-- Он сошёл с ума, -- просто ответила Ягиня, пожимая плечами. -- Обычно Городничие служат городу, но он почему-то забыл об этом.
-- Я просто хочу отомстить! -- появившийся из ниоткуда Игорь устало потер ладонью глаза и яростно взглянул на их компанию. Взгляд его слегка задержался на лице Никиты. Тень пробежала по лицу, -- Один из жителей этого города убил моего сына. Уничтожил, не оставив даже малой частички. Я даже не могу предать его земле, ведь не в силах найти.
-- Почему? -- невольно вырвался у Нины вопрос.
-- Я пришёл на квартиру, где он жил со своей матерью, -- последнее слово он с презрением выплюнул, -- но этой кукушки уже не было в городе, а квартира оказалась пуста. Не осталось ничего, кроме моря крови. Ничего, кроме крови, не осталось от моего мальчика.
Все молчали. Нина не знала, что сказать. Она не могла себе представить горе человека, потерявшего своего ребенка. Но и понять того, что он перенёс вину с одного убийцы на весь город, тоже не могла.
-- Люди не виноваты в поступке одного человека, -- неожиданно заговорил Никита, -- и у тебя нет права уничтожать город, которому ты служишь.
Все удивлённо посмотрели на него, ведь для мальчика десяти лет он говорил слишком по-взрослому.
-- Моя мама ненавидит меня, -- грустно продолжал Никита, -- Она уехала, оставив меня одного в пустой квартире. С десятком яиц в холодильнике. Яиц, на которые у меня аллергия. Мне кажется, она хотела, чтобы я умер. Но я понимаю, что не все такие, как она. Нина, Юля, Ягиня, -- он с любовью посмотрел на своих новых друзей, -- защищали меня ценой собственной жизни. И я готов защищать их.
Взгляд Никиты посуровел, в нём мелькнула ярость, мощная, едва сдерживаемая. Он выбрался из объятий Юли и смело подошёл к удивлённо наблюдавшему за ним Городничему. И повторил, глядя ему в глаза:
-- Да, я готов защищать их. Даже от тебя, папа.
Часть 15. Вместе — дружная семья...
Тишина в зале была оглушающей. Даже стоны домовых, корчащихся на полу, прекратились на короткое время, что казалось сейчас вечностью.
Игорь и Никита смотрели друг на друга — один в немом изумлении, другой — с осуждением во взгляде. Никто из наблюдавших эту немую сцену, не смел разрушить магию момента. Но всему когда-то приходит конец, пусть даже такому неожиданному открытию.
Кажется, первой пошевелилась Юля. Остальные последовали её примеру, и вскоре аптека наполнилась лёгким гулом, что не мешало отцу с сыном по-прежнему не отводить глаз друг от друга.
— Что ты сказал? — наконец отмер Городничий и удивление сменилось недоверием.
— Именно то, что ты слышал, папа, — Никита отвечал суровым голосом, мало похожим на его прежний. Видимо, страх, обида, горечь и ярость смешались и придавали ему такую необычную глубину. — Меня зовут Никита Градский, я сын Игоря и Галины Градских, племянник Юлии Ведовой, а теперь, — он замолк, прислушиваясь к чему-то, недоступному для остальных, — и новый Городничий. За предательство города, за подстрекательство домовых к бунту тебя лишили права и силы, а как твоего сына меня назначили на эту должность.
Никита словно повторял за невидимым и неслышимым собеседником. Нина с удивлением наблюдала, как из десятилетнего напуганного мальчишки прямо на их глазах происходит становление юного Городничего.
— Знаешь, это ведь первый такой случай, — шепнул Леший ей на ухо, — Раньше никогда не назначали Городничего в таком юном возрасте. Вот так безрассудное поведение отца послужило на пользу сыну.
Тем временем Никита замолк и следил за отцом, который неуверенно сделал несколько пассов в воздухе, дабы убедиться в правдивости слов мальчика. Когда ничего не произошло, Игорь вдруг облегченно рассмеялся и, схватив Никиту за плечи, обнял его. За смехом последовали слёзы, перешедшие в неукротимые рыдания. Мальчик стоял, не вырываясь, но и не предпринимая попыток обнять отца в ответ. Он ждал, когда прекратится поток слёз, и время от времени бросал на встревоженных друзей успокаивающие взгляды.
Наконец бывший Городничий пришёл в себя и, не позволяя сыну отойти, присел на скамейку, покрытую сажей и копотью. Он не обратил на это внимания, а Ягиня сдавленно хрюкнула, сдерживая смех.
— Как же так получилось, что ты остался жив? И как ты оказался здесь? — спросил он.
— Семён спас меня, — просто отвечал Никита, пожимая плечами. — Он мой домовой. Он охранял меня с младенчества. Именно благодаря ему я остался в живых и тогда, когда мама... — он запнулся на этом слове и подавил всхлип, — забывала о моей аллергии или слишком надолго оставляла одного без еды.
— Если бы я знал! — горько воскликнул Игорь и снова прижал к себе сына, усадив его на колени. — Я ведь столько раз порывался прийти к тебе, а потом словно морок какой останавливал меня, заставляя забыться. И вдруг несколько дней назад я почувствовал, что свободен от наваждения и осознал, что где-то там меня ждёт сын, которого я не видел много лет. Но я опоздал и, ошибочно приняв кровь в квартире за твою, словно обезумел.
Он замолк ненадолго, всматриваясь в лицо Никите и ища в нём свои черты. Юля, стоявшая неподалеку, тихонько всхлипывала, прикрыв губы рукой. Взгляд её, полный слёз и тоски, не укрылся от Ягини, которая подошла к девушке и приобняла её за плечи, успокаивая.
— Семён привёл меня сюда, к Ягине, — продолжил Никита, не дождавшись слов отца. — А она рассказала, что видит во мне особую силу. А ещё заклятье. Но только вот что за сила и как избавиться от заклятия — пока неясно.
— Это верно, — вмешалась Яга, но не стала подходить к Игорю и Никите, — У меня силы много, но и она не безгранична. А уж родственные заклятья мне не по зубам. Я знала, что со временем всё раскроется — ведь не просто так Семён ко мне мальчика привёл. Но оставалось только ждать. А после Тимоша мне в книге нашёл кое-что о ведьминских мороках — тут-то всё и прояснилось. Но вмешиваться посторонним в это нельзя — был риск, что заклятье необратимым станет. Вот Тимофей мне и присоветовал Никитку у себя оставить да ожидать, как судьба повернёт. Вот она и повернула.
Ягиня обвела взглядом Игоря, остановилась ненадолго на Никите, сопроводив его мягкой улыбкой, а после посмотрела на Юлю и продолжила:
— Три части заклятия, три недостающих кусочков пазла, — вот кто вы, ребята. И Семён это тоже знал, ведь когда-то служил у бабушки Юли. Верно говорю, а? — крикнула она в пустоту.
Позади скамейки, где сидели Никита с отцом, вновь материализовался домовой в своём обычном виде. Немного виновато он кивнул и гулко отозвался:
— На меня Галка молчанку навела. Заговор особый знала, вот и воспользовалась. Так что рассказать не мог. Но и позволить измываться над мальчишкой не в силах был. Вот и остался при них. Защищал по мере сил. А ещё примечал кой-чего.
— Это чего же? — заинтересовались все, но вопрос задала Ягиня.
— У Галины сил не осталось. Последние ушли на приворот её нынешнего хахаля. Жалко его, так-то мужик неплохой. Может, и вырвется со временем из пут. А эта кукушка, — домовой рыкнул злобно, но спохватился, — В общем, пустая она. Все силы исчерпала. Вот ведь удивление будет, когда узнает. Да и поделом.
Когда Семён замолк, вмешалась Юля:
— Помню, бабушка говорила, что доброй ведьме нельзя во зло силы расходовать. И не вернуть их потом, и наказание ждёт суровое.
При звуке её голоса Игорь обернулся и по-новому, с узнаванием, взглянул на неё. Глаза его расширились от нового потрясения, и он удержал себя и Никиту от угрозы падения лишь в последний момент.
— Юля, — прошептал он едва слышно, — Юля, — повторил вновь, словно забыл остальные слова.
— Да, Игорюш, — едва сдерживая слёзы, пробормотала обладательница этого имени, — Сколько же зла она нам причинила. И разлучила, и забыть заставила, и сына моего себе забрала. А меня тётей приспособила. Ах, как же я могла забыть?
И Юля наконец разрыдалась. Никита с Игорем вскочили со скамейки и мигом очутились рядом с ней. Трое обнялись, прижимаясь друг к другу, словно боясь, что морок вернётся.
Часть 16. И жили они долго и счастливо...
Нина воспользовалась моментом и подозвала к себе Ягиню и Тимофея.
— Что мы с домовыми делать будем? Они же ранены, — она задумчиво оглядела помещение аптеки, невольно осознав, что впереди их ещё и генеральная уборка ждёт.
— Вот тут я вам не помощница, — покачала головой Ягиня, — Помочь им может только Городничий, он такой властью обладает. Но пока ребятки, — она метнула быстрый взгляд на троицу, всё еще крепко друг к другу прижимавшуюся, — всё не прояснят, толку от Никитки не будет. Так что придётся ждать.
— Лёша, а мы можем хоть немного им помочь? — Нина умоляюще посмотрела на Лёху, — Ну жалко же.
— Сердобольная ты моя, — хмыкнул он, сдерживая улыбку, — Можем, но совсем немного. Тем более что сил у меня сейчас — кот наплакал.
Тимофей презрительно фыркнул.
— А Нина тебе на что? Она же источник огромной силы, причем неиссякаемой, — промурчал он, сверкая глазами. — Одолжи у неё немного.
— А это не опасно для него? — Нина приложила ладони к едва округлившемуся животу.
— Во-первых, для неё, — отвечал хмуро кот, — Во-вторых, не опасно, даже полезно. Чем чаще вы свои энергетические поля объединяете, тем чаще и вашей малышке силы достается. Она ведь этой силой питается и её же создает.
Понимающе кивнув, Нина и Лёха принялись за дело. Энергия лилась через край, когда они снова обнялись, сцепив руки. Казалось — ещё чуть-чуть, и начнут целоваться. Но, удержавшись, они лишь дарили друг другу любовь и нежность во взгляде.
— Всё, я готов к подвигам! — громким шёпотом воскликнул, наконец, Лёха и получил от Ягини оплеуху, — Ладно, понял, работать по-тихому, не отвлекая?
Ягиня кивнула и махнула рукой, чтобы он начинал.
Воздух вокруг снова заискрился, переливаясь радужными красками. Нина невольно залюбовалась происходящим волшебством. В голове у неё вдруг откуда ни возьмись возникла мысль "И ты так можешь — дай лишь время", и она поняла, что дочка пытается пообщаться с мамой-невеждой.
Домовые перестали корчиться от боли, но теперь боялись пошевелиться и вызвать недовольство тех, на кого прежде яростно нападали. Осознание того, что они натворили, уже давно пришло к ним, заставляя испытывать ни с чем не сравнимые муки совести. Нина читала в их глазах сожаление, обиду на Городничего и досаду на себя, что не сумели противостоять его уговорам.
И вдруг к радужным всполохам присоединились ярко-синие и золотистые нити. Нина проследила, откуда они берут своё начало, и увидела, как, придерживаемый рукой Игоря, Никита направляет магию Городничего, чтобы помочь Лешему залечить раны домовым.
Всё свершилось в несколько мгновений. И вот уже домовые не лежали, корчась на полу, но стояли, плотно прижавшись друг к другу, в ожидании своего наказания.
— Мы на вас не в обиде, — заявила им Ягиня, и Нина, Лёша, Никита и Юля кивнули, подтверждая её слова. — Вы действовали под влиянием Городничего. Он же сам, будучи не в себе от горя, готов был разрушить весь город, не сумей мы его остановить. — она строго взглянула на Игоря, и тот невольно дернулся, словно от пощечины, но промолчал.
— Но вы должны загладить вину перед городом, который ждал от вас защиты. Так что немедленно приступайте к исправлению того, что натворили, — это уже произнёс Никита, и домовые зачарованно следили за ним, пока он говорил. — А я обещаю, что с помощью папы, — он уже не так строго посмотрел на Игоря, — научусь обращаться со своими силами и начну помогать городу.
Мальчик взмахом руки отпустил домовых, и вскоре в аптеке осталась лишь их компания.
Пора было наводить порядок, и всем досталось по тряпке и паре перчаток. Лёха и Игорь под четким руководством Ягини принесли четыре ведра с проточной водой, которую та заговорила на чистоту и порядок. Все принялись за уборку, заодно обсуждая всё, что произошло.
Оказалось, что Никита — сын Игоря и Юли. Они встречались еще до того, как тот стал Городничим, а когда Юля родила ребёнка и находилась в очень уязвимом состоянии, Галина нагрянула к ним в гости с заранее заговорённым подарком.
Морок захватывал их мысли постепенно. Сперва Игорь, который к тому времени уже получил должность и активно её осваивал, решил уехать из дома и поселился в квартире. А после туда переехала и Галина, забрав с собой совсем маленького Никиту.
Юля, погрузившись во мрак забвения, долгое время жила по инерции, время от времени наведываясь в квартиру "фальшивой" семьи и исполняя роль тётушки. Её любовь к Никите никуда не исчезала, и Галине начали надоедать постоянные советы от сестры. К тому же она видела, что, стоит Юле и Игорю встретиться, и он словно пробуждался от сна, начинал задавать вопросы. А остаться ни с чем злобной сестрице не хотелось. Слишком велика была её зависть и желание избавиться от соперницы, которая в том только и была виновата, что своей добротой привлекла к себе мужчину, достойного её любви.
Так Юля и вовсе была отлучена от семьи. Галина навела ещё один морок, только вот не рассчитала силы, и он отвратил от неё Игоря и заставил его уйти и от разлучницы, и от сына. Постепенно он и вовсе забыл о Никите, вспоминая лишь тогда, когда нужно было платить алименты.
Но и это вполне устроило Галину. "Так не доставайся же ты никому, " — в её случае это не привело к смерти Игоря, но изгнало его из жизни обеих сестёр.
А Никитка стал нужен лишь как источник материальных благ. Городничий стабильно отправлял "мамаше" золото и старинные монеты, что получал на службе города, и она жила в своё удовольствие, забывая о сыне сестры либо специально причиняя тому страдания.
Только судьба милостива — и она помогла, пусть и через целых девять лет, воссоединиться истинно любящим сердцам. И Никита обнаружил, что у него есть отец, готовый разрушить целый город за него, и мама, которая считала его племянником, но любившая много больше, чем "кукушка", лишь притворявшаяся матерью.
— Я благодарен случаю, что свёл меня с тобой, Нина, — обратился к невесте Лешего бывший Городничий, когда после уборки они вернулись в дом к Ягине и сидели за ее большим обеденным столом, — Ведь именно в тот момент в троллейбусе клубок начал раскручиваться и в конце концов привёл меня к семье.
Нина, не зная, что и ответить, только радостно прижималась к своему Лешему. Теперь она могла с уверенностью сказать и Ягине, и самой себе, что приняла свою судьбу. Какое-то время она сомневалась, правильно ли выбрала лес. Но теперь, чувствуя внутри крошечное существо, совсем недавно бывшее тайной её и Лёхи, она с удивлением обнаружила, что абсолютно и безгранично счастлива. Что душа её, некогда бывшая в смятении, теперь абсолютно успокоилась и находится в ожидании чуда.
Ягиня сидела во главе стола и переводила взгляд от одного из своих подопечных к другому. Лёгкая улыбка скрывалась в уголках её губ, и Тимофей, покоившийся на коленях хозяйки, громко мурлыкал, отчего Никита то и дело называл его трактором и смеялся, снова превратившись в самого себя — не повзрослевшего Городничего, но маленького мальчишку, что вновь обрёл семью и наслаждался вернувшимся детством, когда можно верить в доброту, любовь и верность дружбы.
