Теперь я поняла, почему никому не придет в голову искать здесь Шоанеза. Самого его увидела через пару минут — пронесся мимо верхом на гнедом скакуне. Значит, об оплате договорились.
— Несите ее ко мне, мальчики! — весело крикнула новоявленная покупательница. — Тут недалеко, через три улицы. «Красная дама».
При этом названии мужчины расплылись в сальной улыбке. Очевидно, они там бывали и получили удовольствие. Какое — уточнять не требовалось.
Висела на плече у мужчины и думала: так ли плохо жилось у хозяина? Предложи кто-нибудь добровольно вернуться, вприпрыжку побежала. Между куклой и циновкой в прихожей большая разница.
Но зачем понадобилось связываться с торхой, и как владелица «веселого дома» собиралась дезактивировать браслет? Столько возни ради обычной девушки! Я же не принцесса, имени заведению не принесу. Или остальные девушки, которые продают тело за деньги, настолько ужасны, что на их фоне я выгляжу королевой? Рассмеялась. Ну, кто тебе сказал, будто выросшие на дне некрасивы, и их нельзя обучить вежливому обхождению с клиентами? Не думаю, чтобы в публичном доме велись светские беседы. Так, поздороваться, пара общих фраз, наверное, чай или что-то покрепче — и все. В постели проститутки, несомненно, искуснее, я же почти ничего не умею. От меня многого не требовали, лишь бы бревном не лежала.
Нет, не понимаю, в чем ценность торхи. Может, в том, что принадлежала виконту? Наверное, Трувель будет предлагать меня со словами: «Почувствуйте себя норном». И желающие найдутся — хотя бы таким образом приблизиться к миру избранных.
За разговором самой с собой не заметила, как мы дошли до «Красной дамы» — двухэтажного дома с мезонином. Яркая вывеска с красоткой намекала, что найдешь, когда поднимешься по ступенькам.
Дребезжащий звук дверного колокольчика стал новой вехой в жизни.
Миновав темную прихожую, меня внесли в полную зеркал гостиную и бросили на один из многочисленных диванов. Курившие на полу кальян девочки с интересом уставились на меня. Мои ровесницы или даже моложе, одеты в сильно декольтированные платья с разрезами по бокам. Близился вечер — рабочая пора, — и подопечные мамаши Трувель пребывали в полной боевой готовности: накрашенные, обильно надушенные.
— Новенькая, — представила хозяйка публичного дома. — Переоденьте, в порядок приведите. Пусть сегодня только помогает, присматривается. Придет маг, браслет с нее снимет, обслужите бесплатно. — Среди девочек пронесся недовольный шепот, но хозяйка внимания не обратила, хлопнула в ладоши: — Все, работать!
Ко мне, покачивая бедрами, подошла большеглазая брюнетка. Прищурившись, смерила взглядом с головы до ног и пробасила:
— Пойдем, что ли? Ты у нас как: хыра, али торха? Ну-ка, ручонку дай!
Она ухватила за запястье, рискуя его вывернуть, и взглянула на браслет.
— Торха! — присвистнула брюнетка. От нее несло дешевыми духами и тухлой рыбой. — Каким ветром тебя сюда занесло? Ну, да ладно, дело прошлое. Я Магда, а те лохудры, — она кивнула на девушек с кальяном, — Дара, Савента, Йорин, Ойке и Стьява. Стьява — кличка, она имени не помнит. Родители по пьяни в детстве в бордель продали. Ты не смотри, что она мелкая — опыта не занимать!
Стьява — вертлявая худышка — фыркнула и, изогнувшись, прошлась губами по мундштуку кальяна. Вышло донельзя пошло, впрочем, девушка этого и добивалась.
Магда хрипло рассмеялась и, наклонившись, шлепнула по мягкому месту.
— Чего разлеглась, корова? Наверх топай! Мой тебе совет: чужих мужиков не трогай. Есть такие, они только к одной девочке ходят, цацки дарят. Сразу говорю: мой блондин с серьгой в ухе. Посмеешь подойти, личико изуродую. Ничего, не расстраивайся, — подсластила пилюлю собеседница, — поработаешь годик, своего заведешь. Может, мамаша подсобит: она всем новеньким клиентов выбирает. Ты не кочевряжься, недотрогу не изображай, а то в другой бордель продадут, где пьяная шваль ошивается. У нас-то мужик приличный.
Села и обратила ее внимание на связанные руки. Девица сходила за ножом и с разрешения хозяйки освободила от пут. Пытаясь вернуть чувствительность затекшим конечностям, посидела немного на диване и поплелась за Магдой. Взгляд упал на двух верзил у двери. Мимо таких мышь не проскочит.
По сравнению с комнатой работниц «Красной дамы» коморка торхи в доме хозяина казалась дворцовым покоем. Спали все вместе, вповалку, на двух широких кроватях. Ванная тоже одна на всех — старая, жестяная. В ней меня и вымыли. Потом Магда протянула мне нечто, с улыбочкой обозвав платьем. На разумные возражения, что с таким вырезом видно нижнее белье, девица «обрадовала»: оно и не полагалось.
— Совсем? — испуганно пискнула я.
— Верх, дуреха! — расхохоталась Магда и швырнула алое платье на кровать. — Мамаша специально такое дать велела, чтобы быстрее привыкла. Полапают, конечно, но ты не боись, работать не придется.
— Ага, только голым задом повиляешь, — поддакнула рыжая Ойке. — Ей ведь сегодня павлина изображать? — Она покосилась на товарку.
Та кивнула, и Ойке кинула мне видавшее виды перо, которое следовало воткнуть… В общем, как у настоящего павлина. И вот в таком виде, крутя бедрами, абсолютно голой, мне надлежало отплясывать на клавесине — имелся в борделе и такой.
— Покажешь товар лицом, — лениво протянула Магда, оценила меня без одежды и констатировала: — Покупатели найдутся. За шестнадцатилетнюю сойдешь — любимый возраст. На самом деле-то сколько?
— Восемнадцать.
Из головы не шла картина будущего танца. Ни за что не стану! Не заставят же они насильно!
— На год меня старше. Давай, напяливай, и накрашу.
Магда быстро подвела мне глаза, нанесла на губы алую помаду. Порывшись под кроватью, девица вытащила пару туфель на высоком каблуке. Они оказались велики, но подобные мелочи никого не волновали.
Придерживаясь за перила, спустилась вниз, где девочки обхаживали первого клиента. Одна, кажется, Дара сидела у него на коленях и лизала шею.
Мамаша Трувель велела принести гостю вина. Робко поинтересовалась у нее насчет танца и вздохнула с облегчением: девушки зло пошутили.
— Наверх, крошка! — крикнул мужчина и встал, увлекая за собой полуголую девицу. — Только поторопись, а то мы и без винца!
Проходя мимо, он ущипнул меня.
Звякнул дверной колокольчик. Вошли двое солдат и потребовали рашита. Обслужив их, отправилась наверх.
Из-за двери раздавались сладострастные стоны: «Давай, детка! Еще, еще!» Замерла с бутылкой вина, не зная, входить ли. Затем повернула-таки ручку, стараясь не смотреть на постель, поставила бутылку на пол и опрометью ринулась вниз. Казалось, меня стошнит.
У самой лестницы замерла. С какой поразительной покорностью я приняла перемены в судьбе! Смирилась со статусом шлюхи, выполняю приказы омерзительной женщины и даже не пытаюсь бежать. Охраняется только дверь, за окнами же никто не следит!
Прислушалась. Кажется, пока занята одна комната для гостей. Рискну! Отворила дверь той, чьи окна по моим расчетам выходили во двор. Вытащила из комода сменные простыни и связала вместе. После открыла окно. Как и предполагала, оно выходило на задворки публичного дома.
Высоко, простыни ненадежны, но другого выхода нет. Надеюсь, не упаду, не запутаюсь в платье, ничего себе не сломаю.
— Где носит эту дрянную торху? Сеньор маг пришел! — послышалось из-за двери.
Вздрогнула и выпустила конец самодельной веревки. Теперь она сиротливо белела внизу, укоряя в малодушии.
Понимая, лучше выйти самой, понуро вернулась в коридор, где тут же угодила в руки хозяйки заведения. Она влепила две пощечины, от которых горело лицо и сводило зубы, и, ругаясь, пинками погнала вниз. Там, в холле, спиной к нам, стоял мужчина и беседовал с одной из девочек.
— Вот она. Уж снимите браслет, пожалуйста! — елейным голоском пропела Трувель, наградив меня очередным подзатыльником. Видимо, догадалась, что я пыталась бежать.
— Готовьте цейхи, милочка! — цокнул языком маг.
Он оказался молоденьким пареньком со следами оспы на лице.
— А вы точно сумеете? — недоверчиво уточнила хозяйка.
— Вы сомневаетесь в силе магии? — нахмурился посетитель. — Тогда ищите другого простака. Подсудное дело, между прочим.
— Двадцать цейхов и любая девочка на ночь бесплатно.
— Две девочки и на месяц.
Трувель вздохнула, но согласилась.
Солдаты уже вовсю развлекались. Один из них отдал «самое дорогое» в руки Стьявы, другой пытался уговорить Ойку поиграть в лошадь и наездника. Та, смеясь, требовала доплаты. Наконец, отдав деньги хозяйке, оба поднялись наверх.
— У вас всего полчаса, мальчики, поторопитесь! — напутствовала солдат Трувель. — За всякое такое платим отдельно. Девочек не бить!
Маг усадил на диван и велел вытянуть руку с браслетом. Прикоснувшись к нему, он начал чертить в воздухе непонятные знаки. Было немного щекотно.
Входная дверь с треском распахнулась.
Охранники взялись за оружие — и рухнули на пол. Один с кинжалом в груди, другой с пулей во лбу.
Холл наполнили солдаты.
Девочки завизжали и поспешили укрыться за спинками диванов.
Маг дернулся, схватившись за подвеску-октаэдр, так и не решив, стоит ли сотворить заклинание. На лице застыл страх. В первый раз видела, чтобы маги боялись. Те, которые встречались на моем жизненном пути, выглядели такими спокойными, самоуверенными.
— По какому праву… — гневно начала Трувель, но осеклась, пискнула и спряталась за конторкой. Уже оттуда она истерично выкрикнула: — У меня связи! Я была любовницей конюшего его величества! Он не позволит так обращаться с честной женщиной!
— Честной женщиной? Я вижу здесь только шлюх, — раздался гневный голос хозяина. Далее последовал приказ: — Всех связать. Девиц — проветриться в тюрьму, их ухажеров собрать в гостиной.
— Моему норну не понравились девочки? — увидев, кто перед ней, Трувель сменила тон.
Она осторожно выбралась из-за конторки и с мольбой взглянула на мага. Тот предпочел заботу о собственной шкуре: попытался сбежать через зыбкий сгусток пространства. Не успел: хозяин хладнокровно застрелил его. Практически не целясь, быстрым отточенным движением, как и полагалось Наезднику. Не думала, будто мага можно убить так просто, считала, они заговоренные. Или Трувель не хватило денег на нормального волшебника?
Вызванное заклинанием пространство потухло, слившись с воздухом. Маг, словно набитая песком кукла, грузно плюхнулся на пол, широко раскинув руки. Кровь залила лицо и волосы, каплями стекала на дешевый ковер, образовав густую темно-вишневую лужицу. Пуля раздробила кость, сквозь ошметки кожи виднелось что-то серое, склизкое…
Подавив рвотные позывы, уткнулась головой в колени, чтобы не видеть трупа, распростершегося у моих ног. Я боялась, кровь дотечет до меня. Ее солоноватый запах, казалось, полностью вытеснил благовония.
Трувель закричала и почему-то резко осеклась на высокой ноте. Подняв голову, увидела, ее держит за шкирку солдат. На щеке Трувель пунцовел синяк.
— Итак, это ты посмела украсть мою торху?
Хозяин подошел ближе, поигрывая прикладом ружья. Раз — и тот обрушился на голову женщины. Выступили капли крови, частично смыв пудру с лица.
— Смилостивитесь, мой норн, я не знала! Я не крала девушку, а купила!
— Значит, ты даже знаешь, какую именно. — Губы виконта скривились в недоброй усмешке. — Я ведь не назвал ее.
Еще один удар, на этот раз рукой — и женщина со стонами повалилась на пол.
— Кто ее продал, мразь? — Хозяин склонился над ней и встряхнул. — У тебя всего одна попытка, чтобы сохранить заведение и никчемную жизнь. Ну!
— Один норн, я не знаю его имени. Клянусь вам! — Трувель встала на колени и молитвенно простерла к виконту руки. — Я деньги верну, даже доплачу, мой норн, только не убивайте!
— Шлюху хотела сделать из нее, крыса! Дешевую шлюху из благопристойной торхи! — в бешенстве прошипел виконт и пнул женщину ногой.
После он отошел, наблюдая, как солдаты выталкивают в гостиную полуодетых мужчин и девушек легкого поведения. Последних, в том числе и тех, кто прятался за диванами, скрутили и выкинули на улицу. Полуголых мужчин выстроили вдоль зеркальной стены под прицелами ружей и арбалетов.
— Зеленоглазка, — хозяин впервые за время разговора обратился ко мне, — кто-нибудь из них к тебе прикасался? Или, может, среди них есть тот, кто причастен к похищению?
Перехватила испуганный взгляд клиента Дары. Ну да, он меня трогал, если расскажу норну, он его убьет.
— Зеленоглазка, не бойся, скажи правду. — Голос хозяина звучал очень нехороший.
Упорно молчала, не желая становиться убийцей, но тот человек выдал себя сам — взглядами, которые перехватил хозяин. Нет, норн не застрелил его, подошел, приставил нож к горлу и заставил признаться во всех грехах. Очевидно, щипок не показался большой провинностью, раз виконт ограничился ударом в живот, от которого у бедняги перехватило дыхание.
Воспользовавшись моментом, Трувель попыталась бежать через «черный ход». Солдаты схватили ее и швырнули под ноги хозяину.
— Итак, кто ее продал? — Он взвел курок и приставил дуло ко лбу белой, как простыня, Трувель.
— Норн с черно-палевыми волосами. Он пришел, предложил хорошую девочку… У нас пристойное заведение, именитые клиенты есть! — Трувель почти перешла на писк.
Ее трясло. Глаза бегали.
— Без тебя оно станет еще более пристойным.
Хозяин без всякого сожаления всадил в нее пулю и брезгливо смахнул носовым платком брызги крови с одежды. Виконт равнодушно переступил через труп и велел записать имена посетителей публичного дома. Те с облегчением вздохнули: останутся живы. Они по очереди подходили к конторке, оставляли на листке фамилию и под конвоем поднимались наверх, чтобы привести себя в порядок и стрелой слететь вниз по лестнице. Хозяин некоторое время наблюдал за ними, а потом подошел ко мне. Вжалась в спинку дивана, приготовившись к побоям. Взгляд остановился на окровавленном прикладе ружья. Сейчас меня тоже ждет знакомство с этим оружием.
— Зеленоглазка, тебе нехорошо?
Норн протянул руку. Пискнув, прикрыла лицо, казалось, став единым целым с диваном. Хозяин вздохнул и, отпихнув труп мага, присел рядом.
— Тише, успокойся, все позади!
Аккуратно усадив на колени, он обнял, свободной рукой гладя по волосам. Пытался успокоить и добился успеха: я перестала дрожать, хотя лежавшее рядом ружье по-прежнему вселяло панический ужас.
— Ты видела того норна?
Кивнула.
Честно, не хотела утыкаться хозяину в плечо, но так вышло. Виконт спас меня и сейчас расспрашивал таким мягким тихим голосом, будто очень сильно беспокоился.
— Ты его знаешь? — Он взял меня за подбородок, чтобы видеть глаза. — Не бойся, тебе абсолютно ничего не грозит.
Но как я могла сказать, что в публичный дом меня продал друг? Наверняка решит, будто оговариваю Шоанеза, благо повод имеется. Дорого ли стоит слово торхи? Да, хозяин меня по-своему любит, но как вещь. Друг, безусловно, дороже.
Вздохнула и помотала головой.
— Хорошо, опиши его.
— Там было темно, хозяин, я слышала только голос.
— Лей, почему ты снова дрожишь? — нахмурился виконт.
Молчала. Не правду же говорить! Что-то соврала из-за страха наказания.
Норн снова погладил по волосам.
— Хорошо, потом. Сейчас ты слишком напугана. Завтра подробно обо всем расскажешь.
Хозяин встал, взял на руки и, отдав необходимые распоряжения, вышел на улицу. Усадил на лошадь, сел сам и кивком поблагодарил солдата, принесшего забытое ружье.
— Несите ее ко мне, мальчики! — весело крикнула новоявленная покупательница. — Тут недалеко, через три улицы. «Красная дама».
При этом названии мужчины расплылись в сальной улыбке. Очевидно, они там бывали и получили удовольствие. Какое — уточнять не требовалось.
Висела на плече у мужчины и думала: так ли плохо жилось у хозяина? Предложи кто-нибудь добровольно вернуться, вприпрыжку побежала. Между куклой и циновкой в прихожей большая разница.
Но зачем понадобилось связываться с торхой, и как владелица «веселого дома» собиралась дезактивировать браслет? Столько возни ради обычной девушки! Я же не принцесса, имени заведению не принесу. Или остальные девушки, которые продают тело за деньги, настолько ужасны, что на их фоне я выгляжу королевой? Рассмеялась. Ну, кто тебе сказал, будто выросшие на дне некрасивы, и их нельзя обучить вежливому обхождению с клиентами? Не думаю, чтобы в публичном доме велись светские беседы. Так, поздороваться, пара общих фраз, наверное, чай или что-то покрепче — и все. В постели проститутки, несомненно, искуснее, я же почти ничего не умею. От меня многого не требовали, лишь бы бревном не лежала.
Нет, не понимаю, в чем ценность торхи. Может, в том, что принадлежала виконту? Наверное, Трувель будет предлагать меня со словами: «Почувствуйте себя норном». И желающие найдутся — хотя бы таким образом приблизиться к миру избранных.
За разговором самой с собой не заметила, как мы дошли до «Красной дамы» — двухэтажного дома с мезонином. Яркая вывеска с красоткой намекала, что найдешь, когда поднимешься по ступенькам.
Дребезжащий звук дверного колокольчика стал новой вехой в жизни.
Миновав темную прихожую, меня внесли в полную зеркал гостиную и бросили на один из многочисленных диванов. Курившие на полу кальян девочки с интересом уставились на меня. Мои ровесницы или даже моложе, одеты в сильно декольтированные платья с разрезами по бокам. Близился вечер — рабочая пора, — и подопечные мамаши Трувель пребывали в полной боевой готовности: накрашенные, обильно надушенные.
— Новенькая, — представила хозяйка публичного дома. — Переоденьте, в порядок приведите. Пусть сегодня только помогает, присматривается. Придет маг, браслет с нее снимет, обслужите бесплатно. — Среди девочек пронесся недовольный шепот, но хозяйка внимания не обратила, хлопнула в ладоши: — Все, работать!
Ко мне, покачивая бедрами, подошла большеглазая брюнетка. Прищурившись, смерила взглядом с головы до ног и пробасила:
— Пойдем, что ли? Ты у нас как: хыра, али торха? Ну-ка, ручонку дай!
Она ухватила за запястье, рискуя его вывернуть, и взглянула на браслет.
— Торха! — присвистнула брюнетка. От нее несло дешевыми духами и тухлой рыбой. — Каким ветром тебя сюда занесло? Ну, да ладно, дело прошлое. Я Магда, а те лохудры, — она кивнула на девушек с кальяном, — Дара, Савента, Йорин, Ойке и Стьява. Стьява — кличка, она имени не помнит. Родители по пьяни в детстве в бордель продали. Ты не смотри, что она мелкая — опыта не занимать!
Стьява — вертлявая худышка — фыркнула и, изогнувшись, прошлась губами по мундштуку кальяна. Вышло донельзя пошло, впрочем, девушка этого и добивалась.
Магда хрипло рассмеялась и, наклонившись, шлепнула по мягкому месту.
— Чего разлеглась, корова? Наверх топай! Мой тебе совет: чужих мужиков не трогай. Есть такие, они только к одной девочке ходят, цацки дарят. Сразу говорю: мой блондин с серьгой в ухе. Посмеешь подойти, личико изуродую. Ничего, не расстраивайся, — подсластила пилюлю собеседница, — поработаешь годик, своего заведешь. Может, мамаша подсобит: она всем новеньким клиентов выбирает. Ты не кочевряжься, недотрогу не изображай, а то в другой бордель продадут, где пьяная шваль ошивается. У нас-то мужик приличный.
Села и обратила ее внимание на связанные руки. Девица сходила за ножом и с разрешения хозяйки освободила от пут. Пытаясь вернуть чувствительность затекшим конечностям, посидела немного на диване и поплелась за Магдой. Взгляд упал на двух верзил у двери. Мимо таких мышь не проскочит.
По сравнению с комнатой работниц «Красной дамы» коморка торхи в доме хозяина казалась дворцовым покоем. Спали все вместе, вповалку, на двух широких кроватях. Ванная тоже одна на всех — старая, жестяная. В ней меня и вымыли. Потом Магда протянула мне нечто, с улыбочкой обозвав платьем. На разумные возражения, что с таким вырезом видно нижнее белье, девица «обрадовала»: оно и не полагалось.
— Совсем? — испуганно пискнула я.
— Верх, дуреха! — расхохоталась Магда и швырнула алое платье на кровать. — Мамаша специально такое дать велела, чтобы быстрее привыкла. Полапают, конечно, но ты не боись, работать не придется.
— Ага, только голым задом повиляешь, — поддакнула рыжая Ойке. — Ей ведь сегодня павлина изображать? — Она покосилась на товарку.
Та кивнула, и Ойке кинула мне видавшее виды перо, которое следовало воткнуть… В общем, как у настоящего павлина. И вот в таком виде, крутя бедрами, абсолютно голой, мне надлежало отплясывать на клавесине — имелся в борделе и такой.
— Покажешь товар лицом, — лениво протянула Магда, оценила меня без одежды и констатировала: — Покупатели найдутся. За шестнадцатилетнюю сойдешь — любимый возраст. На самом деле-то сколько?
— Восемнадцать.
Из головы не шла картина будущего танца. Ни за что не стану! Не заставят же они насильно!
— На год меня старше. Давай, напяливай, и накрашу.
Магда быстро подвела мне глаза, нанесла на губы алую помаду. Порывшись под кроватью, девица вытащила пару туфель на высоком каблуке. Они оказались велики, но подобные мелочи никого не волновали.
Придерживаясь за перила, спустилась вниз, где девочки обхаживали первого клиента. Одна, кажется, Дара сидела у него на коленях и лизала шею.
Мамаша Трувель велела принести гостю вина. Робко поинтересовалась у нее насчет танца и вздохнула с облегчением: девушки зло пошутили.
— Наверх, крошка! — крикнул мужчина и встал, увлекая за собой полуголую девицу. — Только поторопись, а то мы и без винца!
Проходя мимо, он ущипнул меня.
Звякнул дверной колокольчик. Вошли двое солдат и потребовали рашита. Обслужив их, отправилась наверх.
Из-за двери раздавались сладострастные стоны: «Давай, детка! Еще, еще!» Замерла с бутылкой вина, не зная, входить ли. Затем повернула-таки ручку, стараясь не смотреть на постель, поставила бутылку на пол и опрометью ринулась вниз. Казалось, меня стошнит.
У самой лестницы замерла. С какой поразительной покорностью я приняла перемены в судьбе! Смирилась со статусом шлюхи, выполняю приказы омерзительной женщины и даже не пытаюсь бежать. Охраняется только дверь, за окнами же никто не следит!
Прислушалась. Кажется, пока занята одна комната для гостей. Рискну! Отворила дверь той, чьи окна по моим расчетам выходили во двор. Вытащила из комода сменные простыни и связала вместе. После открыла окно. Как и предполагала, оно выходило на задворки публичного дома.
Высоко, простыни ненадежны, но другого выхода нет. Надеюсь, не упаду, не запутаюсь в платье, ничего себе не сломаю.
— Где носит эту дрянную торху? Сеньор маг пришел! — послышалось из-за двери.
Вздрогнула и выпустила конец самодельной веревки. Теперь она сиротливо белела внизу, укоряя в малодушии.
Понимая, лучше выйти самой, понуро вернулась в коридор, где тут же угодила в руки хозяйки заведения. Она влепила две пощечины, от которых горело лицо и сводило зубы, и, ругаясь, пинками погнала вниз. Там, в холле, спиной к нам, стоял мужчина и беседовал с одной из девочек.
— Вот она. Уж снимите браслет, пожалуйста! — елейным голоском пропела Трувель, наградив меня очередным подзатыльником. Видимо, догадалась, что я пыталась бежать.
— Готовьте цейхи, милочка! — цокнул языком маг.
Он оказался молоденьким пареньком со следами оспы на лице.
— А вы точно сумеете? — недоверчиво уточнила хозяйка.
— Вы сомневаетесь в силе магии? — нахмурился посетитель. — Тогда ищите другого простака. Подсудное дело, между прочим.
— Двадцать цейхов и любая девочка на ночь бесплатно.
— Две девочки и на месяц.
Трувель вздохнула, но согласилась.
Солдаты уже вовсю развлекались. Один из них отдал «самое дорогое» в руки Стьявы, другой пытался уговорить Ойку поиграть в лошадь и наездника. Та, смеясь, требовала доплаты. Наконец, отдав деньги хозяйке, оба поднялись наверх.
— У вас всего полчаса, мальчики, поторопитесь! — напутствовала солдат Трувель. — За всякое такое платим отдельно. Девочек не бить!
Маг усадил на диван и велел вытянуть руку с браслетом. Прикоснувшись к нему, он начал чертить в воздухе непонятные знаки. Было немного щекотно.
Входная дверь с треском распахнулась.
Охранники взялись за оружие — и рухнули на пол. Один с кинжалом в груди, другой с пулей во лбу.
Холл наполнили солдаты.
Девочки завизжали и поспешили укрыться за спинками диванов.
Маг дернулся, схватившись за подвеску-октаэдр, так и не решив, стоит ли сотворить заклинание. На лице застыл страх. В первый раз видела, чтобы маги боялись. Те, которые встречались на моем жизненном пути, выглядели такими спокойными, самоуверенными.
— По какому праву… — гневно начала Трувель, но осеклась, пискнула и спряталась за конторкой. Уже оттуда она истерично выкрикнула: — У меня связи! Я была любовницей конюшего его величества! Он не позволит так обращаться с честной женщиной!
— Честной женщиной? Я вижу здесь только шлюх, — раздался гневный голос хозяина. Далее последовал приказ: — Всех связать. Девиц — проветриться в тюрьму, их ухажеров собрать в гостиной.
— Моему норну не понравились девочки? — увидев, кто перед ней, Трувель сменила тон.
Она осторожно выбралась из-за конторки и с мольбой взглянула на мага. Тот предпочел заботу о собственной шкуре: попытался сбежать через зыбкий сгусток пространства. Не успел: хозяин хладнокровно застрелил его. Практически не целясь, быстрым отточенным движением, как и полагалось Наезднику. Не думала, будто мага можно убить так просто, считала, они заговоренные. Или Трувель не хватило денег на нормального волшебника?
Вызванное заклинанием пространство потухло, слившись с воздухом. Маг, словно набитая песком кукла, грузно плюхнулся на пол, широко раскинув руки. Кровь залила лицо и волосы, каплями стекала на дешевый ковер, образовав густую темно-вишневую лужицу. Пуля раздробила кость, сквозь ошметки кожи виднелось что-то серое, склизкое…
Подавив рвотные позывы, уткнулась головой в колени, чтобы не видеть трупа, распростершегося у моих ног. Я боялась, кровь дотечет до меня. Ее солоноватый запах, казалось, полностью вытеснил благовония.
Трувель закричала и почему-то резко осеклась на высокой ноте. Подняв голову, увидела, ее держит за шкирку солдат. На щеке Трувель пунцовел синяк.
— Итак, это ты посмела украсть мою торху?
Хозяин подошел ближе, поигрывая прикладом ружья. Раз — и тот обрушился на голову женщины. Выступили капли крови, частично смыв пудру с лица.
— Смилостивитесь, мой норн, я не знала! Я не крала девушку, а купила!
— Значит, ты даже знаешь, какую именно. — Губы виконта скривились в недоброй усмешке. — Я ведь не назвал ее.
Еще один удар, на этот раз рукой — и женщина со стонами повалилась на пол.
— Кто ее продал, мразь? — Хозяин склонился над ней и встряхнул. — У тебя всего одна попытка, чтобы сохранить заведение и никчемную жизнь. Ну!
— Один норн, я не знаю его имени. Клянусь вам! — Трувель встала на колени и молитвенно простерла к виконту руки. — Я деньги верну, даже доплачу, мой норн, только не убивайте!
— Шлюху хотела сделать из нее, крыса! Дешевую шлюху из благопристойной торхи! — в бешенстве прошипел виконт и пнул женщину ногой.
После он отошел, наблюдая, как солдаты выталкивают в гостиную полуодетых мужчин и девушек легкого поведения. Последних, в том числе и тех, кто прятался за диванами, скрутили и выкинули на улицу. Полуголых мужчин выстроили вдоль зеркальной стены под прицелами ружей и арбалетов.
— Зеленоглазка, — хозяин впервые за время разговора обратился ко мне, — кто-нибудь из них к тебе прикасался? Или, может, среди них есть тот, кто причастен к похищению?
Перехватила испуганный взгляд клиента Дары. Ну да, он меня трогал, если расскажу норну, он его убьет.
— Зеленоглазка, не бойся, скажи правду. — Голос хозяина звучал очень нехороший.
Упорно молчала, не желая становиться убийцей, но тот человек выдал себя сам — взглядами, которые перехватил хозяин. Нет, норн не застрелил его, подошел, приставил нож к горлу и заставил признаться во всех грехах. Очевидно, щипок не показался большой провинностью, раз виконт ограничился ударом в живот, от которого у бедняги перехватило дыхание.
Воспользовавшись моментом, Трувель попыталась бежать через «черный ход». Солдаты схватили ее и швырнули под ноги хозяину.
— Итак, кто ее продал? — Он взвел курок и приставил дуло ко лбу белой, как простыня, Трувель.
— Норн с черно-палевыми волосами. Он пришел, предложил хорошую девочку… У нас пристойное заведение, именитые клиенты есть! — Трувель почти перешла на писк.
Ее трясло. Глаза бегали.
— Без тебя оно станет еще более пристойным.
Хозяин без всякого сожаления всадил в нее пулю и брезгливо смахнул носовым платком брызги крови с одежды. Виконт равнодушно переступил через труп и велел записать имена посетителей публичного дома. Те с облегчением вздохнули: останутся живы. Они по очереди подходили к конторке, оставляли на листке фамилию и под конвоем поднимались наверх, чтобы привести себя в порядок и стрелой слететь вниз по лестнице. Хозяин некоторое время наблюдал за ними, а потом подошел ко мне. Вжалась в спинку дивана, приготовившись к побоям. Взгляд остановился на окровавленном прикладе ружья. Сейчас меня тоже ждет знакомство с этим оружием.
— Зеленоглазка, тебе нехорошо?
Норн протянул руку. Пискнув, прикрыла лицо, казалось, став единым целым с диваном. Хозяин вздохнул и, отпихнув труп мага, присел рядом.
— Тише, успокойся, все позади!
Аккуратно усадив на колени, он обнял, свободной рукой гладя по волосам. Пытался успокоить и добился успеха: я перестала дрожать, хотя лежавшее рядом ружье по-прежнему вселяло панический ужас.
— Ты видела того норна?
Кивнула.
Честно, не хотела утыкаться хозяину в плечо, но так вышло. Виконт спас меня и сейчас расспрашивал таким мягким тихим голосом, будто очень сильно беспокоился.
— Ты его знаешь? — Он взял меня за подбородок, чтобы видеть глаза. — Не бойся, тебе абсолютно ничего не грозит.
Но как я могла сказать, что в публичный дом меня продал друг? Наверняка решит, будто оговариваю Шоанеза, благо повод имеется. Дорого ли стоит слово торхи? Да, хозяин меня по-своему любит, но как вещь. Друг, безусловно, дороже.
Вздохнула и помотала головой.
— Хорошо, опиши его.
— Там было темно, хозяин, я слышала только голос.
— Лей, почему ты снова дрожишь? — нахмурился виконт.
Молчала. Не правду же говорить! Что-то соврала из-за страха наказания.
Норн снова погладил по волосам.
— Хорошо, потом. Сейчас ты слишком напугана. Завтра подробно обо всем расскажешь.
Хозяин встал, взял на руки и, отдав необходимые распоряжения, вышел на улицу. Усадил на лошадь, сел сам и кивком поблагодарил солдата, принесшего забытое ружье.
