Горло обожгло, но я мужественно проглотила рашит. Крепкий! Слишком крепкий для меня, которая пьянела от вина. С большим трудом осилила всю порцию. Голова стала тяжелой и кружилась. Горло саднило, озноб волнами гулял по телу.
Кутаясь в теплый платок, придерживаясь за стол руками, раскачивалась из стороны в сторону, стараясь не думать о боли.
Какая-то служанка, не глядя на меня, поставила на стол флакон темного стекла и ушла. Взглянула на этикетку — кажется, травяной настой, я все еще плохо читала по-ангерски.
— Выпейте, госпожа, станет легче! — Услужливая хыра налила кружку горячего молока. — Госпожа Сара сказала, двадцати капель достаточно.
Покорно выпила отмеренную дозу, позволила проводить себя в комнату и раздеть.
Хыра нагрела воды, осторожно смыла грязь и кровь, перебинтовала.
Кое-как свыкнувшись с болью, заснула.
* * *
Продержав в замке чуть больше года и уверившись, что я присмирела, норн решил перевезти меня в городской дом. По долгу службы виконт регулярно бывал в столице. Это доставляло определенные неудобства. Полеты над Гридором запрещены, приходилось добираться на перекладных: сначала на Раше, а потом на лошади.
Носилась по замку, как заведенная: казалось, хозяин собирался взять с собой всю обстановку. Но он ограничился малым: одеждой, несколькими ящиками личных вещей, сундучком и собственно мной.
Багаж отправили вместе со слугами на низших драконах, мы же налегке летели на Раше.
Дракона, похоже, сообщение о столь дальней поездке не обрадовало. Я так и не поняла, что он сказал, зато взгляд оценила. У них с хозяином вышла небольшая перепалка, закончившаяся победой норна. Фыркая огнем, Раш позволил себя оседлать и покорно преклонил колени.
Я все еще боялась летать, но честно пыталась бороться с постыдной слабостью, пытаясь любоваться пейзажами внизу. Видимо, не слишком убедительно, раз хозяин уложил себе на колени. В этот раз не возражала, рассудив, так и впрямь лучше.
Мы приземлились милях в пяти от города, на околице крупной деревушки. На местном постоялом дворе уже ждали лошади. Вернее, не нас, а норна.
Хозяин изъявил желание перекусить, я покорно поплелась вслед за ним в трактир. После полета кусок не лез в горло. При мысли о еде хотелось скорее юркнуть в ближайшие кусты, чтобы прилюдно не опозориться.
Первое, на что я обратила внимание: девушка-подросток у стойки. Она сидела на полу у ног бородатого мужчины и, не мигая, смотрела перед собой. Щупленькая, в большом для нее овечьем полушубке. Торчащая из-под него серая ткань говорила о роде ее занятий. Сколько ей? Пятнадцать? Взгляд потухший, на ногах — синяки.
Поспешила отвести глаза, чтобы не расплакаться.
Играть в куклы — и стать торхой, наложницей совершенно чужого и неприятного тебе человека! Животные, скоты! А бородачу все равно. Рука то и дело невзначай тискает несформировавшуюся грудь, наполовину открытую распущенной шнуровкой. Вот он что-то сказал трактирщику, тот протянул ключи. Норн пнул торху, и она покорно последовала за ним наверх. Их не было минут двадцать. Потом ангерец вернулся, похабно улыбаясь и поправляя пояс. Девочка так и не появилась.
— Подонок! — сама того не заметив, сказала вслух и отвернулась к окну.
Гнусный выродок спит с малолетней! А законы этому потворствуют. Насколько я помню, торхами можно делать девочек с пятнадцати лет. О хырах лучше не думать, тут возрастных ограничений вовсе нет.
— Тебе что-то не нравится, Лей?
Я вздрогнула, услышав голос хозяина. Ну вот, опять оскорбила норна, снова не сдержалась!
— Лей, кого ты назвала подонком?
Шоан, в кого у него такой слух?! Тут же шумно, слово легко затеряется в гуле голосов.
— Просто мысли вслух, хозяин, — как можно смиреннее ответила я.
— Интересные мысли, — почесал подбородок хозяин и равнодушно глянул на заигрывавшую с ним подавальщицу. Ну да, зачем ему ты, когда рядом торха. — Так кого? Меня?
В ужасе подняла на него глаза и замотала головой. Норн усмехнулся и провел рукой по щеке.
— Приятно слышать. Надеюсь, у нас сложатся доверительные отношения. Так кто же не понравился моей Лей? — Пальцы нежно погладили.
— Я совершила непозволительную ошибку, хозяин, я не имела права…
— Кого-то из авердов? Уж не бородатого норна у стойки? — Хозяин обернулся к владельцу несовершеннолетней рабыни.
Что на такое ответишь? Промолчала, ожидая наказания за болтливый язык.
— Из-за девочки, да? Не спорю, на вид ей больше четырнадцати не дашь, но торговцы все тщательно проверили, а до них интенданты. Люди разные, Лей, — вздохнул виконт и отвернулся. — Некоторым нравится спать с детьми. Я не понимаю прелести подобного занятия: ни доставить, ни получить удовольствия такая торха не может. Родить тоже. Если все же выносит и не умрет, то, скорее всего, к дальнейшему деторождению станет не пригодна. Ни груди, ни попы, да и лечь на такую страшно: того и гляди, что-то повредишь. Вот ты была в самом лучшем возрасте: уже сформировалась, начала задумываться о мужчинах, но отдаться никому не успела. — Он сделал паузу и выразительно глянул на меня. — Чего ты ждешь, Зеленоглазка? — Рука взъерошила волосы. — Я не стану тебя наказывать, ты ведь, по сути, права. Да и никто, кроме меня, обвинений не слышал. Точно не голодна? Хотя бы воды выпей.
Воды мне тоже не хотелось, лучше прилечь и закрыть глаза, что я, немного подумав, и сделала. Не без участия хозяина, который перетащил меня на колени. Ему приятно любое проявление нежности, я ведь его совсем не баловала. Так и просидела, положив голову на плечо виконту, весь обед, а потом совершила приятное путешествие на руках до лошади. Можно подумать, я не вещь, а человек, слишком уж заботились о моем удобстве. Или я просто очень дорогая вещь? Вряд ли, наверняка за торх платили и большие деньги.
Гридор произвел неизгладимое впечатление. Такого огромного города я до сих пор не видела: по словам хозяина, в нем проживало около миллиона человек. Во всем Кеваре, наверное, наберется миллиона два, а ведь мы немелкое княжество.
Столицу королевства Арарг окружали три линии укреплений, не сводившихся к банальным крепостным стенам. Тут поработали придворные маги, сумевшие сплести тончайший силовой полог, замыкавшийся на любом, кто пытался в обход ворот попасть в город. От бедняги оставалась лишь горстка пепла. Или обуглившийся скелет, если соприкосновение оказывалось мимолетным. Вещественные доказательства действенности полога — обгоревшие птичьи тушки — периодически тачками вывозились в ближайший овраг.
Гридор также защищали пушки, прятавшие жерла за умело замаскированными бойницами, и агейры. Живя в Гридоре, я до смерти боялась попасться такому существу. В столице квартировало много военных, которые держали агейров вроде собак. Араргцы привыкли во время службы иметь дело с ручными демонами и не желали расставаться с ними в мирной жизни.
Агейры преданнее любого пса, надежны и неподкупны. Справиться с ними можно только с помощью пули, желательно заговоренной или из специального сплава. Стрелы и арбалетные болты их не берут: слишком толстая шкура и слишком быстро восстанавливаются ткани. Стрелять нужно в глаза, либо в место сочленения головы с шеей. Второй попытки не будет, не успеете: рассвирепевший демон разорвет в клочья. В прямом смысле этого слова. С двумя рядами острых, как бритва, зубов, каждый с человеческий палец, это не составит труда.
Впервые увидела агейров именно тогда, у городских ворот. Парочка страшных созданий дремала по обеим сторонам поднятой решетки, положив кошачьи морды на лапы. Даже не знаю, вывели ли араргцы демонов, или их такими создала природа. Черные, гладкошерстные, размером с крупного теленка. Тело — собаки, но все в складках, чтобы уберечь артерии от зубов и ножа. Морда и хвост — пантеры. Когти, как у всякого порядочного демона, в наличии, так же как крылья. Во сне они так забавно подрагивают.
Один из агейров лениво открыл один глаз, и я вскрикнула, чуть не упав с коня. У живого существа не бывает пылающих алых глаз. Зрачок практически отсутствовал и тоже не черный, а темно-синий, вертикальный, кошачий.
Хозяин успокоил, заверил, агейры никогда не нападают без причины.
Солдаты приветствовали норна странным жестом — приложились к левому плечу ладонью левой руки. Младший офицер стражи, вытянувшись во фронт, бодро выпалил: «С возвращением в Гридор, мейдир коннетабль!» Хозяин ответил кивком и придирчиво осмотрел стражников. Один из них поспешно отшвырнул ногой пустую бутылку. Норн промолчал, ограничившись осуждающим взглядом: для выпивки на рабочем месте еще слишком рано.
Улицы Гридора, словно ветви, разбегались от ствола — бульвара Созвездий. Он стрелой пронзал город с юго-запада на северо-восток и заканчивался дворцом Его величества Никотаса Второго. Полное имя монарха гораздо длиннее, но я никак не могла его запомнить. Кажется, Никотас Трумер Шион Торрес альг Хаир. Любопытно, называет ли его кто-нибудь так? К хозяину, к примеру, никто не обращался столь витиевато.
Норн жил в фешенебельной части города, примыкавшей к королевскому дворцу. Люди попроще селились ближе к воротам. Улочки, то расширявшиеся, то опять сужавшиеся, вечно перегораживали тележки торговцев или кареты норнов. У дворца каменная паутина распутывалась, давая возможность спокойно разъехаться двум экипажам.
Меня интересовало абсолютно все: как-никак, первый выезд в большой мир. Оказывается, успела отвыкнуть и от городского шума, и от толпы, и от специфических запахов. Что я видела: замок, деревня, — и так по кругу. А тут еще и столица. Гридор казался огромным прожорливым зверем, заглатывавшим зазевавшихся жертв. Я родилась и выросла совсем в другом городе. Тулон не подавлял, а Гридор стремился раздавить и подчинить.
Вглядываясь в лица прохожих, заметила среди них не только араргцев, хотя последние, безусловно, преобладали. Очень много полукровок с разноцветными волосами, есть жители низинных земель — коренастые, широкоплечие. Араргцы, те, которые не норны, и не полукровки, — высокие, тощие, смуглые и напоминали птиц. Обладателей пепельных или даже русых волос среди них не заметила, зато цвет глаз поражал разнообразием. Все-таки они совсем не такие, как обитатели долины Старвея.
Мы двигались очень медленно, хотя хозяин, наверное, мог с легкостью расчистить себе дорогу. Он ведь коннетабль, занимает высокий пост, иначе солдаты не стали бы отдавать ему честь. И не только те, у ворот — обычные патрули городской стражи, даже солдаты в увольнительной, толпившиеся у дверей кабачка. Наконец остановились перед шикарным особняком. По сравнению с этим мой несостоявшийся жених жил в жалком домишке. Особняк, несомненно, старый, из потемневшего известняка, с гербом Тиадеев над входом. Мое новое пристанище на ближайшее время. Где же меня поселят? На чердаке, в каморке под крышей?
Пока выбежавшие на громкие окрики слуг хыры носили вещи, мы не двигались с места. Управились они быстро, но чем-то все равно вызвали неудовольствие хозяина, который лениво прошелся плетью по спине ближайшего раба. Тот даже не поморщился, воспринял наказание, как должное, и подобострастно кланяясь, придержал норну стремя.
Хозяин спешился и подозвал вышедшего навстречу управляющего — или как называется тот, кто ведет хозяйство и контролирует слуг? Пока они что-то обсуждали, вертела головой, впитывая новые впечатления. Не все оказались приятны: ухо уловило мольбы о пощаде. Кричала женщина. Я увидела ее в просвете улицы спустя пару минут: женщину со связанными руками волокли двое араргцев. На спине женщины, поверх разодранной одежды, болталась табличка. Группа направлялась к нам, и я зажмурилась, чтобы не видеть лица несчастной.
— Я бы на твоем месте посмотрел, — ворвался в мои мысли голос хозяина. В следующее мгновение его руки насильно вернули зрение. — Полюбуйся, что случается с рабами, обманувшими доверие хозяев. Эй, — он знаком остановил мучителей, — что она натворила?
— Воровка.
Женщина притихла. Глаза радостно блеснули из-под спутанных волос. Найдя в себе силы подняться, она метнулась к виконту и, повиснув на руках палачей, в мольбе простерла к нему покрытые багровыми синяками руки.
— Да продлят боги ваши дни, мой норн! Смилостивитесь, скажите, что Наира никогда не брала чужого! Вы же часто бывали у хозяина, должны меня помнить. Я торха сеньора Манеуса, та самая, которая хорошо танцует. Вам ведь нравились мои танцы?
— Наира, говоришь? — Хозяин подошел к ней и взял за подбородок. Женщина постаралась улыбнуться, хотя далось это ей с трудом. — Вот уж не ожидал! Образцовая торха, ласковая, предупредительная, умная.
— Мой норн, умоляю, не позвольте казнить за то, чего я не совершала!
— Если твой хозяин решил, что ты виновна, так оно и есть. Куда вы ее? — Виконт снова обращался к конвоирам.
— В бордель для хыр. Если хотите, адрес оставим, мой норн, — лукаво подмигнул араргец.
— Уберите ее, — поморщился норн и брезгливо вытер руку о край плаща.
Тогда я не поняла столь резкой перемены настроения, причину ее узнала много позже. Пока Наира была торхой, она считалась чистой. Когда перешла в разряд хыр, да еще публичных, превратилась в представительницу самой низшей касты. Норны с такими не имели дела, как и большинство горожан.
Публичные дома для хыр посещали отбросы общества и люди с психическими отклонениями. В них процветали всевозможные извращения, не заканчивавшиеся даже со смертью девушек. Последние редко выдерживали дольше полугода. На мертвую «девочку» тоже найдется клиент, иногда заплатят больше, чем за живую.
Наира умоляла спасти ее, обещала стать подстилкой для всей прислуги, работать от зари до зари, лишь бы норн перекупил ее, но хозяин делал вид, будто не слышит. Виконт стащил меня с седла, подгоняя легкими толчками в спину, запрещая оборачиваться, заставил подняться по ступенькам и войти в дом.
— Пожалуйста, хозяин, спасите ее!
Ухватив его за руки, опустилась на колени. Меня трясло; в ушах стояли отчаянные мольбы торхи.
— Нет. Вставай.
— Я…я...Что нужно сделать? Я сделаю!
Нельзя бросить несчастную. Не верю, будто она воровка.
— Лей, я не стану вмешиваться, — отрезал норн. — Ее хозяин волен поступать так, как ему заблагорассудится. Вставай и успокойся. Сострадание к людям похвально, но, к сожалению или к счастью, Зеленоглазка, иногда нужно пройти мимо. Судьба чужой торхи меня не касается.
Смирилась и встала. Понимай я тогда, куда ведут Наиру, стояла бы до победного, сумела уговорить виконта снизойти до помощи несчастной. Но тогда я не знала, понимала лишь, что хозяин ничего не мог сделать. Женщина не его собственность, а преступать закон ради чьей-то игрушки он не собирался.
Поневоле задумалась о собственной судьбе и своем норне. Когда я ему надоем, он тоже может продать меня в бордель. Больших денег, конечно, не дадут, зато совесть чиста — не убил. Другое дело, там хуже смерти. Я, разумеется, в подобных местах не бывала, но догадывалась, да и на изнасилования в Арарге насмотрелась. Не то, чтобы подобное считалось обыденностью, разумеется, нет, но в отношении рабов авердов не сдерживала мораль. Стоит стать хырой, сразу найдется желающий. Взять хотя бы девочек в распределителе, над которыми измывались солдаты, ломая гордость.
— Тебе ее жалко, Лей? — Хозяин обнял сзади, сплел пальцы на животе. — Или боишься оказаться на ее месте?
Кутаясь в теплый платок, придерживаясь за стол руками, раскачивалась из стороны в сторону, стараясь не думать о боли.
Какая-то служанка, не глядя на меня, поставила на стол флакон темного стекла и ушла. Взглянула на этикетку — кажется, травяной настой, я все еще плохо читала по-ангерски.
— Выпейте, госпожа, станет легче! — Услужливая хыра налила кружку горячего молока. — Госпожа Сара сказала, двадцати капель достаточно.
Покорно выпила отмеренную дозу, позволила проводить себя в комнату и раздеть.
Хыра нагрела воды, осторожно смыла грязь и кровь, перебинтовала.
Кое-как свыкнувшись с болью, заснула.
* * *
Продержав в замке чуть больше года и уверившись, что я присмирела, норн решил перевезти меня в городской дом. По долгу службы виконт регулярно бывал в столице. Это доставляло определенные неудобства. Полеты над Гридором запрещены, приходилось добираться на перекладных: сначала на Раше, а потом на лошади.
Носилась по замку, как заведенная: казалось, хозяин собирался взять с собой всю обстановку. Но он ограничился малым: одеждой, несколькими ящиками личных вещей, сундучком и собственно мной.
Багаж отправили вместе со слугами на низших драконах, мы же налегке летели на Раше.
Дракона, похоже, сообщение о столь дальней поездке не обрадовало. Я так и не поняла, что он сказал, зато взгляд оценила. У них с хозяином вышла небольшая перепалка, закончившаяся победой норна. Фыркая огнем, Раш позволил себя оседлать и покорно преклонил колени.
Я все еще боялась летать, но честно пыталась бороться с постыдной слабостью, пытаясь любоваться пейзажами внизу. Видимо, не слишком убедительно, раз хозяин уложил себе на колени. В этот раз не возражала, рассудив, так и впрямь лучше.
Мы приземлились милях в пяти от города, на околице крупной деревушки. На местном постоялом дворе уже ждали лошади. Вернее, не нас, а норна.
Хозяин изъявил желание перекусить, я покорно поплелась вслед за ним в трактир. После полета кусок не лез в горло. При мысли о еде хотелось скорее юркнуть в ближайшие кусты, чтобы прилюдно не опозориться.
Первое, на что я обратила внимание: девушка-подросток у стойки. Она сидела на полу у ног бородатого мужчины и, не мигая, смотрела перед собой. Щупленькая, в большом для нее овечьем полушубке. Торчащая из-под него серая ткань говорила о роде ее занятий. Сколько ей? Пятнадцать? Взгляд потухший, на ногах — синяки.
Поспешила отвести глаза, чтобы не расплакаться.
Играть в куклы — и стать торхой, наложницей совершенно чужого и неприятного тебе человека! Животные, скоты! А бородачу все равно. Рука то и дело невзначай тискает несформировавшуюся грудь, наполовину открытую распущенной шнуровкой. Вот он что-то сказал трактирщику, тот протянул ключи. Норн пнул торху, и она покорно последовала за ним наверх. Их не было минут двадцать. Потом ангерец вернулся, похабно улыбаясь и поправляя пояс. Девочка так и не появилась.
— Подонок! — сама того не заметив, сказала вслух и отвернулась к окну.
Гнусный выродок спит с малолетней! А законы этому потворствуют. Насколько я помню, торхами можно делать девочек с пятнадцати лет. О хырах лучше не думать, тут возрастных ограничений вовсе нет.
— Тебе что-то не нравится, Лей?
Я вздрогнула, услышав голос хозяина. Ну вот, опять оскорбила норна, снова не сдержалась!
— Лей, кого ты назвала подонком?
Шоан, в кого у него такой слух?! Тут же шумно, слово легко затеряется в гуле голосов.
— Просто мысли вслух, хозяин, — как можно смиреннее ответила я.
— Интересные мысли, — почесал подбородок хозяин и равнодушно глянул на заигрывавшую с ним подавальщицу. Ну да, зачем ему ты, когда рядом торха. — Так кого? Меня?
В ужасе подняла на него глаза и замотала головой. Норн усмехнулся и провел рукой по щеке.
— Приятно слышать. Надеюсь, у нас сложатся доверительные отношения. Так кто же не понравился моей Лей? — Пальцы нежно погладили.
— Я совершила непозволительную ошибку, хозяин, я не имела права…
— Кого-то из авердов? Уж не бородатого норна у стойки? — Хозяин обернулся к владельцу несовершеннолетней рабыни.
Что на такое ответишь? Промолчала, ожидая наказания за болтливый язык.
— Из-за девочки, да? Не спорю, на вид ей больше четырнадцати не дашь, но торговцы все тщательно проверили, а до них интенданты. Люди разные, Лей, — вздохнул виконт и отвернулся. — Некоторым нравится спать с детьми. Я не понимаю прелести подобного занятия: ни доставить, ни получить удовольствия такая торха не может. Родить тоже. Если все же выносит и не умрет, то, скорее всего, к дальнейшему деторождению станет не пригодна. Ни груди, ни попы, да и лечь на такую страшно: того и гляди, что-то повредишь. Вот ты была в самом лучшем возрасте: уже сформировалась, начала задумываться о мужчинах, но отдаться никому не успела. — Он сделал паузу и выразительно глянул на меня. — Чего ты ждешь, Зеленоглазка? — Рука взъерошила волосы. — Я не стану тебя наказывать, ты ведь, по сути, права. Да и никто, кроме меня, обвинений не слышал. Точно не голодна? Хотя бы воды выпей.
Воды мне тоже не хотелось, лучше прилечь и закрыть глаза, что я, немного подумав, и сделала. Не без участия хозяина, который перетащил меня на колени. Ему приятно любое проявление нежности, я ведь его совсем не баловала. Так и просидела, положив голову на плечо виконту, весь обед, а потом совершила приятное путешествие на руках до лошади. Можно подумать, я не вещь, а человек, слишком уж заботились о моем удобстве. Или я просто очень дорогая вещь? Вряд ли, наверняка за торх платили и большие деньги.
Гридор произвел неизгладимое впечатление. Такого огромного города я до сих пор не видела: по словам хозяина, в нем проживало около миллиона человек. Во всем Кеваре, наверное, наберется миллиона два, а ведь мы немелкое княжество.
Столицу королевства Арарг окружали три линии укреплений, не сводившихся к банальным крепостным стенам. Тут поработали придворные маги, сумевшие сплести тончайший силовой полог, замыкавшийся на любом, кто пытался в обход ворот попасть в город. От бедняги оставалась лишь горстка пепла. Или обуглившийся скелет, если соприкосновение оказывалось мимолетным. Вещественные доказательства действенности полога — обгоревшие птичьи тушки — периодически тачками вывозились в ближайший овраг.
Гридор также защищали пушки, прятавшие жерла за умело замаскированными бойницами, и агейры. Живя в Гридоре, я до смерти боялась попасться такому существу. В столице квартировало много военных, которые держали агейров вроде собак. Араргцы привыкли во время службы иметь дело с ручными демонами и не желали расставаться с ними в мирной жизни.
Агейры преданнее любого пса, надежны и неподкупны. Справиться с ними можно только с помощью пули, желательно заговоренной или из специального сплава. Стрелы и арбалетные болты их не берут: слишком толстая шкура и слишком быстро восстанавливаются ткани. Стрелять нужно в глаза, либо в место сочленения головы с шеей. Второй попытки не будет, не успеете: рассвирепевший демон разорвет в клочья. В прямом смысле этого слова. С двумя рядами острых, как бритва, зубов, каждый с человеческий палец, это не составит труда.
Впервые увидела агейров именно тогда, у городских ворот. Парочка страшных созданий дремала по обеим сторонам поднятой решетки, положив кошачьи морды на лапы. Даже не знаю, вывели ли араргцы демонов, или их такими создала природа. Черные, гладкошерстные, размером с крупного теленка. Тело — собаки, но все в складках, чтобы уберечь артерии от зубов и ножа. Морда и хвост — пантеры. Когти, как у всякого порядочного демона, в наличии, так же как крылья. Во сне они так забавно подрагивают.
Один из агейров лениво открыл один глаз, и я вскрикнула, чуть не упав с коня. У живого существа не бывает пылающих алых глаз. Зрачок практически отсутствовал и тоже не черный, а темно-синий, вертикальный, кошачий.
Хозяин успокоил, заверил, агейры никогда не нападают без причины.
Солдаты приветствовали норна странным жестом — приложились к левому плечу ладонью левой руки. Младший офицер стражи, вытянувшись во фронт, бодро выпалил: «С возвращением в Гридор, мейдир коннетабль!» Хозяин ответил кивком и придирчиво осмотрел стражников. Один из них поспешно отшвырнул ногой пустую бутылку. Норн промолчал, ограничившись осуждающим взглядом: для выпивки на рабочем месте еще слишком рано.
Улицы Гридора, словно ветви, разбегались от ствола — бульвара Созвездий. Он стрелой пронзал город с юго-запада на северо-восток и заканчивался дворцом Его величества Никотаса Второго. Полное имя монарха гораздо длиннее, но я никак не могла его запомнить. Кажется, Никотас Трумер Шион Торрес альг Хаир. Любопытно, называет ли его кто-нибудь так? К хозяину, к примеру, никто не обращался столь витиевато.
Норн жил в фешенебельной части города, примыкавшей к королевскому дворцу. Люди попроще селились ближе к воротам. Улочки, то расширявшиеся, то опять сужавшиеся, вечно перегораживали тележки торговцев или кареты норнов. У дворца каменная паутина распутывалась, давая возможность спокойно разъехаться двум экипажам.
Меня интересовало абсолютно все: как-никак, первый выезд в большой мир. Оказывается, успела отвыкнуть и от городского шума, и от толпы, и от специфических запахов. Что я видела: замок, деревня, — и так по кругу. А тут еще и столица. Гридор казался огромным прожорливым зверем, заглатывавшим зазевавшихся жертв. Я родилась и выросла совсем в другом городе. Тулон не подавлял, а Гридор стремился раздавить и подчинить.
Вглядываясь в лица прохожих, заметила среди них не только араргцев, хотя последние, безусловно, преобладали. Очень много полукровок с разноцветными волосами, есть жители низинных земель — коренастые, широкоплечие. Араргцы, те, которые не норны, и не полукровки, — высокие, тощие, смуглые и напоминали птиц. Обладателей пепельных или даже русых волос среди них не заметила, зато цвет глаз поражал разнообразием. Все-таки они совсем не такие, как обитатели долины Старвея.
Мы двигались очень медленно, хотя хозяин, наверное, мог с легкостью расчистить себе дорогу. Он ведь коннетабль, занимает высокий пост, иначе солдаты не стали бы отдавать ему честь. И не только те, у ворот — обычные патрули городской стражи, даже солдаты в увольнительной, толпившиеся у дверей кабачка. Наконец остановились перед шикарным особняком. По сравнению с этим мой несостоявшийся жених жил в жалком домишке. Особняк, несомненно, старый, из потемневшего известняка, с гербом Тиадеев над входом. Мое новое пристанище на ближайшее время. Где же меня поселят? На чердаке, в каморке под крышей?
Пока выбежавшие на громкие окрики слуг хыры носили вещи, мы не двигались с места. Управились они быстро, но чем-то все равно вызвали неудовольствие хозяина, который лениво прошелся плетью по спине ближайшего раба. Тот даже не поморщился, воспринял наказание, как должное, и подобострастно кланяясь, придержал норну стремя.
Хозяин спешился и подозвал вышедшего навстречу управляющего — или как называется тот, кто ведет хозяйство и контролирует слуг? Пока они что-то обсуждали, вертела головой, впитывая новые впечатления. Не все оказались приятны: ухо уловило мольбы о пощаде. Кричала женщина. Я увидела ее в просвете улицы спустя пару минут: женщину со связанными руками волокли двое араргцев. На спине женщины, поверх разодранной одежды, болталась табличка. Группа направлялась к нам, и я зажмурилась, чтобы не видеть лица несчастной.
— Я бы на твоем месте посмотрел, — ворвался в мои мысли голос хозяина. В следующее мгновение его руки насильно вернули зрение. — Полюбуйся, что случается с рабами, обманувшими доверие хозяев. Эй, — он знаком остановил мучителей, — что она натворила?
— Воровка.
Женщина притихла. Глаза радостно блеснули из-под спутанных волос. Найдя в себе силы подняться, она метнулась к виконту и, повиснув на руках палачей, в мольбе простерла к нему покрытые багровыми синяками руки.
— Да продлят боги ваши дни, мой норн! Смилостивитесь, скажите, что Наира никогда не брала чужого! Вы же часто бывали у хозяина, должны меня помнить. Я торха сеньора Манеуса, та самая, которая хорошо танцует. Вам ведь нравились мои танцы?
— Наира, говоришь? — Хозяин подошел к ней и взял за подбородок. Женщина постаралась улыбнуться, хотя далось это ей с трудом. — Вот уж не ожидал! Образцовая торха, ласковая, предупредительная, умная.
— Мой норн, умоляю, не позвольте казнить за то, чего я не совершала!
— Если твой хозяин решил, что ты виновна, так оно и есть. Куда вы ее? — Виконт снова обращался к конвоирам.
— В бордель для хыр. Если хотите, адрес оставим, мой норн, — лукаво подмигнул араргец.
— Уберите ее, — поморщился норн и брезгливо вытер руку о край плаща.
Тогда я не поняла столь резкой перемены настроения, причину ее узнала много позже. Пока Наира была торхой, она считалась чистой. Когда перешла в разряд хыр, да еще публичных, превратилась в представительницу самой низшей касты. Норны с такими не имели дела, как и большинство горожан.
Публичные дома для хыр посещали отбросы общества и люди с психическими отклонениями. В них процветали всевозможные извращения, не заканчивавшиеся даже со смертью девушек. Последние редко выдерживали дольше полугода. На мертвую «девочку» тоже найдется клиент, иногда заплатят больше, чем за живую.
Наира умоляла спасти ее, обещала стать подстилкой для всей прислуги, работать от зари до зари, лишь бы норн перекупил ее, но хозяин делал вид, будто не слышит. Виконт стащил меня с седла, подгоняя легкими толчками в спину, запрещая оборачиваться, заставил подняться по ступенькам и войти в дом.
— Пожалуйста, хозяин, спасите ее!
Ухватив его за руки, опустилась на колени. Меня трясло; в ушах стояли отчаянные мольбы торхи.
— Нет. Вставай.
— Я…я...Что нужно сделать? Я сделаю!
Нельзя бросить несчастную. Не верю, будто она воровка.
— Лей, я не стану вмешиваться, — отрезал норн. — Ее хозяин волен поступать так, как ему заблагорассудится. Вставай и успокойся. Сострадание к людям похвально, но, к сожалению или к счастью, Зеленоглазка, иногда нужно пройти мимо. Судьба чужой торхи меня не касается.
Смирилась и встала. Понимай я тогда, куда ведут Наиру, стояла бы до победного, сумела уговорить виконта снизойти до помощи несчастной. Но тогда я не знала, понимала лишь, что хозяин ничего не мог сделать. Женщина не его собственность, а преступать закон ради чьей-то игрушки он не собирался.
Поневоле задумалась о собственной судьбе и своем норне. Когда я ему надоем, он тоже может продать меня в бордель. Больших денег, конечно, не дадут, зато совесть чиста — не убил. Другое дело, там хуже смерти. Я, разумеется, в подобных местах не бывала, но догадывалась, да и на изнасилования в Арарге насмотрелась. Не то, чтобы подобное считалось обыденностью, разумеется, нет, но в отношении рабов авердов не сдерживала мораль. Стоит стать хырой, сразу найдется желающий. Взять хотя бы девочек в распределителе, над которыми измывались солдаты, ломая гордость.
— Тебе ее жалко, Лей? — Хозяин обнял сзади, сплел пальцы на животе. — Или боишься оказаться на ее месте?
