У одного писателя я прочла, что он, получив свой выстраданный диплом, почувствовал себя охотничьей собакой с дохлой уткой в зубах. Выразить не могу, насколько хорошо знакомо мне это ощущение! Вроде рвался-рвался к цели, достиг её на последних морально-волевых усилиях, а теперь задаешься вопросом: и кому всё это было надо, спрашивается?
Когда я только поступала в ВУЗ, родители еще были живы. Папа никогда не отличался склонностью к компромиссам, и на все мои потуги выбрать собственный путь отвечал безапелляционно: мы за тебя платим, нам и решать, какую профессию ты получишь. Особая ирония ситуации заключалась в том, что мне удалось поступить на бюджетное отделение, так что отцу мое обучение обошлось совершенно бесплатно. Но тут уже подключилась мама. Ах, какое счастье, Олеся, тебе так повезло! Не вздумай учудить и лишиться возможности выучиться на халяву! Нет, слова она подбирала иные, но смысл оставался ровно этим.
И я послушно шесть долгих лет изучала математику, сначала в бакалавриате, затем в магистратуре. Нужно решить дифференциальные и функционально-дифференциальные уравнения? На кривой козе подъехать к математической экономике, теории управления или вычислительной гидродинамике? Обращайтесь! Для вас круглосуточно математический анализ и теория функций, нелинейный анализ и оптимизация!
Я честно не понимала, что я здесь делаю. А главное, кому, кроме родителей, нужно то, чем я занимаюсь. Когда выдавалось свободное время, я забивалась в дальний угол в своей комнате в общежитии и рисовала, рисовала, рисовала. Это единственное занятие, которое могло меня хоть как-то примирить с действительностью и не давало тронуться крышей.
Родителей не стало в феврале. Какой-то лихач на перекрестке на полном ходу влетел в бок их старенькой «Нексии». Мама погибла на месте, отец умер по дороге в больницу. Похороны организовала бабушка Вера. Для меня та неделя до сих пор кажется чем-то нереальным, вроде фильма, который смотрел на бегу, поэтому толком ничего не запомнил и не понял. В памяти отложилось лишь, как мы с бабушкой, поддерживая друг друга, стояли на кладбище под пронизывающим ветром. Как стыли руки. Даже в варежках, даже в карманах. Ещё певучий и протяжный голос батюшки в часовне. Красные гвоздики и белые розы на грязном снегу. Кажется, я постоянно плакала. Но это не точно.
Вера Игнатьевна, папина мама, человек во многом простой и к расшаркиваниям не склонный. Через три дня после похорон она собрала мне в дорогу гостинцы и велела ехать обратно в общежитие, готовиться к защите диплома. Откровенно говоря, писать его можно было и дома, в последние полгода у нас практически не было занятий с преподавателями. Но я почему-то возражать не стала. Плакать в общежитии, вызывая сочувственные расспросы окружающих – вот уж нет! И я остервенело долбила по клавишам старенького ноутбука, готовясь заполучить свою заветную дохлую утку.
Не знаю, как так вышло, что среди однокурсников у меня ни друзей, ни подруг не было. Даже соседки по комнате учились на других факультетах. Папа раньше важно говорил мне, что у меня, определенно, проблемы с общением. Что я слишком замкнута и чрезмерно склонна к интроверсии. Разок даже попытался бороться с этим: обманом затащил меня в дорогой бутик и велел вести себя с продавщицами так, будто бы мы пришли туда выбирать мне костюм. Нет, я его не разочаровала. По крайней мере, в бутике все прошло гладко. Я безо всякого труда указала, что в первом случае мне не подходит размер, во втором – цвет, а в третьем – качество, потому что торчащие нитки давно уже не комильфо даже на копеечных развалах. А вот потом…
Скандал был грандиозным. Я сказала, что больше в подобные игры не играю. Хочешь, чтобы я свободно ходила по подобным местам? Тогда карточку с деньгами в руки, и я пошла! А если кто-то не понял, в следующий раз я так и скажу прямо на пороге: папочка, спасибо, но твоей зарплаты здесь хватит только на носовой платок. И сам красней перед продавщицами!
Как ни странно, но тут на мою сторону солидарно встали и мама, и бабушка. Вера – та вообще назвала сына бестолочью и еле сдержалась, чтоб не наградить подзатыльником. Нет, не подумайте ничего такого: батя у меня был неплохой, просто напрочь оторванный от жизни. Хотя всерьез полагал, что всё обстоит совсем наоборот. А в итоге на дворе начало июля, я со свежеполученным дипломом сижу у бабушки и ломаю голову, как жить дальше. Особенно с учетом того, что от математики меня натуральным образом тошнит, ничуть не меньше, чем от перспективы стать школьным учителем. И ведь уже некому помочь-подсказать. Раньше батя лишь отмахивался и говорил, что работу мне найти не проблема, главное, чтоб диплом был на руках и, желательно, красный. А на поверку все вышло совсем не так. Надо отдать Вере должное, она меня никуда не торопила, и на мой прямой вопрос, не стесняю ли я ее, лишь отмахнулась. Мол, рисуешь – вот и рисуй. А лучше иди на улицу погуляй в свое удовольствие, пока погода хорошая. Много ли нам того лета осталось?
Мне бы прислушаться к себе, да остаться дома наедине с блокнотом, но бабушку огорчать не хотелось. Она и так после всей этой похоронной истории сильно сдала. Ходила с трудом, опираясь на трость. Перестала красить волосы, коротко постриглась и теперь с вызовом сверкала серебристо-седой шевелюрой, не торопясь прятать её под старческий платок. Так что я кивнула и отправилась на прогулку.
Город моего детства мало чем изменился за эти годы. В центре бесконечный поток машин и лежачие полицейские. Их установили через месяц после того, как не стало родителей. Смотреть в ту сторону было больно, поэтому я пошла на окраину, где вместо четырнадцатиэтажных домов вольготно расположились пятиэтажки, а в низочке за оврагом начинался самый настоящий сосновый лес. Спустится туда, что ли, посидеть в тени на старой опавшей хвое? Эх, надо было захватить блокнот, представить себя настоящим художником на этюдах. Но не возвращаться же теперь из-за этого через полгорода домой.
- Эй, Леська! – послышался вдруг бесцеремонный голос где-то сзади. – Куда идешь?
Я обернулась и увидела Юрку Заточного, бывшего одноклассника. Его семья относительно недавно переехала в наш город, так что Юра учился с нами только последних два года. Поговаривали, что его отец-прокурор где-то серьезно прокололся, из-за чего был вынужден добровольно удалиться в некое подобие ссылки, оставив свой пост. А ещё добавляли вполголоса, что бывших служителей Фемиды не бывает.
Если у семьи Заточного и были какие-то проблемы, то он сам об этом, похоже, не имел ни малейшего представления. С первого же дня вел себя как самый натуральный мажор, сорил деньгами направо-налево и быстро сколотил вокруг себя компанию прилипал. Подбивал клинья к первой красавице класса Машке Филипченко, а когда получил от ворот поворот, сразу же ей назло загулял с её лучшей подругой Надей Томичевой. Девчонки, надо отдать им должное, на провокацию не поддались и не поссорились, и уже через четыре месяца Машка утирала Наде слезы, когда Юрка бросил её ради девчонки из параллельного класса. Меня он, хвала небесам, вовсе не замечал. И неудивительно: сидит в углу пугало со старомодным пучком на голове, пялится сквозь ненавистные очки на доску, кому оно интересно?
Про очки я, кстати, стараниями бабушки забыла еще на первом курсе института. Вера откуда-то притащила распечатки с упражнениями для глаз и буквально вынудила меня дать обещание, что я буду утром и вечером по ним заниматься, не пропуская ни дня. Я ни на грош не верила ни в какие новомодные методики, однако через пять месяцев поняла, что очки мне только мешают. А что до пучка, то от него меня избавила соседка по комнате Майя. Она как раз пошла на вечерние курсы парикмахерского искусства и ей до дрожи в руках требовались модели. Когда я увидела в зеркале свою легкую струящуюся по плечам стрижку-боб, то с чистым сердцем сказала, что рука у Майи легкая и быть ей мастером. Так оно, кстати, и вышло. Майя кое-как дотянула до конца бакалавриата и ушла работать в салон.
И все-таки, как это Юрка меня узнал? Вот же принесла его нелегкая! Честно говоря, именно из-за его компании я к радости родителей решила выпускной вечер пропустить. Пришла только на церемонию награждения, торопливо получила свой аттестат и помахала всем ручкой. Девчонки уже давно вполголоса предупреждали друг друга, что эта гопа совсем потеряла берега и им уже все равно, к кому докапываться. Если не изнасилуют, то опозорят запросто. Заступиться за меня было некому, не звать же на этот праздник отца в качестве охранника. Потом разговоров на полгорода будет, проще дома посидеть.
- Леська, я к тебе обращаюсь, – с раздражением в голосе продолжил Юрка и подошел поближе. – Куда намылилась, спрашиваю.
- Куда иду, не твоя забота, - ответила я, не собираясь изображать перед бывшим одноклассником вежливую терпилу.
Жизнь в общаге, знаете ли, многому учит. В том числе и не теряться перед подобными наездами всяких левых типов. Одного особо одаренного даже пришлось полноценно отоварить сковородкой меж лопаток и пнуть, чтоб до него дошло наконец-то, что воровать мои продукты с плиты никому не позволено. Зато больше никто на подобное не осмеливался.
- А ты, я смотрю, дерзкая стала? – оскалился Заточный и потянулся к моему лицу.
Не знаю, что он хотел сделать. Может, подержаться за мой подбородок, или потрепать по щеке. Но я решила, что не собираюсь это узнавать, поэтому перехватила его руку и крепко сжала.
- А ты по-прежнему не имеешь представления о том, как ведут себя люди, стоящие по развитию выше неандертальцев? – наши взгляды встретились.
Юра выдернул свою руку и сплюнул. Он явно не ожидал такого отпора. А я отметила про себя, что эти шесть лет явно не пошли ему на пользу. Если раньше это был юный альфа-самец, прекрасно знающий о своих преимуществах и пользующийся ими на полную катушку, то сейчас видок у него был, мягко говоря, потрепанный. Особенно дико было обнаружить ранние залысины и преждевременно поплывшую талию. Видимо, физкультурой клиент себя за эти годы не утруждал. А вот пожрать от пуза и выпить пивка он никогда не отказывался.
- Слышь, Соловьева, не хами! – в голосе Заточного появились угрожающие нотки.
- А то что?! – вскинулась я. – Это не твой город, ты тут вообще залетный. Хочешь, чтоб к тебе по-человечески относились, так научись хотя бы вежливо здороваться и грабли не распускай! Этому, на секундочку, ещё в детском саду учат. Но ты, похоже, закончил его экстерном и по блату. Или же ударился головой и лишился элементарных знаний об этикете.
Юрка пошел пятнами. Похоже, такого отпора ему давно никто не давал.
- Ты пожалеешь об этом, слышишь? – Заточный тщетно пытался вернуть себе верх в нашем разговоре, но терпел полное и безоговорочное фиаско.
- Угрозы – удел слабаков! – отчеканила я.
Не знаю, что на меня нашло, но меня реально трясло от Юрки и от этой глупой ситуации. Черт подери, я разве не могу спокойно погулять в одиночестве? Почему этот недоразвитый бабуин считать себя вправе чего-то мне там предъявлять?
- Ничего, Леська, мы с тобой потом поговорим. Отдельно. Посмотрим, как ты тогда запоешь!
- Вали откуда пришел! Мне с тобой разговаривать не о чем! Ты как был пустым местом, так и остался! Всё, что у тебя есть – заслуга твоего отца. И ты, между прочим, сейчас его позоришь. Тебе уже двадцать три года и чем ты занимаешься? Наезжаешь на девушек ради самоутверждения? Ну и кто ты после этого? Сам догадаешься, или тебе подсказать?
Заточный был выше меня на голову и уж совершенно точно сильнее. Но он не рискнул связываться с бывшей одноклассницей, несмотря на всю свою крутизну. Видимо, прочитал по глазам, что его жертвой я не буду ни за что. Продолжая бормотать себе под нос очередные угрозы, он развернулся и, не оглядываясь, медленно побрел прочь.
Идти в лес после такого мне уже не хотелось. Я прикинула кратчайшую дорогу к дому и рванула туда. Теплый летний день окончательно перестал меня радовать, несмотря на замечательную погоду. Не знаю, почему меня так переклинило, можно ведь было сделать вид, что я не узнала Юрку, и пройти мимо. В конце концов, в школе мы с ним и его компанией практически не контактировали. Ну да, были обидные прозвища в спину, снежки в лицо и прочая дрянь. Но от этого с появлением Заточного не была застрахована ни одна девочка в нашем классе. Единственный, кого Юрка побаивался, был старый учитель физики, который как-то не побрезговал прилюдно вывести его за ухо из класса и в таком виде доставить к директору за срыв урока. Остальные учителя предпочитали делать вид, что ничего особенного не происходит. Мол, справляйтесь сами, как хотите, наше дело сторона.
Бабушка сразу сообразила, что со мной что-то случилось, и вопросительно подняла левую бровь. Когда Вера Игнатьевна вот так особенно смотрела на тебя, проще было рассказать всё, как есть.
- Зря, - вынесла свой вердикт Вера, выслушав меня. – Этот юный подонок злопамятен как росомаха. Я и то слышала про него и его дружков несколько предельно грязных историй, в которые у меня нет основания не верить.
- А что мне оставалось? Разрешить ему облапать себя прямо посреди улицы? – обиженно спросила я бабулю.
- Сделанного не воротишь. Да и вины твоей здесь нет, только неосмотрительность. Вот что, Олеся, давай условимся. С завтрашнего дня ты, прежде чем выйти на улицу, выглядываешь из окна и убеждаешься, что никаких подозрительных компаний и припаркованных машин с людьми возле нашего подъезда не стоит. И только потом идешь по своим делам.
- Бабушка, да что это за игры в Джеймса Бонда? – развеселилась я. – Ты реально считаешь, что этот ушлепок захочет меня подкараулить, чтобы отомстить за наш разговор? Ему больше заняться нечем?
- Хотела бы я ошибаться, - вздохнула Вера. – Можешь считать это моей старческой паранойей. Просто пообещай своей бабушке быть предельно осторожной, хорошо?
Я человек исполнительный. Поэтому первые три дня честно смотрела на улицу и ничего занимательного там, разумеется, не наблюдала. А потом у бабушки прихватило спину. Да так сильно, что она еле сдерживалась, чтобы не застонать от боли. Я перерыла всю домашнюю аптечку, и оказалось, что последние обезболивающие таблетки Вера выпила еще ночью. Вот ведь: мучилась, губы себе кусала, лишь бы меня не разбудить и не напугать. Не понимаю я такого героизма. Аптека-то дежурная круглосуточная в соседнем доме, сбегала бы я туда безо всяких вопросов. Зачем так себя мучить?
Прихватив сразу четыре пачки, чтоб был запас, я вышла на улицу. Со всех ног припустила до подъезда, но… К сожалению, бабушка была права. Меня действительно ждали. Юрка Заточный не поленился притащить сюда всю свою орду. Видимо, они здесь стояли уже давно и не среагировали на мой старт к аптеке просто потому, что не были к нему готовы. Зато они прекрасно понимали, что я скоро вернусь, и подготовились к моему возвращению. Трое маячили прямо перед входом в дом, двое торчали возле машины, а Юрка с королевским видом расселся на лавочке. Как глупо-то! А с другой стороны, какой у меня был выбор? Сидеть дома и смотреть, как страдает Вера Игнатьевна? Да и что они мне могут сделать средь бела дня? Я перехватила пакетик с таблетками и решительно двинулась вперед.
Когда я только поступала в ВУЗ, родители еще были живы. Папа никогда не отличался склонностью к компромиссам, и на все мои потуги выбрать собственный путь отвечал безапелляционно: мы за тебя платим, нам и решать, какую профессию ты получишь. Особая ирония ситуации заключалась в том, что мне удалось поступить на бюджетное отделение, так что отцу мое обучение обошлось совершенно бесплатно. Но тут уже подключилась мама. Ах, какое счастье, Олеся, тебе так повезло! Не вздумай учудить и лишиться возможности выучиться на халяву! Нет, слова она подбирала иные, но смысл оставался ровно этим.
И я послушно шесть долгих лет изучала математику, сначала в бакалавриате, затем в магистратуре. Нужно решить дифференциальные и функционально-дифференциальные уравнения? На кривой козе подъехать к математической экономике, теории управления или вычислительной гидродинамике? Обращайтесь! Для вас круглосуточно математический анализ и теория функций, нелинейный анализ и оптимизация!
Я честно не понимала, что я здесь делаю. А главное, кому, кроме родителей, нужно то, чем я занимаюсь. Когда выдавалось свободное время, я забивалась в дальний угол в своей комнате в общежитии и рисовала, рисовала, рисовала. Это единственное занятие, которое могло меня хоть как-то примирить с действительностью и не давало тронуться крышей.
Родителей не стало в феврале. Какой-то лихач на перекрестке на полном ходу влетел в бок их старенькой «Нексии». Мама погибла на месте, отец умер по дороге в больницу. Похороны организовала бабушка Вера. Для меня та неделя до сих пор кажется чем-то нереальным, вроде фильма, который смотрел на бегу, поэтому толком ничего не запомнил и не понял. В памяти отложилось лишь, как мы с бабушкой, поддерживая друг друга, стояли на кладбище под пронизывающим ветром. Как стыли руки. Даже в варежках, даже в карманах. Ещё певучий и протяжный голос батюшки в часовне. Красные гвоздики и белые розы на грязном снегу. Кажется, я постоянно плакала. Но это не точно.
Вера Игнатьевна, папина мама, человек во многом простой и к расшаркиваниям не склонный. Через три дня после похорон она собрала мне в дорогу гостинцы и велела ехать обратно в общежитие, готовиться к защите диплома. Откровенно говоря, писать его можно было и дома, в последние полгода у нас практически не было занятий с преподавателями. Но я почему-то возражать не стала. Плакать в общежитии, вызывая сочувственные расспросы окружающих – вот уж нет! И я остервенело долбила по клавишам старенького ноутбука, готовясь заполучить свою заветную дохлую утку.
Не знаю, как так вышло, что среди однокурсников у меня ни друзей, ни подруг не было. Даже соседки по комнате учились на других факультетах. Папа раньше важно говорил мне, что у меня, определенно, проблемы с общением. Что я слишком замкнута и чрезмерно склонна к интроверсии. Разок даже попытался бороться с этим: обманом затащил меня в дорогой бутик и велел вести себя с продавщицами так, будто бы мы пришли туда выбирать мне костюм. Нет, я его не разочаровала. По крайней мере, в бутике все прошло гладко. Я безо всякого труда указала, что в первом случае мне не подходит размер, во втором – цвет, а в третьем – качество, потому что торчащие нитки давно уже не комильфо даже на копеечных развалах. А вот потом…
Скандал был грандиозным. Я сказала, что больше в подобные игры не играю. Хочешь, чтобы я свободно ходила по подобным местам? Тогда карточку с деньгами в руки, и я пошла! А если кто-то не понял, в следующий раз я так и скажу прямо на пороге: папочка, спасибо, но твоей зарплаты здесь хватит только на носовой платок. И сам красней перед продавщицами!
Как ни странно, но тут на мою сторону солидарно встали и мама, и бабушка. Вера – та вообще назвала сына бестолочью и еле сдержалась, чтоб не наградить подзатыльником. Нет, не подумайте ничего такого: батя у меня был неплохой, просто напрочь оторванный от жизни. Хотя всерьез полагал, что всё обстоит совсем наоборот. А в итоге на дворе начало июля, я со свежеполученным дипломом сижу у бабушки и ломаю голову, как жить дальше. Особенно с учетом того, что от математики меня натуральным образом тошнит, ничуть не меньше, чем от перспективы стать школьным учителем. И ведь уже некому помочь-подсказать. Раньше батя лишь отмахивался и говорил, что работу мне найти не проблема, главное, чтоб диплом был на руках и, желательно, красный. А на поверку все вышло совсем не так. Надо отдать Вере должное, она меня никуда не торопила, и на мой прямой вопрос, не стесняю ли я ее, лишь отмахнулась. Мол, рисуешь – вот и рисуй. А лучше иди на улицу погуляй в свое удовольствие, пока погода хорошая. Много ли нам того лета осталось?
Мне бы прислушаться к себе, да остаться дома наедине с блокнотом, но бабушку огорчать не хотелось. Она и так после всей этой похоронной истории сильно сдала. Ходила с трудом, опираясь на трость. Перестала красить волосы, коротко постриглась и теперь с вызовом сверкала серебристо-седой шевелюрой, не торопясь прятать её под старческий платок. Так что я кивнула и отправилась на прогулку.
Город моего детства мало чем изменился за эти годы. В центре бесконечный поток машин и лежачие полицейские. Их установили через месяц после того, как не стало родителей. Смотреть в ту сторону было больно, поэтому я пошла на окраину, где вместо четырнадцатиэтажных домов вольготно расположились пятиэтажки, а в низочке за оврагом начинался самый настоящий сосновый лес. Спустится туда, что ли, посидеть в тени на старой опавшей хвое? Эх, надо было захватить блокнот, представить себя настоящим художником на этюдах. Но не возвращаться же теперь из-за этого через полгорода домой.
- Эй, Леська! – послышался вдруг бесцеремонный голос где-то сзади. – Куда идешь?
Я обернулась и увидела Юрку Заточного, бывшего одноклассника. Его семья относительно недавно переехала в наш город, так что Юра учился с нами только последних два года. Поговаривали, что его отец-прокурор где-то серьезно прокололся, из-за чего был вынужден добровольно удалиться в некое подобие ссылки, оставив свой пост. А ещё добавляли вполголоса, что бывших служителей Фемиды не бывает.
Если у семьи Заточного и были какие-то проблемы, то он сам об этом, похоже, не имел ни малейшего представления. С первого же дня вел себя как самый натуральный мажор, сорил деньгами направо-налево и быстро сколотил вокруг себя компанию прилипал. Подбивал клинья к первой красавице класса Машке Филипченко, а когда получил от ворот поворот, сразу же ей назло загулял с её лучшей подругой Надей Томичевой. Девчонки, надо отдать им должное, на провокацию не поддались и не поссорились, и уже через четыре месяца Машка утирала Наде слезы, когда Юрка бросил её ради девчонки из параллельного класса. Меня он, хвала небесам, вовсе не замечал. И неудивительно: сидит в углу пугало со старомодным пучком на голове, пялится сквозь ненавистные очки на доску, кому оно интересно?
Про очки я, кстати, стараниями бабушки забыла еще на первом курсе института. Вера откуда-то притащила распечатки с упражнениями для глаз и буквально вынудила меня дать обещание, что я буду утром и вечером по ним заниматься, не пропуская ни дня. Я ни на грош не верила ни в какие новомодные методики, однако через пять месяцев поняла, что очки мне только мешают. А что до пучка, то от него меня избавила соседка по комнате Майя. Она как раз пошла на вечерние курсы парикмахерского искусства и ей до дрожи в руках требовались модели. Когда я увидела в зеркале свою легкую струящуюся по плечам стрижку-боб, то с чистым сердцем сказала, что рука у Майи легкая и быть ей мастером. Так оно, кстати, и вышло. Майя кое-как дотянула до конца бакалавриата и ушла работать в салон.
И все-таки, как это Юрка меня узнал? Вот же принесла его нелегкая! Честно говоря, именно из-за его компании я к радости родителей решила выпускной вечер пропустить. Пришла только на церемонию награждения, торопливо получила свой аттестат и помахала всем ручкой. Девчонки уже давно вполголоса предупреждали друг друга, что эта гопа совсем потеряла берега и им уже все равно, к кому докапываться. Если не изнасилуют, то опозорят запросто. Заступиться за меня было некому, не звать же на этот праздник отца в качестве охранника. Потом разговоров на полгорода будет, проще дома посидеть.
- Леська, я к тебе обращаюсь, – с раздражением в голосе продолжил Юрка и подошел поближе. – Куда намылилась, спрашиваю.
- Куда иду, не твоя забота, - ответила я, не собираясь изображать перед бывшим одноклассником вежливую терпилу.
Жизнь в общаге, знаете ли, многому учит. В том числе и не теряться перед подобными наездами всяких левых типов. Одного особо одаренного даже пришлось полноценно отоварить сковородкой меж лопаток и пнуть, чтоб до него дошло наконец-то, что воровать мои продукты с плиты никому не позволено. Зато больше никто на подобное не осмеливался.
- А ты, я смотрю, дерзкая стала? – оскалился Заточный и потянулся к моему лицу.
Не знаю, что он хотел сделать. Может, подержаться за мой подбородок, или потрепать по щеке. Но я решила, что не собираюсь это узнавать, поэтому перехватила его руку и крепко сжала.
- А ты по-прежнему не имеешь представления о том, как ведут себя люди, стоящие по развитию выше неандертальцев? – наши взгляды встретились.
Юра выдернул свою руку и сплюнул. Он явно не ожидал такого отпора. А я отметила про себя, что эти шесть лет явно не пошли ему на пользу. Если раньше это был юный альфа-самец, прекрасно знающий о своих преимуществах и пользующийся ими на полную катушку, то сейчас видок у него был, мягко говоря, потрепанный. Особенно дико было обнаружить ранние залысины и преждевременно поплывшую талию. Видимо, физкультурой клиент себя за эти годы не утруждал. А вот пожрать от пуза и выпить пивка он никогда не отказывался.
- Слышь, Соловьева, не хами! – в голосе Заточного появились угрожающие нотки.
- А то что?! – вскинулась я. – Это не твой город, ты тут вообще залетный. Хочешь, чтоб к тебе по-человечески относились, так научись хотя бы вежливо здороваться и грабли не распускай! Этому, на секундочку, ещё в детском саду учат. Но ты, похоже, закончил его экстерном и по блату. Или же ударился головой и лишился элементарных знаний об этикете.
Юрка пошел пятнами. Похоже, такого отпора ему давно никто не давал.
- Ты пожалеешь об этом, слышишь? – Заточный тщетно пытался вернуть себе верх в нашем разговоре, но терпел полное и безоговорочное фиаско.
- Угрозы – удел слабаков! – отчеканила я.
Не знаю, что на меня нашло, но меня реально трясло от Юрки и от этой глупой ситуации. Черт подери, я разве не могу спокойно погулять в одиночестве? Почему этот недоразвитый бабуин считать себя вправе чего-то мне там предъявлять?
- Ничего, Леська, мы с тобой потом поговорим. Отдельно. Посмотрим, как ты тогда запоешь!
- Вали откуда пришел! Мне с тобой разговаривать не о чем! Ты как был пустым местом, так и остался! Всё, что у тебя есть – заслуга твоего отца. И ты, между прочим, сейчас его позоришь. Тебе уже двадцать три года и чем ты занимаешься? Наезжаешь на девушек ради самоутверждения? Ну и кто ты после этого? Сам догадаешься, или тебе подсказать?
Заточный был выше меня на голову и уж совершенно точно сильнее. Но он не рискнул связываться с бывшей одноклассницей, несмотря на всю свою крутизну. Видимо, прочитал по глазам, что его жертвой я не буду ни за что. Продолжая бормотать себе под нос очередные угрозы, он развернулся и, не оглядываясь, медленно побрел прочь.
Идти в лес после такого мне уже не хотелось. Я прикинула кратчайшую дорогу к дому и рванула туда. Теплый летний день окончательно перестал меня радовать, несмотря на замечательную погоду. Не знаю, почему меня так переклинило, можно ведь было сделать вид, что я не узнала Юрку, и пройти мимо. В конце концов, в школе мы с ним и его компанией практически не контактировали. Ну да, были обидные прозвища в спину, снежки в лицо и прочая дрянь. Но от этого с появлением Заточного не была застрахована ни одна девочка в нашем классе. Единственный, кого Юрка побаивался, был старый учитель физики, который как-то не побрезговал прилюдно вывести его за ухо из класса и в таком виде доставить к директору за срыв урока. Остальные учителя предпочитали делать вид, что ничего особенного не происходит. Мол, справляйтесь сами, как хотите, наше дело сторона.
Прода от 28.04.2022
Бабушка сразу сообразила, что со мной что-то случилось, и вопросительно подняла левую бровь. Когда Вера Игнатьевна вот так особенно смотрела на тебя, проще было рассказать всё, как есть.
- Зря, - вынесла свой вердикт Вера, выслушав меня. – Этот юный подонок злопамятен как росомаха. Я и то слышала про него и его дружков несколько предельно грязных историй, в которые у меня нет основания не верить.
- А что мне оставалось? Разрешить ему облапать себя прямо посреди улицы? – обиженно спросила я бабулю.
- Сделанного не воротишь. Да и вины твоей здесь нет, только неосмотрительность. Вот что, Олеся, давай условимся. С завтрашнего дня ты, прежде чем выйти на улицу, выглядываешь из окна и убеждаешься, что никаких подозрительных компаний и припаркованных машин с людьми возле нашего подъезда не стоит. И только потом идешь по своим делам.
- Бабушка, да что это за игры в Джеймса Бонда? – развеселилась я. – Ты реально считаешь, что этот ушлепок захочет меня подкараулить, чтобы отомстить за наш разговор? Ему больше заняться нечем?
- Хотела бы я ошибаться, - вздохнула Вера. – Можешь считать это моей старческой паранойей. Просто пообещай своей бабушке быть предельно осторожной, хорошо?
Я человек исполнительный. Поэтому первые три дня честно смотрела на улицу и ничего занимательного там, разумеется, не наблюдала. А потом у бабушки прихватило спину. Да так сильно, что она еле сдерживалась, чтобы не застонать от боли. Я перерыла всю домашнюю аптечку, и оказалось, что последние обезболивающие таблетки Вера выпила еще ночью. Вот ведь: мучилась, губы себе кусала, лишь бы меня не разбудить и не напугать. Не понимаю я такого героизма. Аптека-то дежурная круглосуточная в соседнем доме, сбегала бы я туда безо всяких вопросов. Зачем так себя мучить?
Прихватив сразу четыре пачки, чтоб был запас, я вышла на улицу. Со всех ног припустила до подъезда, но… К сожалению, бабушка была права. Меня действительно ждали. Юрка Заточный не поленился притащить сюда всю свою орду. Видимо, они здесь стояли уже давно и не среагировали на мой старт к аптеке просто потому, что не были к нему готовы. Зато они прекрасно понимали, что я скоро вернусь, и подготовились к моему возвращению. Трое маячили прямо перед входом в дом, двое торчали возле машины, а Юрка с королевским видом расселся на лавочке. Как глупо-то! А с другой стороны, какой у меня был выбор? Сидеть дома и смотреть, как страдает Вера Игнатьевна? Да и что они мне могут сделать средь бела дня? Я перехватила пакетик с таблетками и решительно двинулась вперед.
