Комнаты была почти готова, благородный чеор. Нужно было только поменять свечи в подсвечнике и перестелить постель. Я была занята, – она потупилась, метнув короткий взгляд на лекаря и его учеников.
– Благодарю.
Так, ладно. Можно проще.
Он снова взял вешку в левую руку. Даже не успел взять, только дотронулся. Молодой сиан вдруг хрипло закричал и упал на колени. Ну, вот и понятно, с кем дальше нужно продолжить беседу. Старик наблюдал за этой сценой так жадно, словно его жизнь и здоровье тоже зависели от решения главы тайной управы Тоненга.
– Сядьте куда-нибудь. Помогите ему сесть! – распорядился Шеддерик. – И налейте воды.
Один из гвардейцев усадил старика на край кровати.
Сам Шедде рывком вздёрнул молодого сиана на ноги. Задрал правый рукав его широкой рубахи.
Татуировка осьминога и кинжала отмела всякие сомнения.
– Дом Шевека…
Значит парень – наёмный убийца, которому заплатили за смерть именно рэты Итвены. Причём, видимо, смерть её должна была быть таинственной, и может, кидала бы тень на кого-то из братьев.
– Сианы редко становятся ночными мастерами, – сказал Шедде хрипло. – Кто тебе заплатил?
Взгляд сиана был пустым, устремленным вглубь себя. Шедде ударил его по щеке, но и этот способ не сработал – голова только безвольно мотнулась на шее.
Шеддерик кивнул гвардейцам в дальний угол – держать безвольное тело на весу было бессмысленно, а кровать уже занята стариком.
Про Роверика он почти забыл, но призрак всё ещё был здесь. Шедде вздрогнул, снова услышав его голос.
– Сёстры Матери Ленны умеют говорить с мёртвыми, – сказал он. – Может быть, они знают, как помочь?
Близилось утро. Монахини, Шедде хорошо это помнил, поднимаются рано. Он обернулся к Гун-хе и отдал несколько приказов. И вернулся к окну и Старрену:
– Саруга у тебя?
Дальше тянуть церемонии сил уже не было: десять лет назад они были товарищами по походу. Десять лет назад они прочно перешли на «ты». Скаррен, впрочем ещё мог бы оскорбиться. Но не стал.
– Нет. Оставил в твоём кабинете.
– Сходи за ней.
– Зачем?
– Может пригодиться. Я не собираюсь совершать самоубийство – просто, когда прибудут пресветлые, всё должно быть готово.
– А сиан?
– Его допросят… если придёт в себя.
– Хенвил. Я подумал. Если Император так хотел твоей смерти, почему послал меня, а не наёмного убийцу?
– Да потому что я должен был сдохнуть от проклятия у тебя на борту. Потому что, ты – дворянин, моряк и человек чести. – Шеддерик повысил голос, и все в комнате: лекари, гвардейцы, слуги, Гун-хе – все повернули к нему головы. – Потому что морской устав для тебя – не пустой звук. И ты выполнишь приказ Императора, не задавая вопросов.
– Тогда почему думаешь, что обязательно должен умереть?
– Ты привез саругу. Она служит одной цели. Снимает защиту, которую я получил у этхаров.
Договаривал он уже обычным голосом.
Ифленский посланник медленно кивнул, принимая это объяснение.
Он уже сам не знал, чему верить.
Рассвет начался как-то незаметно. Просто в какой-то момент догорела последняя свеча, и оказалось, в комнате уже почти светло.
– Уснула, – сказал лекарь. – Я оставлю ученика, когда снова начнётся, он меня позовет. А вот благородному чеору нужен покой.
Он имел в виду старого сиана. Ему дали капли, он задремал, и про него забыли.
Часом ранее Гун-хе распорядился увести так и не пришедшего в чувства убийцу.
Шеддерик прекрасно понимал, что если сейчас сам не отдохнёт, то завтра сил на единственное сражение за жизнь Темери может и не хватить. Но всё равно тупо сидел подле неё у камина, держал за руку и считал минуты.
Оказывается, к отчаянию, к глухой пустоте под сердцем тоже можно привыкнуть.
Она пустота, она не ноет и не болит. Она просто есть и всё. Правильно люди говорят: глухая пустота.
Второй день допроса чеора Вартвила начнётся ближе к полудню…
Старрен подошёл к камину, подбросил пару полешек. Он давно перестал задавать вопросы. Этой ночью всё изменилось и для него тоже. Потому что если прав та Хенвил… то он всю жизнь служил не тому Императору.
Они оба перестали обращать внимание на сиана, который мирно спал в постели Темери, и пропустили момент, когда он проснулся.
Шеддерик обернулся на звук шагов и поймал взгляд старика – усталый, печальный взгляд просто очень пожилого, мудрого человека, сумевшего увидеть и понять чужое горе.
Старик едва заметно улыбнулся:
– Светлейший Эммегил был мне как родной сын. Я его помню ребёнком… милый был мальчик. Смелый и сильный.
Шедде не хотел знать о причинах, по которым сиан служил Эммегилу. Но слишком устал, чтобы его прерывать.
– Мне казалось, из него вырастет образцовый ифленский дворянин. Он был умён, легко постигал науки, а что сторонился сверстников, так то, я думал, происходило лишь потому, что не находила его тонкая натура среди них понимания. А потом он убил портового рабочего. Ему было шестнадцать. Ни за что – просто был пьян, и ему захотелось почесть кулаки о первого встречного. Он притащил тело ко мне и попросил спрятать. Он был испуган, по-настоящему испуган. Конечно, я ему помог. Ну как же. Иначе – позор семье, разбирательство. Как дворянину, ему тюрьма не грозила. Но ссылка на Побережье сломала бы парню карьеру. Тогда я был молод. И считал, что поступил правильно.
– Он был отличным курсантом в Рутвере, – вспомнил от камина Старрен.
– Да. Женщины сходили по нему с ума. Он прекрасно разбирался в геральдике, знал свои родовые кольца наизусть. Мог жениться на любой…
– Что же пошло не так?
– Чеор та Хенвил, для вас не станет, я думаю, новостью, что Такерик та Эммегил питал к вам недружественные чувства. Именно вы почему-то стали для него точкой приложения ненависти, олицетворением его собственных неудач, если можно так сказать. Я ведь много раз предупреждал его, что прямая стычка с вами принесёт ему только смерть, но он не слушал. Он не хотел меня слушать… убедил себя, что вы отняли у него всё, что должно было по праву принадлежать ему. Экспедиция к новым землям. Он был убеждён, что командовать флагманом император доверит ему. Место при дворе. А потом ещё – Хеверик официально вас признал своим сыном и наследником рэтаха. А ведь Такерик уже почти стал наместником! Если бы Хеверик не был прощён Императором, всё сложилось бы иначе…
– Печальная история, – вполголоса отозвался Шедде.
Он не боялся разбудить Темершану.
– Да. Печальная. Я не смог его уберечь. Но в последние годы он просто пугал меня. Это не могло кончиться добром. Чеор та Хенвил, вы можете рассчитывать на любую мою помощь. Если согласитесь её принять.
– Сможете сказать что-то о ловушке, в которую она попала? В постели были вешки, но их автор, возможно, не очнется.
– Могу попробовать. Сейчас?
– Нет, пожалуй. Когда придут пресветлые. Их помощь тоже будет необходима.
Шеддерик зажмурился, несколько мгновений посидел так, вслушиваясь в едва заметную, пока не оформившуюся идею… и понял, что действовать всё-таки уже надо начинать.
Он вскочил, распахнул дверь. Отправил дежурного гвардейца за Гун-хе. Скоро ему понадобится человек, который сможет хладнокровно вести допрос. Самый небывалый из всех допросов, с какими Шедде когда-либо сталкивался. Ещё нужны были хорошие списки с Ифленской летописи. И много, очень много везения…
Рэта Темершана Итвена
Когда Ровве умчался за помощью, Темери вдруг поняла, что только его присутствие сдерживало жутковатые тени, до того неотличимые от серой мглы вокруг.
Тени всколыхнулись, как будто почувствовали её одиночество и страх, и приблизились.
У них не было лиц, они всё время меняли форму. Но при том они улыбались и тянулись к ней, как к законной добыче.
Темери была готова драться – но как драться с тенями? Как противостоять дыму?
Когда первая тень дотронулась до неё, она отшатнулась назад – в объятия других теней. И в тот же момент оказалось, что она лежит на каменной мостовой, что лицо, в тех местах, куда впечатались кулаки стражника, горит огнём.
Мостовая пахла дождём и тухлой едой. Тошнотный запах…
– Вставай, урод! Ты арестован по приказу Императора. По обвинению в измене и пособничеству убийству императорской семьи. Встать, жуфово семя!
Темери больше не была собой. Она была испуганным мальчишкой Вартвилом, который совсем-совсем не понимал, что происходит и за что его бьют. Вартвил закричал и попытался сжаться в комок, чтобы защитить от ударов тяжёлыми сапогами голову и живот. Но это не удалось.
Вартвил задохнулся от боли и унижения, когда его всё-таки вздёрнули на ноги и связали. Вокруг собралась небольшая толпа, но сочувственных взглядов на него никто не бросал.
– Все видели? – довольно выкрикнул стражник. – Это один из тех, кто поджёг «Жемчужину»! И так будет с каждым, кто посмеет совершить преступление против Империи! Встал! Пшёл! Переставляй ноги, ублюдок! Иначе оставим тебя толпе. А потом соберём с мостовой, что останется. И отдадим мамаше в ведёрке!
Темери могла только смотреть – и ещё убеждать парня, чтобы держался, чтобы переставлял ноги и шёл. Судя по лицам горожан, угроза вовсе не была пустой…
А вот первый допрос она запомнила плохо. Можно сказать, совсем не запомнила.
Долго потом смотрела одним заплывшим глазом Вартвила в низкий сводчатый потолок. Где-то рядом приглушенно гудел океан, но парень не мог даже пошевелиться, чтобы добраться до окна.
Он был подавлен. Дело не в том, что болело всё тело, синяки, порезы и ссадины. Дело было в огромном предательстве, которое допустила вселенная: ведь он не был виновен. Его обвинили ложно и не желали слушать. Он кричал, хрипел, повторял – но всё тщетно. Палач его словно не слышал, а дознавателя интересовало только признание.
Заскрипевшая дверь означала продолжение пыток.
– Шанни! – услышала Темершана взволнованный голос Ровве. – Шанни, пришли пресветлые. Они призовут тени всех, кто причастен к проклятью. Слышишь? Но у нас будет мало времени. И мы сможем задать лишь несколько вопросов.
«Я не знаю, что делать», – подумала она в отчаянии. – «Ведь парень действительно не виновен!».
– Но кто-то виновен. Кто-то же его подставил?.. Кто?
– Я не знаю. Дознаватель ничего не говорит. Только спрашивает… что мне делать, Ровве?
– Смотри. Слушай. Наблюдай. Найди что-нибудь! Это важно…
– Кто-то умер?
– Шанни! Ты! Ты умираешь! Шедде сходит с ума, наместнику вообще пока не сказали. А тут ещё ифленский флот прибыл…
Кто-то вошёл в камеру. Не кто-то, стражник. Кто это ещё мог быть.
– Вставай, паскудник. Тебя ждут!
Вартвил встал. Придерживаясь рукой за влажную шершавую стену, направился к выходу. Темери слышала, чувствовала его губы, как собственные. Они дрожали повторяя:
– Это не я. Не я. Я не виновен… это кто-то другой…
«Ровве, он совсем мальчишка. Это ужасно».
– Ты… ты чувствуешь боль?
– Приглушенно. Как если бы меня опоили травами. Меня однажды так лечили…
– Понятно. Шедде просит, чтобы ты рассказывала мне всё, что видишь.
– А ты сам? Разве не видишь сам?
– Нет, конечно. Я даже не понимаю, как сейчас с тобой говорю… Шанни, помни, мы рядом. Мы тебя не бросим.
– Знаю…
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
Это снова была комната в нежилой части замка. Та же самая – танцовщицы на стенах, яркие солнечные лучи. Даже сиан был тот же. Пресветлых, правда, собралось больше: весь городской приход, разве что оречённых своих не прихватили.
Шеддерику смертельно не хотелось оставлять Темери под опекой лекарей – но пришлось.
Ровве сказал уверенно, что Вартвила и вправду ложно обвинили, а это почти лишало их с Темери шансов. Но именно сейчас, пережив одну из самых страшных и безнадёжных ночей в своей жизни, Шеддерик понял, что не собирается сдаваться. Что до последнего будет драться за Темери, за себя, за недавно родившегося императорского сына. За всех тех, кому предстоит ещё стать «подставным наследником». За тех, кто умер, не справившись с проклятием. Даже за невинно казнённого мальчишку Вартвила. За всех.
Старрен был здесь. Устроился подальше от центра комнаты, у входа. Гун-хе напротив выбрал место поудобней, у окна. Ещё на рассвете слуги принесли сюда стол и личный стул южанина. Сейчас на столе уже было разложено «дело»: старые наработки Роверика о природе императорского проклятия. Выписки из летописи, с именами, названиями и датами событий почти трехсотлетней давности. Отдельно – информация о тех, кто занимался дознанием триста лет назад.
Шедде здоровался со всеми короткими кивками. Его старались не беспокоить, но эта тактичность вызывала лишь досаду.
Когда пресветлые, посовещавшись, начали свои тихие молитвы-призывы, он уже почти успокоился и был готов ко всему.
Душа человека изначально не принадлежит холодному миру, она слишком хрупка для него, слишком легко её уничтожить. И потому человек – это не только душа. Человек, это ещё и её главная магическая защита, связь меду плотным материальным, зримым миром вещей и магии, – и той тонкой гранью, что отделяет холодный мир от тёплого мира. Её Эа, семь слоев силы, возможностей, уверенности, любви и надежды. Глубинный слой – ближе всего к тёплому миру, именно через него души умерших, Покровители, отвечают служительницам Ленны.
Так рассказывают сами пресветлые.
Сианы трактуют всё немного иначе, но соглашаются, что природа их силы – те же слои Эа, но более поверхностные, понятные и потому способные иметь воплощение в реальности.
Люди с повреждённой защитой, проклятые, душевнобольные, потерявшие память, или же заблудившиеся в глубинах собственных снов – все они особенно остро реагируют на любые изменения Эа, даже если это всего лишь отклик на чужую ворожбу.
И все эти силы, магии, все эти сложные плетения взаимоотношений сейчас Шеддерик собирался связать в один прочный канат, и этим канатом вытащить Темершану из пропасти, в которую она сама себя невольно столкнула…
Главное – задать правильные вопросы и верно понять ответы.
Сегодня не было мёртвого тела, к которому можно было бы призвать душу (пресветлые говорят – душу, сианы – тень; кому верить?).
Сегодня сёстры Золотой Ленны будут звать давно умерших ифленцев, используя свои силы, свои внутренние возможности. И поддержать их может только сама их крылатая богиня.
Первым отозвался палач.
Но уже по первому ответу стало ясно, что он ни о чём не хотел знать и просто выполнял приказы дознавателя. Узнали только, что палачу его работа не нравилась, и больше всего он хотел бы её сменить, но всё время что-то мешало.
– Дознаватель, – потребовал Шедде. – Гун-хе, твоя очередь!
В этот раз всё шло проще и быстрей – вероятней всего, потому что сиан не только не мешал служительницам Ленны, но и по мере своего понимания помогал им.
Гун-хе оторвался от записей и выпрямился.
– Скажите, когда можно будет спрашивать.
– Уже можно.
– Хорошо. Ваше имя, титул, должность?
– Тирэм Катмел, младший дознаватель мирной охраны Лангата, милостью Повелителей Бурь, Императора Ифленских островов.
– Тирем Катмел, ты ли допрашивал чеора та Вартвила, по делу о гибели членов императорской семьи?
Пресветлая, повторяющая для присутствующих слова покойного, долго хмурилась, прислушиваясь к ответу, потом довольно сжато пересказала результат.
– Он считает, что не допрашивал. Простите, чеоры, этот юноша бранится так, что трудно разобрать, что он хочет сказать.
– Благодарю.
Так, ладно. Можно проще.
Он снова взял вешку в левую руку. Даже не успел взять, только дотронулся. Молодой сиан вдруг хрипло закричал и упал на колени. Ну, вот и понятно, с кем дальше нужно продолжить беседу. Старик наблюдал за этой сценой так жадно, словно его жизнь и здоровье тоже зависели от решения главы тайной управы Тоненга.
– Сядьте куда-нибудь. Помогите ему сесть! – распорядился Шеддерик. – И налейте воды.
Один из гвардейцев усадил старика на край кровати.
Сам Шедде рывком вздёрнул молодого сиана на ноги. Задрал правый рукав его широкой рубахи.
Татуировка осьминога и кинжала отмела всякие сомнения.
– Дом Шевека…
Значит парень – наёмный убийца, которому заплатили за смерть именно рэты Итвены. Причём, видимо, смерть её должна была быть таинственной, и может, кидала бы тень на кого-то из братьев.
– Сианы редко становятся ночными мастерами, – сказал Шедде хрипло. – Кто тебе заплатил?
Взгляд сиана был пустым, устремленным вглубь себя. Шедде ударил его по щеке, но и этот способ не сработал – голова только безвольно мотнулась на шее.
Шеддерик кивнул гвардейцам в дальний угол – держать безвольное тело на весу было бессмысленно, а кровать уже занята стариком.
Про Роверика он почти забыл, но призрак всё ещё был здесь. Шедде вздрогнул, снова услышав его голос.
– Сёстры Матери Ленны умеют говорить с мёртвыми, – сказал он. – Может быть, они знают, как помочь?
Близилось утро. Монахини, Шедде хорошо это помнил, поднимаются рано. Он обернулся к Гун-хе и отдал несколько приказов. И вернулся к окну и Старрену:
– Саруга у тебя?
Дальше тянуть церемонии сил уже не было: десять лет назад они были товарищами по походу. Десять лет назад они прочно перешли на «ты». Скаррен, впрочем ещё мог бы оскорбиться. Но не стал.
– Нет. Оставил в твоём кабинете.
– Сходи за ней.
– Зачем?
– Может пригодиться. Я не собираюсь совершать самоубийство – просто, когда прибудут пресветлые, всё должно быть готово.
– А сиан?
– Его допросят… если придёт в себя.
– Хенвил. Я подумал. Если Император так хотел твоей смерти, почему послал меня, а не наёмного убийцу?
– Да потому что я должен был сдохнуть от проклятия у тебя на борту. Потому что, ты – дворянин, моряк и человек чести. – Шеддерик повысил голос, и все в комнате: лекари, гвардейцы, слуги, Гун-хе – все повернули к нему головы. – Потому что морской устав для тебя – не пустой звук. И ты выполнишь приказ Императора, не задавая вопросов.
– Тогда почему думаешь, что обязательно должен умереть?
– Ты привез саругу. Она служит одной цели. Снимает защиту, которую я получил у этхаров.
Договаривал он уже обычным голосом.
Ифленский посланник медленно кивнул, принимая это объяснение.
Он уже сам не знал, чему верить.
Рассвет начался как-то незаметно. Просто в какой-то момент догорела последняя свеча, и оказалось, в комнате уже почти светло.
– Уснула, – сказал лекарь. – Я оставлю ученика, когда снова начнётся, он меня позовет. А вот благородному чеору нужен покой.
Он имел в виду старого сиана. Ему дали капли, он задремал, и про него забыли.
Часом ранее Гун-хе распорядился увести так и не пришедшего в чувства убийцу.
Шеддерик прекрасно понимал, что если сейчас сам не отдохнёт, то завтра сил на единственное сражение за жизнь Темери может и не хватить. Но всё равно тупо сидел подле неё у камина, держал за руку и считал минуты.
Оказывается, к отчаянию, к глухой пустоте под сердцем тоже можно привыкнуть.
Она пустота, она не ноет и не болит. Она просто есть и всё. Правильно люди говорят: глухая пустота.
Второй день допроса чеора Вартвила начнётся ближе к полудню…
Старрен подошёл к камину, подбросил пару полешек. Он давно перестал задавать вопросы. Этой ночью всё изменилось и для него тоже. Потому что если прав та Хенвил… то он всю жизнь служил не тому Императору.
Они оба перестали обращать внимание на сиана, который мирно спал в постели Темери, и пропустили момент, когда он проснулся.
Шеддерик обернулся на звук шагов и поймал взгляд старика – усталый, печальный взгляд просто очень пожилого, мудрого человека, сумевшего увидеть и понять чужое горе.
Старик едва заметно улыбнулся:
– Светлейший Эммегил был мне как родной сын. Я его помню ребёнком… милый был мальчик. Смелый и сильный.
Шедде не хотел знать о причинах, по которым сиан служил Эммегилу. Но слишком устал, чтобы его прерывать.
– Мне казалось, из него вырастет образцовый ифленский дворянин. Он был умён, легко постигал науки, а что сторонился сверстников, так то, я думал, происходило лишь потому, что не находила его тонкая натура среди них понимания. А потом он убил портового рабочего. Ему было шестнадцать. Ни за что – просто был пьян, и ему захотелось почесть кулаки о первого встречного. Он притащил тело ко мне и попросил спрятать. Он был испуган, по-настоящему испуган. Конечно, я ему помог. Ну как же. Иначе – позор семье, разбирательство. Как дворянину, ему тюрьма не грозила. Но ссылка на Побережье сломала бы парню карьеру. Тогда я был молод. И считал, что поступил правильно.
– Он был отличным курсантом в Рутвере, – вспомнил от камина Старрен.
– Да. Женщины сходили по нему с ума. Он прекрасно разбирался в геральдике, знал свои родовые кольца наизусть. Мог жениться на любой…
– Что же пошло не так?
– Чеор та Хенвил, для вас не станет, я думаю, новостью, что Такерик та Эммегил питал к вам недружественные чувства. Именно вы почему-то стали для него точкой приложения ненависти, олицетворением его собственных неудач, если можно так сказать. Я ведь много раз предупреждал его, что прямая стычка с вами принесёт ему только смерть, но он не слушал. Он не хотел меня слушать… убедил себя, что вы отняли у него всё, что должно было по праву принадлежать ему. Экспедиция к новым землям. Он был убеждён, что командовать флагманом император доверит ему. Место при дворе. А потом ещё – Хеверик официально вас признал своим сыном и наследником рэтаха. А ведь Такерик уже почти стал наместником! Если бы Хеверик не был прощён Императором, всё сложилось бы иначе…
– Печальная история, – вполголоса отозвался Шедде.
Он не боялся разбудить Темершану.
– Да. Печальная. Я не смог его уберечь. Но в последние годы он просто пугал меня. Это не могло кончиться добром. Чеор та Хенвил, вы можете рассчитывать на любую мою помощь. Если согласитесь её принять.
– Сможете сказать что-то о ловушке, в которую она попала? В постели были вешки, но их автор, возможно, не очнется.
– Могу попробовать. Сейчас?
– Нет, пожалуй. Когда придут пресветлые. Их помощь тоже будет необходима.
Шеддерик зажмурился, несколько мгновений посидел так, вслушиваясь в едва заметную, пока не оформившуюся идею… и понял, что действовать всё-таки уже надо начинать.
Он вскочил, распахнул дверь. Отправил дежурного гвардейца за Гун-хе. Скоро ему понадобится человек, который сможет хладнокровно вести допрос. Самый небывалый из всех допросов, с какими Шедде когда-либо сталкивался. Ещё нужны были хорошие списки с Ифленской летописи. И много, очень много везения…
Рэта Темершана Итвена
Когда Ровве умчался за помощью, Темери вдруг поняла, что только его присутствие сдерживало жутковатые тени, до того неотличимые от серой мглы вокруг.
Тени всколыхнулись, как будто почувствовали её одиночество и страх, и приблизились.
У них не было лиц, они всё время меняли форму. Но при том они улыбались и тянулись к ней, как к законной добыче.
Темери была готова драться – но как драться с тенями? Как противостоять дыму?
Когда первая тень дотронулась до неё, она отшатнулась назад – в объятия других теней. И в тот же момент оказалось, что она лежит на каменной мостовой, что лицо, в тех местах, куда впечатались кулаки стражника, горит огнём.
Мостовая пахла дождём и тухлой едой. Тошнотный запах…
– Вставай, урод! Ты арестован по приказу Императора. По обвинению в измене и пособничеству убийству императорской семьи. Встать, жуфово семя!
Темери больше не была собой. Она была испуганным мальчишкой Вартвилом, который совсем-совсем не понимал, что происходит и за что его бьют. Вартвил закричал и попытался сжаться в комок, чтобы защитить от ударов тяжёлыми сапогами голову и живот. Но это не удалось.
Вартвил задохнулся от боли и унижения, когда его всё-таки вздёрнули на ноги и связали. Вокруг собралась небольшая толпа, но сочувственных взглядов на него никто не бросал.
– Все видели? – довольно выкрикнул стражник. – Это один из тех, кто поджёг «Жемчужину»! И так будет с каждым, кто посмеет совершить преступление против Империи! Встал! Пшёл! Переставляй ноги, ублюдок! Иначе оставим тебя толпе. А потом соберём с мостовой, что останется. И отдадим мамаше в ведёрке!
Темери могла только смотреть – и ещё убеждать парня, чтобы держался, чтобы переставлял ноги и шёл. Судя по лицам горожан, угроза вовсе не была пустой…
А вот первый допрос она запомнила плохо. Можно сказать, совсем не запомнила.
Долго потом смотрела одним заплывшим глазом Вартвила в низкий сводчатый потолок. Где-то рядом приглушенно гудел океан, но парень не мог даже пошевелиться, чтобы добраться до окна.
Он был подавлен. Дело не в том, что болело всё тело, синяки, порезы и ссадины. Дело было в огромном предательстве, которое допустила вселенная: ведь он не был виновен. Его обвинили ложно и не желали слушать. Он кричал, хрипел, повторял – но всё тщетно. Палач его словно не слышал, а дознавателя интересовало только признание.
Заскрипевшая дверь означала продолжение пыток.
– Шанни! – услышала Темершана взволнованный голос Ровве. – Шанни, пришли пресветлые. Они призовут тени всех, кто причастен к проклятью. Слышишь? Но у нас будет мало времени. И мы сможем задать лишь несколько вопросов.
«Я не знаю, что делать», – подумала она в отчаянии. – «Ведь парень действительно не виновен!».
– Но кто-то виновен. Кто-то же его подставил?.. Кто?
– Я не знаю. Дознаватель ничего не говорит. Только спрашивает… что мне делать, Ровве?
– Смотри. Слушай. Наблюдай. Найди что-нибудь! Это важно…
– Кто-то умер?
– Шанни! Ты! Ты умираешь! Шедде сходит с ума, наместнику вообще пока не сказали. А тут ещё ифленский флот прибыл…
Кто-то вошёл в камеру. Не кто-то, стражник. Кто это ещё мог быть.
– Вставай, паскудник. Тебя ждут!
Вартвил встал. Придерживаясь рукой за влажную шершавую стену, направился к выходу. Темери слышала, чувствовала его губы, как собственные. Они дрожали повторяя:
– Это не я. Не я. Я не виновен… это кто-то другой…
«Ровве, он совсем мальчишка. Это ужасно».
– Ты… ты чувствуешь боль?
– Приглушенно. Как если бы меня опоили травами. Меня однажды так лечили…
– Понятно. Шедде просит, чтобы ты рассказывала мне всё, что видишь.
– А ты сам? Разве не видишь сам?
– Нет, конечно. Я даже не понимаю, как сейчас с тобой говорю… Шанни, помни, мы рядом. Мы тебя не бросим.
– Знаю…
Благородный чеор Шеддерик та Хенвил
Это снова была комната в нежилой части замка. Та же самая – танцовщицы на стенах, яркие солнечные лучи. Даже сиан был тот же. Пресветлых, правда, собралось больше: весь городской приход, разве что оречённых своих не прихватили.
Шеддерику смертельно не хотелось оставлять Темери под опекой лекарей – но пришлось.
Ровве сказал уверенно, что Вартвила и вправду ложно обвинили, а это почти лишало их с Темери шансов. Но именно сейчас, пережив одну из самых страшных и безнадёжных ночей в своей жизни, Шеддерик понял, что не собирается сдаваться. Что до последнего будет драться за Темери, за себя, за недавно родившегося императорского сына. За всех тех, кому предстоит ещё стать «подставным наследником». За тех, кто умер, не справившись с проклятием. Даже за невинно казнённого мальчишку Вартвила. За всех.
Старрен был здесь. Устроился подальше от центра комнаты, у входа. Гун-хе напротив выбрал место поудобней, у окна. Ещё на рассвете слуги принесли сюда стол и личный стул южанина. Сейчас на столе уже было разложено «дело»: старые наработки Роверика о природе императорского проклятия. Выписки из летописи, с именами, названиями и датами событий почти трехсотлетней давности. Отдельно – информация о тех, кто занимался дознанием триста лет назад.
Шедде здоровался со всеми короткими кивками. Его старались не беспокоить, но эта тактичность вызывала лишь досаду.
Когда пресветлые, посовещавшись, начали свои тихие молитвы-призывы, он уже почти успокоился и был готов ко всему.
Душа человека изначально не принадлежит холодному миру, она слишком хрупка для него, слишком легко её уничтожить. И потому человек – это не только душа. Человек, это ещё и её главная магическая защита, связь меду плотным материальным, зримым миром вещей и магии, – и той тонкой гранью, что отделяет холодный мир от тёплого мира. Её Эа, семь слоев силы, возможностей, уверенности, любви и надежды. Глубинный слой – ближе всего к тёплому миру, именно через него души умерших, Покровители, отвечают служительницам Ленны.
Так рассказывают сами пресветлые.
Сианы трактуют всё немного иначе, но соглашаются, что природа их силы – те же слои Эа, но более поверхностные, понятные и потому способные иметь воплощение в реальности.
Люди с повреждённой защитой, проклятые, душевнобольные, потерявшие память, или же заблудившиеся в глубинах собственных снов – все они особенно остро реагируют на любые изменения Эа, даже если это всего лишь отклик на чужую ворожбу.
И все эти силы, магии, все эти сложные плетения взаимоотношений сейчас Шеддерик собирался связать в один прочный канат, и этим канатом вытащить Темершану из пропасти, в которую она сама себя невольно столкнула…
Главное – задать правильные вопросы и верно понять ответы.
Сегодня не было мёртвого тела, к которому можно было бы призвать душу (пресветлые говорят – душу, сианы – тень; кому верить?).
Сегодня сёстры Золотой Ленны будут звать давно умерших ифленцев, используя свои силы, свои внутренние возможности. И поддержать их может только сама их крылатая богиня.
Первым отозвался палач.
Но уже по первому ответу стало ясно, что он ни о чём не хотел знать и просто выполнял приказы дознавателя. Узнали только, что палачу его работа не нравилась, и больше всего он хотел бы её сменить, но всё время что-то мешало.
– Дознаватель, – потребовал Шедде. – Гун-хе, твоя очередь!
В этот раз всё шло проще и быстрей – вероятней всего, потому что сиан не только не мешал служительницам Ленны, но и по мере своего понимания помогал им.
Гун-хе оторвался от записей и выпрямился.
– Скажите, когда можно будет спрашивать.
– Уже можно.
– Хорошо. Ваше имя, титул, должность?
– Тирэм Катмел, младший дознаватель мирной охраны Лангата, милостью Повелителей Бурь, Императора Ифленских островов.
– Тирем Катмел, ты ли допрашивал чеора та Вартвила, по делу о гибели членов императорской семьи?
Пресветлая, повторяющая для присутствующих слова покойного, долго хмурилась, прислушиваясь к ответу, потом довольно сжато пересказала результат.
– Он считает, что не допрашивал. Простите, чеоры, этот юноша бранится так, что трудно разобрать, что он хочет сказать.
