Но всем в замке заправляла старшая леди Маджонская. А возразить ей было равносильно добровольно лечь на плаху. И еще подумывал Дирван о том, как бы столкнуть лбами леди Клэр и леди Киару и понаблюдать, чтобы из этого вышло».
Дирван не видел, с каким вниманием за ним наблюдает родная бабка. Все ее мысли были сосредоточены на внуке и переживании о том, уж не влюбился ли ее непутевый обормот.
– Что тебя так развеселило, мальчик мой?
Оторвав взор от скучной картины за окном, Дирван посмотрел на бабушку и, подумав, решил пересказать встречу с графом Барванским…
– Да эта девица совершенно не воспитана, – возмущению графини не была предела. – Отвергать приглашения… Да что она из себя возомнила?!
– Ба… Вот и я об этом... Подумал. Неужели и на твое приглашение плюнет с десятой колокольни?
– Где твое воспитание! – гневно выкрикнула графиня Маджонская. Для убедительности сложив веер, стукнула им по бестолковой макушке внука цвета спелой пшеницы.
– Ай, – крикнул Дирван, увернувшись от очередного удара.
– Чего айкаешь! Вели немедленно разворачивать карету! – гнев не просто кипел в груди Клэр, он клокотал и требовал выхода.
Слуги замка не успели вздохнуть от отъезда склочной старухи, как с удивлением в глазах встречали карету, подъехавшую к парадному входу.
В тот же вечер графиня разослала приглашения на очередной весенний бал, который должен состояться через неделю. И следующие два дня до дрожи в руках она перекладывала письма с ответами. И только на пятый день получила его:
«Графине Клэр Маджонской.
Благодарим Вас за приглашение на бал. Но в связи с плохим самочувствием графини Киары вынуждены отказать.
С уважением, графиня Ярима Барванская».
Такого ответа графиня Маджонская не ожидала получить. Не замечала она, как ее пальцы, сжимая в гневе письмо, превращают его в пепел. И не предполагала Клэр, что пока она прокручивает в уме план мести, в замке, из которого пришел ответ, происходят не меньшие терзания.
Стоя у окна, я всматривалась вдаль и который день не могла успокоиться. Казалась, само провидение дает ей в руки дату отмщения. И вначале не могла поверить в такое счастье. Но увидев побледневшее лицо матери, тревогу в голубых глазах, отступила от плана мести. Я была не готова бросить Яриму на произвол. Сначала нужно подумать, как обеспечить дальнейшую жизнь матери. А насильники пусть пока поживут на этом белом свете, потанцуют на балах, не догадываясь о том, что над их головами уже занесен «дамоклов меч».
– Моя девочка, – подойдя к Киаре, Ярима обхватила руками ее плечи. Постояв, сдерживая рвущиеся слезы, дрожащими пальчиками она едва коснулась волос Киары. – Всегда восхищаюсь окрасом твоих волос. Такое загадочное сочетание оттенков, порой они похожи на утренний туман, стелящейся по земле, а порой – на остывший пепел. Иногда мне кажется, что твои длинные пряди меняют цвет.
Мои губы тут же разошлись в улыбке. Повернувшись, чмокаю мать в бледную щеку. Любуюсь ее женской красотой и замечаю в глазах недоумение, не выдерживаю и захожусь в смехе.
– Что тебя так развеселило?
– Тебе бы родиться мужчиной.
Лицо Ярима мгновенно озаряет улыбка, делая ее на десяток лет моложе.
– Ты все шутишь.
– Ты права. Шутки в сторону. Как думаешь? Твой муж дошел до кондиции или его нервы еще моими визгами попытать?
– Думаю, достаточно. Слуги в замке и те вздрагивают, когда ты распевку начинаешь.
– Вздрагивают – это хорошо. Тогда пора переходить к тяжелой артиллерии. Симора… Хамира! Вылезайте из своих склепов. У меня для вас приятное занятие, – дожидаясь появление тетушек, изнемогаю от предвкушения их поведения и вытянутых лиц при озвучивании им моего задания.
Симора как всегда сонная и едва виднеется на фоне лучей заходящего солнца, пробивающихся через окно. В глазницах Хамиры белая дымка чуть подрагивает в напряжении и предчувствии моей задумки.
– Так, девочки! – хлопнув в ладоши, привлекаю к себе внимание Симоры. С нее станется проспать очередной разговор, а потом выпытывать у нас, о чем мы говорили. – Девушки… – замолкаю и с загадочной улыбкой смотрю на них.
– Не томи.
Хамира все-таки не выдерживает, а с ее сестры рассеваются остатки сна.
– Сегодняшнюю ночь вы проводите в постели графа Лавира Барванского. Устраиваете, так сказать, тройничек.
– Ах!
В этот раз мне показалось, что я услышала тупой звук падающего тела. Смех не просто душит, он рвется из нутра. И, не вытерпев, я захожусь в звонком веселом хохоте.
– А меня почему не пригласили на веселую вечеринку?
Появление Кавис как всегда феерично.
– Бабуш! – бросаюсь к ней. Подхватив ее прозрачные полноватые пальчики, закружилась с Кавис по комнате, продолжая смеяться. Но неожиданно ко мне приходит мысль. Я резко останавливаюсь и понимаю, что хлопаю в недоумении ресницами.
– Ну, чего уже надумала? Голова твоя бедовая. Закружила старушку совсем, – опустившись в кресло, глубоко затянувшись, Кавис с блаженством на лице выпустила из трубки кольца дыма.
– Бабуш… – присаживаюсь на пол в позе лотоса рядом с креслом, в котором сидит призрак, и уже без всякого веселья спрашиваю: – Ба… а почему я вас вижу?
– А я уж думала, что и не додумаешься до этого вопроса. Но вариант ответа не один. Первый говорит о том, что ты, моя девочка, сразу отпустила мир, в котором родилась. Второе…
Сердце мгновенно окутывает боль. Слышать о том, что я отпустила мир, в котором жила – трудно и страшно. Для моего разума невыносимо потерять невидимую нить, за которую все время хватаюсь. Дышать становится тяжело. В ушах стоит звон. Опустив голову, закрываю ладонями уши и зажмуриваю со всей силы глаза.
Немного отрезвляют скатившиеся по щекам горячие ручейки слез. Вздрагиваю от прикосновения к плечам материнских рук. Поворачиваюсь, обнимаю ее со всей силы и отдаюсь во власть слез. Мне нужна она, единственная во всей вселенной – мама. Отдающая всю себя. Она дала мне вторую жизнь. Дала в нее веру. И я задаю себе вопрос: «Зачем ты цепляешься за тот мир? Подарил ли он тебе столько тепла и любви? Нашелся ли в том мире человек, который пожертвовал бы собой ради тебя? Нет. Сотня, миллион, бесконечное число – нет».
– Мам… Прости. Сорвалась, – укладываю голову на ее ногах. От прикосновения к моим вздрагивающим плечам ее горячих рук по телу мгновенно расползается спокойствие и тихое счастье.
Ярима молчит, она как никто понимает мои терзания и боль души.
– Отпусти, – шепчет она мне на ушко. – Прошлое невозможно вернуть и изменить. Живи настоящим и будущим. И кстати, меня тоже заинтересовал твой вопрос.
Шмыгнув носом, поднимаю на нее свое заплаканное лицо, и наши взоры обращаются к Кавис.
– Девочка моя, – в глазах призрака столько боли и нежности. – Какая у тебя добрая и открытая душа. Тебе придется нелегко. Но ничего не поделать. Научить кого-то жизни просто невозможно. А на ваш вопрос отвечу. Помимо твоего первого магического дара, полученного от Риан, ты приобрела второй. Этот дар называется – разговаривающая с призраками. Не могу сказать, был ли он у Ливин или наш мир наградил тебя им.
Я мгновенно забываю про душевные терзания. Вся загораюсь от одной лишь мысли о магии. Прислушиваюсь к своему внутреннему состоянию и понимаю, что ничего не чувствую.
– А ты уверена? Лавир – маг шестого уровня, а вас видит.
Полные плечи Кавис дергаются от смешка.
– Ну, допустим, противостоять магическому зрению мага седьмого и выше уровня призраки не могут, но говорить с ними они уж точно не будут. Мы, как ты знаешь, ведьмины покровители, кому хотим, тому и показываемся. Но вот от твоих серых глазок спрятаться уже ни один призрак не сможет.
Меня мгновенно охватывает азарт и тут же сходит, словно снежная лавина с гор.
– Чего-то я не пойму. Я много передач видела по телевизору о приведениях. Показывали заснятые на скрытые камеры кадры, их появления и передвижения. Зрелище, я вам скажу, то еще. Высказывали мнение, что призраков среди живущих людей много, но мы их не видим. Таким образом, наш разум якобы защищен. Я уже восьмой месяц в этом мире, а кроме вас никого не вижу.
– Понятия не имею, как в вашем мире, но у нас призраков очень мало. Не уходят на перерождения лишь те, кого держит на земле незаконченное дело или что-то терзает беспокойную душу. Хотя с твоим магическим даром ты можешь призвать призрак независимо от того, когда умер человек.
– Ну, уж нет. Мне и вас вполне хватает.
Потерев ладонями выступившие на плечах мурашки, перевела взгляд на Симору, затем на Хамиру.
– Все хотела у вас спросить. А вы отчего практически одновременно умерли?
Обе красотки, опустив головы, издали свистящий тяжкий вздох.
– Зелье забвения варили, – потупив виноватый взор в пол, вымолвила Симора.
– Вы что, снадобья на себе испробовали? – моему удивлению нет предела.
– Я говорила этой дурочке, что нужно было эфедру добавлять, а она: да что ты понимаешь, митрагина прекрасная лучшее средство для затуманивания разума! – проговорив голосом Симоры, Хамира отлетела от нее, буравя злым взглядом.
– Раз ты такая умная, то чего за мной на тот свет пожаловала? – Симора решила не уступать сестре.
– Понятно. Каждая пробовала свое варево. Только вот одного не пойму, эти два растения могли вызвать у вас лишь галлюцинации, но никак не смерть. А ну-ка подробно состав мне опишите.
От голоса Кавис в комнате резко похолодало градусов на пять. Машинально потерев плечи ладонями в ожидании ответа, я переводила взгляд с одной тетушки на другую.
– Да ничего сложного в нем нет, – вымолвила Симора, бросив обиженный взгляд на сестру, продолжила: – Корень аконита…
– Что?! – прабабушка поднялась над креслом, в изумлении смотря на родственниц. Затем плавно опустилась на пригретое место. – Обе дуры. Корень любистока нужно было за основу брать. Он используется для изготовления травяного ликера, а не ядовитый корень аконита. Их легко перепутать. Бездари. И что мне с вами делать?
– Мам, поклянись, что никакие зелья варить не будешь, – я схватила тонике пальчики матери, не осознавая, от страха сжала их со всей силы.
Уголки губ Яримы чуть приподнялись, вот только цвет голубых глаз затянула тоска. Высвободив руку, мама прошлась ладонью по моим волосам.
– Я не могу дать такую клятву. Ведьмина сила толкает нас варить зелья, микстуры, делать мази.
– Хорошо. Мази и микстуры можешь. А зелья пусть другие ведьмы варят и пробуют...
Наш разговор прервал тихий стук в дверь. Мгновенно подскочив с пола, я помогла подняться матери. Расправив заломы ткани на наших платьях, спокойным голосом вымолвила:
– Войдите.
Дверь тут же чуть приоткрылась. В проем просунулось личико Уаны. Молоденькая девушка чем-то мне напоминала цыганку. Черные, как смоль, волосы постоянно выбивались из-под белоснежного чепчика. В угольно-черных глазах все время лучилось любопытство. Маленький ротик, обрамленный губами ярко-красного цвета, был, пожалуй, мечтой многих светских барышень. Думаю, и мужская часть населения на них заглядывалась не раз. Фигурка у девицы ладная. По темпераменту, пожалуй, холерик. Быстро сообразила, кто в доме хозяин. И я уже подумываю свести ее с Эромом. Пусть он и старше ее лет на двадцать, но в этом мире это не помеха. Да и в нашем мире попадались пары и с большей разницей в возрасте.
– Ваше сиятельство... Вы велели сообщить, когда его сиятельство приедет, – Уана замерла в ожидании дальнейших указаний.
– Спасибо, Уана. Пока можешь быть свободной. Перед сном заглянешь ко мне. Дождавшись, когда дверь закроется, я перевела взгляд на тетушек. – Итак, вернемся к тому, с чего начали. Время убегает, словно песок через пальцы. Нужно торопиться. Подтолкнуть Барванского к правильной мысли. План такой. Мои милые тетушки дожидаются, когда Лавир ляжет в кровать и сразу к нему под бока.
– Ах! Я не могу! – пропищала Симора.
– Неужели у призраков целибат существует? – у меня аж засвербело везде в ожидании ответа.
– Чего? – хором вымолвили тетушки.
– Целибат – сохранение чистоты души и тела — отсутствие отношений с мужчинами до замужества и в случае смерти супруга. Раз ваши мужья мертвы, то вы ни-ни с другими мужчинами.
– У меня целибата нет. Душа моего мужа уже два раза перерождение прошла. Можно сказать, я вся исстрадалась от отсутствия мужского тела. Ярима… лапушка моя, надеюсь, ты ревновать не будешь? – в прищуренных глазах Кавис, казалось, плясала тысяча бесенят.
– Я тоже не прочь возобновить в памяти постельные страсти, – Хамира, настраиваясь на ночные приключения, обхватив ладонями груди, подняла их повыше.
– Не… я так не могу. Я лучше целибат подержу.
Но две родственницы были в корень не согласны с мнением Симоры.
– Ишь чего удумала. Целибат решила сохранить своему лопоухому Мартину. Он ведь по тебе даже не горевал. Быстро замену нашел. Вот и отомсти прыщавому.
– Чего сразу прыщавый! Я ему лицо словно как у младенца сделала! – не сдавалась ведьма-призрак.
– Да что тут непонятного? Моя падчерица не желает посещать никакие развлекательные мероприятия и изрекла мне свое мнение! А какое, я вам уже сказал! – Лавир почувствовал, что объяснился немного на повышенных тонах. – Извините, господа… нервы. По вытянутым лицам молодых лордов граф понял, что они и не заметили в его голосе раздражения.
– Граф, вы меня заинтриговали, – Дирван в предвкушении посмотрел на друга. – А если обратиться… – Маджонский замолк на мгновение и тут же вымолвил: – Вильгар, как думаешь, моя бабушка согласится на незапланированный бал?
При слове «бабушка» веко на левом глазе графа Барванского непроизвольно задергалось. По мнению Лавира не было в государстве такого человека, который бы не знал графиню Клэр Маджонскую. Склочнее и вреднее старухи просто не могло существовать во всем мире. И не встречался еще такой смельчак, посмевший возразить ей. Да и домочадцев она особо не жалела. Поговаривали, что графиня могла поднять посреди ночи всех людей проживающих в замке и, взяв с собой любимчика, отправиться на горячие источники лечить подагру. В какой-то момент графу даже стало жалко Дирвана. Целый месяц жить в окружении старух, которые, кроме своих болячек и говорить ни о чем не хотят.
– Желаю удачи, – вымолвил Лавир и, расплатившись с подавальщиком, отправился к Агас. Настроение, как ни странно, поднялось. Особенно представляя, с какой скоростью престарелая графиня пакует свои и внука чемоданы…
И что удивительно, Барванский был прав в своих догадках.
Клэр напряглась, когда ее любимый внук едва заикнулся о бале. Уж сколько требовалось сил, чтобы он присутствовал на них, а не пропадал со своим дружком в очередном развлекательном заведении. А когда престарелая графиня услышала, кого ее любимчик хочет пригласить – схватилась за сердце. Уж чем безродная девка могла завлечь ее любимчика – не представляла. Но остудить молодой пыл нужно было немедленно. Еще никогда слуги в замке Маджонских так быстро не упаковывали вещами чемоданы.
Трясясь в повозке, Дирван с унынием посматривал через окно кареты на безжизненные поля и видневшиеся черные проталины земли. И думал лишь об одном:
«И кто его тянул за язык? Всего лишь месяц назад как прибыли с этих ненавистных целительских источников. Видеть старух уже не было никаких сил. Но всем в замке заправляла старшая леди Маджонская. А возразить ей было равносильно добровольно лечь на плаху. И еще подумывал Дирван о том, как бы столкнуть лбами леди Клэр и леди Киару и понаблюдать, чтобы из этого вышло».
Дирван не видел, с каким вниманием за ним наблюдает родная бабка. Все ее мысли были сосредоточены на внуке и переживании о том, уж не влюбился ли ее непутевый обормот.
– Что тебя так развеселило, мальчик мой?
Оторвав взор от скучной картины за окном, Дирван посмотрел на бабушку и, подумав, решил пересказать встречу с графом Барванским…
– Да эта девица совершенно не воспитана, – возмущению графини не была предела. – Отвергать приглашения… Да что она из себя возомнила?!
– Ба… Вот и я об этом... Подумал. Неужели и на твое приглашение плюнет с десятой колокольни?
– Где твое воспитание! – гневно выкрикнула графиня Маджонская. Для убедительности сложив веер, стукнула им по бестолковой макушке внука цвета спелой пшеницы.
– Ай, – крикнул Дирван, увернувшись от очередного удара.
– Чего айкаешь! Вели немедленно разворачивать карету! – гнев не просто кипел в груди Клэр, он клокотал и требовал выхода.
Слуги замка не успели вздохнуть от отъезда склочной старухи, как с удивлением в глазах встречали карету, подъехавшую к парадному входу.
В тот же вечер графиня разослала приглашения на очередной весенний бал, который должен состояться через неделю. И следующие два дня до дрожи в руках она перекладывала письма с ответами. И только на пятый день получила его:
«Графине Клэр Маджонской.
Благодарим Вас за приглашение на бал. Но в связи с плохим самочувствием графини Киары вынуждены отказать.
С уважением, графиня Ярима Барванская».
Такого ответа графиня Маджонская не ожидала получить. Не замечала она, как ее пальцы, сжимая в гневе письмо, превращают его в пепел. И не предполагала Клэр, что пока она прокручивает в уме план мести, в замке, из которого пришел ответ, происходят не меньшие терзания.
Стоя у окна, я всматривалась вдаль и который день не могла успокоиться. Казалась, само провидение дает ей в руки дату отмщения. И вначале не могла поверить в такое счастье. Но увидев побледневшее лицо матери, тревогу в голубых глазах, отступила от плана мести. Я была не готова бросить Яриму на произвол. Сначала нужно подумать, как обеспечить дальнейшую жизнь матери. А насильники пусть пока поживут на этом белом свете, потанцуют на балах, не догадываясь о том, что над их головами уже занесен «дамоклов меч».
– Моя девочка, – подойдя к Киаре, Ярима обхватила руками ее плечи. Постояв, сдерживая рвущиеся слезы, дрожащими пальчиками она едва коснулась волос Киары. – Всегда восхищаюсь окрасом твоих волос. Такое загадочное сочетание оттенков, порой они похожи на утренний туман, стелящейся по земле, а порой – на остывший пепел. Иногда мне кажется, что твои длинные пряди меняют цвет.
Мои губы тут же разошлись в улыбке. Повернувшись, чмокаю мать в бледную щеку. Любуюсь ее женской красотой и замечаю в глазах недоумение, не выдерживаю и захожусь в смехе.
– Что тебя так развеселило?
– Тебе бы родиться мужчиной.
Лицо Ярима мгновенно озаряет улыбка, делая ее на десяток лет моложе.
– Ты все шутишь.
– Ты права. Шутки в сторону. Как думаешь? Твой муж дошел до кондиции или его нервы еще моими визгами попытать?
– Думаю, достаточно. Слуги в замке и те вздрагивают, когда ты распевку начинаешь.
– Вздрагивают – это хорошо. Тогда пора переходить к тяжелой артиллерии. Симора… Хамира! Вылезайте из своих склепов. У меня для вас приятное занятие, – дожидаясь появление тетушек, изнемогаю от предвкушения их поведения и вытянутых лиц при озвучивании им моего задания.
Симора как всегда сонная и едва виднеется на фоне лучей заходящего солнца, пробивающихся через окно. В глазницах Хамиры белая дымка чуть подрагивает в напряжении и предчувствии моей задумки.
– Так, девочки! – хлопнув в ладоши, привлекаю к себе внимание Симоры. С нее станется проспать очередной разговор, а потом выпытывать у нас, о чем мы говорили. – Девушки… – замолкаю и с загадочной улыбкой смотрю на них.
– Не томи.
Хамира все-таки не выдерживает, а с ее сестры рассеваются остатки сна.
– Сегодняшнюю ночь вы проводите в постели графа Лавира Барванского. Устраиваете, так сказать, тройничек.
– Ах!
В этот раз мне показалось, что я услышала тупой звук падающего тела. Смех не просто душит, он рвется из нутра. И, не вытерпев, я захожусь в звонком веселом хохоте.
– А меня почему не пригласили на веселую вечеринку?
Появление Кавис как всегда феерично.
– Бабуш! – бросаюсь к ней. Подхватив ее прозрачные полноватые пальчики, закружилась с Кавис по комнате, продолжая смеяться. Но неожиданно ко мне приходит мысль. Я резко останавливаюсь и понимаю, что хлопаю в недоумении ресницами.
– Ну, чего уже надумала? Голова твоя бедовая. Закружила старушку совсем, – опустившись в кресло, глубоко затянувшись, Кавис с блаженством на лице выпустила из трубки кольца дыма.
– Бабуш… – присаживаюсь на пол в позе лотоса рядом с креслом, в котором сидит призрак, и уже без всякого веселья спрашиваю: – Ба… а почему я вас вижу?
– А я уж думала, что и не додумаешься до этого вопроса. Но вариант ответа не один. Первый говорит о том, что ты, моя девочка, сразу отпустила мир, в котором родилась. Второе…
Сердце мгновенно окутывает боль. Слышать о том, что я отпустила мир, в котором жила – трудно и страшно. Для моего разума невыносимо потерять невидимую нить, за которую все время хватаюсь. Дышать становится тяжело. В ушах стоит звон. Опустив голову, закрываю ладонями уши и зажмуриваю со всей силы глаза.
Немного отрезвляют скатившиеся по щекам горячие ручейки слез. Вздрагиваю от прикосновения к плечам материнских рук. Поворачиваюсь, обнимаю ее со всей силы и отдаюсь во власть слез. Мне нужна она, единственная во всей вселенной – мама. Отдающая всю себя. Она дала мне вторую жизнь. Дала в нее веру. И я задаю себе вопрос: «Зачем ты цепляешься за тот мир? Подарил ли он тебе столько тепла и любви? Нашелся ли в том мире человек, который пожертвовал бы собой ради тебя? Нет. Сотня, миллион, бесконечное число – нет».
– Мам… Прости. Сорвалась, – укладываю голову на ее ногах. От прикосновения к моим вздрагивающим плечам ее горячих рук по телу мгновенно расползается спокойствие и тихое счастье.
Ярима молчит, она как никто понимает мои терзания и боль души.
– Отпусти, – шепчет она мне на ушко. – Прошлое невозможно вернуть и изменить. Живи настоящим и будущим. И кстати, меня тоже заинтересовал твой вопрос.
Шмыгнув носом, поднимаю на нее свое заплаканное лицо, и наши взоры обращаются к Кавис.
– Девочка моя, – в глазах призрака столько боли и нежности. – Какая у тебя добрая и открытая душа. Тебе придется нелегко. Но ничего не поделать. Научить кого-то жизни просто невозможно. А на ваш вопрос отвечу. Помимо твоего первого магического дара, полученного от Риан, ты приобрела второй. Этот дар называется – разговаривающая с призраками. Не могу сказать, был ли он у Ливин или наш мир наградил тебя им.
Я мгновенно забываю про душевные терзания. Вся загораюсь от одной лишь мысли о магии. Прислушиваюсь к своему внутреннему состоянию и понимаю, что ничего не чувствую.
– А ты уверена? Лавир – маг шестого уровня, а вас видит.
Полные плечи Кавис дергаются от смешка.
– Ну, допустим, противостоять магическому зрению мага седьмого и выше уровня призраки не могут, но говорить с ними они уж точно не будут. Мы, как ты знаешь, ведьмины покровители, кому хотим, тому и показываемся. Но вот от твоих серых глазок спрятаться уже ни один призрак не сможет.
Меня мгновенно охватывает азарт и тут же сходит, словно снежная лавина с гор.
– Чего-то я не пойму. Я много передач видела по телевизору о приведениях. Показывали заснятые на скрытые камеры кадры, их появления и передвижения. Зрелище, я вам скажу, то еще. Высказывали мнение, что призраков среди живущих людей много, но мы их не видим. Таким образом, наш разум якобы защищен. Я уже восьмой месяц в этом мире, а кроме вас никого не вижу.
– Понятия не имею, как в вашем мире, но у нас призраков очень мало. Не уходят на перерождения лишь те, кого держит на земле незаконченное дело или что-то терзает беспокойную душу. Хотя с твоим магическим даром ты можешь призвать призрак независимо от того, когда умер человек.
– Ну, уж нет. Мне и вас вполне хватает.
Потерев ладонями выступившие на плечах мурашки, перевела взгляд на Симору, затем на Хамиру.
– Все хотела у вас спросить. А вы отчего практически одновременно умерли?
Обе красотки, опустив головы, издали свистящий тяжкий вздох.
– Зелье забвения варили, – потупив виноватый взор в пол, вымолвила Симора.
– Вы что, снадобья на себе испробовали? – моему удивлению нет предела.
– Я говорила этой дурочке, что нужно было эфедру добавлять, а она: да что ты понимаешь, митрагина прекрасная лучшее средство для затуманивания разума! – проговорив голосом Симоры, Хамира отлетела от нее, буравя злым взглядом.
– Раз ты такая умная, то чего за мной на тот свет пожаловала? – Симора решила не уступать сестре.
– Понятно. Каждая пробовала свое варево. Только вот одного не пойму, эти два растения могли вызвать у вас лишь галлюцинации, но никак не смерть. А ну-ка подробно состав мне опишите.
От голоса Кавис в комнате резко похолодало градусов на пять. Машинально потерев плечи ладонями в ожидании ответа, я переводила взгляд с одной тетушки на другую.
– Да ничего сложного в нем нет, – вымолвила Симора, бросив обиженный взгляд на сестру, продолжила: – Корень аконита…
– Что?! – прабабушка поднялась над креслом, в изумлении смотря на родственниц. Затем плавно опустилась на пригретое место. – Обе дуры. Корень любистока нужно было за основу брать. Он используется для изготовления травяного ликера, а не ядовитый корень аконита. Их легко перепутать. Бездари. И что мне с вами делать?
– Мам, поклянись, что никакие зелья варить не будешь, – я схватила тонике пальчики матери, не осознавая, от страха сжала их со всей силы.
Уголки губ Яримы чуть приподнялись, вот только цвет голубых глаз затянула тоска. Высвободив руку, мама прошлась ладонью по моим волосам.
– Я не могу дать такую клятву. Ведьмина сила толкает нас варить зелья, микстуры, делать мази.
– Хорошо. Мази и микстуры можешь. А зелья пусть другие ведьмы варят и пробуют...
Наш разговор прервал тихий стук в дверь. Мгновенно подскочив с пола, я помогла подняться матери. Расправив заломы ткани на наших платьях, спокойным голосом вымолвила:
– Войдите.
Дверь тут же чуть приоткрылась. В проем просунулось личико Уаны. Молоденькая девушка чем-то мне напоминала цыганку. Черные, как смоль, волосы постоянно выбивались из-под белоснежного чепчика. В угольно-черных глазах все время лучилось любопытство. Маленький ротик, обрамленный губами ярко-красного цвета, был, пожалуй, мечтой многих светских барышень. Думаю, и мужская часть населения на них заглядывалась не раз. Фигурка у девицы ладная. По темпераменту, пожалуй, холерик. Быстро сообразила, кто в доме хозяин. И я уже подумываю свести ее с Эромом. Пусть он и старше ее лет на двадцать, но в этом мире это не помеха. Да и в нашем мире попадались пары и с большей разницей в возрасте.
– Ваше сиятельство... Вы велели сообщить, когда его сиятельство приедет, – Уана замерла в ожидании дальнейших указаний.
– Спасибо, Уана. Пока можешь быть свободной. Перед сном заглянешь ко мне. Дождавшись, когда дверь закроется, я перевела взгляд на тетушек. – Итак, вернемся к тому, с чего начали. Время убегает, словно песок через пальцы. Нужно торопиться. Подтолкнуть Барванского к правильной мысли. План такой. Мои милые тетушки дожидаются, когда Лавир ляжет в кровать и сразу к нему под бока.
– Ах! Я не могу! – пропищала Симора.
– Неужели у призраков целибат существует? – у меня аж засвербело везде в ожидании ответа.
– Чего? – хором вымолвили тетушки.
– Целибат – сохранение чистоты души и тела — отсутствие отношений с мужчинами до замужества и в случае смерти супруга. Раз ваши мужья мертвы, то вы ни-ни с другими мужчинами.
– У меня целибата нет. Душа моего мужа уже два раза перерождение прошла. Можно сказать, я вся исстрадалась от отсутствия мужского тела. Ярима… лапушка моя, надеюсь, ты ревновать не будешь? – в прищуренных глазах Кавис, казалось, плясала тысяча бесенят.
– Я тоже не прочь возобновить в памяти постельные страсти, – Хамира, настраиваясь на ночные приключения, обхватив ладонями груди, подняла их повыше.
– Не… я так не могу. Я лучше целибат подержу.
Но две родственницы были в корень не согласны с мнением Симоры.
– Ишь чего удумала. Целибат решила сохранить своему лопоухому Мартину. Он ведь по тебе даже не горевал. Быстро замену нашел. Вот и отомсти прыщавому.
– Чего сразу прыщавый! Я ему лицо словно как у младенца сделала! – не сдавалась ведьма-призрак.
