— Боюсь, — честно призналась я.
— Нет, туда ты не попадешь. Хотя бы потому, что человечнее сразу убить. И я гораздо лучше отношусь к своей торхе, нежели Манеус, не делаю скоропалительных выводов. Хотя, если ты меня очень сильно расстроишь…
Он отпустил и поднялся по лестнице. Я же осталась посредине холла, не зная, куда податься. Недолго, потому что попала в руки сразу двух хыр, одной служанки и управляющего, вежливо (даже удивилась) поинтересовавшегося моим именем.
Меня вымыли, одели, причесали и разместили в специальной комнатке между этажей. Выше обитали служанки, ниже — господа. Хыры и вовсе ютились в подвале. Комната опять темная, без окон. И без очага — видимо, чтобы торха не причинила себе увечий. Обстановка скоромная, даже армейская: кровать, стол, стул, сундук, но мне хватало. В замке жилось примерно так же. За ширмой — умывальник и деревянная бадья для омовений. Через бортик перекинуто пушистое полотенце и… нижнее белье? Нахмурившись, уставилась на него. Нужного размера, дорогое. Сначала подумала, оно принадлежало предыдущей торхе, не помню, как ее звали. Кстати, судя по рассказам, она умерла в этом доме, потом выясню подробности от слуг. Я собиралась подружиться со всеми обитателями особняка, чтобы заработать право ходить на рынок. Однако, приглядевшись, поняла, белье новое, сохранился даже ярлычок магазина — «Атласная роза». Значит, его купили мне.
Незапланированные подарки на этом не закончились. Вошла служанка и вручила шуршащий сверток, в котором обнаружилась пара чулок, пояс, подвязки и тончайшая батистовая нижняя рубашка.
С интересом рассматривала вещи, которые не могла себе позволить в Кеваре. Словно любовница богатого вельможи! Видимо, хозяина сильно раздражало то, что я носила под форменным платьем, раз он решил потратиться. Дорого стоят услаждающие взор штучки! Зачем так стараться, наряжать вещь, которая, может, долго не прослужит? А батистовая рубашка, куда мне ее надевать? Под платье торхи не положено, а других не ношу. Виконт издевается? Возможно. Хотя, понимаю, жаловаться на хозяина глупо.
Выставила служанку за дверь, а сама упала ничком на кровать. Нет, я не плакала, просто лежала среди вороха товаров из магазина женского нижнего белья и думала о Кеваре, родных. Должен же кто-то уцелеть! Теперь, по прошествии времени, догадывалась, матери нет в живых, но отец мог уцелеть, и я должна к нему вернуться.
Все еще лежала, не умывшись с дороги, когда в дверь постучались, и вошла хыра.
— Хозяин просит спуститься в холл. Я стану помогать вам, госпожа, можете звать меня Фей.
Села и окинула взглядом ту, для которой стала госпожой. Босой подросток в подпоясанном обрывком веревки балахоне до колен. Чернявая, угловатая. По рукам и ногам — браслеты с «ушками» для цепи, на шее — ошейник. Позднее узнала, моя помощница и первая подруга в Гридоре, никогда не видела свободы. Она родилась в рабстве от хыры и кого-то из авердов. Девочка предполагала, отец не от простолюдина, иначе бы она не стала прислугой. Для своего возраста — Фей минуло пятнадцать — она обладала огромным опытом по мужской части и даже учила, как использовать в своих целях мужское желание. У нее самой был постоянный любовник, стараниями которого другие мужчины девушку не трогали. Без него девчонке пришлось бы туго: хыры бесправны.
Оказалось, хозяин хотел взять меня с собой в гости. Шли мы пешком — норн решил прогуляться, размять ноги после поездки. Он — впереди, я — позади, под присмотром слуги. На руку привязана нитка: попытайся торха сбежать, воспользовавшись невнимательностью провожатого, он немедленно почувствует.
Виконт остановился перед дверьми особняка, меньше его собственного, зато выходившего окнами в сад, позвонил и поинтересовался у отворившего дверь слуги, дома ли хозяева. Тот сообщил, что господина нет, зато госпожа принимает. Норн велел доложить о себе и прошел в уставленный вазами с цветами холл. Вслед за ним семенила я.
Как волнительно-то! Я впервые в гостях у норнов. Ох, как бы ничего не испортить? Пожалуй, стану молчать. Да, так лучше всего.
Стояла и вертела головой, разглядывая затейливую роспись на вазах. Холл тоже оказался занятным. У хозяина больше, но я не успела его толком рассмотреть. Светлый, с большими окнами. С потолка свисает люстра со множеством стекляшек. Подозреваю, она хрустальная.
Виконт вольготно устроился в кресле, заложив ногу на ногу. Он лениво следил за мной и нетерпеливо постукивал пальцами по столу для писем. Слуга удалился в дворницкую, как полагалось. Ниточку, связывавшую нас на улице, спрятали под браслет.
Минут через пять к нам вышла обворожительная красавица. Я еще не видела норин и бесстыдно ее рассматривала.
Хозяин улыбнулся и шагнул навстречу хозяйке.
— Сашер, как я рада тебя видеть! — Обладательница каштаново-русых волос — сверху — шоколад, концы — словно спелая пшеница — подошла к хозяину и порывисто поцеловала в щеку. — Надеюсь, ты вернулся насовсем, а то, смотри, — она шутливо погрозила пальцем, — одичаешь в провинции.
— Приятно, что ты скучала, Дорра. — Норн ответил ласковым прикосновением к губам. — Женская верность дорогого стоит. Вижу, брата нет дома…
— Да, опять обивает пороги дворца ради крохотного кусочка земли. Но проходи же, не стой на пороге! — спохватилась хозяйка.
Она на мгновенье обняла виконта и, встав на цыпочки, что-то прошептала на ухо. Хозяин улыбнулся и кивнул.
— А это кто?
Видимо, я слишком открыто пялилась на нее, раз норина соизволила обратить на меня внимание, окинула недовольным высокомерным взглядом. Глаза у нее тоже зеленые, как у меня, только болотного оттенка. Видимо, хозяин подбирал рабыню под любовницу.
— Моя новая торха, — с гордостью представил хозяин. — Это она заставила перебраться в замок. Пока привыкла, научилась… Лей, подойди сюда! — подозвал он. — Знакомься: норина Доррана Атальвин.
Низко поклонилась и просеменила ближе. Снова поклонилась и замерла. Холеная женская рука зарылась в волосы. Что она там искала, вшей? Или в Арарге торх заводят даже женщины?
— Хорошенькая, — наконец изрекла норина. — За собой следит, явно не из крестьянского быдла. А в остальном как? Фигурка, постель?
— Устраивает, — уклончиво ответил хозяин и пожаловался: — Хотелось бы, конечно, чтобы меньше походила на забитого зверька, но, видимо, от природы такая.
С облегчением разогнула спину. Стоять, согнувшись, тяжело.
— Детишек заводить будешь?
— Пожалуй. Надеюсь, забеременеет.
— Как, разве она еще ни разу? — Норина с изумлением взглянула на меня. — Сколько она у тебя? Год? Здоровая? — Вопросы сыпались один за другим.
— Абсолютно, — виконт предпочел ответить только на один.
— Тогда решительно ничего не понимаю. — Норина Доррана потерла переносицу и чуть выпятила нижнюю губу. — Или она редко греет тебе постель?
Хозяин усмехнулся.
— Гораздо чаще, чем ты, Дорра. Ничего, не переживай, девочка исправится. Я до недавних пор ее берег. Знаешь, она нервничала очень, решил приучить. Теперь можно и детей завести. Красивые выйдут, надеюсь, умные. Если не получится, обидно, конечно, но что поделаешь!
Отослав на кухню, господа удалились. Сидя в уголке у очага и слушая шепоток слуг, поняла, что не ошиблась: норина действительно давняя любовница хозяина. Жениться на ней он не собирался: не то происхождение. Норина хоть и дворянка, но без титула. Приданого брат тоже не даст: неоткуда взять. Семья норины Дорраны не бедствует, но жить на широкую ногу не могут. Не получи в свое время брат наследство, безвылазно сидели бы в провинции.
Только зачем хозяин взял меня с собой? Хотел похвастаться перед любовницей новым приобретением?
Когда господам подали чай, мне неожиданно велели пройти в гостиную.
Норина с виконтом сидели на диване. Платье кокетливо обнажало плечо. Показалось, или корсаж неправильно зашнурован? Так и есть, криво. Когда норина Доррана сладко потянулась, платье сползло. Она довольна, улыбается. Любит, наверное, хозяина. Ну да, он мужчина видный, богатый, знатный.
— Сашер, можно ненадолго занять твою торху? — Хозяйка дома положила голову на плечо виконту. — А то я отпустила горничную до вечера.
Хозяин кивнул, и норина поманила к себе. Просьба оказалась предсказуемой — помочь зашнуровать корсет. Ладно, мне несложно, одену любовницу виконта. Ожидала, та начнет жаловаться на мою неуклюжесть, неприятный запах или неподходящее выражение лица — обошлось.
— Из тебя вышла бы отличная горничная, — похвалила норина Доррана. — Ловкие пальчики, внимательная. Сашер, я одобряю, — обернулась она к любовнику. Тот развалился на диване — довольный, расслабленный. — Не возражаешь, если я пошлю ее в аптеку? Не сбежит?
Хозяин задумался, оценивая степень моей благонадежности, и дал согласие. Норина продиктовала список: капли «от детей», шампунь, масло для кожи груди, гигиенические принадлежности. На руки выдали рецепт. Я его переделаю, сотворю из одной бутылочки две. Простите, хозяин, пусть вам жеребят племенные кобылы рожают, мои дети появятся на свет по любви.
— Тут недалеко, на углу квартала, — вручив деньги, напутствовала норина. — Заблудишься — спросишь. На все — час.
Сориентироваться в незнакомом городе нелегко, даже пытаться не стала, сразу обратилась к прохожим. Час пролетит незаметно, за опоздание строго накажут. Нечего и думать, чтобы после куда-то без провожатых отпустили.
Шла и пыталась запомнить каждый дом, каждую вывеску. Пригодится и в повседневной жизни, и при побеге. Не хотелось навсегда остаться рабыней только потому, что не смогла выбраться из лабиринта улиц. Только я все продумаю, не кинусь без оглядки при первой возможности. Заработаю доверие хозяина, скоплю денег, найду, на чем добраться до порта — словом, подойду к делу ответственно.
При виде лотка торговца сладкими булочками с корицей потекли слюнки. Когда я в последний раз ела? Утром. Замерла, раздумывая, стоит ли побаловать себя, и потянулась к скромному кошельку, болтавшемуся на шее. Пара монет погоды не сделает, а сил и уверенности прибавит.
Удовольствие обошлось баснословно дешево — в один медяк — и оказалось божественно-вкусным. Пристроившись на крыльце, проглотила булочку, с интересом обозревая толпу. На ступеньке выше примостилась женщина. Судя по одежде, аверда, но из низов. Она поинтересовалась, не приезжая ли я. Завязался короткий разговор, в конце которого женщина предложила проводить до аптеки.
Мы свернули с оживленной улицы в глухой переулок, срезая дорогу. Буквально через пару шагов заметила, что шнурок на ботинке развязался. Наклонилась и угодила в чьи-то руки. В рот засунули кляп — носовой платок.
Отчаянно брыкаясь, пыталась вырваться, но двое мужчин без труда скрутили и засунули в мешок. Последнее, что запомнила, — удар по голове. Видимо, строптивая торха изрядно надоела похитителям.
Во рту стоял странный привкус. Когда сознание более-менее вернулось, поняла, это кровь. Кто-то разбил мне губу.
Голова гудела, раскалываясь на части. Спасибо, больше не били, зато связали руки за спиной. Видимо, я уже долго так пролежала, потому что они онемели.
Повертевшись, смогла осмотреться. Я лежала на полу в комнате без окон, судя по всему, в подвале. Подо мной — плащ. Проявление заботы порадовало и вселило надежду, что меня похитили не для того, чтобы убить.
Глаза резанул яркий луч света — открылась дверь.
Заерзала, но закричать не решилась.
— Красиво лежишь! — с ехидцей прошипел над ухом смутно знакомый мужской голос. — Наверное, успела меня забыть? А я помню. У меня хорошая память, а твою я сейчас освежу.
Мужчина ударил ногой в живот. Скрючившись от боли, застонала.
— Ну как, память вернулась, кеварийская сучка? Я сделал то же, что посмела сделать ты. Не будь Сашер таким добреньким, давно бы в земле сгнила, тварь!
Начала судорожно вспоминать, где и когда могла ударить незнакомца. Прошлое воскресили черно-палевые волосы араргца. Норн с торгов. Шоанез!
— По глазам вижу: узнала, — довольно ухмыльнулся норн. — Вставай и топай за мной. Полагаю, Сашер не слишком расстроится, если я заменю одну торху другой, да еще доплачу. А тебя, детка, отправлю туда, где таким самое место.
— Вы не имеете права, вы нарушаете закон!
Не знаю, откуда во мне взялось столько храбрости, но я выпалила все ему в лицо. Шоанез отреагировал неожиданно спокойно, даже не ударил.
— Как посмотрю, успела права выучить. Нет, кеварийка, я ничего не нарушаю, потому что официально ничего не делаю. Это не мой дом, не мои люди, и меня здесь нет. Единственное, в чем меня можно обвинить, — не обратил внимания на подозрительных личностей, тащащих рабыню. Эй, заходите! — крикнул он кому-то.
Дверь снова отворилась, впустив женщину. Ту самую, которая вызвалась меня проводить. Только теперь она выглядела иначе: богаче, ярче. Вся в золоте, глаза густо подведены черным. Вскоре к ней присоединилась вторая женщина, постарше, обрюзгшая, но тоже увешанная броскими драгоценностями.
— Мой норн! — Обе низко поклонились.
Шоанез не ответил и присел на единственный стул, пододвинув его ближе ко мне.
— Можете приступать. — Норн лениво махнул рукой. — Смотрите, сколько угодно.
Та, что моложе, наклонилась и задрала юбку, щупая ноги. Вторая расшнуровала платье. Осмотр напоминал подобную процедуру в распределителе, только вот она казалась еще более омерзительной из-за Шоанеза. Когда пожелтевшие, унизанные безвкусными перстнями пальцы потянулись ко рту, не выдержала и укусила женщину. Взамен получила пощечину.
— Нет, не возьму, хотя красивая, — покачала головой первая араргка, та, которая заманила в ловушку. — Я уже не в том возрасте, чтобы учить уму-разуму девочек. Да и торха… — Она задумалась и вновь мотнула головой. — Нет, не возьму!
Поклонившись Шоанезу, она ушла. Вторая женщина осталась, несколько минут пристально разглядывала и обернулась к норну:
— Сколько она пробыла торхой?
— Не беспокойся, Трувель, ублажать мужчин должна уметь, — равнодушным скучающим тоном ответил Шоанез. — Если нравится, поговорим о цене.
Женщина задумалась, покусывая краешек губы. Пальцы теребили кольца.
— Придется нанимать мага, ломать защиту браслета — слишком дорого! С другой стороны, товар ценный. У нее нежная кожа, красивые глаза, фигура, кое-какой опыт, образование… Я бы взяла для особых клиентов. Сто пятьдесят, мой норн.
— За нее платили четыреста пятьдесят цейхов. — Шоанез оценил меня дороже, нежели деал Себр.
— Ну, невинность всегда в цене! — рассмеялась женщина. — Теперь товар подпорчен и не вами, мой норн. Я и так плачу втридорога за краденную торху, рискую, очень рискую!
— По рукам! — недовольно буркнул норн. — Давай деньги.
— Э, не так сразу, мой норн! — Торговка оказалась опытной. — Сначала ее осмотрит врач.
— Сейчас, Трувель, или будешь болтаться в петле, — повысил голос Шоанез.
Осознав, куда меня хотят продать, ужаснулась. Никогда не думала, что буду молить небеса оставить меня торхой, но я молила. Увы, боги остались глухи.
Женщина и Шоанез вышли, продолжая горячо обсуждать стоимость «живого товара», им на смену пришли печально знакомые мужчины. На этот раз в мешок меня не засунули, просто взвалили на плечо и вынесли на улицу.
Квартал, в котором я оказалась, заметно отличался от того, в котором жил хозяин: низкие лачуги, склады, сараи, грязь, снующие по мостовой крысы.
— Нет, туда ты не попадешь. Хотя бы потому, что человечнее сразу убить. И я гораздо лучше отношусь к своей торхе, нежели Манеус, не делаю скоропалительных выводов. Хотя, если ты меня очень сильно расстроишь…
Он отпустил и поднялся по лестнице. Я же осталась посредине холла, не зная, куда податься. Недолго, потому что попала в руки сразу двух хыр, одной служанки и управляющего, вежливо (даже удивилась) поинтересовавшегося моим именем.
Меня вымыли, одели, причесали и разместили в специальной комнатке между этажей. Выше обитали служанки, ниже — господа. Хыры и вовсе ютились в подвале. Комната опять темная, без окон. И без очага — видимо, чтобы торха не причинила себе увечий. Обстановка скоромная, даже армейская: кровать, стол, стул, сундук, но мне хватало. В замке жилось примерно так же. За ширмой — умывальник и деревянная бадья для омовений. Через бортик перекинуто пушистое полотенце и… нижнее белье? Нахмурившись, уставилась на него. Нужного размера, дорогое. Сначала подумала, оно принадлежало предыдущей торхе, не помню, как ее звали. Кстати, судя по рассказам, она умерла в этом доме, потом выясню подробности от слуг. Я собиралась подружиться со всеми обитателями особняка, чтобы заработать право ходить на рынок. Однако, приглядевшись, поняла, белье новое, сохранился даже ярлычок магазина — «Атласная роза». Значит, его купили мне.
Незапланированные подарки на этом не закончились. Вошла служанка и вручила шуршащий сверток, в котором обнаружилась пара чулок, пояс, подвязки и тончайшая батистовая нижняя рубашка.
С интересом рассматривала вещи, которые не могла себе позволить в Кеваре. Словно любовница богатого вельможи! Видимо, хозяина сильно раздражало то, что я носила под форменным платьем, раз он решил потратиться. Дорого стоят услаждающие взор штучки! Зачем так стараться, наряжать вещь, которая, может, долго не прослужит? А батистовая рубашка, куда мне ее надевать? Под платье торхи не положено, а других не ношу. Виконт издевается? Возможно. Хотя, понимаю, жаловаться на хозяина глупо.
Выставила служанку за дверь, а сама упала ничком на кровать. Нет, я не плакала, просто лежала среди вороха товаров из магазина женского нижнего белья и думала о Кеваре, родных. Должен же кто-то уцелеть! Теперь, по прошествии времени, догадывалась, матери нет в живых, но отец мог уцелеть, и я должна к нему вернуться.
Все еще лежала, не умывшись с дороги, когда в дверь постучались, и вошла хыра.
— Хозяин просит спуститься в холл. Я стану помогать вам, госпожа, можете звать меня Фей.
Села и окинула взглядом ту, для которой стала госпожой. Босой подросток в подпоясанном обрывком веревки балахоне до колен. Чернявая, угловатая. По рукам и ногам — браслеты с «ушками» для цепи, на шее — ошейник. Позднее узнала, моя помощница и первая подруга в Гридоре, никогда не видела свободы. Она родилась в рабстве от хыры и кого-то из авердов. Девочка предполагала, отец не от простолюдина, иначе бы она не стала прислугой. Для своего возраста — Фей минуло пятнадцать — она обладала огромным опытом по мужской части и даже учила, как использовать в своих целях мужское желание. У нее самой был постоянный любовник, стараниями которого другие мужчины девушку не трогали. Без него девчонке пришлось бы туго: хыры бесправны.
Оказалось, хозяин хотел взять меня с собой в гости. Шли мы пешком — норн решил прогуляться, размять ноги после поездки. Он — впереди, я — позади, под присмотром слуги. На руку привязана нитка: попытайся торха сбежать, воспользовавшись невнимательностью провожатого, он немедленно почувствует.
Виконт остановился перед дверьми особняка, меньше его собственного, зато выходившего окнами в сад, позвонил и поинтересовался у отворившего дверь слуги, дома ли хозяева. Тот сообщил, что господина нет, зато госпожа принимает. Норн велел доложить о себе и прошел в уставленный вазами с цветами холл. Вслед за ним семенила я.
Как волнительно-то! Я впервые в гостях у норнов. Ох, как бы ничего не испортить? Пожалуй, стану молчать. Да, так лучше всего.
Стояла и вертела головой, разглядывая затейливую роспись на вазах. Холл тоже оказался занятным. У хозяина больше, но я не успела его толком рассмотреть. Светлый, с большими окнами. С потолка свисает люстра со множеством стекляшек. Подозреваю, она хрустальная.
Виконт вольготно устроился в кресле, заложив ногу на ногу. Он лениво следил за мной и нетерпеливо постукивал пальцами по столу для писем. Слуга удалился в дворницкую, как полагалось. Ниточку, связывавшую нас на улице, спрятали под браслет.
Минут через пять к нам вышла обворожительная красавица. Я еще не видела норин и бесстыдно ее рассматривала.
Хозяин улыбнулся и шагнул навстречу хозяйке.
— Сашер, как я рада тебя видеть! — Обладательница каштаново-русых волос — сверху — шоколад, концы — словно спелая пшеница — подошла к хозяину и порывисто поцеловала в щеку. — Надеюсь, ты вернулся насовсем, а то, смотри, — она шутливо погрозила пальцем, — одичаешь в провинции.
— Приятно, что ты скучала, Дорра. — Норн ответил ласковым прикосновением к губам. — Женская верность дорогого стоит. Вижу, брата нет дома…
— Да, опять обивает пороги дворца ради крохотного кусочка земли. Но проходи же, не стой на пороге! — спохватилась хозяйка.
Она на мгновенье обняла виконта и, встав на цыпочки, что-то прошептала на ухо. Хозяин улыбнулся и кивнул.
— А это кто?
Видимо, я слишком открыто пялилась на нее, раз норина соизволила обратить на меня внимание, окинула недовольным высокомерным взглядом. Глаза у нее тоже зеленые, как у меня, только болотного оттенка. Видимо, хозяин подбирал рабыню под любовницу.
— Моя новая торха, — с гордостью представил хозяин. — Это она заставила перебраться в замок. Пока привыкла, научилась… Лей, подойди сюда! — подозвал он. — Знакомься: норина Доррана Атальвин.
Низко поклонилась и просеменила ближе. Снова поклонилась и замерла. Холеная женская рука зарылась в волосы. Что она там искала, вшей? Или в Арарге торх заводят даже женщины?
— Хорошенькая, — наконец изрекла норина. — За собой следит, явно не из крестьянского быдла. А в остальном как? Фигурка, постель?
— Устраивает, — уклончиво ответил хозяин и пожаловался: — Хотелось бы, конечно, чтобы меньше походила на забитого зверька, но, видимо, от природы такая.
С облегчением разогнула спину. Стоять, согнувшись, тяжело.
— Детишек заводить будешь?
— Пожалуй. Надеюсь, забеременеет.
— Как, разве она еще ни разу? — Норина с изумлением взглянула на меня. — Сколько она у тебя? Год? Здоровая? — Вопросы сыпались один за другим.
— Абсолютно, — виконт предпочел ответить только на один.
— Тогда решительно ничего не понимаю. — Норина Доррана потерла переносицу и чуть выпятила нижнюю губу. — Или она редко греет тебе постель?
Хозяин усмехнулся.
— Гораздо чаще, чем ты, Дорра. Ничего, не переживай, девочка исправится. Я до недавних пор ее берег. Знаешь, она нервничала очень, решил приучить. Теперь можно и детей завести. Красивые выйдут, надеюсь, умные. Если не получится, обидно, конечно, но что поделаешь!
Отослав на кухню, господа удалились. Сидя в уголке у очага и слушая шепоток слуг, поняла, что не ошиблась: норина действительно давняя любовница хозяина. Жениться на ней он не собирался: не то происхождение. Норина хоть и дворянка, но без титула. Приданого брат тоже не даст: неоткуда взять. Семья норины Дорраны не бедствует, но жить на широкую ногу не могут. Не получи в свое время брат наследство, безвылазно сидели бы в провинции.
Только зачем хозяин взял меня с собой? Хотел похвастаться перед любовницей новым приобретением?
Когда господам подали чай, мне неожиданно велели пройти в гостиную.
Норина с виконтом сидели на диване. Платье кокетливо обнажало плечо. Показалось, или корсаж неправильно зашнурован? Так и есть, криво. Когда норина Доррана сладко потянулась, платье сползло. Она довольна, улыбается. Любит, наверное, хозяина. Ну да, он мужчина видный, богатый, знатный.
— Сашер, можно ненадолго занять твою торху? — Хозяйка дома положила голову на плечо виконту. — А то я отпустила горничную до вечера.
Хозяин кивнул, и норина поманила к себе. Просьба оказалась предсказуемой — помочь зашнуровать корсет. Ладно, мне несложно, одену любовницу виконта. Ожидала, та начнет жаловаться на мою неуклюжесть, неприятный запах или неподходящее выражение лица — обошлось.
— Из тебя вышла бы отличная горничная, — похвалила норина Доррана. — Ловкие пальчики, внимательная. Сашер, я одобряю, — обернулась она к любовнику. Тот развалился на диване — довольный, расслабленный. — Не возражаешь, если я пошлю ее в аптеку? Не сбежит?
Хозяин задумался, оценивая степень моей благонадежности, и дал согласие. Норина продиктовала список: капли «от детей», шампунь, масло для кожи груди, гигиенические принадлежности. На руки выдали рецепт. Я его переделаю, сотворю из одной бутылочки две. Простите, хозяин, пусть вам жеребят племенные кобылы рожают, мои дети появятся на свет по любви.
— Тут недалеко, на углу квартала, — вручив деньги, напутствовала норина. — Заблудишься — спросишь. На все — час.
Сориентироваться в незнакомом городе нелегко, даже пытаться не стала, сразу обратилась к прохожим. Час пролетит незаметно, за опоздание строго накажут. Нечего и думать, чтобы после куда-то без провожатых отпустили.
Шла и пыталась запомнить каждый дом, каждую вывеску. Пригодится и в повседневной жизни, и при побеге. Не хотелось навсегда остаться рабыней только потому, что не смогла выбраться из лабиринта улиц. Только я все продумаю, не кинусь без оглядки при первой возможности. Заработаю доверие хозяина, скоплю денег, найду, на чем добраться до порта — словом, подойду к делу ответственно.
При виде лотка торговца сладкими булочками с корицей потекли слюнки. Когда я в последний раз ела? Утром. Замерла, раздумывая, стоит ли побаловать себя, и потянулась к скромному кошельку, болтавшемуся на шее. Пара монет погоды не сделает, а сил и уверенности прибавит.
Удовольствие обошлось баснословно дешево — в один медяк — и оказалось божественно-вкусным. Пристроившись на крыльце, проглотила булочку, с интересом обозревая толпу. На ступеньке выше примостилась женщина. Судя по одежде, аверда, но из низов. Она поинтересовалась, не приезжая ли я. Завязался короткий разговор, в конце которого женщина предложила проводить до аптеки.
Мы свернули с оживленной улицы в глухой переулок, срезая дорогу. Буквально через пару шагов заметила, что шнурок на ботинке развязался. Наклонилась и угодила в чьи-то руки. В рот засунули кляп — носовой платок.
Отчаянно брыкаясь, пыталась вырваться, но двое мужчин без труда скрутили и засунули в мешок. Последнее, что запомнила, — удар по голове. Видимо, строптивая торха изрядно надоела похитителям.
Во рту стоял странный привкус. Когда сознание более-менее вернулось, поняла, это кровь. Кто-то разбил мне губу.
Голова гудела, раскалываясь на части. Спасибо, больше не били, зато связали руки за спиной. Видимо, я уже долго так пролежала, потому что они онемели.
Повертевшись, смогла осмотреться. Я лежала на полу в комнате без окон, судя по всему, в подвале. Подо мной — плащ. Проявление заботы порадовало и вселило надежду, что меня похитили не для того, чтобы убить.
Глаза резанул яркий луч света — открылась дверь.
Заерзала, но закричать не решилась.
— Красиво лежишь! — с ехидцей прошипел над ухом смутно знакомый мужской голос. — Наверное, успела меня забыть? А я помню. У меня хорошая память, а твою я сейчас освежу.
Мужчина ударил ногой в живот. Скрючившись от боли, застонала.
— Ну как, память вернулась, кеварийская сучка? Я сделал то же, что посмела сделать ты. Не будь Сашер таким добреньким, давно бы в земле сгнила, тварь!
Начала судорожно вспоминать, где и когда могла ударить незнакомца. Прошлое воскресили черно-палевые волосы араргца. Норн с торгов. Шоанез!
— По глазам вижу: узнала, — довольно ухмыльнулся норн. — Вставай и топай за мной. Полагаю, Сашер не слишком расстроится, если я заменю одну торху другой, да еще доплачу. А тебя, детка, отправлю туда, где таким самое место.
— Вы не имеете права, вы нарушаете закон!
Не знаю, откуда во мне взялось столько храбрости, но я выпалила все ему в лицо. Шоанез отреагировал неожиданно спокойно, даже не ударил.
— Как посмотрю, успела права выучить. Нет, кеварийка, я ничего не нарушаю, потому что официально ничего не делаю. Это не мой дом, не мои люди, и меня здесь нет. Единственное, в чем меня можно обвинить, — не обратил внимания на подозрительных личностей, тащащих рабыню. Эй, заходите! — крикнул он кому-то.
Дверь снова отворилась, впустив женщину. Ту самую, которая вызвалась меня проводить. Только теперь она выглядела иначе: богаче, ярче. Вся в золоте, глаза густо подведены черным. Вскоре к ней присоединилась вторая женщина, постарше, обрюзгшая, но тоже увешанная броскими драгоценностями.
— Мой норн! — Обе низко поклонились.
Шоанез не ответил и присел на единственный стул, пододвинув его ближе ко мне.
— Можете приступать. — Норн лениво махнул рукой. — Смотрите, сколько угодно.
Та, что моложе, наклонилась и задрала юбку, щупая ноги. Вторая расшнуровала платье. Осмотр напоминал подобную процедуру в распределителе, только вот она казалась еще более омерзительной из-за Шоанеза. Когда пожелтевшие, унизанные безвкусными перстнями пальцы потянулись ко рту, не выдержала и укусила женщину. Взамен получила пощечину.
— Нет, не возьму, хотя красивая, — покачала головой первая араргка, та, которая заманила в ловушку. — Я уже не в том возрасте, чтобы учить уму-разуму девочек. Да и торха… — Она задумалась и вновь мотнула головой. — Нет, не возьму!
Поклонившись Шоанезу, она ушла. Вторая женщина осталась, несколько минут пристально разглядывала и обернулась к норну:
— Сколько она пробыла торхой?
— Не беспокойся, Трувель, ублажать мужчин должна уметь, — равнодушным скучающим тоном ответил Шоанез. — Если нравится, поговорим о цене.
Женщина задумалась, покусывая краешек губы. Пальцы теребили кольца.
— Придется нанимать мага, ломать защиту браслета — слишком дорого! С другой стороны, товар ценный. У нее нежная кожа, красивые глаза, фигура, кое-какой опыт, образование… Я бы взяла для особых клиентов. Сто пятьдесят, мой норн.
— За нее платили четыреста пятьдесят цейхов. — Шоанез оценил меня дороже, нежели деал Себр.
— Ну, невинность всегда в цене! — рассмеялась женщина. — Теперь товар подпорчен и не вами, мой норн. Я и так плачу втридорога за краденную торху, рискую, очень рискую!
— По рукам! — недовольно буркнул норн. — Давай деньги.
— Э, не так сразу, мой норн! — Торговка оказалась опытной. — Сначала ее осмотрит врач.
— Сейчас, Трувель, или будешь болтаться в петле, — повысил голос Шоанез.
Осознав, куда меня хотят продать, ужаснулась. Никогда не думала, что буду молить небеса оставить меня торхой, но я молила. Увы, боги остались глухи.
Женщина и Шоанез вышли, продолжая горячо обсуждать стоимость «живого товара», им на смену пришли печально знакомые мужчины. На этот раз в мешок меня не засунули, просто взвалили на плечо и вынесли на улицу.
Квартал, в котором я оказалась, заметно отличался от того, в котором жил хозяин: низкие лачуги, склады, сараи, грязь, снующие по мостовой крысы.
