Глава 1.
Меньше всего на свете в сложившихся обстоятельствах мне хотелось переступать порог королевского дворца, но выбора не оставили. Оглядываясь на свою короткую, всего шестнадцать лет, жизнь, пришла к грустному выводу: за меня всегда решали другие. Сначала тот, которого считала отцом, лишил матери, любых надежд отыскать когда-либо родных. И ради чего? Моей сущности, дара и силы, которые магистр Онекс планировал использовать в своих интересах. Проще говоря, сделать племенной кобылой. Подозреваю, лечь со мной он собирался сам. Сомневаюсь, будто магистр пожелал бы делиться с кем-то щедрым подарком, который получил бы при дефлорации. Так уж устроено, каждая девственная наиви, то есть истинная светлая, несет в себе магию, которую передает первому партнеру. За нее дрались, готовы были убить друг друга. И меня заодно. Для некоторых я являлась всего лишь сосудом, который надлежало вскрыть на алтаре без всяких близких отношений. Впрочем, вздрагивать при упоминании некромантов и в частности всесильного Соланжа Альдейна, начала только в Веосе. До этого, пока жила в Мире воды, свято полагала, будто магистр Онекс – мой отец, а моя судьба – лечить раненых и, блюдя строгую нравственность – теперь понятно, для чего, выйти за указанного родными человека.
Темные, светлые, серые – три магических расы, три извечных противника. Теперь из светлых, наиви, осталась только я, а серые – ланги – и темные – навсеи – сцепились за власть над Миром Воды. Глупая и бессмысленная война! Зачем темным отсталый мир, если в их родном хватает места и разнообразных удобств, о которых ланги и не слышали?
Однако, тесно прижавшись к Геральту Свейну в темноте кареты, думала совсем о другом. Перед глазами проносились события недавнего прошлого, когда я чуть не стала жертвой безумной супруги возлюбленного. Элиза Свейн, графиня Местрийская, мстила за внимание мужа и заодно собиралась использовать столь ценный магический ингредиент, как последняя светлая, ради государственного переворота и помощи одержимой сестре. Она выкрала меня из ванной Геральта, когда мы…Тут уши неизменно краснели – воспитание давало о себе знать. Заниматься любовью с мужчиной – неимоверно приятно, но у меня слишком маленький опыт, чтобы свыкнуться с нравственными аспектами. Приемные родители не уставали повторять о мерзости близости, темные же проповедовали чувственные удовольствия. Наверное, я потихоньку становилась навсейкой, потому как жаждала вновь ощутить внутри упругое естество Геральта, стать ножнами для его клинка.
А ведь не так давно наши отношения меньше всего походили на любовные. Геральта пленила в Мире воды моя мнимая сестра и обрекла на участь постельной игрушки. Его – темного, для которого гордость важнее жизни! Я лечила Геральта, а потом стала невольной пособницей побега. В итоге оказалась в Веосе и развлекала бы сейчас весь род Свейнов, если бы не та самая одержимая сестра Элизы. Именно она разглядела во мне наиви, а я спасла Геральту жизнь после очередного покушения. Словом, иногда чувства рождаются из пережитых вместе испытаний. Их на нашу долю выпало с лихвой.
И вот, когда я надеялась на тихое, мирное счастье, — письмо некроманта его величества, Хозяина смерти, Соланжа Альдейна. Он настойчиво требовал прибыть во дворец.
Гадала, пропустят ли меня стражники. Вдруг Соланж забыл внести меня в списки? В королевский дворец просто так не попадешь.
Геральт молчал и, сжимая кулаки, смотрел в окно. Пару раз он порывался что-то сказать, но всякий раз упирался взглядом в злосчастное письмо и сжимал челюсти.
Я же пыталась понять, зачем понадобилась Соланжу. Геральт – понятно, все-таки Элиза его жена. Сейчас ему, наверное, сообщат, что она мертва, казнена по высочайшему приказу, и поведают обо всех темных делах графини. Надеюсь, ни в чем не обвинят: Соланж ведь подозревал, именно Элиза виновна в нездоровье королевы. Ее величество Евгения постоянно болела и напоминала тень. Поразмыслив, пришла к выводу, королю потребовался лекарь, и он попросил Соланжа позвать меня. Наверное, попросит описать состояние королевы, свидетельствовать против графини Свейн.
Стражники без лишних вопросов отворили ворота, даже не проверили, есть ли у нас пропуск.
— Не нравится мне все это! – выразил общее мнение Геральт, хмуро проводив взглядом фигуры черно-оранжевой форме. — Ничего, — тут же ободрил навсей, — тебе-то уж точно ничего не угрожает. У королевы долгая память и щедрая рука. – Он намекал на удачный опыт лечения высочайшей особы. — Надеюсь, — Геральт замялся и искоса посмотрел на меня, — ты ничего такого Соланжу не рассказала?
— Чего именно? – напряглась я.
Показалось, или Геральт чего-то не договаривал? Вот и сейчас отмахнулся, а червячок сомнения остался. Навсей явно опасался, что какая-то тайна всплывет наружу. Знать бы какая! Напрягла память, припоминая, что могло бы заинтересовать короля. Бумаги королевы? Возможно. Но Соланжу и так все известно: он ведь заглянул в мою голову. Неужели ее величество плела интриги за спиной супруга? Развить логическую цепочку не успела: экипаж остановился у черного входа. Еще один тревожный звоночек. Граф Местрийский, боевой маг и Законник королевы всегда заходил через парадную дверь. Неужели опала, или еще хуже – тюремное заключение?
Нас поджидал человек в сером. Род его занятий распознать не могла. Слуга? Вряд ли. Судя по посадке головы, горделивой осанке и презрительному знаку свысока, дворянин. Очевидно, из личной службы короля – не знаю, как в Веосе называют тех, кто шпионят во благо государства.
— Следуйте за мной, — сухо обронил человек и, помедлив, добавил-таки: — ваше сиятельство.
— Все так плохо? – изогнул бровь Геральт.
Показалось, или он узнал человека в сером?
В любом случае, Геральт нервничал, хотя не показал ни жестом. Навсеи скрывают эмоции, а страх наравне с жалостью считается позором.
Веос совсем не похож на Мир воды, все никак не могу привыкнуть. К странным обычаям, иному кодексу чести, положению женщин-аристократок, которые унижают мужчин и могут запросто ударить мужа, к жестокости и порочной чувственности темных.
Собеседник пожал плечами и извиняющимся тоном пояснил:
— Не велено говорить. Вы знаете, я человек подневольный.
— Сколько ж вам платит Соланж, раз из вас слова не вытянешь? – Геральт подтолкнул меня вперед.
— Дело не в деньгах, — стушевался провожатый и поспешил замять тему.
Вновь задумалась. Чем дальше, тем больше скелетов в шкафу некроманта. Получается, он содержал секретную службу. Кто же на самом деле Соланж Альдейн, только ли некромант его величества? Хозяин смерти, член Совета, королевский палач… Помнится, Соланж намекал, что я испугаюсь полного перечисления его регалий. Мне бы забыть, но, увы, природное любопытство не давало покоя.
Шли быстро, ни с кем не здороваясь и нигде не останавливаясь. При виде человека в сером мгновенно открывались двери и замолкали голоса.
Вопреки худшим опасениям, нас привели не в тронный зал на расправу, а в личные покои его величества. Я никогда не бывала здесь и вертела головой, благо никто не запрещал. Мрачно, слишком много тяжелой мебели, позолоты и оружия. На стенах –коллекции разнообразных мужских диковинок: магические жезлы, надеюсь, разряженные, мечи, кинжалы, арбалеты. Провожатый замер перед занавешенной ковром стеной и скрылся за ней. Видимо, чтобы предупредить о нашем приходе.
Геральт обнял за плечи, прижал к себе и прошептал: «Не бойся, все будет хорошо!» Будто чтобы придать весомость словам, он поцеловал в висок, а потом и вовсе потянулся к губам. От приятного занятия отвлекло покашливание. Подняв глаза, увидела Соланжа. Хмурый некромант кивнул Геральту, даже не пытаясь скрыть, насколько тот ему неприятен, и односложно приказал предстать пред королевские очи. Кажется, Геральт хотел возразить, даже открыл рот, но в итоге промолчал, только одарил Соланжа сумрачным взглядом.
Почти весь кабинет занимали многочисленные шкафы, от пола до потолка заполненные разными фолиантами. Точно такой же массивный письменный стол, казалось, давил на посетителя своей мощью. Его украшала фигурка летящего дракона, извергавшего пламя. Ахнула, когда статуэтка открыла пасть, и оттуда вырывалась струя бледно-красного воздуха. Магия!
Король стоял лицом к окну. Руки заложены за спину, пальцы сцеплены так крепко, что побелели костяшки. На ковре перед столом лежала женщина в остатках дорогого платья. Теперь оно напоминало тряпку. Сквозь прорехи виднелись синяки, порезы и следы от ожогов. Спутанные волосы падали на лицо. Руки простерлись в просящем жесте.
Замотала головой, отгоняя абсурдную мысль. Элиза мертва, Соланж при мне описал, как ее казнит. Между тем, мне знакомо платье, да и фигура похожа на фигуру графини.
Некромант скользнул к его величеству и шепнул:
— Они прибыли.
Король кивнул и махнул рукой. Соланж чуть склонил голову и занял место в кресле возле стола. Сразу обозначил, кто здесь на каких правах. Геральт нахмурился, но вновь воздержался от комментариев. Внимание его сосредоточилось на женщине на полу. Замерев, навсей долго пристально вглядывался в изломанное тело, а потом сдавленно выдохнул:
— Элиза?
Графиня вздрогнула и издала то ли всхлип, то ли стон. Попыталась подняться, но тут же рухнула обратно на пол. Тело несчастной сотрясали судороги, будто неизвестный кукловод дергал за ниточки.
— Соланж, оставьте! – устало протянул король и, наконец, обернулся.
Некромант недовольно блеснул бесцветными глазами и поднял руку. От Элизы к его ладони потянулись бледные алые нити и впитались в кожу. Значит, это Соланж мучил графиню, будто той мало подземелий! Нет, я не оправдывала Элизу, но считала, всякому наказанию есть предел.
Геральт шагнул к супруге и ухватил за волосы. Не ожидала от него такой грубости, особенно в присутствии короля. Нет, я не питала иллюзий, граф и графиня не любили друг друга, но все же надеялась на нисхождение к женщине, которая родила Геральту сына. Для навсеев дети – самое ценное на свете.
— Это правда? – Навсей развернув Элизу к себе лицом.
Графиня упорно молчала и отводила взгляд. Геральт настаивал на ответе. Ухватив за подбородок, второй рукой он сжал основание шеи супруги, не давая той отвернуться.
— Оставьте ее, граф! — приказал король и опустился в кресло.
Колкий взгляд по очереди обежал лица присутствующих. От него побежали мурашки по коже, а мужчины даже в лице не переменились. Может, потому, что маги. Во мне ведь волшебства нет, только дар лекаря.
Геральт покорно отпустил Элизу и неожиданно погладил по щеке. Странный жест для обманутого мужа: помимо всего прочего, графиня изменяла ему с учителем, тоже влиятельным человеком. Только Элиза любить не умела и попыталась убить любовника, когда тот стал на пути к власти.
Наморщившись, отвернулась. Наверное, это глупая ревность, но любая нежность Геральта к супруге вызывала протест.
— Дария, — голос Соланжа заставил вздрогнуть, — подойдите ко мне, пожалуйста.
— Она никуда не пойдет. — Тяжелая рука Геральта легла на плечо.
— Остыньте, граф! – От улыбки некроманта кровь застыла в жилах. – Ничего дурного с вашей пассией не случится.
Соланж встал и неспешно направился к нам.
Обняла Геральта, ища у него защиты. Тот пожал запястье, и выдвинул вперед плечо, заслоняя от некроманта.
Конец мизансцене положил король. Он щелкнул пальцами, и кабинет озарился нестерпимым светом, заставившим зажмуриться. Убедившись, что мужчины правильно поняли намек, его величество убрал иллюминацию.
— Соланж, Геральт, потом поделите девушку. Сейчас меня волнует жизнь супруги и уничтожение воплощенного демона. Графиня, — палец короля указал на скорчившуюся на полу Элизу, — и ее покойная сестра говорили с ним. Более того, сестра графини Свейн делила с ним тело.
— Что?! – позабыв об этикете, выпалил Геральт и шагнул к столу.
Глаза его страшно расширились и потемнели. Вторя сущность — на-ре — черным облачком клубилось вокруг тела.
— Остыньте! – нахмурился король и ослабил ворот рубашки. – Ее величество вновь плоха. Никто не знает, только вы и Соланж. Он побывал у нее, сделал все, что мог, но демон вернется. Леди Дария – мы даруем наиви дворянское достоинство и фамилию – должна помочь. Она лечила Евгению и могла бы опознать нового носителя демона.
Геральт бросил быстрый взгляд на Элизу. Та сокрушенно покачала головой и кое-как села, оправив безнадежно испорченное платье. Теперь оно едва прикрывало наготу. Вопреки здравому смыслу Соланж помог графине подняться, даже уступил свое кресло, тенью замерев за спинкой. Тонкие пальцы легли на плечи Элизы, словно напоминая, чем может обернуться всего одно необдуманное движение.
— После допроса я отдам вам графиню. — Сцепив пальцы, король уставился куда-то в пространство. – Полагаю, как муж, вы имеете полное право покарать ее. Если угодно, Соланж приведет в исполнение обычный приговор.
— Мнимое самоубийство? – Геральт оскалился одной половиной рта. – Нет, если Элиза виновна, она умрет от моей руки. Я не прощаю врагов.
Меня покоробило от слов любимого. Я уже успела позабыть, кто такой Геральт, сейчас он любезно напомнил. Темный, не знающий пощады и привыкший убивать. И ведь рука не дрогнет отправить к душам предков женщину, к которой ластился всего пару дней назад. Ту, от которой желал второго ребенка. Которую уважал, советовался по разным мелочам. Будто ничего не было. А вдруг он и меня?.. Холодная рука страха сжала сердце. Пристально, будто видела в первый раз, осмотрела Геральта и грустно подметила: он не изменился, просто ослепленная любовью девчонка превратила его в благородного наиви, а граф навсей.
— Что-то случилось, Дария? – Почувствовав мой взгляд, Геральт обернулся.
Промолчала и запоздало присела в реверансе, приветствуя короля. Тот раздраженно отмахнулся, – не до церемоний! – но отчего-то тоже остановил взгляд на Геральте.
На меня же смотрела Элиза. Только сейчас в полной мере оценила муки, которые ей пришлось пережить. Некогда белая и нежная кожа покрылась царапинами и волдырями, рот перекосила рваная рана, на щеках, шее, груди расплылись синяки. В глубине глаз плескалось отчаянье. Графиня напоминала ведомое на скотобойню животное. Куда делась гордость, стать? Соланж сломал Элизу, вынул из нее стержень.
— Она жалеет меня, Геральт, — с удивлением пробормотала графиня и осторожно, чтобы не растревожить рану, вытерла губы. Но боль все равно исказила лицо. – Она жалеет ту, которая собиралась по частям продать ее некромантам. Наиви!
Последнее слово Элиза выплюнула со странной злобой и уронила голову на руки. Сначала решила, она плачет, но потом заметила алые пятна стыда. Жалость – унижение для навсеев, как я могла забыть!
— Дария не специально, верно? – неожиданно вмешался в разговор Соланж и протянул Элизе носовой платок. – Прошу прощения за шрамы. — Пальцы прошлись по контуру губ. – Ничего личного, всего лишь работа.
— Лучше б вы меня убили! – с неизбывной тоской выкрикнула графиня, нервно скомкав платок, и, закрыв лицо руками, пробормотала: – Позор, какой позор!
— Господа! — вновь вмешался король. Он нервно постукивал пальцами по столу, ясно давая понять, что не намерен терпеть семейные разборки. – Мы собрались для иной цели. Раз граф Местрийский в курсе злодеяний жены и ее сестры, — Геральт дернулся и бросил гневно-вопросительный взгляд на монарха, но тот сделал вид, будто ничего не заметил, — перейдем к главному.
