– Шанни? – имя не показалось Шеддерику знакомым.
– Темершана. Рэта Темершана Итвена.
Стул, на котором Шедде только что сидел, полетел в угол. Что за день такой? И что с Темери могло случиться в спальне за закрытой дверью и под охраной? Или она там, в той спальне и под охраной, не осталась? Но тогда где?
– Где? – крикнул он, остановившись у дверного проема.
– Не знаю. В своих комнатах?
Шеддерик даже не дослушал. Он уже бежал туда, где на рассвете оставил Темери отдыхать. Предчувствие подсказывало, что эта беда серьёзна и необратима.
Старрен, помедлив мгновение, помчался следом. Нет, Шеддерику он не верил. Но хотел быть в курсе.
По пути Шедде крикнул дежурному гвардейцу, чтобы нашёл Гун-хе.
Призраку не нужно было зримо следовать за людьми: он следовал за ними невидимкой. Только пламя факелов вздрагивало и тускнело на миг там, где он шёл.
Он мог бы перенестись к Темершане тем способом, которым владеют все без исключения бесплотные призраки и тени, но был уверен, что окажется не подле её тела, а где-то на тропах тёплого мира, в глубинах её Эа, или как это называется у монахинь.
Так что оказался он подле неё практически одновременно с благородными чеорами.
Благородный чеор та Хенвил
Света здесь было ещё меньше, чем в кабинете Шеддерика. Слабый-слабый отсвет молодой луны на подоконнике – вот и всё.
Шедде метнулся к постели, замер у изголовья.
Темери лежала на боку, спутанные волосы закрывали лицо. Сначала показалось – спит, но вдруг она вздрогнула, хрипло что-то прошептала и вся сжалась в комок.
Когда Шедде коснулся её руки, понял, что девушку трясёт, и что её сорочка стала влажной от пота.
Он потряс её за плечо – безнадёжно.
Старрен тем временем не торопясь разжёг свечи в тяжёлом бронзовом подсвечнике и тоже склонился к кровати.
В свете свечей стал виден кровавый рубец на лбу Темершаны и страшный багровый синяк, закрывающий пол-лица.
Шеддерик осторожно отвёл в сторону темную прядь… и замер. Застыл бледным нескладным изваянием, сразу узнав и поняв, что это может быть и что это может значить. У него самого совсем недавно появились подобные следы на лице…
Благородный чеор Старрен тоже успел прекрасно всё разглядеть.
– Кто это? – тихо спросил он. – И кто это с ней сделал?
Может быть, надо было как-то объяснить ему, ответить. Но – неважно. Ничего не имело значения, слова не имели значения, все слова – лишь пустой звук. Да и в лёгких совсем не осталось воздуха, столь необходимого, когда нужно что-то сказать. Так уже было – когда умер Ровве. Тогда он стоял над трупом, сжав кулаки и понимая, что безнадёжно опоздал. Что всё, что он может сейчас сделать – это мстить… и оплакивать друга.
Сейчас удар был ещё страшней: суток не прошло с того момента, как он почти потерял брата.
Чеор та Хенвил тяжело опустился на колени возле кровати, нашарил безвольную, холодную руку Темери, прижал к губам, к лицу. Кричи – не услышит. Тормоши – ответа не будет. Но почему она? Сколько ей ещё выпадет несчастий по его вине? Из-за его необдуманных решений?
Нисколько. Ответ был как ведро ледяной воды.
Нисколько.
Это – последнее. Потому что удары по лицу, а потом и по всему телу, юный чеор Вартвил получил во время ареста: стража немного перестаралась, выместив на парне часть своего страха перед гневом императора. И своей ненависти. Потом был допрос, дыба. Стальная решётка, горящие угли под ней, это уже второй день…
Третий – сломанные ребра. Вырванные ногти… Кожа, которую сдирали щипцами…
Нет, этого не будет. Он не позволит. Всё будет иначе…
Вопрос, заданный Старреном, повис в воздухе.
Ровве появился в тени за камином. Тихо сказал:
– Это его проклятье. Верней, императорское проклятье. Так оно… выглядит.
Ифленский посол хмуро вгляделся в лицо женщины – мальканка. Да нет, ерунда. Проклятье, отметившее семью Императора, не может иметь никакого отношения к жителям Побережья. Это снова ловушка, розыгрыш. За этим всем есть какой-то скрытый смысл.
Голос привидения был искренним и печальным. В нём не было ни безумия, которое в летописях обычно приписывают потусторонним существам, ни ненависти. И он решился спросить:
– Кто она? Она – его любовница?
Ровве покачал головой. Но на этот раз ответил Шеддерик:
– Нет. Не любовница. Но я её люблю. Слышишь, Темери? Ты знай, я тебя люблю…
– Рэта Темершана Итвена, – вздохнул Роверик. – Официально жена Кинрика та Гулле, наместника Танерретского.
– И как к этому… к этому относится наместник? Терпит? Он ифленский дворянин или медуза?
– Медузы жгутся, благородный чеор, – ответил призрак сдержанно, – Вам не кажется этот разговор неуместным?
Шеддерик вдруг поднялся, протянул руку Старрену:
– Дай сюда саругу.
– Что?
– Камень, который тебе дал Император. Дай его сюда.
– Шедде, нет!
Призрак вдруг стал больше. Темнее. Он надвинулся на благородных чеоров странной тенью, грозной и злой:
– Не давайте ему! Шеддерик та Хенвил. Ты знаешь. Триста лет назад палачам досталось одно тело. Но проклятью без разницы, сколько будет проекций! Умрёте оба.
Старрен медленно сунул руку в карман. Но камень остался на столе в кабинете – он попросту забыл его подхватить со стола, когда сорвался следом за Шеддериком. Медленно покачал головой и вытащил руку – пустую.
– Шедде. Послушай…
Шеддерик та Хенвил и так слушал – что ещё оставалось? Он стоял, словно оглушенный, посреди комнаты и слушал, слушал, слушал пустые, бессмысленные слова.
Темери глухо вскрикнула и дёрнулась на кровати. Он бережно удержал её плечи – показалось, так правильней. Под пальцами кровянело свежее пятно.
И в этот момент в двери без стука вошёл Гун-хе.
Окинул внимательным взглядом помещение.
Спрашивать ничего не стал – света прекрасно хватало, чтобы оценить всю мизансцену в подробностях.
Поклонился благородным чеорам, сказал:
– Прикажу привести врачей и целителей, каких только сможем найти в замке.
– Её кто-то туда заманил, – сказал призрак чётко и раздельно. – И дело не в проклятии. Она сказала, что сначала просто спала, а потом бежала во сне за кем-то.
Шедде неосознанно легко гладил плечи Темери, словно сам мог снять боль или залечить её раны.
– За кем? – уточнил Старрен. Как будто это было важно.
Роверик пожал плечами.
Ответил он не ему.
– Я не знаю, кто это устроил и как, но это не случайность. Шедде, подумай, никому из тех, кто ушёл по тропам тёплого мира нет дела до живущих. Я тебе это говорю со знанием дела.
Шеддерик даже не улыбнулся на шутку, но он продолжал слушать, и это было куда важней для Роверика. Призрак продолжил:
– Подумай. Ведь кто-то мог отомстить таким образом и тебе, и наместнику. Кто-то, кто мог такое устроить…
– Служители Ленны не встревают в мирские дела, – покачал головой та Старрен. – Но я не знаю, кто ещё способен на…
Шеддерик не дослушал.
Он осторожно поднял Темери на руки, попросил:
– Постелите ваш плащ на ковёр у камина. Не откажите в помощи будущему арестанту…
Плаща Старрену было жалко, но он не стал колебаться. От происходящего в этой комнате веяло жутью и отчаянием. До конца он ещё не решил, как относиться к тому, что увидел и услышал за последние часы, но отступать тоже не собирался. Кто бы что ни говорил, а в прошлом Старрен был прекрасным командиром экспедиционного судна. И, несмотря на четыре серьёзных шторма и стычку с пиратами – в самом конце пути, он всё же довёл свой корабль домой, на острова. А капитаны бывшими не бывают.
Между тем Шеддерик уложил Темери на плащ, а сам принялся деятельно перебирать, ощупывать перины, подушки, простыни, одеяла – всё из чего состояла постель Темери.
И быстро нашёл.
Первая вешка нашлась между двумя нижними перинами. Вторая – пряталась у ножки. Третья – в подушке…
Четвертую нашёл Старрен – она была спрятана в изголовье.
Вешки, все четыре, были приметные, резные. С ярким оранжевым навершием.
– Знакомые, – ухмылка Шедде не предвещала ничего хорошего сиану, который их создал. – Знакомые поделки…
– Шедде, – озабоченно напомнил Роверик, – Ты только его сразу не убивай. Иначе Шанни мы никогда не вызволим!
– Да.
В словах призрака был смысл. Шеддерик всё с той же ухмылкой стянул с левой руки перчатку и осторожно коснулся пальцами одной из вешек, словно погладил. А потом и других.
– Осталось выяснить, кому из сианов в цитадели внезапно стало дурно.
Старрен уже почти сорвался выполнять этот странный приказ, столько в нём было силы, но увидел, что это уже сделал незаметно вернувшийся южанин – несколькими жестами объяснив прихваченным по пути гвардейцам, что от них требуется. Те понятливо кивнули и отправились исполнять.
– Старрен, тебе следует отдохнуть. Если желаешь, прикажу чтобы тебя и вправду вернули на корабль. Вчера случилась попытка переворота, сегодня… сам видишь. Здесь и вправду опасно.
– Может я и «медный лоб», как говорят матросы, но всё же, надеюсь, не дурак. Значит это и есть твоё проклятье. И ты не знаешь, как оно могло коснуться… твоей мальканки?
– Да это как раз проще простого. Она отважная, совершенно не умеет соизмерять силы. Она всё хотела попробовать сама его снять, как привыкла в монастыре, да я не давал. А тут, может, нашла какую-то лазейку, и попалась. Попалась… Ровве! А ты сам… ты можешь до неё добраться?
– Могу. Я же её Покровитель, чтобы вы знали, благородные чеоры.
– А её сюда привести? – обрадовался решению ифленский посланец.
– В виде призрака? Я могу, но чеора та Хенвила это вряд ли устроит.
– Ничего не поменялось, – невесело прокомментировал Шеддерик, – мир рушится, а Ровве смеётся.
Темери снова хрипло вскрикнула, изогнулась от боли, почти скатилась с плаща. Шедде метнулся к ней, обнял, оберегая свежие ссадины и синяки, прижал к себе, чтобы не разбила голову. Первый допрос не был длинным. Скоро наступит передышка.
– Я буду с ней.
Что бы ни случилось. А если не удастся помочь – что же. Всегда наготове вариант с жуфовой саругой.
Да, чеора Вартвила допрашивали пять дней. Долгих пять дней. Пока он не признался во всём – в том, что совершил и в том, чего не совершал.
А потом он умер – в камере, в одиночестве, от потери крови и полученных ран.
Шеддерик никогда не позволит, чтобы рэта Итвена в полной мере пережила то же самое.
А значит, времени у него крайне мало. Совсем нет времени.
Правда, понимание этого ничуть не помогало понять, что делать прямо сейчас.
Время стекало по столбикам свечей и замирало на краях чашечек.
Пришёл лекарь-ифленец с учениками. Как-то незаметно оттеснил от Темершаны обоих чеоров, начал вполголоса отдавать распоряжения своим людям. Незаметно вошла и присоединилась к ним Дорри, служанка рэты.
– Хенвил, – вернулся к самому первому вопросу отошедший к окну чеор Старрен, – ты же хороший человек, моряк, дворянин. Зачем ты вообще влез в этот дурацкий заговор? Как будто у Императора мало врагов и без тебя.
– Я не враг Императору. – Шедде не сводил глаз с лекаря. Верней, с его рук, занятых сейчас перевязкой.
– Бумаги, полученные мною от него лично, говорят об обратном…
Бумаги. Что-то в голове внезапно перещёлкнуло. Бумаги. Конверт не был запечатан, но это не важно. На каждом документе в нём стояла подлинная, заверенная сианом подпись Императора.
– Скажи-ка, чеор та Старрен…
– Что?
– Когда на островах стало известно, что наместник Хеверик умер? Он умер в конце осени. За проливами бури в этом году начались намного раньше. Корабли морской цепочки должны были уже убраться в порт.
Шеддерик с силой потёр лицо – он был готов говорить на любую тему, лишь бы сейчас не возвращаться к главной: Темери может умереть. Она уже умирает. И вина – на нём…
Отвлечься от этого безнадёжного понимания не получалось, но почему-то чеор та Хенвил не хотел, чтобы собеседник это увидел. Нет, мнение Старрена тоже не имело значения сейчас; что-то другое заставляло поддерживать разговор.
Наверное, это та же магия, которая позволяет курице с отрубленной головой сделать ещё несколько шагов по палубе. А паруснику, потерявшему ветер – ещё некоторое время плыть вперед по неподвижной глади воды.
– Я не люблю загадки, Хенвил. Что ты хочешь сказать?
– В обвинении, которое я успел просмотреть, написано не только, что наместник Хеверик умер. Написано, что он был убит, убит мной. Посредством заговорённых саруг, которые я раздобыл у чернокрылых. Ну, вроде, я давно с ними имею дело.
– А это не так?
– Наместник умер после закрытия навигации. Императору неоткуда было узнать подробности. Если, конечно, он сам, верней, его доверенные слуги, не причастны к этому. Убийство наместника Хеверика нам удалось раскрыть ещё до переступов, виновные были наказаны. Все документы, записи допросов – у Гун-хе.
– Так ты обвиняешь Императора? Бред! Ну, бред же, Хенвил! Зачем Императору такая мелочная месть, да ещё через столько лет? Хеверик давно был прощён, он появлялся при дворе.
– Отец, как только почувствовал, что его жизнь в опасности, тут же вызвал из Коанеррета меня. Думаю, на это император и рассчитывал. В Цитадели меня легче достать. А сам Хеверик боялся за жизнь младшего сына даже больше, чем за свою, он взял с меня слово, что я никуда не уеду и буду помогать Кинрику та Гулле в любых начинаниях.
– Светлейший чеор та Эммегил четыре дня назад прислал мне на борт своего сиана. Он сообщал, что смог раскрыть ваш с братом план – убить Императора и получить власть на островах, но что вы его подозреваете. Он прикладывал и список ваших сторонников, в том числе и в столице. Это внушительный список. А в свете гибели вашего отца и других вестей с Побережья эти новости сами за себя говорят. Как ты понимаешь, я просил светлейшего ничего не предпринимать до того, как мы прибудем. И всё больше убеждаюсь, что он был прав.
– Такерик та Эммегил тоже родня Императору. Но в отличие от Хеверика Хенвила он всё ещё пребывал в опале. Может, хотел таким способом выслужиться. А может, ему уж очень хотелось усесться во главе стола в пиршественном зале тоненгской Цитадели.
Шеддерик запрокинул голову и зажмурился. Тема себя исчерпала, не принеся ни облегчения, ни ответов.
Но тут, как нельзя более вовремя, снова появился Гун-хе. Его сопровождали гвардейцы, которые под руки тащили аж двоих сианов.
Одного Шедде помнил хорошо. Старик, который присутствовал на допросе своего коллеги чеора та Манга. Старик служил Эммегилу, так что его следовало допросить первым.
Правда, он едва стоял на ногах, хрипло дышал, а кожа его была синюшно-бледной.
Второй был молод, коренаст. Шеддерик его видел всего раз или два. Один из тех, кого наняли проверять на магические аномалии старые и необитаемые части замка. Вроде бы.
И вот этому молодому было едва ли не хуже. Он почти висел на гвардейце, из глаз текли слёзы, некрасиво отвисла нижняя губа.
Чеор та Хенвил перевёл взгляд с одного на другого.
Старик… он уже имел дело с тенями тёплого мира, он мог знать, как заманить Темери за грань.
Внезапно ему в голову пришла ещё одна идея.
– Эй, Дорри! Подойди!
Служанка сидела подле Темершаны и, кажется, удерживала её на месте, пока лекари накладывали шов. На оклик она отозвалась не сразу, сначала помогла одному из учеников лекаря занять своё место.
– Слушаю вас, благородный чеор!
– Кто готовил комнату для рэты? Ты?
– Нет, благородный чеор.
– Темершана. Рэта Темершана Итвена.
Стул, на котором Шедде только что сидел, полетел в угол. Что за день такой? И что с Темери могло случиться в спальне за закрытой дверью и под охраной? Или она там, в той спальне и под охраной, не осталась? Но тогда где?
– Где? – крикнул он, остановившись у дверного проема.
– Не знаю. В своих комнатах?
Шеддерик даже не дослушал. Он уже бежал туда, где на рассвете оставил Темери отдыхать. Предчувствие подсказывало, что эта беда серьёзна и необратима.
Старрен, помедлив мгновение, помчался следом. Нет, Шеддерику он не верил. Но хотел быть в курсе.
По пути Шедде крикнул дежурному гвардейцу, чтобы нашёл Гун-хе.
Призраку не нужно было зримо следовать за людьми: он следовал за ними невидимкой. Только пламя факелов вздрагивало и тускнело на миг там, где он шёл.
Он мог бы перенестись к Темершане тем способом, которым владеют все без исключения бесплотные призраки и тени, но был уверен, что окажется не подле её тела, а где-то на тропах тёплого мира, в глубинах её Эа, или как это называется у монахинь.
Так что оказался он подле неё практически одновременно с благородными чеорами.
Благородный чеор та Хенвил
Света здесь было ещё меньше, чем в кабинете Шеддерика. Слабый-слабый отсвет молодой луны на подоконнике – вот и всё.
Шедде метнулся к постели, замер у изголовья.
Темери лежала на боку, спутанные волосы закрывали лицо. Сначала показалось – спит, но вдруг она вздрогнула, хрипло что-то прошептала и вся сжалась в комок.
Когда Шедде коснулся её руки, понял, что девушку трясёт, и что её сорочка стала влажной от пота.
Он потряс её за плечо – безнадёжно.
Старрен тем временем не торопясь разжёг свечи в тяжёлом бронзовом подсвечнике и тоже склонился к кровати.
В свете свечей стал виден кровавый рубец на лбу Темершаны и страшный багровый синяк, закрывающий пол-лица.
Шеддерик осторожно отвёл в сторону темную прядь… и замер. Застыл бледным нескладным изваянием, сразу узнав и поняв, что это может быть и что это может значить. У него самого совсем недавно появились подобные следы на лице…
Благородный чеор Старрен тоже успел прекрасно всё разглядеть.
– Кто это? – тихо спросил он. – И кто это с ней сделал?
Может быть, надо было как-то объяснить ему, ответить. Но – неважно. Ничего не имело значения, слова не имели значения, все слова – лишь пустой звук. Да и в лёгких совсем не осталось воздуха, столь необходимого, когда нужно что-то сказать. Так уже было – когда умер Ровве. Тогда он стоял над трупом, сжав кулаки и понимая, что безнадёжно опоздал. Что всё, что он может сейчас сделать – это мстить… и оплакивать друга.
Сейчас удар был ещё страшней: суток не прошло с того момента, как он почти потерял брата.
Чеор та Хенвил тяжело опустился на колени возле кровати, нашарил безвольную, холодную руку Темери, прижал к губам, к лицу. Кричи – не услышит. Тормоши – ответа не будет. Но почему она? Сколько ей ещё выпадет несчастий по его вине? Из-за его необдуманных решений?
Нисколько. Ответ был как ведро ледяной воды.
Нисколько.
Это – последнее. Потому что удары по лицу, а потом и по всему телу, юный чеор Вартвил получил во время ареста: стража немного перестаралась, выместив на парне часть своего страха перед гневом императора. И своей ненависти. Потом был допрос, дыба. Стальная решётка, горящие угли под ней, это уже второй день…
Третий – сломанные ребра. Вырванные ногти… Кожа, которую сдирали щипцами…
Нет, этого не будет. Он не позволит. Всё будет иначе…
Вопрос, заданный Старреном, повис в воздухе.
Ровве появился в тени за камином. Тихо сказал:
– Это его проклятье. Верней, императорское проклятье. Так оно… выглядит.
Ифленский посол хмуро вгляделся в лицо женщины – мальканка. Да нет, ерунда. Проклятье, отметившее семью Императора, не может иметь никакого отношения к жителям Побережья. Это снова ловушка, розыгрыш. За этим всем есть какой-то скрытый смысл.
Голос привидения был искренним и печальным. В нём не было ни безумия, которое в летописях обычно приписывают потусторонним существам, ни ненависти. И он решился спросить:
– Кто она? Она – его любовница?
Ровве покачал головой. Но на этот раз ответил Шеддерик:
– Нет. Не любовница. Но я её люблю. Слышишь, Темери? Ты знай, я тебя люблю…
– Рэта Темершана Итвена, – вздохнул Роверик. – Официально жена Кинрика та Гулле, наместника Танерретского.
– И как к этому… к этому относится наместник? Терпит? Он ифленский дворянин или медуза?
– Медузы жгутся, благородный чеор, – ответил призрак сдержанно, – Вам не кажется этот разговор неуместным?
Шеддерик вдруг поднялся, протянул руку Старрену:
– Дай сюда саругу.
– Что?
– Камень, который тебе дал Император. Дай его сюда.
– Шедде, нет!
Призрак вдруг стал больше. Темнее. Он надвинулся на благородных чеоров странной тенью, грозной и злой:
– Не давайте ему! Шеддерик та Хенвил. Ты знаешь. Триста лет назад палачам досталось одно тело. Но проклятью без разницы, сколько будет проекций! Умрёте оба.
Старрен медленно сунул руку в карман. Но камень остался на столе в кабинете – он попросту забыл его подхватить со стола, когда сорвался следом за Шеддериком. Медленно покачал головой и вытащил руку – пустую.
– Шедде. Послушай…
Шеддерик та Хенвил и так слушал – что ещё оставалось? Он стоял, словно оглушенный, посреди комнаты и слушал, слушал, слушал пустые, бессмысленные слова.
Темери глухо вскрикнула и дёрнулась на кровати. Он бережно удержал её плечи – показалось, так правильней. Под пальцами кровянело свежее пятно.
И в этот момент в двери без стука вошёл Гун-хе.
Окинул внимательным взглядом помещение.
Спрашивать ничего не стал – света прекрасно хватало, чтобы оценить всю мизансцену в подробностях.
Поклонился благородным чеорам, сказал:
– Прикажу привести врачей и целителей, каких только сможем найти в замке.
– Её кто-то туда заманил, – сказал призрак чётко и раздельно. – И дело не в проклятии. Она сказала, что сначала просто спала, а потом бежала во сне за кем-то.
Шедде неосознанно легко гладил плечи Темери, словно сам мог снять боль или залечить её раны.
– За кем? – уточнил Старрен. Как будто это было важно.
Роверик пожал плечами.
Ответил он не ему.
– Я не знаю, кто это устроил и как, но это не случайность. Шедде, подумай, никому из тех, кто ушёл по тропам тёплого мира нет дела до живущих. Я тебе это говорю со знанием дела.
Шеддерик даже не улыбнулся на шутку, но он продолжал слушать, и это было куда важней для Роверика. Призрак продолжил:
– Подумай. Ведь кто-то мог отомстить таким образом и тебе, и наместнику. Кто-то, кто мог такое устроить…
– Служители Ленны не встревают в мирские дела, – покачал головой та Старрен. – Но я не знаю, кто ещё способен на…
Шеддерик не дослушал.
Он осторожно поднял Темери на руки, попросил:
– Постелите ваш плащ на ковёр у камина. Не откажите в помощи будущему арестанту…
Плаща Старрену было жалко, но он не стал колебаться. От происходящего в этой комнате веяло жутью и отчаянием. До конца он ещё не решил, как относиться к тому, что увидел и услышал за последние часы, но отступать тоже не собирался. Кто бы что ни говорил, а в прошлом Старрен был прекрасным командиром экспедиционного судна. И, несмотря на четыре серьёзных шторма и стычку с пиратами – в самом конце пути, он всё же довёл свой корабль домой, на острова. А капитаны бывшими не бывают.
Между тем Шеддерик уложил Темери на плащ, а сам принялся деятельно перебирать, ощупывать перины, подушки, простыни, одеяла – всё из чего состояла постель Темери.
И быстро нашёл.
Первая вешка нашлась между двумя нижними перинами. Вторая – пряталась у ножки. Третья – в подушке…
Четвертую нашёл Старрен – она была спрятана в изголовье.
Вешки, все четыре, были приметные, резные. С ярким оранжевым навершием.
– Знакомые, – ухмылка Шедде не предвещала ничего хорошего сиану, который их создал. – Знакомые поделки…
– Шедде, – озабоченно напомнил Роверик, – Ты только его сразу не убивай. Иначе Шанни мы никогда не вызволим!
– Да.
В словах призрака был смысл. Шеддерик всё с той же ухмылкой стянул с левой руки перчатку и осторожно коснулся пальцами одной из вешек, словно погладил. А потом и других.
– Осталось выяснить, кому из сианов в цитадели внезапно стало дурно.
Старрен уже почти сорвался выполнять этот странный приказ, столько в нём было силы, но увидел, что это уже сделал незаметно вернувшийся южанин – несколькими жестами объяснив прихваченным по пути гвардейцам, что от них требуется. Те понятливо кивнули и отправились исполнять.
– Старрен, тебе следует отдохнуть. Если желаешь, прикажу чтобы тебя и вправду вернули на корабль. Вчера случилась попытка переворота, сегодня… сам видишь. Здесь и вправду опасно.
– Может я и «медный лоб», как говорят матросы, но всё же, надеюсь, не дурак. Значит это и есть твоё проклятье. И ты не знаешь, как оно могло коснуться… твоей мальканки?
– Да это как раз проще простого. Она отважная, совершенно не умеет соизмерять силы. Она всё хотела попробовать сама его снять, как привыкла в монастыре, да я не давал. А тут, может, нашла какую-то лазейку, и попалась. Попалась… Ровве! А ты сам… ты можешь до неё добраться?
– Могу. Я же её Покровитель, чтобы вы знали, благородные чеоры.
– А её сюда привести? – обрадовался решению ифленский посланец.
– В виде призрака? Я могу, но чеора та Хенвила это вряд ли устроит.
– Ничего не поменялось, – невесело прокомментировал Шеддерик, – мир рушится, а Ровве смеётся.
Темери снова хрипло вскрикнула, изогнулась от боли, почти скатилась с плаща. Шедде метнулся к ней, обнял, оберегая свежие ссадины и синяки, прижал к себе, чтобы не разбила голову. Первый допрос не был длинным. Скоро наступит передышка.
– Я буду с ней.
Что бы ни случилось. А если не удастся помочь – что же. Всегда наготове вариант с жуфовой саругой.
Да, чеора Вартвила допрашивали пять дней. Долгих пять дней. Пока он не признался во всём – в том, что совершил и в том, чего не совершал.
А потом он умер – в камере, в одиночестве, от потери крови и полученных ран.
Шеддерик никогда не позволит, чтобы рэта Итвена в полной мере пережила то же самое.
А значит, времени у него крайне мало. Совсем нет времени.
Правда, понимание этого ничуть не помогало понять, что делать прямо сейчас.
Время стекало по столбикам свечей и замирало на краях чашечек.
Пришёл лекарь-ифленец с учениками. Как-то незаметно оттеснил от Темершаны обоих чеоров, начал вполголоса отдавать распоряжения своим людям. Незаметно вошла и присоединилась к ним Дорри, служанка рэты.
– Хенвил, – вернулся к самому первому вопросу отошедший к окну чеор Старрен, – ты же хороший человек, моряк, дворянин. Зачем ты вообще влез в этот дурацкий заговор? Как будто у Императора мало врагов и без тебя.
– Я не враг Императору. – Шедде не сводил глаз с лекаря. Верней, с его рук, занятых сейчас перевязкой.
– Бумаги, полученные мною от него лично, говорят об обратном…
Бумаги. Что-то в голове внезапно перещёлкнуло. Бумаги. Конверт не был запечатан, но это не важно. На каждом документе в нём стояла подлинная, заверенная сианом подпись Императора.
– Скажи-ка, чеор та Старрен…
– Что?
– Когда на островах стало известно, что наместник Хеверик умер? Он умер в конце осени. За проливами бури в этом году начались намного раньше. Корабли морской цепочки должны были уже убраться в порт.
Шеддерик с силой потёр лицо – он был готов говорить на любую тему, лишь бы сейчас не возвращаться к главной: Темери может умереть. Она уже умирает. И вина – на нём…
Отвлечься от этого безнадёжного понимания не получалось, но почему-то чеор та Хенвил не хотел, чтобы собеседник это увидел. Нет, мнение Старрена тоже не имело значения сейчас; что-то другое заставляло поддерживать разговор.
Наверное, это та же магия, которая позволяет курице с отрубленной головой сделать ещё несколько шагов по палубе. А паруснику, потерявшему ветер – ещё некоторое время плыть вперед по неподвижной глади воды.
– Я не люблю загадки, Хенвил. Что ты хочешь сказать?
– В обвинении, которое я успел просмотреть, написано не только, что наместник Хеверик умер. Написано, что он был убит, убит мной. Посредством заговорённых саруг, которые я раздобыл у чернокрылых. Ну, вроде, я давно с ними имею дело.
– А это не так?
– Наместник умер после закрытия навигации. Императору неоткуда было узнать подробности. Если, конечно, он сам, верней, его доверенные слуги, не причастны к этому. Убийство наместника Хеверика нам удалось раскрыть ещё до переступов, виновные были наказаны. Все документы, записи допросов – у Гун-хе.
– Так ты обвиняешь Императора? Бред! Ну, бред же, Хенвил! Зачем Императору такая мелочная месть, да ещё через столько лет? Хеверик давно был прощён, он появлялся при дворе.
– Отец, как только почувствовал, что его жизнь в опасности, тут же вызвал из Коанеррета меня. Думаю, на это император и рассчитывал. В Цитадели меня легче достать. А сам Хеверик боялся за жизнь младшего сына даже больше, чем за свою, он взял с меня слово, что я никуда не уеду и буду помогать Кинрику та Гулле в любых начинаниях.
– Светлейший чеор та Эммегил четыре дня назад прислал мне на борт своего сиана. Он сообщал, что смог раскрыть ваш с братом план – убить Императора и получить власть на островах, но что вы его подозреваете. Он прикладывал и список ваших сторонников, в том числе и в столице. Это внушительный список. А в свете гибели вашего отца и других вестей с Побережья эти новости сами за себя говорят. Как ты понимаешь, я просил светлейшего ничего не предпринимать до того, как мы прибудем. И всё больше убеждаюсь, что он был прав.
– Такерик та Эммегил тоже родня Императору. Но в отличие от Хеверика Хенвила он всё ещё пребывал в опале. Может, хотел таким способом выслужиться. А может, ему уж очень хотелось усесться во главе стола в пиршественном зале тоненгской Цитадели.
Шеддерик запрокинул голову и зажмурился. Тема себя исчерпала, не принеся ни облегчения, ни ответов.
Но тут, как нельзя более вовремя, снова появился Гун-хе. Его сопровождали гвардейцы, которые под руки тащили аж двоих сианов.
Одного Шедде помнил хорошо. Старик, который присутствовал на допросе своего коллеги чеора та Манга. Старик служил Эммегилу, так что его следовало допросить первым.
Правда, он едва стоял на ногах, хрипло дышал, а кожа его была синюшно-бледной.
Второй был молод, коренаст. Шеддерик его видел всего раз или два. Один из тех, кого наняли проверять на магические аномалии старые и необитаемые части замка. Вроде бы.
И вот этому молодому было едва ли не хуже. Он почти висел на гвардейце, из глаз текли слёзы, некрасиво отвисла нижняя губа.
Чеор та Хенвил перевёл взгляд с одного на другого.
Старик… он уже имел дело с тенями тёплого мира, он мог знать, как заманить Темери за грань.
Внезапно ему в голову пришла ещё одна идея.
– Эй, Дорри! Подойди!
Служанка сидела подле Темершаны и, кажется, удерживала её на месте, пока лекари накладывали шов. На оклик она отозвалась не сразу, сначала помогла одному из учеников лекаря занять своё место.
– Слушаю вас, благородный чеор!
– Кто готовил комнату для рэты? Ты?
– Нет, благородный чеор.
