– Ну что, Инка, кто будет светить, а кто будет держаться за него?
Вот дутый перл! Подсвечиваю свое лицо снизу:
– Ты же помнишь, что это игра? – говорю страшным голосом. – И потому – мы вытянем жребий!
Алька задорно улыбается. Надо тщательно проследить, чтобы он не сжульничал. И для этого жульничаю сама.
Как оказалось, Зеленый отлично видел в темноте. Однако, похоже, что она ему все же не нравилась, потому что его обычное тявканье, так похожее на звук Голоса, сменилось чем-то, больше похожим на короткий, отрывчатый рык. Этот рык доносился до нас с разных сторон, но всегда с примерно одного и того же расстояния, поэтому за зверька я не беспокоилась. А вот нарочитые стоны Альки должны были внушать мне серьезные опасения. Идти впереди, одной рукой подсвечивая дорогу, другой еле нащупывая стену, да еще и с нагруженным рюкзаком за спиной было, и правда не легко. Я держусь за Альку, за одну из его рубашек, это какое доверие я ему сейчас выказываю? Он должен-должен это оценить! Но он, почему-то совсем не ценил, и что-то там впереди ворчал про мою жестокость и подлог при жеребьёвке. Совершенно не понимаю, о чем это он!
Неожиданно впереди раздался совсем уж резкий тявко-рык Лёна, сопровождаемый, к тому же, скрежетом по металлу его когтей.
– Алька, – испуганно спрашиваю его, – что там? Что ты видишь?
Тот сосредоточенно всматривается в двухшаговую даль, и пытается понять, что же показывает ему фонарик.
– Иди, проверь, – подталкиваю его. И, едва он делает шаг, оставив меня одну, нашариваю на стене рубильник и включаю свет.
– Ой! – только и может сказать ослепленный мальчишка.
– Ага, и правда – ой! – вторю ему. – Я совсем забыла, что в той части коридора такой же был!
Большие глаза, невинный взгляд, беззащитная поза. Что ж, этот раунд – за мной.
А Алька, меж тем, несколько раз взвесив мысль, содержащую в себе ряд экзекуций, переводит взгляд с меня на то, что так старательно царапал лапами Зеленый. И, да, это ворота. Выход к плантациям моллюсков.
Засов мы с трудом открываем вдвоем. От влажного воздуха – еще более влажного, чем во сем Эо – он сильно заржавел. Ворота распахиваются, и мы оказываемся на берегу.
Мне казалось, по туннелю мы шли не более получаса. Хотя ходьба в полной темноте дезориентировать может довольно сильно, у меня все же было ощущение, что провели мы там не так много времени. И не так уж долго пробыли в самом мерсенарии. Однако, когда мы вышли на усыпанный камнями и крупной галькой берег, чувствовалось, что уже приближаются сумерки. Это место меня всегда и завораживало, и бесило в равной степени, с того самого момента, как я в первый раз сюда попала. Сам берег простирался не далеко – совсем вскоре камни становились все крупнее, и крупнее, пока не обращались в валуны, перераставшие в почти отвесные скалы. А впереди... Впереди, стоит пройти два десятка шагов, плескалась вода. Медленно, лениво, будто только затем, чтобы напомнить, что же она есть такое. Вода была серой. Что может быть в Эо хоть какого другого, насыщенного, выделяющегося цвета? Вода поблескивала в редких пробивающихся лучах солнца, и так и манила пройти, проплыть от берега прочь, прочь... Но это была очередная иллюзия. Обман. Если присмотреться чуть пристальней, то становилось понятно, что дальше – не так уж далеко, да и разве может быть таким близким горизонт? – были уже не облака. Дальше с водой сливался все тот же туман. Граница. И поля мерсенарий – это очередная насмешка Города. Эо любит шутки.
Алька кукожится от влажного ветра, растирает руками предплечья, чтобы согреться.
– Инка, я больше не хочу с тобой играть!
– Что, не нравится тут?
– Как-то тут слишком свободно! Непривычно после Города. Стены, стены, а тут раз – и нет стен!
– Так ты, оказывается, открытых пространств боишься!
– А с чего бы их человеку, выросшему в Эо, и не бояться то?! И пахнет здесь, к тому же, не очень!
– Еще скажи, что на высотки ты не лазил! – слова про запах я намеренно не комментирую. Еще когда ворота только распахнулись, я почувствовала не свежий ветер с воды, а... Так могло бы пахнуть в подсобке мерсенария, если там оставить на пару дней коробку сырых моллюсков. Но не могли же они испортиться и здесь?
– Ну.., – Алька неопределенно пожимает плечами, сначала одним, потом – другим, – высоты-то я не боюсь!
Вспоминаю простор, открывающийся сверху из жилища Янна над облаками. На такую высоту Алька с компанией забраться, похоже, сдрейфили. Впрочем, правильно сделали.
– Ну ты иди хоть, у стеночки постой! Можешь к ней лицом повернуться, полегче будет! – пытаюсь не выдать весь свой сарказм.
– Ага, еще чего! Я только спиной повернусь – а оно на меня так и напрыгнет!
– Кто – оно?
– Пространство!
Фыркаю над выпученными глазами паренька, и тут же вспоминаю о том, кто еще минуту назад тут тоже прыгал, но, в отличии от Альки, весело и задорно.
– Алька, а где Зеленый?
– Он только что тут был, я слышал его ворчание.
– Зеленый! Лён, Лёнька, ты где? Иди сюда!
Мы с минуту пытаемся его звать, еще пять уходит на то, чтобы в наступающих сумерках обыскать каменистый берег, но совсем скоро приходим к единственному выводу – ему некуда было больше уйти, кроме как в воду.
Но на поверхности никого нет.
Я срываюсь с места.
– Нет, стой! Инка, стой! – Алька пытается меня удержать. – Куда ты лезешь?! Оставь! – он цепляется за руку, но в его ладонях остается только рукав быстро сброшенной куртки. – Это всего лишь случайно попавшийся нам зверь!
– В Эо не водятся звери!
– Откуда ты знаешь, как он тут появился? Помнишь, ну помнишь же, мы договаривались: если сбежит, значит, сбежит!
– Пусти, я не могу его бросить!
– Инка, стой!
Уголком сознания понимая, что в чем-то, возможно, Алька и прав, однако, свербящая, настойчивая мысль не дает мне покоя, и я ничего не могу с ней поделать.
– Возможно, в нем все ответы, и мы сможем узнать, как выбраться отсюда! Не только нам двоим, но и всем нам! Всем! Отпусти, мы не знаем, сколько он может продержаться под водой!
Я стряхиваю наконец руку упирающегося Альки, и бросаюсь в воду. На мелководье камни довольно крупные, крупнее, чем на берегу, и я даже благодарю судьбу за то, что у меня не было времени снять ботинки. Вода мешает идти, словно гонит назад, к берегу, и я сильнее отталкиваюсь ногами. Мелководье резко заканчивается, ботинки скользят по камням, а меня уже тянет невесть откуда взявшимся течением вниз, вниз, и я не успеваю набрать в грудь воздуха до того, как меня полностью накрывает вода.
– Как освежает, да? До этого же жара была невыносимая – куда в Эо от этой жары только деться? – а тут прямо хорошо стало, да?
С Альки ручьями стекает вода. В отличии от меня, ни одну из своих пяти рубашек он снять не успел.
– Если ты скажешь, что это тоже часть твоей игры, я с тобой больше водиться не буду. Совсем не буду! Слышь, Инка?
Я оглядываюсь по сторонам. Мы на берегу, и только мои ноги еще вяло облизывает вода. Попробовала, не понравилась я ей, выплюнула. Ну, или, скорее, Алька меня из её нежной пасти вытянул. Легкие горят, горло саднит, камни больно впиваются в лопатки и кое-что пониже. Закашлявшись, поднимаюсь на руках, и, наконец, вытягиваю свои ноги из воды. Ботинки жалко. Не развалились бы...
– Кстати, тяжеленная ты, оказывается! А вроде не сильно больше меня! Может кому-то есть поменьше?
– А может, кому-то, наоборот, побольше? – "спасибо" говорить я, видимо, не умею. Не в таких случаях.
– А что, я бы и не против! – с еще более блаженным видом кивает Алька, и только тут я замечаю его крайне довольное настроение.
– Стоп! А ты чего лыбишься-то? Неужели альтруизм и спасение человеческой жизни тебе внушают столько удовольствия?
Алька растягивает улыбку.
– Ну еще бы! Если бы ты сразу сказала, что плавать не умеешь, я бы и сам тебя тогда в воду запихнул! Правда, альтруизмом тут и не пахнет!..
Насторожившись, я откинулась в сторону, и смерила его взглядом. Алька молчит, бросает на меня хитро-смущенные взгляды, и явно чего-то ждет.
– Ты не помнишь? Совсем-совсем? – в конце концов спрашивает он. – Мне же тебе искусственное дыхание пришлось сделать! Конечно, не таким я себе свой первый поцелуй представлял, – протянул мечтательно Алька, – но запомнить тут явно есть что! Ты только, если в следующий раз соберешься так занырнуть, одежду как-то помедленнее скидывай, что ли, а то я совсем не успел ничего рассмотреть!
Пока мальчишка ковыряет мокрым ботинком гальку, я глупо моргаю, хватаю ртом воздух, вот будто Алька меня не несколько минут назад, а только что вытащил из воды.
– В смысле? Ты меня трогал?!
– А как ты себе представляешь искусственное дыхание? По воздуху?
– Пока я была без сознания?! И… – только тут я замечаю, что промокшая майка слабо что скрывает от глаз, и спешно натягиваю валяющуюся неподалеку куртку, заодно отползая еще куда-то подальше.
– Да тихо ты! Тихо! – Алька явно разочарован моей реакцией. – Ничего больше! Клянусь! Даже не смотрел, хотя мне это стоило... Ой, ладно, вот сейчас посмотрел! Но только потому, что мы об этом заговорили! ...Слушай, Инка, ты совсем ничего не помнишь? А? И совсем ничего не почувствовала? Слушай, я ж тебе жизнь спас! Ну как бы я еще это сделал?
В затянувшейся паузе я, наконец, вспоминаю, зачем я, собственно, полезла в эту воду.
– Зеленый! Где он? Что с ним? Он утонул?!
– Да успокойся ты! – снова повторяет Алька, двигаясь чуть в сторону, и я вижу Лёна, уминающего за обе щеки остатки горы моллюсков. Вот тебе и травоед! – В порядке все с ним! Да и, похоже, плавать он может уж получше нас с тобой. И еду добывать – тоже. Хочешь?
Вот собака шестилапая! Я же из-за нее чуть не утонула, да и Альке лишних впечатлений добавила, а он сидит тут, и жрет!? Но на безмолвного зверька, да еще с такими глазищами, злиться бесполезно. На предложение машу головой. Во рту все еще тинистый вкус воды, противно, от сырого моллюска, даже и первой свежести, меня точно вывернет. Тем более что даже Алька, и тот, без явного аппетита их ест. А вот Зеленому сырые моллюски явно по вкусу пришлись, облизал даже оставшиеся раковины. Плывун ушастый!
– А ты – умеешь плавать? – спрашиваю я Альку, ибо для Эо это, и правда, редкий дар. Тот разводит руками, вроде как, да, умею, выходит.
– У меня стимул хороший был, – снова ухмыляется он. – Все, все, больше на эту тему шутить не буду! ...Но ты, Инка, все же тяжеленная! – подначивает он меня.
Одну створку ворот мы оставили открытой. В туннеле было все же не так промозгло. Мы сидели на самом пороге, еще в свете ламп, а из темноты берега до нас доносился тихий плеск воды. Зеленый то вился у ног, то снова убегал к плантациям, чтобы "помочить ножки", но больше таких долгих заплывов не делал. Может, он все-таки разумный? Мокрую одежду мы скинули, и сейчас она сушилась на камнях. После всего пережитого жутко клонило в сон, и глаза уже практически слипались.
– Слушай, Инка, – я уже почти на самом деле заснула, когда до меня донесся осторожный голос Альки, – я давно, на самом деле, хотел тебя спросить...
– А? – вяло откликнулась я. Мы сидели, прислонившись друг к другу спиной. Только эта поза позволяла и не смотреть друг на друга едва ли не голышом, и, одновременно, хоть как-то согревать. Почему-то именно сейчас особенно хотелось прикрыть мои шрамы, даже те, к которым давно привыкла, и на которые, обычно, не обращала внимания. Я спрятала ладони под мышки – будто это тоже нужно было для того, чтобы было теплее.
– Я знаю, что про это не полагается говорить, – продолжал полушепотом Алька, – но… – тут он не вытерпел, и все же развернулся ко мне, – что там, в Яви?!
– Да, об этом не полагается говорить.
..Да какого черта! Не это ли бесило меня в Марике, в Наа, да во всем Эо?!
– Об этом не полагается говорить, и это полнейшая хрень! – зло срываюсь я. – Но... Ты еще не встречался с Наа?
– С кем? ...Впрочем, неважно. Мне это все равно не дано узнать, ведь верно? Явь – только для избранных, ведь так?!
Я недоуменно хлопаю глазами, тоже поворачиваюсь, даже и забыв, что мы оба не одеты.
– Почему ты так решил?
– Мама мне рассказала. Не подумай, что она язык за зубами держать не может, ну да ты же ее знаешь. Но в тот день она была слишком расстроена, чтобы понимать, что говорит лишнее.
– И что же она рассказала?
– Ты знаешь, вы ведь очень похожи с ней. Она тоже все время будто куда-то рвется, а некуда. Только она уже будто поняла обреченность этих идей. А ты – нет. Она перечитала все книги, какие нашла в библиотеке, наверное, уже наизусть их все знает, если она уходит в чтение – то будто и из этого мира уходит вовсе. Но воображения только всегда ей было недостаточно! Она хотела хотя бы глазком увидеть хоть кусочек чего-то еще, кроме этой пыли и тумана. Но Мар ей запретил.
– Что? Как – запретил? – Алька будто про какого-то другого Мара рассказывал.
– Однажды, совсем давно, еще девчонкой, она побывала в Лабиринте. И ничего там не нашла – во всех гранях Яви отражалась только она сама, и ничего больше. Явь не откликнулась ей с первого раза. И Мар запретил. Сказал, что... как же это? Ну, что она вроде как портит связь для всех остальных. И больше не пускал ее туда. Она потом несколько раз просила его, ведь, возможно, что-то же и изменилось? Но – нет. Мар всегда отказывал ей.
– Но как же это возможно? – не верила я своим ушам, и тут... И тут я вспомнила про Линию и Лавину. Что ж, да. Это было совсем не очевидным, и я даже и не задумывалась над этим в полной мере, но это была правда. К Яви имели доступ не все. Еще одно, о чем в Эо не говорят.
– Но ведь ты-то можешь пройти в Лабиринт! Ведь можешь? – уже не так уверенно спросила я.
– Не знаю. Скорее всего – нет, – раздраженно вздохнул Алька. Он уже не мог усидеть на месте, вскочил на ноги, но, оценив наряды, точнее, их отсутствие, на нас обоих, снова уселся ко мне спиной. – Не знаю, кто такой Наа, но Мар запретил приходить и мне. Вроде как, если есть вероятность таких же помех, то не стоит и пытаться...
– Глупость какая! – не сдержалась я. – Вероятность есть всегда! Знаешь, что, – я снова развернулась, – вот не верю я ни единой причине, которую озвучил Марик! Хотя, подозреваю, Марик-то тут и не причем. Он действует по указке Наа, а ее действия вовсе за гранью понимания. – Но знаешь что? – меня осеняет внезапная мысль. – Сейчас ведь тут никого нет. Мара – нет. А Явь – на своем месте! И мы можем... Ты можешь...
Алька понимает и расплывается в озорной улыбке. Я не видела ее с того момента, как он признался в том, как именно меня откачал.
– Мы можем попробовать пойти в Лабиринт, и найти там грань, которая откликнется мне, да?! А, кстати, где он?
– Ты не знаешь, где Явь? И не догадываешься? – меня тянет затеять новую игру.
– Высотки! – выдыхает Алька. – Вот почему запрещено туда ходить!
– Почти угадал. Еще попытка? Впрочем, ладно, Лабиринт под библиотекой. Но ты не так уж и неправ, чтобы добраться до входа раньше, нужно было неплохо прогуляться среди высоток, но потом... Потом кое-что случилось, и вход стал недоступен. А Янн нашел более безопасный проход через Библиотеку. Да, высотки рядом, но все же риск тут намного меньше.
– Хорошо, – Алька ерзает, устраиваясь поудобнее, и сильнее прижимается ко мне. – Вот выспимся – и первым делом туда и пойдем! А потом придумаем, как вернуть остальных.
Вот дутый перл! Подсвечиваю свое лицо снизу:
– Ты же помнишь, что это игра? – говорю страшным голосом. – И потому – мы вытянем жребий!
Алька задорно улыбается. Надо тщательно проследить, чтобы он не сжульничал. И для этого жульничаю сама.
Как оказалось, Зеленый отлично видел в темноте. Однако, похоже, что она ему все же не нравилась, потому что его обычное тявканье, так похожее на звук Голоса, сменилось чем-то, больше похожим на короткий, отрывчатый рык. Этот рык доносился до нас с разных сторон, но всегда с примерно одного и того же расстояния, поэтому за зверька я не беспокоилась. А вот нарочитые стоны Альки должны были внушать мне серьезные опасения. Идти впереди, одной рукой подсвечивая дорогу, другой еле нащупывая стену, да еще и с нагруженным рюкзаком за спиной было, и правда не легко. Я держусь за Альку, за одну из его рубашек, это какое доверие я ему сейчас выказываю? Он должен-должен это оценить! Но он, почему-то совсем не ценил, и что-то там впереди ворчал про мою жестокость и подлог при жеребьёвке. Совершенно не понимаю, о чем это он!
Неожиданно впереди раздался совсем уж резкий тявко-рык Лёна, сопровождаемый, к тому же, скрежетом по металлу его когтей.
– Алька, – испуганно спрашиваю его, – что там? Что ты видишь?
Тот сосредоточенно всматривается в двухшаговую даль, и пытается понять, что же показывает ему фонарик.
– Иди, проверь, – подталкиваю его. И, едва он делает шаг, оставив меня одну, нашариваю на стене рубильник и включаю свет.
– Ой! – только и может сказать ослепленный мальчишка.
– Ага, и правда – ой! – вторю ему. – Я совсем забыла, что в той части коридора такой же был!
Большие глаза, невинный взгляд, беззащитная поза. Что ж, этот раунд – за мной.
А Алька, меж тем, несколько раз взвесив мысль, содержащую в себе ряд экзекуций, переводит взгляд с меня на то, что так старательно царапал лапами Зеленый. И, да, это ворота. Выход к плантациям моллюсков.
Засов мы с трудом открываем вдвоем. От влажного воздуха – еще более влажного, чем во сем Эо – он сильно заржавел. Ворота распахиваются, и мы оказываемся на берегу.
Мне казалось, по туннелю мы шли не более получаса. Хотя ходьба в полной темноте дезориентировать может довольно сильно, у меня все же было ощущение, что провели мы там не так много времени. И не так уж долго пробыли в самом мерсенарии. Однако, когда мы вышли на усыпанный камнями и крупной галькой берег, чувствовалось, что уже приближаются сумерки. Это место меня всегда и завораживало, и бесило в равной степени, с того самого момента, как я в первый раз сюда попала. Сам берег простирался не далеко – совсем вскоре камни становились все крупнее, и крупнее, пока не обращались в валуны, перераставшие в почти отвесные скалы. А впереди... Впереди, стоит пройти два десятка шагов, плескалась вода. Медленно, лениво, будто только затем, чтобы напомнить, что же она есть такое. Вода была серой. Что может быть в Эо хоть какого другого, насыщенного, выделяющегося цвета? Вода поблескивала в редких пробивающихся лучах солнца, и так и манила пройти, проплыть от берега прочь, прочь... Но это была очередная иллюзия. Обман. Если присмотреться чуть пристальней, то становилось понятно, что дальше – не так уж далеко, да и разве может быть таким близким горизонт? – были уже не облака. Дальше с водой сливался все тот же туман. Граница. И поля мерсенарий – это очередная насмешка Города. Эо любит шутки.
Алька кукожится от влажного ветра, растирает руками предплечья, чтобы согреться.
– Инка, я больше не хочу с тобой играть!
– Что, не нравится тут?
– Как-то тут слишком свободно! Непривычно после Города. Стены, стены, а тут раз – и нет стен!
– Так ты, оказывается, открытых пространств боишься!
– А с чего бы их человеку, выросшему в Эо, и не бояться то?! И пахнет здесь, к тому же, не очень!
– Еще скажи, что на высотки ты не лазил! – слова про запах я намеренно не комментирую. Еще когда ворота только распахнулись, я почувствовала не свежий ветер с воды, а... Так могло бы пахнуть в подсобке мерсенария, если там оставить на пару дней коробку сырых моллюсков. Но не могли же они испортиться и здесь?
– Ну.., – Алька неопределенно пожимает плечами, сначала одним, потом – другим, – высоты-то я не боюсь!
Вспоминаю простор, открывающийся сверху из жилища Янна над облаками. На такую высоту Алька с компанией забраться, похоже, сдрейфили. Впрочем, правильно сделали.
– Ну ты иди хоть, у стеночки постой! Можешь к ней лицом повернуться, полегче будет! – пытаюсь не выдать весь свой сарказм.
– Ага, еще чего! Я только спиной повернусь – а оно на меня так и напрыгнет!
– Кто – оно?
– Пространство!
Фыркаю над выпученными глазами паренька, и тут же вспоминаю о том, кто еще минуту назад тут тоже прыгал, но, в отличии от Альки, весело и задорно.
– Алька, а где Зеленый?
– Он только что тут был, я слышал его ворчание.
– Зеленый! Лён, Лёнька, ты где? Иди сюда!
Мы с минуту пытаемся его звать, еще пять уходит на то, чтобы в наступающих сумерках обыскать каменистый берег, но совсем скоро приходим к единственному выводу – ему некуда было больше уйти, кроме как в воду.
Но на поверхности никого нет.
Я срываюсь с места.
– Нет, стой! Инка, стой! – Алька пытается меня удержать. – Куда ты лезешь?! Оставь! – он цепляется за руку, но в его ладонях остается только рукав быстро сброшенной куртки. – Это всего лишь случайно попавшийся нам зверь!
– В Эо не водятся звери!
– Откуда ты знаешь, как он тут появился? Помнишь, ну помнишь же, мы договаривались: если сбежит, значит, сбежит!
– Пусти, я не могу его бросить!
– Инка, стой!
Уголком сознания понимая, что в чем-то, возможно, Алька и прав, однако, свербящая, настойчивая мысль не дает мне покоя, и я ничего не могу с ней поделать.
– Возможно, в нем все ответы, и мы сможем узнать, как выбраться отсюда! Не только нам двоим, но и всем нам! Всем! Отпусти, мы не знаем, сколько он может продержаться под водой!
Я стряхиваю наконец руку упирающегося Альки, и бросаюсь в воду. На мелководье камни довольно крупные, крупнее, чем на берегу, и я даже благодарю судьбу за то, что у меня не было времени снять ботинки. Вода мешает идти, словно гонит назад, к берегу, и я сильнее отталкиваюсь ногами. Мелководье резко заканчивается, ботинки скользят по камням, а меня уже тянет невесть откуда взявшимся течением вниз, вниз, и я не успеваю набрать в грудь воздуха до того, как меня полностью накрывает вода.
– Как освежает, да? До этого же жара была невыносимая – куда в Эо от этой жары только деться? – а тут прямо хорошо стало, да?
С Альки ручьями стекает вода. В отличии от меня, ни одну из своих пяти рубашек он снять не успел.
– Если ты скажешь, что это тоже часть твоей игры, я с тобой больше водиться не буду. Совсем не буду! Слышь, Инка?
Я оглядываюсь по сторонам. Мы на берегу, и только мои ноги еще вяло облизывает вода. Попробовала, не понравилась я ей, выплюнула. Ну, или, скорее, Алька меня из её нежной пасти вытянул. Легкие горят, горло саднит, камни больно впиваются в лопатки и кое-что пониже. Закашлявшись, поднимаюсь на руках, и, наконец, вытягиваю свои ноги из воды. Ботинки жалко. Не развалились бы...
– Кстати, тяжеленная ты, оказывается! А вроде не сильно больше меня! Может кому-то есть поменьше?
– А может, кому-то, наоборот, побольше? – "спасибо" говорить я, видимо, не умею. Не в таких случаях.
– А что, я бы и не против! – с еще более блаженным видом кивает Алька, и только тут я замечаю его крайне довольное настроение.
– Стоп! А ты чего лыбишься-то? Неужели альтруизм и спасение человеческой жизни тебе внушают столько удовольствия?
Алька растягивает улыбку.
– Ну еще бы! Если бы ты сразу сказала, что плавать не умеешь, я бы и сам тебя тогда в воду запихнул! Правда, альтруизмом тут и не пахнет!..
Насторожившись, я откинулась в сторону, и смерила его взглядом. Алька молчит, бросает на меня хитро-смущенные взгляды, и явно чего-то ждет.
– Ты не помнишь? Совсем-совсем? – в конце концов спрашивает он. – Мне же тебе искусственное дыхание пришлось сделать! Конечно, не таким я себе свой первый поцелуй представлял, – протянул мечтательно Алька, – но запомнить тут явно есть что! Ты только, если в следующий раз соберешься так занырнуть, одежду как-то помедленнее скидывай, что ли, а то я совсем не успел ничего рассмотреть!
Пока мальчишка ковыряет мокрым ботинком гальку, я глупо моргаю, хватаю ртом воздух, вот будто Алька меня не несколько минут назад, а только что вытащил из воды.
– В смысле? Ты меня трогал?!
– А как ты себе представляешь искусственное дыхание? По воздуху?
– Пока я была без сознания?! И… – только тут я замечаю, что промокшая майка слабо что скрывает от глаз, и спешно натягиваю валяющуюся неподалеку куртку, заодно отползая еще куда-то подальше.
– Да тихо ты! Тихо! – Алька явно разочарован моей реакцией. – Ничего больше! Клянусь! Даже не смотрел, хотя мне это стоило... Ой, ладно, вот сейчас посмотрел! Но только потому, что мы об этом заговорили! ...Слушай, Инка, ты совсем ничего не помнишь? А? И совсем ничего не почувствовала? Слушай, я ж тебе жизнь спас! Ну как бы я еще это сделал?
В затянувшейся паузе я, наконец, вспоминаю, зачем я, собственно, полезла в эту воду.
– Зеленый! Где он? Что с ним? Он утонул?!
– Да успокойся ты! – снова повторяет Алька, двигаясь чуть в сторону, и я вижу Лёна, уминающего за обе щеки остатки горы моллюсков. Вот тебе и травоед! – В порядке все с ним! Да и, похоже, плавать он может уж получше нас с тобой. И еду добывать – тоже. Хочешь?
Вот собака шестилапая! Я же из-за нее чуть не утонула, да и Альке лишних впечатлений добавила, а он сидит тут, и жрет!? Но на безмолвного зверька, да еще с такими глазищами, злиться бесполезно. На предложение машу головой. Во рту все еще тинистый вкус воды, противно, от сырого моллюска, даже и первой свежести, меня точно вывернет. Тем более что даже Алька, и тот, без явного аппетита их ест. А вот Зеленому сырые моллюски явно по вкусу пришлись, облизал даже оставшиеся раковины. Плывун ушастый!
– А ты – умеешь плавать? – спрашиваю я Альку, ибо для Эо это, и правда, редкий дар. Тот разводит руками, вроде как, да, умею, выходит.
– У меня стимул хороший был, – снова ухмыляется он. – Все, все, больше на эту тему шутить не буду! ...Но ты, Инка, все же тяжеленная! – подначивает он меня.
Одну створку ворот мы оставили открытой. В туннеле было все же не так промозгло. Мы сидели на самом пороге, еще в свете ламп, а из темноты берега до нас доносился тихий плеск воды. Зеленый то вился у ног, то снова убегал к плантациям, чтобы "помочить ножки", но больше таких долгих заплывов не делал. Может, он все-таки разумный? Мокрую одежду мы скинули, и сейчас она сушилась на камнях. После всего пережитого жутко клонило в сон, и глаза уже практически слипались.
– Слушай, Инка, – я уже почти на самом деле заснула, когда до меня донесся осторожный голос Альки, – я давно, на самом деле, хотел тебя спросить...
– А? – вяло откликнулась я. Мы сидели, прислонившись друг к другу спиной. Только эта поза позволяла и не смотреть друг на друга едва ли не голышом, и, одновременно, хоть как-то согревать. Почему-то именно сейчас особенно хотелось прикрыть мои шрамы, даже те, к которым давно привыкла, и на которые, обычно, не обращала внимания. Я спрятала ладони под мышки – будто это тоже нужно было для того, чтобы было теплее.
– Я знаю, что про это не полагается говорить, – продолжал полушепотом Алька, – но… – тут он не вытерпел, и все же развернулся ко мне, – что там, в Яви?!
– Да, об этом не полагается говорить.
..Да какого черта! Не это ли бесило меня в Марике, в Наа, да во всем Эо?!
– Об этом не полагается говорить, и это полнейшая хрень! – зло срываюсь я. – Но... Ты еще не встречался с Наа?
– С кем? ...Впрочем, неважно. Мне это все равно не дано узнать, ведь верно? Явь – только для избранных, ведь так?!
Я недоуменно хлопаю глазами, тоже поворачиваюсь, даже и забыв, что мы оба не одеты.
– Почему ты так решил?
– Мама мне рассказала. Не подумай, что она язык за зубами держать не может, ну да ты же ее знаешь. Но в тот день она была слишком расстроена, чтобы понимать, что говорит лишнее.
– И что же она рассказала?
– Ты знаешь, вы ведь очень похожи с ней. Она тоже все время будто куда-то рвется, а некуда. Только она уже будто поняла обреченность этих идей. А ты – нет. Она перечитала все книги, какие нашла в библиотеке, наверное, уже наизусть их все знает, если она уходит в чтение – то будто и из этого мира уходит вовсе. Но воображения только всегда ей было недостаточно! Она хотела хотя бы глазком увидеть хоть кусочек чего-то еще, кроме этой пыли и тумана. Но Мар ей запретил.
– Что? Как – запретил? – Алька будто про какого-то другого Мара рассказывал.
– Однажды, совсем давно, еще девчонкой, она побывала в Лабиринте. И ничего там не нашла – во всех гранях Яви отражалась только она сама, и ничего больше. Явь не откликнулась ей с первого раза. И Мар запретил. Сказал, что... как же это? Ну, что она вроде как портит связь для всех остальных. И больше не пускал ее туда. Она потом несколько раз просила его, ведь, возможно, что-то же и изменилось? Но – нет. Мар всегда отказывал ей.
– Но как же это возможно? – не верила я своим ушам, и тут... И тут я вспомнила про Линию и Лавину. Что ж, да. Это было совсем не очевидным, и я даже и не задумывалась над этим в полной мере, но это была правда. К Яви имели доступ не все. Еще одно, о чем в Эо не говорят.
– Но ведь ты-то можешь пройти в Лабиринт! Ведь можешь? – уже не так уверенно спросила я.
– Не знаю. Скорее всего – нет, – раздраженно вздохнул Алька. Он уже не мог усидеть на месте, вскочил на ноги, но, оценив наряды, точнее, их отсутствие, на нас обоих, снова уселся ко мне спиной. – Не знаю, кто такой Наа, но Мар запретил приходить и мне. Вроде как, если есть вероятность таких же помех, то не стоит и пытаться...
– Глупость какая! – не сдержалась я. – Вероятность есть всегда! Знаешь, что, – я снова развернулась, – вот не верю я ни единой причине, которую озвучил Марик! Хотя, подозреваю, Марик-то тут и не причем. Он действует по указке Наа, а ее действия вовсе за гранью понимания. – Но знаешь что? – меня осеняет внезапная мысль. – Сейчас ведь тут никого нет. Мара – нет. А Явь – на своем месте! И мы можем... Ты можешь...
Алька понимает и расплывается в озорной улыбке. Я не видела ее с того момента, как он признался в том, как именно меня откачал.
– Мы можем попробовать пойти в Лабиринт, и найти там грань, которая откликнется мне, да?! А, кстати, где он?
– Ты не знаешь, где Явь? И не догадываешься? – меня тянет затеять новую игру.
– Высотки! – выдыхает Алька. – Вот почему запрещено туда ходить!
– Почти угадал. Еще попытка? Впрочем, ладно, Лабиринт под библиотекой. Но ты не так уж и неправ, чтобы добраться до входа раньше, нужно было неплохо прогуляться среди высоток, но потом... Потом кое-что случилось, и вход стал недоступен. А Янн нашел более безопасный проход через Библиотеку. Да, высотки рядом, но все же риск тут намного меньше.
– Хорошо, – Алька ерзает, устраиваясь поудобнее, и сильнее прижимается ко мне. – Вот выспимся – и первым делом туда и пойдем! А потом придумаем, как вернуть остальных.
