– Не только вы выдаете себя не за того, кто вы есть, – попыталась улыбнуться я.
Он покачал головой.
– Хотел бы я быть не тем, кто я есть. Хотел бы я встретиться с вами при других обстоятельствах. Но я знаю, что этому никогда не бывать…
Боже, как же он был прав!
– … потому что мы пешки в руках Судьбы, – закончила я его предложение.
Это не судьба, это время играет с нами злую шутку. Мы из разных времен, мы из разных пространств. И я не рискну нарушить закон и остаться в прошлом с ним. Да он и не просит. Он словно сразу отказывается от меня, даже не пытаясь дать нам шанс. Я закусила губу и отвернулась.
– Делла? – позвал он хриплым измученным голосом.
И вдруг до меня дошло. Его осунувшийся уставший вид, его бодрствование среди ночи…
– Вы отдали мне свой тюфяк? – обвиняюще воскликнула я.
– Вы сказали это так, словно я убил папу римского, – усмехнулся Эндрю.
– Эндрю, вы… – я просто не находила слов. Он отдает свои деньги матросу за какого-то беспризорника. Он приносит мне свой тюфяк, хотя устал и наверняка долго не спал, не ел, был измотан, находясь в тюрьме для пленных. Он ведет со мной светские разговоры, хотя ему просто хочется закрыть глаза и провалиться в сон. Существуют ли в мое время такие мужчины? Думаю, вымерли как мамонты. Вот как раз в этом тысяча восемьсот шестьдесят пятом.
– Вы сейчас же пойдете и ляжете спать. На своем тюфяке! – безапелляционно заявила я.
– Не обсуждается! – тут же строго ответил Эндрю.
– Я вам не ваша подчиненная! – автоматически ответила я и подумала, что скорей всего так и есть: по своей выправке Эндрю больше походил на офицера, хотя на нем и была солдатская форма. Что же он от меня скрывает?
– Делла, ну вы же не можете подумать, что я могу лечь спать, лишив сна даму?
– Мы ляжем вместе! – заявила я.
– Смелое решение! – усмехнулся Эндрю. – Я, кажется, уже говорил вам, что вы сумасшедшая?
– Ну, так и незачем повторяться! – ответила я. – Как там вы говорили? «Если ничего не изменишь…»
– Вы потрясающая девушка! – тихо проговорил Эндрю, и от его слов у меня замерло сердце. – Хорошо, – после паузы произнес он. – Я ужасно устал, и моя сила воли тает под вашим давлением, а потому я пойду у вас на поводу.
Мы пробрались в котельную, где все уже спали, и некоторое время каждый неловко пытался уговорить другого лечь первым. Наконец, Эндрю прервал наш спор, растянувшись на грязном тюфяке, и распахнул свои руки:
– Делла, хоть я и произвожу не очень достойное впечатление, вы можете мне доверять. И мне кажется, я чище, чем наше ложе.
Я улеглась рядом с ним, положив голову ему на грудь, и подумала про себя, что я ему, конечно же, доверяю, но, пожалуй, не отказалась бы от его… некоторых вольностей в отношении меня.
Эндрю обнял меня и практически моментально заснул. Джентльмен, черт его возьми.
Я лежала на его груди и думала, что хочу, чтобы этот мужчина выжил. Никогда и ничего я так не желала раньше. Пусть он никогда не будет моим. Пусть он женится на какой-нибудь хорошенькой наивной девушке, которая будет беседовать с ним о погоде и исправно делить с ним постель, регулярно производя на свет детей. Пусть он будет счастлив и проживет свою жизнь, и она будет долгой. И он умрет в своей постели в окружении внуков и правнуков, может быть, иногда вспоминая странную девушку, которую он встретил на пароходе.
– Делла, скоро Мемфис, – услышала я и проснулась.
Рука Эндрю лежала под моей головой, а сам он чуть наклонился надо мной, его глаза цвета морской волны были так близко. Он выглядел отдохнувшим и более жизнерадостным, чем накануне вечером.
– Скоро Мемфис, – снова повторил он. – Вы же сходите здесь?
– Да, – кивнула я.
А что мне еще оставалось?
– Я провожу вас.
– Ну что вы, не стоит беспокоиться. Матушка живет далеко от пристани. Вы не успеете вернуться на пароход, – ответила я и подумала: «А может, и пусть он опоздает на пароход?»
Но Эндрю уже возразил:
– Что вы, я и не собирался вам навязываться. Я просто помогу вам спуститься с корабля и найти какую-нибудь повозку, чтобы вы могли добраться до вашего пункта назначения без происшествий. Да и есть у меня подозрение, что матушка ваша – такой же плод вашей фантазии, как и ваш брат.
Я смущенно улыбнулась и ничего не ответила.
Эндрю вышел, сказав, что подождет меня наверху, пока я приведу себя в порядок. Через некоторое время я поднялась на палубу и увидела его стоящим возле борта. Пароход приближался к Мемфису. Я подошла и встала рядом с ним.
– Делла, – начал он и замолчал.
– Да, Эндрю?
Он вдруг обнял меня и поцеловал, повернувшись так, чтобы закрыть своим телом от возможных зрителей на палубе.
Я прильнула к нему, жадно впитывая последние мгновения его близости, но все же не утерпела и, когда он отстранился, лукаво переспросила:
– Опять контузия?
Но Эндрю не рассмеялся в ответ, а вполне серьезно произнес:
– Мы встретились в неудачное время, Делла. Последнее время у меня ощущение, что время никогда не бывает удачным, – он горько усмехнулся своему каламбуру. – Мы вряд ли когда-нибудь увидимся снова. Но я хочу, чтобы вы берегли себя. И будьте счастливы. Пообещайте мне это!
– Быть счастливой не обещаю, потому что от меня это не зависит. Но могу пообещать беречь себя. Это и в моих интересах.
– Хорошо, – кивнул Эндрю и снова склонился ко мне, а я так же бесстыдно подставила губы.
– Пообещайте и вы мне, что будете беречь себя, – сказала я, когда он, наконец, меня отпустил.
– Обещаю! – все так же серьезно ответил Эндрю. – Думаю, могу вам со всей уверенностью сказать, что со мной ничего не случится, раз уж я и в войне не погиб.
Я вздохнула, но ничего на это не ответила. Почти полторы тысячи людей погибнут этой ночью. Почти полторы тысячи солдат, не погибших в войне.
Наконец все слова были сказаны, Эндрю поднял мой саквояж и повел к трапу. Мы спустились и вышли к проезжей части. Мой нечаянный попутчик помог усесться в повозку и долго-долго смотрел мне вслед, пока я не перестала его видеть.
Когда мы проехали несколько кварталов, я велела вознице поворачивать и снова везти меня в порт, только другой дорогой, пообещав заплатить в два раза больше. Тот покосился на меня, но промолчал, услышав названную сумму, и через некоторое время я снова оказалась на пристани Мемфиса.
Найдя укромное место, я переоделась в другую одежду и сделала иную прическу, чтобы издали увидев, Эндрю не мог бы меня сразу узнать. Хотя, думаю, такое ухищрение не сильно бы мне помогло в его отношении. Я, спрятавшись недалеко от парохода, наблюдала за входящими и выходящими пассажирами. Стоянка судна была долгой, так как в трюм загружали мешки с сахаром и полсотни живых свиней, но и она уже подходила к концу. Я нервничала, стараясь выбрать момент, чтобы снова пробраться на «Султану». И вдруг заметила Эндрю, шагающего к трапу парохода. Он медленно поднялся на борт, на самом верху остановился и оглядел пристань Мемфиса, как будто видел ее в последний раз. Я спряталась за какой-то повозкой, боясь, что он увидит меня. Он отвернулся и зашагал в глубину парохода. Дождавшись, когда он скроется из виду, я быстро пошла к кораблю и поднялась на борт. Капитан хмуро взглянул на меня, но не спросил, почему мы с Эндрю вернулись по одиночке.
Я знала, что этот человек точно погибнет сегодня ночью. Я смотрела на людей, и мне казалось, что у всех у них на лицах лежит печать смерти. Скорей всего, это мое воображение играло со мной, но я чувствовала себя напуганной, маленькой и несчастной. Почему-то вспомнились слова Эндрю: «Я уже перестал видеть в этом какой-то смысл. Когда не можешь понять, зависит ли что-то от тебя или нет, трудно продолжать что-то делать… Чувствуешь себя пешкой в руках Судьбы». Я сейчас тоже не видела смысла в том, что я делала. Я буду смотреть на гибель сотен людей ради того, чтобы снять фильм? Это казалось таким мелким, таким неправильным! Я вспомнила, как мой руководитель говорил мне: «Журналисты во время войны тоже снимали гибель людей, чтобы показать это другим. Чтобы люди владели информацией, понимали, что происходит и больше такого не допускали. Это не менее важное дело, чем взять в руки оружие и пойти убить кого-нибудь». Я должна была проникнуться важностью того, что я делаю, но у меня совершенно не получалось.
Как сомнамбула я направилась к той точке парохода, которая была рассчитана нашими программистами как наиболее безопасная. Осмотрелась, запомнила, а затем снова погрузилась в гущу толпы, продолжая снимать, и снимать, и снимать людей, пароход, все, что меня окружало. Время от времени я видела издали Эндрю. Он уселся на средней палубе прямо на доски, недалеко от борта, уткнулся головой в ладони и так сидел, практически не двигаясь. Иногда он поднимал голову, невидящим взглядом окидывал все вокруг: толпу, пароход, реку, и снова утыкался в ладони. Может быть, он пытался дремать. С одной стороны, такое его поведение было мне на руку, так как я не боялась, что наткнусь на него, и он потребует от меня объяснений. С другой стороны, я отчаянно тревожилась за него, его поведение меня пугало, и я мысленно молила Судьбу, чтобы она позволила Эндрю выжить.
До назначенной временной точки оставалось около получаса. Я лихорадочно носилась почти бегом по палубам парохода, стремясь запечатлеть людей незадолго до их гибели. Многие уже спали, некоторые с удивлением поглядывали на меня. Это уже не имело значения, так как последующие события должны были стереть из памяти выживших людей такую мелочь, как быстро ходившая по пароходу одинокая женщина. Я установила несколько скрытых камер в разных точках судна, где должны были произойти взрывы и обрушения. Камеры были запрограммированы так, чтобы буквально за миллионную долю секунды до того, как огонь доберется до них, они будут перенесены в будущее. Конечно, в расчетах могла крыться ошибка, и некоторые из них наверняка будут утеряны, но большинство смогут запечатлеть катастрофу. За десять минут до взрыва я заняла указанную позицию. Моя камера продолжала снимать в автоматическом режиме, а я думала об Эндрю. Он все так же сидит в позе эмбриона, словно закрывшись от всех? О чем он думает? Думает ли он обо мне? Я ничего не знала о нем, не понимала его, но меня каким-то непостижимым образом волновала его судьба и он сам.
Грохот трех последовательных взрывов оглушил меня. Трубы пароходы рухнули на переднюю палубу, взметнулся огонь, сразу же начавший пожирать сухое дерево корпуса корабля. Вопль ужаса прокатился по толпе. Уцелевшие и раненые ринулись к борту, толкаясь и давя друг друга. Но в ледяной воде Миссисипи у них не было шанса выжить и доплыть до берега, до которого было несколько миль. А у меня был спасательный жилет и прочее оборудование, которое могло помочь мне продержаться некоторое время до момента переноса в будущее.
И тут, глядя на раскиданные обугленные по палубе тела, я приняла решение. Человечество не может быть важнее одной человеческой жизни. Что же это за человечество, если позволяет погибнуть даже одному своему члену, ничего не предпринимая для его спасения? И я рванула на среднюю палубу, где вовсю ревел огонь.
Эндрю не было на том месте, где я его видела последний раз. Как безумная я стала метаться по пароходу, выкрикивая его имя. И вдруг черный от сажи обгоревший янки, тащивший на себе безвольно повисшего товарища, обернулся ко мне, и я узнала Эндрю.
– Ты что… – начал он, но прогоревшая палуба под его ногами провалилась, и он вместе со своей ношей упал и заскользил по наклонной поверхности вниз.
Я закричала от ужаса и попыталась подобраться к нему, понимая, что и сама могу сейчас рухнуть в бушующий огонь. Эндрю каким-то неимоверным усилием зацепился за обломок доски, и пытался подтянуться. Увидев меня, пытающуюся подойти к нему, он закричал:
– Нет, Делла, не смей! Я справлюсь!
Наверное, тревога за меня придала ему сил. Он умудрился подтянуться и выползти на относительно безопасный участок. Затем кое-как поднялся на ноги, и тут как раз я и успела до него добраться. Обхватила его и сразу почувствовала, что его одежда мокрая от крови.
– Какого черта ты тут делаешь? – зарычал он.
– Я солгала тебе, – ответила я, пыхтя от своих попыток помочь ему держаться, так как он, сам не осознавая, навалился на меня. – Я не собиралась выходить в Мемфисе.
– И почему я не удивлен? – пробормотал он.
Вдруг раздался ужасный грохот, и верхняя палуба стала падать прямо на нас. Мы побежали к борту парохода или, точнее, к тому, что от него оставалось. Эндрю задело, он пошатнулся, но все же нашел в себе силы добраться до края корабля.
«Сейчас он должен был погибнуть! – отстраненно думала я, когда обломок каких-то конструкций приземлился ровно на то место, где только что стоял Эндрю. – Я нарушила естественный ход истории». Но я понимала, что случись все еще раз, я поступлю точно так же.
– Ты умеешь плавать? – прохрипел виновник моих нарушений, вглядываясь в черную бурлящую поверхность. – Боюсь, я не смогу тебя поддерживать. Нам надо найти что-то, что поможет нам держаться на воде.
И тут палуба под ногами треснула, и Эндрю толкнул меня за борт, не выпуская моей руки.
Мы глубоко погрузились в воду, но я сразу же отстегнула юбку, которая могла бы утащить своей тяжестью меня на дно, и заработала ногами, чтобы всплыть. Я чувствовала руку Эндрю, чувствовала, что он тоже из последних сил гребет, и у меня росла уверенность, что мы обязательно выживем. Мы вынырнули и принялись хвать ртом воздух, пытаясь отдышаться.
– Делла, зачем ты вернулась? – прохрипел он. – Я же просил тебя беречь себя! Я не прощу себе, если что-то с тобой случится!
– Ничего со мной не случится, – пробормотала я. И отстегнула с талии свернутый спасательный жилет. Кое-как расправив его не поверхности воды, я стала напяливать его на голову Эндрю.
– Нет, – дернулся он и не позволил мне это сделать. Наверное, не понимал, чего я от него хочу, так как таких спасательных жилетов в его время не было.
– Эндрю, со мной будет все в порядке, – пропыхтела я. – Поверь мне. Я скоро исчезну, но ты знай, что я буду жива. Не говори никому обо всех странностях, которым ты был свидетелем. А это спасательный жилет, он поможет тебе держаться на воде. Надень его, пожалуйста!
– Если бы обстановка располагала, я бы наверное, сейчас хохотал до упаду, – вдруг сказал Эндрю, криво усмехаясь и отплевываясь от попадавшей в рот воды. – Так и знал, что с тобой что-то не то! Обещаешь, что с тобой будет все в порядке?
– Да!
– Хорошо, – и он кое-как напялил на себя спасательное средство. Я нажала на клапан, и жилет надулся.
– Постарайся продержаться, – сказала я парню. – Тебе грозит переохлаждение, но ты плыви вон в том направлении, там будут шлюпки. Если тебя быстро найдут, у тебя есть шанс. Пожалуйста, обязательно выживи!
– Я выживу! – серьезно пообещал Эндрю. – И я тебя обязательно найду!
– Вряд ли, – прошептала я, вытирая мокрое то ли от соленой воды, то ли от слез лицо. – Я буду очень далеко.
– Я найду, поверь! – убежденно проговорил Эндрю. – Пусть через много лет, но мы встретимся!
«Слишком много будет между нами лет! – подумала я, уже не сдерживая струек, бегущих из глаз. – Слишком…»
– Скажи, что веришь! – снова сказал мужчина, который стал мне за последние двое суток таким невозможно близким. – Если я даю слово, я его сдержу!
