За нами увязалось четверо солдат — охрана.
Стемнело. Гридор расцветили огни. С закатом жизнь не замирала, просто перетекала из одних кварталов в другие.
Хозяин бережно обнимал, кутая в плащ. Его запах дарил чувство защищенности. Глупо, наверное, но сейчас свято верила, ничего дурного со мной не случится, никто не тронет. Разумеется, кроме самого норна альг Тиадея.
До дома добрались без приключений.
Спешившись, хозяин тут же приказал позвать врача. Отнес к себе в спальню и опустил на кровать. Сам сел рядом, взял в ладони мое лицо и заглянул в глаза. Потупилась, опасаясь, что он потребует назвать организатора похищения. Но нет, виконт просто смотрел, потом провел рукой по волосам, заправляя за уши.
— Приляг.
Он ушел, а я осталась одна в полутемной спальне. Она казалась такой же огромной, как в замке, только отделана деревянными панелями, и мебель вычурная, тяжеловесная.
Лечь хотелось, но я не решилась примять узорчатое покрывало, поэтому устроилась в кресле, полагая, раз мне дозволили сидеть на кровати, можно и там.
Минут через пять вошла служанка и поставила на столик поднос с дымящимся напитком. Не дожидаясь указаний, выпила его и поблагодарила за заботу. Вопреки ожиданиям девушка улыбнулась.
— Да не за что. Давай с тобой посижу, пока доктор не придет. Все не так тоскливо.
Искоса рассмотрела служанку: обыкновенная, ничем не примечательная, в форменном синем платье, только на груди дешевая брошка-бабочка.
Служанка восприняла молчание как согласие, устроилась в кресле по другую сторону столика.
— Я тебе потом поесть принесу, хозяин распорядился. Ты ведь торха виконта?
Кивнула.
— Давно он себе никого не покупал, с тех пор, как Ивона умерла.
— А отчего она умерла? — Выпал шанс расспросить о прежней торхе, и я им воспользовалась.
— Родами. Раньше срока начались. Ни мать, ни ребенок не выжили. Сеньор Мигель, наш маг, пытался вдохнуть жизнь в младенца, но…
Она замолчала и тяжко вздохнула. Видимо, любила детей.
— Зачем хозяину ребенок от торхи? — Действительно, какой в нем прок? — Всего лишь еще один раб.
— Нет, глупенькая! — рассмеялась служанка. — Дети хозяина не рабы. Мальчики — аверды, девочки — полусвободные. Сыновья еще и отцовскую фамилию получают, только без дворянской приставки «альг». Кстати, как тебя зовут? Я Карен.
— Иалей.
— Карен, а полусвободные — это как?
Впервые слышала, что существовал и такой тип людей.
— Их скенами называют. Они не рабыни, браслетов не носят, но целиком и полностью подвластны воле отца, хотя в документах указывают только имя матери. Обычно скены становятся служанками. Если норн великодушный, образование может дать, профессию или разрешит жить отдельно. Отец над ними господин. Захочет, из дома вышвырнет, захочет, в больницу сиделкой работать отправит или в любовницы кому-то отдаст. И возразить нельзя — он в своем праве. Власть над скеной отец теряет лишь после замужества. Тогда она становится авердой.
Разговорившись, заметили, как в комнату вошел врач. Бегло осмотрев меня, он констатировал ушибы, нервное истощение и несколько ссадин. Все, по его словам, несерьезное, о чем доктор и доложил хозяину. Странно, тот вошел только после окончания осмотра.
Ужинала не в своей комнатке, даже не в спальне хозяина, а в столовой. Меня переодели в обычную одежду: какую-то кофту и юбку, одолженную одной из служанок — и усадили по левую руку норна. На стул, а не пуфик. Опешив, боялась коснуться серебряных приборов, запятнать чистоту фарфора соусом или кусочком мяса.
— Ешь нормально, — приказал виконт, заметив мое стеснение и велел положить мне всего по чуть-чуть. — Заодно узнаю, учили ли тебя манерам. От этого зависит, заслужишь ли ты маленькое поощрение.
Заинтригованная, отрезала немного курицы и отправила в рот. Ммм, вкусно! Руки подрагивала: за время жизни в Арарге отвыкла пользоваться приборами.
Хозяин велел налить мне вина:
— Тебе нужно успокоиться.
Кивнула и мелкими глотками осушила бокал. Вопреки опасениям, больше норн пить не предлагал, зато пристально следил за тем, как я орудую ножом и вилкой. Под его придирчивым взглядом едва не перепилила тарелку. Казалось, это экзамен на титул принцессы. Знаете, в сказках девушкам устраивали разного рода испытания, чтобы выбрать достойную короны.
Поужинав, виконт промокнул губы и встал. Я поднялась вслед за ним и с тоской покосилась на недоеденную дольку мандарина. Увы, правила не перепишешь: торха кончает есть вместе с хозяином.
Норн рассмеялся и милостиво разрешил:
— Возьми.
Обрадованная, тут же отправила сочный кусочек за щеку.
— Спишь сегодня со мной, — бросил через плечо норн.
Меньше всего на свете хотелось заниматься любовью с хозяином, однако виконт удивил. Он меня не трогал, даже не целовал, просто уложил рядом.
Утром привычно проснулась раньше хозяина, оделась и прошла к себе, обустраивать свое холодное пристанище. Безусловно, в постели под боком мужчины теплее, но я не любовница, чтобы нежиться до завтрака и желать доброго утра.
На кровати ждало чистое белье и новое одеяние торхи.
Фей с зевком вылезла из-за ширмы
— Я вам воды нагрела и душистое мыло принесла.
Через четверть часа выслушивала указания управляющего. Как и в замке, слуги собирались на кухне примерно в то же время. Меня поручениями обделили, велев лишь вытереть пыль на лестнице и холле после возвращения. Но откуда? Сомнения разрешила Карен. Она весело шепнула, что мы идем по магазинам.
Начали с рынка. Карен, сверяясь со списком, лихо порхала через толпу от прилавка к прилавку. Я, привязанная к ней алой ниткой, едва поспевала за расторопной служанкой.
— Осматривайся, запоминай, потом сама ходить будешь, — щебетала между покупками Карен.
Фрукты купили в лавке краснолицего полукровки, явно не араргца. Затем долго выбирали постную говядину. Требовалось мясо определенного цвета, с нужной линией прожилок, обязательно мягкое и свежее. Карен деловито тыкала куски пальцем, пытаясь определить, не обманул ли торговец. Наконец, отпустив одного из приставленных хыр — в качестве провожатых выбирали только потомственных, преданных хозяину, — перебрались в другой квартал. Там затоварились пряжей, туалетными принадлежностями, теплыми носками и туфлями для меня.
Все, домой.
Шла рядом с Карен, гадая, как купить капли. Рецепт остался в публичном доме, в старой одежде, да и, сохрани я его, под каким предлогом бы отпросилась в аптеку?
— Карен, — я, наконец, решилась, — скажи, рецепт можно восстановить? Во время похищения потерялась бумажка норины Дорраны. Она разгневается, если не куплю.
— Любовница хозяина-то? — Об отношениях этих двоих знали даже слуги. — Может. Что она просила, помнишь? Если норина не раз к аптекарю за той вещью посылала, может так дать.
В душе расправляла крылья призрачная надежда. Оставалось убедить Карен не заходить в аптеку вместе со мной. Она сама не стала: вспомнив, что забыла справиться о новых сапогах управляющего.
— Смотри, не сбегай! Дороже станет, — напутствовала служанка. — Я быстро!
Освободившись от красной нитки, с облегчением вздохнула и толкнула тяжелую стеклянную дверь. Внутри все полнилось светом. На полочках между окон и кадок с растениями лежали мешочки с травами, стояли разнообразные бутылочки. Даже засмотрелась на эту красоту: в городке, куда я ходила, все гораздо скромнее.
— Чем могу быть полезен? — На меня с улыбкой взирал ученик аптекаря.
Пальто почти полностью скрывало платье, браслет я не выставляла напоказ, поэтому он принял меня за аверду.
— Здравствуйте, — активно включилась в игру. — Моя госпожа, норина Доррана, заказывала пару снадобий. К сожалению, она потеряла рецепт, но вы ведь отдадите мне лекарства? — Широко улыбнулась и захлопала ресницами, стараясь держаться раскованно. — Подумаешь, бумажка!
Ученик аптекаря хмыкнул, недоверчиво глянул на меня, но все же вышел в подсобное помещение. Очевидно, свериться с амбарной книгой.
Я, как и подобает молоденькой служанке, подошла к зеркалу и сделала вид, будто поправляю прическу — так удобно наблюдать за прилавком и скрывать волнение.
— Да, действительно, заказано и оплачено, — вернувшись, сообщил юноша. — Противопростудный сбор, капли от нежелательной беременности и омолаживающая маска для лица. Расписку оставите?
— Конечно!
Не спеша подошла к прилавку и написала на протянутом листе бумаги: «По поручению госпожи такой-то забрано из аптеки…» — далее следовал список предметов, число и неразборчивые каракули: не все же служанки грамотны.
Прихватив чужие покупки, попрощалась, а потом, картинно спохватившись, обернулась.
— Совсем забыла! Подруга просила купить еще одну бутылочку капель. Тех, которые от детей.
С замиранием сердца выложила на прилавок нехитрые сбережения.
Капли мне продали, вроде бы ничего не заподозрили. Неплохая из меня актриса! Спрятав бутылочку, вышла на улицу. У порога, переминаясь с ноги на ногу, дожидался печальный хыр с ворохом пакетов. Судя по взгляду, мысли о свободе он отринул лет десять назад, но прежде бежать пытался, иначе откуда шрамы?
Вскоре к нам присоединилась запыхавшаяся Карен. Она заглянула в пакет из аптеки и предложила занести в дом любовницы хозяина. Значит, связь давняя, раз служанка знала адрес.
Как ни странно, норина Доррана снизошла до того, чтобы взглянуть на меня, скупо поблагодарила и даже поинтересовалась самочувствием.
— Сашер вчера всю городскую стражу на уши поднял, мага из кабака вытащил. Думал, сбежала — оказалось, в переплет попала. Держи за труды. — Она протянула пригоршню медных монет. — Передавай наилучшие пожелания хозяину, скажи, на балу я буду в золотом.
Вернувшись в особняк виконта, приступила к исполнению непосредственных обязанностей — уничтожению пыли. Ее оказалось много, особенно на рамах картин. Пришлось взять стремянку и подниматься в поднебесные дали.
На звук хлопнувшей входной двери не обратила внимания. А зря!
— Выкрутилась, как вижу.
Ойкнула и от неожиданности выронила тряпку.
Шоанез!
Медленно обернулась и убедилась, слух не подвел.
Шоанез скинул пальто на руки слуге и велел доложить хозяину. Норн подошел к столику для писем и провел по нему пальцем.
— Плохо работаешь!
Промолчала, опустив глаза. Начни я пререкаться, Шоанез обвинил бы в неуважении. Хоть столик уже протирала, прошлась по нему тряпкой еще раз.
— Гривой протри, кобыла! — Шоанез скривился, будто от меня пахло. — Обленилась, свободную из себя корчишь. Избаловал тебя Сашер! Или ты в постели хороша? Тогда бы я с удовольствием одолжил на пару ночей.
— Боюсь, я бы вам не понравилась, мой норн, — не выдержав, ответила. — Показалась бы жуткой неумехой, не достойной ублажать такого уважаемого благородного человека, как вы.
Шоанез одарил гневным взглядом, а потом неожиданно улыбнулся: увидел виконта.
— Пришел? — с лестничной площадки неприветливо бросил хозяин.
— Неласково ты встречаешь друга! — Норн потерял ко мне всякий интерес и направился к другу. — А ведь мы давно не виделись. Как жизнь? Может, закатимся к Франческе, отметим встречу?
Хозяин проигнорировал его предложение и попросил подождать в кабинете. Когда Шоанез скрылся из виду, неожиданно подошел ко мне, заглянул в глаза и требовательно спросил:
— Кто тот мерзавец?
Удивленно переспросила:
— Который, хозяин?
—Норн, который продал тебя в бордель.
Низко опустила голову. Виконт нависал надо мной, будто статуя древнего грозного бога. Попыталась уйти — не позволил.
— Зеленоглазка, это очень важно. Тот человек виновен в тяжком преступлении. Что-то мне подсказывает, ты его запомнила, иначе бы не медлила с ответом. Боишься?
Я кивнула и, юркнув за столик, объяснила:
— Если скажу, вы меня убьете или отдадите квиту.
— Если ты будешь молчать, точно отдам, — мрачно пообещал виконт. — Ну?
— Это ваш друг, — упавшим голосом пробормотала я и прикрыла лицо руками.
Сейчас он меня ударит! Но хозяин не тронул, и я решилась взглянуть на него сквозь пальцы. Хмурый, с насупленными бровями. На щеках гуляют желваки.
— Шоанез? — выдал виконт то ли вопрос, то ли утверждение.
Кивнула, втянула голову в плечи и всхлипнула. Слезы помогают смягчить наказание.
— Почему не сказала сразу? Ты должна была сказать, Зеленоглазка, должна! — Хозяин почти кричал. — А ты врала!
Его рука сжалась в кулак. С визгом шарахнулась в сторону, твердя, что всего лишь опасалась наказания за правду. Все выглядело так, будто я оговаривала норна.
Хозяин сделал над собой усилие и придал лицу спокойное выражение. Качая головой, он погладил меня по щеке и оставил в холле одну, дожидаться финала вечерней драмы. Судя по стремительности, с которой он поднялся по лестнице, норн не собирался прощать друга.
Ноги стали ватными, пришлось ухватиться за столик, чтобы не упасть.
Шоан, как же я перепугалась! Сердце до сих пор комом стояло в горле. Оговор аристократа рабом карался смертной казнью. Сами понимаете, ложью считалось любое неприятное слово.
Знаю, многие бы назвали дурочкой. Мол, хозяин добрый, не тронул бы. Только в памяти жили оба наказания у позорного столба. Да и в столице у виконта любовница, зачем ему торха? А тут еще Шоанез напугал — словом, предпочла бы промолчать.
Да, круто переменилась моя жизнь! Любимая дочка, которую никто пальцем не тронет. Отец, конечно, журил за нелюбовь к точным наукам. Оно и понятно: наследница дела. Мама уделяла внимание манерам, напоминая о дворянских корнях. Опять-таки замуж я за благородного собиралась, его семья наш брак мезальянсом не считала. Словом, такие рабынями не становятся. Родись я в семье бедного лавочника, легче свыклась с незавидной участью. Она бы мало чем отличалась от женской доли супруги какого-нибудь кабатчика. Только вот Иахим колотить и указывать место не собирался. Жила бы я пусть и в тени мужа, но не безмолвно и безвольно.
Как же хотелось вернуться к прежней жизни! Чтобы никто не смел принуждать любить против воли, не унижал из-за браслета на руке, не запрещал ходить, где вздумается, не контролировал каждый вздох и каждое слово! Пусть Кевар в руинах, пусть я бессребреница, зато мне доступны простые человеческие радости. Знаете, как, оказывается, дорого стоит возможность смотреть на голубое небо!
Подумав, решила спрятаться за дверью в лакейскую. Не нужно оканчивать университет, чтобы понять, кого, уходя, убьет Шоанез. Одной торхой больше, одной меньше. Подумаешь, наказание? Зато честь спасена. От закона же можно откупиться, он для аристократов особый.
Взгляд приковала лестница. И не напрасно: вскоре с площадки второго этажа донесся шум голосов. Беседа велась на араргском, на повышенных тонах. Большинство слов я знала, могла уловить общий смысл. Шоанез упрекал хозяина в том, что он поставил торху выше их дружбы. В ответ виконт напомнил о нарушении закона. Норн отпустил крепкое словцо, и хозяин вызвал его на дуэль. На сойтлэ, чтобы все знали и слышали. Шоанез возразил, что не видит повода, и чуть не скатился вниз по лестнице после удара виконта.
— Ну как, Шоанез, теперь повод есть? — гневно сверкнул лазами хозяин. — Если мало, могу добавить, чтобы ты больше не трогал чужое. Со своими тремя делай, что хочешь, а мою торху не тронь! Скажи спасибо, в суд не подал, только из-за нашей дружбы.
— Ты придурок, Сашер?! — сплевывая кровь, процедил Шоанез. — Из-за какой-то кеварийской подстилки чуть не выбил мне зубы!
Стемнело. Гридор расцветили огни. С закатом жизнь не замирала, просто перетекала из одних кварталов в другие.
Хозяин бережно обнимал, кутая в плащ. Его запах дарил чувство защищенности. Глупо, наверное, но сейчас свято верила, ничего дурного со мной не случится, никто не тронет. Разумеется, кроме самого норна альг Тиадея.
До дома добрались без приключений.
Спешившись, хозяин тут же приказал позвать врача. Отнес к себе в спальню и опустил на кровать. Сам сел рядом, взял в ладони мое лицо и заглянул в глаза. Потупилась, опасаясь, что он потребует назвать организатора похищения. Но нет, виконт просто смотрел, потом провел рукой по волосам, заправляя за уши.
— Приляг.
Он ушел, а я осталась одна в полутемной спальне. Она казалась такой же огромной, как в замке, только отделана деревянными панелями, и мебель вычурная, тяжеловесная.
Лечь хотелось, но я не решилась примять узорчатое покрывало, поэтому устроилась в кресле, полагая, раз мне дозволили сидеть на кровати, можно и там.
Минут через пять вошла служанка и поставила на столик поднос с дымящимся напитком. Не дожидаясь указаний, выпила его и поблагодарила за заботу. Вопреки ожиданиям девушка улыбнулась.
— Да не за что. Давай с тобой посижу, пока доктор не придет. Все не так тоскливо.
Искоса рассмотрела служанку: обыкновенная, ничем не примечательная, в форменном синем платье, только на груди дешевая брошка-бабочка.
Служанка восприняла молчание как согласие, устроилась в кресле по другую сторону столика.
— Я тебе потом поесть принесу, хозяин распорядился. Ты ведь торха виконта?
Кивнула.
— Давно он себе никого не покупал, с тех пор, как Ивона умерла.
— А отчего она умерла? — Выпал шанс расспросить о прежней торхе, и я им воспользовалась.
— Родами. Раньше срока начались. Ни мать, ни ребенок не выжили. Сеньор Мигель, наш маг, пытался вдохнуть жизнь в младенца, но…
Она замолчала и тяжко вздохнула. Видимо, любила детей.
— Зачем хозяину ребенок от торхи? — Действительно, какой в нем прок? — Всего лишь еще один раб.
— Нет, глупенькая! — рассмеялась служанка. — Дети хозяина не рабы. Мальчики — аверды, девочки — полусвободные. Сыновья еще и отцовскую фамилию получают, только без дворянской приставки «альг». Кстати, как тебя зовут? Я Карен.
— Иалей.
— Карен, а полусвободные — это как?
Впервые слышала, что существовал и такой тип людей.
— Их скенами называют. Они не рабыни, браслетов не носят, но целиком и полностью подвластны воле отца, хотя в документах указывают только имя матери. Обычно скены становятся служанками. Если норн великодушный, образование может дать, профессию или разрешит жить отдельно. Отец над ними господин. Захочет, из дома вышвырнет, захочет, в больницу сиделкой работать отправит или в любовницы кому-то отдаст. И возразить нельзя — он в своем праве. Власть над скеной отец теряет лишь после замужества. Тогда она становится авердой.
Разговорившись, заметили, как в комнату вошел врач. Бегло осмотрев меня, он констатировал ушибы, нервное истощение и несколько ссадин. Все, по его словам, несерьезное, о чем доктор и доложил хозяину. Странно, тот вошел только после окончания осмотра.
Ужинала не в своей комнатке, даже не в спальне хозяина, а в столовой. Меня переодели в обычную одежду: какую-то кофту и юбку, одолженную одной из служанок — и усадили по левую руку норна. На стул, а не пуфик. Опешив, боялась коснуться серебряных приборов, запятнать чистоту фарфора соусом или кусочком мяса.
— Ешь нормально, — приказал виконт, заметив мое стеснение и велел положить мне всего по чуть-чуть. — Заодно узнаю, учили ли тебя манерам. От этого зависит, заслужишь ли ты маленькое поощрение.
Заинтригованная, отрезала немного курицы и отправила в рот. Ммм, вкусно! Руки подрагивала: за время жизни в Арарге отвыкла пользоваться приборами.
Хозяин велел налить мне вина:
— Тебе нужно успокоиться.
Кивнула и мелкими глотками осушила бокал. Вопреки опасениям, больше норн пить не предлагал, зато пристально следил за тем, как я орудую ножом и вилкой. Под его придирчивым взглядом едва не перепилила тарелку. Казалось, это экзамен на титул принцессы. Знаете, в сказках девушкам устраивали разного рода испытания, чтобы выбрать достойную короны.
Поужинав, виконт промокнул губы и встал. Я поднялась вслед за ним и с тоской покосилась на недоеденную дольку мандарина. Увы, правила не перепишешь: торха кончает есть вместе с хозяином.
Норн рассмеялся и милостиво разрешил:
— Возьми.
Обрадованная, тут же отправила сочный кусочек за щеку.
— Спишь сегодня со мной, — бросил через плечо норн.
Меньше всего на свете хотелось заниматься любовью с хозяином, однако виконт удивил. Он меня не трогал, даже не целовал, просто уложил рядом.
Утром привычно проснулась раньше хозяина, оделась и прошла к себе, обустраивать свое холодное пристанище. Безусловно, в постели под боком мужчины теплее, но я не любовница, чтобы нежиться до завтрака и желать доброго утра.
На кровати ждало чистое белье и новое одеяние торхи.
Фей с зевком вылезла из-за ширмы
— Я вам воды нагрела и душистое мыло принесла.
Через четверть часа выслушивала указания управляющего. Как и в замке, слуги собирались на кухне примерно в то же время. Меня поручениями обделили, велев лишь вытереть пыль на лестнице и холле после возвращения. Но откуда? Сомнения разрешила Карен. Она весело шепнула, что мы идем по магазинам.
Начали с рынка. Карен, сверяясь со списком, лихо порхала через толпу от прилавка к прилавку. Я, привязанная к ней алой ниткой, едва поспевала за расторопной служанкой.
— Осматривайся, запоминай, потом сама ходить будешь, — щебетала между покупками Карен.
Фрукты купили в лавке краснолицего полукровки, явно не араргца. Затем долго выбирали постную говядину. Требовалось мясо определенного цвета, с нужной линией прожилок, обязательно мягкое и свежее. Карен деловито тыкала куски пальцем, пытаясь определить, не обманул ли торговец. Наконец, отпустив одного из приставленных хыр — в качестве провожатых выбирали только потомственных, преданных хозяину, — перебрались в другой квартал. Там затоварились пряжей, туалетными принадлежностями, теплыми носками и туфлями для меня.
Все, домой.
Шла рядом с Карен, гадая, как купить капли. Рецепт остался в публичном доме, в старой одежде, да и, сохрани я его, под каким предлогом бы отпросилась в аптеку?
— Карен, — я, наконец, решилась, — скажи, рецепт можно восстановить? Во время похищения потерялась бумажка норины Дорраны. Она разгневается, если не куплю.
— Любовница хозяина-то? — Об отношениях этих двоих знали даже слуги. — Может. Что она просила, помнишь? Если норина не раз к аптекарю за той вещью посылала, может так дать.
В душе расправляла крылья призрачная надежда. Оставалось убедить Карен не заходить в аптеку вместе со мной. Она сама не стала: вспомнив, что забыла справиться о новых сапогах управляющего.
— Смотри, не сбегай! Дороже станет, — напутствовала служанка. — Я быстро!
Освободившись от красной нитки, с облегчением вздохнула и толкнула тяжелую стеклянную дверь. Внутри все полнилось светом. На полочках между окон и кадок с растениями лежали мешочки с травами, стояли разнообразные бутылочки. Даже засмотрелась на эту красоту: в городке, куда я ходила, все гораздо скромнее.
— Чем могу быть полезен? — На меня с улыбкой взирал ученик аптекаря.
Пальто почти полностью скрывало платье, браслет я не выставляла напоказ, поэтому он принял меня за аверду.
— Здравствуйте, — активно включилась в игру. — Моя госпожа, норина Доррана, заказывала пару снадобий. К сожалению, она потеряла рецепт, но вы ведь отдадите мне лекарства? — Широко улыбнулась и захлопала ресницами, стараясь держаться раскованно. — Подумаешь, бумажка!
Ученик аптекаря хмыкнул, недоверчиво глянул на меня, но все же вышел в подсобное помещение. Очевидно, свериться с амбарной книгой.
Я, как и подобает молоденькой служанке, подошла к зеркалу и сделала вид, будто поправляю прическу — так удобно наблюдать за прилавком и скрывать волнение.
— Да, действительно, заказано и оплачено, — вернувшись, сообщил юноша. — Противопростудный сбор, капли от нежелательной беременности и омолаживающая маска для лица. Расписку оставите?
— Конечно!
Не спеша подошла к прилавку и написала на протянутом листе бумаги: «По поручению госпожи такой-то забрано из аптеки…» — далее следовал список предметов, число и неразборчивые каракули: не все же служанки грамотны.
Прихватив чужие покупки, попрощалась, а потом, картинно спохватившись, обернулась.
— Совсем забыла! Подруга просила купить еще одну бутылочку капель. Тех, которые от детей.
С замиранием сердца выложила на прилавок нехитрые сбережения.
Капли мне продали, вроде бы ничего не заподозрили. Неплохая из меня актриса! Спрятав бутылочку, вышла на улицу. У порога, переминаясь с ноги на ногу, дожидался печальный хыр с ворохом пакетов. Судя по взгляду, мысли о свободе он отринул лет десять назад, но прежде бежать пытался, иначе откуда шрамы?
Вскоре к нам присоединилась запыхавшаяся Карен. Она заглянула в пакет из аптеки и предложила занести в дом любовницы хозяина. Значит, связь давняя, раз служанка знала адрес.
Как ни странно, норина Доррана снизошла до того, чтобы взглянуть на меня, скупо поблагодарила и даже поинтересовалась самочувствием.
— Сашер вчера всю городскую стражу на уши поднял, мага из кабака вытащил. Думал, сбежала — оказалось, в переплет попала. Держи за труды. — Она протянула пригоршню медных монет. — Передавай наилучшие пожелания хозяину, скажи, на балу я буду в золотом.
Вернувшись в особняк виконта, приступила к исполнению непосредственных обязанностей — уничтожению пыли. Ее оказалось много, особенно на рамах картин. Пришлось взять стремянку и подниматься в поднебесные дали.
На звук хлопнувшей входной двери не обратила внимания. А зря!
— Выкрутилась, как вижу.
Ойкнула и от неожиданности выронила тряпку.
Шоанез!
Медленно обернулась и убедилась, слух не подвел.
Шоанез скинул пальто на руки слуге и велел доложить хозяину. Норн подошел к столику для писем и провел по нему пальцем.
— Плохо работаешь!
Промолчала, опустив глаза. Начни я пререкаться, Шоанез обвинил бы в неуважении. Хоть столик уже протирала, прошлась по нему тряпкой еще раз.
— Гривой протри, кобыла! — Шоанез скривился, будто от меня пахло. — Обленилась, свободную из себя корчишь. Избаловал тебя Сашер! Или ты в постели хороша? Тогда бы я с удовольствием одолжил на пару ночей.
— Боюсь, я бы вам не понравилась, мой норн, — не выдержав, ответила. — Показалась бы жуткой неумехой, не достойной ублажать такого уважаемого благородного человека, как вы.
Шоанез одарил гневным взглядом, а потом неожиданно улыбнулся: увидел виконта.
— Пришел? — с лестничной площадки неприветливо бросил хозяин.
— Неласково ты встречаешь друга! — Норн потерял ко мне всякий интерес и направился к другу. — А ведь мы давно не виделись. Как жизнь? Может, закатимся к Франческе, отметим встречу?
Хозяин проигнорировал его предложение и попросил подождать в кабинете. Когда Шоанез скрылся из виду, неожиданно подошел ко мне, заглянул в глаза и требовательно спросил:
— Кто тот мерзавец?
Удивленно переспросила:
— Который, хозяин?
—Норн, который продал тебя в бордель.
Низко опустила голову. Виконт нависал надо мной, будто статуя древнего грозного бога. Попыталась уйти — не позволил.
— Зеленоглазка, это очень важно. Тот человек виновен в тяжком преступлении. Что-то мне подсказывает, ты его запомнила, иначе бы не медлила с ответом. Боишься?
Я кивнула и, юркнув за столик, объяснила:
— Если скажу, вы меня убьете или отдадите квиту.
— Если ты будешь молчать, точно отдам, — мрачно пообещал виконт. — Ну?
— Это ваш друг, — упавшим голосом пробормотала я и прикрыла лицо руками.
Сейчас он меня ударит! Но хозяин не тронул, и я решилась взглянуть на него сквозь пальцы. Хмурый, с насупленными бровями. На щеках гуляют желваки.
— Шоанез? — выдал виконт то ли вопрос, то ли утверждение.
Кивнула, втянула голову в плечи и всхлипнула. Слезы помогают смягчить наказание.
— Почему не сказала сразу? Ты должна была сказать, Зеленоглазка, должна! — Хозяин почти кричал. — А ты врала!
Его рука сжалась в кулак. С визгом шарахнулась в сторону, твердя, что всего лишь опасалась наказания за правду. Все выглядело так, будто я оговаривала норна.
Хозяин сделал над собой усилие и придал лицу спокойное выражение. Качая головой, он погладил меня по щеке и оставил в холле одну, дожидаться финала вечерней драмы. Судя по стремительности, с которой он поднялся по лестнице, норн не собирался прощать друга.
Ноги стали ватными, пришлось ухватиться за столик, чтобы не упасть.
Шоан, как же я перепугалась! Сердце до сих пор комом стояло в горле. Оговор аристократа рабом карался смертной казнью. Сами понимаете, ложью считалось любое неприятное слово.
Знаю, многие бы назвали дурочкой. Мол, хозяин добрый, не тронул бы. Только в памяти жили оба наказания у позорного столба. Да и в столице у виконта любовница, зачем ему торха? А тут еще Шоанез напугал — словом, предпочла бы промолчать.
Да, круто переменилась моя жизнь! Любимая дочка, которую никто пальцем не тронет. Отец, конечно, журил за нелюбовь к точным наукам. Оно и понятно: наследница дела. Мама уделяла внимание манерам, напоминая о дворянских корнях. Опять-таки замуж я за благородного собиралась, его семья наш брак мезальянсом не считала. Словом, такие рабынями не становятся. Родись я в семье бедного лавочника, легче свыклась с незавидной участью. Она бы мало чем отличалась от женской доли супруги какого-нибудь кабатчика. Только вот Иахим колотить и указывать место не собирался. Жила бы я пусть и в тени мужа, но не безмолвно и безвольно.
Как же хотелось вернуться к прежней жизни! Чтобы никто не смел принуждать любить против воли, не унижал из-за браслета на руке, не запрещал ходить, где вздумается, не контролировал каждый вздох и каждое слово! Пусть Кевар в руинах, пусть я бессребреница, зато мне доступны простые человеческие радости. Знаете, как, оказывается, дорого стоит возможность смотреть на голубое небо!
Подумав, решила спрятаться за дверью в лакейскую. Не нужно оканчивать университет, чтобы понять, кого, уходя, убьет Шоанез. Одной торхой больше, одной меньше. Подумаешь, наказание? Зато честь спасена. От закона же можно откупиться, он для аристократов особый.
Взгляд приковала лестница. И не напрасно: вскоре с площадки второго этажа донесся шум голосов. Беседа велась на араргском, на повышенных тонах. Большинство слов я знала, могла уловить общий смысл. Шоанез упрекал хозяина в том, что он поставил торху выше их дружбы. В ответ виконт напомнил о нарушении закона. Норн отпустил крепкое словцо, и хозяин вызвал его на дуэль. На сойтлэ, чтобы все знали и слышали. Шоанез возразил, что не видит повода, и чуть не скатился вниз по лестнице после удара виконта.
— Ну как, Шоанез, теперь повод есть? — гневно сверкнул лазами хозяин. — Если мало, могу добавить, чтобы ты больше не трогал чужое. Со своими тремя делай, что хочешь, а мою торху не тронь! Скажи спасибо, в суд не подал, только из-за нашей дружбы.
— Ты придурок, Сашер?! — сплевывая кровь, процедил Шоанез. — Из-за какой-то кеварийской подстилки чуть не выбил мне зубы!
