– И ты, конечно, подумала, а почему бы и не зайти?
Афина всегда самоуверенна. Даже и не знаю, есть ли на свете то, что ее смутить хоть немного может. Ворваться, войти без приглашения – почему бы и нет?
– Ну могу же я узнать, где спит мой муж? – как ни в чем не бывало, отвечает она.
Еще до ответа этой ведьмы, я почувствовал своей спиной, что Ри тоже проснулась. На постели было столько одеял, что я и сам в них запутался, и умудрился собой почти целиком скрыть Ри, но ее широко распахнутые глаза даже в этом бардаке остаться незамеченными не могли.
– А!? – вскинула брови Афина. – Поль же тебе так и не рассказал, да? – и она снова принялась буравить взглядом меня. – Прошло уже столько времени, а документы на развод он так и не подписал! Почему бы это? То ли разводиться не хочет, то ли и забыл, что у него вообще-то жена есть, напоминай – не напоминай! – Афина даже улыбнулась, настолько мило, насколько она умела это делать, – Я хотела дать шанс Полю самому тебе все рассказать. Но, что ж, не храброго он у НАС десятка...
Ведьма сделала паузу и вытаращилась на меня. Должно быть, считала, что вытаращилась она – многозначительно.
– А как ты его называешь? – снова спросила она у Ри. – Анти? Как забавно, у нас троих имена на "а"! Но кто захочет искать аналогии, когда так и тянет разделить и расставить всех по углам?
Афина наконец оторвалась от проема двери, а то я уж подумал, что приклеили ее там, прошлась по комнате и бесцеремонно плюхнулась в кресло. Будто это ее комната, ее квартира, и я – на самом деле ее муж. Стоп! Это же не мои мысли! Расселась она прямо на одной из любимых блузок Ри. Мне казалось, что я слежу за ней двумя парами глаз – и своими, и Александрии, а в голове рикошетом отдавалось то, что у Ри творилось в мыслях. Я болезненно ладонью за лоб аж схватился.
– Тебе не хватило, что ты на меня проклятье наслала?
– Проклятье... – Какая театральщина! Для полноты этой картины ей в руках не хватало мундштука – чтобы тут же появилось с десяток или два тех, кто поможет ей зажечь сигарету. Но мундштука не было, сигареты тоже. И поэтому Афина только удобнее развалилась в кресле. Чем окончательно взбесила Ри. – Ты думаешь, что то, что ты слышишь мысли своей... Так кто она тебе, Поль? Хотя бы с этим ты определился? Столько говорил мне про нее, все уши же прожужжал, и так, до сих пор, и не понял? Проклятье... Ну что ж, пусть злой ведьмой в этой сказке буду я!
И она вздохнула.
– Так... все-таки... это ты!!! Все же это твоих рук дело!
Ри выскользнула из одеял, и сейчас, ничуть не смущаясь пристального и даже откровенного взгляда Афины, возвышалась над ней. Вы не поверите, но в ее тоне сквозил гнев! После всей той вчерашней потерянности и бездны канувших эмоций, в голосе Ри пробудилась жизнь! Не отрывая взгляда от все так же расслабленно восседавшей в кресле (в ЕЕ кресле! В ЕЕ квартире!) ведьмы, Ри, не разбираясь, поддела кончиками пальцев одно из валявшихся платьев, натянула его так, будто рядом и не было никого. Платье странным образом соответствовало цвету наряда моей жены. У них что, красный как-то на магии отражается? Они, две, были как преломленные отражения друг друга. Черт! Да я будто в зеркальный лабиринт попал! Это было, как если бы противоположность отразилась в свою противоположность, которая отразилась... Это лучше описал бы Набоков, чем я. Афина вновь расхохоталась, мне начало казаться, что она хохочет, уже не переставая.
– Это ты толкнула меня в эту черную пропасть! – голос Ри был все тише и тише, но тем сильнее в нем чувствовалась злость. – Ввалилась в мой дом, и практически в лицо мне это заявляешь! Не-ет, не так! Ты сделала это с Анти. А меня – так, зацепила попутно. Я даже не была твоей целью. И это ты говоришь, развалившись в моем кресле. Черта с два я поверю, что вчера я не закрыла дверь! А ты – ты чувствуешь себя в полной уверенности и безопасности. Интересно, а с какой такой стати? Зачем тебе я? Зачем тебе так понадобилось вторгаться и ломать мою жизнь, которая до той ночи в баре просто шла своим чередом?! Уходи! – одними губами произношу я, и шипит Ри. – Уходи отсюда немедленно!
Мне показалось, что Ри готовится к прыжку. Беги и спасайся! Но Афина продолжала, будто не замечая ни ее тона, ни ее раздутых ноздрей, морщит свой нос, и опять дергает плечами.
– Уйти? – она переспрашивает так изумленно, будто это не она ворвалась в чужой дом. – Поль столько говорил о тебе! Жутко раздражало, знаешь ли, я даже справки навела. И узнала лишь, что у тебя нет ни эмоций, ни, понятное дело, колдовства. Какая магия без эмоций? Так, пшик! Ты не должна была пострадать. Но вот Поль без тебя... Это же не человек, а промокашка человека, даже не черновик! Столько всего в нем зачеркнуто, вычеркнуто, исписано корявым почерком между строк и на полях вверх тормашками! Мне надоело это разбирать. Это считайте, это – не считайте. Ах, нет, все же считайте, но с тремя сносками. Как еще он смог бы понять другого, если не понимал и самого себя?!
Была у Афины черта, что она никогда не могла остановиться вовремя. Если было вкусно – она ела до боли в желудке, если весело – то до полного изнеможения, если грустно – то до нервного срыва. Удивительно, как она все время, при всем при этом могла оставаться в полном порядке. Ведьма, что уж! Единственное, что она сделала не на краю пропасти (Как там? Пока смерть не разлучит нас?), это развод со мной. Но тут вот я оплошал.
– Афина, хватит! – обрываю ее уже я.
– Поль, какой же ты забавный! Может мне растерзать тебя на множество маленьких Польчиков и продавать за бесценок? А?
– Уходи!
Я вот даже и не понял, сказал это я, или все-таки Ри. Снова эхо ее мыслей в моей голове! Как же все гудит! Как будто высокий ток, скованный в проводах. Я слышу каждое непроизнесенное ею слово, и повторяю те, что она произнесла. От этого точно можно с ума сойти! Я уже настолько привык к ее голосу в своей голове, что в этот момент даже и не смог провести черту, и уловить, чьи же мысли, ее или свои собственные, я сейчас озвучиваю.
– Ты думал, что все, ты все узнал! ...А потом ты снова подумал, что вот теперь-то ты наконец все понял! Но и это не конец, и вдруг тебя снова посетила, вот странное, та же мысль! В который раз уже, Поль? Ты не замечал рефренов? Но вот шутка – истины нет, это же все шелуха! Много слоев шелухи, без которых не останется вовсе ничего. Ноль, пустышка! Как же мне всегда тебя было жалко, Поль! Ты даже и не представляешь! Надо было тогда, когда уходила, на самом деле, на всю катушку, тебя проклясть, но нет, пожалела же, думала, что хоть это тебя уму-разуму научит! Но нет, так и приходится возвращаться, и добавлять, чтобы уж точно сработало! Поль, когда ты наконец поймешь самого важного человека в своей жизни? Когда ты наконец поймешь самого себя, и перестанешь морочить других? А?!
Афина грустно (ну это правда было грустно, что я, врать что ли буду?) улыбается, и... щелкает пальцами!
И Ри кипит. Раскрывает и без того огромные глаза, на лице сменяет друг друга хоровод совершенно противоположных чувств...
А через мгновение меня захлестывает волной, повалив на колени, а Афина оказывается в другом углу комнаты.
Какая иррациональная вещь – гнев! Вы же ведь следите за тем, что я рассказываю, да? Ри должна была злиться на меня. Афина все подстроила именно так. Вроде как я стал причиной ее мучений, я ее соблазнил, и я же еще и обманул ее, в довесок. Каков негодяй, да? Я всецело разделяю ваше возмущение! Все должно было сработать, а Афина всего лишь постояла бы в сторонке. Афина думала, что сможет заварить эту кашу, а потом просто прийти – и насладится шоу. И, возможно, даже бумаги о разводе подписывать не придется, а все будут ей сострадать. Но, как я уже говорил, Афина не умела вовремя остановиться. Уйти в сумрак зрительского зала во время кульминации? Ну нет, Афина должна играть главную роль!
Она и сыграла. Только вот в сказках со злыми волшебницами постоянно происходит что-то нехорошее. Что поделать, таков уж жанр!
А еще в такой момент главный герой обязательно должен найти меч-кладенец, волшебную лампу, ну, или, на худой конец, веру в собственные силы. Но это все в сказке. А в реальности все, конечно же, идет кувырком.
Улыбка с Афины сползла. Она с явным страхом – не-ет! – с ужасом таращилась накрашенными глазами на Ри. Как лемур!
– Так ты все-таки можешь!.. Можешь! С первого-то раза! – убирая со лба выбившуюся прядь, и все еще потирая ушибленный бок, выговорила она. – Смотри, что можно сделать, если хоть раз не прятать эмоции! Смотри, какую силы ты скрываешь в себе, нужно только совладать с ней, и я могу тебя науч...
Но договорить Афина не успела. Спусковой механизм уже сработал, и запустил цепь. Нас тут же накрыло второй волной.
Меня обволокла тьма. Она шевелила своим тонким усиком у меня в носу с тех пор, как я переступил порог, но сейчас она взяла – и набросилась. Ровно, как свет, только наоборот. Вспышка тьмы. Вы когда-нибудь, просыпаясь утром, знали, что вот он, последний день вашей жизни? Вот и я не знал. А это был он.
Да ладно!? Неужели вы расстроились? Хотя да, прекрасно вас понимаю, мне потерять такого человека, как я, тоже было очень непросто и весьма болезненно. Но дослушайте все же конец истории, он совсем уже близко.
Как я его узнал, если умер? А как я вот это все вам сейчас вообще рассказал, а?
Ри трясет меня за плечи. Плачет. Скоро будет рыдать. В комнате разруха, все, что только можно, раскрошено в песок, окно выбито. С витража с ужасом наблюдают Алиса, Шапочка, Волк и прочие, часы остановились. За спиной Ри из обломков с трудом выбирается Афина. Но направляется Афина не к ней.
Идет, шаркает ногами, падает рядом со мной. И, впервые в жизни, не издает ни звука. Только пялится на меня осоловело. Ой, что же я натворила, и все такое. Протягивает руку, но тут же ее бросает, словно я теперь для нее – табу. Ри трясет меня за плечи. Что-то кричит.
Вообще, на той стороне очень тихо. Будто уши заложило, только и звона в ушах тоже нет. И я не слышу, что кричит Ри. Но и так понятно, что она не может меня отпустить. Эмоции – это ж штука страшная, сильная. Зря Афина так. Эмоциями ж нужно еще уметь управлять. А, когда не умеешь...
Когда не умеешь – теряешь близких людей. Афина, я к тебе буду во сне приходить! Бу!
А Ри все плачет, то трясет, то обнимает, то сердце пытается завести, пока безучастная Афина не приходит в себя, и не оттаскивает ее прочь.
– Прости, прости, прости, прости! – все время шепчет она, ровно как и я всего полсуток назад. – Мне нужно было просто уйти, оставить, как есть, мне не стоило втягивать в это тебя! – круге на десятом слова доходят до Ри. Обида. Ярость. Месть.
– Простить?! Простить тебе чью-то жизнь? Жизнь Анти?!
Два рыжих огонька вылетают в окно. Медовый и насыщенный медный. Не падают, нет, ну что вы, не слышали, о ком я вообще все это время тут рассказываю? Сказки едва успевают прикрыть руками и лапами глаза, когда этот яркий клубок врезается в витраж. Вместо грохота разбитого стекла я почему-то слышу мелодичный перезвон. Громадный музыко-ветер, фу-рин. И сказки осыпаются. Им нечего делать в реальном мире. Осколки летят вниз, на площадь, на Афину, на Ри. И на их одежде проступает и расплывается чуть другой оттенок красного.
Хороша картинка, да? Три распростертых тела, сверкающие россыпи витража, и расползающийся липкий красный, будто стремящийся их все обратно объединить, и залатать дыру, пробитую ими в жизни. Довольно раннее утро, и город только просыпается. Что первым увидит он? Солнце так старательно подсвечивает эту кляксу, что, если не присматриваться, взглянуть с высоты, от красоты может и дух захватить.
И все это, будем уж честными – ведь даже не из-за любви! Ну кто может такое любовью назвать?! Афина меня бросила и прокляла, Ри была под действием наваждения, а я... Э-эх!
Но вы погодите, погодите еще нюни распускать! Не все так грустно! Ведьма, конечно, по заслугам получила, что по ней горевать? Хотя, конечно, понимаю, в душу эта стерва залезть тоже ой как умела! Но вон Ри поднимается, сверкает, хромает, сейчас снова будет пытаться меня оживить...
..Как много безуспешных попыток! ...Еще одна! Но у нее ничего не получится.
И Ри придется это принять. Принять то, что она не владеет даром, и спрятать свою магию подальше. Надеюсь, это хорошее решение. Такое не должно пугать людей. И саму Ри не должно. Все женщины – ведьмы! Но кому-то из них о своей силе лучше не знать.
Ри еще будет плакать. Но все же... Все же ей придется уйти. И тогда смогу подняться и я, размять ноги, отряхнуть пыль и осколки, пойти, наконец, в бар...
..Что? Удивились?! Ну да-а! Я по-олон сюрпризов!
К примеру, такого, что понял, что люблю-таки Ри... Неловко признаваться, и я бы даже нервно побарабанил пальцами, но, наверно, пора. Хоть самому-то себе уж, да? Всегда любил ее, и всю жизнь от себя это скрывал... Кто знает, как бы жизнь повернулась, не будь этой лжи? А? Как сложилась бы судьба моя, Александрии, Афины? В этот момент показалось, что по губам ведьмы пробежала усмешка, ведь она добилась-таки своего, но ведь я даже и не видел ее лица.
У Ри не получилось меня оживить, потому что это уже вышло чуть раньше. Но как я мог ей такое сказать? Как я мог вложить в ее руки то, что сейчас ее же и уничтожит? Она совсем не умеет управлять, ни своими эмоциями, ни своей магией, и сейчас ей лучше и дар, и меня, оставить в стороне. Возможно, она и научится когда-то, постепенно раскроет себя и свой талант, но свидетелем тому я быть, увы, не смогу. Я же, вроде как, мертв, потому что магия у нее – и не магия вовсе... По крайней мере, Александрия должна думать так, и потому мне придется ее отпустить.
Вот, сейчас я увижу ее в последний раз. Со спины. Непривычный, знаете ли, ракурс: лежу на земле, и она мне уже кажется дальше, чем есть.
..let me go,
Don't cry tonight!
Так что это история вполне со счастливым концом! По крайней мере – для меня. “Как так?” – воскликнете вы. Ну а что, разве нет? Смотрите, можно даже по пальцам загибать: злодеи повержены, прекрасные женщины спасены от самих себя, а любовь торжествует! Кто сказал, что такое – не ее торжество? Ну и что, что только в моей душе!? Что вы еще хотите? А-а! Долго и счастливо? Да бро-осьте! В этой фразе не может быть "и"!
Афина всегда самоуверенна. Даже и не знаю, есть ли на свете то, что ее смутить хоть немного может. Ворваться, войти без приглашения – почему бы и нет?
– Ну могу же я узнать, где спит мой муж? – как ни в чем не бывало, отвечает она.
Еще до ответа этой ведьмы, я почувствовал своей спиной, что Ри тоже проснулась. На постели было столько одеял, что я и сам в них запутался, и умудрился собой почти целиком скрыть Ри, но ее широко распахнутые глаза даже в этом бардаке остаться незамеченными не могли.
– А!? – вскинула брови Афина. – Поль же тебе так и не рассказал, да? – и она снова принялась буравить взглядом меня. – Прошло уже столько времени, а документы на развод он так и не подписал! Почему бы это? То ли разводиться не хочет, то ли и забыл, что у него вообще-то жена есть, напоминай – не напоминай! – Афина даже улыбнулась, настолько мило, насколько она умела это делать, – Я хотела дать шанс Полю самому тебе все рассказать. Но, что ж, не храброго он у НАС десятка...
Ведьма сделала паузу и вытаращилась на меня. Должно быть, считала, что вытаращилась она – многозначительно.
– А как ты его называешь? – снова спросила она у Ри. – Анти? Как забавно, у нас троих имена на "а"! Но кто захочет искать аналогии, когда так и тянет разделить и расставить всех по углам?
Афина наконец оторвалась от проема двери, а то я уж подумал, что приклеили ее там, прошлась по комнате и бесцеремонно плюхнулась в кресло. Будто это ее комната, ее квартира, и я – на самом деле ее муж. Стоп! Это же не мои мысли! Расселась она прямо на одной из любимых блузок Ри. Мне казалось, что я слежу за ней двумя парами глаз – и своими, и Александрии, а в голове рикошетом отдавалось то, что у Ри творилось в мыслях. Я болезненно ладонью за лоб аж схватился.
– Тебе не хватило, что ты на меня проклятье наслала?
– Проклятье... – Какая театральщина! Для полноты этой картины ей в руках не хватало мундштука – чтобы тут же появилось с десяток или два тех, кто поможет ей зажечь сигарету. Но мундштука не было, сигареты тоже. И поэтому Афина только удобнее развалилась в кресле. Чем окончательно взбесила Ри. – Ты думаешь, что то, что ты слышишь мысли своей... Так кто она тебе, Поль? Хотя бы с этим ты определился? Столько говорил мне про нее, все уши же прожужжал, и так, до сих пор, и не понял? Проклятье... Ну что ж, пусть злой ведьмой в этой сказке буду я!
И она вздохнула.
– Так... все-таки... это ты!!! Все же это твоих рук дело!
Ри выскользнула из одеял, и сейчас, ничуть не смущаясь пристального и даже откровенного взгляда Афины, возвышалась над ней. Вы не поверите, но в ее тоне сквозил гнев! После всей той вчерашней потерянности и бездны канувших эмоций, в голосе Ри пробудилась жизнь! Не отрывая взгляда от все так же расслабленно восседавшей в кресле (в ЕЕ кресле! В ЕЕ квартире!) ведьмы, Ри, не разбираясь, поддела кончиками пальцев одно из валявшихся платьев, натянула его так, будто рядом и не было никого. Платье странным образом соответствовало цвету наряда моей жены. У них что, красный как-то на магии отражается? Они, две, были как преломленные отражения друг друга. Черт! Да я будто в зеркальный лабиринт попал! Это было, как если бы противоположность отразилась в свою противоположность, которая отразилась... Это лучше описал бы Набоков, чем я. Афина вновь расхохоталась, мне начало казаться, что она хохочет, уже не переставая.
– Это ты толкнула меня в эту черную пропасть! – голос Ри был все тише и тише, но тем сильнее в нем чувствовалась злость. – Ввалилась в мой дом, и практически в лицо мне это заявляешь! Не-ет, не так! Ты сделала это с Анти. А меня – так, зацепила попутно. Я даже не была твоей целью. И это ты говоришь, развалившись в моем кресле. Черта с два я поверю, что вчера я не закрыла дверь! А ты – ты чувствуешь себя в полной уверенности и безопасности. Интересно, а с какой такой стати? Зачем тебе я? Зачем тебе так понадобилось вторгаться и ломать мою жизнь, которая до той ночи в баре просто шла своим чередом?! Уходи! – одними губами произношу я, и шипит Ри. – Уходи отсюда немедленно!
Мне показалось, что Ри готовится к прыжку. Беги и спасайся! Но Афина продолжала, будто не замечая ни ее тона, ни ее раздутых ноздрей, морщит свой нос, и опять дергает плечами.
– Уйти? – она переспрашивает так изумленно, будто это не она ворвалась в чужой дом. – Поль столько говорил о тебе! Жутко раздражало, знаешь ли, я даже справки навела. И узнала лишь, что у тебя нет ни эмоций, ни, понятное дело, колдовства. Какая магия без эмоций? Так, пшик! Ты не должна была пострадать. Но вот Поль без тебя... Это же не человек, а промокашка человека, даже не черновик! Столько всего в нем зачеркнуто, вычеркнуто, исписано корявым почерком между строк и на полях вверх тормашками! Мне надоело это разбирать. Это считайте, это – не считайте. Ах, нет, все же считайте, но с тремя сносками. Как еще он смог бы понять другого, если не понимал и самого себя?!
Была у Афины черта, что она никогда не могла остановиться вовремя. Если было вкусно – она ела до боли в желудке, если весело – то до полного изнеможения, если грустно – то до нервного срыва. Удивительно, как она все время, при всем при этом могла оставаться в полном порядке. Ведьма, что уж! Единственное, что она сделала не на краю пропасти (Как там? Пока смерть не разлучит нас?), это развод со мной. Но тут вот я оплошал.
– Афина, хватит! – обрываю ее уже я.
– Поль, какой же ты забавный! Может мне растерзать тебя на множество маленьких Польчиков и продавать за бесценок? А?
– Уходи!
Я вот даже и не понял, сказал это я, или все-таки Ри. Снова эхо ее мыслей в моей голове! Как же все гудит! Как будто высокий ток, скованный в проводах. Я слышу каждое непроизнесенное ею слово, и повторяю те, что она произнесла. От этого точно можно с ума сойти! Я уже настолько привык к ее голосу в своей голове, что в этот момент даже и не смог провести черту, и уловить, чьи же мысли, ее или свои собственные, я сейчас озвучиваю.
– Ты думал, что все, ты все узнал! ...А потом ты снова подумал, что вот теперь-то ты наконец все понял! Но и это не конец, и вдруг тебя снова посетила, вот странное, та же мысль! В который раз уже, Поль? Ты не замечал рефренов? Но вот шутка – истины нет, это же все шелуха! Много слоев шелухи, без которых не останется вовсе ничего. Ноль, пустышка! Как же мне всегда тебя было жалко, Поль! Ты даже и не представляешь! Надо было тогда, когда уходила, на самом деле, на всю катушку, тебя проклясть, но нет, пожалела же, думала, что хоть это тебя уму-разуму научит! Но нет, так и приходится возвращаться, и добавлять, чтобы уж точно сработало! Поль, когда ты наконец поймешь самого важного человека в своей жизни? Когда ты наконец поймешь самого себя, и перестанешь морочить других? А?!
Афина грустно (ну это правда было грустно, что я, врать что ли буду?) улыбается, и... щелкает пальцами!
И Ри кипит. Раскрывает и без того огромные глаза, на лице сменяет друг друга хоровод совершенно противоположных чувств...
А через мгновение меня захлестывает волной, повалив на колени, а Афина оказывается в другом углу комнаты.
Какая иррациональная вещь – гнев! Вы же ведь следите за тем, что я рассказываю, да? Ри должна была злиться на меня. Афина все подстроила именно так. Вроде как я стал причиной ее мучений, я ее соблазнил, и я же еще и обманул ее, в довесок. Каков негодяй, да? Я всецело разделяю ваше возмущение! Все должно было сработать, а Афина всего лишь постояла бы в сторонке. Афина думала, что сможет заварить эту кашу, а потом просто прийти – и насладится шоу. И, возможно, даже бумаги о разводе подписывать не придется, а все будут ей сострадать. Но, как я уже говорил, Афина не умела вовремя остановиться. Уйти в сумрак зрительского зала во время кульминации? Ну нет, Афина должна играть главную роль!
Она и сыграла. Только вот в сказках со злыми волшебницами постоянно происходит что-то нехорошее. Что поделать, таков уж жанр!
А еще в такой момент главный герой обязательно должен найти меч-кладенец, волшебную лампу, ну, или, на худой конец, веру в собственные силы. Но это все в сказке. А в реальности все, конечно же, идет кувырком.
Улыбка с Афины сползла. Она с явным страхом – не-ет! – с ужасом таращилась накрашенными глазами на Ри. Как лемур!
– Так ты все-таки можешь!.. Можешь! С первого-то раза! – убирая со лба выбившуюся прядь, и все еще потирая ушибленный бок, выговорила она. – Смотри, что можно сделать, если хоть раз не прятать эмоции! Смотри, какую силы ты скрываешь в себе, нужно только совладать с ней, и я могу тебя науч...
Но договорить Афина не успела. Спусковой механизм уже сработал, и запустил цепь. Нас тут же накрыло второй волной.
Меня обволокла тьма. Она шевелила своим тонким усиком у меня в носу с тех пор, как я переступил порог, но сейчас она взяла – и набросилась. Ровно, как свет, только наоборот. Вспышка тьмы. Вы когда-нибудь, просыпаясь утром, знали, что вот он, последний день вашей жизни? Вот и я не знал. А это был он.
Да ладно!? Неужели вы расстроились? Хотя да, прекрасно вас понимаю, мне потерять такого человека, как я, тоже было очень непросто и весьма болезненно. Но дослушайте все же конец истории, он совсем уже близко.
Как я его узнал, если умер? А как я вот это все вам сейчас вообще рассказал, а?
Ри трясет меня за плечи. Плачет. Скоро будет рыдать. В комнате разруха, все, что только можно, раскрошено в песок, окно выбито. С витража с ужасом наблюдают Алиса, Шапочка, Волк и прочие, часы остановились. За спиной Ри из обломков с трудом выбирается Афина. Но направляется Афина не к ней.
Идет, шаркает ногами, падает рядом со мной. И, впервые в жизни, не издает ни звука. Только пялится на меня осоловело. Ой, что же я натворила, и все такое. Протягивает руку, но тут же ее бросает, словно я теперь для нее – табу. Ри трясет меня за плечи. Что-то кричит.
Вообще, на той стороне очень тихо. Будто уши заложило, только и звона в ушах тоже нет. И я не слышу, что кричит Ри. Но и так понятно, что она не может меня отпустить. Эмоции – это ж штука страшная, сильная. Зря Афина так. Эмоциями ж нужно еще уметь управлять. А, когда не умеешь...
Когда не умеешь – теряешь близких людей. Афина, я к тебе буду во сне приходить! Бу!
А Ри все плачет, то трясет, то обнимает, то сердце пытается завести, пока безучастная Афина не приходит в себя, и не оттаскивает ее прочь.
– Прости, прости, прости, прости! – все время шепчет она, ровно как и я всего полсуток назад. – Мне нужно было просто уйти, оставить, как есть, мне не стоило втягивать в это тебя! – круге на десятом слова доходят до Ри. Обида. Ярость. Месть.
– Простить?! Простить тебе чью-то жизнь? Жизнь Анти?!
Два рыжих огонька вылетают в окно. Медовый и насыщенный медный. Не падают, нет, ну что вы, не слышали, о ком я вообще все это время тут рассказываю? Сказки едва успевают прикрыть руками и лапами глаза, когда этот яркий клубок врезается в витраж. Вместо грохота разбитого стекла я почему-то слышу мелодичный перезвон. Громадный музыко-ветер, фу-рин. И сказки осыпаются. Им нечего делать в реальном мире. Осколки летят вниз, на площадь, на Афину, на Ри. И на их одежде проступает и расплывается чуть другой оттенок красного.
Хороша картинка, да? Три распростертых тела, сверкающие россыпи витража, и расползающийся липкий красный, будто стремящийся их все обратно объединить, и залатать дыру, пробитую ими в жизни. Довольно раннее утро, и город только просыпается. Что первым увидит он? Солнце так старательно подсвечивает эту кляксу, что, если не присматриваться, взглянуть с высоты, от красоты может и дух захватить.
И все это, будем уж честными – ведь даже не из-за любви! Ну кто может такое любовью назвать?! Афина меня бросила и прокляла, Ри была под действием наваждения, а я... Э-эх!
Но вы погодите, погодите еще нюни распускать! Не все так грустно! Ведьма, конечно, по заслугам получила, что по ней горевать? Хотя, конечно, понимаю, в душу эта стерва залезть тоже ой как умела! Но вон Ри поднимается, сверкает, хромает, сейчас снова будет пытаться меня оживить...
..Как много безуспешных попыток! ...Еще одна! Но у нее ничего не получится.
И Ри придется это принять. Принять то, что она не владеет даром, и спрятать свою магию подальше. Надеюсь, это хорошее решение. Такое не должно пугать людей. И саму Ри не должно. Все женщины – ведьмы! Но кому-то из них о своей силе лучше не знать.
Ри еще будет плакать. Но все же... Все же ей придется уйти. И тогда смогу подняться и я, размять ноги, отряхнуть пыль и осколки, пойти, наконец, в бар...
..Что? Удивились?! Ну да-а! Я по-олон сюрпризов!
К примеру, такого, что понял, что люблю-таки Ри... Неловко признаваться, и я бы даже нервно побарабанил пальцами, но, наверно, пора. Хоть самому-то себе уж, да? Всегда любил ее, и всю жизнь от себя это скрывал... Кто знает, как бы жизнь повернулась, не будь этой лжи? А? Как сложилась бы судьба моя, Александрии, Афины? В этот момент показалось, что по губам ведьмы пробежала усмешка, ведь она добилась-таки своего, но ведь я даже и не видел ее лица.
У Ри не получилось меня оживить, потому что это уже вышло чуть раньше. Но как я мог ей такое сказать? Как я мог вложить в ее руки то, что сейчас ее же и уничтожит? Она совсем не умеет управлять, ни своими эмоциями, ни своей магией, и сейчас ей лучше и дар, и меня, оставить в стороне. Возможно, она и научится когда-то, постепенно раскроет себя и свой талант, но свидетелем тому я быть, увы, не смогу. Я же, вроде как, мертв, потому что магия у нее – и не магия вовсе... По крайней мере, Александрия должна думать так, и потому мне придется ее отпустить.
Вот, сейчас я увижу ее в последний раз. Со спины. Непривычный, знаете ли, ракурс: лежу на земле, и она мне уже кажется дальше, чем есть.
..let me go,
Don't cry tonight!
Так что это история вполне со счастливым концом! По крайней мере – для меня. “Как так?” – воскликнете вы. Ну а что, разве нет? Смотрите, можно даже по пальцам загибать: злодеи повержены, прекрасные женщины спасены от самих себя, а любовь торжествует! Кто сказал, что такое – не ее торжество? Ну и что, что только в моей душе!? Что вы еще хотите? А-а! Долго и счастливо? Да бро-осьте! В этой фразе не может быть "и"!
