— Все хорошо, благородная сеньора. Проблемы в голове и в небольшой несовместимости. Я выпишу лекарство. Его нужно принимать и вам, и супругу. Через три месяца забеременеете, гарантирую.
Эллина кивнула и, отвернувшись, принялась одеваться.
Очередная надежда. Конечно, гоэта станет пить лекарство и уговорит мужа. Он, судя по недавнему разговору, не против — редкость для мужчины. Обычно сильный пол предпочитает винить во всем женщин.
— Не исключено, — уже выйдя из-за ширмы, продолжил врач, — что вы уже беременны. При желании можно провести дополнительное магическое исследование. Беременность на малом сроке незаметна и…
— Я согласна! — выпалила Эллина.
Она понимала, господин Женд возьмет втридорога, но собиралась заплатить любые деньги. Брагоньер не поскупится на наследника.
— Увы, не сегодня, — врач склонился над столом и, задумавшись, застрочил пером по бумаге. — Требуется некоторое время… Я попрошу помощницу записать вас на следующую неделю.
— А раньше нельзя? — Эллина оделась и тоже выбралась из-за ширмы.
Она сойдет с ума за неделю, а леди ли Брагоньер поможет.
— Госпожа, — господин Женд оторвался от записей и смерил пациентку высокомерным взглядом, — даже герцогини ждут своей очереди. Я один, пациентов много.
Гоэта понимающе кивнула.
Взгляд блуждал по стенам.
Сплошные морские пейзажи! Бушующие волны, спокойная гладь воды, парусники… Наверное, сюжеты выбраны неспроста и призваны вызвать у клиентов определенные чувства. В то же время, несмотря на множество безделушек, кабинет выглядел неживым. Эллина отчего-то сразу поняла, господин Женд не занимался его оформлением. Всего лишь место для зарабатывания денег, в которое нет смысла вкладывать душу.
— Жаль вашего ученика! — Гоэте вспомнилась заметка в газете. — Я ходила к нему, лечила нервы.
Точно, она совсем забыла! Нервы!
Эллина открыла рот, чтобы попросить решить проблему с истериками, но тут же закрыла. Она успела перехватить выражение лица врача: досаду. Странная реакция на соболезнования. Женщина поняла бы, если бы заметила раздражение, но нет, все выглядело так, будто господин Женд хотел замять тему.
— Жаль, — равнодушно обронил врач и протянул Эллине рецепт. — Мелвил не следил за здоровьем.
Гоэта кожей чувствовала, ее хотели выставить из кабинета. Хм, пару минут назад господин Женд вел себя иначе, пусть и говорил о занятости, демонстративно не поглядывал на часы. Вежливость исчезла, ее сменило молчаливое раздражение.
— У меня шалят нервы, — Эллина все же озвучила вторую проблему.
— Попейте успокоительное! — огрызнулся врач и, спохватившись, сгладил грубость извинениями: — Простите, нервничаю перед важной пациенткой. Моя помощница подберет вам капли. Всего хорошего, благородная сеньора.
Господин Женд проводил гоэту в приемную и передал улыбчивой девушке. Та внимательно выслушала жалобы Эллины, вручила сразу две микстуры и один порошок. После с той же обворожительной улыбкой выписала счет. При виде него женщина поперхнулась, но оплатила все до медяка.
Выписанное врачом лекарство надлежало заказать в аптеке. По старой памяти Эллина велела отвести ее на Тополиный проезд. Некогда она частенько бегала туда за извозчиком. Совсем рядом Тенистая улица, где стоит заколоченный домик — девичье приданое. Вопреки настойчивым просьбам Брагоньера гоэта его не продала. Видимо, сказался давний страх остаться одной с дырой в кармане.
Некогда на Тополином проезде жил Гланер Ашерин. Эллина не решилась взглянуть на особнячок, который давно продали с аукциона: слишком тяжелые воспоминания. Лучший друг, так жестоко отплативший за доверие. Метаморф, который едва не подвел под утопление, затем устроил охоту и изнасиловал из-за того, что много лет назад Эллина ему отказала. Потом и вовсе принес в жертву. Если бы не порыв Брагоньера и вовремя оказавшийся рядом Малис, гоэта бы давно предстала перед судом божественных брата и сестры.
Однако Эллина оказалась на границе кварталов первого и второго сословия вовсе не из-за воспоминаний. Она собиралась заказать лекарство у знакомого аптекаря. Тот не станет накидывать серебряные чекушки за имя и аренду лавки на оживленной улице. И, если говорить начистоту, Эллине хотелось поболтать с давними знакомыми. Никто из них не мог прийти в особняк Брагоньеров. Соэр не одобрил бы, если бы жена пригласила трактирщика или бедного гоэта. Он терпимо относился к Анабель, однако та всецело посвятила себя битве за любовника, которого пыталась отбить более молодая и красивая.
Визит на Тенистую улицу благотворно подействовал на Эллину, домой она вернулась посвежевшая и улыбающаяся. Хихикая, гоэта гадала, как бы отреагировал муж, если бы узнал, как и где она провела время. Наверняка бы насупил брови и прочитал лекцию о несовместимости леди и трактира "Белая мышка". Пусть там дешевый эль, зато за стойкой всегда радостно встретят, искренне поинтересуются жизнью. Брагоньер дождется, Эллина тайком возьмется за работу.
Особняк встретил непривычной тишиной. Гоэта даже забеспокоилась, куда подевалась свекровь. Она обычно выходила в холл и укоризненно взирала на невестку. Не иначе поджидает в гостиной. Однако там тоже никого не оказалось.
— Сеньор вернулся обедать, — сообщил слуга и протянул Эллине конверт на подносе. — Приглашение, сеньора. Прислали после вашего отъезда.
Гоэта нетерпеливо распечатала письмо и достала карточку. Сестра Брагоньера, графиня Летиссия Сорейская, звала на прием в среду.
— Вернулась? — В дверях гостиной возник хозяин дома. Он предупредительно поднял руку, не давая поведать о подробностях визита к врачу. — Позже. Уверен, ничего плохого не скажешь. Пройди, пожалуйста, в спальню.
Заинтригованная, Эллина оставила приглашение на столе вместе с перчатками и направилась к мужу. Тот посторонился, пропуская. Гоэта спиной ощущала его взгляд. Кажется, соэр чего-то ждал. Реакции?
На туалетном столике лежала коробочка. Она придавила билеты в театр. Эллина смотрела на них во все глаза. Брагоньер ненавидел пустое времяпрепровождение, а тут выкупленная ложа, комедия — все, как любила жена.
В коробочке ожидаемо оказалось кольцо. Золотое, с бриллиантами. Они обсыпали металл между полосками шпинели.
— Ольер? — прижимая футляр к груди, Эллина обернулась к мужу с немым вопросом в глазах.
— Ты кое в чем права, — неохотно признал Брагоньер. Он наблюдал за женой из коридора, словно не решался войти. — Сегодня, когда ты опять начала рыдать, я повел себя как с подследственной. Не следовало говорить столь грубо. Подарки — извинения.
Гоэта недоверчиво цокнула языком и переспросила:
— Прости, что — извинения?
Муж кивнул и вошел в спальню. Глянул на дверь в ванную и поморщился. Сколько раз Эллина там рыдала, пока он спал? Судя по всему, много.
— Именно, — стоя к ней спиной, подтвердил он. — Твои слезы… Они меня раздражали. Меня тоже беспокоит сложившаяся ситуация, однако я не выставляю чувств напоказ. Они ничем не помогут, Лина. Проблемы нужно решать, а если решить невозможно, принять ситуацию, как есть.
Эллина понимающе кивнула и предположила:
— Ты сказал не со зла?
— Нет, конечно. — Он повернулся к жене и пристально глянул в глаза. — Или ты решила, будто я женился, чтобы за твой счет поднимать самооценку?
Гоэта фыркнула.
— Вот уж нет! Твою самооценку поднимать уже некуда.
— Словом, усталость, эта ситуация с ребенком, беседы с матерью… — Брагоньер прошелся по спальне и остановился против жены. Эллина хмурилась. Значит, свекровь и здесь постаралась. — Знаешь, чем меня раздражают слезы? — неожиданно спросил соэр. — Я понятия не имею, как успокоить.
Эллина улыбнулась и погладила мужа по руке.
— Я не сержусь, Ольер. Извинения приняты. В следующий раз, когда разрыдаюсь, обними и скажи, что любишь. Ты ведь любишь меня? — Теперь она старалась разглядеть что-то в глубине зрачков.
— Кажется, я обещал сказать, если мои чувства изменятся, — с легким раздражением ответил Брагоньер. — Хорошо, в следующий раз попробую, но ты знаешь, не люблю пустую болтовню.
— Тогда приласкай, сама пойму. Подарки секретарь выбирала? — Женщина примерила кольцо: впору.
Украшение ей нравилось. Всего в меру, изысканно и дорого.
— Нет, только выкупила ложу. Драгоценности с некоторых пор, — соэр сделал ударение на предпоследнем слове, — выбираю сам.
Эллина поблагодарила за подарок и еще раз заверила, она не сердится. Жутко захотелось, чтобы муж обнял. Желая подтолкнуть его в нужном направлении, гоэта вытянула руки и приподняла подбородок, сложив губы "бантиком". Брагоньер покачал головой, усмехнулся и поцеловал жену. Она тут же оплела его руками и блаженно вздохнула, ощутив ответное тепло на талии.
— Пойдем обедать, — нарушил идиллию соэр. — Матушка трапезничает у себя, сможем поговорить. Судя по всему, вести радостные, раз не плачешь.
Интересно, с чего бы вдруг свекровь не желала видеть невестку? Вряд ли изображала оскорбленную невинность с завтрака. Значит, Брагоньер ей что-то сказал, а раз сказал, то принял сторону Эллины в негласной войне.
— Помнишь, как ты изображал господина Нардега? Прикинулся клиентом, усадил в экипаж, привез неведомо куда.
Эллина сама не знала, отчего ей вдруг вспомнилась давняя история, случившаяся на заре знакомства с будущим мужем. Тогда она еще не знала Ольера ли Брагоньера — сурового вершителя правосудия, поэтому спокойно взялась за заказ, благо договор составили по всей форме. Только вот кольнуло: зачем человеку прятать кольцо? Ответ нашелся позднее: чтобы гоэта не узнала истинной фамилии. Теперь супруг носил три кольца: родовое, инквизиторское и прокурорское. В обыденной жизни пользовался двумя, самое серьезное, открывавшее любые двери, приберегал для особых случаев.
— Думала, собирался убить? — усмехнулся Брагоньер и достал из ящика комода шейный платок. Приложил и потянулся за вторым. Все не то. — Да, помню. Ты напоминала мокрую мышь.
После отъезда свекрови атмосфера в доме наладилась. Эллина даже надеялась, что мечта сбылась. У мужа закончилась проверка префектуры, он расслабился, уделил внимание коньяку и, заодно, жене. Помнится, их первый раз случился при схожих обстоятельствах. Брагоньер спланировал сложную операцию на балу, в ходе которой уничтожили Стешу — потустороннюю питомицу Гланера. Соэр выпил, его потянуло на Эллину. Так потянуло, после шутила она, что до сих пор не угомонится. Тогда будущему мужу тоже хотелось сбросить напряжение. К слову, случайный секс сопровождался лекцией по поднятию самооценки. Эллина признала, скупые комплименты, сделанные ее несовершенному, как тогда казалось, телу, благотворно сказались на отношении к себе.
Вчера все зашло гораздо дальше. Нет, Брагоньер не врачевал душу и не слагал оды, он согласился на небольшую игру. Чрезвычайно приятную и незатейливую, которая доставила Эллине бездну удовольствия. Она давно не хихикала в постели.
Хорошие, однако, капли, гоэта совсем не думала о бесплодии. Сейчас и вовсе с тайной надеждой ждала округлившегося живота. Если уж после вчерашнего ничего, тогда Сората наложила проклятие.
— А почему не изнасиловать? — надула губы Эллина и решительно вытащила третий шейный платок.
— Этот не подходит: слишком яркий, — покачал головой Брагоньер и осторожно отвел ее руки от ворота рубашки.
Они нарушали все правила приличия. Супругам полагалось одеваться по отдельности и уж точно не помогать друг другу. Но соэр не сердился на жену, он привык, что она бегала к нему в домашнем халате просить выбрать платье. Вот и теперь Эллина заглянула, чтобы посоветоваться. В приглашении не указали форму одежды, и гоэта не желала попасть впросак. Одно дело, прием для своих, другое — если на него приглашены правители города. Тут и декольте другое, и длина юбок — множество тонкостей.
Брагоньер заверил, сестра устраивала обычное светское мероприятие. Коронованных особ не ожидалось, префекты — да, приедут, как и весь высший свет Сатии, но особо усердствовать не стоит: "Считай светским раутом".
— Зато я его подарила. Ты слишком скучно одеваешься.
— Хорошо, — неохотно согласился соэр и убрал ненужные аксессуары. — Тогда ты наденешь зеленое платье.
Эллина закусила губу. Супруг любил глубокие декольте, а она до сих пор смущалась под откровенными мужскими взглядами. Иногда гоэте казалось, Брагоньер заставлял носить подобную одежду для лечебного эффекта. Как-то так сложилось, что Эллина считала себя некрасивой. Во многом этому способствовали отношения с мужчинами: те пользовались незадачливой гоэтой и бросали, иногда прихватив сбережения.
— Опять? — Брагоньер без слов разгадал причину красноречивого молчания супруги. — К мнению мужа надлежит прислушиваться.
Эллина кивнула. Наверное, соэр прав. Многие женщины плоские, а у гоэты все на месте. Пусть неидеальное, но, если приподнять корсетом, чрезвычайно соблазнительное. Опять-таки Брагоньеру приятное сделает: и полюбуется, и погордится. Жена, как и любовница, представляет мужчину, нужно соответствовать.
— Так что с изнасилованием? — Эллина повязала супругу шейный платок и отошла, проверяя, не сменить ли узел.
Брагоньер рассмеялся.
— Лина, знаешь, сколько женщин пытались меня соблазнить? И помнишь, почему у них ничего не вышло?
— Потому что господин соэр абсолютно не интересовался женщинами. — Да, пожалуй, лучше завязать иначе. — Однако после охоты в ратуше ты меня захотел, да еще как! — напомнила Эллина. — Так какая разница?
— Одеваться нормально нужно было. — Брагоньер выразительно покосился на забракованное бальное платье.
— Знала бы, надела только нижнее белье! — рассмеялась гоэта и чмокнула мужа в щеку.
От него пахло одеколоном и мыльной пеной.
Соэр укоризненно покачал головой и напомнил о времени.
Вниз Эллина спустилась вовремя. Глубокое декольте кокетливо прикрывал шарфик. Поразмыслив, гоэта пришла к выводу, что муж прав, палевое платье никуда не годилось: богатый гарнитур не смотрелся с квадратным вырезом. Зато с зеленым нарядом бриллианты заиграли.
Неожиданным открытием стала собственная фигура. Эллина никак не могла понять, отчего раньше ее стеснялась. Казалось бы, сидела дома, а все равно и талия, и бедра. Та же грудь — не висит же! Словом, пора пересмотреть гардероб, оставить только то, что заставлял покупать муж. Урок на будущее: не руководствоваться прежними суждениями. И почему Эллина столько лет упорно цеплялась за собственную ущербность?
Словом, в экипаж гоэта села в приподнятом настроении.
Пока ехали к особняку графини Сорейской, завязался разговор. Обсуждали события минувшей недели, и Эллина скользь упомянула, благо к слову пришлось:
— А ведь господин Женд учил того врача, который умер от сердечного приступа. Ну, о нем еще в газете писали. Мелвил Тог. Я его тоже знала.
— Его отравили, Лина, — поправил Брагоньер и посоветовал: — Поменьше читай "Жизнь Сатии". Если ты действительно беременна, чему не удивился бы, газетные заметки навредят ребенку.
— А почему ты решил, будто я беременна?
Эллина не делилась с ним предположениями о прошлой ночи. Это так, домыслы, без фактов муж и слушать не станет.
— Очень похоже. Сначала беспричинные слезы, теперь спокойствие, радость. Вряд ли виной всему матушка.
Гоэта промолчала и смущенно отвернулась. Все может быть.
Эллина кивнула и, отвернувшись, принялась одеваться.
Очередная надежда. Конечно, гоэта станет пить лекарство и уговорит мужа. Он, судя по недавнему разговору, не против — редкость для мужчины. Обычно сильный пол предпочитает винить во всем женщин.
— Не исключено, — уже выйдя из-за ширмы, продолжил врач, — что вы уже беременны. При желании можно провести дополнительное магическое исследование. Беременность на малом сроке незаметна и…
— Я согласна! — выпалила Эллина.
Она понимала, господин Женд возьмет втридорога, но собиралась заплатить любые деньги. Брагоньер не поскупится на наследника.
— Увы, не сегодня, — врач склонился над столом и, задумавшись, застрочил пером по бумаге. — Требуется некоторое время… Я попрошу помощницу записать вас на следующую неделю.
— А раньше нельзя? — Эллина оделась и тоже выбралась из-за ширмы.
Она сойдет с ума за неделю, а леди ли Брагоньер поможет.
— Госпожа, — господин Женд оторвался от записей и смерил пациентку высокомерным взглядом, — даже герцогини ждут своей очереди. Я один, пациентов много.
Гоэта понимающе кивнула.
Взгляд блуждал по стенам.
Сплошные морские пейзажи! Бушующие волны, спокойная гладь воды, парусники… Наверное, сюжеты выбраны неспроста и призваны вызвать у клиентов определенные чувства. В то же время, несмотря на множество безделушек, кабинет выглядел неживым. Эллина отчего-то сразу поняла, господин Женд не занимался его оформлением. Всего лишь место для зарабатывания денег, в которое нет смысла вкладывать душу.
— Жаль вашего ученика! — Гоэте вспомнилась заметка в газете. — Я ходила к нему, лечила нервы.
Точно, она совсем забыла! Нервы!
Эллина открыла рот, чтобы попросить решить проблему с истериками, но тут же закрыла. Она успела перехватить выражение лица врача: досаду. Странная реакция на соболезнования. Женщина поняла бы, если бы заметила раздражение, но нет, все выглядело так, будто господин Женд хотел замять тему.
— Жаль, — равнодушно обронил врач и протянул Эллине рецепт. — Мелвил не следил за здоровьем.
Гоэта кожей чувствовала, ее хотели выставить из кабинета. Хм, пару минут назад господин Женд вел себя иначе, пусть и говорил о занятости, демонстративно не поглядывал на часы. Вежливость исчезла, ее сменило молчаливое раздражение.
— У меня шалят нервы, — Эллина все же озвучила вторую проблему.
— Попейте успокоительное! — огрызнулся врач и, спохватившись, сгладил грубость извинениями: — Простите, нервничаю перед важной пациенткой. Моя помощница подберет вам капли. Всего хорошего, благородная сеньора.
Господин Женд проводил гоэту в приемную и передал улыбчивой девушке. Та внимательно выслушала жалобы Эллины, вручила сразу две микстуры и один порошок. После с той же обворожительной улыбкой выписала счет. При виде него женщина поперхнулась, но оплатила все до медяка.
Выписанное врачом лекарство надлежало заказать в аптеке. По старой памяти Эллина велела отвести ее на Тополиный проезд. Некогда она частенько бегала туда за извозчиком. Совсем рядом Тенистая улица, где стоит заколоченный домик — девичье приданое. Вопреки настойчивым просьбам Брагоньера гоэта его не продала. Видимо, сказался давний страх остаться одной с дырой в кармане.
Некогда на Тополином проезде жил Гланер Ашерин. Эллина не решилась взглянуть на особнячок, который давно продали с аукциона: слишком тяжелые воспоминания. Лучший друг, так жестоко отплативший за доверие. Метаморф, который едва не подвел под утопление, затем устроил охоту и изнасиловал из-за того, что много лет назад Эллина ему отказала. Потом и вовсе принес в жертву. Если бы не порыв Брагоньера и вовремя оказавшийся рядом Малис, гоэта бы давно предстала перед судом божественных брата и сестры.
Однако Эллина оказалась на границе кварталов первого и второго сословия вовсе не из-за воспоминаний. Она собиралась заказать лекарство у знакомого аптекаря. Тот не станет накидывать серебряные чекушки за имя и аренду лавки на оживленной улице. И, если говорить начистоту, Эллине хотелось поболтать с давними знакомыми. Никто из них не мог прийти в особняк Брагоньеров. Соэр не одобрил бы, если бы жена пригласила трактирщика или бедного гоэта. Он терпимо относился к Анабель, однако та всецело посвятила себя битве за любовника, которого пыталась отбить более молодая и красивая.
Визит на Тенистую улицу благотворно подействовал на Эллину, домой она вернулась посвежевшая и улыбающаяся. Хихикая, гоэта гадала, как бы отреагировал муж, если бы узнал, как и где она провела время. Наверняка бы насупил брови и прочитал лекцию о несовместимости леди и трактира "Белая мышка". Пусть там дешевый эль, зато за стойкой всегда радостно встретят, искренне поинтересуются жизнью. Брагоньер дождется, Эллина тайком возьмется за работу.
Особняк встретил непривычной тишиной. Гоэта даже забеспокоилась, куда подевалась свекровь. Она обычно выходила в холл и укоризненно взирала на невестку. Не иначе поджидает в гостиной. Однако там тоже никого не оказалось.
— Сеньор вернулся обедать, — сообщил слуга и протянул Эллине конверт на подносе. — Приглашение, сеньора. Прислали после вашего отъезда.
Гоэта нетерпеливо распечатала письмо и достала карточку. Сестра Брагоньера, графиня Летиссия Сорейская, звала на прием в среду.
— Вернулась? — В дверях гостиной возник хозяин дома. Он предупредительно поднял руку, не давая поведать о подробностях визита к врачу. — Позже. Уверен, ничего плохого не скажешь. Пройди, пожалуйста, в спальню.
Заинтригованная, Эллина оставила приглашение на столе вместе с перчатками и направилась к мужу. Тот посторонился, пропуская. Гоэта спиной ощущала его взгляд. Кажется, соэр чего-то ждал. Реакции?
На туалетном столике лежала коробочка. Она придавила билеты в театр. Эллина смотрела на них во все глаза. Брагоньер ненавидел пустое времяпрепровождение, а тут выкупленная ложа, комедия — все, как любила жена.
В коробочке ожидаемо оказалось кольцо. Золотое, с бриллиантами. Они обсыпали металл между полосками шпинели.
— Ольер? — прижимая футляр к груди, Эллина обернулась к мужу с немым вопросом в глазах.
— Ты кое в чем права, — неохотно признал Брагоньер. Он наблюдал за женой из коридора, словно не решался войти. — Сегодня, когда ты опять начала рыдать, я повел себя как с подследственной. Не следовало говорить столь грубо. Подарки — извинения.
Гоэта недоверчиво цокнула языком и переспросила:
— Прости, что — извинения?
Муж кивнул и вошел в спальню. Глянул на дверь в ванную и поморщился. Сколько раз Эллина там рыдала, пока он спал? Судя по всему, много.
— Именно, — стоя к ней спиной, подтвердил он. — Твои слезы… Они меня раздражали. Меня тоже беспокоит сложившаяся ситуация, однако я не выставляю чувств напоказ. Они ничем не помогут, Лина. Проблемы нужно решать, а если решить невозможно, принять ситуацию, как есть.
Эллина понимающе кивнула и предположила:
— Ты сказал не со зла?
— Нет, конечно. — Он повернулся к жене и пристально глянул в глаза. — Или ты решила, будто я женился, чтобы за твой счет поднимать самооценку?
Гоэта фыркнула.
— Вот уж нет! Твою самооценку поднимать уже некуда.
— Словом, усталость, эта ситуация с ребенком, беседы с матерью… — Брагоньер прошелся по спальне и остановился против жены. Эллина хмурилась. Значит, свекровь и здесь постаралась. — Знаешь, чем меня раздражают слезы? — неожиданно спросил соэр. — Я понятия не имею, как успокоить.
Эллина улыбнулась и погладила мужа по руке.
— Я не сержусь, Ольер. Извинения приняты. В следующий раз, когда разрыдаюсь, обними и скажи, что любишь. Ты ведь любишь меня? — Теперь она старалась разглядеть что-то в глубине зрачков.
— Кажется, я обещал сказать, если мои чувства изменятся, — с легким раздражением ответил Брагоньер. — Хорошо, в следующий раз попробую, но ты знаешь, не люблю пустую болтовню.
— Тогда приласкай, сама пойму. Подарки секретарь выбирала? — Женщина примерила кольцо: впору.
Украшение ей нравилось. Всего в меру, изысканно и дорого.
— Нет, только выкупила ложу. Драгоценности с некоторых пор, — соэр сделал ударение на предпоследнем слове, — выбираю сам.
Эллина поблагодарила за подарок и еще раз заверила, она не сердится. Жутко захотелось, чтобы муж обнял. Желая подтолкнуть его в нужном направлении, гоэта вытянула руки и приподняла подбородок, сложив губы "бантиком". Брагоньер покачал головой, усмехнулся и поцеловал жену. Она тут же оплела его руками и блаженно вздохнула, ощутив ответное тепло на талии.
— Пойдем обедать, — нарушил идиллию соэр. — Матушка трапезничает у себя, сможем поговорить. Судя по всему, вести радостные, раз не плачешь.
Интересно, с чего бы вдруг свекровь не желала видеть невестку? Вряд ли изображала оскорбленную невинность с завтрака. Значит, Брагоньер ей что-то сказал, а раз сказал, то принял сторону Эллины в негласной войне.
Глава 2. Смерть среди толпы
— Помнишь, как ты изображал господина Нардега? Прикинулся клиентом, усадил в экипаж, привез неведомо куда.
Эллина сама не знала, отчего ей вдруг вспомнилась давняя история, случившаяся на заре знакомства с будущим мужем. Тогда она еще не знала Ольера ли Брагоньера — сурового вершителя правосудия, поэтому спокойно взялась за заказ, благо договор составили по всей форме. Только вот кольнуло: зачем человеку прятать кольцо? Ответ нашелся позднее: чтобы гоэта не узнала истинной фамилии. Теперь супруг носил три кольца: родовое, инквизиторское и прокурорское. В обыденной жизни пользовался двумя, самое серьезное, открывавшее любые двери, приберегал для особых случаев.
— Думала, собирался убить? — усмехнулся Брагоньер и достал из ящика комода шейный платок. Приложил и потянулся за вторым. Все не то. — Да, помню. Ты напоминала мокрую мышь.
После отъезда свекрови атмосфера в доме наладилась. Эллина даже надеялась, что мечта сбылась. У мужа закончилась проверка префектуры, он расслабился, уделил внимание коньяку и, заодно, жене. Помнится, их первый раз случился при схожих обстоятельствах. Брагоньер спланировал сложную операцию на балу, в ходе которой уничтожили Стешу — потустороннюю питомицу Гланера. Соэр выпил, его потянуло на Эллину. Так потянуло, после шутила она, что до сих пор не угомонится. Тогда будущему мужу тоже хотелось сбросить напряжение. К слову, случайный секс сопровождался лекцией по поднятию самооценки. Эллина признала, скупые комплименты, сделанные ее несовершенному, как тогда казалось, телу, благотворно сказались на отношении к себе.
Вчера все зашло гораздо дальше. Нет, Брагоньер не врачевал душу и не слагал оды, он согласился на небольшую игру. Чрезвычайно приятную и незатейливую, которая доставила Эллине бездну удовольствия. Она давно не хихикала в постели.
Хорошие, однако, капли, гоэта совсем не думала о бесплодии. Сейчас и вовсе с тайной надеждой ждала округлившегося живота. Если уж после вчерашнего ничего, тогда Сората наложила проклятие.
— А почему не изнасиловать? — надула губы Эллина и решительно вытащила третий шейный платок.
— Этот не подходит: слишком яркий, — покачал головой Брагоньер и осторожно отвел ее руки от ворота рубашки.
Они нарушали все правила приличия. Супругам полагалось одеваться по отдельности и уж точно не помогать друг другу. Но соэр не сердился на жену, он привык, что она бегала к нему в домашнем халате просить выбрать платье. Вот и теперь Эллина заглянула, чтобы посоветоваться. В приглашении не указали форму одежды, и гоэта не желала попасть впросак. Одно дело, прием для своих, другое — если на него приглашены правители города. Тут и декольте другое, и длина юбок — множество тонкостей.
Брагоньер заверил, сестра устраивала обычное светское мероприятие. Коронованных особ не ожидалось, префекты — да, приедут, как и весь высший свет Сатии, но особо усердствовать не стоит: "Считай светским раутом".
— Зато я его подарила. Ты слишком скучно одеваешься.
— Хорошо, — неохотно согласился соэр и убрал ненужные аксессуары. — Тогда ты наденешь зеленое платье.
Эллина закусила губу. Супруг любил глубокие декольте, а она до сих пор смущалась под откровенными мужскими взглядами. Иногда гоэте казалось, Брагоньер заставлял носить подобную одежду для лечебного эффекта. Как-то так сложилось, что Эллина считала себя некрасивой. Во многом этому способствовали отношения с мужчинами: те пользовались незадачливой гоэтой и бросали, иногда прихватив сбережения.
— Опять? — Брагоньер без слов разгадал причину красноречивого молчания супруги. — К мнению мужа надлежит прислушиваться.
Эллина кивнула. Наверное, соэр прав. Многие женщины плоские, а у гоэты все на месте. Пусть неидеальное, но, если приподнять корсетом, чрезвычайно соблазнительное. Опять-таки Брагоньеру приятное сделает: и полюбуется, и погордится. Жена, как и любовница, представляет мужчину, нужно соответствовать.
— Так что с изнасилованием? — Эллина повязала супругу шейный платок и отошла, проверяя, не сменить ли узел.
Брагоньер рассмеялся.
— Лина, знаешь, сколько женщин пытались меня соблазнить? И помнишь, почему у них ничего не вышло?
— Потому что господин соэр абсолютно не интересовался женщинами. — Да, пожалуй, лучше завязать иначе. — Однако после охоты в ратуше ты меня захотел, да еще как! — напомнила Эллина. — Так какая разница?
— Одеваться нормально нужно было. — Брагоньер выразительно покосился на забракованное бальное платье.
— Знала бы, надела только нижнее белье! — рассмеялась гоэта и чмокнула мужа в щеку.
От него пахло одеколоном и мыльной пеной.
Соэр укоризненно покачал головой и напомнил о времени.
Вниз Эллина спустилась вовремя. Глубокое декольте кокетливо прикрывал шарфик. Поразмыслив, гоэта пришла к выводу, что муж прав, палевое платье никуда не годилось: богатый гарнитур не смотрелся с квадратным вырезом. Зато с зеленым нарядом бриллианты заиграли.
Неожиданным открытием стала собственная фигура. Эллина никак не могла понять, отчего раньше ее стеснялась. Казалось бы, сидела дома, а все равно и талия, и бедра. Та же грудь — не висит же! Словом, пора пересмотреть гардероб, оставить только то, что заставлял покупать муж. Урок на будущее: не руководствоваться прежними суждениями. И почему Эллина столько лет упорно цеплялась за собственную ущербность?
Словом, в экипаж гоэта села в приподнятом настроении.
Пока ехали к особняку графини Сорейской, завязался разговор. Обсуждали события минувшей недели, и Эллина скользь упомянула, благо к слову пришлось:
— А ведь господин Женд учил того врача, который умер от сердечного приступа. Ну, о нем еще в газете писали. Мелвил Тог. Я его тоже знала.
— Его отравили, Лина, — поправил Брагоньер и посоветовал: — Поменьше читай "Жизнь Сатии". Если ты действительно беременна, чему не удивился бы, газетные заметки навредят ребенку.
— А почему ты решил, будто я беременна?
Эллина не делилась с ним предположениями о прошлой ночи. Это так, домыслы, без фактов муж и слушать не станет.
— Очень похоже. Сначала беспричинные слезы, теперь спокойствие, радость. Вряд ли виной всему матушка.
Гоэта промолчала и смущенно отвернулась. Все может быть.
