— А откуда вы узнали, что мы помолвлены? – поспешила сменить тему адептка.
— Кольцо же и запах Тревеуса, — фыркнула Майхаль.
В это время к ним подошла женщина в сером глухом платье. На горле поблескивало тугое колье в виде обруча с двумя рунами — «Верностью» и «Любовью».
— Доброй охоты и милости луны, сынок! – улыбнулась женщина и поцеловала Шардаша. – Совсем забыл к нам дорогу, человеком стал. А кто это с тобой?
Ее взгляд с интересом скользнул по Мериам. Женщина принюхалась и нахмурилась, едва слышно шепнув: «Рискуешь!». Профессор проигнорировал ее слова и подтолкнул Мериам вперед.
— Доброй охоты и милости луны, мама. Познакомься, это Мериам, моя невеста. Мы поженимся в начале следующего лунного цикла.
Адептка настороженно глядела на молчаливую оборотницу, не спешившую поздравлять сына. Она ожидала неодобрения, протестов, поэтому внутренне сжалась, приготовившись держать удар. Маленькая победа над матерью: отец ведь встал на сторону дочери еще до того, как Себастьян Даргон велел принять жениха, — вдохновила Мериам, придала сил.
Однако мать Шардаша молчала, внимательно осматривала, оценивала будущую невестку, даже обнюхала, но не спешила выносить вердикт. Это нервировало еще больше открытого проявления недовольства.
— Она человек, — наконец изрекла оборотница. – Ты хорошо подумал, сынок? Человек с примесью крови отступников. Ноэса рассказала о ней, но я думала, ты внемлешь голосу разума.
— Мать! – повысил голос Шардаш.
Оборотница вздохнула и поджала губы:
— Знаю, помешать не могу, но не одобряю. Верю, она хорошая, но не подходит для клана: я не увижу внуков.
— Увидишь, — заверил профессор, обняв Мериам. – И ты права, лучше Мериам нет никого на свете. Я ее люблю.
— Ты глава семьи, тебе решать, — вновь вздохнула оборотница. – Но не говори, что я не предупреждала.
— Что ж, — она обернулась к адептке, — добро пожаловать в наш дом! Да будет он полной чашей до скончания солнца и луны.
Не зная, что делать, Мериам поклонилась. Шардаш шепнул, это лишнее, надлежало лишь ответить: «Милость луны да останется с вами».
Профессор подхватил адептку под руку и повел в дом. Сестра и мать шли позади.
Жилище оборотней разочаровало Мериам: слишком напоминало человеческое. Шардаш показал ей все комнаты, объяснил, почему родные отреагировали так спокойно:
— Я глава семьи, остальные, даже мать, обязаны подчиняться. Ноэса, она замужняя, поэтому скалилась. На два дома живет. А тут я главный. Но ничего, с матерью подружишься, сходишь вечерком на кухню, поболтаешь, рецептом каким поделишься. Майхаль тебя приняла, мать тоже смирится. Оно так всегда: новые лица, новая кровь.
Мериам кивнула и тайком обернулась, глянула на оборотницу в сером. Она держалась на почтительном расстоянии, тенью следуя за женихом и невестой.
Вопреки всем страхам, отношения с Гузерой, матерью Шардаша, наладились за три дня. Убедившись, что сын нашел единственную, а та верна и любит его, оборотница начала улыбаться и кормить Мериам всякими вкусностями.
Сарина, старшая из незамужних сестер Шардаша, встретила адептку холодно, хоть и не враждебно. Она с самого начала заявила, что женитьба брата ее не касается. Мериам видела оборотницу только за трапезой, в остальные часы Сарина пропадала вне дома, по словам Шардаша, миловалась с женихом.
За день до отъезда профессор решился рассказать Мериам о брачных ошейниках. Разговор происходил в присутствии Гузеры Шардаш, вязавшей митенки для будущей невестки. Они были не простые, а испещренные руническим рисунком.
Майхаль и Сарина занимались поясом с сюжетами на тему плодородия. Больше никаких подарков родные мужа по обычаям не дарили.
Шардаш объяснил, что темные оборотни его клана носят позолоченные или чисто золотые кольца на шее. Часто они выполнялись в виде своеобразных ожерелий. Такое, к примеру, носила его мать.
— И мне тоже придется? – ужаснулась Мериам и невольно коснулась рукой шеи.
Ошейник ассоциировался у нее с рабством, а никак не с браком. Носить его всю жизнь она не желала.
Мать Шардаша хмыкнула и пробормотала: «Ох уж эта молодежь! Я три четверти века ношу – и жива. Привыкаешь быстро, даже гордишься».
— А без него никак нельзя? – Мериам с мольбой взглянула на профессора. – Понимаю, это твои обычаи, но ты прими и мои… Люди так не делают, Тревеус!
Шардаш ласково зашипел, успокаивая, и извлек из-за пазухи два золотых ошейника с каплями сердолика: один пошире, другой уже, но свободнее.
— Смотри, Мирри, как ожерелье, — профессор протянул Мериам узкий ошейник. – Ты же украшения носишь? Хотя бы на время бракосочетания и первой брачной ночи, дальше только на праздники клана надевать станешь. Это нечасто. Ну, примерь!
Адепта повертела в руках холодный металлический обруч и приложила к шее, не застегивая замочек. Как ни крути, все равно ошейник, пусть и не врезается в кожу.
Шардаш улыбнулся, потянулся и защелкнул застежку. И он, и его мать любовались ошейником, утверждали, Мериам очень идет, а ей хотелось немедленно сорвать его. Полоса металла будто душила, вселяла панический ужас.
— Мирри, у матери он сидит гораздо плотнее, я не по канону велел сделать, — увещевал профессор. – Не каждый же день тебе его носить! Я, к примеру, всю жизнь не сниму. Под рубашкой не видно, так что не опозорю. Хотя умный человек поймет, что это всего лишь символ брака.
Мериам продолжала вертеть ошейник, безуспешно пытаясь его снять: волосы запутались в застежке.
Гузера Шардаш снисходительно улыбалась, вновь вернувшись к вязанию, а ее сын мерил свой брачный ошейник. Он действительно оказался плотным — позволял дышать, но не ерзал.
— Только на время церемонии, — видя мучения Мериам, сжалился Шардаш и снял с невесты ненавистный кусок золота. — В спальне сниму, чтобы до смерти зацеловать твою шею.
— С себя тоже, — категорично заявила адептка, потирая горло, будто на нем остались следы или возникло раздражение. – Прости, Тревеус, но никаких ошейников, хватит кольца. Или ты собираешься всем и каждому напоминать, что темный оборотень?
Профессор обещал подумать и снял ошейник. Повертел его в руках и недоуменно заметил: ничего страшного в этом брачном символе нет, даже красивый, с камнем, символизирующим супружеское счастье, здоровье и любовь.
— Чем тебе не нравится? Разве люди не носят шейные украшения? Симпатичное, дорогое…
Мериам еще раз взглянула на ошейник, попыталась иначе отнестись к нему, но не смогла преодолеть страхи. Ожерелье с ним не спутаешь: оно мягкое, пластичное, а не жесткое, из сплошного листа металла. И неважно, золото это или нет.
Мать Шардаша вновь прервала вязание, отложила спицы в сторону и коснулась руки Мериам:
— Надень, не огорчай Тревеуса. Сначала носи по часу, потом только дома, а затем привыкнешь, так с кожей срастется, что с ней только и снимется.
— Люди носят кольца, — насупившись, настаивала адептка.
— Так он ведь твои обычаи чтит, наденет кольцо, и ты его уважь. За мужа ведь идешь, а не он за тебя. Ох уж вы, люди! – с укором добавила Гузера Шардаш и больше не поднимала данную тему.
Мериам волновалась. Еще сильнее, чем когда поступала в Ведическую высшую школу, чем когда сидела в тюрьме, попала в плен к вампирам и знакомила Шардаша с родителями. Хотя повод был радостный – свадьба.
Зарина, Власелена, Ветрувия, Аиша и Инесса, по такому случаю прощенная хозяйкой дома, впятером наряжали невесту, затягивали в жесткий корсет, закрепляли подвязки чулок, крепили кринолин юбки. Мериам напрасно пыталась спорить, говорила, что похожа на торт: родные выбрали и сшили платье без нее, по своему вкусу, облачив ее в свадебный наряд принцессы из молочно-розового атласа с расшитым жемчугом лифом. Хорошо, жемчуг речной, а то бы Арелис Ики разорился.
Туфли жали, декольте хотелось чем-то прикрыть, а верхнюю юбку снять, чтобы не свариться под морем ткани. Но мать недвусмысленно намекнула: Мериам надлежало стоять и молчать, а ее внешний вид – не личное дело, а семейное.
Аиша расчесала сестре волосы и заплела в косы. Каждую украсила розовой лентой с красной бахромой, к которой крепились записочки-наставления от родных молодым. Вечером муж расплетет супруге косы и прочитает вслух каждую.
Власелена надушила Мериам и повязала вышитым оборотницами поясом: его вместе с митенками завез с утра Шардаш. Сам он готовился к церемонии в гостинице, смирившись с людскими суевериями, по которым видеть невесту в свадебном платье до храма не разрешалось.
Инесса отвечала за украшения, в том числе, и свадебный кулон, который с утра успела передать профессору: ему же дарить. Традиция первого подарка, оплаченного родными невесты, бытовала только на западе Лаксены.
Наконец церемония одевания, причесывания и макияжа закончилась, и Мериам вышла на улицу и села в экипаж отца. Остальные члены семьи вместе с Инессой ехали в наемной карете.
Кажется, в храме Матери-Земли, внучки Прародителей сущего собрался весь Онве. Все взгляды были обращены на Мериам, замершую на пороге в ожидании жениха, чтобы вместе с ним пройти к улыбающемуся священнику в зеленом и скрепить над ритуальной чашей брачный союз.
Шардаш не заставил себя ждать, успокоил разнервничавшуюся невесту и, печатая шаг, повел мимо рядов скамеек под громким шепоток присутствующих.
Священник принял из рук профессора кольца, освятил их и положил перед чащей с частичкой земли, которая, по преданию была частью плоти покровительницы всего живого. Затем с удивлением взглянул на вторую пару бархатных футляров, раскрыл их и, покачав головой, вернул Шардашу:
— Я не знаю ваших обрядов, сделаете сами, дозволяю.
Мериам обернулась и наткнулась взглядом на все семейство Шардаш. Выглядели они пристойно, будто обычные горожане, только, казалось, пристальнее других следили за действом у чаши.
Наконец обряд начался.
Священник прочел молитву, обмакнул палец в воду, сунул его в чашу и оставил метку на лбу жениха и невесты. После запел хор, славя короля и Прародителей сущего.
— Властью, данной мне небом и землей в Солнечном мире, именем Матери-Земли и его величества короля Страдена Серано, объявляю этого мужчину и эту женщину супругами.
Священник по очереди окольцевал молодоженов и поздравил с созданием новой семьи, «призванной жить и работать во благо Лаксены». После он подал знак Шардашу, и тот к великому неудовольствию Мериам извлек знакомый ошейник с сердоликом.
— Наклонись, — шепнул он. – Обещаю, сниму сегодня ночью. Ноэса тоже не носит, поэтому мама поймет.
Адептка смирилась и опустила голову.
Замочек защелкнулся, и камень скользнул в ямочку у основания шеи.
Точно так же Мериам надела ошейник на Шардаша. После оба повернулись к собравшимся, поблагодарили за то, что пришли, и пригласили на праздничный обед.
Не удержавшись, когда они шли к выходу, Мериам шепнула, что ее платье явно не подходит к костюму Шардаша. Он всего лишь сшил «тройку» и купил новую рубашку, а не нарядился в парчу и шелка, будто принц.
— Все нормально, — заверил профессор, — невеста и должна быть красивее жениха. Ты же девушка. И моя жена. Попалась, Мирри, теперь до конца дней буду держать волчьей хваткой.
Мериам рассмеялась и заверила, что никуда сбегать не собирается. Она нежно прижалась к его плечу и украдкой поправила воротник рубашки.
Молодожены ехали в экипаже Арелиса Ики, однако к Ратуше прибыли далеко не первыми. Чтобы войти внутрь, им пришлось миновать живой коридор из рук гостей и каждому сказать спасибо.
Дальше все пошло так, как обычно. Звучали тосты, опустошались блюда с яствами, лилось вино, веселилась молодежь, которой по такому случаю разрешили целоваться. Заключили пару помолвок, поздравили с грядущими юбилеями совместной жизни несколько семей.
Мериам чувствовала себя неуютно под перекрестными взглядами: ей еще никогда не приходилось оказываться в центре всеобщего внимания. Одно дело – школа, как высшая, так и низшая, другое – весь Онве. Даже градоначальник пожаловал, несомненно, дед пригласил. А второго деда нет: его из столицы не выпустили. Только он бы и сам не приехал после того, что натворил. Мериам его простила, а вот Шардаш и собственный сын – нет.
Наконец пришло время танцев и вручения подарков.
Столы отодвинули, заиграл оркестр, и Мериам с Тревеусом Шардашем вышли в центр зала, чтобы открыть импровизированный бал. У адептки тряслись ноги, но вовсе не от страха, а от напряжения в мышцах: парадные туфли, увы, не предназначены для многочасовой носки, а Мериам не снимала их с самого утра. Но она не ударила в грязь лицом, улыбаясь, сумела достойно представить род Ики, чем заслужила молчаливое одобрение деда.
После вышли танцевать другие пары, а молодожены вернулись за стол.
С разрешения мужа Мериам незаметно сняла туфли и с облечением вздохнула. Юбка длинная, до пола, все равно ничего не видно.
К новобрачным начали подходить гости, чтобы символически отдать дань уважения новой семье.
Шардаша поздравляли и одаривали мужчины, Мериам – женщины. Обычно ограничивались какой-то безделушкой, чисто символической, но маги, знакомые Себастьяна Даргона, подарили пару дельных вещиц. Профессор оценил и тут же спрятал, не дав рассмотреть жене.
Самым ценным даром для Мериам оказались книга по магии от деда Себастьяна и комплект нижнего белья от бабушки Ветрувии. Она намекнула – муж оценит. Мериам поблагодарила и засомневалась, рискнет ли она такое надеть.
Наконец все закончилось, и Шардаш увез Мериам в дом ее родителей, на первую брачную ночь. Чуть подвыпившая адептка хихикала, что все уже знает. Профессор хмыкал в ответ и утверждал обратное.
— В ошейнике ты точно этим заниматься не пробовала, — шептал он, внося жену в спальню. – И так мы с тобой это тоже не делали – при свете и без одеяла. И глаза ты не закроешь, Мирри, и будет долго-долго.
Сообразив, что ей грозит, Мериам предложила сделать все по старинке, но Шардаш настоял на своем. Не слушая возражений, раздел, вылизал жену с ног до головы и доказал – не зря в свое время пугал темными оборотнями в лесной избушке.
Наутро Мериам еле встала и передвигалась так, что Ветрувия авторитетно пообещала рождение правнуков до исхода года.
Довольный Шардаш с аппетитом поглощал завтрак, будто бы не спал всего два часа, а Мериам гадала, сколько еще таких ночей выдержит. Вырвавшийся на свободу зверь мужа оказался ненасытен, хоть и ласков. Мериам и не предполагала, будто в постели можно вытворять такое. Книжные рассказы казались бледными и скучными по сравнению с первой ночью собственной замужней жизни.
Подошедшая к Мериам свекровь успокоила, заверила: через пару месяцев Шардаш угомониться, хотя спокойных ночей ей не видать до конца жизни.
— Ты человек, поэтому и трудно. А он тебя хочет. У нас подобных проблем не бывает, поэтому и не знаю, чем помочь.
— А ты ко мне зайди потом, Мирри, — подмигнула Власелена и, наклонившись к самому уху внучки, шепнула, косясь на Гузеру Шардаш: — Есть одно средство, оно мужа угомонит маленько. А то зверюга-зверюгой, а ты цветочек нежный.
Мериам поблагодарила и обещала зайти.
На следующий день молодые вернулись в Бонбридж.
Мериам перенесла вещи к Шардашу, а тот начал присматривать дом неподалеку от Школы. Он полагал, женатому преподавателю не пристало обитать в общежитии – несолидно и неудобно.
— Кольцо же и запах Тревеуса, — фыркнула Майхаль.
В это время к ним подошла женщина в сером глухом платье. На горле поблескивало тугое колье в виде обруча с двумя рунами — «Верностью» и «Любовью».
— Доброй охоты и милости луны, сынок! – улыбнулась женщина и поцеловала Шардаша. – Совсем забыл к нам дорогу, человеком стал. А кто это с тобой?
Ее взгляд с интересом скользнул по Мериам. Женщина принюхалась и нахмурилась, едва слышно шепнув: «Рискуешь!». Профессор проигнорировал ее слова и подтолкнул Мериам вперед.
— Доброй охоты и милости луны, мама. Познакомься, это Мериам, моя невеста. Мы поженимся в начале следующего лунного цикла.
Адептка настороженно глядела на молчаливую оборотницу, не спешившую поздравлять сына. Она ожидала неодобрения, протестов, поэтому внутренне сжалась, приготовившись держать удар. Маленькая победа над матерью: отец ведь встал на сторону дочери еще до того, как Себастьян Даргон велел принять жениха, — вдохновила Мериам, придала сил.
Однако мать Шардаша молчала, внимательно осматривала, оценивала будущую невестку, даже обнюхала, но не спешила выносить вердикт. Это нервировало еще больше открытого проявления недовольства.
— Она человек, — наконец изрекла оборотница. – Ты хорошо подумал, сынок? Человек с примесью крови отступников. Ноэса рассказала о ней, но я думала, ты внемлешь голосу разума.
— Мать! – повысил голос Шардаш.
Оборотница вздохнула и поджала губы:
— Знаю, помешать не могу, но не одобряю. Верю, она хорошая, но не подходит для клана: я не увижу внуков.
— Увидишь, — заверил профессор, обняв Мериам. – И ты права, лучше Мериам нет никого на свете. Я ее люблю.
— Ты глава семьи, тебе решать, — вновь вздохнула оборотница. – Но не говори, что я не предупреждала.
— Что ж, — она обернулась к адептке, — добро пожаловать в наш дом! Да будет он полной чашей до скончания солнца и луны.
Не зная, что делать, Мериам поклонилась. Шардаш шепнул, это лишнее, надлежало лишь ответить: «Милость луны да останется с вами».
Профессор подхватил адептку под руку и повел в дом. Сестра и мать шли позади.
Жилище оборотней разочаровало Мериам: слишком напоминало человеческое. Шардаш показал ей все комнаты, объяснил, почему родные отреагировали так спокойно:
— Я глава семьи, остальные, даже мать, обязаны подчиняться. Ноэса, она замужняя, поэтому скалилась. На два дома живет. А тут я главный. Но ничего, с матерью подружишься, сходишь вечерком на кухню, поболтаешь, рецептом каким поделишься. Майхаль тебя приняла, мать тоже смирится. Оно так всегда: новые лица, новая кровь.
Мериам кивнула и тайком обернулась, глянула на оборотницу в сером. Она держалась на почтительном расстоянии, тенью следуя за женихом и невестой.
Вопреки всем страхам, отношения с Гузерой, матерью Шардаша, наладились за три дня. Убедившись, что сын нашел единственную, а та верна и любит его, оборотница начала улыбаться и кормить Мериам всякими вкусностями.
Сарина, старшая из незамужних сестер Шардаша, встретила адептку холодно, хоть и не враждебно. Она с самого начала заявила, что женитьба брата ее не касается. Мериам видела оборотницу только за трапезой, в остальные часы Сарина пропадала вне дома, по словам Шардаша, миловалась с женихом.
За день до отъезда профессор решился рассказать Мериам о брачных ошейниках. Разговор происходил в присутствии Гузеры Шардаш, вязавшей митенки для будущей невестки. Они были не простые, а испещренные руническим рисунком.
Майхаль и Сарина занимались поясом с сюжетами на тему плодородия. Больше никаких подарков родные мужа по обычаям не дарили.
Шардаш объяснил, что темные оборотни его клана носят позолоченные или чисто золотые кольца на шее. Часто они выполнялись в виде своеобразных ожерелий. Такое, к примеру, носила его мать.
— И мне тоже придется? – ужаснулась Мериам и невольно коснулась рукой шеи.
Ошейник ассоциировался у нее с рабством, а никак не с браком. Носить его всю жизнь она не желала.
Мать Шардаша хмыкнула и пробормотала: «Ох уж эта молодежь! Я три четверти века ношу – и жива. Привыкаешь быстро, даже гордишься».
— А без него никак нельзя? – Мериам с мольбой взглянула на профессора. – Понимаю, это твои обычаи, но ты прими и мои… Люди так не делают, Тревеус!
Шардаш ласково зашипел, успокаивая, и извлек из-за пазухи два золотых ошейника с каплями сердолика: один пошире, другой уже, но свободнее.
— Смотри, Мирри, как ожерелье, — профессор протянул Мериам узкий ошейник. – Ты же украшения носишь? Хотя бы на время бракосочетания и первой брачной ночи, дальше только на праздники клана надевать станешь. Это нечасто. Ну, примерь!
Адепта повертела в руках холодный металлический обруч и приложила к шее, не застегивая замочек. Как ни крути, все равно ошейник, пусть и не врезается в кожу.
Шардаш улыбнулся, потянулся и защелкнул застежку. И он, и его мать любовались ошейником, утверждали, Мериам очень идет, а ей хотелось немедленно сорвать его. Полоса металла будто душила, вселяла панический ужас.
— Мирри, у матери он сидит гораздо плотнее, я не по канону велел сделать, — увещевал профессор. – Не каждый же день тебе его носить! Я, к примеру, всю жизнь не сниму. Под рубашкой не видно, так что не опозорю. Хотя умный человек поймет, что это всего лишь символ брака.
Мериам продолжала вертеть ошейник, безуспешно пытаясь его снять: волосы запутались в застежке.
Гузера Шардаш снисходительно улыбалась, вновь вернувшись к вязанию, а ее сын мерил свой брачный ошейник. Он действительно оказался плотным — позволял дышать, но не ерзал.
— Только на время церемонии, — видя мучения Мериам, сжалился Шардаш и снял с невесты ненавистный кусок золота. — В спальне сниму, чтобы до смерти зацеловать твою шею.
— С себя тоже, — категорично заявила адептка, потирая горло, будто на нем остались следы или возникло раздражение. – Прости, Тревеус, но никаких ошейников, хватит кольца. Или ты собираешься всем и каждому напоминать, что темный оборотень?
Профессор обещал подумать и снял ошейник. Повертел его в руках и недоуменно заметил: ничего страшного в этом брачном символе нет, даже красивый, с камнем, символизирующим супружеское счастье, здоровье и любовь.
— Чем тебе не нравится? Разве люди не носят шейные украшения? Симпатичное, дорогое…
Мериам еще раз взглянула на ошейник, попыталась иначе отнестись к нему, но не смогла преодолеть страхи. Ожерелье с ним не спутаешь: оно мягкое, пластичное, а не жесткое, из сплошного листа металла. И неважно, золото это или нет.
Мать Шардаша вновь прервала вязание, отложила спицы в сторону и коснулась руки Мериам:
— Надень, не огорчай Тревеуса. Сначала носи по часу, потом только дома, а затем привыкнешь, так с кожей срастется, что с ней только и снимется.
— Люди носят кольца, — насупившись, настаивала адептка.
— Так он ведь твои обычаи чтит, наденет кольцо, и ты его уважь. За мужа ведь идешь, а не он за тебя. Ох уж вы, люди! – с укором добавила Гузера Шардаш и больше не поднимала данную тему.
Мериам волновалась. Еще сильнее, чем когда поступала в Ведическую высшую школу, чем когда сидела в тюрьме, попала в плен к вампирам и знакомила Шардаша с родителями. Хотя повод был радостный – свадьба.
Зарина, Власелена, Ветрувия, Аиша и Инесса, по такому случаю прощенная хозяйкой дома, впятером наряжали невесту, затягивали в жесткий корсет, закрепляли подвязки чулок, крепили кринолин юбки. Мериам напрасно пыталась спорить, говорила, что похожа на торт: родные выбрали и сшили платье без нее, по своему вкусу, облачив ее в свадебный наряд принцессы из молочно-розового атласа с расшитым жемчугом лифом. Хорошо, жемчуг речной, а то бы Арелис Ики разорился.
Туфли жали, декольте хотелось чем-то прикрыть, а верхнюю юбку снять, чтобы не свариться под морем ткани. Но мать недвусмысленно намекнула: Мериам надлежало стоять и молчать, а ее внешний вид – не личное дело, а семейное.
Аиша расчесала сестре волосы и заплела в косы. Каждую украсила розовой лентой с красной бахромой, к которой крепились записочки-наставления от родных молодым. Вечером муж расплетет супруге косы и прочитает вслух каждую.
Власелена надушила Мериам и повязала вышитым оборотницами поясом: его вместе с митенками завез с утра Шардаш. Сам он готовился к церемонии в гостинице, смирившись с людскими суевериями, по которым видеть невесту в свадебном платье до храма не разрешалось.
Инесса отвечала за украшения, в том числе, и свадебный кулон, который с утра успела передать профессору: ему же дарить. Традиция первого подарка, оплаченного родными невесты, бытовала только на западе Лаксены.
Наконец церемония одевания, причесывания и макияжа закончилась, и Мериам вышла на улицу и села в экипаж отца. Остальные члены семьи вместе с Инессой ехали в наемной карете.
Кажется, в храме Матери-Земли, внучки Прародителей сущего собрался весь Онве. Все взгляды были обращены на Мериам, замершую на пороге в ожидании жениха, чтобы вместе с ним пройти к улыбающемуся священнику в зеленом и скрепить над ритуальной чашей брачный союз.
Шардаш не заставил себя ждать, успокоил разнервничавшуюся невесту и, печатая шаг, повел мимо рядов скамеек под громким шепоток присутствующих.
Священник принял из рук профессора кольца, освятил их и положил перед чащей с частичкой земли, которая, по преданию была частью плоти покровительницы всего живого. Затем с удивлением взглянул на вторую пару бархатных футляров, раскрыл их и, покачав головой, вернул Шардашу:
— Я не знаю ваших обрядов, сделаете сами, дозволяю.
Мериам обернулась и наткнулась взглядом на все семейство Шардаш. Выглядели они пристойно, будто обычные горожане, только, казалось, пристальнее других следили за действом у чаши.
Наконец обряд начался.
Священник прочел молитву, обмакнул палец в воду, сунул его в чашу и оставил метку на лбу жениха и невесты. После запел хор, славя короля и Прародителей сущего.
— Властью, данной мне небом и землей в Солнечном мире, именем Матери-Земли и его величества короля Страдена Серано, объявляю этого мужчину и эту женщину супругами.
Священник по очереди окольцевал молодоженов и поздравил с созданием новой семьи, «призванной жить и работать во благо Лаксены». После он подал знак Шардашу, и тот к великому неудовольствию Мериам извлек знакомый ошейник с сердоликом.
— Наклонись, — шепнул он. – Обещаю, сниму сегодня ночью. Ноэса тоже не носит, поэтому мама поймет.
Адептка смирилась и опустила голову.
Замочек защелкнулся, и камень скользнул в ямочку у основания шеи.
Точно так же Мериам надела ошейник на Шардаша. После оба повернулись к собравшимся, поблагодарили за то, что пришли, и пригласили на праздничный обед.
Не удержавшись, когда они шли к выходу, Мериам шепнула, что ее платье явно не подходит к костюму Шардаша. Он всего лишь сшил «тройку» и купил новую рубашку, а не нарядился в парчу и шелка, будто принц.
— Все нормально, — заверил профессор, — невеста и должна быть красивее жениха. Ты же девушка. И моя жена. Попалась, Мирри, теперь до конца дней буду держать волчьей хваткой.
Мериам рассмеялась и заверила, что никуда сбегать не собирается. Она нежно прижалась к его плечу и украдкой поправила воротник рубашки.
Молодожены ехали в экипаже Арелиса Ики, однако к Ратуше прибыли далеко не первыми. Чтобы войти внутрь, им пришлось миновать живой коридор из рук гостей и каждому сказать спасибо.
Дальше все пошло так, как обычно. Звучали тосты, опустошались блюда с яствами, лилось вино, веселилась молодежь, которой по такому случаю разрешили целоваться. Заключили пару помолвок, поздравили с грядущими юбилеями совместной жизни несколько семей.
Мериам чувствовала себя неуютно под перекрестными взглядами: ей еще никогда не приходилось оказываться в центре всеобщего внимания. Одно дело – школа, как высшая, так и низшая, другое – весь Онве. Даже градоначальник пожаловал, несомненно, дед пригласил. А второго деда нет: его из столицы не выпустили. Только он бы и сам не приехал после того, что натворил. Мериам его простила, а вот Шардаш и собственный сын – нет.
Наконец пришло время танцев и вручения подарков.
Столы отодвинули, заиграл оркестр, и Мериам с Тревеусом Шардашем вышли в центр зала, чтобы открыть импровизированный бал. У адептки тряслись ноги, но вовсе не от страха, а от напряжения в мышцах: парадные туфли, увы, не предназначены для многочасовой носки, а Мериам не снимала их с самого утра. Но она не ударила в грязь лицом, улыбаясь, сумела достойно представить род Ики, чем заслужила молчаливое одобрение деда.
После вышли танцевать другие пары, а молодожены вернулись за стол.
С разрешения мужа Мериам незаметно сняла туфли и с облечением вздохнула. Юбка длинная, до пола, все равно ничего не видно.
К новобрачным начали подходить гости, чтобы символически отдать дань уважения новой семье.
Шардаша поздравляли и одаривали мужчины, Мериам – женщины. Обычно ограничивались какой-то безделушкой, чисто символической, но маги, знакомые Себастьяна Даргона, подарили пару дельных вещиц. Профессор оценил и тут же спрятал, не дав рассмотреть жене.
Самым ценным даром для Мериам оказались книга по магии от деда Себастьяна и комплект нижнего белья от бабушки Ветрувии. Она намекнула – муж оценит. Мериам поблагодарила и засомневалась, рискнет ли она такое надеть.
Наконец все закончилось, и Шардаш увез Мериам в дом ее родителей, на первую брачную ночь. Чуть подвыпившая адептка хихикала, что все уже знает. Профессор хмыкал в ответ и утверждал обратное.
— В ошейнике ты точно этим заниматься не пробовала, — шептал он, внося жену в спальню. – И так мы с тобой это тоже не делали – при свете и без одеяла. И глаза ты не закроешь, Мирри, и будет долго-долго.
Сообразив, что ей грозит, Мериам предложила сделать все по старинке, но Шардаш настоял на своем. Не слушая возражений, раздел, вылизал жену с ног до головы и доказал – не зря в свое время пугал темными оборотнями в лесной избушке.
Наутро Мериам еле встала и передвигалась так, что Ветрувия авторитетно пообещала рождение правнуков до исхода года.
Довольный Шардаш с аппетитом поглощал завтрак, будто бы не спал всего два часа, а Мериам гадала, сколько еще таких ночей выдержит. Вырвавшийся на свободу зверь мужа оказался ненасытен, хоть и ласков. Мериам и не предполагала, будто в постели можно вытворять такое. Книжные рассказы казались бледными и скучными по сравнению с первой ночью собственной замужней жизни.
Подошедшая к Мериам свекровь успокоила, заверила: через пару месяцев Шардаш угомониться, хотя спокойных ночей ей не видать до конца жизни.
— Ты человек, поэтому и трудно. А он тебя хочет. У нас подобных проблем не бывает, поэтому и не знаю, чем помочь.
— А ты ко мне зайди потом, Мирри, — подмигнула Власелена и, наклонившись к самому уху внучки, шепнула, косясь на Гузеру Шардаш: — Есть одно средство, оно мужа угомонит маленько. А то зверюга-зверюгой, а ты цветочек нежный.
Мериам поблагодарила и обещала зайти.
На следующий день молодые вернулись в Бонбридж.
Мериам перенесла вещи к Шардашу, а тот начал присматривать дом неподалеку от Школы. Он полагал, женатому преподавателю не пристало обитать в общежитии – несолидно и неудобно.
