Ренольд помедлил секунду, затем кивнул и молча взялся за связанного колдуна. Вдвоём с Топором они вытащили его наружу, и спустя несколько минут раздался цокот копыт отъезжавших лошадей: телохранители отбыли вместе с жертвой. Феодор не обманывался: Ренольд ни за что не оставил бы Питона одного. Наверняка пригонит сюда для охраны парочку амбалов – да и сам не задержится, оставит выродка на откуп Топору и его ребятам, и вернётся обратно.
При мысли о насильнике Феодора передёрнуло. Мразь получит по заслугам! И ведь до чего же мерзкая у него рожа! Кто его разберёт, может, права Зарина, колдун попался. А хоть бы и так!
Большой Питон не был суеверен. Колдун или нет, а ответ нужно держать. Порой – последний. Что ж, это дело случая, в Галагате такое частенько происходит…
Надо бы упросить сестрёнку Фло приехать вместе со своим семейством в Галагат, чтобы отвлечь Зарину от ужасающих воспоминаний: в отличие от сурового экс-короля Ореста, сестрица оказалась весьма лояльна к его возлюбленной и с удовольствием проводила с ней время. А если в этом доме раздастся громкий смех близнецов, это уж точно развеселит его Зарину. Да, это правильная мысль…
…Так, незаметно и бесследно, закончил свои дни молодой маг по имени Этьен.
Возвращению королевы с дочерьми оказались безмерно рады все. Прежде всего сам монарх, заскучавший без общества супруги и лично выехавший навстречу «своим девочкам» вместе с охраной. Оживился и галагатский двор; личность её величества вызывала хоть и неоднозначные, но всегда бурные обсуждения среди знати – разумеется, в отсутствие августейшей особы и её верной камеристки, маркизы Доминики. Встрепенулась вся столица, как только стало известно, что королева Марион возвращается не одна, а с императрицей Наалой – таким образом, эскорт двух правительниц и трёх принцесс ожидался внушительный. Горожане возбуждённо и деловито готовились к встрече: торговцы перебирали товар, ожидая наплыва покупателей, местные зеваки выбирали лучшие места для обзора, молодые уже планировали вечер гуляний и обсуждали будущие наряды.
Обрадовались, наконец, в загородном поместье: Велегор заметно приободрился от известий – впервые за долгое время – и Януш вздохнул с облегчением, глядя, как улыбается сын. Лекарь и сам мечтал о встрече с Марион, но прекрасно понимал, что во дворце в первые несколько дней после возвращения будет не до них. Они с Велегором пропустили даже торжественный приезд августейших особ: Януш плохо себя чувствовал, сын на поездке в Галагат не настаивал, утверждая, что в такой толпе отцу непременно станет ещё хуже, а их всё равно не разглядят среди народу ни принцесса Кассандра, ни королева Марион. Лекарь от такого простодушного замечания даже покраснел, но признал правоту сына и приготовился ждать обещанного приглашения во дворец. Каково же было удивление обоих, когда их позвали на следующий же день после знаменательного возвращения.
- Ишь, соскучилась, - хмыкнул Велизар, – черноволосая твоя! И это при живом-то супруге! Который и король, и воин, и просто симпатичный мужчина… А мыслишки всё о худосочном лекаре без гроша в кармане, да ещё с таким довеском в качестве отпрыска… вот и пойми после этого женщин! – хохотнул бывший охотник.
Януш, к своему удивлению, разозлился.
- Про черноволосую откуда знаешь? – отрывисто спросил он. – Велегор разболтал?
Оборотень фыркнул.
- Увы, этот парень на описания скуп. Так, обмолвился ненароком, что папеньке королева нравится, а уж про цвет волос твоей зазнобы я и раньше знал. Дину-то помнишь? Сильно тосковала вампирша, вот и обронила в сердцах, что всю жизнь тебе исковеркала фурия черноволосая. Я запомнил…
- А теперь забудь, - жёстко велел лекарь. – Во-первых, она не моя. Во-вторых, нет у неё никаких мыслишек. Даже в шутку не смей унижать её такими предположениями! В-третьих, ни слова о Велегоре в подобном тоне – иначе я ему передам твои слова, а дальше выживай как умеешь. И в-четвёртых, это моя жизнь, я её себе и исковеркал. Марион здесь ни при чём. Скорее, это я осквернил её образ…
Велизар тихо присвистнул.
- Эге… - только и сказал он, - да ты всё ещё любишь её, господин Януш.
На том их разговор и кончился; Януш начал приготовления к поездке во дворец, Велизар больше никогда не поднимал эту тему. К воротам бывший охотник проводить их всё же вышел; придирчиво оглядел обоих и восхищённо поцокал языком:
- Красавцы! Да королевские рыцари меркнут рядом с вами!..
Трое воинов, сопровождавших лекаря с сыном, покосились на оборотня, но никто из них до ответа не снизошёл. Януш тоже проигнорировал сомнительный комплимент, зато ещё раз напомнил:
- Ночь – в подвале.
- До чего же ты ласков, господин доктор, - усмехнулся Велизар, складывая руки на груди. – Речь патокой льётся, что ни слово – то сахар! Столько сладкого даже моё нутро не переварит… Я к тебе со всей душой, с самых Островов прибежал, а ты – в подвал… до слёз доведёшь ведь!..
- Да ты же там неплохо обустроился, - не сдержался Велегор, усмехаясь в обмотанный вокруг шеи шарф. – И одеял натащил, и фонарь привесил, и даже бутылку вина с кухни умыкнул, я видел!
- Глазастый больно, - тут же нахмурился бывший охотник. – Ну, езжайте уже, чего встали? Обещаю вести себя хорошо…
Януша во всей поездке радовало лишь одно: настроение Велегора. У лекаря всегда были напряжённые отношения с галагатским двором, а после Островов он и вовсе чувствовал себя там лишним, но ради сына стерпел бы что угодно.
После происшествия с книгой Велегор вёл себя тихо и осторожно, стал серьёзным и задумчивым. Даже спал вместе с отцом, боясь одиночества и темноты – чего никогда не случалось с ним раньше. На утренние и вечерние молитвы вставал раньше самого Януша и порой будил лекаря, если последнему вздумывалось отдохнуть подольше. С Велизаром мальчик играл теперь редко, чаще проводил время с отцом. Они вместе работали в восстановленной после памятной ночи лаборатории, вместе выезжали на прогулки – тем более что Орест, Флорика и близнецы, их единственные близкие соседи, внезапно отбыли в Галагат – и вместе проводили вечера. Играли в шахматы, читали книги – Велегор вдруг заинтересовался растительным миром, всё искал про цветение деревьев и кустов – много говорили, причём мальчик обыкновенно слушал, впитывая каждое слово и удовлетворяя своё ненасытное любопытство, а Януш старался припомнить всё, что ещё не рассказал сыну.
Велизар их в эти дни тоже не беспокоил. Он общался со слугами, разведал путь к придорожной таверне, откуда приносил различные слухи и сплетни, наблюдал за тренировками королевских рыцарей и даже сошёлся с одним из них в дружеском поединке. Валлийцы меняли своё отношение к оборотню постепенно и настороженно, но с его обществом мало-помалу всё же смирились. Немало способствовала этому и философия «друг близкого друга его величества короля Нестора», которую воины применили к бывшему охотнику на нечисть. Последний окончательно пленил их рассказами о своей службе и воспоминаниями про приключения на Островах; так, день за днём, текла их загородная жизнь.
Велегор обрадовался приглашению, и, глядя на него, заулыбался сам Януш: к сыну наконец-то возвращалось хорошее настроение. Конечно, лекарь догадывался об истинных причинах такой перемены, но ничего не сказал, и, как оказалось, не зря: время само расставило всё по своим местам.
Их почтительно встретили во дворце и тотчас проводили в малую залу, где уже собрались члены королевской семьи и тот же состав особо приближенных лиц, что и в первый их визит: два советника и маркиза Доминика. Здесь находилась также императрица Наала, рядом с которой сидела, безжизненно уставившись в пол, бледная светловолосая девочка.
- Его милость барон Януш и его милость баронет Велегор, - чинно провозгласил пожилой лакей, и мальчишка едва не прыснул со смеху: до того непривычным показалось это обращение.
- Януш, - громко позвал Нестор, - ну наконец-то! Иди сюда.
Одновременно Ликонт кивком головы отпустил обоих советников, и лекарь ещё в дверях раскланялся с лордом Салаватом и лордом Матиасом.
- Вот, сестра, - уже тише проговорил король, когда дверь за ними закрылась, - наш с тобой блудный лекарь. И твоя единственная надежда…
Януш заглянул в глаза императрице – Наала не смогла даже поприветствовать его, не в силах совладать со своим голосом – и сразу всё понял. Лекарь не стал искать взглядом королеву, как и не собирался спрашивать о причинах столь неожиданного приглашения. Ясно, что позвали их с Велегором вовсе не потому, что соскучились…
Впрочем, это в нём говорило сожаление о потерянном для общения вечере с Марион; крайне недостойная мысль. Януш тотчас устыдился и одёрнул себя.
- Ваше величество, - негромко обратился он к Наале, приподнявшейся в кресле и тотчас вновь бессильно в него опустившейся. – Её высочество…
- Моя дочь Аурика, - выдавила наконец императрица и заглянула в его глаза почти умоляюще. – Януш…
Лекарь осторожно присел перед принцессой на корточки, напрочь игнорируя придворный этикет – впрочем, кроме маркизы Доминики, некому было его в этом обвинить – посмотрел в лишённое всяких красок бледное лицо.
- Припадки? – тихо спросил он, не отрывая глаз от девочки.
- Лет с трёх, - ответила Наала, и Януш вдруг понял, как сильно устала молодая императрица.
Она и выглядела хуже, чем он ожидал: на лице залегли глубокие тени, в тусклых глазах не осталось ни капли того дивного света, который восполнял отсутствие яркой внешности. Он всегда уважал сестру Ликонта, она платила взаимностью; и если учтивая, бесконечно внимательная Наала после многолетней разлуки даже не поинтересовалась, как у него дела, значит, молодая императрица стояла уже за чертой отчаяния, которое стирает всякие границы вежливости.
- Мне надо осмотреть её, - проговорил он, поднимаясь.
Хромая нога отозвалась неприятной болью, лекарь слегка нахмурился, распрямляя спину. Этим утром он едва унял носовое кровотечение; голова всё ещё кружилась.
- Да, конечно, - первой поднялась королева Марион, и лекарю пришлось-таки обернуться.
Всякий раз надежда на то, что его чувства к ней перегорели за эту бездну лет, оборачивалась крахом. Она стояла перед ним всё та же, с бесконечно знакомым взглядом стальных глаз, прямая и гордая, точно такая, какой он её запомнил ещё в аверонском лесу, целую вечность назад. Годы изменили в ней что-то, но он никак не мог понять, что – её образ в его глазах не потерял ни капли своей привлекательности. Она останется для него женским идеалом и примером совершенства до конца дней; вот, пожалуй, и всё, в чём он мог себе признаться.
- Лёд обжигает, - вдруг раздался низкий, отрывистый голос.
Лекарь обернулся вовремя, чтобы заметить, как вздрогнула всем телом императрица Наала, как с удивлением взглянули в сторону внезапно заговорившей принцессы её юные кузины.
Аурика смотрела сквозь Велегора; лицо её было обращено к нему, но взгляд пустых глаз, казалось, не мог уцепиться ни за одну внешнюю деталь.
- Лёд холодный, - возразил мальчик.
- А тебя обожжёт…
Наала вскочила со своего кресла, схватила руки дочери в свои.
- Аурика! Доченька! Ты… ты разговариваешь! Ты говоришь!.. Аурика!
Принцесса выдернула свои ладони из материнских; отвернулась, вперив взгляд немигающих глаз в пол. Кассандра с Каллистой испуганно переглянулись; Нестор нахмурился, разглядывая лицо племянницы.
- Идём, - протянул руку Януш.
Аурика неосознанно подала свою, поднялась с кресла и даже сделала несколько шагов, затем остановилась и повернулась кругом, отказываясь идти дальше. Наала подступила к ней, обхватила за плечи, нашёптывая что-то на ухо и пытаясь вывести через боковую дверь.
- Велегор, - обернулся лекарь.
- Буду вести себя хорошо, – серьёзно пообещал сын. – И даже лучше, чем обычно.
Из уголка, где до того беззвучно сидели принцессы, раздалось тихое презрительное фырканье.
- Мы подождём вас в библиотеке, - быстро проговорила Марион, коснувшись локтя Януша. – Не беспокойся, я присмотрю за твоим сыном.
Лекарь кивнул, бросив на неё быстрый взгляд, и вышел вслед за Наалой, которая при помощи маркизы Доминики вывела Аурику из залы. Дверь за ними затворилась, и Велегор перевёл выжидающий взгляд на королеву.
- Пойдём, - улыбнулась Марион.
Вход в малую библиотеку скрывался за широкой портьерой, куда прошла её величество с дочерьми и Велегор; король Нестор придерживал тяжёлую ткань, пропуская всех вперёд. Охрана осталась за дверьми зала, так что они оказались предоставлены сами себе.
- Сколько книг, - заметил Велегор, оглядывая высокие, под потолок, дубовые полки. – Неужели вы их все прочли?
- Я – нет, - призналась королева. – Но у моих дочерей есть на то все шансы. Особенно у Кассандры…
Велегор с улыбкой посмотрел на принцессу и с удовольствием отметил, как порозовели бледные скулы.
- А какие книги нравятся её высочеству? – почти весело спросил он.
- Все! – прыснула Каллиста и тотчас потупилась под тяжёлым взглядом отца.
- Кассандра, почему бы тебе не показать баронету свои рисунки? Эта библиотека – её любимое место для живописи. Разве не так, милая?
- Да, мама, - через силу подтвердила принцесса, строго глянув на Велегора. - Потому что мне здесь никто не мешает.
Тот лишь расплылся в самодовольной ухмылке.
- Так её высочество ещё и рисует! Можно глянуть?
Каллиста не удержалась, фыркнула, давясь смешком: уж больно непривычной казалась речь юного баронета. Тот исключительный случай, когда даже родители не возражали против подобного общения: в иных случаях отец не стерпел бы такой вольности. Странными были эти двое – барон Януш и его сын Велегор – но маленькой Каллисте нравились оба.
Повинуясь просьбе матери, Кассандра подошла к высокому окну, у которого стоял мольберт и столик с красками, раскрыла тонкий альбом. Велегор, а за ним и Каллиста обступили старшую принцессу, рассматривая красочные узоры.
- Это ты рисовала? – негромко спросил баронет. – Красиво.
- Правда ведь, её картины такие… такие живые!.. - не смогла подобрать нужное слово от переизбытка эмоций младшая принцесса. – Правда?
В дальнем углу библиотеки скрипнула дверь; внутрь скользнула маркиза Доминика, и король с королевой тотчас отвлеклись на первую придворную даму. Взрослые о чём-то зашептались, отойдя к противоположной стене, и дети оказались свободны от их пристального внимания.
- Нет, - медленно ответил Велегор, вытягивая из тонких листов рисунок с мрачным облачным небом. – Жизни в них нет. Например, этот дождь…
- Великолепный!.. – тотчас горячо перебила баронета маленькая Каллиста.
- Заставал ли вас ливень в чистом поле? – внимательно глянул Велегор на обеих принцесс. – Нас с папой как-то накрыло… Мы покидали Эдельвир, решили сократить путь из-за грозы. Я тогда понял, что такое дождь. В поле негде спрятаться, это не город. Капли не задерживаются крышами, не отскакивают от мостовой, они просто падают и падают сверху... Ты уже настолько мокрый, что кажется, будто вода проходит сквозь тебя, и ты тоже её часть.
При мысли о насильнике Феодора передёрнуло. Мразь получит по заслугам! И ведь до чего же мерзкая у него рожа! Кто его разберёт, может, права Зарина, колдун попался. А хоть бы и так!
Большой Питон не был суеверен. Колдун или нет, а ответ нужно держать. Порой – последний. Что ж, это дело случая, в Галагате такое частенько происходит…
Надо бы упросить сестрёнку Фло приехать вместе со своим семейством в Галагат, чтобы отвлечь Зарину от ужасающих воспоминаний: в отличие от сурового экс-короля Ореста, сестрица оказалась весьма лояльна к его возлюбленной и с удовольствием проводила с ней время. А если в этом доме раздастся громкий смех близнецов, это уж точно развеселит его Зарину. Да, это правильная мысль…
…Так, незаметно и бесследно, закончил свои дни молодой маг по имени Этьен.
Глава 10. Обжигающий лёд
Возвращению королевы с дочерьми оказались безмерно рады все. Прежде всего сам монарх, заскучавший без общества супруги и лично выехавший навстречу «своим девочкам» вместе с охраной. Оживился и галагатский двор; личность её величества вызывала хоть и неоднозначные, но всегда бурные обсуждения среди знати – разумеется, в отсутствие августейшей особы и её верной камеристки, маркизы Доминики. Встрепенулась вся столица, как только стало известно, что королева Марион возвращается не одна, а с императрицей Наалой – таким образом, эскорт двух правительниц и трёх принцесс ожидался внушительный. Горожане возбуждённо и деловито готовились к встрече: торговцы перебирали товар, ожидая наплыва покупателей, местные зеваки выбирали лучшие места для обзора, молодые уже планировали вечер гуляний и обсуждали будущие наряды.
Обрадовались, наконец, в загородном поместье: Велегор заметно приободрился от известий – впервые за долгое время – и Януш вздохнул с облегчением, глядя, как улыбается сын. Лекарь и сам мечтал о встрече с Марион, но прекрасно понимал, что во дворце в первые несколько дней после возвращения будет не до них. Они с Велегором пропустили даже торжественный приезд августейших особ: Януш плохо себя чувствовал, сын на поездке в Галагат не настаивал, утверждая, что в такой толпе отцу непременно станет ещё хуже, а их всё равно не разглядят среди народу ни принцесса Кассандра, ни королева Марион. Лекарь от такого простодушного замечания даже покраснел, но признал правоту сына и приготовился ждать обещанного приглашения во дворец. Каково же было удивление обоих, когда их позвали на следующий же день после знаменательного возвращения.
- Ишь, соскучилась, - хмыкнул Велизар, – черноволосая твоя! И это при живом-то супруге! Который и король, и воин, и просто симпатичный мужчина… А мыслишки всё о худосочном лекаре без гроша в кармане, да ещё с таким довеском в качестве отпрыска… вот и пойми после этого женщин! – хохотнул бывший охотник.
Януш, к своему удивлению, разозлился.
- Про черноволосую откуда знаешь? – отрывисто спросил он. – Велегор разболтал?
Оборотень фыркнул.
- Увы, этот парень на описания скуп. Так, обмолвился ненароком, что папеньке королева нравится, а уж про цвет волос твоей зазнобы я и раньше знал. Дину-то помнишь? Сильно тосковала вампирша, вот и обронила в сердцах, что всю жизнь тебе исковеркала фурия черноволосая. Я запомнил…
- А теперь забудь, - жёстко велел лекарь. – Во-первых, она не моя. Во-вторых, нет у неё никаких мыслишек. Даже в шутку не смей унижать её такими предположениями! В-третьих, ни слова о Велегоре в подобном тоне – иначе я ему передам твои слова, а дальше выживай как умеешь. И в-четвёртых, это моя жизнь, я её себе и исковеркал. Марион здесь ни при чём. Скорее, это я осквернил её образ…
Велизар тихо присвистнул.
- Эге… - только и сказал он, - да ты всё ещё любишь её, господин Януш.
На том их разговор и кончился; Януш начал приготовления к поездке во дворец, Велизар больше никогда не поднимал эту тему. К воротам бывший охотник проводить их всё же вышел; придирчиво оглядел обоих и восхищённо поцокал языком:
- Красавцы! Да королевские рыцари меркнут рядом с вами!..
Трое воинов, сопровождавших лекаря с сыном, покосились на оборотня, но никто из них до ответа не снизошёл. Януш тоже проигнорировал сомнительный комплимент, зато ещё раз напомнил:
- Ночь – в подвале.
- До чего же ты ласков, господин доктор, - усмехнулся Велизар, складывая руки на груди. – Речь патокой льётся, что ни слово – то сахар! Столько сладкого даже моё нутро не переварит… Я к тебе со всей душой, с самых Островов прибежал, а ты – в подвал… до слёз доведёшь ведь!..
- Да ты же там неплохо обустроился, - не сдержался Велегор, усмехаясь в обмотанный вокруг шеи шарф. – И одеял натащил, и фонарь привесил, и даже бутылку вина с кухни умыкнул, я видел!
- Глазастый больно, - тут же нахмурился бывший охотник. – Ну, езжайте уже, чего встали? Обещаю вести себя хорошо…
Януша во всей поездке радовало лишь одно: настроение Велегора. У лекаря всегда были напряжённые отношения с галагатским двором, а после Островов он и вовсе чувствовал себя там лишним, но ради сына стерпел бы что угодно.
После происшествия с книгой Велегор вёл себя тихо и осторожно, стал серьёзным и задумчивым. Даже спал вместе с отцом, боясь одиночества и темноты – чего никогда не случалось с ним раньше. На утренние и вечерние молитвы вставал раньше самого Януша и порой будил лекаря, если последнему вздумывалось отдохнуть подольше. С Велизаром мальчик играл теперь редко, чаще проводил время с отцом. Они вместе работали в восстановленной после памятной ночи лаборатории, вместе выезжали на прогулки – тем более что Орест, Флорика и близнецы, их единственные близкие соседи, внезапно отбыли в Галагат – и вместе проводили вечера. Играли в шахматы, читали книги – Велегор вдруг заинтересовался растительным миром, всё искал про цветение деревьев и кустов – много говорили, причём мальчик обыкновенно слушал, впитывая каждое слово и удовлетворяя своё ненасытное любопытство, а Януш старался припомнить всё, что ещё не рассказал сыну.
Велизар их в эти дни тоже не беспокоил. Он общался со слугами, разведал путь к придорожной таверне, откуда приносил различные слухи и сплетни, наблюдал за тренировками королевских рыцарей и даже сошёлся с одним из них в дружеском поединке. Валлийцы меняли своё отношение к оборотню постепенно и настороженно, но с его обществом мало-помалу всё же смирились. Немало способствовала этому и философия «друг близкого друга его величества короля Нестора», которую воины применили к бывшему охотнику на нечисть. Последний окончательно пленил их рассказами о своей службе и воспоминаниями про приключения на Островах; так, день за днём, текла их загородная жизнь.
Велегор обрадовался приглашению, и, глядя на него, заулыбался сам Януш: к сыну наконец-то возвращалось хорошее настроение. Конечно, лекарь догадывался об истинных причинах такой перемены, но ничего не сказал, и, как оказалось, не зря: время само расставило всё по своим местам.
Их почтительно встретили во дворце и тотчас проводили в малую залу, где уже собрались члены королевской семьи и тот же состав особо приближенных лиц, что и в первый их визит: два советника и маркиза Доминика. Здесь находилась также императрица Наала, рядом с которой сидела, безжизненно уставившись в пол, бледная светловолосая девочка.
- Его милость барон Януш и его милость баронет Велегор, - чинно провозгласил пожилой лакей, и мальчишка едва не прыснул со смеху: до того непривычным показалось это обращение.
- Януш, - громко позвал Нестор, - ну наконец-то! Иди сюда.
Одновременно Ликонт кивком головы отпустил обоих советников, и лекарь ещё в дверях раскланялся с лордом Салаватом и лордом Матиасом.
- Вот, сестра, - уже тише проговорил король, когда дверь за ними закрылась, - наш с тобой блудный лекарь. И твоя единственная надежда…
Януш заглянул в глаза императрице – Наала не смогла даже поприветствовать его, не в силах совладать со своим голосом – и сразу всё понял. Лекарь не стал искать взглядом королеву, как и не собирался спрашивать о причинах столь неожиданного приглашения. Ясно, что позвали их с Велегором вовсе не потому, что соскучились…
Впрочем, это в нём говорило сожаление о потерянном для общения вечере с Марион; крайне недостойная мысль. Януш тотчас устыдился и одёрнул себя.
- Ваше величество, - негромко обратился он к Наале, приподнявшейся в кресле и тотчас вновь бессильно в него опустившейся. – Её высочество…
- Моя дочь Аурика, - выдавила наконец императрица и заглянула в его глаза почти умоляюще. – Януш…
Лекарь осторожно присел перед принцессой на корточки, напрочь игнорируя придворный этикет – впрочем, кроме маркизы Доминики, некому было его в этом обвинить – посмотрел в лишённое всяких красок бледное лицо.
- Припадки? – тихо спросил он, не отрывая глаз от девочки.
- Лет с трёх, - ответила Наала, и Януш вдруг понял, как сильно устала молодая императрица.
Она и выглядела хуже, чем он ожидал: на лице залегли глубокие тени, в тусклых глазах не осталось ни капли того дивного света, который восполнял отсутствие яркой внешности. Он всегда уважал сестру Ликонта, она платила взаимностью; и если учтивая, бесконечно внимательная Наала после многолетней разлуки даже не поинтересовалась, как у него дела, значит, молодая императрица стояла уже за чертой отчаяния, которое стирает всякие границы вежливости.
- Мне надо осмотреть её, - проговорил он, поднимаясь.
Хромая нога отозвалась неприятной болью, лекарь слегка нахмурился, распрямляя спину. Этим утром он едва унял носовое кровотечение; голова всё ещё кружилась.
- Да, конечно, - первой поднялась королева Марион, и лекарю пришлось-таки обернуться.
Всякий раз надежда на то, что его чувства к ней перегорели за эту бездну лет, оборачивалась крахом. Она стояла перед ним всё та же, с бесконечно знакомым взглядом стальных глаз, прямая и гордая, точно такая, какой он её запомнил ещё в аверонском лесу, целую вечность назад. Годы изменили в ней что-то, но он никак не мог понять, что – её образ в его глазах не потерял ни капли своей привлекательности. Она останется для него женским идеалом и примером совершенства до конца дней; вот, пожалуй, и всё, в чём он мог себе признаться.
- Лёд обжигает, - вдруг раздался низкий, отрывистый голос.
Лекарь обернулся вовремя, чтобы заметить, как вздрогнула всем телом императрица Наала, как с удивлением взглянули в сторону внезапно заговорившей принцессы её юные кузины.
Аурика смотрела сквозь Велегора; лицо её было обращено к нему, но взгляд пустых глаз, казалось, не мог уцепиться ни за одну внешнюю деталь.
- Лёд холодный, - возразил мальчик.
- А тебя обожжёт…
Наала вскочила со своего кресла, схватила руки дочери в свои.
- Аурика! Доченька! Ты… ты разговариваешь! Ты говоришь!.. Аурика!
Принцесса выдернула свои ладони из материнских; отвернулась, вперив взгляд немигающих глаз в пол. Кассандра с Каллистой испуганно переглянулись; Нестор нахмурился, разглядывая лицо племянницы.
- Идём, - протянул руку Януш.
Аурика неосознанно подала свою, поднялась с кресла и даже сделала несколько шагов, затем остановилась и повернулась кругом, отказываясь идти дальше. Наала подступила к ней, обхватила за плечи, нашёптывая что-то на ухо и пытаясь вывести через боковую дверь.
- Велегор, - обернулся лекарь.
- Буду вести себя хорошо, – серьёзно пообещал сын. – И даже лучше, чем обычно.
Из уголка, где до того беззвучно сидели принцессы, раздалось тихое презрительное фырканье.
- Мы подождём вас в библиотеке, - быстро проговорила Марион, коснувшись локтя Януша. – Не беспокойся, я присмотрю за твоим сыном.
Лекарь кивнул, бросив на неё быстрый взгляд, и вышел вслед за Наалой, которая при помощи маркизы Доминики вывела Аурику из залы. Дверь за ними затворилась, и Велегор перевёл выжидающий взгляд на королеву.
- Пойдём, - улыбнулась Марион.
Вход в малую библиотеку скрывался за широкой портьерой, куда прошла её величество с дочерьми и Велегор; король Нестор придерживал тяжёлую ткань, пропуская всех вперёд. Охрана осталась за дверьми зала, так что они оказались предоставлены сами себе.
- Сколько книг, - заметил Велегор, оглядывая высокие, под потолок, дубовые полки. – Неужели вы их все прочли?
- Я – нет, - призналась королева. – Но у моих дочерей есть на то все шансы. Особенно у Кассандры…
Велегор с улыбкой посмотрел на принцессу и с удовольствием отметил, как порозовели бледные скулы.
- А какие книги нравятся её высочеству? – почти весело спросил он.
- Все! – прыснула Каллиста и тотчас потупилась под тяжёлым взглядом отца.
- Кассандра, почему бы тебе не показать баронету свои рисунки? Эта библиотека – её любимое место для живописи. Разве не так, милая?
- Да, мама, - через силу подтвердила принцесса, строго глянув на Велегора. - Потому что мне здесь никто не мешает.
Тот лишь расплылся в самодовольной ухмылке.
- Так её высочество ещё и рисует! Можно глянуть?
Каллиста не удержалась, фыркнула, давясь смешком: уж больно непривычной казалась речь юного баронета. Тот исключительный случай, когда даже родители не возражали против подобного общения: в иных случаях отец не стерпел бы такой вольности. Странными были эти двое – барон Януш и его сын Велегор – но маленькой Каллисте нравились оба.
Повинуясь просьбе матери, Кассандра подошла к высокому окну, у которого стоял мольберт и столик с красками, раскрыла тонкий альбом. Велегор, а за ним и Каллиста обступили старшую принцессу, рассматривая красочные узоры.
- Это ты рисовала? – негромко спросил баронет. – Красиво.
- Правда ведь, её картины такие… такие живые!.. - не смогла подобрать нужное слово от переизбытка эмоций младшая принцесса. – Правда?
В дальнем углу библиотеки скрипнула дверь; внутрь скользнула маркиза Доминика, и король с королевой тотчас отвлеклись на первую придворную даму. Взрослые о чём-то зашептались, отойдя к противоположной стене, и дети оказались свободны от их пристального внимания.
- Нет, - медленно ответил Велегор, вытягивая из тонких листов рисунок с мрачным облачным небом. – Жизни в них нет. Например, этот дождь…
- Великолепный!.. – тотчас горячо перебила баронета маленькая Каллиста.
- Заставал ли вас ливень в чистом поле? – внимательно глянул Велегор на обеих принцесс. – Нас с папой как-то накрыло… Мы покидали Эдельвир, решили сократить путь из-за грозы. Я тогда понял, что такое дождь. В поле негде спрятаться, это не город. Капли не задерживаются крышами, не отскакивают от мостовой, они просто падают и падают сверху... Ты уже настолько мокрый, что кажется, будто вода проходит сквозь тебя, и ты тоже её часть.
