Ввели пособие для матерей-одиночек — и сразу нашлось множество пар, решивших, что для семейного бюджета будет полезно избавиться от штампа в паспорте. Никакой биологии, одна голимая бухгалтерия! Причём действующая с непреложностью физического закона.
Эмили оторвалась от экрана и посмотрела на Макара.
— Это лишь кажущаяся непреложность, не учитывающая действия иных факторов. Вот смотри — за последние семь лет в Чечне распалось около шести тысяч семей…
— Так я о том и говорю! — кивнул Макар.
— И почти половина из них уже вновь воссоединилась, — продолжила Эмили.
— Но как?! — не поверил Макар. — Как такого можно добиться?!
— Добрым словом, конечно. Добрым чеченским словом.
45
Макар откинулся на спинку кресла.
— Демоны и херувимы! Да что не так с нашей статистикой?! Я думал, такая путаница только с радужным сообществом; но тут куда ни посмотри, везде какие-то непонятки. Ты думаешь, мы сумеем что-то откопать в этой мусорной куче?
Эмили пожала плечами.
— Моё дело копать, твоё — камералить. Кстати, о радужке…
Договорить она не успела, заиграла мелодия дверного звонка. Макар открыл дверь и увидел чертовку, зависшую в воздухе в метре над полом. Алый коготь давил на кнопку, не давая звонку умолкнуть. Эмили вышла из комнаты и с удивлением уставилась на нежданную гостью.
— Тебе кто-то рассказал о правилах приличия? Раньше ты вела себя бесцеремоннее.
— Не хотела вас смущать, — ответила чертовка. — Мало ли чем вы тут занимаетесь… Вместо того, чтобы спасать мир.
— Сама бы попробовала! — огрызнулся Макар. — Вечно всё на нас перекладываешь.
Чертовка опустила голову и печально посмотрела на свои ладони.
— Я не могу — у меня лапки!
— И эти лапки растут из жопки! — добавил Макар.
С полчаса они болтали о пустяках, беззлобно подкалывая друг друга. Когда друзья переместились на кухню, в прихожей вновь раздался звонок. Эмили открыла дверь; на площадке стояли Николай, Кузя и Шаман.
— Не стоило звонить, — сказала Эмили, — у вас же есть ключи.
— Не хотели вас потревожить, — ответила Кузя.
— Мало ли чем вы тут занимаетесь! — радостно подхватила чертовка.
Эмили с Макаром переглянулись и не смогли сдержать улыбки. Друзья вернулись на кухню, и Кузя спросила:
— Что у вас нового? Есть подвижки?
— Эмили нашла кое-что по радужному сообществу, — ответил Макар.
— По трансгендерам, — уточнила Эмили. — В первом проходе мы пытались собрать статистику по всему миру, но по этим темам чем шире охват, тем ниже достоверность. Поэтому я решила пока ограничиться штатами, там с каминг-аутами проще.
— Это понятно, — нетерпеливо перебил Макар, — а с цифрами-то там как?
— Есть и цифры, — ответила Эмили, — за последние восемь лет процент несовершеннолетних, считающих себя трансгендерами, удвоился, и теперь почти половина американских трансгендеров — зелёная молодёжь.
— Неинформативно, — поморщился Макар. — Ты же знаешь — через две точки можно провести сколько угодно кривых. По двум точкам ничего нельзя сказать о характере функции; мы видим лишь, что число трансгендеров увеличилось, а состав омолодился — и ничего больше.
— Согласна, — кивнула Эмили, — но есть и более полная разбивка по времени — тоже в штатах, естественно. В поколении Z в двадцать раз больше трансгендеров, чем у бэби-бумеров, в три с половиной раза больше, чем в поколение X и в два раза больше, чем у миллениалов.
— Тревожная тенденция, — сказала Кузя, — эту кривую даже я со своим гуманитарным образованием хорошо представляю.
46
На следующий день друзья вновь собрались в семьдесят восьмой квартире. Кузя объявила, что хочет сообщить нечто важное; ждали лишь Макара, который с утра вышел проветриться. Наконец появился и он, радостный и возбуждённый. Коротко извинившись, пояснил:
— Залип в новостной ленте. Интересные вещи пишут…
— Подожди! — перебила его Кузя, — давай всё-таки сначала я скажу.
Все посмотрели на неё в напряженном ожидании.
— Мы потеряли уйму времени, пытаясь найти в инете какие-то скрытые сведения. Но проблема была в другом — в зашкаливающем фоне избыточной информации, которая мешала разглядеть суть. И всё же нам удалось решить нашу задачу. Могли бы сделать это и раньше — но мы старались копнуть как можно глубже, а все ответы лежат на поверхности. Бестия права — сепарация, о которой так долго говорили в Инферно и Элизиуме, всё-таки совершилась. Человечество разделилось; одна его часть осталась неизменной, другая трансформировалась. Теперь они идут разными путями — у них разная идеология, разные цели, разные жизненные стратегии.
— Первый раз, что ли? — спросил Макар. — Всегда же так было.
— Верно, — согласилась Кузя. — Но всегда смысл этих разногласий был в них самих. А сейчас они лишь следствие изменения биологической программы.
— Подожди, — прервал подругу Николай, — ты хочешь сказать, что человечество разделилось на две части и у каждой из них своя биологическая программа?
— Именно. Человечество стало эусоциальным видом с выраженной репродуктивной специализацией. Начался процесс элиминации — выделилась и идеологически оформилась часть человечества, по тем или иным причинам не участвующая в размножении. Это геи, лесби, транссексуалы…
— Мать, ты даёшь! — перебил Кузю Макар. — Да под такие критерии можно подвести кого угодно, хоть чайлдфри. Ты, по-моему, сейчас пытаешься натянуть сову на глобус.
Кузя улыбнулась.
— В точку! Чайлдфри именно сюда и относятся. И хикки, и асексуалы, и сильные независимые женщины, и кто там ещё сегодня в тренде. Все, кто принял решение уклониться от размножения, весь этот разноцветный ЛГТЧФ — это рабочие особи нашего человейника, пожертвовавшие личным генетическим проектом ради процветания вида. Хотя транссексуалы тут, конечно, вне конкуренции — их трансформировали хирургически. Теперь они в принципе не способны продолжить род — ни случайно, ни намеренно.
— Но ведь всё это уже было, — возразил Макар, — во все времена находились люди, нежелающие или неспособные продолжать свой род. И они уже тогда объединялись — в монастырях, в монашеских орденах. А вспомни евнухов — это же предтечи нынешних транссексуалов! Я не вижу в сегодняшней ситуации ничего нового, она выделяется разве что количественно.
— Вот именно! — кивнула Кузя. — Как раз в этом всё дело. В количестве, которое перешло в качество. Прежде это явление было социальным, и только теперь процент функционально-стерильных членов общества достиг биологически значимого уровня. Мы преодолели этот критический порог и можем констатировать появление нового подвида — homo sapiens sterilis. Как бы мы к этому ни относились, придётся признать — человечество стало эусоциальным видом.
47
Чертовка зафыркала, прикрывая пасть лапой.
— Что смешного? — спросил Николай.
— Просто вспомнила, как традиционалисты называли это аббревиатурное разноцветье трутнями. Лентяями, стремящимися лишь к наслаждениям, в то время как все нормальные люди пашут, как пчёлки. И вдруг оказалось, что всё наоборот, что они вовсе не трутни — трутни как раз активно размножаются. А они именно пчёлки — функционально-стерильные рабочие особи нашего вида. Разве не смешно?
— Не очень, — ответил Николай. — Но проблема сепарации, кажется, разрешилась сама собой. Человечество действительно разделилось на две части, но никакой конкуренции между ними быть не может. Если одна часть не оставляет потомства, вопрос о конкуренции снимается.
— Меньше народа — больше кислорода! — прокомментировал Макар. — А то людей действительно стало многовато, мы всю биосферу давим.
— Всё смеёшься, — укоризненно сказала Кузя, — а ведь это совсем не смешно. Это больше похоже не на стабилизацию численности, а на великое вымирание в рамках одного вида. Когда на раскидистой кроне с сотнями цветов отмирают многочисленные ветви, чьи программы размножения уже не соответствуют изменившимся условиям.
Макар развёл руками.
— Я разве спорю? Но всё к лучшему! Ветки же не просто так отваливаются, они освобождают место под солнцем. После каждого великого вымирания следует взрыв биоразнообразия…
— Что, скорее всего, вновь вернёт человечество к проблеме сепарации, но уже на другом уровне, — перебил его Николай. — Давайте всё-таки решать проблемы по мере поступления. Нынешний виток сепарации безопасен, вопрос закрыт. Удача всё ещё с нами.
— Поражаюсь я вам, как-бы-сапиенсам, — сказала Бестия, — вы так до сих пор и не поняли, что самый страшный кризис для вас — это отсутствие кризисов. Мечтаете мирно досидеть на своих белковых задницах — до чего? До Судного дня? До схлопывания Вселенной? До морковкина заговенья? Хотя прекрасно знаете, что без кризисов не будет и эволюции. No pain — no gain! Со своей любовью к комфорту вы и так уже потеряли сто пятьдесят грамм мозга — по сравнению с вашей первоначальной версией. Верным путём идёте, товарищи! Будете и дальше мозги терять, пока до мышей не доспариваетесь?
— Беся, не гони волну, — примирительно сказал Николай, — радуйся, что всё хорошо закончилось, что эта сепарация обошлась без расизма и геноцида. Макар, Эмили — вы молодцы, хорошо поработали. Я предлагаю закончить дебаты, спуститься в кафе и выпить за отделившуюся часть человечества — неконкурентных рабочих особей.
— Подожди, — остановила друга Кузя, — кажется, у Макара была какая-то новость.
— Да ерунда, — сказал Макар, — просто прочитал, что Лера Орлова выиграла выборы по своему округу. На неё сразу насели блогеры, вывалили кучу самого нелепого компромата. Взятки, откаты и всё такое. Пишут, что раньше она работала в маникюрном салоне, а теперь вызывает на дом парикмахершу и маникюршу. И ветеринара — подстригать когти у её шести кошек.
2025
Эмили оторвалась от экрана и посмотрела на Макара.
— Это лишь кажущаяся непреложность, не учитывающая действия иных факторов. Вот смотри — за последние семь лет в Чечне распалось около шести тысяч семей…
— Так я о том и говорю! — кивнул Макар.
— И почти половина из них уже вновь воссоединилась, — продолжила Эмили.
— Но как?! — не поверил Макар. — Как такого можно добиться?!
— Добрым словом, конечно. Добрым чеченским словом.
45
Макар откинулся на спинку кресла.
— Демоны и херувимы! Да что не так с нашей статистикой?! Я думал, такая путаница только с радужным сообществом; но тут куда ни посмотри, везде какие-то непонятки. Ты думаешь, мы сумеем что-то откопать в этой мусорной куче?
Эмили пожала плечами.
— Моё дело копать, твоё — камералить. Кстати, о радужке…
Договорить она не успела, заиграла мелодия дверного звонка. Макар открыл дверь и увидел чертовку, зависшую в воздухе в метре над полом. Алый коготь давил на кнопку, не давая звонку умолкнуть. Эмили вышла из комнаты и с удивлением уставилась на нежданную гостью.
— Тебе кто-то рассказал о правилах приличия? Раньше ты вела себя бесцеремоннее.
— Не хотела вас смущать, — ответила чертовка. — Мало ли чем вы тут занимаетесь… Вместо того, чтобы спасать мир.
— Сама бы попробовала! — огрызнулся Макар. — Вечно всё на нас перекладываешь.
Чертовка опустила голову и печально посмотрела на свои ладони.
— Я не могу — у меня лапки!
— И эти лапки растут из жопки! — добавил Макар.
С полчаса они болтали о пустяках, беззлобно подкалывая друг друга. Когда друзья переместились на кухню, в прихожей вновь раздался звонок. Эмили открыла дверь; на площадке стояли Николай, Кузя и Шаман.
— Не стоило звонить, — сказала Эмили, — у вас же есть ключи.
— Не хотели вас потревожить, — ответила Кузя.
— Мало ли чем вы тут занимаетесь! — радостно подхватила чертовка.
Эмили с Макаром переглянулись и не смогли сдержать улыбки. Друзья вернулись на кухню, и Кузя спросила:
— Что у вас нового? Есть подвижки?
— Эмили нашла кое-что по радужному сообществу, — ответил Макар.
— По трансгендерам, — уточнила Эмили. — В первом проходе мы пытались собрать статистику по всему миру, но по этим темам чем шире охват, тем ниже достоверность. Поэтому я решила пока ограничиться штатами, там с каминг-аутами проще.
— Это понятно, — нетерпеливо перебил Макар, — а с цифрами-то там как?
— Есть и цифры, — ответила Эмили, — за последние восемь лет процент несовершеннолетних, считающих себя трансгендерами, удвоился, и теперь почти половина американских трансгендеров — зелёная молодёжь.
— Неинформативно, — поморщился Макар. — Ты же знаешь — через две точки можно провести сколько угодно кривых. По двум точкам ничего нельзя сказать о характере функции; мы видим лишь, что число трансгендеров увеличилось, а состав омолодился — и ничего больше.
— Согласна, — кивнула Эмили, — но есть и более полная разбивка по времени — тоже в штатах, естественно. В поколении Z в двадцать раз больше трансгендеров, чем у бэби-бумеров, в три с половиной раза больше, чем в поколение X и в два раза больше, чем у миллениалов.
— Тревожная тенденция, — сказала Кузя, — эту кривую даже я со своим гуманитарным образованием хорошо представляю.
46
На следующий день друзья вновь собрались в семьдесят восьмой квартире. Кузя объявила, что хочет сообщить нечто важное; ждали лишь Макара, который с утра вышел проветриться. Наконец появился и он, радостный и возбуждённый. Коротко извинившись, пояснил:
— Залип в новостной ленте. Интересные вещи пишут…
— Подожди! — перебила его Кузя, — давай всё-таки сначала я скажу.
Все посмотрели на неё в напряженном ожидании.
— Мы потеряли уйму времени, пытаясь найти в инете какие-то скрытые сведения. Но проблема была в другом — в зашкаливающем фоне избыточной информации, которая мешала разглядеть суть. И всё же нам удалось решить нашу задачу. Могли бы сделать это и раньше — но мы старались копнуть как можно глубже, а все ответы лежат на поверхности. Бестия права — сепарация, о которой так долго говорили в Инферно и Элизиуме, всё-таки совершилась. Человечество разделилось; одна его часть осталась неизменной, другая трансформировалась. Теперь они идут разными путями — у них разная идеология, разные цели, разные жизненные стратегии.
— Первый раз, что ли? — спросил Макар. — Всегда же так было.
— Верно, — согласилась Кузя. — Но всегда смысл этих разногласий был в них самих. А сейчас они лишь следствие изменения биологической программы.
— Подожди, — прервал подругу Николай, — ты хочешь сказать, что человечество разделилось на две части и у каждой из них своя биологическая программа?
— Именно. Человечество стало эусоциальным видом с выраженной репродуктивной специализацией. Начался процесс элиминации — выделилась и идеологически оформилась часть человечества, по тем или иным причинам не участвующая в размножении. Это геи, лесби, транссексуалы…
— Мать, ты даёшь! — перебил Кузю Макар. — Да под такие критерии можно подвести кого угодно, хоть чайлдфри. Ты, по-моему, сейчас пытаешься натянуть сову на глобус.
Кузя улыбнулась.
— В точку! Чайлдфри именно сюда и относятся. И хикки, и асексуалы, и сильные независимые женщины, и кто там ещё сегодня в тренде. Все, кто принял решение уклониться от размножения, весь этот разноцветный ЛГТЧФ — это рабочие особи нашего человейника, пожертвовавшие личным генетическим проектом ради процветания вида. Хотя транссексуалы тут, конечно, вне конкуренции — их трансформировали хирургически. Теперь они в принципе не способны продолжить род — ни случайно, ни намеренно.
— Но ведь всё это уже было, — возразил Макар, — во все времена находились люди, нежелающие или неспособные продолжать свой род. И они уже тогда объединялись — в монастырях, в монашеских орденах. А вспомни евнухов — это же предтечи нынешних транссексуалов! Я не вижу в сегодняшней ситуации ничего нового, она выделяется разве что количественно.
— Вот именно! — кивнула Кузя. — Как раз в этом всё дело. В количестве, которое перешло в качество. Прежде это явление было социальным, и только теперь процент функционально-стерильных членов общества достиг биологически значимого уровня. Мы преодолели этот критический порог и можем констатировать появление нового подвида — homo sapiens sterilis. Как бы мы к этому ни относились, придётся признать — человечество стало эусоциальным видом.
47
Чертовка зафыркала, прикрывая пасть лапой.
— Что смешного? — спросил Николай.
— Просто вспомнила, как традиционалисты называли это аббревиатурное разноцветье трутнями. Лентяями, стремящимися лишь к наслаждениям, в то время как все нормальные люди пашут, как пчёлки. И вдруг оказалось, что всё наоборот, что они вовсе не трутни — трутни как раз активно размножаются. А они именно пчёлки — функционально-стерильные рабочие особи нашего вида. Разве не смешно?
— Не очень, — ответил Николай. — Но проблема сепарации, кажется, разрешилась сама собой. Человечество действительно разделилось на две части, но никакой конкуренции между ними быть не может. Если одна часть не оставляет потомства, вопрос о конкуренции снимается.
— Меньше народа — больше кислорода! — прокомментировал Макар. — А то людей действительно стало многовато, мы всю биосферу давим.
— Всё смеёшься, — укоризненно сказала Кузя, — а ведь это совсем не смешно. Это больше похоже не на стабилизацию численности, а на великое вымирание в рамках одного вида. Когда на раскидистой кроне с сотнями цветов отмирают многочисленные ветви, чьи программы размножения уже не соответствуют изменившимся условиям.
Макар развёл руками.
— Я разве спорю? Но всё к лучшему! Ветки же не просто так отваливаются, они освобождают место под солнцем. После каждого великого вымирания следует взрыв биоразнообразия…
— Что, скорее всего, вновь вернёт человечество к проблеме сепарации, но уже на другом уровне, — перебил его Николай. — Давайте всё-таки решать проблемы по мере поступления. Нынешний виток сепарации безопасен, вопрос закрыт. Удача всё ещё с нами.
— Поражаюсь я вам, как-бы-сапиенсам, — сказала Бестия, — вы так до сих пор и не поняли, что самый страшный кризис для вас — это отсутствие кризисов. Мечтаете мирно досидеть на своих белковых задницах — до чего? До Судного дня? До схлопывания Вселенной? До морковкина заговенья? Хотя прекрасно знаете, что без кризисов не будет и эволюции. No pain — no gain! Со своей любовью к комфорту вы и так уже потеряли сто пятьдесят грамм мозга — по сравнению с вашей первоначальной версией. Верным путём идёте, товарищи! Будете и дальше мозги терять, пока до мышей не доспариваетесь?
— Беся, не гони волну, — примирительно сказал Николай, — радуйся, что всё хорошо закончилось, что эта сепарация обошлась без расизма и геноцида. Макар, Эмили — вы молодцы, хорошо поработали. Я предлагаю закончить дебаты, спуститься в кафе и выпить за отделившуюся часть человечества — неконкурентных рабочих особей.
— Подожди, — остановила друга Кузя, — кажется, у Макара была какая-то новость.
— Да ерунда, — сказал Макар, — просто прочитал, что Лера Орлова выиграла выборы по своему округу. На неё сразу насели блогеры, вывалили кучу самого нелепого компромата. Взятки, откаты и всё такое. Пишут, что раньше она работала в маникюрном салоне, а теперь вызывает на дом парикмахершу и маникюршу. И ветеринара — подстригать когти у её шести кошек.
2025
