– Джеймс, засунь ее в машину. Уезжаем. Быстро! – отрывисто приказал я.
На приказы мой охранник реагировал автоматически. Он решил открыть переднюю дверцу, чтобы поместить тело девушки подальше от меня.
– Нет времени, давай сюда, – скомандовал я и попытался с помощью рук отодвинуть свое неповоротливое тело подальше от дверцы. Девушка затихла, кажется, снова потеряв сознание. Джеймс подхватил ее и довольно бесцеремонно пристроил на сиденье.
– Все, едем! – приказал я. Мой охранник захлопнул дверцу, слава богу, на этот раз ничего не прищемив самоубийце, и побежал к водительскому сиденью. Через несколько секунд мы исчезли с места происшествия.
МайАнна
Уф, кажется, получилось. Энтони дьявол. Он продумал несколько вариантов развития ситуации, просчитал все случайности. Он заставлял меня репетировать часами каждую вероятностную линию, доводя меня до автоматизма. Конечно, может, я и не такая умная, как он, но все же и не дура. И однажды, в перерыве между репетициями, когда я, жадно хватая воздух ртом, повалилась в кресло, я все же задала ему этот вопрос:
– Ты специально искал циркачку? И поэтому познакомился со мной?
Энтони приподнял уголки губ:
– Обожаю умных женщин. Ну… Скажем так, это сыграло не последнюю роль, – он подмигнул, а потом улыбнулся почти в полную силу: – но когда я говорю, что люблю тебя, я говорю искренне.
И поцеловал меня. Конечно, я не поверила ему… Но целуется он божественно.
Спрыгнула на машину я удачно, не получив даже ушиба. Сказался многолетний опыт эквилибристки и акробатки. Вот в последний момент незаметно подсунуть пальцы под дверь оказалось сложно, и Джеймс прижал мне их отменно. Сейчас боль пульсировала, распространяясь дальше по руке, но нужно было сдерживаться, изображая бессознательное состояние. Что ж, продолжим.
Я, сделав вид, что мое тело сползло от движения автомобиля, медленно съехала на плечо мужчины. Джерард сжался в комок, но отодвинуться самостоятельно не мог. Я мысленно попросила у него прощения и навалилась на него еще больше.
Его дыхание стало поверхностным и прерывистым. Ручаюсь, сейчас он снова зажмурился. Его тело напряглось подо мной, как перед прыжком.
– Мистер Аттвуд? – подал голос Джеймс, заметив, что его хозяину требуется помощь.
Я, продолжая усиленно делать вид, словно я без сознания, едва слышно простонала:
– Не надо… Больно… Помогите мне! Пожалуйста!
Неожиданно его тело подо мной расслабилось, сердце застучало ровно, и Джерард сказал довольно спокойным голосом:
– Все в порядке, Джеймс. Едем домой.
Свои чувства в данный момент я не смогла бы описать. Я была горда, что мне все удалось, что Джерард повел себя так, как и было запланировано. И в то же время было жаль его, и я сердилась: «Какой же ты умный, если идешь прямо в ловушку Энтони?»
Джерард
Видимо, от того, что машина тряслась на ухабах, девушка сползла прямо на меня. Сказать, что это было мучительно, значит не сказать ничего. По спине потек холодный пот, и в этот момент я все отдал бы, чтобы уметь двигаться самостоятельно и выползти из-под женского тела. «Дыши, дыши, – приказал я себе. – Отвлекись, подумай о чем-нибудь другом. Ну, вот хотя бы: она не женщина, нет. Она просто человек. Она могла бы быть мужчиной: тоже тело, та же плоть, кожа, мышцы, кровь. Это просто человек. Просто человек. Человек».
– Мистер Аттвуд? – я открыл глаза и в зеркало заднего вида увидел вопрос в глазах Джеймса. Мой водитель понял, что мне требуется помощь. И тут девушка вздохнула на моем плече и простонала:
– Не надо… Больно… Помогите мне! Пожалуйста!
Какое-то непонятное видение мелькнуло перед глазами и пропало. Я даже не осознал, что я увидел, и отмахнулся, сосредотачиваясь на нынешнем моменте. Ей больно. Ей требуется помощь. Ей больнее, чем мне. Человеку больнее, чем мне. Неважно, что чувствую я, важно, что чувствует она. Внутри что вздохнуло и распрямилось.
В двадцать тринадцать мы приехали к моему дому. На десять минут позже обычного.
По моему требованию Джеймс сначала усадил меня в кресло и отвез в дом. И только потом вернулся за девушкой. Мне нужно было время успокоиться и смириться. Джеймс занес девушку и положил ее на диван – туда, куда я ему указал.
– Мистер Аттвуд, я думаю, что нам стоило бы вызвать скорую помощь. Но если вы не хотите общения с чужими людьми, я могу просто отвезти ее в больницу. Сам. Будет не очень приятно, если она умрет здесь.
– Не думаю, что с ней произойдет нечто настолько неприятное. Будем надеяться, что она сейчас придет в себя, – ответил я.
Девушка лежала неподвижно, и только по легкому движению грудной клетки можно было догадаться, что она дышит.
– Хотя… – растерянно начал я, но не договорил. Она чуть вздохнула и шевельнулась.
– Иди, Джеймс, – отпустил я водителя. – Тебя семья ждет. Я и так уже злоупотребил твоим временем. С Новым годом!
– Но мистер Аттвуд, я не могу оставить вас с ней. Вы же совсем ее не знаете. Мало ли что у нее на уме.
– Джеймс, ты прекрасно знаешь, что я могу за себя постоять. Если у девушки есть желание меня убить, у нее это скорей всего не получится.
– Ох, мистер Аттвуд, я не об этом. Я знаю, что не всякий здоровый мужчина с вами справится. Но вы же… ну, вы же не можете переносить молодых женщин.
– Знаешь, Джеймс, – задумчиво произнес я, – кажется, я не воспринимаю ее как женщину. Во всяком случае она не вызывает во мне привычных приступов. Меня это заинтриговало, честно говоря. Ты иди, я справлюсь. Если что, я позвоню.
Возможно, он считал, что я поступаю неправильно, но, слава богу, не высказал своих мыслей. Кивнул и удалился.
Двадцать тридцать одна.
МайАнна
Меня злило, что Джерард так легко позволяет мне делать все то, что я хотела сделать. Я предполагала, что он будет достойным соперником Энтони, что он будет мешать ему и ломать все его планы. Я была уверена, что Энтони все равно окажется в выигрыше, но хотя бы не так легко. С другой стороны, фраза Джерарда о том, что я могу хотеть его убить, меня насторожила. Но вероятно, это было абстрактное рассуждение о возможной опасности от неизвестного человека.
Я потянулась, делая вид, что прихожу в себя, и открыла глаза. Джерард сидел ко мне спиной возле рояля, глядел в окно, не замечая, что я «очнулась». Какое-то время я разглядывала его затылок. У него была короткая стрижка, поэтому Энтони пришлось сделать точно такую же на днях. После этого они стали практически идентичны. Форма ушей, которая так меня восхищала у Энтони, была абсолютно такой же изящной и аристократической и у Джерарда. И вдруг я подумала, что передо мной сидит абсолютно такой же красивый мужчина, с такими же восхитительно зелеными глазами и трепетными руками пианиста, с таким же бархатным вкрадчивым голосом и сдержанной улыбкой. С такими же широкими скульптурными плечами и острым умом. Только без склонности к преступным идеям.
И без возможности ходить.
Последняя мысль отрезвила. Я закрыла глаза, слегка простонала, пытаясь привлечь внимание Джерарда, и когда услышала, что он повернулся в своем кресле, медленно открыла глаза, изображая приход в сознание.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. – Тебе требуется врач?
Чувство вины захлестнуло меня. Он внимателен ко мне, а я…
– Не нужно врача. Я чувствую себя не очень, но… думаю, со мной ничего серьезного. Несколько ушибов вряд ли нанесли мне серьезный вред. И… я боюсь врачей.
Его зеленые глаза прожигали меня насквозь.
– Почему ты хотела покончить жизнь самоубийством?
Я взглянула на него, чуть шевельнула губами, как будто хочу ответить, потом отвела, словно смутившись, взгляд в сторону:
– Какая разница?
– Ну, раз нет никакой разницы, ответишь ты или нет, то ответь. Разницы-то нет.
Я едва не улыбнулась: так Джерард сейчас напомнил мне Энтони. Тот также умел словами вывернуть ситуацию в свою пользу.
– Я все равно умру, поэтому… – я намеренно недоговорила.
– Почему умрешь?
«Потому что Энтони меня убьет», – подумала я, но вслух ответила то, что должна была:
– Я уже умираю, у меня рак. Лучше умереть еще полной сил, чем…
Губы Джерарда чуть шевельнулись, но он словно заставил себя заткнуться. После паузы он сказал:
– Сочувствую.
Он сказал это, как будто осветителя в театре попросили подать реплику в спектакле вместо заболевшего актера. Нужная фраза есть, эмоций нет. Он явно мне не сочувствует. Странно. Человек в его положении поневоле будет сочувствовать другим.
Я махнула рукой, мол, ладно, неважно.
– Как же ты собиралась отдавать мне деньги на ремонт машины?
Я мысленно улыбнулась. Каков циник! Отражение Энтони. Нет, это не циничность, это склонность все анализировать, ничего не принимать на веру. И это радует. Может быть, все же Джерард не сдастся просто так.
Я пожала плечами.
– Раз уж я виновата, придется мне отложить свою смерть. Пока не выплачу долг.
Уголки губ Джерарда приподнялись:
– Достойный ответ.
– А ты? Никогда не думал о самоубийстве?
Эта реплика была не по сценарию. И допускаю, что мне достанется от Энтони за нее. Но мне было важно знать. Возможно, для успокоения собственной совести. Если он мечтал о самоубийстве, может быть то, что мы делаем, не будем таким тяжким грехом на моей совести. Слабое утешение. Но все же.
Джерард довольно равнодушно бросил в ответ:
– А почему я должен думать о самоубийстве? Потому что калека?
– Не обязательно. Многие даже здоровые люди иногда думают об этом. И делают. Я просто… спросила.
Джерард внимательно окинул меня взглядом.
– Если я когда-либо и думал о самоубийстве, то не применительно к себе. Меня устраивает, что я жив. Хоть и неполноценен.
Вот так. Что ж.
И тут зазвонил его телефон. Ну, слава богу, наконец-то.
Джерард поднял трубку, отрывисто говорил о чем-то, а я, наконец, увидела в нем того дельца, которым он был, властного и решительного руководителя. Если бы он сидел в обычном кресле, никто и не заподозрил бы, что он инвалид.
– Я приеду, – наконец сказал он, потом молчал в трубку, видимо, слушая, как его отговаривают. – Ты же знаешь, что в противном случае я просто просижу весь праздник дома. Зачем отвлекать людей от семей, когда я сам могу это сделать. Все, не волнуйся, я решу проблему.
Он отключил разговор и повернулся ко мне:
– Тебя ждет кто-нибудь дома?
– Нет, – покачала я головой. – Я одна.
– У меня к тебе предложение. Позвонил один из моих управляющих. В Вальпараисо, в аэропорту Портер задержан самолет, принадлежащий моей компании, так как был анонимный звонок, что в самолете бомба. Полиция собирается осмотреть самолет, но этот лайнер для ви-ай-пи, пассажиры начинают предъявлять претензии, а уровень этих випов таков, что мало кому захочется с ними проблем. Я один могу разрулить ситуацию. Последний раз самолично я был там очень давно, но насколько помню, это не очень далеко. Один час семь минут. Ты же понимаешь, что я не смогу вести машину. Мне нужна твоя помощь. Я заплачу. Тогда ты сможешь отдать мне долг, – Джерард неожиданно подмигнул мне, – и еще останется. На похороны.
Я ошарашено посмотрела на него:
– Чьи похороны?
– Ну, кажется, это ты у нас собиралась покончить жизнь самоубийством? Значит, твои. Хотя, если по дороге ты меня угробишь, то похороны будут мои. Ну, так как? Согласна?
Я растерянно кивнула, глядя в его ухмыляющееся лицо.
Он перевел глаза на мою руку:
– А ты сможешь вести машину?
Пальцы были распухшими и чертовски болели.
– Думаю, смогу. Только надо выпить обезболивающее.
– Ты можешь взять в шкафчике на кухне, я тебе объясню, как найти.
– У меня есть, я всегда ношу с собой. На всякий случай.
На самом деле Энтони запретил мне что-либо есть и пить у Джерарда. На случай, если он догадается и постарается меня устранить.
– И вода у тебя есть? – улыбнулся Джерард.
– Нет, воды нет.
– Ну, тогда иди на кухню, прямо по коридору третья дверь налево.
– Хорошо, – кивнула я и вышла. В конце концов, отравить воду из-под крана Джерард не мог.
Когда я вернулась, действительно выпив обезболивающую таблетку, Джерард мне сразу бросил:
– Я позвонил в компанию по аренде машин для инвалидов. Они обещали прислать автомобиль через пятнадцать минут.
– У тебя же есть машина, – удивилась я, хотя знала в чем дело.
– В те, что у меня сейчас в наличии, надо забираться без кресла. А ты не сможешь мне помочь туда меня засунуть.
– Я сильная, я могла бы помочь тебе сесть в машину.
Зачем я это сказала? А вдруг он согласится? Язык мой – враг мой. Но я на минутку представила, как я помогаю ему, обнимаю его за талию, прикасаюсь грудью к его плечу, чувствую его руку на своем теле, помогаю усесться, проверяю, удобно ли ему…
– Я не люблю, когда ко мне прикасаются. У меня фобия. Так что спасибо, но нет.
– Джеймс же помогал тебе.
– Я не люблю, когда ко мне прикасаются женщины.
– О! – сказала я.
Джерард
Двадцать один шестнадцать. Девушка закатила коляску со мной по пандусу в присланный «Шевроле-Старкрафт». Затем обошла машину и села на водительское сиденье.
– Ты знаешь дорогу? – спросил я.
– Не уверена, – ответила она. – Но сейчас проложу маршрут в навигаторе. Без проблем.
Она поколдовала над гаджетом, и он выдал маршрут. Почему-то время в пути оказалось более длительным, чем я думал. Ладно, пусть.
Она завела машину так, будто уже ездила на ней, имела опыт. Не было вот этих мелких оглядываний приборного щитка, определения кнопок. Девушка не глядя, на автомате, только с помощью мышечной памяти завела машину и тронулась в путь.
– Как тебя зовут?
Она посмотрела на меня. Настороженные карие глаза.
– МайАнна. А тебя?
– Джерард.
– Рада познакомиться, Джерард, – она перевела взгляд на дорогу.
Я разглядывал ее профиль и удивлялся сам себе. Почему ее присутствие не вызывает тех приступов, которые всегда посещали меня рядом с женщинами? Теми женщинами, которые потенциально могли бы быть моими возлюбленными, моими женами. Женщины в возрасте или юные девочки, видимо, не воспринимались мной как женщины, не несли угрозы. Я не знаю, откуда взялось это неприятие женщин. Некоторое время я думал, что возможно гей, и что мой организм таким образом заявляет мне об этом. Но нет, мужчины не вызывали во мне сексуальных мыслей. А вот женщины – вызывали. Еще как вызывали. А затем следовал приступ паники. Родители пытались водить меня к психотерапевту, но избавиться от фобии так и не удалось. Возможно, я не пытался и не старался, так как понимал, что в этом нет никакого смысла. Я все равно не смогу быть полноценным мужчиной.
МайАнна сначала действительно вызвала во мне приступ, но потом… Он как-то сам собой сошел на нет. Когда? Что случилось, что повлияло на меня? Может быть то, что она была в мужской одежде и не выглядела слишком по-женски? Нет, дело не в этом. Сначала, даже несмотря на мужской облик, она вызвала во мне приступ, как только я понял, что она женщина.
Так когда? Я вспомнил, что она навалилась на меня, меня стало мутить, а потом она прошептала: «Не надо, больно, помоги», и какое-то чувство… заботы что ли, желания помочь, что-то исправить, уменьшить ее боль заполнило меня, заглушив приступ. Может быть, дело в этом? Может, мне нужно испытывать жалость к девушке, сочувствие, чтобы не испытывать страха? А что я испытываю к ней?
– Ты сказала, что у тебя рак. Ты уверена, что тебе нельзя помочь?
На приказы мой охранник реагировал автоматически. Он решил открыть переднюю дверцу, чтобы поместить тело девушки подальше от меня.
– Нет времени, давай сюда, – скомандовал я и попытался с помощью рук отодвинуть свое неповоротливое тело подальше от дверцы. Девушка затихла, кажется, снова потеряв сознание. Джеймс подхватил ее и довольно бесцеремонно пристроил на сиденье.
– Все, едем! – приказал я. Мой охранник захлопнул дверцу, слава богу, на этот раз ничего не прищемив самоубийце, и побежал к водительскому сиденью. Через несколько секунд мы исчезли с места происшествия.
МайАнна
Уф, кажется, получилось. Энтони дьявол. Он продумал несколько вариантов развития ситуации, просчитал все случайности. Он заставлял меня репетировать часами каждую вероятностную линию, доводя меня до автоматизма. Конечно, может, я и не такая умная, как он, но все же и не дура. И однажды, в перерыве между репетициями, когда я, жадно хватая воздух ртом, повалилась в кресло, я все же задала ему этот вопрос:
– Ты специально искал циркачку? И поэтому познакомился со мной?
Энтони приподнял уголки губ:
– Обожаю умных женщин. Ну… Скажем так, это сыграло не последнюю роль, – он подмигнул, а потом улыбнулся почти в полную силу: – но когда я говорю, что люблю тебя, я говорю искренне.
И поцеловал меня. Конечно, я не поверила ему… Но целуется он божественно.
Спрыгнула на машину я удачно, не получив даже ушиба. Сказался многолетний опыт эквилибристки и акробатки. Вот в последний момент незаметно подсунуть пальцы под дверь оказалось сложно, и Джеймс прижал мне их отменно. Сейчас боль пульсировала, распространяясь дальше по руке, но нужно было сдерживаться, изображая бессознательное состояние. Что ж, продолжим.
Я, сделав вид, что мое тело сползло от движения автомобиля, медленно съехала на плечо мужчины. Джерард сжался в комок, но отодвинуться самостоятельно не мог. Я мысленно попросила у него прощения и навалилась на него еще больше.
Его дыхание стало поверхностным и прерывистым. Ручаюсь, сейчас он снова зажмурился. Его тело напряглось подо мной, как перед прыжком.
– Мистер Аттвуд? – подал голос Джеймс, заметив, что его хозяину требуется помощь.
Я, продолжая усиленно делать вид, словно я без сознания, едва слышно простонала:
– Не надо… Больно… Помогите мне! Пожалуйста!
Неожиданно его тело подо мной расслабилось, сердце застучало ровно, и Джерард сказал довольно спокойным голосом:
– Все в порядке, Джеймс. Едем домой.
Свои чувства в данный момент я не смогла бы описать. Я была горда, что мне все удалось, что Джерард повел себя так, как и было запланировано. И в то же время было жаль его, и я сердилась: «Какой же ты умный, если идешь прямо в ловушку Энтони?»
Джерард
Видимо, от того, что машина тряслась на ухабах, девушка сползла прямо на меня. Сказать, что это было мучительно, значит не сказать ничего. По спине потек холодный пот, и в этот момент я все отдал бы, чтобы уметь двигаться самостоятельно и выползти из-под женского тела. «Дыши, дыши, – приказал я себе. – Отвлекись, подумай о чем-нибудь другом. Ну, вот хотя бы: она не женщина, нет. Она просто человек. Она могла бы быть мужчиной: тоже тело, та же плоть, кожа, мышцы, кровь. Это просто человек. Просто человек. Человек».
– Мистер Аттвуд? – я открыл глаза и в зеркало заднего вида увидел вопрос в глазах Джеймса. Мой водитель понял, что мне требуется помощь. И тут девушка вздохнула на моем плече и простонала:
– Не надо… Больно… Помогите мне! Пожалуйста!
Какое-то непонятное видение мелькнуло перед глазами и пропало. Я даже не осознал, что я увидел, и отмахнулся, сосредотачиваясь на нынешнем моменте. Ей больно. Ей требуется помощь. Ей больнее, чем мне. Человеку больнее, чем мне. Неважно, что чувствую я, важно, что чувствует она. Внутри что вздохнуло и распрямилось.
В двадцать тринадцать мы приехали к моему дому. На десять минут позже обычного.
По моему требованию Джеймс сначала усадил меня в кресло и отвез в дом. И только потом вернулся за девушкой. Мне нужно было время успокоиться и смириться. Джеймс занес девушку и положил ее на диван – туда, куда я ему указал.
– Мистер Аттвуд, я думаю, что нам стоило бы вызвать скорую помощь. Но если вы не хотите общения с чужими людьми, я могу просто отвезти ее в больницу. Сам. Будет не очень приятно, если она умрет здесь.
– Не думаю, что с ней произойдет нечто настолько неприятное. Будем надеяться, что она сейчас придет в себя, – ответил я.
Девушка лежала неподвижно, и только по легкому движению грудной клетки можно было догадаться, что она дышит.
– Хотя… – растерянно начал я, но не договорил. Она чуть вздохнула и шевельнулась.
– Иди, Джеймс, – отпустил я водителя. – Тебя семья ждет. Я и так уже злоупотребил твоим временем. С Новым годом!
– Но мистер Аттвуд, я не могу оставить вас с ней. Вы же совсем ее не знаете. Мало ли что у нее на уме.
– Джеймс, ты прекрасно знаешь, что я могу за себя постоять. Если у девушки есть желание меня убить, у нее это скорей всего не получится.
– Ох, мистер Аттвуд, я не об этом. Я знаю, что не всякий здоровый мужчина с вами справится. Но вы же… ну, вы же не можете переносить молодых женщин.
– Знаешь, Джеймс, – задумчиво произнес я, – кажется, я не воспринимаю ее как женщину. Во всяком случае она не вызывает во мне привычных приступов. Меня это заинтриговало, честно говоря. Ты иди, я справлюсь. Если что, я позвоню.
Возможно, он считал, что я поступаю неправильно, но, слава богу, не высказал своих мыслей. Кивнул и удалился.
Двадцать тридцать одна.
МайАнна
Меня злило, что Джерард так легко позволяет мне делать все то, что я хотела сделать. Я предполагала, что он будет достойным соперником Энтони, что он будет мешать ему и ломать все его планы. Я была уверена, что Энтони все равно окажется в выигрыше, но хотя бы не так легко. С другой стороны, фраза Джерарда о том, что я могу хотеть его убить, меня насторожила. Но вероятно, это было абстрактное рассуждение о возможной опасности от неизвестного человека.
Я потянулась, делая вид, что прихожу в себя, и открыла глаза. Джерард сидел ко мне спиной возле рояля, глядел в окно, не замечая, что я «очнулась». Какое-то время я разглядывала его затылок. У него была короткая стрижка, поэтому Энтони пришлось сделать точно такую же на днях. После этого они стали практически идентичны. Форма ушей, которая так меня восхищала у Энтони, была абсолютно такой же изящной и аристократической и у Джерарда. И вдруг я подумала, что передо мной сидит абсолютно такой же красивый мужчина, с такими же восхитительно зелеными глазами и трепетными руками пианиста, с таким же бархатным вкрадчивым голосом и сдержанной улыбкой. С такими же широкими скульптурными плечами и острым умом. Только без склонности к преступным идеям.
И без возможности ходить.
Последняя мысль отрезвила. Я закрыла глаза, слегка простонала, пытаясь привлечь внимание Джерарда, и когда услышала, что он повернулся в своем кресле, медленно открыла глаза, изображая приход в сознание.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. – Тебе требуется врач?
Чувство вины захлестнуло меня. Он внимателен ко мне, а я…
– Не нужно врача. Я чувствую себя не очень, но… думаю, со мной ничего серьезного. Несколько ушибов вряд ли нанесли мне серьезный вред. И… я боюсь врачей.
Его зеленые глаза прожигали меня насквозь.
– Почему ты хотела покончить жизнь самоубийством?
Я взглянула на него, чуть шевельнула губами, как будто хочу ответить, потом отвела, словно смутившись, взгляд в сторону:
– Какая разница?
– Ну, раз нет никакой разницы, ответишь ты или нет, то ответь. Разницы-то нет.
Я едва не улыбнулась: так Джерард сейчас напомнил мне Энтони. Тот также умел словами вывернуть ситуацию в свою пользу.
– Я все равно умру, поэтому… – я намеренно недоговорила.
– Почему умрешь?
«Потому что Энтони меня убьет», – подумала я, но вслух ответила то, что должна была:
– Я уже умираю, у меня рак. Лучше умереть еще полной сил, чем…
Губы Джерарда чуть шевельнулись, но он словно заставил себя заткнуться. После паузы он сказал:
– Сочувствую.
Он сказал это, как будто осветителя в театре попросили подать реплику в спектакле вместо заболевшего актера. Нужная фраза есть, эмоций нет. Он явно мне не сочувствует. Странно. Человек в его положении поневоле будет сочувствовать другим.
Я махнула рукой, мол, ладно, неважно.
– Как же ты собиралась отдавать мне деньги на ремонт машины?
Я мысленно улыбнулась. Каков циник! Отражение Энтони. Нет, это не циничность, это склонность все анализировать, ничего не принимать на веру. И это радует. Может быть, все же Джерард не сдастся просто так.
Я пожала плечами.
– Раз уж я виновата, придется мне отложить свою смерть. Пока не выплачу долг.
Уголки губ Джерарда приподнялись:
– Достойный ответ.
– А ты? Никогда не думал о самоубийстве?
Эта реплика была не по сценарию. И допускаю, что мне достанется от Энтони за нее. Но мне было важно знать. Возможно, для успокоения собственной совести. Если он мечтал о самоубийстве, может быть то, что мы делаем, не будем таким тяжким грехом на моей совести. Слабое утешение. Но все же.
Джерард довольно равнодушно бросил в ответ:
– А почему я должен думать о самоубийстве? Потому что калека?
– Не обязательно. Многие даже здоровые люди иногда думают об этом. И делают. Я просто… спросила.
Джерард внимательно окинул меня взглядом.
– Если я когда-либо и думал о самоубийстве, то не применительно к себе. Меня устраивает, что я жив. Хоть и неполноценен.
Вот так. Что ж.
И тут зазвонил его телефон. Ну, слава богу, наконец-то.
Джерард поднял трубку, отрывисто говорил о чем-то, а я, наконец, увидела в нем того дельца, которым он был, властного и решительного руководителя. Если бы он сидел в обычном кресле, никто и не заподозрил бы, что он инвалид.
– Я приеду, – наконец сказал он, потом молчал в трубку, видимо, слушая, как его отговаривают. – Ты же знаешь, что в противном случае я просто просижу весь праздник дома. Зачем отвлекать людей от семей, когда я сам могу это сделать. Все, не волнуйся, я решу проблему.
Он отключил разговор и повернулся ко мне:
– Тебя ждет кто-нибудь дома?
– Нет, – покачала я головой. – Я одна.
– У меня к тебе предложение. Позвонил один из моих управляющих. В Вальпараисо, в аэропорту Портер задержан самолет, принадлежащий моей компании, так как был анонимный звонок, что в самолете бомба. Полиция собирается осмотреть самолет, но этот лайнер для ви-ай-пи, пассажиры начинают предъявлять претензии, а уровень этих випов таков, что мало кому захочется с ними проблем. Я один могу разрулить ситуацию. Последний раз самолично я был там очень давно, но насколько помню, это не очень далеко. Один час семь минут. Ты же понимаешь, что я не смогу вести машину. Мне нужна твоя помощь. Я заплачу. Тогда ты сможешь отдать мне долг, – Джерард неожиданно подмигнул мне, – и еще останется. На похороны.
Я ошарашено посмотрела на него:
– Чьи похороны?
– Ну, кажется, это ты у нас собиралась покончить жизнь самоубийством? Значит, твои. Хотя, если по дороге ты меня угробишь, то похороны будут мои. Ну, так как? Согласна?
Я растерянно кивнула, глядя в его ухмыляющееся лицо.
Он перевел глаза на мою руку:
– А ты сможешь вести машину?
Пальцы были распухшими и чертовски болели.
– Думаю, смогу. Только надо выпить обезболивающее.
– Ты можешь взять в шкафчике на кухне, я тебе объясню, как найти.
– У меня есть, я всегда ношу с собой. На всякий случай.
На самом деле Энтони запретил мне что-либо есть и пить у Джерарда. На случай, если он догадается и постарается меня устранить.
– И вода у тебя есть? – улыбнулся Джерард.
– Нет, воды нет.
– Ну, тогда иди на кухню, прямо по коридору третья дверь налево.
– Хорошо, – кивнула я и вышла. В конце концов, отравить воду из-под крана Джерард не мог.
Когда я вернулась, действительно выпив обезболивающую таблетку, Джерард мне сразу бросил:
– Я позвонил в компанию по аренде машин для инвалидов. Они обещали прислать автомобиль через пятнадцать минут.
– У тебя же есть машина, – удивилась я, хотя знала в чем дело.
– В те, что у меня сейчас в наличии, надо забираться без кресла. А ты не сможешь мне помочь туда меня засунуть.
– Я сильная, я могла бы помочь тебе сесть в машину.
Зачем я это сказала? А вдруг он согласится? Язык мой – враг мой. Но я на минутку представила, как я помогаю ему, обнимаю его за талию, прикасаюсь грудью к его плечу, чувствую его руку на своем теле, помогаю усесться, проверяю, удобно ли ему…
– Я не люблю, когда ко мне прикасаются. У меня фобия. Так что спасибо, но нет.
– Джеймс же помогал тебе.
– Я не люблю, когда ко мне прикасаются женщины.
– О! – сказала я.
Джерард
Двадцать один шестнадцать. Девушка закатила коляску со мной по пандусу в присланный «Шевроле-Старкрафт». Затем обошла машину и села на водительское сиденье.
– Ты знаешь дорогу? – спросил я.
– Не уверена, – ответила она. – Но сейчас проложу маршрут в навигаторе. Без проблем.
Она поколдовала над гаджетом, и он выдал маршрут. Почему-то время в пути оказалось более длительным, чем я думал. Ладно, пусть.
Она завела машину так, будто уже ездила на ней, имела опыт. Не было вот этих мелких оглядываний приборного щитка, определения кнопок. Девушка не глядя, на автомате, только с помощью мышечной памяти завела машину и тронулась в путь.
– Как тебя зовут?
Она посмотрела на меня. Настороженные карие глаза.
– МайАнна. А тебя?
– Джерард.
– Рада познакомиться, Джерард, – она перевела взгляд на дорогу.
Я разглядывал ее профиль и удивлялся сам себе. Почему ее присутствие не вызывает тех приступов, которые всегда посещали меня рядом с женщинами? Теми женщинами, которые потенциально могли бы быть моими возлюбленными, моими женами. Женщины в возрасте или юные девочки, видимо, не воспринимались мной как женщины, не несли угрозы. Я не знаю, откуда взялось это неприятие женщин. Некоторое время я думал, что возможно гей, и что мой организм таким образом заявляет мне об этом. Но нет, мужчины не вызывали во мне сексуальных мыслей. А вот женщины – вызывали. Еще как вызывали. А затем следовал приступ паники. Родители пытались водить меня к психотерапевту, но избавиться от фобии так и не удалось. Возможно, я не пытался и не старался, так как понимал, что в этом нет никакого смысла. Я все равно не смогу быть полноценным мужчиной.
МайАнна сначала действительно вызвала во мне приступ, но потом… Он как-то сам собой сошел на нет. Когда? Что случилось, что повлияло на меня? Может быть то, что она была в мужской одежде и не выглядела слишком по-женски? Нет, дело не в этом. Сначала, даже несмотря на мужской облик, она вызвала во мне приступ, как только я понял, что она женщина.
Так когда? Я вспомнил, что она навалилась на меня, меня стало мутить, а потом она прошептала: «Не надо, больно, помоги», и какое-то чувство… заботы что ли, желания помочь, что-то исправить, уменьшить ее боль заполнило меня, заглушив приступ. Может быть, дело в этом? Может, мне нужно испытывать жалость к девушке, сочувствие, чтобы не испытывать страха? А что я испытываю к ней?
– Ты сказала, что у тебя рак. Ты уверена, что тебе нельзя помочь?
