— Ты моя! Вы оба мои! – издевательски хохотал вслед кошмар. – Я слишком долго ждал!
— Обойдешься! – огрызнулся Филипп и, сделав короткую паузу, издевательски добавил: – Добро пожаловать в вечность.
Воздух в зале сгустился, а потом с оглушительным грохотом взорвался. У меня заложило уши. Не устояв, упала на колени, а потом и вовсе распласталась на полу. Какой же силы удар, если камень пошел трещинами? Лишь бы не обрушился потолок!
Волосы на теле встали дыбом. Кожей чувствовала невидимый смертоносный вихрь, носившийся по залу. Могла, но боялась поднять голову. Перед мысленным взором роились образы, и все отчего-то кричали. Только теперь поняла: это жертвы Шепчущего, те, кто отдали ему души.
Больно, очень больно! Мотаешь головой, силясь избавиться от наваждения, но ничего не выходит. И посреди голосов – шепот. Голос женщины полон презрения и тих, как у существа, которое растеряло последние силы. «Уходи, откуда пришел, ланг, я не верю ни единому слову!»
Мама?!
Вскрикнула и замотала головой.
Ну же, покажись, незнакомый образ! Я никогда тебя не видела, хотя бы так, на минутку! Пожалуйста!
На глазах выступили слезы.
А вдруг все обман? Или?.. Неужели все совсем не так, как рассказывал дух Алексии? В конце концов, она ничего не видела, говорила с чужих слов. Как же на самом деле умерла мама?
Всхлипнув, подняла голову, и едва не оглохла от окрика Филиппа:
— Лежать с закрытыми глазами, дура!
В воздухе мелькнул брюнет с сияющим посохом в руке. Куда делся меч? Времени на раздумья мне не предоставили. Видимо, посчитав, что женщина слов не понимает, Филипп придавил сетью к полу. Видела только финальный аккорд заклинания, уловила искорки магии и все.
Спрыгнув из пространства под потолком в привычном человеческом обличии, Филипп легко приземлился на обе ноги и накрыл странным белым пологом.
— Чего только не сделаешь ради Геральта и наивной девицы без магии! – раздраженно пробормотал брюнет и распростер надо мной руки.
С ладоней Филиппа расползлись зеленые лианы. Они спеленали меня вместе с пологом. Голоса в голове стихли, даже мамин. Повинуясь магии брюнета, закрыла глаза. Уже засыпая, услышала чей-то крик, но измученное сознание никак не отреагировало.
Закашлялась. Филипп окатил из ведра! Потрепанный брюнет, насупившись, взирал на меня сверху. Злополучное ведро стояло рядом. Попробовала встать, но смогла только со второй попытки: кружилась голова. Странно, меня только усыпили, а ощущения такие, будто выпили энергию.
Филипп посторонился, позволяя оглядеться.
Зал претерпел значительные изменения. Часть стены обрушилась, погребя под собой остатки мебели. Камин раскололся, плиты пола потрескались. Ой, да это же сейчас обрушится! Ойкнув, хотела скорее сбежать, но брюнет цапнул под локоток, останавливая.
— Та стена ненесущая, успокойся. Или, по-твоему, я самоубийца?
Да, вроде, нет. Уж кто-кто, а Филипп точно желал жить.
Поверив брюнету на слово, продолжила осматривать зал. Пару раз порывалась спросить, что стало с Шепчущим, но раздумывала. В итоге отыскала ответ сама. Меня едва не стошнило, поспешила уткнуться лицом в грудь Филиппа. Как же тот тяжело дышал! Ой, плохо: хрипы. Не исключены проблемы с сердцем. Позабыв о кровавой луже с остатками плоти на полу, положила обе ладони на грудь Филиппу и попросила на минутку задержать дыхание.
— Собралась лечить? – изогнул бровь брюнет. – С чего бы? Я же сволочь.
— Вы мне жизнь спасли, и вы… — Замялась, не зная, как сказать, чтобы не обидеть. – Словом, я не так себе представляла одержимых.
Филипп расхохотался, обхватил за талию, перекинул через плечо и унес прочь из зала. Попутно зачем-то провел ладонью над головой, будто что-то разгоняя.
— А, может, я сумасшедший, Дария? Дурю голову Геральту, тебе. Пытался же убить королеву. И едва не преуспел, между прочим. И Талию не убил, его величество ранил. Не страшно, а?
Филипп явно издевался. Смех сквозил в голосе, плясал в глазах, прятался в складках возле рта. Только понять бы, что у брюнета на уме. Меня он убивать не собирался, а вот дальше?
— Он мертв? – покосилась назад, туда, где скрылся за поворотом зал с Шепчущим.
— Безусловно, малышка, я постарался, — обиделся Филипп. – Размазал по полу тонким слоем. Или полагаешь, будто навсей, боевой маг, — и не справился с Шепчущим? Он, конечно, еще та дрянь, но смертный.
— Шепчущий пришел за моей душой? – проигнорировав намек на похвалу, с замиранием сердца озвучила страшную догадку.
— Он тут жил, только и всего. Не знаю, огорчу я тебя или нет, — Филипп подсунул руку под попу, чтобы не сползала с плеча, — но моя душа его вполне устраивала. Кстати, спасибо за наводку, проворонил.
Надо же, Филипп признал, что «маленькая наиви», как меня называли местные, оказалась полезной! Только, вот не знаю почему, я не верила, будто Шепчущий изначально жил в замке, иначе бы объявился еще вчера. Или любитель душ как-то связан с источником? Пока мы не покушались на энергию, он нас не трогал.
— О чем задумалась? – Филипп правильно истолковал мое долгое молчание.
— О Шепчущем, — не видела повода скрывать правду. – Я слышала голос матери… Не знаю, иллюзия ли, но очень ясно. Другие жертвы просто кричали, а мама говорила.
— Что именно? – насторожился брюнет и сгрузил на каменные плиты коридора.
Филипп выглядел встревоженным. В итоге сама начала нервничать. Неужели замок таит новые опасности?
— Что она сказала, каким тоном? – требовательно спросил брюнет. – Почему ты решила, будто это именно твоя мать?
— Не знаю, — пожала плечами. Знаю, глупо, но правда. – Я просто почувствовала. Тон… — На мгновение задумалась. – Презрение. Она умирала, но не сломалась. Кажется, обращалась к названному отцу. Мама упоминала некого ланга, мол, пусть уходит, она ему не верит.
— Очень интересно! – цокнув языком Филипп. – Не похоже на штучки Шепчущих. Они способны создавать иллюзии, но эмоциональные, не фактические. Тут же слишком яркое воспоминание. Чужое воспоминание.
Брюнет испытующе уставился на меня. Мнилось, Филипп в чем-то обвиняет. Только в чем? В том, что слышала голос матери?
— Дай-ка!
Он больно ухватил за подбородок и заставил посмотреть в глаза.
— Зрачок в норме, следов наркотика нет. Состояния транса тоже, — задумчиво пробормотал Филипп, будто не замечая гримасы боли на моем лице. – Значит, собственные способности. Знать бы еще какие!
Брюнет отпустил. Шумно втянув воздух через зубы, потерла подбородок. Надеюсь, синяков не осталось.
— М-да, тут бы Талию или Элизу! – Филипп вновь погрузился в состояние задумчивости. – К сожалению, я ничего не смыслю в тонких мирах, а спросить не у кого: демон мертв. Но одно скажу, — брюнет чиркнул по мне взглядом, — ты необычная девочка. Теперь, пожалуй, начну завидовать Геральту по-настоящему.
Пальцы брюнета вновь коснулись подбородка, на этот раз в скупой ласке. Прошлись от губ до дергавшейся мышцы на горле.
— Ну, еще чего нового узнала? – Филипп вновь взял на руки.
От него пахло потом: сказывалась борьба с Шепчущим. Брюнет тяжело дышал, хотя, казалось бы, отдохнул. Все наталкивало на невеселые мысли. Мнимая легкость движений обманчива, последних минут схватки и вовсе не видела. Может, Филипп запретил смотреть не из-за Шепчущего, а самого себя? Ни один навсей при женщине не проявит слабость, не покажет, как ему тяжело. Всегда бравый солдат, непобедимый воин, лучший и бессмертный. Иначе дама-аристократка брезгливо отвернется и уйдет. Король даровал мне дворянство, значит, заработала новые привилегии. Вот, на руках носит, хотя прекрасно прошлась бы ножками.
Вглядывалась в шрам на щеке брюнета. Он мне очень не нравился. Если не вылечить прямо сейчас, останется на всю жизнь, изуродует лицо. Красивое лицо. При всех недостатках Филипп отличался статью и «породой». Настоящий аристократ! Только почему вдруг поднял руку на королеву?
— Мы сейчас куда? – предпочла уйти от ответа на вопрос. Все равно и говорить-то нечего.
— В спальню. Отдыхать.
— Перенапряглись? Бегство, куча порталов, поединок…
Брюнет упрямо мотнул головой.
— Вот еще!
Навсей остается навсеем!
Однако Филипп сумел удивить, огорошил просьбой:
— Посмотри, что там у меня. Охотники постарались на славу, боюсь, не выдержу настройку портала. В ответ… — Он задумался. – Купание устрою и вкусного достану. Приготовлю даже. Заодно обувку наколдую. Ходить босиком – удел крестьянки, а ты теперь леди, только без фамилии. Хотя, — Филипп фыркнул, — женщине легко ее получить. Все мужчины Веоса к твоим услугам, только приголубь.
— Ну да, конечно! – скептически скривила губы. – Можно подумать, на мне женится дворянин. Например, вы собирались развлечься, даже в любовницы не брали. И вчера не церемонились.
Филипп промолчал, поднял на второй этаж и опустил на кровать в знакомой комнате. Сам плюхнулся рядом и прикрыл глаза. Руки брюнета чуть подрагивали. Сначала не придала особого значения: мышечная усталость, но потом сообразила: судороги! Неужели припадок? Подскочила и склонилась над Филиппом. Тот не пошевелился. Недвижные разноцветные глаза уставились в потолок.
Дура, Дария, он просил помощи! Он – просил – помощи! Темный маг, мужчина. Значит, Филиппу очень плохо, иначе бы брюнет ни за что не признался бы в слабости. Помню Геральта: стиснутые зубы, упрямый взгляд и ни единого звука при вспоротом животе.
Пока присматривалась, вспомнила слова Талии о глазах разного цвета. Получается, Филипп одержим с рождения. Неужели никто не заметил? Сын герцога – видная фигура, да и родитель наверняка склонялся над колыбелью, любуясь долгожданным наследником. Навсейки дарят мужьям детей за особые заслуги, во многих семьях они вовсе не рождаются: не хотят вторые половины и все.
Брюнет сделал пару глубоких вздохов и со стоном растер виски.
— Кажется, будто кости ломают, — не глядя на меня, ответил на один из невысказанных вопросов Филипп. – Зато как хорошо, когда полон сил!
Брюнет скинул сапоги и подтолкнул под голову подушку. Он выглядел изможденным, совсем не таким, как утром. Видимо, остатки сознания демона уходили из одержимого? Страшно!
— И сколько все продлится?
Позабыв о былых разногласиях, пересела ближе и коснулась руки Филиппа. От нее исходил могильный холод. Второе, чужое, на-ре венцом обрамляло лоб. Вот и черное сердце. И ухмылка демона. Он рогат и уродлив.
Вздрогнула и часто-часто заморгала. Видение тут же исчезло. Неужели странный дар пробудился? Прежде тонкий мир входил в мою жизнь только во время лечения и никогда не пугал звуками, лицами. Всего лишь аура, энерготоки, сознание живого существа, внутри которого находилась.
— Вам можно помочь?
Филипп кивнул.
— Обычным способом?
Снова кивок.
— Вы одержимы с детства?
Брюнет напрягся, даже сел. Пальцы сжались, будто готовясь отразить удар. Значит, угадала.
— Почему ты так решила? – хрипло спросил Филипп.
— Разные глаза – метка избранных.
Брюнет издал короткий смешок и вновь откинулся на кровать. Потом и вовсе расхохотался. Не сошел ли с ума?
— Да-а, не дура! – Филипп вытер вспотевший лоб. – Никакой одержимостью в детстве я не страдал. В отрочестве тоже. Но да, демоны своих заранее метят. Они становятся либо сильными магами, либо некромантами, либо одержимыми. Я совместил два поприща.
Брюнет помолчал, а потом сделал самое неожиданное предложение в моей жизни:
— Возьми в мужья. Не пожалеешь.
Глотнула ртом воздух и выпучила глаза.
Нет, я ослышалась, Филиппу незачем жениться. Никакой любви брюнет ко мне не питает, богатства за собой не обнаруживала, в тесных связях с властителями мира не замечена. Бред, бред больного, проделки демона, который мутил разум.
— Это не шутка. Только сейчас пришло в голову. — Брюнет дрожащими руками оперся на видавшую виды перину и сел. Затем перекатился к краю кровати с явным намерением встать. В итоге раздумал и развел руками: не могу, мол. – Ты в фаворе, можешь спасти. Сама понимаешь, благодарный мужчина покладист.
Филипп многозначительно глянул на меня. Закашлявшись, отказалась от столь лестного предложения и обещала просто полечить, но при условии полного отсутствия личных отношений. Вопреки ожиданиям, брюнет не обиделся и нагло развалился на спине, вытянув руки и ноги: лечи, мол. Вздохнула и покачала головой. Наглость – второе счастье.
— Обойдешься! – огрызнулся Филипп и, сделав короткую паузу, издевательски добавил: – Добро пожаловать в вечность.
Воздух в зале сгустился, а потом с оглушительным грохотом взорвался. У меня заложило уши. Не устояв, упала на колени, а потом и вовсе распласталась на полу. Какой же силы удар, если камень пошел трещинами? Лишь бы не обрушился потолок!
Волосы на теле встали дыбом. Кожей чувствовала невидимый смертоносный вихрь, носившийся по залу. Могла, но боялась поднять голову. Перед мысленным взором роились образы, и все отчего-то кричали. Только теперь поняла: это жертвы Шепчущего, те, кто отдали ему души.
Больно, очень больно! Мотаешь головой, силясь избавиться от наваждения, но ничего не выходит. И посреди голосов – шепот. Голос женщины полон презрения и тих, как у существа, которое растеряло последние силы. «Уходи, откуда пришел, ланг, я не верю ни единому слову!»
Мама?!
Вскрикнула и замотала головой.
Ну же, покажись, незнакомый образ! Я никогда тебя не видела, хотя бы так, на минутку! Пожалуйста!
На глазах выступили слезы.
А вдруг все обман? Или?.. Неужели все совсем не так, как рассказывал дух Алексии? В конце концов, она ничего не видела, говорила с чужих слов. Как же на самом деле умерла мама?
Всхлипнув, подняла голову, и едва не оглохла от окрика Филиппа:
— Лежать с закрытыми глазами, дура!
В воздухе мелькнул брюнет с сияющим посохом в руке. Куда делся меч? Времени на раздумья мне не предоставили. Видимо, посчитав, что женщина слов не понимает, Филипп придавил сетью к полу. Видела только финальный аккорд заклинания, уловила искорки магии и все.
Спрыгнув из пространства под потолком в привычном человеческом обличии, Филипп легко приземлился на обе ноги и накрыл странным белым пологом.
— Чего только не сделаешь ради Геральта и наивной девицы без магии! – раздраженно пробормотал брюнет и распростер надо мной руки.
С ладоней Филиппа расползлись зеленые лианы. Они спеленали меня вместе с пологом. Голоса в голове стихли, даже мамин. Повинуясь магии брюнета, закрыла глаза. Уже засыпая, услышала чей-то крик, но измученное сознание никак не отреагировало.
Закашлялась. Филипп окатил из ведра! Потрепанный брюнет, насупившись, взирал на меня сверху. Злополучное ведро стояло рядом. Попробовала встать, но смогла только со второй попытки: кружилась голова. Странно, меня только усыпили, а ощущения такие, будто выпили энергию.
Филипп посторонился, позволяя оглядеться.
Зал претерпел значительные изменения. Часть стены обрушилась, погребя под собой остатки мебели. Камин раскололся, плиты пола потрескались. Ой, да это же сейчас обрушится! Ойкнув, хотела скорее сбежать, но брюнет цапнул под локоток, останавливая.
— Та стена ненесущая, успокойся. Или, по-твоему, я самоубийца?
Да, вроде, нет. Уж кто-кто, а Филипп точно желал жить.
Поверив брюнету на слово, продолжила осматривать зал. Пару раз порывалась спросить, что стало с Шепчущим, но раздумывала. В итоге отыскала ответ сама. Меня едва не стошнило, поспешила уткнуться лицом в грудь Филиппа. Как же тот тяжело дышал! Ой, плохо: хрипы. Не исключены проблемы с сердцем. Позабыв о кровавой луже с остатками плоти на полу, положила обе ладони на грудь Филиппу и попросила на минутку задержать дыхание.
— Собралась лечить? – изогнул бровь брюнет. – С чего бы? Я же сволочь.
— Вы мне жизнь спасли, и вы… — Замялась, не зная, как сказать, чтобы не обидеть. – Словом, я не так себе представляла одержимых.
Филипп расхохотался, обхватил за талию, перекинул через плечо и унес прочь из зала. Попутно зачем-то провел ладонью над головой, будто что-то разгоняя.
— А, может, я сумасшедший, Дария? Дурю голову Геральту, тебе. Пытался же убить королеву. И едва не преуспел, между прочим. И Талию не убил, его величество ранил. Не страшно, а?
Филипп явно издевался. Смех сквозил в голосе, плясал в глазах, прятался в складках возле рта. Только понять бы, что у брюнета на уме. Меня он убивать не собирался, а вот дальше?
— Он мертв? – покосилась назад, туда, где скрылся за поворотом зал с Шепчущим.
— Безусловно, малышка, я постарался, — обиделся Филипп. – Размазал по полу тонким слоем. Или полагаешь, будто навсей, боевой маг, — и не справился с Шепчущим? Он, конечно, еще та дрянь, но смертный.
— Шепчущий пришел за моей душой? – проигнорировав намек на похвалу, с замиранием сердца озвучила страшную догадку.
— Он тут жил, только и всего. Не знаю, огорчу я тебя или нет, — Филипп подсунул руку под попу, чтобы не сползала с плеча, — но моя душа его вполне устраивала. Кстати, спасибо за наводку, проворонил.
Надо же, Филипп признал, что «маленькая наиви», как меня называли местные, оказалась полезной! Только, вот не знаю почему, я не верила, будто Шепчущий изначально жил в замке, иначе бы объявился еще вчера. Или любитель душ как-то связан с источником? Пока мы не покушались на энергию, он нас не трогал.
— О чем задумалась? – Филипп правильно истолковал мое долгое молчание.
— О Шепчущем, — не видела повода скрывать правду. – Я слышала голос матери… Не знаю, иллюзия ли, но очень ясно. Другие жертвы просто кричали, а мама говорила.
— Что именно? – насторожился брюнет и сгрузил на каменные плиты коридора.
Филипп выглядел встревоженным. В итоге сама начала нервничать. Неужели замок таит новые опасности?
— Что она сказала, каким тоном? – требовательно спросил брюнет. – Почему ты решила, будто это именно твоя мать?
— Не знаю, — пожала плечами. Знаю, глупо, но правда. – Я просто почувствовала. Тон… — На мгновение задумалась. – Презрение. Она умирала, но не сломалась. Кажется, обращалась к названному отцу. Мама упоминала некого ланга, мол, пусть уходит, она ему не верит.
— Очень интересно! – цокнув языком Филипп. – Не похоже на штучки Шепчущих. Они способны создавать иллюзии, но эмоциональные, не фактические. Тут же слишком яркое воспоминание. Чужое воспоминание.
Брюнет испытующе уставился на меня. Мнилось, Филипп в чем-то обвиняет. Только в чем? В том, что слышала голос матери?
— Дай-ка!
Он больно ухватил за подбородок и заставил посмотреть в глаза.
— Зрачок в норме, следов наркотика нет. Состояния транса тоже, — задумчиво пробормотал Филипп, будто не замечая гримасы боли на моем лице. – Значит, собственные способности. Знать бы еще какие!
Брюнет отпустил. Шумно втянув воздух через зубы, потерла подбородок. Надеюсь, синяков не осталось.
— М-да, тут бы Талию или Элизу! – Филипп вновь погрузился в состояние задумчивости. – К сожалению, я ничего не смыслю в тонких мирах, а спросить не у кого: демон мертв. Но одно скажу, — брюнет чиркнул по мне взглядом, — ты необычная девочка. Теперь, пожалуй, начну завидовать Геральту по-настоящему.
Пальцы брюнета вновь коснулись подбородка, на этот раз в скупой ласке. Прошлись от губ до дергавшейся мышцы на горле.
— Ну, еще чего нового узнала? – Филипп вновь взял на руки.
От него пахло потом: сказывалась борьба с Шепчущим. Брюнет тяжело дышал, хотя, казалось бы, отдохнул. Все наталкивало на невеселые мысли. Мнимая легкость движений обманчива, последних минут схватки и вовсе не видела. Может, Филипп запретил смотреть не из-за Шепчущего, а самого себя? Ни один навсей при женщине не проявит слабость, не покажет, как ему тяжело. Всегда бравый солдат, непобедимый воин, лучший и бессмертный. Иначе дама-аристократка брезгливо отвернется и уйдет. Король даровал мне дворянство, значит, заработала новые привилегии. Вот, на руках носит, хотя прекрасно прошлась бы ножками.
Вглядывалась в шрам на щеке брюнета. Он мне очень не нравился. Если не вылечить прямо сейчас, останется на всю жизнь, изуродует лицо. Красивое лицо. При всех недостатках Филипп отличался статью и «породой». Настоящий аристократ! Только почему вдруг поднял руку на королеву?
— Мы сейчас куда? – предпочла уйти от ответа на вопрос. Все равно и говорить-то нечего.
— В спальню. Отдыхать.
— Перенапряглись? Бегство, куча порталов, поединок…
Брюнет упрямо мотнул головой.
— Вот еще!
Навсей остается навсеем!
Однако Филипп сумел удивить, огорошил просьбой:
— Посмотри, что там у меня. Охотники постарались на славу, боюсь, не выдержу настройку портала. В ответ… — Он задумался. – Купание устрою и вкусного достану. Приготовлю даже. Заодно обувку наколдую. Ходить босиком – удел крестьянки, а ты теперь леди, только без фамилии. Хотя, — Филипп фыркнул, — женщине легко ее получить. Все мужчины Веоса к твоим услугам, только приголубь.
— Ну да, конечно! – скептически скривила губы. – Можно подумать, на мне женится дворянин. Например, вы собирались развлечься, даже в любовницы не брали. И вчера не церемонились.
Филипп промолчал, поднял на второй этаж и опустил на кровать в знакомой комнате. Сам плюхнулся рядом и прикрыл глаза. Руки брюнета чуть подрагивали. Сначала не придала особого значения: мышечная усталость, но потом сообразила: судороги! Неужели припадок? Подскочила и склонилась над Филиппом. Тот не пошевелился. Недвижные разноцветные глаза уставились в потолок.
Дура, Дария, он просил помощи! Он – просил – помощи! Темный маг, мужчина. Значит, Филиппу очень плохо, иначе бы брюнет ни за что не признался бы в слабости. Помню Геральта: стиснутые зубы, упрямый взгляд и ни единого звука при вспоротом животе.
Пока присматривалась, вспомнила слова Талии о глазах разного цвета. Получается, Филипп одержим с рождения. Неужели никто не заметил? Сын герцога – видная фигура, да и родитель наверняка склонялся над колыбелью, любуясь долгожданным наследником. Навсейки дарят мужьям детей за особые заслуги, во многих семьях они вовсе не рождаются: не хотят вторые половины и все.
Брюнет сделал пару глубоких вздохов и со стоном растер виски.
— Кажется, будто кости ломают, — не глядя на меня, ответил на один из невысказанных вопросов Филипп. – Зато как хорошо, когда полон сил!
Брюнет скинул сапоги и подтолкнул под голову подушку. Он выглядел изможденным, совсем не таким, как утром. Видимо, остатки сознания демона уходили из одержимого? Страшно!
— И сколько все продлится?
Позабыв о былых разногласиях, пересела ближе и коснулась руки Филиппа. От нее исходил могильный холод. Второе, чужое, на-ре венцом обрамляло лоб. Вот и черное сердце. И ухмылка демона. Он рогат и уродлив.
Вздрогнула и часто-часто заморгала. Видение тут же исчезло. Неужели странный дар пробудился? Прежде тонкий мир входил в мою жизнь только во время лечения и никогда не пугал звуками, лицами. Всего лишь аура, энерготоки, сознание живого существа, внутри которого находилась.
— Вам можно помочь?
Филипп кивнул.
— Обычным способом?
Снова кивок.
— Вы одержимы с детства?
Брюнет напрягся, даже сел. Пальцы сжались, будто готовясь отразить удар. Значит, угадала.
— Почему ты так решила? – хрипло спросил Филипп.
— Разные глаза – метка избранных.
Брюнет издал короткий смешок и вновь откинулся на кровать. Потом и вовсе расхохотался. Не сошел ли с ума?
— Да-а, не дура! – Филипп вытер вспотевший лоб. – Никакой одержимостью в детстве я не страдал. В отрочестве тоже. Но да, демоны своих заранее метят. Они становятся либо сильными магами, либо некромантами, либо одержимыми. Я совместил два поприща.
Брюнет помолчал, а потом сделал самое неожиданное предложение в моей жизни:
— Возьми в мужья. Не пожалеешь.
Глотнула ртом воздух и выпучила глаза.
Нет, я ослышалась, Филиппу незачем жениться. Никакой любви брюнет ко мне не питает, богатства за собой не обнаруживала, в тесных связях с властителями мира не замечена. Бред, бред больного, проделки демона, который мутил разум.
— Это не шутка. Только сейчас пришло в голову. — Брюнет дрожащими руками оперся на видавшую виды перину и сел. Затем перекатился к краю кровати с явным намерением встать. В итоге раздумал и развел руками: не могу, мол. – Ты в фаворе, можешь спасти. Сама понимаешь, благодарный мужчина покладист.
Филипп многозначительно глянул на меня. Закашлявшись, отказалась от столь лестного предложения и обещала просто полечить, но при условии полного отсутствия личных отношений. Вопреки ожиданиям, брюнет не обиделся и нагло развалился на спине, вытянув руки и ноги: лечи, мол. Вздохнула и покачала головой. Наглость – второе счастье.
