Давать надежду, манить, показывать возможности как будто бы под самым носом, а потом говорить, что все это – недоступно. Не для нас. Не для меня. Разве это может называться Явью? Это небытие!
– Тлен и морось! – взбеленился Мар. Наверное, ярость была не только во мне. Она была общей, и он уже долго копил свою часть в себе, стоя у меня за спиной. – Нут, просто дослушай все до конца!
Чувство инородности из сна цепко просочилось в мою жизнь, чтобы я и тут ничего не считала знакомым, и так и продолжала путаться в междумирье.
– Нут… – повторив мое имя так, как его произносил Марик, Наа рассмеялась, негромко и даже приятно, и только по этому смеху наконец с уверенностью можно было сказать, что Наа – женщина. – Но разве этого мало? Да, ты все так же остаешься тут, но что тебе будет доступно? Ты сможешь не просто знать, а своими глазами видеть жизнь в другом отражении! Явь – это великий дар, и ты должна быть благодарна Эо за него!
Половину суток живешь в туманном Городе, половину – в солнечном, или где-то еще. На короткий миг такая идея показалась мне заманчивой. А как рационально и эффективно тратится время! Но тут же я поняла, что в итоге не буду ни одно из отражений считать настоящим, какими реальными они бы не были на самом деле.
– То, что ты видела во сне, – в противовес моим мыслям тут же продолжает, уже более спокойно, Наа, – всего лишь начало, одно из проявлений Яви, сигнал. Так Явь говорит, что какая-то из граней откликнулась тебе. Нашла в тебе то, что вторит ей самой.
Стоит только начать понимать, выстроить в голове цепочку из всего нахлынувшего, разделить правду, ложь и сны, как Мар или Наа говорят что-то, что путает и разрушает это понимание напрочь.
– Какая-то одна? – не веря, переспрашиваю я. – Была же речь про множество миров!? А тут снова получается, что есть лишь ограничения, а выбора – и нет?
Сейчас мне кажется, что к явной грубости я в тот день не перешла. Но разве можно настолько быть уверенным в своей памяти?
– А наглости тебе не занимать! Еще вчера ты знала только стены Эо, а сегодня стало мало и взгляда в другой мир?!
Мар, все так же за спиной, должно быть, пожал плечами, и Наа снова повернулась ко мне. Еще больше сузила глаза. Интересно, а она умеет злиться?
– Все верно. Множество миров. Но ведь и людей – множество. Было, есть и будет в Эо. И от каждого человека, когда-либо тут существовавшего, или того, кто еще только тут появится, тянется ниточка, связь, за пределы Города. К своему отражению, к своей грани – от каждого!
Тогда я еще не уловила фальши в ее голосе. Купилась. Запертая в тесном Эо туманом, я подумала, что на другую реальность хотя бы взглянуть – это уже полшага к победе. Я еще не знала, что нужно преодолеть на пути к Яви. И оказалось, что это игра в поддавки.
– Ты заметил, что Наа все время говорила "вы", а не "мы"? – допытывалась я до Марика по дороге. – Наа и сама из другого мира? Это поэтому она так странно выглядит, не поймешь, он это, или она, или вовсе что-то синтетическое?
Но Марик резко остановился. Тот, холодный, чужой.
– Ина, мы не должны про это говорить!
– Даже между собой?
Мы там оба были. Недавно совсем. Вместе. Но не можем это даже обсудить, и должны старательно делать вид, что ничего не происходило.
– Даже между собой! Ты думаешь, ты первая, кто об этом узнает? Все люди проходят через это. Все начинают видеть сны, и приходят к Наа, и она решает, может ли человека принять Явь. Но никто об этом не говорит и не обсуждает!
– Если все это делают, то почему это должно быть стыдно? Почему это нужно скрывать?
– Да не в стыде дело, – уже чуть спокойнее ответил Мар. – Связи очень хрупки. Нужно ценить это, уж нам ли не знать, чего они могут стоить?! И рассказы о "своем" отражении могут накладывать отпечаток на отражения других. Очень многое зависит от того, кто смотрит в грань Яви. Это как помехи ...Ох, Нут, ну что ты?! – видя, что я вконец расстроилась, Мар обнял меня, как когда-то давно, когда я была еще совсем маленькой.
– Марик, это все так грустно! Знать о всех этих отражениях, но быть в заточении, и иметь возможность только подглядывать за одним из них. Жить такой небольшой группой – и иметь ото всех секреты. Ото всех – у каждого! Будто нам тут недостаточно границ, разрушений, тумана!.. Знаешь, Мар, это не перекресток, не исток. Наш мир – это точка, где начинается разделение. И начинается оно внутри нас самих!
Марик так и не выпускал меня.
– Мне кажется, – поделился он шепотом, – Наа только старается выглядеть как человек. Но все, что показывает голограмма, или маска, или...
– ...Вовсе не существует, – проговорила я вместе с ним. И от этого, от слов, просто произнесенных в унисон, стало легче.
Наа ошибается. В конце концов, она даже не человек.
– А сейчас – будет по-настоящему опасно, – к Мару вернулся настороженный и даже чуть грубый тон голоса.
Через квартал возвышались башни центра Эо.
Мало того, что мы заперты туманом, и, несмотря на Явь, не можем покинуть этот Город. Мало того, что увидеть мы можем только по одному из множества миров. Но чтобы сделать и это, надо еще пройти через высотки, грозящие высыпать тебе на голову порцию бетона, стекол и арматуры. Может, и правда, не стоит эту тему обсуждать? Забыть про нее совсем, и жить, как жили?
И иногда насовсем уходить в туман.
– Туда ты должна пойти одна, – с трудом сказал Марик, и я в тот момент подумала, а не так ли он потерял своего сына? Отправил к Яви, а сам остался вот тут же его ждать? Не дождался. Я обернулась. Вид у Марика был такой несчастный, что я не смогла ничего с собой поделать. Два быстрых шага назад, сжатые за его спиной руки.
– Я вернусь!
Почему я это сказала? Я же не прощалась?
Как-то не вовремя вспомнилась сказка про страну великанов. Эти – неживые. Но вот они уже разинули рты и тоже могут тебя сожрать.
Мне предстояло пройти два квартала. Дальше будет башня с зеркальным фасадом и высокие двери, обозначенные большой буквой "М". Раньше там была ветка метро. Всего несколько станций, десяток. Раньше. Да и эта, оставшаяся, уже и станцией-то не была. Так мне сказала Наа. Зеркальный фасад над отражениями! Ради чего столько символизма, который если и выцепишь теперь – то только из слов той же Наа?
..Которая, к слову, явно давно тут не была. Несколько десятилетий – так уж точно. Даже издалека уже можно было понять, что ничто впереди не отражает случайно пробившийся тусклый луч солнца. Луч тут же понял всю бесцельность своего существования и исчез. Я посмотрела наверх, пытаясь зацепить взглядом верхние этажи высоток, но все было тщетно. Их закрывали облака. Капюшон слетел с моей головы, волосы рассыпались, а на лицо упали мелкие дождевые капли. Ничего нового.
Я обернулась. Марик все еще стоял на том же месте и смотрел на меня. Голос я взяла с собой, не знаю только, будет ли он там вообще работать. Пройти по кварталу девятиэтажек было довольно просто – знай, держись посередине широкой улицы, на равном удалении от обоих рядов домов. Но с высотками этот фокус не пройдет. Идти посреди улицы, по краям которой возвышаются такие махины, так и грозящие пульнуть прямо тебе в маковку кусочек бетона побольше – это все равно что идти по открытой местности между рядами пьяных снайперов. По случайности, или даже из злой шутки, кто-то из них обязательно попадет. А Эо любил шутить. Тут начинали действовать законы Зазеркалья. (Откуда Наа узнала, как в Эо прозвали Явь?) Здесь следовало идти по-другому. Идти, практически пластаясь по одной из стен, чтобы она служила зашитой хотя бы от себя самой, и снижала риск. Обнимать голодного Эо. Просить, умолять его о защите и милости, не обращая внимания на его же лицемерие.
Разумеется, я не стала играть по его правилам. Не стала ему поддаваться. Только ли его эта игра? Едва я свернула за угол и скрылась из поля зрения Марика, я разорвала объятья с камнем. Город испытывает нас, проверяет на прочность, но я не хочу следовать его уловкам. Эта любовь лишь напоказ. Но нам обоим будет лучше, если мы обойдемся без этой фальши.
Нужный мне дом был уже недалеко. Из всего описания, что дала Наа, тот выдавали лишь только высокие двери, едва державшиеся на петлях, и, если присмотреться чуть лучше, у порога можно было заметить то, что могло быть той самой большой буквой "М". Упавшей и растрескавшейся.
Но, как я уже говорила, Эо любил шутки.
Я закрыла глаза. Попыталась вспомнить, воспроизвести в своем воображении тот Город, с другой стороны, из сна. Почувствовать его, почувствовать так, будто бы он вокруг меня. Открыла. Попыталась перенести это видение на то, что простиралось перед моими глазами. Представить, будто Эо – не разрушен. А, значит, цел и безопасен. Так, как будто бы одно это могло бы служить мне талисманом, защитным коконом. И пошла вперед так, будто бы это была правда.
Смех Эо раздался звоном, разнесшимся эхом на десятки метров вокруг. Не успела я сделать и пары шагов к зданию, как мимо меня пролетел, едва не отхватив полступни, зеркальный осколок фасада. Наверное, последний, еще как-то державшийся на нем, и скрытый в самой вышине вечными нависающими облаками. Пролетел, показал мне, насмешливо, меня же, с моим самомнением и фантазиями, и разбился прямо у моих ног. Мол, посмотри, ты можешь играть в свои игры, но все равно веду тут я. Ты – должна поддаться.
А Мар – слышал этот звон? Я успела защитить лицо руками. Кажется, даже перестала дышать, боясь притянуть к себе больше стеклянной пыли. И тут – пыль. У правого уха, чуть дальше, впились лишь два маленьких осколка, но на подбородке, ладонях, и там, где стекло смогло прорезать одежду, до сих пор остались следы. Они похожи на рисунки художника-абстракциониста. Угловатая сетка из множества геометрических фигур. Тонкие переплетающиеся ветки процарапанного дерева. Я не особенно их прячу, здесь никого шрамами не удивишь. Куртку с длинными рукавами ношу просто по погоде. Да не такие уж они и сильные, эти шрамы, повторяю я себе.
Особенно, если вспомнить Тая.
Но было еще кое-что, что поразило меня больше выходки Эо.
В тот миг, когда зеркало еще не достигло земли, когда показало мои светлые, выглядывающие из-под капюшона, пряди, испуганные, вытаращенные еще больше, чем обычно, глаза с приподнятыми уголками, будто припухший на кончике нос, и всю нелепость моих мечтаний, оно захватило и еще одно отражение. За моей спиной, в высотке на противоположной стороне улицы, на этаже почти под самыми облаками, вырисовывалась еще одна фигура.
Но, когда я повернулась, там уже никого не было.
Дожидаться второго сюрприза от Города я не стала. Руки кровили, осколки впивались в тело, но я уже не обращала на это внимания, и скорее нырнула внутрь, под прикрытие. Снаружи все уже казалось спокойным. Только кучка стекла с раскинутыми во все стороны лучами умудрялась переливаться самоцветами даже под еще больше набежавшими облаками. В том месте, где только что стояла я. И только пройдя двери, и прильнув к высоченному проему, выдохнув, я уже ощутила ее – боль.
Это не страшно. Боль проходит. Надо только немножечко потерпеть – уговаривала я себя, пока вынимала торчащие осколки из предплечий и левого бедра. Как же это неудивительно, что по дороге я не встретила никого! Чтобы пройти к Яви, надо еще на это решиться! Ходил ли кто-то сюда хоть второй раз?! Насколько это все абсурдно и нелепо, сплошной набор противоречий, слоеный пирог из преград и мнимой возможности их преодолеть, игра «да, но…». Я еще раз осмотрела себя. Подбородок был изрезан, но кисти пострадали сильнее всего, и больше всего мелких стекол было в них. Я потрясла руками. Осколки, так похожие на капельки воды, как вода вести себя не хотели. Так и остались на прежнем месте. Вот дурость! Я принялась выщипывать и их. Боли я уже не чувствовала. Боль всегда проигрывает. Я тогда еще не знала, что это тоже поддавки, и что безымянным пальцем я чувствовать уже и не буду.
Напоследок я стерла красные потеки внутренней стороной рукава куртки. Я думала о том, что немногого же стоил мой талисман. Как же быстро я спасовала перед Эо!!
Но отступать я тоже была не намерена. Было бы глупо сейчас просто уйти, и дать Городу так легко перекрыть мне путь к другим мирам. Миру. К тому, где нет разрушений и пелены тумана. И игр. Я развернулась и прошла в вестибюль.
Эо, а может, не стоит на тебя злиться? Может, не стоит с тобой враждовать, а надо тебя пожалеть? Я оглядывала станцию, и она вызвала у меня именно эти чувства.
Сверху на меня смотрели лица. Старые и молодые, веселые и задумчивые, сосредоточенные на своем деле, и просто наслаждающиеся моментом. Все это были лица Эо. Того, еще не искаженного трещинами, и не рассыпающегося на куски. Росписью был покрыт весь сводчатый потолок вестибюля. Лица приветствовали каждого, входящего в двери, стоило тому только оторвать взгляд от своих шнурков. На какой-то миг я на самом деле увидела их яркими, четкими, не повреждёнными. Такими, какие они были, когда станция еще работала, и там, внизу, ходили поезда.
Один поезд до сих пор там стоял. Света не хватало, но я различала его очертания в полумраке. Как вообще проход к Яви мог оказаться здесь? Это ведь даже черным ходом назвать язык не поворачивается! Могла ли Явь появиться тогда, когда Город – уже был? Там, где удалось втиснуться? Мог ли Эо не всегда быть Эо, а захватить чей-то, надеюсь, пустующий, мир, не сумевший ему сопротивляться, для того чтобы соединить в себе отражения других? Я шла, и только и делала, что старалась смотреть себе под ноги; счастье, что Мар фонарик дал с собой. Благо, обнаруженных аккумуляторов у нас всегда хватало. Начав спускаться по лестнице на платформу, я тут же его включила хотя бы для того, чтобы лучше видеть, куда я наступаю. Если вестибюль был хоть стар, но чист (если, конечно, не считать за грязь приличный слой всепроникающей пыли), то широкая лестница, а за ней и платформа, были сплошь покрыты мелким мусором и обрывками кабелей. Последние напоминали внутренности какого-то животного. Забавно. Я спустилась в нутро Города, и тут ошметки его кишок. О присутствии здесь, хоть когда-то, человека, напоминала только смутно читаемая среди пыли тропинка. Она вела меня через всю длину платформы, дальше, в темноту.
В самом дальнем вагоне едва теплилась одна-единственная лампочка. Ну, по крайней мере, она подсказывала мне путь. Раньше я никогда не видела поездов, только на картинках, и сейчас не могла просто пройти мимо, не заглянув в каждый вагон. Я светила фонариком в окна, рассматривая потрескавшиеся сидения, поручни, давно отказавшиеся блестеть, пытаясь прочесть что-то на чудом цепляющихся за стены обрывках плакатов… Некоторые двери были открыты, я зашла. Осколка фасада мне, видать, было мало, и я решила исправить эту ситуацию. Провалилась ботинком под пол. Игра в поддавки, мы же про это помним?
Добравшись все же до последнего вагона, я увидела, что у него нет двери. Не пассажирской, а той, что должна находиться с торца, и за которой должны следовать еще вагоны. Но вагонов дальше не было, сама дверь лежала на путях. А над темным проемом, освещая пятачок пола, и подсвечивая пару поблескивающих рельс, и висела та лампочка. Указатель?
– Тлен и морось! – взбеленился Мар. Наверное, ярость была не только во мне. Она была общей, и он уже долго копил свою часть в себе, стоя у меня за спиной. – Нут, просто дослушай все до конца!
Чувство инородности из сна цепко просочилось в мою жизнь, чтобы я и тут ничего не считала знакомым, и так и продолжала путаться в междумирье.
– Нут… – повторив мое имя так, как его произносил Марик, Наа рассмеялась, негромко и даже приятно, и только по этому смеху наконец с уверенностью можно было сказать, что Наа – женщина. – Но разве этого мало? Да, ты все так же остаешься тут, но что тебе будет доступно? Ты сможешь не просто знать, а своими глазами видеть жизнь в другом отражении! Явь – это великий дар, и ты должна быть благодарна Эо за него!
Половину суток живешь в туманном Городе, половину – в солнечном, или где-то еще. На короткий миг такая идея показалась мне заманчивой. А как рационально и эффективно тратится время! Но тут же я поняла, что в итоге не буду ни одно из отражений считать настоящим, какими реальными они бы не были на самом деле.
– То, что ты видела во сне, – в противовес моим мыслям тут же продолжает, уже более спокойно, Наа, – всего лишь начало, одно из проявлений Яви, сигнал. Так Явь говорит, что какая-то из граней откликнулась тебе. Нашла в тебе то, что вторит ей самой.
Стоит только начать понимать, выстроить в голове цепочку из всего нахлынувшего, разделить правду, ложь и сны, как Мар или Наа говорят что-то, что путает и разрушает это понимание напрочь.
– Какая-то одна? – не веря, переспрашиваю я. – Была же речь про множество миров!? А тут снова получается, что есть лишь ограничения, а выбора – и нет?
Сейчас мне кажется, что к явной грубости я в тот день не перешла. Но разве можно настолько быть уверенным в своей памяти?
– А наглости тебе не занимать! Еще вчера ты знала только стены Эо, а сегодня стало мало и взгляда в другой мир?!
Мар, все так же за спиной, должно быть, пожал плечами, и Наа снова повернулась ко мне. Еще больше сузила глаза. Интересно, а она умеет злиться?
– Все верно. Множество миров. Но ведь и людей – множество. Было, есть и будет в Эо. И от каждого человека, когда-либо тут существовавшего, или того, кто еще только тут появится, тянется ниточка, связь, за пределы Города. К своему отражению, к своей грани – от каждого!
Тогда я еще не уловила фальши в ее голосе. Купилась. Запертая в тесном Эо туманом, я подумала, что на другую реальность хотя бы взглянуть – это уже полшага к победе. Я еще не знала, что нужно преодолеть на пути к Яви. И оказалось, что это игра в поддавки.
– Ты заметил, что Наа все время говорила "вы", а не "мы"? – допытывалась я до Марика по дороге. – Наа и сама из другого мира? Это поэтому она так странно выглядит, не поймешь, он это, или она, или вовсе что-то синтетическое?
Но Марик резко остановился. Тот, холодный, чужой.
– Ина, мы не должны про это говорить!
– Даже между собой?
Мы там оба были. Недавно совсем. Вместе. Но не можем это даже обсудить, и должны старательно делать вид, что ничего не происходило.
– Даже между собой! Ты думаешь, ты первая, кто об этом узнает? Все люди проходят через это. Все начинают видеть сны, и приходят к Наа, и она решает, может ли человека принять Явь. Но никто об этом не говорит и не обсуждает!
– Если все это делают, то почему это должно быть стыдно? Почему это нужно скрывать?
– Да не в стыде дело, – уже чуть спокойнее ответил Мар. – Связи очень хрупки. Нужно ценить это, уж нам ли не знать, чего они могут стоить?! И рассказы о "своем" отражении могут накладывать отпечаток на отражения других. Очень многое зависит от того, кто смотрит в грань Яви. Это как помехи ...Ох, Нут, ну что ты?! – видя, что я вконец расстроилась, Мар обнял меня, как когда-то давно, когда я была еще совсем маленькой.
– Марик, это все так грустно! Знать о всех этих отражениях, но быть в заточении, и иметь возможность только подглядывать за одним из них. Жить такой небольшой группой – и иметь ото всех секреты. Ото всех – у каждого! Будто нам тут недостаточно границ, разрушений, тумана!.. Знаешь, Мар, это не перекресток, не исток. Наш мир – это точка, где начинается разделение. И начинается оно внутри нас самих!
Марик так и не выпускал меня.
– Мне кажется, – поделился он шепотом, – Наа только старается выглядеть как человек. Но все, что показывает голограмма, или маска, или...
– ...Вовсе не существует, – проговорила я вместе с ним. И от этого, от слов, просто произнесенных в унисон, стало легче.
Наа ошибается. В конце концов, она даже не человек.
– А сейчас – будет по-настоящему опасно, – к Мару вернулся настороженный и даже чуть грубый тон голоса.
Через квартал возвышались башни центра Эо.
Мало того, что мы заперты туманом, и, несмотря на Явь, не можем покинуть этот Город. Мало того, что увидеть мы можем только по одному из множества миров. Но чтобы сделать и это, надо еще пройти через высотки, грозящие высыпать тебе на голову порцию бетона, стекол и арматуры. Может, и правда, не стоит эту тему обсуждать? Забыть про нее совсем, и жить, как жили?
И иногда насовсем уходить в туман.
– Туда ты должна пойти одна, – с трудом сказал Марик, и я в тот момент подумала, а не так ли он потерял своего сына? Отправил к Яви, а сам остался вот тут же его ждать? Не дождался. Я обернулась. Вид у Марика был такой несчастный, что я не смогла ничего с собой поделать. Два быстрых шага назад, сжатые за его спиной руки.
– Я вернусь!
Почему я это сказала? Я же не прощалась?
Глава 3. …ради игры и разрушения.
Как-то не вовремя вспомнилась сказка про страну великанов. Эти – неживые. Но вот они уже разинули рты и тоже могут тебя сожрать.
Мне предстояло пройти два квартала. Дальше будет башня с зеркальным фасадом и высокие двери, обозначенные большой буквой "М". Раньше там была ветка метро. Всего несколько станций, десяток. Раньше. Да и эта, оставшаяся, уже и станцией-то не была. Так мне сказала Наа. Зеркальный фасад над отражениями! Ради чего столько символизма, который если и выцепишь теперь – то только из слов той же Наа?
..Которая, к слову, явно давно тут не была. Несколько десятилетий – так уж точно. Даже издалека уже можно было понять, что ничто впереди не отражает случайно пробившийся тусклый луч солнца. Луч тут же понял всю бесцельность своего существования и исчез. Я посмотрела наверх, пытаясь зацепить взглядом верхние этажи высоток, но все было тщетно. Их закрывали облака. Капюшон слетел с моей головы, волосы рассыпались, а на лицо упали мелкие дождевые капли. Ничего нового.
Я обернулась. Марик все еще стоял на том же месте и смотрел на меня. Голос я взяла с собой, не знаю только, будет ли он там вообще работать. Пройти по кварталу девятиэтажек было довольно просто – знай, держись посередине широкой улицы, на равном удалении от обоих рядов домов. Но с высотками этот фокус не пройдет. Идти посреди улицы, по краям которой возвышаются такие махины, так и грозящие пульнуть прямо тебе в маковку кусочек бетона побольше – это все равно что идти по открытой местности между рядами пьяных снайперов. По случайности, или даже из злой шутки, кто-то из них обязательно попадет. А Эо любил шутить. Тут начинали действовать законы Зазеркалья. (Откуда Наа узнала, как в Эо прозвали Явь?) Здесь следовало идти по-другому. Идти, практически пластаясь по одной из стен, чтобы она служила зашитой хотя бы от себя самой, и снижала риск. Обнимать голодного Эо. Просить, умолять его о защите и милости, не обращая внимания на его же лицемерие.
Разумеется, я не стала играть по его правилам. Не стала ему поддаваться. Только ли его эта игра? Едва я свернула за угол и скрылась из поля зрения Марика, я разорвала объятья с камнем. Город испытывает нас, проверяет на прочность, но я не хочу следовать его уловкам. Эта любовь лишь напоказ. Но нам обоим будет лучше, если мы обойдемся без этой фальши.
Нужный мне дом был уже недалеко. Из всего описания, что дала Наа, тот выдавали лишь только высокие двери, едва державшиеся на петлях, и, если присмотреться чуть лучше, у порога можно было заметить то, что могло быть той самой большой буквой "М". Упавшей и растрескавшейся.
Но, как я уже говорила, Эо любил шутки.
Я закрыла глаза. Попыталась вспомнить, воспроизвести в своем воображении тот Город, с другой стороны, из сна. Почувствовать его, почувствовать так, будто бы он вокруг меня. Открыла. Попыталась перенести это видение на то, что простиралось перед моими глазами. Представить, будто Эо – не разрушен. А, значит, цел и безопасен. Так, как будто бы одно это могло бы служить мне талисманом, защитным коконом. И пошла вперед так, будто бы это была правда.
Смех Эо раздался звоном, разнесшимся эхом на десятки метров вокруг. Не успела я сделать и пары шагов к зданию, как мимо меня пролетел, едва не отхватив полступни, зеркальный осколок фасада. Наверное, последний, еще как-то державшийся на нем, и скрытый в самой вышине вечными нависающими облаками. Пролетел, показал мне, насмешливо, меня же, с моим самомнением и фантазиями, и разбился прямо у моих ног. Мол, посмотри, ты можешь играть в свои игры, но все равно веду тут я. Ты – должна поддаться.
А Мар – слышал этот звон? Я успела защитить лицо руками. Кажется, даже перестала дышать, боясь притянуть к себе больше стеклянной пыли. И тут – пыль. У правого уха, чуть дальше, впились лишь два маленьких осколка, но на подбородке, ладонях, и там, где стекло смогло прорезать одежду, до сих пор остались следы. Они похожи на рисунки художника-абстракциониста. Угловатая сетка из множества геометрических фигур. Тонкие переплетающиеся ветки процарапанного дерева. Я не особенно их прячу, здесь никого шрамами не удивишь. Куртку с длинными рукавами ношу просто по погоде. Да не такие уж они и сильные, эти шрамы, повторяю я себе.
Особенно, если вспомнить Тая.
Но было еще кое-что, что поразило меня больше выходки Эо.
В тот миг, когда зеркало еще не достигло земли, когда показало мои светлые, выглядывающие из-под капюшона, пряди, испуганные, вытаращенные еще больше, чем обычно, глаза с приподнятыми уголками, будто припухший на кончике нос, и всю нелепость моих мечтаний, оно захватило и еще одно отражение. За моей спиной, в высотке на противоположной стороне улицы, на этаже почти под самыми облаками, вырисовывалась еще одна фигура.
Но, когда я повернулась, там уже никого не было.
Дожидаться второго сюрприза от Города я не стала. Руки кровили, осколки впивались в тело, но я уже не обращала на это внимания, и скорее нырнула внутрь, под прикрытие. Снаружи все уже казалось спокойным. Только кучка стекла с раскинутыми во все стороны лучами умудрялась переливаться самоцветами даже под еще больше набежавшими облаками. В том месте, где только что стояла я. И только пройдя двери, и прильнув к высоченному проему, выдохнув, я уже ощутила ее – боль.
Это не страшно. Боль проходит. Надо только немножечко потерпеть – уговаривала я себя, пока вынимала торчащие осколки из предплечий и левого бедра. Как же это неудивительно, что по дороге я не встретила никого! Чтобы пройти к Яви, надо еще на это решиться! Ходил ли кто-то сюда хоть второй раз?! Насколько это все абсурдно и нелепо, сплошной набор противоречий, слоеный пирог из преград и мнимой возможности их преодолеть, игра «да, но…». Я еще раз осмотрела себя. Подбородок был изрезан, но кисти пострадали сильнее всего, и больше всего мелких стекол было в них. Я потрясла руками. Осколки, так похожие на капельки воды, как вода вести себя не хотели. Так и остались на прежнем месте. Вот дурость! Я принялась выщипывать и их. Боли я уже не чувствовала. Боль всегда проигрывает. Я тогда еще не знала, что это тоже поддавки, и что безымянным пальцем я чувствовать уже и не буду.
Напоследок я стерла красные потеки внутренней стороной рукава куртки. Я думала о том, что немногого же стоил мой талисман. Как же быстро я спасовала перед Эо!!
Но отступать я тоже была не намерена. Было бы глупо сейчас просто уйти, и дать Городу так легко перекрыть мне путь к другим мирам. Миру. К тому, где нет разрушений и пелены тумана. И игр. Я развернулась и прошла в вестибюль.
Эо, а может, не стоит на тебя злиться? Может, не стоит с тобой враждовать, а надо тебя пожалеть? Я оглядывала станцию, и она вызвала у меня именно эти чувства.
Сверху на меня смотрели лица. Старые и молодые, веселые и задумчивые, сосредоточенные на своем деле, и просто наслаждающиеся моментом. Все это были лица Эо. Того, еще не искаженного трещинами, и не рассыпающегося на куски. Росписью был покрыт весь сводчатый потолок вестибюля. Лица приветствовали каждого, входящего в двери, стоило тому только оторвать взгляд от своих шнурков. На какой-то миг я на самом деле увидела их яркими, четкими, не повреждёнными. Такими, какие они были, когда станция еще работала, и там, внизу, ходили поезда.
Один поезд до сих пор там стоял. Света не хватало, но я различала его очертания в полумраке. Как вообще проход к Яви мог оказаться здесь? Это ведь даже черным ходом назвать язык не поворачивается! Могла ли Явь появиться тогда, когда Город – уже был? Там, где удалось втиснуться? Мог ли Эо не всегда быть Эо, а захватить чей-то, надеюсь, пустующий, мир, не сумевший ему сопротивляться, для того чтобы соединить в себе отражения других? Я шла, и только и делала, что старалась смотреть себе под ноги; счастье, что Мар фонарик дал с собой. Благо, обнаруженных аккумуляторов у нас всегда хватало. Начав спускаться по лестнице на платформу, я тут же его включила хотя бы для того, чтобы лучше видеть, куда я наступаю. Если вестибюль был хоть стар, но чист (если, конечно, не считать за грязь приличный слой всепроникающей пыли), то широкая лестница, а за ней и платформа, были сплошь покрыты мелким мусором и обрывками кабелей. Последние напоминали внутренности какого-то животного. Забавно. Я спустилась в нутро Города, и тут ошметки его кишок. О присутствии здесь, хоть когда-то, человека, напоминала только смутно читаемая среди пыли тропинка. Она вела меня через всю длину платформы, дальше, в темноту.
В самом дальнем вагоне едва теплилась одна-единственная лампочка. Ну, по крайней мере, она подсказывала мне путь. Раньше я никогда не видела поездов, только на картинках, и сейчас не могла просто пройти мимо, не заглянув в каждый вагон. Я светила фонариком в окна, рассматривая потрескавшиеся сидения, поручни, давно отказавшиеся блестеть, пытаясь прочесть что-то на чудом цепляющихся за стены обрывках плакатов… Некоторые двери были открыты, я зашла. Осколка фасада мне, видать, было мало, и я решила исправить эту ситуацию. Провалилась ботинком под пол. Игра в поддавки, мы же про это помним?
Добравшись все же до последнего вагона, я увидела, что у него нет двери. Не пассажирской, а той, что должна находиться с торца, и за которой должны следовать еще вагоны. Но вагонов дальше не было, сама дверь лежала на путях. А над темным проемом, освещая пятачок пола, и подсвечивая пару поблескивающих рельс, и висела та лампочка. Указатель?
