– Эй, безмозглая! Не двигайся! – доносится вслед свисту.
– Еще чего! – ору в ответ, и с удвоенной силой начинаю карабкаться вверх. Балка после моего рывка балансирует, раздумывает, а не устроить ли катание с гор, но лень побеждает, и она остается на своем месте. Мы, уже оба, не сводим с нее глаз, я – сверху, парень – снизу, и, едва она успокаивается, продолжаем взбираться по этой груде обломков.
– Эй! Да стой же ты! – гонка начинает его уже веселить, но я только показываю язык. Моей остановки хватает, чтобы он едва не помножил на ноль разделяющее нас расстояние, но я вовремя замечаю удобный уступ. Хватаюсь, подтягиваюсь, еще пара "ступенек"...
– Я победила! – прыгаю на самой вершине того, что служило проходом в Зазеркалье.
Он появляется почти следом.
– Мебиусова грань! Тебе это что, прогулка по горам?
– Растяжку тренирую. Здесь просто отличное место для этого! Ты же ведь видел, да? – иду на опережение я.
– Едва ли не больше, чем хотел.
– Но ведь тебе же понравилось!? Я про развалинолазание на скорость, конечно же.
– Конечно же, – то ли согласился, то ли, в свою очередь, сострил он. Тон подразумевал одновременно и то, и другое.
– Что ты здесь делаешь? – мы сидели на крупном обломке плиты, будто специально мимикрировавшем под лавочку.
– Пришла спросить тебя, что здесь делаешь ты. Это же ты меня вытащил оттуда, – и я пинаю гору бетона под нами, – как ты вообще узнал? И почему сбежал? И почему про тебя никто не знает?
– Давай ты не будешь меня спрашивать, – чуть потухнув, говорит он, – а я не буду жалеть о том, что я это сделал. Идет?
– Идет! – быстро соглашаюсь я. – Я не буду тебя спрашивать. А ты расскажешь?
– Вижу ты так легко не сдаешься, – смеется он.
– Ага, не забывай, кто выиграл в сегодняшней гонке!
Черноволосый то ли фыркает, то ли вздыхает:
– Ты точно безбашенная!
– Ну, одну башню я уже уронила…
Несколько выдохов. Несколько взглядов. Пауза, говорящая об отсутствии лишь произнесенных слов.
Спускаемся мы по другому склону этой кучи. Похоже, тот осколок, который оставил мне шрамы, все же последним не был. Шагах в десяти от нас блестит стекло. Зеркало, в полный рост. Мы подходим к нему. Странное это зрелище!
– Знаешь, – смотря на нас, произносит черноглазый, – в одной из граней есть философия, в которой существует понятие единства противоположностей. Борьба и единение мрака и света, добра и зла. – На куске бетона, в осевшей пыли, он рисует какой-то символ. Круг, разделенный поровну волнообразной линией. – Черного, – он смотрит на меня, – и белого, – на свое отражение. – Мужского и женского. Равновесие. И в каждом есть что-то от другого, – он добавляет в обе части круга по еще одному небольшому кружку: пустой – в заштрихованную часть, и заштрихованный – в пустую. – И это называют Инь и Янь.
И он пишет рядом с символом что-то. Свое имя. Янн.
Я вскидываю брови, и добавляю в противоположной части – "Ина".
Зеркало отражает меня – блондинку в черной коже, и черноволосого Янна в белом.
– Так понятно же, – завороженно хриплю я, – что со мной еще никто не говорил о других мирах!
– Думаешь, они так далеко?
В этот раз выиграл Янн. Хотя при этом без остановки рассказывал о том отражении, которое он увидел в Яви. Эти гонки для нас за все время стали уже почти традицией.
– Да, теперь далеко, – задумавшись, не слишком радостно киваю я.
Янн долго сверлит меня взглядом, и, еще мгновение, и мне начнет казаться, что он тоже винит меня в том, что башня рухнула, и вход теперь завален. Но нет, знаю, он не станет так делать. Поразительно, но именно ему-то я и рассказала о том, что могло привести к обрушению.
– Какая ерунда! В Эо все рано или поздно разваливается. И эта высотка давно уже проседала! – хмыкнул он тогда.
– А ты боишься высоты? – спросил он сейчас.
– Шутишь что ли? – оглянулась я на самом верху горы обломков высотой этажей в десять. Но он не шутил, помотал головой. – А почему ты спрашиваешь? – я почувствовала подвох, и решила все же уточнить.
Как будто ответ остановил бы меня пойти туда, куда вел ангел…
С виду от небоскреба мало что осталось. Но на деле облетел лишь фасад. Внутренние же перекрытия и лестницы чудом были в удобоваримом состоянии, лишь кое-где сквозь бетон проступала металлическая сетка, как у экономной, но не владеющей шитьем хозяйки. Неудивительно, что Янн меня так легко стал обыгрывать! Удивительно, что, поначалу, выигрывала я! Ну не мог же он мне поддаться? Ведь нет? Забраться на эту высоту, хоть и по ступеням, значительно сложнее, чем на груду внизу. Та же казалась отсюда муравьиным домиком. Я часто дышала.
– Ну как? Голова не кружится? – осведомился Янн.
– Нет, все в порядке. Просто очень непривычно быть так высоко, – я старалась держать себя в руках. – А мне кажется, или здание шатается?
Тут Янн улыбнулся. Поразительно, как он, оказывается, мог улыбаться!
– Не кажется. Но все в порядке, не беспокойся! Это как деревья на ветру. Ты привыкнешь. А сейчас будет кое-что поинтереснее!
Следующий этаж. Улицы внизу уже кажутся мне наброском. Здесь даже уже есть ветер. А он снова ведет меня к лестнице, но уже к другой. Эта – проходит по самому краю перекрытий. Раньше тут была стена. Сейчас же – тут бездна.
– Готова? – в очередной раз спрашивает Янн, и бежит вверх. Я поднимаю глаза вслед его движению, и понимаю, что выше – только облака. Снова эта стена белой хмари! Я замираю.
– Иди же! – доносится его голос. Голос из тумана. Уже зная, что, в любом случае я сделала бы это, я шагаю на ступень.
Облака плотные, обступают быстро. Плотные и мокрые. Справа еще виднеется стена здания, но слева – только серая пелена. Поразительно, но это возможно. Я буквально иду по облакам. Провожу рукой – от моего движения остается след, будто в свернувшемся молоке, но он тут же зарастает. Будто и не было. Зачарованная, я едва вспоминаю, что за краем лестницы – обрыв. Туман дурит мозги, внушает мнимую безопасность в своих объятьях. Клетка была бы лучше.
– Инь! – снова, откуда-то сверху, зовет Янн. Я опять отстала. Сквозь туман протягивается его рука, и я хватаюсь за нее.
– А сейчас осторожно! Прикрой глаза! – шепчет он мне. Успеваю заметить, что ранее почти незыблемые облака обрели движение, с каждым шагом – быстрее, быстрее, ветер начинает пробирать, и вот уже стремглав только и уносятся их клочки, а мне...
Мне в глаза со всей силой своей яркости бьет солнце!
– Говорил же – закрой глаза! – снова шепчет Янн. – Никогда не слушаешь!
У меня текут слезы. Я щурюсь, но так и не закрываю.
– Почему тебя никто не знает?
На сто двадцатом этаже Янн восстановил внешние перегородки – все из стекла – и ветер здесь уже не досаждал. Зато было солнце, море солнца! Вот почему у него такая темная кожа! На самом деле я сбилась со счета, и с тем же успехом могла бы сказать, что он жил на трехсотом или на двести семьдесят восьмом. Высоты хватало, чтобы кружилась голова.
И жутко ныли ноги.
– Они не не знают. Они не помнят.
Его ответ ставит меня в тупик. Как можно так просто, настолько, вычеркнуть из памяти человека? Будто его никогда и не было? Да и ладно бы кто-то один забыл. Но чтобы все?
– Как это возможно? – поражаюсь я. Янн подходит ближе. Заглядывает в глаза.
– В этом городе рассыпается все. Стены, дома, мысли, отношения... Даже воспоминания. Поэтому, когда я возмутился, когда я сказал, что не буду следовать их правилам, не буду молчать о Яви, о других отражениях и мирах, когда я сказал им, Мару, в лицо, что не верю в то, что наш мир настолько узок и ограничен, что связаться хоть с чем-то, настоящим и живым, можно только лишь так, тайком, они не приняли это. Я ушел. А они – они просто забыли, что я когда-либо был.
Неужели Эо может забирать так много? Я молчала.
– Скажи, ты хорошо помнишь родителей? – мне показалось, Янн решил сменить тему.
– Ну... Да... Наверное…
– А ты сильно переживала, когда осталась одна?
А действительно? Я хотела уловить в памяти хоть хвостик этих, пусть, наверняка, болезненных, воспоминаний – и не могла. Сквозило что-то фоновое, общее. Но все словно уже окутывал тот же туман, что окружал и весь город.
– Я никогда не задумывалась над этим. Они начали отдаляться, еще когда я была маленькой. Когда мне исполнилось пятнадцать, настал как будто бы логичный и ожидаемый… конец? Остановка, после которой у нас были разные пути.
– А кто-то, кого ты знаешь, терял близких? – продолжал допытываться он.
– Да, Марик! И... у Линии с Лавиной чуть позже погиб отец...
– И как? Как долго они переживали это? Потерю настолько близкого человека?
Слова Янна тянули душу. Контрастировали с таким ярким солнцем, не нравились ему самому. Но, как бы не хотела я этого признавать, он был прав. Мар был не в себе неделю. Может, две. Близнецы стали ровно такими же, как и до трагедии, дней через десять. Конечно, сложно сказать, что творится в душе у человека, и что может скрываться за фасадом и умело настроенным лицом. Однако, я почуяла в словах Янна нечто истинное.
– Эо отнимает у нас эмоции. Сглаживает углы, какими бы они ни были. Все приводит к своему серому знаменателю. Поэтому, правила соблюдать все же приходится. Но – не те, что надумали себе люди. Эта чушь про помехи связи не может что-то значить. Но с правилами Эо считаться приходится. Поэтому он и позволяет мне тут жить. Поэтому он позволил прийти сюда тебе.
– Но как ты смог вообще?.. Жить, здесь...
Я сказала это резче, чем рассчитывала. Но Янн только и распростер руки, как бы показывая на все, что нас тут окружало.
– А что, по-моему, довольно даже неплохо. Ты знаешь, по меркам некоторых отражений, чтобы занимать целый этаж на такой высоте, пришлось бы выложить не один браслет перлов!
– Ну а еда? – допытываюсь уже я. Ноги стали ныть к этому моменту еще сильнее. Я стала украдкой их растирать, задравшиеся рукава предательски обнажили мои шрамы. Но Янн их будто и не видел, так же, как и те, что на лице. Так же, как и жители – его самого. Смотрел, как на чистую кожу. В ответ на мой вопрос, его улыбка растянулась в тонкую черточку, по краям лукаво загибающуюся вверх.
– Пойдем, я тебе кое-что покажу!
– Что? Только не говори, что придется лезть еще куда-то выше!
– Тебе здесь не нравится? – Янн явно напрашивается на комплимент.
– Я просто не выдержу еще ступенек! Мне же надо будет еще и спуститься! Как ты только выдерживаешь такие подъемы?!
– Ну, – он помедлил, – не спускайся! Оставайся здесь!
И, пока я не успела ответить на такую наглость, он скрывается на лестнице.
Вверх еще десять – хмарь, десять! – этажей, и мы... Мы оказываемся на крыше. Возможно, раньше здесь было и еще что-то, но сейчас здесь крыша. Чуть поодаль видны еще пара или тройка башен, так же, как и эта, выплывающих из тумана облаков, но те – лишь на чуть. И потому казалось, что мы покинули пределы этого мира, и сбежали куда-то еще. Вся пелена – под ногами. Янн будто читает мои мысли.
– Туман накрывает Эо, будто крышка. Облака сверху, и стена тумана по периметру. Как ограждение. Он отделяет нас от чего-то, или что-то от нас?
– Ты думаешь, за туманом есть что-то еще?
– Я в этом уверен. Я каждое утро поднимаюсь сюда, и смотрю на границы. Я верю, что когда-нибудь, туман начнет отступать, и тогда...
Он замолчал.
– Что – тогда? – подбодрила я его, но, почему-то, уже с замиранием ждала его ответа.
Янн не хочет говорить, осекается, как-то странно, по-особенному, смотрит на меня. И его следующий вопрос внезапен:
– Если когда-нибудь я увижу, что туман начал отступать, я отсюда уйду. А ты – ты пойдешь со мной?
И теперь уже я не хочу говорить. Это самоубийство. Как бы ни хотела я сбежать из Эо, совершенно немыслимо – зайти в туман. Это совсем не то же, что пересечь слой облаков.
Но... Янн это совершит. Это я поняла в тот момент совершенно четко. Он уже давно все решил, и мне не удастся его отговорить. Начала ли я скучать по нему уже тогда? Тогда, когда еще только начала его узнавать, и он – вот же! – был рядом, только… только дотронься?!.
Он переплетает руки, так, что я оказываюсь прижата спиной к его груди.
– Тогда пока просто останься здесь...
Вдох-выдох. Внезапная смена настроения. Янн исчезает за колонной. А через минуту оттуда в меня летит помидор.
Конечно, он летел мне, а не в меня, но скоординироваться мне удалось едва ли не в последнюю секунду.
– Эй!
– Ой! – на его лице рисуется проказливое сожаление. – После наших забегов я думал, ты лучше среагируешь... Ты спрашивала, чем я питаюсь. Ну, собственно, вот!
Тоже поворачиваю за угол, и вижу штуки три теплицы, вроде тех, что стоят на окраине Города. Только эти меньше, и климат в них, похоже, поддерживать куда проще с доступным освещением.
– Ого! И ты сам это построил?
– Нет, что ты! Я изобрел уменьшитель и просто стырил парочку городских теплиц. Заодно и с рассадой возиться не надо было, все в комплекте шло. Плоды, правда, после этого тоже размером с ноготь, но, по-моему, это только придает значимость моим усилиям.
– Вот обманщик! – смеюсь я, перекатывая из руки в руку довольно увесистый-таки помидор.
– Ну... Не во всем, скажем так. Саженцы действительно пришлось позаимствовать, да и.., – тут Янн замешкался, – в мерсенарий тоже наведываться приходится. Моллюсков тут все же не вырастить… Но надо же мне было с чего-то начинать?! Зато... – он заметил, что овощ я так и держу в руках. – Да ты попробуй!
Я давно уже зарилась на этот налитый красным томат, уже по одному только виду отличающийся от тех, за которые в мерсенарии еще и несколько перлов нужно выложить, но проявлять какую-то наглость мне вдруг не хотелось. Получив разрешение, я откусила. Дикий жемчуг!
Не в силах выразить, насколько это вкусно! Я только таращила глаза и кивала головой, не забывая при этом усиленно жевать. Янн усмехнулся, подхватил у меня из рук оставшуюся, уже меньшую, половинку, и тоже вонзил в нее свои зубы.
– Ты сейчас мне расскажешь, что в каком-то из отражений есть философия, в которой помидоры – это верх совершенства?
Тогда я не спрашивала его, откуда он так много знает про и грани, и про то, что отражается в них. Я лишь с жадностью впитывала все те крохи, стоило Янну их обронить.
Он смешно морщит нос. У нас обоих руки перепачканы соком томата. Сплетаем их.
– Нет. Но в одном из языков он называется "яблоко любви".
– ...он верил, что за границей тумана скрывается другой мир. Даже не в Яви, а прямо тут, у нас, под боком! Он дал нам путь в Лабиринт, но он бы не хотел, чтобы мы за пустыми обрядами забыли, что такое истинная связь – связь между людьми! И никакие...
Шокированное лицо Марика, изумленные глаза на ступенях амфитеатра, и вот меня, уже в полной тишине, выводят прочь. На свежий воздух, подышать.
Высотка. Грань. Правила. Праздник. Мой список разрушений был пополнен. Мар, ну я же предупреждала, что речи – это не моё!
А вот Янн – моё! И ты знал, О КОМ эту речь надо произнести! Ну так что теперь метать молнии и проклятья, вспоминать правила, и сыпать угрозами? Я всегда могу уйти! В высоту, а там – и в туман!
Буквально врываюсь в свою комнату. Выключаю Голос. Теперь он мне больше не понадобится. Достаю старый рюкзак – в нем еще осталась пара вещей, которые я так и не выложила, когда Янн все же ушел, а я....
– Еще чего! – ору в ответ, и с удвоенной силой начинаю карабкаться вверх. Балка после моего рывка балансирует, раздумывает, а не устроить ли катание с гор, но лень побеждает, и она остается на своем месте. Мы, уже оба, не сводим с нее глаз, я – сверху, парень – снизу, и, едва она успокаивается, продолжаем взбираться по этой груде обломков.
– Эй! Да стой же ты! – гонка начинает его уже веселить, но я только показываю язык. Моей остановки хватает, чтобы он едва не помножил на ноль разделяющее нас расстояние, но я вовремя замечаю удобный уступ. Хватаюсь, подтягиваюсь, еще пара "ступенек"...
– Я победила! – прыгаю на самой вершине того, что служило проходом в Зазеркалье.
Он появляется почти следом.
– Мебиусова грань! Тебе это что, прогулка по горам?
– Растяжку тренирую. Здесь просто отличное место для этого! Ты же ведь видел, да? – иду на опережение я.
– Едва ли не больше, чем хотел.
– Но ведь тебе же понравилось!? Я про развалинолазание на скорость, конечно же.
– Конечно же, – то ли согласился, то ли, в свою очередь, сострил он. Тон подразумевал одновременно и то, и другое.
– Что ты здесь делаешь? – мы сидели на крупном обломке плиты, будто специально мимикрировавшем под лавочку.
– Пришла спросить тебя, что здесь делаешь ты. Это же ты меня вытащил оттуда, – и я пинаю гору бетона под нами, – как ты вообще узнал? И почему сбежал? И почему про тебя никто не знает?
– Давай ты не будешь меня спрашивать, – чуть потухнув, говорит он, – а я не буду жалеть о том, что я это сделал. Идет?
– Идет! – быстро соглашаюсь я. – Я не буду тебя спрашивать. А ты расскажешь?
– Вижу ты так легко не сдаешься, – смеется он.
– Ага, не забывай, кто выиграл в сегодняшней гонке!
Черноволосый то ли фыркает, то ли вздыхает:
– Ты точно безбашенная!
– Ну, одну башню я уже уронила…
Несколько выдохов. Несколько взглядов. Пауза, говорящая об отсутствии лишь произнесенных слов.
Спускаемся мы по другому склону этой кучи. Похоже, тот осколок, который оставил мне шрамы, все же последним не был. Шагах в десяти от нас блестит стекло. Зеркало, в полный рост. Мы подходим к нему. Странное это зрелище!
– Знаешь, – смотря на нас, произносит черноглазый, – в одной из граней есть философия, в которой существует понятие единства противоположностей. Борьба и единение мрака и света, добра и зла. – На куске бетона, в осевшей пыли, он рисует какой-то символ. Круг, разделенный поровну волнообразной линией. – Черного, – он смотрит на меня, – и белого, – на свое отражение. – Мужского и женского. Равновесие. И в каждом есть что-то от другого, – он добавляет в обе части круга по еще одному небольшому кружку: пустой – в заштрихованную часть, и заштрихованный – в пустую. – И это называют Инь и Янь.
И он пишет рядом с символом что-то. Свое имя. Янн.
Я вскидываю брови, и добавляю в противоположной части – "Ина".
Зеркало отражает меня – блондинку в черной коже, и черноволосого Янна в белом.
– Так понятно же, – завороженно хриплю я, – что со мной еще никто не говорил о других мирах!
– Думаешь, они так далеко?
В этот раз выиграл Янн. Хотя при этом без остановки рассказывал о том отражении, которое он увидел в Яви. Эти гонки для нас за все время стали уже почти традицией.
– Да, теперь далеко, – задумавшись, не слишком радостно киваю я.
Янн долго сверлит меня взглядом, и, еще мгновение, и мне начнет казаться, что он тоже винит меня в том, что башня рухнула, и вход теперь завален. Но нет, знаю, он не станет так делать. Поразительно, но именно ему-то я и рассказала о том, что могло привести к обрушению.
– Какая ерунда! В Эо все рано или поздно разваливается. И эта высотка давно уже проседала! – хмыкнул он тогда.
– А ты боишься высоты? – спросил он сейчас.
– Шутишь что ли? – оглянулась я на самом верху горы обломков высотой этажей в десять. Но он не шутил, помотал головой. – А почему ты спрашиваешь? – я почувствовала подвох, и решила все же уточнить.
Как будто ответ остановил бы меня пойти туда, куда вел ангел…
С виду от небоскреба мало что осталось. Но на деле облетел лишь фасад. Внутренние же перекрытия и лестницы чудом были в удобоваримом состоянии, лишь кое-где сквозь бетон проступала металлическая сетка, как у экономной, но не владеющей шитьем хозяйки. Неудивительно, что Янн меня так легко стал обыгрывать! Удивительно, что, поначалу, выигрывала я! Ну не мог же он мне поддаться? Ведь нет? Забраться на эту высоту, хоть и по ступеням, значительно сложнее, чем на груду внизу. Та же казалась отсюда муравьиным домиком. Я часто дышала.
– Ну как? Голова не кружится? – осведомился Янн.
– Нет, все в порядке. Просто очень непривычно быть так высоко, – я старалась держать себя в руках. – А мне кажется, или здание шатается?
Тут Янн улыбнулся. Поразительно, как он, оказывается, мог улыбаться!
– Не кажется. Но все в порядке, не беспокойся! Это как деревья на ветру. Ты привыкнешь. А сейчас будет кое-что поинтереснее!
Следующий этаж. Улицы внизу уже кажутся мне наброском. Здесь даже уже есть ветер. А он снова ведет меня к лестнице, но уже к другой. Эта – проходит по самому краю перекрытий. Раньше тут была стена. Сейчас же – тут бездна.
– Готова? – в очередной раз спрашивает Янн, и бежит вверх. Я поднимаю глаза вслед его движению, и понимаю, что выше – только облака. Снова эта стена белой хмари! Я замираю.
– Иди же! – доносится его голос. Голос из тумана. Уже зная, что, в любом случае я сделала бы это, я шагаю на ступень.
Облака плотные, обступают быстро. Плотные и мокрые. Справа еще виднеется стена здания, но слева – только серая пелена. Поразительно, но это возможно. Я буквально иду по облакам. Провожу рукой – от моего движения остается след, будто в свернувшемся молоке, но он тут же зарастает. Будто и не было. Зачарованная, я едва вспоминаю, что за краем лестницы – обрыв. Туман дурит мозги, внушает мнимую безопасность в своих объятьях. Клетка была бы лучше.
– Инь! – снова, откуда-то сверху, зовет Янн. Я опять отстала. Сквозь туман протягивается его рука, и я хватаюсь за нее.
– А сейчас осторожно! Прикрой глаза! – шепчет он мне. Успеваю заметить, что ранее почти незыблемые облака обрели движение, с каждым шагом – быстрее, быстрее, ветер начинает пробирать, и вот уже стремглав только и уносятся их клочки, а мне...
Мне в глаза со всей силой своей яркости бьет солнце!
– Говорил же – закрой глаза! – снова шепчет Янн. – Никогда не слушаешь!
У меня текут слезы. Я щурюсь, но так и не закрываю.
– Почему тебя никто не знает?
На сто двадцатом этаже Янн восстановил внешние перегородки – все из стекла – и ветер здесь уже не досаждал. Зато было солнце, море солнца! Вот почему у него такая темная кожа! На самом деле я сбилась со счета, и с тем же успехом могла бы сказать, что он жил на трехсотом или на двести семьдесят восьмом. Высоты хватало, чтобы кружилась голова.
И жутко ныли ноги.
– Они не не знают. Они не помнят.
Его ответ ставит меня в тупик. Как можно так просто, настолько, вычеркнуть из памяти человека? Будто его никогда и не было? Да и ладно бы кто-то один забыл. Но чтобы все?
– Как это возможно? – поражаюсь я. Янн подходит ближе. Заглядывает в глаза.
– В этом городе рассыпается все. Стены, дома, мысли, отношения... Даже воспоминания. Поэтому, когда я возмутился, когда я сказал, что не буду следовать их правилам, не буду молчать о Яви, о других отражениях и мирах, когда я сказал им, Мару, в лицо, что не верю в то, что наш мир настолько узок и ограничен, что связаться хоть с чем-то, настоящим и живым, можно только лишь так, тайком, они не приняли это. Я ушел. А они – они просто забыли, что я когда-либо был.
Неужели Эо может забирать так много? Я молчала.
– Скажи, ты хорошо помнишь родителей? – мне показалось, Янн решил сменить тему.
– Ну... Да... Наверное…
– А ты сильно переживала, когда осталась одна?
А действительно? Я хотела уловить в памяти хоть хвостик этих, пусть, наверняка, болезненных, воспоминаний – и не могла. Сквозило что-то фоновое, общее. Но все словно уже окутывал тот же туман, что окружал и весь город.
– Я никогда не задумывалась над этим. Они начали отдаляться, еще когда я была маленькой. Когда мне исполнилось пятнадцать, настал как будто бы логичный и ожидаемый… конец? Остановка, после которой у нас были разные пути.
– А кто-то, кого ты знаешь, терял близких? – продолжал допытываться он.
– Да, Марик! И... у Линии с Лавиной чуть позже погиб отец...
– И как? Как долго они переживали это? Потерю настолько близкого человека?
Слова Янна тянули душу. Контрастировали с таким ярким солнцем, не нравились ему самому. Но, как бы не хотела я этого признавать, он был прав. Мар был не в себе неделю. Может, две. Близнецы стали ровно такими же, как и до трагедии, дней через десять. Конечно, сложно сказать, что творится в душе у человека, и что может скрываться за фасадом и умело настроенным лицом. Однако, я почуяла в словах Янна нечто истинное.
– Эо отнимает у нас эмоции. Сглаживает углы, какими бы они ни были. Все приводит к своему серому знаменателю. Поэтому, правила соблюдать все же приходится. Но – не те, что надумали себе люди. Эта чушь про помехи связи не может что-то значить. Но с правилами Эо считаться приходится. Поэтому он и позволяет мне тут жить. Поэтому он позволил прийти сюда тебе.
– Но как ты смог вообще?.. Жить, здесь...
Я сказала это резче, чем рассчитывала. Но Янн только и распростер руки, как бы показывая на все, что нас тут окружало.
– А что, по-моему, довольно даже неплохо. Ты знаешь, по меркам некоторых отражений, чтобы занимать целый этаж на такой высоте, пришлось бы выложить не один браслет перлов!
– Ну а еда? – допытываюсь уже я. Ноги стали ныть к этому моменту еще сильнее. Я стала украдкой их растирать, задравшиеся рукава предательски обнажили мои шрамы. Но Янн их будто и не видел, так же, как и те, что на лице. Так же, как и жители – его самого. Смотрел, как на чистую кожу. В ответ на мой вопрос, его улыбка растянулась в тонкую черточку, по краям лукаво загибающуюся вверх.
– Пойдем, я тебе кое-что покажу!
– Что? Только не говори, что придется лезть еще куда-то выше!
– Тебе здесь не нравится? – Янн явно напрашивается на комплимент.
– Я просто не выдержу еще ступенек! Мне же надо будет еще и спуститься! Как ты только выдерживаешь такие подъемы?!
– Ну, – он помедлил, – не спускайся! Оставайся здесь!
И, пока я не успела ответить на такую наглость, он скрывается на лестнице.
Вверх еще десять – хмарь, десять! – этажей, и мы... Мы оказываемся на крыше. Возможно, раньше здесь было и еще что-то, но сейчас здесь крыша. Чуть поодаль видны еще пара или тройка башен, так же, как и эта, выплывающих из тумана облаков, но те – лишь на чуть. И потому казалось, что мы покинули пределы этого мира, и сбежали куда-то еще. Вся пелена – под ногами. Янн будто читает мои мысли.
– Туман накрывает Эо, будто крышка. Облака сверху, и стена тумана по периметру. Как ограждение. Он отделяет нас от чего-то, или что-то от нас?
– Ты думаешь, за туманом есть что-то еще?
– Я в этом уверен. Я каждое утро поднимаюсь сюда, и смотрю на границы. Я верю, что когда-нибудь, туман начнет отступать, и тогда...
Он замолчал.
– Что – тогда? – подбодрила я его, но, почему-то, уже с замиранием ждала его ответа.
Янн не хочет говорить, осекается, как-то странно, по-особенному, смотрит на меня. И его следующий вопрос внезапен:
– Если когда-нибудь я увижу, что туман начал отступать, я отсюда уйду. А ты – ты пойдешь со мной?
И теперь уже я не хочу говорить. Это самоубийство. Как бы ни хотела я сбежать из Эо, совершенно немыслимо – зайти в туман. Это совсем не то же, что пересечь слой облаков.
Но... Янн это совершит. Это я поняла в тот момент совершенно четко. Он уже давно все решил, и мне не удастся его отговорить. Начала ли я скучать по нему уже тогда? Тогда, когда еще только начала его узнавать, и он – вот же! – был рядом, только… только дотронься?!.
Он переплетает руки, так, что я оказываюсь прижата спиной к его груди.
– Тогда пока просто останься здесь...
Вдох-выдох. Внезапная смена настроения. Янн исчезает за колонной. А через минуту оттуда в меня летит помидор.
Конечно, он летел мне, а не в меня, но скоординироваться мне удалось едва ли не в последнюю секунду.
– Эй!
– Ой! – на его лице рисуется проказливое сожаление. – После наших забегов я думал, ты лучше среагируешь... Ты спрашивала, чем я питаюсь. Ну, собственно, вот!
Тоже поворачиваю за угол, и вижу штуки три теплицы, вроде тех, что стоят на окраине Города. Только эти меньше, и климат в них, похоже, поддерживать куда проще с доступным освещением.
– Ого! И ты сам это построил?
– Нет, что ты! Я изобрел уменьшитель и просто стырил парочку городских теплиц. Заодно и с рассадой возиться не надо было, все в комплекте шло. Плоды, правда, после этого тоже размером с ноготь, но, по-моему, это только придает значимость моим усилиям.
– Вот обманщик! – смеюсь я, перекатывая из руки в руку довольно увесистый-таки помидор.
– Ну... Не во всем, скажем так. Саженцы действительно пришлось позаимствовать, да и.., – тут Янн замешкался, – в мерсенарий тоже наведываться приходится. Моллюсков тут все же не вырастить… Но надо же мне было с чего-то начинать?! Зато... – он заметил, что овощ я так и держу в руках. – Да ты попробуй!
Я давно уже зарилась на этот налитый красным томат, уже по одному только виду отличающийся от тех, за которые в мерсенарии еще и несколько перлов нужно выложить, но проявлять какую-то наглость мне вдруг не хотелось. Получив разрешение, я откусила. Дикий жемчуг!
Не в силах выразить, насколько это вкусно! Я только таращила глаза и кивала головой, не забывая при этом усиленно жевать. Янн усмехнулся, подхватил у меня из рук оставшуюся, уже меньшую, половинку, и тоже вонзил в нее свои зубы.
– Ты сейчас мне расскажешь, что в каком-то из отражений есть философия, в которой помидоры – это верх совершенства?
Тогда я не спрашивала его, откуда он так много знает про и грани, и про то, что отражается в них. Я лишь с жадностью впитывала все те крохи, стоило Янну их обронить.
Он смешно морщит нос. У нас обоих руки перепачканы соком томата. Сплетаем их.
– Нет. Но в одном из языков он называется "яблоко любви".
– ...он верил, что за границей тумана скрывается другой мир. Даже не в Яви, а прямо тут, у нас, под боком! Он дал нам путь в Лабиринт, но он бы не хотел, чтобы мы за пустыми обрядами забыли, что такое истинная связь – связь между людьми! И никакие...
Шокированное лицо Марика, изумленные глаза на ступенях амфитеатра, и вот меня, уже в полной тишине, выводят прочь. На свежий воздух, подышать.
Высотка. Грань. Правила. Праздник. Мой список разрушений был пополнен. Мар, ну я же предупреждала, что речи – это не моё!
А вот Янн – моё! И ты знал, О КОМ эту речь надо произнести! Ну так что теперь метать молнии и проклятья, вспоминать правила, и сыпать угрозами? Я всегда могу уйти! В высоту, а там – и в туман!
Буквально врываюсь в свою комнату. Выключаю Голос. Теперь он мне больше не понадобится. Достаю старый рюкзак – в нем еще осталась пара вещей, которые я так и не выложила, когда Янн все же ушел, а я....
