— Я тоже знаю, чего ты хочешь — творить благие дела. «Причинять добро и наносить пользу» со всей праведной дури.
— Макар прав, — вмешался Николай. — В нашем мире многое стоило бы поменять, но все изменения должны проходить постепенно и естественно. А не так: раз — и в дамки, в обход всех законов развития. В этом случае любое значимое изменение реальности повлечёт за собой непредсказуемые последствия, которые мы даже приблизительно не сможем просчитать.
Кузя натянуто улыбнулась.
— Хорошо, не будем замахиваться на глобальное. Но тогда хотя бы используем Книгу в личных целях, раз уж есть такая возможность.
— А чего тебе не хватает? — удивился Макар. — Хочешь замок в Британии? Или алмазы короны?
— Не придуривайся! — ответила Кузя. — Хочу узнать нашу судьбу на ближайшие сутки. Посмотри, что нас ждёт.
Макар открыл файл и уставился в экран.
— Если приземлимся в Вашингтоне — ничего хорошего.
— А есть другие варианты? — спросил Николай. — Как насчёт Каракаса? Крупный мегаполис, множество путей отхода. И аэропорт там вполне современный.
Макар выделил слово «Вашингтон» и заменил его на «Каракас».
— Работает! — заорал он. — Книга работает!
Кузя покосилась на Хавьера.
— Ещё бы! Если бы она не работала, этот… хм… юзер никогда не стал бы президентом.
Николай придвинулся ближе.
— Что ты там увидел?
— Надо запросить экстренную посадку и срочную госпитализацию президента, которому стало плохо. Мы покатим носилки, а Кузя и Эмили будут держать капельницы. Идиотская затея; но Книга говорит, что всё может получиться. И я ей верю.
— Молодец, справился, — похвалила друга Кузя, — а теперь пусти меня.
Она попыталась отодвинуть Макара, но тот двумя руками вцепился в ноутбук.
— Что ты хочешь сделать?
— Переслать ссылку на файл Ахайе. Это мой долг.
— Не дури! — сказал Николай. — Эта Книга — слишком сильное оружие. Никто не должен им владеть.
— Но почему?! — не сдавалась Кузя. — Риска никакого — в Элизиуме сумеют рассчитать все последствия. Мы наконец уничтожим Инферно, и наступит вечное царство добра и любви. Чем плохо?
44
Бестия вскочила и поклонилась в пояс.
— Спасибо, благодетельница! Я давно подозревала, что ты ко мне неровно дышишь!
— Ничего личного, — огрызнулась Кузя, — такова историческая необходимость. Если не мы, то доступ к Книге судеб может получить Инферно. И тогда распахнутся врата Ада, падёт стена между ним и нашим миром.
Чертовка презрительно фыркнула.
— А разрушить стену между миром и Элизиумом — это не апокалипсец? «Это другое», как у вас говорят?
Кузя дёрнула Николая за рукав.
— Скажи хоть ты ей!
— Да, — подхватила чертовка, — объясни несознательному элементу, что он должен радостно пойти на убой!
— Кузя, не начинай, — попросил Николай, — Бестия права. Не знаю, как раньше, но сегодня всё держится лишь на нынешнем хрупком равновесии. Ты же сама видела, как оно неустойчиво, как легко качнуть его любым неосторожным решением. Нелепая ошибка может стать чёрным лебедем, резко меняющим баланс вашего противостояния. Но стоит нарушить равновесие, и мир полетит ко всем чертям (Бестия, извини).
— К каким, к чёрту, чертям?! — завелась Кузя. — Что ты хочешь этим сказать?
— Пойми ты простую вещь, — терпеливо ответил Николай, — если уничтожить Инферно, Элизиум очень скоро разделится на две партии, и через тысячу лет всё вернётся на круги своя. Но за это тысячелетие смуты Земля сто раз умоется кровью. Дай ты людям пожить нормально, они ведь ещё даже не начинали.
— Полкан прав, — вмешалась Эмили, — если зло не из чего будет делать, его сделают из добра.
— О! Кажется, у нашей малышки голос прорезался! — воскликнула Кузя.
— Подруга, меньше всего хотела бы с тобой спорить, — ответила Эмили, — но сейчас ты реально тупишь. Вспомни историю с Люцифером. Элизиум буквально молится на положительный тропизм; если он захватит абсолютную власть, ангелы создадут нового светоносного, и всё начнётся заново. А в итоге придёт к тому, что имеем — но уже после кровавых разборок, которых можно избежать.
Макар постучал по столу, привлекая внимание.
— Так что решили, други? Удаляем файл?
— Нет! — в один голос выкрикнули Кузя и Николай.
Никто не знал, насколько сильна связь Книги судеб с человечеством. Но проверять это явно не стоило.
— Можешь его как-нибудь спрятать? — спросил Николай. — И зашифровать?
— Это можно, — ответил Макар и, поколдовав над клавиатурой, поднял голову. — Готово! Зашифрован и отправлен туда не знаю куда.
— А точнее?
— В облако по рандомному адресу.
— Отлично! — сказал Николай и взял Хавьера за локоть.
— Не волнуйтесь, господин президент. Вы проспите несколько часов, затем проснётесь с головной болью. И уже завтра сможете продолжить свою работу.
— Не надо, — попросил Хавьер.
— Надо, — возразил Николай. — Вы же слышали наш разговор. Вашей жизни ничто не угрожает.
Кузя подошла к Хавьеру, до упора вонзила шприц в его бедро и надавила на поршень.
45
Машину скорой помощи сопровождал полицейский патруль, и скрыться друзьям удалось лишь в больнице. Передав спящего президента реанимационной бригаде, они вышли через чёрный ход и смешались с толпой. Через несколько минут здание больницы было оцеплено.
— Успели! — сказал Николай.
Он поднял руку, останавливая такси. До автовокзала друзья ехали молча, разговаривать не стоило. Выйдя из машины, сразу разделились, как будто не знали друг друга. Вновь встретились уже в Гуаренасе, на террасе летнего кафе. Кузя вынула из кармана платок и вытерла пот со лба. Чертовка усмехнулась, достала из-под стула кончик хвоста и стала обмахиваться им, как веером; скилл отвода глаз делал её незаметной для окружающих.
— Что, жарко? — ехидно спросила Кузя. — Неужели в Инферно прохладнее?
— Не ссорьтесь, — попросил Николай, — я понимаю, мы все на взводе…
Кузя подняла бокал с пивом, сделала глоток, поморщилась и отставила бокал в сторону.
— Ахайя ведь не успокоится. Он весь Элизиум поставит на уши, все будут искать этот файл. И найдут — рано или поздно.
— В Инферно тоже все будут искать, — сказала чертовка. — И неважно, кто его найдёт — в любом случае мало никому не покажется. По-моему, мы всё же необдуманно отпустили Книгу. Надо было ещё как-то подстраховаться.
— Я подстраховался, — сказал Макар, — изменил код доступа.
— Который шестьсот шестьдесят шесть? — спросила Кузя.
— Был шестьсот шестьдесят шесть, — ответил Макар, — а теперь шестьсот сорок.
— И что это значит?
— Что теперь доступ к Книге будет только у избранных. И это будет доступ только на чтение.
Кузя нахмурилась, складывая в уме новый пазл.
— Постой-постой! Но ведь тогда это будет Книга ответов!
Макар широко улыбнулся.
— Точно! Книга судеб и Книга ответов — это одна и та же книга, но с разными правами доступа.
— То есть ты сделал то же, что когда-то сделал Гутенберг? Защитил текст Книги от перезаписи?
— Да, — кивнул Макар, — потому что фальсификация истории уже вышла за все разумные рамки. Этот кризис пора было гасить.
— Дело не только в фальсификации, — вмешался Николай, — всё гораздо хуже. Веками Книга судеб была закрыта, и это ограничивало роль личности в истории. Любой авантюрист, взлетевший на вершину власти, на поверку оказывался ставленником неких сил, стоящих за ним и продвигающим его. Люди привыкли считать, что историю движут силы явные или скрытые, но всегда гигантские, воистину тектонические. Для одних это борьба классов, техническое и экономическое развитие; для других — корпорации, рокфеллеры-ротшильды, масоны и прочие рептилоиды. В любом случае это всегда было что-то масштабное. Но когда Книгу перенесли на редактируемый носитель, на неё наткнулся один честолюбивый читер. В итоге президентом стал клоун, за которым нет ничего, кроме трескучих фраз.
— Да и те людоедские, — добавил Макар.
Кузя тяжело вздохнула.
— Ахайя будет рвать и метать, — сказала она, — но, надеюсь, ты поступил правильно. Пусть эта Книга остаётся закрытой для всех.
— Не для всех, — возразила чертовка, — Макар, как всегда, недоговаривает. Шестьсот сорок это…
Она замолчала, давая Макару возможность продолжить.
— Теперь права на перезапись Книги судеб есть только у суперпользователя, — ответил тот, — что бы под этим ни подразумевалось.
— А кто суперпользователь нашего мира? — спросил Шаман.
— Боюсь, этого мы никогда не узнаем, — ответила Кузя.
46
Друзья уже собрались уходить, когда к их столику подошёл высокий худой мужчина в тёмных очках. Бородка эспаньолка и густые усы не могли скрыть глубоких носогубных складок.
— Разрешите? — спросил он и, не дожидаясь разрешения, присел к столу.
— Вы кто? — спросил Николай.
— Не узнали? — усмехнулась чертовка. — Это же тот самый подпоручик.
— Сиськивиллус? — спросил Макар.
Эмили с силой наступила ему на ногу, но было уже поздно. Трикстер на миг приподнял очки и тут же вернул их на место.
— Шутки здесь шучу я.
— А для этого нужна лицензия? — хотел спросить Макар, но вместо этого из его рта вырвалось нечленораздельное:
— Нано лицерия… Ливерная…
Он испуганно посмотрел на друзей.
— Чё за хамон?! Блям! Чё со мну?!
Чертовка сочувственно похлопала его по плечу.
— Лучше помолчи. Тогда оно само пройдёт.
— Споры? — промычал Макар.
— Видимо, только завтра, — ответила чертовка, — если повезёт.
Титивиллус в упор посмотрел на Николая.
— Вы сломали мою любимую игрушку!
— Это не игрушки, — сухо возразил Николай, — это судьбы мира.
Он собрался ещё что-то добавить, но чертовка жестом остановила его.
— Вилли! — проникновенно обратилась она к трикстеру. — Тебе что, мало игрушек в инете?
Узкие губы Титивиллуса растянулись в довольной улыбке.
— О, да! Инет! Демократия, либерализм, фашизм, национализм… Стоит запутать значение слова, и вокруг него мгновенно разгораются многолетние срачи. Юзеры такие забавные! Им бы один раз договориться об определениях; но они предпочитают сталкиваться медными лбами в режиме нон-стоп.
— Им бы понедельники взять и отменить, — хотел сказать Макар, но вышло у него, конечно, что-то несуразное:
— Ямбы и подельники, взятки обманить…
Эмили выразительно посмотрела на Макара, и он пристыженно замолчал.
— Ты прав, Вилли, — сказала Бестия, — эти белковые буквально помешаны на словах. Для них особый кайф оторвать слово от сущности, означающее от означаемого, а затем вертеть его самым противоестественным образом. Если бы Логос был мёртв, он бы крутился в гробу бешеной динамо-машиной.
— Если Логос умер, то всё позволено, — хотел сказать Макар.
— Ели логи убер… — начал он и прикусил язык.
Чертовка поморщилась и подвинула к нему бокал.
— Иногда лучше сосать, чем говорить!
— Воистину! — согласился Титивиллус.
— Вилли! — продолжила чертовка. — Ты ведь понимаешь, что игры с Книгой судеб чреваты. После них на Земле может не остаться не только инета, но и письменности. В четвёртой мировой будут биться дубинками — помнишь?
— Да помню, помню, — отмахнулся трикстер, — но я ведь тоже не играю в кости. Я контролирую процесс.
— Уже нет, — возразила чертовка. — И пожалуйста, отнесись к этому с пониманием. Если смотреть шире, мы ведь спасли огромное поле для твоих игрищ. Слово «демократия» сейчас высвечивается на миллиардах экранов; но найди хотя бы двух юзеров, понимающих его одинаково!
— Это так, — нехотя согласился трикстер.
— И все они ждут, когда ты запутаешь их ещё больше — чтобы ринуться в бой за своё единственно верное понимание.
Трикстер усмехнулся и потрепал чертовку по загривку.
— Беська, ты хоть кого уговоришь! И угораздило тебя связаться с этими белковыми! Пойдём со мной, оттянемся — сейчас самое время подкинуть юзерам несколько мемов с Парижской Олимпиады.
Чертовка скорчила грустную гримаску и покачала головой.
— Как-нибудь в другой раз. Книга судеб теперь недоступна; значит, можно надеяться, что эта Олимпиада не станет последней.
— Как скажешь, бесова дочь!
Трикстер встал, вышел на улицу и мгновенно растворился в толпе.
— Аве, Сиськивиллус! Диванные легионы приветствуют тебя! — хотел сказать Макар, но вовремя сдержался.
47
Макар открывал и закрывал рот, по-рыбьи пуча глаза. Вид у него был нелепый и жалкий.
— Итог нетопырь мелом? — растеряно спросил он.
Что означало: «И что мне теперь делать?»
Чертовка пожала плечами.
— Помолчи денёк-другой, и оно само пройдёт. Чем меньше будешь говорить, тем быстрей восстановишься.
— Ноябрь за ногу мать! — воскликнул Макар.
«Но я не могу ждать!» — перевела про себя Эмили и поспешила утешить друга:
— Не переживай, у тебя и сейчас неплохо получается. Мы же тебя понимаем.
— Издеваешься?! — возмутился Макар.
Но тут же покраснел и опустил глаза, потому что из его рта непроизвольно вырвалось: «Раздеваешься?!»
— М-да, — признала Эмили, — получается пока что действительно не очень.
Она умоляюще посмотрела на чертовку.
— Беся, милая, вспомни, пожалуйста — может быть, есть какой-то способ помочь Макару? Страдает же человек.
Чертовка отрицательно покачала головой.
— Против лома нет приёма. Макар оскорбил трикстера, а трикстеры взяток не берут.
— Может, заклинание какое? — продолжала настаивать Эмили.
— Есть несколько трикстерских текстов, — неуверенно сказала чертовка, — возможно, что-то и сработает. Могу поискать. Но это без гарантии.
— Ну пожалуйста, пожалуйста! — засуетилась Эмили.
— Ладно, попробую, — согласилась чертовка.
И пошла к выходу ворча себе под нос: «Когда что-то надо, так сразу «милая», а когда не надо, то «крёстным знамением по наглой чёрной морде».
Через минуту она вернулась с небольшой книжкой в лапах. Макар ожидал старинного фолианта в потёртой кожаной обложке, но книга была вполне современной, хотя и слегка потрёпанной. Чертовка открыла её на нужной странице и ткнула в текст наманикюренным когтем:
— Читай отсюда.
— Only stayl… — начал Макар, но чертовка перебила его:
— С выражением читай! И убери эту дурацкую ухмылку, а то прилипнет — потом вовек не отдерёшь.
До Макара наконец дошло, что всё действительно может кончиться очень плохо. Он коротко прокашлялся и начал читать сначала:
— Он не стал палачом и вором,
он не стал блаженным святым,
за плечом его чёрный ворон,
его руки всегда пусты,
он по самой кромке, по краю
без оглядки идет, спеша,
даже тень его, замирая,
отстаёт от него на шаг.
Он всегда немного с приветом,
он дурак, он виден насквозь,
но в том мире так же, как в этом,
он такой же незваный гость,
он и там ошибка природы,
он и там лишь одной ногой,
джокер, выпавший из колоды,
пьяный сталкер, вечный изгой.
Он не с этими и не с теми,
трубный зов у него в крови,
он ни в матрицу, ни в систему,
не вписался, как ни зови,
не герой, не царь, не хранитель,
вечным голодом в ночь гоним,
он исчезнет в разрыве нитей,
и никто не пойдёт за ним.
Со своими злыми дарами
он не нужен ни там, ни тут,
он проходит между мирами,
медиатор, нелепый шут,
двух вселенных острые грани
он сшивает ниткой живой,
и граница между мирами
зарастает сорной травой.
Макар замолчал, прокручивая в памяти слова текста и звуки собственного голоса. Затем бросился к чертовке и крепко сжал её в объятиях.
— Получилось! Получилось! Спасибо, Беся, ты настоящий друг!
— Да ладно, чего там, — смутилась чертовка, — болтай на здоровье. Но если ещё раз назовёшь трикстера Сиськивиллусом, навсегда останешься косноязычным.
— Макар прав, — вмешался Николай. — В нашем мире многое стоило бы поменять, но все изменения должны проходить постепенно и естественно. А не так: раз — и в дамки, в обход всех законов развития. В этом случае любое значимое изменение реальности повлечёт за собой непредсказуемые последствия, которые мы даже приблизительно не сможем просчитать.
Кузя натянуто улыбнулась.
— Хорошо, не будем замахиваться на глобальное. Но тогда хотя бы используем Книгу в личных целях, раз уж есть такая возможность.
— А чего тебе не хватает? — удивился Макар. — Хочешь замок в Британии? Или алмазы короны?
— Не придуривайся! — ответила Кузя. — Хочу узнать нашу судьбу на ближайшие сутки. Посмотри, что нас ждёт.
Макар открыл файл и уставился в экран.
— Если приземлимся в Вашингтоне — ничего хорошего.
— А есть другие варианты? — спросил Николай. — Как насчёт Каракаса? Крупный мегаполис, множество путей отхода. И аэропорт там вполне современный.
Макар выделил слово «Вашингтон» и заменил его на «Каракас».
— Работает! — заорал он. — Книга работает!
Кузя покосилась на Хавьера.
— Ещё бы! Если бы она не работала, этот… хм… юзер никогда не стал бы президентом.
Николай придвинулся ближе.
— Что ты там увидел?
— Надо запросить экстренную посадку и срочную госпитализацию президента, которому стало плохо. Мы покатим носилки, а Кузя и Эмили будут держать капельницы. Идиотская затея; но Книга говорит, что всё может получиться. И я ей верю.
— Молодец, справился, — похвалила друга Кузя, — а теперь пусти меня.
Она попыталась отодвинуть Макара, но тот двумя руками вцепился в ноутбук.
— Что ты хочешь сделать?
— Переслать ссылку на файл Ахайе. Это мой долг.
— Не дури! — сказал Николай. — Эта Книга — слишком сильное оружие. Никто не должен им владеть.
— Но почему?! — не сдавалась Кузя. — Риска никакого — в Элизиуме сумеют рассчитать все последствия. Мы наконец уничтожим Инферно, и наступит вечное царство добра и любви. Чем плохо?
44
Бестия вскочила и поклонилась в пояс.
— Спасибо, благодетельница! Я давно подозревала, что ты ко мне неровно дышишь!
— Ничего личного, — огрызнулась Кузя, — такова историческая необходимость. Если не мы, то доступ к Книге судеб может получить Инферно. И тогда распахнутся врата Ада, падёт стена между ним и нашим миром.
Чертовка презрительно фыркнула.
— А разрушить стену между миром и Элизиумом — это не апокалипсец? «Это другое», как у вас говорят?
Кузя дёрнула Николая за рукав.
— Скажи хоть ты ей!
— Да, — подхватила чертовка, — объясни несознательному элементу, что он должен радостно пойти на убой!
— Кузя, не начинай, — попросил Николай, — Бестия права. Не знаю, как раньше, но сегодня всё держится лишь на нынешнем хрупком равновесии. Ты же сама видела, как оно неустойчиво, как легко качнуть его любым неосторожным решением. Нелепая ошибка может стать чёрным лебедем, резко меняющим баланс вашего противостояния. Но стоит нарушить равновесие, и мир полетит ко всем чертям (Бестия, извини).
— К каким, к чёрту, чертям?! — завелась Кузя. — Что ты хочешь этим сказать?
— Пойми ты простую вещь, — терпеливо ответил Николай, — если уничтожить Инферно, Элизиум очень скоро разделится на две партии, и через тысячу лет всё вернётся на круги своя. Но за это тысячелетие смуты Земля сто раз умоется кровью. Дай ты людям пожить нормально, они ведь ещё даже не начинали.
— Полкан прав, — вмешалась Эмили, — если зло не из чего будет делать, его сделают из добра.
— О! Кажется, у нашей малышки голос прорезался! — воскликнула Кузя.
— Подруга, меньше всего хотела бы с тобой спорить, — ответила Эмили, — но сейчас ты реально тупишь. Вспомни историю с Люцифером. Элизиум буквально молится на положительный тропизм; если он захватит абсолютную власть, ангелы создадут нового светоносного, и всё начнётся заново. А в итоге придёт к тому, что имеем — но уже после кровавых разборок, которых можно избежать.
Макар постучал по столу, привлекая внимание.
— Так что решили, други? Удаляем файл?
— Нет! — в один голос выкрикнули Кузя и Николай.
Никто не знал, насколько сильна связь Книги судеб с человечеством. Но проверять это явно не стоило.
— Можешь его как-нибудь спрятать? — спросил Николай. — И зашифровать?
— Это можно, — ответил Макар и, поколдовав над клавиатурой, поднял голову. — Готово! Зашифрован и отправлен туда не знаю куда.
— А точнее?
— В облако по рандомному адресу.
— Отлично! — сказал Николай и взял Хавьера за локоть.
— Не волнуйтесь, господин президент. Вы проспите несколько часов, затем проснётесь с головной болью. И уже завтра сможете продолжить свою работу.
— Не надо, — попросил Хавьер.
— Надо, — возразил Николай. — Вы же слышали наш разговор. Вашей жизни ничто не угрожает.
Кузя подошла к Хавьеру, до упора вонзила шприц в его бедро и надавила на поршень.
45
Машину скорой помощи сопровождал полицейский патруль, и скрыться друзьям удалось лишь в больнице. Передав спящего президента реанимационной бригаде, они вышли через чёрный ход и смешались с толпой. Через несколько минут здание больницы было оцеплено.
— Успели! — сказал Николай.
Он поднял руку, останавливая такси. До автовокзала друзья ехали молча, разговаривать не стоило. Выйдя из машины, сразу разделились, как будто не знали друг друга. Вновь встретились уже в Гуаренасе, на террасе летнего кафе. Кузя вынула из кармана платок и вытерла пот со лба. Чертовка усмехнулась, достала из-под стула кончик хвоста и стала обмахиваться им, как веером; скилл отвода глаз делал её незаметной для окружающих.
— Что, жарко? — ехидно спросила Кузя. — Неужели в Инферно прохладнее?
— Не ссорьтесь, — попросил Николай, — я понимаю, мы все на взводе…
Кузя подняла бокал с пивом, сделала глоток, поморщилась и отставила бокал в сторону.
— Ахайя ведь не успокоится. Он весь Элизиум поставит на уши, все будут искать этот файл. И найдут — рано или поздно.
— В Инферно тоже все будут искать, — сказала чертовка. — И неважно, кто его найдёт — в любом случае мало никому не покажется. По-моему, мы всё же необдуманно отпустили Книгу. Надо было ещё как-то подстраховаться.
— Я подстраховался, — сказал Макар, — изменил код доступа.
— Который шестьсот шестьдесят шесть? — спросила Кузя.
— Был шестьсот шестьдесят шесть, — ответил Макар, — а теперь шестьсот сорок.
— И что это значит?
— Что теперь доступ к Книге будет только у избранных. И это будет доступ только на чтение.
Кузя нахмурилась, складывая в уме новый пазл.
— Постой-постой! Но ведь тогда это будет Книга ответов!
Макар широко улыбнулся.
— Точно! Книга судеб и Книга ответов — это одна и та же книга, но с разными правами доступа.
— То есть ты сделал то же, что когда-то сделал Гутенберг? Защитил текст Книги от перезаписи?
— Да, — кивнул Макар, — потому что фальсификация истории уже вышла за все разумные рамки. Этот кризис пора было гасить.
— Дело не только в фальсификации, — вмешался Николай, — всё гораздо хуже. Веками Книга судеб была закрыта, и это ограничивало роль личности в истории. Любой авантюрист, взлетевший на вершину власти, на поверку оказывался ставленником неких сил, стоящих за ним и продвигающим его. Люди привыкли считать, что историю движут силы явные или скрытые, но всегда гигантские, воистину тектонические. Для одних это борьба классов, техническое и экономическое развитие; для других — корпорации, рокфеллеры-ротшильды, масоны и прочие рептилоиды. В любом случае это всегда было что-то масштабное. Но когда Книгу перенесли на редактируемый носитель, на неё наткнулся один честолюбивый читер. В итоге президентом стал клоун, за которым нет ничего, кроме трескучих фраз.
— Да и те людоедские, — добавил Макар.
Кузя тяжело вздохнула.
— Ахайя будет рвать и метать, — сказала она, — но, надеюсь, ты поступил правильно. Пусть эта Книга остаётся закрытой для всех.
— Не для всех, — возразила чертовка, — Макар, как всегда, недоговаривает. Шестьсот сорок это…
Она замолчала, давая Макару возможность продолжить.
— Теперь права на перезапись Книги судеб есть только у суперпользователя, — ответил тот, — что бы под этим ни подразумевалось.
— А кто суперпользователь нашего мира? — спросил Шаман.
— Боюсь, этого мы никогда не узнаем, — ответила Кузя.
46
Друзья уже собрались уходить, когда к их столику подошёл высокий худой мужчина в тёмных очках. Бородка эспаньолка и густые усы не могли скрыть глубоких носогубных складок.
— Разрешите? — спросил он и, не дожидаясь разрешения, присел к столу.
— Вы кто? — спросил Николай.
— Не узнали? — усмехнулась чертовка. — Это же тот самый подпоручик.
— Сиськивиллус? — спросил Макар.
Эмили с силой наступила ему на ногу, но было уже поздно. Трикстер на миг приподнял очки и тут же вернул их на место.
— Шутки здесь шучу я.
— А для этого нужна лицензия? — хотел спросить Макар, но вместо этого из его рта вырвалось нечленораздельное:
— Нано лицерия… Ливерная…
Он испуганно посмотрел на друзей.
— Чё за хамон?! Блям! Чё со мну?!
Чертовка сочувственно похлопала его по плечу.
— Лучше помолчи. Тогда оно само пройдёт.
— Споры? — промычал Макар.
— Видимо, только завтра, — ответила чертовка, — если повезёт.
Титивиллус в упор посмотрел на Николая.
— Вы сломали мою любимую игрушку!
— Это не игрушки, — сухо возразил Николай, — это судьбы мира.
Он собрался ещё что-то добавить, но чертовка жестом остановила его.
— Вилли! — проникновенно обратилась она к трикстеру. — Тебе что, мало игрушек в инете?
Узкие губы Титивиллуса растянулись в довольной улыбке.
— О, да! Инет! Демократия, либерализм, фашизм, национализм… Стоит запутать значение слова, и вокруг него мгновенно разгораются многолетние срачи. Юзеры такие забавные! Им бы один раз договориться об определениях; но они предпочитают сталкиваться медными лбами в режиме нон-стоп.
— Им бы понедельники взять и отменить, — хотел сказать Макар, но вышло у него, конечно, что-то несуразное:
— Ямбы и подельники, взятки обманить…
Эмили выразительно посмотрела на Макара, и он пристыженно замолчал.
— Ты прав, Вилли, — сказала Бестия, — эти белковые буквально помешаны на словах. Для них особый кайф оторвать слово от сущности, означающее от означаемого, а затем вертеть его самым противоестественным образом. Если бы Логос был мёртв, он бы крутился в гробу бешеной динамо-машиной.
— Если Логос умер, то всё позволено, — хотел сказать Макар.
— Ели логи убер… — начал он и прикусил язык.
Чертовка поморщилась и подвинула к нему бокал.
— Иногда лучше сосать, чем говорить!
— Воистину! — согласился Титивиллус.
— Вилли! — продолжила чертовка. — Ты ведь понимаешь, что игры с Книгой судеб чреваты. После них на Земле может не остаться не только инета, но и письменности. В четвёртой мировой будут биться дубинками — помнишь?
— Да помню, помню, — отмахнулся трикстер, — но я ведь тоже не играю в кости. Я контролирую процесс.
— Уже нет, — возразила чертовка. — И пожалуйста, отнесись к этому с пониманием. Если смотреть шире, мы ведь спасли огромное поле для твоих игрищ. Слово «демократия» сейчас высвечивается на миллиардах экранов; но найди хотя бы двух юзеров, понимающих его одинаково!
— Это так, — нехотя согласился трикстер.
— И все они ждут, когда ты запутаешь их ещё больше — чтобы ринуться в бой за своё единственно верное понимание.
Трикстер усмехнулся и потрепал чертовку по загривку.
— Беська, ты хоть кого уговоришь! И угораздило тебя связаться с этими белковыми! Пойдём со мной, оттянемся — сейчас самое время подкинуть юзерам несколько мемов с Парижской Олимпиады.
Чертовка скорчила грустную гримаску и покачала головой.
— Как-нибудь в другой раз. Книга судеб теперь недоступна; значит, можно надеяться, что эта Олимпиада не станет последней.
— Как скажешь, бесова дочь!
Трикстер встал, вышел на улицу и мгновенно растворился в толпе.
— Аве, Сиськивиллус! Диванные легионы приветствуют тебя! — хотел сказать Макар, но вовремя сдержался.
47
Макар открывал и закрывал рот, по-рыбьи пуча глаза. Вид у него был нелепый и жалкий.
— Итог нетопырь мелом? — растеряно спросил он.
Что означало: «И что мне теперь делать?»
Чертовка пожала плечами.
— Помолчи денёк-другой, и оно само пройдёт. Чем меньше будешь говорить, тем быстрей восстановишься.
— Ноябрь за ногу мать! — воскликнул Макар.
«Но я не могу ждать!» — перевела про себя Эмили и поспешила утешить друга:
— Не переживай, у тебя и сейчас неплохо получается. Мы же тебя понимаем.
— Издеваешься?! — возмутился Макар.
Но тут же покраснел и опустил глаза, потому что из его рта непроизвольно вырвалось: «Раздеваешься?!»
— М-да, — признала Эмили, — получается пока что действительно не очень.
Она умоляюще посмотрела на чертовку.
— Беся, милая, вспомни, пожалуйста — может быть, есть какой-то способ помочь Макару? Страдает же человек.
Чертовка отрицательно покачала головой.
— Против лома нет приёма. Макар оскорбил трикстера, а трикстеры взяток не берут.
— Может, заклинание какое? — продолжала настаивать Эмили.
— Есть несколько трикстерских текстов, — неуверенно сказала чертовка, — возможно, что-то и сработает. Могу поискать. Но это без гарантии.
— Ну пожалуйста, пожалуйста! — засуетилась Эмили.
— Ладно, попробую, — согласилась чертовка.
И пошла к выходу ворча себе под нос: «Когда что-то надо, так сразу «милая», а когда не надо, то «крёстным знамением по наглой чёрной морде».
Через минуту она вернулась с небольшой книжкой в лапах. Макар ожидал старинного фолианта в потёртой кожаной обложке, но книга была вполне современной, хотя и слегка потрёпанной. Чертовка открыла её на нужной странице и ткнула в текст наманикюренным когтем:
— Читай отсюда.
— Only stayl… — начал Макар, но чертовка перебила его:
— С выражением читай! И убери эту дурацкую ухмылку, а то прилипнет — потом вовек не отдерёшь.
До Макара наконец дошло, что всё действительно может кончиться очень плохо. Он коротко прокашлялся и начал читать сначала:
— Он не стал палачом и вором,
он не стал блаженным святым,
за плечом его чёрный ворон,
его руки всегда пусты,
он по самой кромке, по краю
без оглядки идет, спеша,
даже тень его, замирая,
отстаёт от него на шаг.
Он всегда немного с приветом,
он дурак, он виден насквозь,
но в том мире так же, как в этом,
он такой же незваный гость,
он и там ошибка природы,
он и там лишь одной ногой,
джокер, выпавший из колоды,
пьяный сталкер, вечный изгой.
Он не с этими и не с теми,
трубный зов у него в крови,
он ни в матрицу, ни в систему,
не вписался, как ни зови,
не герой, не царь, не хранитель,
вечным голодом в ночь гоним,
он исчезнет в разрыве нитей,
и никто не пойдёт за ним.
Со своими злыми дарами
он не нужен ни там, ни тут,
он проходит между мирами,
медиатор, нелепый шут,
двух вселенных острые грани
он сшивает ниткой живой,
и граница между мирами
зарастает сорной травой.
Макар замолчал, прокручивая в памяти слова текста и звуки собственного голоса. Затем бросился к чертовке и крепко сжал её в объятиях.
— Получилось! Получилось! Спасибо, Беся, ты настоящий друг!
— Да ладно, чего там, — смутилась чертовка, — болтай на здоровье. Но если ещё раз назовёшь трикстера Сиськивиллусом, навсегда останешься косноязычным.
