Джерард Мейсон-старший был аналитиком в крупной компании, а Элизабет - пианисткой. Джерард был великолепным специалистом, но имел некие особенности: он был психологически неуравновешен. Причем с возрастом это стало проявляться все в большей степени, особенно после рождения детей. Он пытался бороться с этим, посещал психотерапевта, но ситуацию это не спасало. Его уволили, и все стало еще хуже. Он начал срываться, бить жену. Придирался по любому поводу. Что еда недостаточно горяча, а стол неправильно накрыт. Тогда мальчикам было года по четыре, но они понимали, что происходит что-то страшное. Они сидели в своей комнате на втором этаже, дрожали от страха и слушали, как внизу кричит мать от побоев отца. В полицию Элизабет не обращалась, так как любила мужа. Приходя в себя, Джерард-старший просил прощения, причем вполне искренне, замаливал грехи, носил жену на руках, глядел на нее своими зелеными колдовскими глазами, и Элизабет таяла и все ему прощала.
Состояние его ухудшалось, агрессивные всплески становились все более частыми, моменты просветления более редкими.
31 декабря 1984 года Джерард Мейсон-старший опять был не в духе. Он начал упрекать жену в том, что полотенца на кухне висят не в том порядке, как положено. Элизабет, чувствуя, что надвигается беда, отправила детей в их комнату. Некоторое время, они плача и прижимая кулачки ко ртам, чтобы не издавать ни звука, прислушивались к шуму и крикам.
– Нет, Джерард, нет, пожалуйста, не бей меня, пожалуйста! Хватит!
Затем на весь дом разнесся вопль, каких еще мальчикам не приходилось слышать.
– Помогите!
Мать кричала так, будто ее резали. Оба мальчика выбежали из комнаты и понеслись вниз. Их глазам представилась душераздирающая картина. Мать валялась на полу в крови, а отец методично бил кочергой для камина ей по ногам. Раздавался страшный хруст.
Что происходило в головах мальчиков в тот момент, можно только догадываться. Элизабет рассказывала потом, что сквозь ужас и слепящую боль она увидела двух своих маленьких сыновей, застывших в дверях кухни. Затем они, не сговариваясь, практически одновременно, бросились вперед и изо всех своих силенок толкнули отца. Он упал и выронил кочергу. Энтони тут же подобрал кочергу и отскочил с ней в сторону, чтобы отец не схватил ее снова. Маленький Джерард остался на месте. Джерард-старший поднялся на ноги и зло усмехаясь посмотрел на сыновей.
– Защитники, да? Маму жалко? Вот вырастете и поймете, что женщины – зло. Что их нужно воспитывать, учить…
– Зачем же бить? – пискнул Энтони из своего угла.
– А по-другому они не понимают! – припечатал Джерард-старший.
– Я никогда не буду бить жену! – дрожащим голоском заявил маленький Джерард.
– Будешь! Ты ведь сын своего отца, так? В тебе мои гены. Ты еще мал. Маленький я тоже думал, что все девушки хорошие. Ты вырастешь и поймешь, что только так их можно воспитывать!
Джерард-старший подскочил к жене и начал пинать ее ногами:
– Вот так! Вот так!
Она снова начала кричать. Джерард заплакал и, бросившись между отцом и матерью, упал на нее, обхватил ручонками ее ноги и прикрыл их своим телом. Отец по инерции несколько раз пнул его. Мальчик молчал и цеплялся за ноги матери, тем самым продолжая причинять ей боль. Она продолжала кричать:
– Не надо… Больно…
Отец рассвирепел, отодрал Джерарда от матери, а затем уселся на корточки перед женой, и силой удерживая мальчика перед собой, взял ногу сына и начал ею пинать мать:
– Вот так ты будешь это делать!
Мальчик всхлипнул и потерял сознание.
В это время Энтони подбежал и, замахнувшись, изо всех сил ударил отца кочергой по голове...
Похоронами мужа Элизабет не смогла заниматься, так как попала в больницу с переломанными ногами. Родственников у нее не было, поэтому похоронили Мейсона государственные службы, а дети были отправлены в приют до тех пор, пока мать не выпишется из больницы. Выздоровление Элизабет затянулось, так как помимо физических травм у нее был нервный срыв.
В детском доме с мальчиками работали психологи. Проблемы Джерарда оказались сильнее. У него отказали ноги. Врачи не нашли никаких физических травм, а следовательно, причина была психологической. Он стал молчалив, замкнут, сторонился людей. Энтони, казалось, скорей пришел в себя, начал общаться с людьми, тем не менее, когда он был чем-то недоволен, он мог подойти к человеку и тихо сказать ему: «Я убью тебя». Звучало это зловеще.
Едва выписавшись из больницы, Элизабет пришла забрать сыновей. Энтони сразу с радостью подбежал к матери, а вот Джерард, увидев ее, отвернулся и начал трястись мелкой дрожью. Когда она попыталась обнять его, он начал кричать, вырываться, а потом потерял сознание. Врачи попросили ее пока не приходить к сыну, поэтому ей пришлось забрать только Энтони. Некоторое время она пыталась навещать Джерарда, но его реакция оставалась такой же, и ей приходилось смотреть на него издали через окно в двери палаты, чтобы он ее не видел.
Через некоторое время в детский дом пришла бездетная пожилая состоятельная пара, Джозеф и Мэри Аттвуды. Джерард был первым ребенком, которого им показали. Когда он поднял свои большие серьезные зеленые глазенки на Мэри, она поняла, что только он может быть ее сыном. Ее не смущало ни то, что он не может ходить, ни то, что он молчалив и замкнут. Впрочем, с Мэри он оживлялся, начинал ей что-то рассказывать, и она удивлялась, насколько он смышленый для своего возраста. Аттвудам не рассказали подробности, объяснили только, что мальчик пострадал в результате несчастного случая. И, конечно же, объяснили, что у него есть мать, которую ребенок не может видеть. Аттвуды встретились с Элизабет, и сделали ей предложение. Она долго плакала, сомневалась, так как отказаться от сына ей представлялось немыслимым. Но Джерард по-прежнему не выносил ее вида, и она решила, что всем будет лучше, если Джерарда усыновят Аттвуды.
Шло время. Человеческий мозг склонен к забывчивости, особенно если воспоминания неприятные, и оба мальчика не помнили, что случилось с ними в детстве. Элизабет увезла Энтони в Вальпараисо, чтобы сменить обстановку, и никогда не упоминала при нем о произошедшем. Мальчик рос в убеждении, что его отец умер от инсульта. А Джерарду Джозеф и Мэри, которых он считал своими родными родителями, ничего и не могли рассказать, так как они практически ничего не знали. Как только Джерард вошел в пубертатный период, у него начала развиваться фобия. Он не выносил девушек, подходящих ему по возрасту. Сначала он просто старался их избегать, не хотел разговаривать. Потом он начал испытывать панические приступы в их присутствии. Закончилось тем, что высшее образование он получал дистанционно. Родители обращались к психотерапевтам, но те не могли ничем помочь. Джерард продолжал избегать женщин, кроме того, стало понятно, что полноценным мужчиной ему никогда не стать.
Джозеф и Мэри пытались поддерживать Джерарда, но они были слишком стары. Наконец, в 2008 году умер Джозеф, а через пять лет умерла Мэри. Они так и не рассказали Джерарду, что он не их родной сын, потому что, во-первых, думали, что это ничего не изменит, а во-вторых, психологи считали, что такой удар для неуравновешенной психики Джерарда может иметь необратимые последствия...
Ничего этого я не знал и не помнил. Я даже не помнил, что у меня когда-то был брат, и что когда-то я убил своего собственного отца, защищая мать. Но мне пришлось вспомнить. Моя мама умирала от рака, и перед смертью решила все мне рассказать. Она переживала, что оставляет меня одного, и думала, что для меня будет лучше, если я буду знать, что где-то живет мой родной брат-близнец. Она рассказала мне все, что знала, а уж остальное я сам выяснил. Я долго и скрупулезно по крохам собирал информацию и вот теперь я владел ею всей.
Первым порывом было поехать к Джерарду и сказать, что я его брат. Но потом… Я понял, что я не могу это сделать. Думаю, у нас у всех в роду проблемы с психикой, я тоже с детства наблюдался у психотерапевта из-за разных жестокостей, которые позволял себе. Правда, только в отношении мужчин. Я знал, что с психикой и у Джерарда большие проблемы. Я знал, что мог своим появлением и своими откровениями разрушить его личность окончательно.
Я долго наблюдал за Джерардом издали, и во мне зрело недовольство судьбой. Почему он имеет все, а я ничего? Ведь это чистая случайность, что Аттвуды усыновили его. Точно так же, увидев мои зеленые глазенки, они могли бы захотеть взять меня. А Джерард, калека, даже не может воспользоваться всеми теми преимуществами, которые ему дает его положение. И тогда я решил, что я должен занять его место.
МайАнна
Энтони вытащил Джерарда из машины и перенес его в свою. Он уехал, а я осталась ждать.
План Энтони заключался в следующем. Из-за того, что они были братьями-близнецами, они были абсолютно идентичны. Несмотря на то, что Джерард был инвалидом, он производил впечатление сильного крепкого мужчины. Он плавал, занимался на тренажерах, и ему регулярно делали массаж, чтобы мышцы ног не атрофировались. Энтони носил достаточно длинные волосы, но ему пришлось постричься, чтобы не отличаться от Джерарда. В остальном их было не различить, поэтому мой жестокий возлюбленный считал, что достаточно легко займет место брата. Конечно, он понимал, что окружение Джерарда сможет заметить подмену, не по внешности, а по всяким разным мелочам, поведению, привычкам. Странности в поведении нового «Джерарда» нужно было как-то объяснить. Энтони решил якобы попасть в аварию и якобы после аварии потерять память. На первых порах люди не усомнятся в том, что видят Джерарда, внешность сыграет свою роль, а потом они сами начнут рассказывать ему все те мелочи, которые ему положено знать.
А вот Джерард, настоящий Джерард, должен был стать Энтони Мейсоном. Но конечно, добровольно он бы не согласился на это, а потому он должен был стать мертвым Энтони Мейсоном. Мертвые, как известно, не возражают. И ноги у них не двигаются тоже. Энтони собирался отнести спящего брата к себе домой, включить газ, написать записку, что он, Энтони Мейсон, хочет покончить жизнь самоубийством, и дождаться, пока Джерард Аттвуд перейдет в мир иной. В самоубийство Энтони поверили бы. Он не так давно обратился к психотерапевту после смерти матери, и считался находящимся в депрессии. Кроме того, я якобы бросила его пару дней назад.
Мне в этом плане отводилось большое место. Без меня весь план летел к чертям. Энтони задумал все это до того, как познакомился со мной. Он специально искал девушку-акробатку, способную спрыгнуть с балкона на капот проезжающей машины, кроме того у меня за плечами был театральный кружок.
Я сомневалась, что Джерард ради меня сделает исключение и станет со мной общаться. Энтони же был убежден, что произойдет именно так. На мои вопросы он отвечал загадочно:
– Я вижу тебя, и я знаю, что увидит он.
– Но у него проблемы с психикой! Он не такой, как ты!
– Ты сделаешь кое-что, произнесешь кое-какие слова, которые помогут ему преодолеть фобию. Мы вызовем в нем нужные воспоминания.
Думаю, сначала Энтони не собирался слишком сильно увлекаться мной. Его задачей было увлечь меня, заставить плясать под его дудку, а потом выкинуть за ненадобностью. Но возможно, его планы потом претерпели некие изменения. Одно время мне хотелось в это верить.
Энтони не собирался пускать все на самотек. Он не думал оставить Джерарда в комнате с включенным газом и уехать. Он не любил случайности, он не хотел попасть впросак из-за того, что Джерард очнется раньше времени или, например, отключат газ. Он собирался ждать в машине возле дома, потом, спустя час зайти в дом, убедиться, что Джерард мертв, и вернуться ко мне.
Затем он сел бы в инвалидное в кресло, и мы отправились бы в аэропорт Портер. Но не доехали бы. Не справившись от усталости с управлением, я попала бы в аварию, где весь удар пришелся на Джерарда. Я отвезла бы его в больницу, где оказалось бы после его прихода в сознание, что он ничего не помнит. Я вызвала бы Джеймса, того мое присутствие не удивило бы, и он забрал бы нас назад в Чикаго.
Итак, я сидела в машине и ждала. А Энтони все не было. Его не было уже два часа. Он, конечно, не отличался особой пунктуальностью, но ведь тут не просто свидание, на которое можно опоздать. Я дергалась и не понимала, что мне делать. Затем решила позвонить ему. Он предупреждал, что это нужно делать в крайнем случае, но сейчас, по-моему, как раз этот крайний случай и был. Я набрала его номер, но телефон оказался вне зоны действия. Спустя еще пятнадцать минут я решила съездить к дому Энтони и посмотреть.
Огонь я увидела еще издали. Дом догорал. Я выскочила из машины и побежала по дорожке к зданию.
«Этого не может быть! Не может быть! Пожалуйста, господи, пусть это будет неправда!» – мысленно повторяла я. Видимо, проскочила какая-то искра, и дом, наполненный газом, взорвался. И раз Энтони не вернулся, значит, он в этот момент был в доме. Возможно, как раз зашел проверить, умер ли Джерард. И теперь у меня на совести не один, а два трупа. И я теперь не имею представления, как мне дальше жить.
И тут я увидела его. Он лежал на дорожке ничком, весь в крови, недалеко от дома. Я подбежала к нему, моля бога, чтобы он оказался жив, и перевернула его. Он дышал. Видимо, его откинуло взрывом, и он потерял сознание.
Я понимала, что так или иначе мне нужно отсюда убираться и забирать… Энтони? Парень был в его одежде, но ведь Энтони собирался поменяться одеждой с братом. Может ли это быть Джерард? Но как ему удалось спастись? Или он все же каким-то образом сумел придумать, как обойти хитроумный план брата? Или все-таки это Энтони, не успевший переодеться в одежду Джерарда, так как произошло что-то, помешавшее ему?
Как бы там ни было, мне нужно было забирать отсюда этого парня и уезжать. Но на всякий случай я обошла дом, чтобы удостовериться, что где-нибудь не лежит второй близнец. Больше никого не было. Я вернулась к выжившему и попыталась его растормошить. Через некоторое время мои усилия увенчались успехом. Парень застонал и открыл глаза. Он мутным взглядом посмотрел на меня и пробормотал:
– Что со мной случилось?
– Это у тебя нужно спросить, что случилось. Меня-то тут не было.
Парень поморщился, а потом сказал:
– Я ничего не помню.
– Ладно, давай, надо уходить отсюда. Можешь встать?
– Да, – кивнул он и, опираясь на меня, попытался подняться. И рухнул снова:
– Я не чувствую ног, – прошептал он.
– Почему? – сглотнув, спросила я.
Неужели это Джерард? Неужели все же он сумел каким-то образом выбраться из дома?
– Не знаю, – промычал парень, морщась. – Не двигаются. Может, сломаны? Но я и боли не чувствую.
Но разве Джерард будет удивляться, что у него не ходят ноги? Может, это все же Энтони, получивший травму, из-за которой у него отказали ноги? Или это Энтони который разыгрывает передо мной роль?
– Ты кто? – не выдержала я.
– В смысле? – спросил он и поморщился.
– Как тебя зовут?
Он замер, а потом медленно произнес:
– Я не помню.
Что за черт? Это уловка Энтони, или парень реально потерял память? Из-за взрыва? В этом случае это может быть и Джерард, и Энтони. Конечно, зная своего парня, я допускала, что он специально может притворяться потерявшим память, чтобы даже меня ввести в заблуждение. Может, он считает, что когда я не буду знать, кто передо мной, мне проще будет считать его Джерардом.
Состояние его ухудшалось, агрессивные всплески становились все более частыми, моменты просветления более редкими.
31 декабря 1984 года Джерард Мейсон-старший опять был не в духе. Он начал упрекать жену в том, что полотенца на кухне висят не в том порядке, как положено. Элизабет, чувствуя, что надвигается беда, отправила детей в их комнату. Некоторое время, они плача и прижимая кулачки ко ртам, чтобы не издавать ни звука, прислушивались к шуму и крикам.
– Нет, Джерард, нет, пожалуйста, не бей меня, пожалуйста! Хватит!
Затем на весь дом разнесся вопль, каких еще мальчикам не приходилось слышать.
– Помогите!
Мать кричала так, будто ее резали. Оба мальчика выбежали из комнаты и понеслись вниз. Их глазам представилась душераздирающая картина. Мать валялась на полу в крови, а отец методично бил кочергой для камина ей по ногам. Раздавался страшный хруст.
Что происходило в головах мальчиков в тот момент, можно только догадываться. Элизабет рассказывала потом, что сквозь ужас и слепящую боль она увидела двух своих маленьких сыновей, застывших в дверях кухни. Затем они, не сговариваясь, практически одновременно, бросились вперед и изо всех своих силенок толкнули отца. Он упал и выронил кочергу. Энтони тут же подобрал кочергу и отскочил с ней в сторону, чтобы отец не схватил ее снова. Маленький Джерард остался на месте. Джерард-старший поднялся на ноги и зло усмехаясь посмотрел на сыновей.
– Защитники, да? Маму жалко? Вот вырастете и поймете, что женщины – зло. Что их нужно воспитывать, учить…
– Зачем же бить? – пискнул Энтони из своего угла.
– А по-другому они не понимают! – припечатал Джерард-старший.
– Я никогда не буду бить жену! – дрожащим голоском заявил маленький Джерард.
– Будешь! Ты ведь сын своего отца, так? В тебе мои гены. Ты еще мал. Маленький я тоже думал, что все девушки хорошие. Ты вырастешь и поймешь, что только так их можно воспитывать!
Джерард-старший подскочил к жене и начал пинать ее ногами:
– Вот так! Вот так!
Она снова начала кричать. Джерард заплакал и, бросившись между отцом и матерью, упал на нее, обхватил ручонками ее ноги и прикрыл их своим телом. Отец по инерции несколько раз пнул его. Мальчик молчал и цеплялся за ноги матери, тем самым продолжая причинять ей боль. Она продолжала кричать:
– Не надо… Больно…
Отец рассвирепел, отодрал Джерарда от матери, а затем уселся на корточки перед женой, и силой удерживая мальчика перед собой, взял ногу сына и начал ею пинать мать:
– Вот так ты будешь это делать!
Мальчик всхлипнул и потерял сознание.
В это время Энтони подбежал и, замахнувшись, изо всех сил ударил отца кочергой по голове...
Похоронами мужа Элизабет не смогла заниматься, так как попала в больницу с переломанными ногами. Родственников у нее не было, поэтому похоронили Мейсона государственные службы, а дети были отправлены в приют до тех пор, пока мать не выпишется из больницы. Выздоровление Элизабет затянулось, так как помимо физических травм у нее был нервный срыв.
В детском доме с мальчиками работали психологи. Проблемы Джерарда оказались сильнее. У него отказали ноги. Врачи не нашли никаких физических травм, а следовательно, причина была психологической. Он стал молчалив, замкнут, сторонился людей. Энтони, казалось, скорей пришел в себя, начал общаться с людьми, тем не менее, когда он был чем-то недоволен, он мог подойти к человеку и тихо сказать ему: «Я убью тебя». Звучало это зловеще.
Едва выписавшись из больницы, Элизабет пришла забрать сыновей. Энтони сразу с радостью подбежал к матери, а вот Джерард, увидев ее, отвернулся и начал трястись мелкой дрожью. Когда она попыталась обнять его, он начал кричать, вырываться, а потом потерял сознание. Врачи попросили ее пока не приходить к сыну, поэтому ей пришлось забрать только Энтони. Некоторое время она пыталась навещать Джерарда, но его реакция оставалась такой же, и ей приходилось смотреть на него издали через окно в двери палаты, чтобы он ее не видел.
Через некоторое время в детский дом пришла бездетная пожилая состоятельная пара, Джозеф и Мэри Аттвуды. Джерард был первым ребенком, которого им показали. Когда он поднял свои большие серьезные зеленые глазенки на Мэри, она поняла, что только он может быть ее сыном. Ее не смущало ни то, что он не может ходить, ни то, что он молчалив и замкнут. Впрочем, с Мэри он оживлялся, начинал ей что-то рассказывать, и она удивлялась, насколько он смышленый для своего возраста. Аттвудам не рассказали подробности, объяснили только, что мальчик пострадал в результате несчастного случая. И, конечно же, объяснили, что у него есть мать, которую ребенок не может видеть. Аттвуды встретились с Элизабет, и сделали ей предложение. Она долго плакала, сомневалась, так как отказаться от сына ей представлялось немыслимым. Но Джерард по-прежнему не выносил ее вида, и она решила, что всем будет лучше, если Джерарда усыновят Аттвуды.
Шло время. Человеческий мозг склонен к забывчивости, особенно если воспоминания неприятные, и оба мальчика не помнили, что случилось с ними в детстве. Элизабет увезла Энтони в Вальпараисо, чтобы сменить обстановку, и никогда не упоминала при нем о произошедшем. Мальчик рос в убеждении, что его отец умер от инсульта. А Джерарду Джозеф и Мэри, которых он считал своими родными родителями, ничего и не могли рассказать, так как они практически ничего не знали. Как только Джерард вошел в пубертатный период, у него начала развиваться фобия. Он не выносил девушек, подходящих ему по возрасту. Сначала он просто старался их избегать, не хотел разговаривать. Потом он начал испытывать панические приступы в их присутствии. Закончилось тем, что высшее образование он получал дистанционно. Родители обращались к психотерапевтам, но те не могли ничем помочь. Джерард продолжал избегать женщин, кроме того, стало понятно, что полноценным мужчиной ему никогда не стать.
Джозеф и Мэри пытались поддерживать Джерарда, но они были слишком стары. Наконец, в 2008 году умер Джозеф, а через пять лет умерла Мэри. Они так и не рассказали Джерарду, что он не их родной сын, потому что, во-первых, думали, что это ничего не изменит, а во-вторых, психологи считали, что такой удар для неуравновешенной психики Джерарда может иметь необратимые последствия...
Ничего этого я не знал и не помнил. Я даже не помнил, что у меня когда-то был брат, и что когда-то я убил своего собственного отца, защищая мать. Но мне пришлось вспомнить. Моя мама умирала от рака, и перед смертью решила все мне рассказать. Она переживала, что оставляет меня одного, и думала, что для меня будет лучше, если я буду знать, что где-то живет мой родной брат-близнец. Она рассказала мне все, что знала, а уж остальное я сам выяснил. Я долго и скрупулезно по крохам собирал информацию и вот теперь я владел ею всей.
Первым порывом было поехать к Джерарду и сказать, что я его брат. Но потом… Я понял, что я не могу это сделать. Думаю, у нас у всех в роду проблемы с психикой, я тоже с детства наблюдался у психотерапевта из-за разных жестокостей, которые позволял себе. Правда, только в отношении мужчин. Я знал, что с психикой и у Джерарда большие проблемы. Я знал, что мог своим появлением и своими откровениями разрушить его личность окончательно.
Я долго наблюдал за Джерардом издали, и во мне зрело недовольство судьбой. Почему он имеет все, а я ничего? Ведь это чистая случайность, что Аттвуды усыновили его. Точно так же, увидев мои зеленые глазенки, они могли бы захотеть взять меня. А Джерард, калека, даже не может воспользоваться всеми теми преимуществами, которые ему дает его положение. И тогда я решил, что я должен занять его место.
МайАнна
Энтони вытащил Джерарда из машины и перенес его в свою. Он уехал, а я осталась ждать.
План Энтони заключался в следующем. Из-за того, что они были братьями-близнецами, они были абсолютно идентичны. Несмотря на то, что Джерард был инвалидом, он производил впечатление сильного крепкого мужчины. Он плавал, занимался на тренажерах, и ему регулярно делали массаж, чтобы мышцы ног не атрофировались. Энтони носил достаточно длинные волосы, но ему пришлось постричься, чтобы не отличаться от Джерарда. В остальном их было не различить, поэтому мой жестокий возлюбленный считал, что достаточно легко займет место брата. Конечно, он понимал, что окружение Джерарда сможет заметить подмену, не по внешности, а по всяким разным мелочам, поведению, привычкам. Странности в поведении нового «Джерарда» нужно было как-то объяснить. Энтони решил якобы попасть в аварию и якобы после аварии потерять память. На первых порах люди не усомнятся в том, что видят Джерарда, внешность сыграет свою роль, а потом они сами начнут рассказывать ему все те мелочи, которые ему положено знать.
А вот Джерард, настоящий Джерард, должен был стать Энтони Мейсоном. Но конечно, добровольно он бы не согласился на это, а потому он должен был стать мертвым Энтони Мейсоном. Мертвые, как известно, не возражают. И ноги у них не двигаются тоже. Энтони собирался отнести спящего брата к себе домой, включить газ, написать записку, что он, Энтони Мейсон, хочет покончить жизнь самоубийством, и дождаться, пока Джерард Аттвуд перейдет в мир иной. В самоубийство Энтони поверили бы. Он не так давно обратился к психотерапевту после смерти матери, и считался находящимся в депрессии. Кроме того, я якобы бросила его пару дней назад.
Мне в этом плане отводилось большое место. Без меня весь план летел к чертям. Энтони задумал все это до того, как познакомился со мной. Он специально искал девушку-акробатку, способную спрыгнуть с балкона на капот проезжающей машины, кроме того у меня за плечами был театральный кружок.
Я сомневалась, что Джерард ради меня сделает исключение и станет со мной общаться. Энтони же был убежден, что произойдет именно так. На мои вопросы он отвечал загадочно:
– Я вижу тебя, и я знаю, что увидит он.
– Но у него проблемы с психикой! Он не такой, как ты!
– Ты сделаешь кое-что, произнесешь кое-какие слова, которые помогут ему преодолеть фобию. Мы вызовем в нем нужные воспоминания.
Думаю, сначала Энтони не собирался слишком сильно увлекаться мной. Его задачей было увлечь меня, заставить плясать под его дудку, а потом выкинуть за ненадобностью. Но возможно, его планы потом претерпели некие изменения. Одно время мне хотелось в это верить.
Энтони не собирался пускать все на самотек. Он не думал оставить Джерарда в комнате с включенным газом и уехать. Он не любил случайности, он не хотел попасть впросак из-за того, что Джерард очнется раньше времени или, например, отключат газ. Он собирался ждать в машине возле дома, потом, спустя час зайти в дом, убедиться, что Джерард мертв, и вернуться ко мне.
Затем он сел бы в инвалидное в кресло, и мы отправились бы в аэропорт Портер. Но не доехали бы. Не справившись от усталости с управлением, я попала бы в аварию, где весь удар пришелся на Джерарда. Я отвезла бы его в больницу, где оказалось бы после его прихода в сознание, что он ничего не помнит. Я вызвала бы Джеймса, того мое присутствие не удивило бы, и он забрал бы нас назад в Чикаго.
Итак, я сидела в машине и ждала. А Энтони все не было. Его не было уже два часа. Он, конечно, не отличался особой пунктуальностью, но ведь тут не просто свидание, на которое можно опоздать. Я дергалась и не понимала, что мне делать. Затем решила позвонить ему. Он предупреждал, что это нужно делать в крайнем случае, но сейчас, по-моему, как раз этот крайний случай и был. Я набрала его номер, но телефон оказался вне зоны действия. Спустя еще пятнадцать минут я решила съездить к дому Энтони и посмотреть.
Огонь я увидела еще издали. Дом догорал. Я выскочила из машины и побежала по дорожке к зданию.
«Этого не может быть! Не может быть! Пожалуйста, господи, пусть это будет неправда!» – мысленно повторяла я. Видимо, проскочила какая-то искра, и дом, наполненный газом, взорвался. И раз Энтони не вернулся, значит, он в этот момент был в доме. Возможно, как раз зашел проверить, умер ли Джерард. И теперь у меня на совести не один, а два трупа. И я теперь не имею представления, как мне дальше жить.
И тут я увидела его. Он лежал на дорожке ничком, весь в крови, недалеко от дома. Я подбежала к нему, моля бога, чтобы он оказался жив, и перевернула его. Он дышал. Видимо, его откинуло взрывом, и он потерял сознание.
Я понимала, что так или иначе мне нужно отсюда убираться и забирать… Энтони? Парень был в его одежде, но ведь Энтони собирался поменяться одеждой с братом. Может ли это быть Джерард? Но как ему удалось спастись? Или он все же каким-то образом сумел придумать, как обойти хитроумный план брата? Или все-таки это Энтони, не успевший переодеться в одежду Джерарда, так как произошло что-то, помешавшее ему?
Как бы там ни было, мне нужно было забирать отсюда этого парня и уезжать. Но на всякий случай я обошла дом, чтобы удостовериться, что где-нибудь не лежит второй близнец. Больше никого не было. Я вернулась к выжившему и попыталась его растормошить. Через некоторое время мои усилия увенчались успехом. Парень застонал и открыл глаза. Он мутным взглядом посмотрел на меня и пробормотал:
– Что со мной случилось?
– Это у тебя нужно спросить, что случилось. Меня-то тут не было.
Парень поморщился, а потом сказал:
– Я ничего не помню.
– Ладно, давай, надо уходить отсюда. Можешь встать?
– Да, – кивнул он и, опираясь на меня, попытался подняться. И рухнул снова:
– Я не чувствую ног, – прошептал он.
– Почему? – сглотнув, спросила я.
Неужели это Джерард? Неужели все же он сумел каким-то образом выбраться из дома?
– Не знаю, – промычал парень, морщась. – Не двигаются. Может, сломаны? Но я и боли не чувствую.
Но разве Джерард будет удивляться, что у него не ходят ноги? Может, это все же Энтони, получивший травму, из-за которой у него отказали ноги? Или это Энтони который разыгрывает передо мной роль?
– Ты кто? – не выдержала я.
– В смысле? – спросил он и поморщился.
– Как тебя зовут?
Он замер, а потом медленно произнес:
– Я не помню.
Что за черт? Это уловка Энтони, или парень реально потерял память? Из-за взрыва? В этом случае это может быть и Джерард, и Энтони. Конечно, зная своего парня, я допускала, что он специально может притворяться потерявшим память, чтобы даже меня ввести в заблуждение. Может, он считает, что когда я не буду знать, кто передо мной, мне проще будет считать его Джерардом.
