— Там медведь! — прохрипела Ил.
— Господи, — Марго закрыла рот морщинистой ладонью и шепнула, — Иисусе.
— Охренеть какой большой медведь! — она уронила голову и хрипло выдохнула. — Он меня чуть не сожрал!
Марго подняла покряхтывающего звереныша, крепко перехватив под мохнатыми подмышками, и просипела:
— Илоша?
— Огромный медведь! Как целый драконище! — пропыхтела Ил.
— Не успела остыть твоя могила, как ты воскресла! — Марго цокнула.
— Ты меня слушаешь, нет? — зарычала девушка и оскалилась. — Там медведь размером с твой дом! Бежим! Иначе похоронят уже тебя, старая карга, если хоть что-то останется после твоего сморщенного трупа!
Марго спрятала Ил под шалью и зашагала к шумящим впереди осинам. Девушка прислушалась к размеренному биению сердца старушки и удивилась тому, что бабуля не страдала от отдышки, не скрипела костями, крепко держалась на ногах и двигалась плавно и бесшумно. Ил выглянула из-под шали и удивленно всхрапнула. Гладкая белая шея, точеный подбородок и румяные щеки без единой морщинки.
— Любопытство кошку сгубило, Илоша, — заявила чистым и мелодичным голосом Марго.
— Так ты старуха или нет? — девушка моргнула.
— Такой меня запомнил лес, когда я покинула его, — ответила Марго. — Свою силу и молодость я оставила здесь ради любви.
— А ты красоткой была, — Ил чихнула. — Ставлю тебе десять из десяти.
— Благодарю, маленькая проказница, — Марго рассмеялась звонкими колокольчиками.
После долгого и утомительного пути женщина вышла к дому родной сестры. Элиза стояла на углу своей хижины, скрестив руки на груди. Ил ждала, когда вредная ведьма кинется к Марго с объятиями, но та лишь скривилась и смерила гостью взглядом.
— Явилась!
— Смотри, кого я привела, — Марго откинула шаль, явив взору Лизы настороженного волчонка, и хохотнула. — Чудо, не иначе.
— Чудом меня еще никто не называл, — Ил подняла мордочку к лицу женщины.
— Идем в дом, — Элиза вздохнула. — Я отсюда слышу, как у чуда в животе урчит от голода.
— Мамка меня прогнала, — наябедничала девушка, жадно облизываясь. — Пожалела молока родной кровиночке.
— Не родной кровиночке, — цокнула Элиза, — а человеку. Ты, бессовестная, отняла у волчицы дитя!
— Я хотела помочь, — фыркнула Ил. — Он умирал от голода.
— Она, — Элиза открыла дверь перед сестрой, когда та поднялась на крыльцо. — Это сука.
— Нет! — взвизгнула Ил. — Хочу быть кобельком!
— Увы, — Лиза равнодушно пожала плечами. — И с кобельком бы такой фокус не прошел. Ты помнишь и ассоциируешь себя с сукой.
— С женщиной! — рыкнула Ил.
— С сукой, — повторила Лиза, прикрыв дверь за Марго.
— Какая ты бесячая! — взвыла Ил.
Хижина и изнутри была простой и бедной. Ночной мрак разгоняли несколько свечей на деревянном столе. Пляшущие огоньки выхватывали пучки трав на стенах и низкую лежанку, что стояла в углу и была заправлена чистеньким, но застиранным покрывалом.
— Молока у меня нет, — Элиза скрылась в соседней комнатушке, — но ты уже должна быть в состоянии переваривать мясо.
— Мясо, — тихо и голодно шепнула Ил.
Лиза вышла к гостям и кинула на доски выпотрошенного бобра. Марго спустила Ил на пол, и девушка подняла морду на бессердечную Элизу:
— У меня зубки маленькие. Молочные.
— Твои проблемы, — женщина села за стол.
— Марго? — Ил перевела взгляд на ее сестру. — Давай ты мне пожуешь мясо и срыгнешь. Оборотни ведь так тоже делают?
— Но я ведь не оборотень, — Марго хохотнула и по-хозяйски легла на койку.
Ил вздохнула и вгрызлась в лоскут мяса на разорванном брюхе. Голод захватил ее, и она жадно заурчала, проглотив кусочек бобровой плоти. Девушка подъела сначала легкодоступные ошметки мясца, потом захрустела пальчиками на лапах и обглодала пяточки. Во рту раздался неприятный треск и она выплюнула несколько молочных зубов. Челюсть окрепла, и Ил уже лакомилась запястьями и щиколоткам. Незаметно для самой себя, девушка разгрызла лапы, хвост и подожрала бобровую задницу и спину.
— Еще хочу! — Ил облизалась, когда на полу осталась лишь голова от бобра.
Лапы приятно пружинили, а сердце громко и гулко билось. Элиза принесла ей зайца, которого девушка съела без остатка — даже пушистый хвостик проглотила. Голод немного поутих, и Ил зажмурилась, желая обратиться в человека или хотя бы двуногую шерстистую уродину.
— Не получается! — рыкнула Ил.
— И не получится, — Элиза кинула ей барсука. — Пока ты не съешь свое предыдущее тело и не воссоединишься с ним.
— Чего?! — она охнула. — Я ведь не превращаюсь в съеденного бобра!
— Ты же не была бобром при жизни, — Элиза смерила ее взглядом. — Сейчас ты просто волчонок, одержимый духом человека. Ты должна вернуть свое тело и есть только один путь — сожрать его. Не хочешь, не надо.
— Да как же я его сожру? — Ил скривилась и накинулась на барсука, охваченная новым приступом голода. — Он же большой, а я маленькая.
— Ты уже подросла, — отозвалась Марго и зевнула. — Через пару дней откушаешься и пойдем выкапывать твой трупик.
— Так он же сгниет за пару дней! — пробурчала Ил, похрустывая лапой зверька. Она проглотила когтистые пальчики. — А сейчас нельзя пойти?
— Не справишься с костями, — Элиза покачала головой.
— Порубим, — спокойно предложила Марго.
— Тоже вариант, — хозяйка дома одобрительно кивнула.
— Мне не нравится такая магия, — Ил понурила голову и заковыляла к двери, — но что поделать.
Девушка хотела вновь стать собой, поэтому выбора у нее не было, кроме того, как сожрать саму себя. Это же не совсем каннибализм, верно? И она имеет право разрубить труп на кусочки и съесть. Марго и Элиза разразились громким и зловещим смехом, как две жуткие лесные ведьмы. Ил оглянулась на них и рыкнула:
— Вы меня обманули?
— Ты такая смешная, — Элиза вытерла слезы с щек. — Веришь всякой ерунде. Тебе прежде всего надо набраться сил и отъесться. Тебя ведь обратили не в детстве и не в юности, чтобы ты из волчонка в девочку обратилась. Поэтому из-за желания вновь стать собой и из-за сильного духа ты так стремительно меняешься.
— Логично, — Ил села на пушистую задницу и вильнула хвостом.
— Это последняя подачка, — женщина вернулась за стол. — Дальше ты сама. С мышками всякими справишься.
— И не попадайся на глаза Феликсу, — сонно проворчала Марго. — Иначе луна тебе его в нареченные благословит и пойдет опять все по кругу.
— А, может, кого другого? — пискнула Ил.
— Не думаю.
— Точно? — девушка перевела взгляд на Элизу. — Та влюбленная сучка померла же.
— Воля луны отпечаталась в тебе. Именно поэтому ты сидишь здесь очаровательным и очень прожорливым волчонком. Это Великая Мать решила, а не ты или кто-то другой, что быть тебе оборотнем и любить того, кого она выбрала, — женщина вскинула бровь. — Мертвая сука была частью тебя, а ты подло и несправедливо на протяжении долгого времени отказывалась от нее, поэтому зверь взбунтовался и одержал над тобой верх.
— А нельзя как-то…
— Да что с тобой? — Марго охнула.
— Ну… — Ил потупила морду. — Рык Ночи… Жалко его. Если сучка была частью меня, то это не она хотела его сожрать, а я? Допустим, я не была готова незапланированному залету, но это не означает, что я имею право желать смерти новорожденного. Свой он, не свой, но Фериил не виноват в ошибках взрослых.
— Так, Илоша, — Марго зло посмотрела на девушку. — Чего ты его жалеешь? У него есть крыша над головой, заботливая семья, родители, пусть и извращенцы-голубки, он здоров и не голодает. Ты ему не нужна. Грубо, но это так.
— А если нужна? — девушка печально вздохнула. — Он так выл сегодня. Так выл.
— Ты просто стремишься быть хорошей в своих и чужих глазах, — Элиза язвительно усмехнулась. — А еще, похоже, ты опять хочешь лечь под Черного Когтя и его дружка, но это никак не укладывается в придуманный образ приличной и добропорядочной женщины.
— Это не так, — рыкнула Ил.
— Если это не так, то оставь их в покое и живи своей жизнью, — Марго ударила кулаком по столу стене. — Ты ничем не обязана их сыну! То, что твоя мать вздумала поиграть в бабушку, так это ее решение. У них все хорошо! Хо-ро-шо! Или мне в третий раз повторить?
Ил обиженно подхватила недоеденного барсука, толкнула лбом дверь и выскользнула в ночь. В словах Эльзы и Марго таилась своя правда. Она должна принять решение, понять, где ее желания, реальные чувства и кем является. Гордой одиночкой или же сучкой Черного Когтя и его смазливого нареченного?
Если Ил сейчас кинется в особняк Феликса обрадовать родителей волшебным возвращением, потискать Фериила и стать для него не призраком, а более значимой фигурой, то вновь нырнет в круговорот безумия и окажется в постели с оборотнями. Рано или поздно ее душу оплетут ядовитые сомнения, ведь она не простила Черного Когтя, которого продолжала винить во всех пережитых бедах.
Глава 24. Шаг в неизвестность
Ил устроила настоящий геноцид мышкам и бессовестно расхищала гнезда пташек в густых кустах.. Она проглатывала крошечных птенцов, закусывала гусеницами и вновь бежала за мышами. Девушка не гнушалась даже горькими жуками и склизкими червями и к рассвету поймала больного и слабого енота. После енотов, зайцев и куропаток она отыскала мертвого подгнившего кабана, которого поджирали дикие волки. Звери с рыком шагнули к незваной голодной гостье, и та трусливо убежала.
Ил вернулась к реке и сквозь рвотные позывы съела трех жаб и обиженно оглянулась на хижину Элизы, которая посмела ее прогнать. После очередной склизкой лягушки она в зарослях камыша схватила юркого речного полоза. Тело стало ловчее, сильнее, а шерсть залоснилась в лучах рассветного солнца.
В порыве голода Ил схрумкала хищную куницу и бессовестно отбила старую и слабую косулю от испуганного стада. Глупые животные кинулись врассыпную от жуткой волчицы, чья шерсть сверкала на солнце, девушка загнала беспомощную и прихрамывающую жертву в узкое ущелье, где в тени каменного полога безжалостно расправилась с обедом.
Голод стих, и из окровавленной волчьей пасти вырвалась громкая отрыжка. С воплем боли и хрустом костей она встала на задние лапы, раскрывая потрескивающую грудь, и привалилась изможденным оборотнем к утесу. Трансформация в человека пронзило ее лысеющее тело ржавыми клинками и раскаленными копьями. Она упала на мох и камни голой и слабой девицей и больно ударилась коротко стриженым затылком о булыжник. В глазах потемнело, и она нырнула в безмолвную тьму.
Ил очнулась от того, что кто-то обнюхивал ее лицо. Она со стоном разлепила опухшие веки и с ужасом уставилась в крошечные на огромной медвежьей морде глаза. Зверюга фыркнула, и девушка поняла, что у нее нет никаких шансов спастись. Метаморфозы, разбитая голова и последующая регенерация истратила все силы, и она максимум, что сможет — это уползти.
Послышался утробный и низкий рев, и медведь испуганно всхрапнул и торопливо заковылял прочь, громко заурчав. Когда Ил неуклюже поднялась, пошатываясь из стороны в сторону, она удивленно всхрапнула. И не медведь это был вовсе, а нелепый медвежонок, улизнувший от разъяренной мамки, которая сейчас на весь сумеречный лес ревела и искала мохнатого хулигана.
— Иди, — Ил неуверенно кивнула, когда косолапый зверь оглянулся на ее стоны. — Иди, кому говорю.
Медвежонок поднял голову и хрипло пророкотал, оповещая мамку, что нашел еду. Девушка охнула и захромала прочь. Она матернулась, когда наступила на острую колючку босой ногой и с рыком обернулась в жуткую клыкастую облысевшую макаку с приплюснутой мордой. Ил неуклюжими и рваными скачками покинула ущелье и побежала в осиновую чащу, яростно облизываясь слюнявым и непослушным языком.
Когда паника утихла, она опустилась на четыре лапы и рысью побежала через лес. Несколько зайчиков, и Ил вновь полна сил.
Девушка застыла мерцающей волчицей в кустах. За деревьями виднелся особняк Феликса. Горящие теплым желтым светом окна манили Ил и обещали, что ей будут рады. Она могла стать частью большой семьи, но что-то подсказывало — явись она сейчас вся такая красивая, в колтунах и репейнике, то всех закружит карусель неудач и потрясений. Вероятно, если она нырнет в объятия Феликса и примет любовь к нему с открытым сердцем, то вновь заревнует и зачудит Ричард, а за ним вскинется и сам Черный Коготь, который прежде всего ждал слепого обожания и нежности не от глупой волчицы, а белобрысого юнца.
Рождение Фериила, трагедия с одичавшей Искоркой и скорбь по обезглавленной волчице сплотила Ричарда и Феликса и у них был шанс стать семьей. Нет, они уже были семьей. И Ил там лишняя.
Ричард принадлежал Феликсу, а Феликсу ему. Они два болвана, которые не могли так просто принять факт, что глумливая луна создала их друг для друга, а потом, чтобы их любовь расцвела, вклинила между ними Илону. Она должна была связать нити судьбы двух оборотней в крепкий узел, что она, собственно, и сделала. Теперь Ил обязана отойти в сторонку и дать хрупкой семье окрепнуть.
Девушка кинулась прочь. Она с трудом уговорила себя, что не бросила Фериила и ничем ему не обязана. Всю ночь она бежала на пределе сил через лес, луга, поля, фермы и холмы. К полудню следующего дня она добралась до родного поселка и, скрываясь в безлюдных переулках и кустах, достигла промежуточной цели долгого пути к самостоятельности. Ил перепрыгнула через невысокий забор и оказалась на заднем дворе отчего дома. Отыскав ключ, спрятанный в щели между досками под резиновым ковриком, она открыла дверь и ввалилась в пустой дом.
Ил приняла душ, пообедала замороженными стейками, которые отыскала в морозилке, облачилась в старый спортивный костюм и написала длинное письмо для родителей. Она рассказала, как вновь обрела тело, поделилась личными переживаниями, что стала для мамы и папы настоящей обузой, и заявила — у нее нет моральных сил встречаться с ними лично. Если это случится, то решение начать новую жизнь рухнет. Она вновь обратится капризной и слабой Илошей, которая не в состоянии найти даже работу.
Девушка пообещала, что будет писать родителям каждый месяц без обратного адреса, чтобы никто ее не нашел, ведь весть о ее возвращении из мертвых обязательно дойдет и до тех, кто будет искать с ней встречи. И никаких звонков, потому что голос матери или отца вынудит ее на эмоциях вернуться к ним. Ил всплакнула от своей жестокости и бессердечия и добавила, что она очень любит маму и папу, но за этой привязанностью она не может разглядеть себя.
Ил перечитала письмо и ужаснулась сухости и строгости каждой аккуратной строчки. Она написала другое письмо, которое получилось жалким, трусливым и полным оправданий. Третья портянка обвиняла, кидалась претензиями и истекала желчью к оборотням и обижалась на Оскара и Дебру за то, что они, бессовестные, остались в доме врага и нянчились с милым маленьким Фериилом, который обязательно станет копией своих гадких и противных отцов. Ил припомнила все грешки Феликса, Ричарда и сказала, что это они лишили скорбящих родителей счастливого воссоединения с дочерью.
Рассудив по справедливости, Ил оставила первое письмо, а остальные разорвала на мелкие клочки и сожгла в кастрюльке. Прокравшись в спальню родителей, она стащила наличку из маленького сейфа, кодом которого была дата ее дня рождения, и оставила письмо на родительской кровати.
