— Что, все так серьезно?
— Серьезней некуда, — коротко ответил Борис.
— Раскопал что-то новое?
Борис замялся.
— В общем, такое дело… Близнецы, оказывается, прослушали не только курс по кодингу, но и еще три…
— Что?! — перебил Митя. — И ты только сейчас об этом узнал?!
— На сайте вывешены списки всех прошедших обучение и сдавших экзамены. А эти курсы близнецы прослушали, но проходить тестирование не стали. Формально их обучение еще не закончено, оно считается временно прерванным. Информации об этом в открытом доступе нет, пришлось вскрывать базу…
— Ясно! — махнул рукой Митя. — Ближе к делу. Что они освоили?
— Практическую психологию… — начал Борис, но Митя опять не дал ему закончить.
— Так я и знал! Да, это многое проясняет.
— Ты думаешь, они все-таки могут врать? — спросил Борис.
— Врать? Если они усвоили курс, то могут провести не только нас, но и всю нашу биометрию! Подозреваю, что именно это они и сделали.
Борис кивнул.
— По крайней мере, это снимает все вопросы к Мышке. Невозможно поверить, что она в одиночку могла написать такой код.
— Похоже на то, — согласился Митя. — Скорее всего, это их коллективное творчество. А Мышку они специально выставляют напоказ, как самую мелкую и субтильную. Несчастный обиженный ребенок, которого сразу хочется пожалеть.
— С Олей это сработало, — напомнил Борис.
— Сработало, — подтвердил Митя. — Ладно, не тяни уже, добивай. Что там было еще?
— Распределенные вычисления и криптография.
— Приплыли! — протянул Митя. — Джентльменский набор. Раньше было — оружие, яды, взрывы; а теперь кодинг и крипто. Плюс пси контрольным в голову.
— Слушай, — неуверенно начал Борис, — но ведь есть в этом и хорошая сторона. Если рассказать Оле, что близнецы могут врать, она наверняка разрешит снова опросить Мышку…
Митя резко мотнул головой.
— Забудь! Больше никаких опросов, мы уезжаем сегодня же.
— Зачем? — не понял Борис. — Ты же сам говорил, что нас можно достать где угодно.
— Вот именно! — согласился Митя. — Если мы будем представлять опасность, то, возможно, станем следующей мишенью. Вернее, если в наших действиях можно будет заподозрить потенциальную опасность. Поэтому нам и надо свернуть все как можно скорее, пока не возникло никаких подозрений.
34
Через несколько часов за ними приехал новенький микроавтобус; видимо, в институте отнеслись к их сообщению очень серьезно. Матвей ждал друзей внутри, он не захотел даже выйти. Пожав руку своему куратору, Митя с интересом огляделся.
— Шикарный салон! По какому случаю?
— Защита категории «С», аттестован для проведения секретных переговоров, — пояснил Матвей. — С этого момента дело близнецов официально закрыто, все обсуждения только в аттестованных помещениях.
— Серьезно? — не поверил Митя. — Из-за каких-то курсов?
— Дело не только в курсах, — ответил Матвей, — есть и другие причины.
Не желая продолжать общение, он вывел на экран карту с проложенным маршрутом и начал изучать ее с преувеличенным вниманием. Никакого смысла в этом не было, просто Матвей выбрал такой способ уйти от неудобного разговора. Возможно, он надеялся, что никто не решится оторвать его от этого увлекательного занятия; но демонстративная грубость приема задела Бориса.
— Матвей, давай начистоту. Что еще от нас скрывают?
— Например? — Матвей удивленно поднял брови.
— Например, как могло получиться, что двадцать восемь детей остались неусыновленными? У нас же, насколько я знаю, потенциальных усыновителей куда больше, чем сирот.
Матвей недовольно поморщился.
— Я ведь уже говорит, что это был не самый этичный эксперимент. Да, этих детей удалили из базы усыновлений. Да, это ужасно. Но прошлого уже не исправить, давайте исходить из того, что есть…
— Матвей! — перебил его Митя. — Не держи нас за идиотов! По той версии, что нам подсунули, близнецов отбирали по схожему психотипу, причем уже в пятилетнем возрасте. Но для такого отбора надо было иметь на порядок больше сирот-пятилеток, а это уже запредельный бред.
Матвей заметно смутился и даже слегка прикусил губу.
— Ну да, все было не совсем так. Долго рассказывать.
— Мы не торопимся, — отрезал Митя.
Матвей отодвинул экран в сторону и внимательно оглядел друзей — все смотрели на него с ожиданием.
— Я и сам не знаю всего, — примирительно начал он, — могу рассказать только свою версию. Но за достоверность не ручаюсь, поэтому любые ссылки и упоминания…
— Короче! — не выдержал Митя. — Кончай спамить, давай ближе к делу.
— Хорошо, — сдался Матвей, — слушайте. Сразу после второй техногенной на северо-западе начались проблемы с рождаемостью. Возможно, вы об этом даже не слышали, поскольку фертильность довольно быстро пришла в норму. Но тогда никто не мог этого предвидеть, все готовились к худшему. Разморозили старую программу «дети из пробирки» и даже провели первые опыты. Весьма успешные, кстати; но там специально отбирали генетический материал, чтобы получить детей с высоким потенциалом. К технологиям претензий не было, требовалось лишь согласовать этические вопросы. Но пока шли согласования, природа взяла свое и необходимость в программе отпала. Проект закрыли, все материалы засекретили. А поскольку эти дети были как бы ничьи, на них и решили обкатать альтернативную образовательную методику. Остальное вы знаете.
Он замолчал, предоставляя друзьям возможность переварить полученную информацию. Картина была предельно ясна, но Оля все же уточнила:
— Я правильно поняла, наши близнецы — это просто побочный результат вашего эксперимента?
— Не моего, — недовольно поморщился Матвей. — Но, в общем, да, так и есть.
— Какие же вы сволочи, — с чувством сказала Оля.
Матвей не ответил.
— Ты хочешь сказать, что вы создали детей с продвинутыми способностями и позволили им профессионально овладеть кодингом? — спросил Митя.
Матвей молча кивнул.
— И одновременно вы лишили их нормального детства, то есть создали все условия для того, чтобы они вас возненавидели? — продолжал Митя. — Вернее, возненавидели всех нас. И на что, интересно, вы рассчитывали?
— Поначалу все было прекрасно, — сказал Матвей, — продвинутые дети, продвинутые способности. Только в самом конце что-то пошло не так.
— Ага, «что-то пошло не так», — повторил Митя с издевкой, — и продвинутые дети начали убивать.
— Что?!! — Матвей подался к нему всем корпусом, — Митя, да что с тобой?! Ты часом не перегрелся?
Он откинулся на спинку сиденья и вновь внимательно оглядел друзей.
— Все-таки вовремя мы вас оттуда вытащили. С таким настроением… — он не договорил и отвернулся к окну.
35
Услышав про убийства, Оля невольно вздрогнула; предположение Мити показалось ей чудовищным. Она осторожно тронула Матвея за рукав.
— У вас ведь уже есть своя версия?
Матвей посмотрел на нее долгим взглядом и вместо ответа спросил:
— Как ты думаешь, почему Марат ударил Никиту?
— Его ударила Катя, — возразила Оля, — чтобы защитить друга. Чтобы остановить травлю.
Голос девушки чуть дрогнул, выдавая неуверенность — она и сама понимала, что слово «травля» не совсем подходит для тех мелких подтруниваний, о которых они узнали.
— Неубедительно! — парировал Матвей. — Вы ведь уже поняли, что программа — коллективное творчество всех близнецов. Всех! И Никиты тоже. Считаешь, что он решил сам себя наказать?
— Не знаю, — честно ответила Оля. — А что ты думаешь? Зачем нужна была эта драка?
— Я думаю, это была просьба о помощи. А с той жестокостью, которую мы видели — даже крик о помощи. Отчаянная попытка привлечь внимание. Хотя близнецы уже умнее большинства из нас — они все еще дети. Которые в глубине души верят в мудрых и всемогущих взрослых, способных исправить любую ошибку, разрулить любую ситуацию. По крайней мере, на тот момент они еще верили в нас. Видимо, их сильно напугало то, что они сотворили, если они решились позвать взрослых на помощь. Чтобы мы загнали в бутылку джинна, которого они нечаянно выпустили.
— Какого джинна? — спросила Оля.
— Возможно, они все же сумели создать настоящий искусственный интеллект. Вернее, сумели создать идеальные условия для его зарождения. Осуществили, можно сказать, давнюю мечту человечества.
Последнюю фразу Матвей произнес саркастически, и Борис мысленно закончил ее — но человечеству следовало быть осторожнее со своими мечтами.
— Что значит — осуществили? — спросила Оля. — Искин же давно существует. Тульпы появились, когда я была еще в начальной школе.
Матвей недовольно поморщился.
— Тульпа — это максимально подробная имитация человеческой личности. Даже если считать ее полноценным мыслящим субъектом, ее интеллект скорее естественный, чем искусственный.
— Какой же он естественный, — поддержал Олю Борис, — когда это компьютерная модель!
Матвей тяжело вздохнул, всем видом показывая, как неуместны сейчас объяснения, отвлекающие от главной темы.
— Ты знаком с индустрией секс-игрушек?
— А разве она еще не загнулась? — удивился Борис.
— А с чего бы ей загибаться? — теперь уже удивился Матвей.
— Ну, в свое время это была громкая история, — пояснил Борис, — я читал об этом на молодежном портале. Когда технологии позволили делать секс-кукол очень реалистичными, в отрасли начался настоящий бум. Но эти игрушки почти сразу обложили массой ограничений. Сначала по имитации возраста, хотя это было излишним — производители и сами понимали, чем это может грозить. А потом — по уровню совершенства, чтобы они не могли конкурировать с натуральными женщинами. Женская лига выпустила стандарт, которому должны были соответствовать все секс-куклы. Там были прописаны жировые складки, отвислые груди, целлюлит, морщины и все прочие прелести, которые женщина мечтает видеть в своей сопернице. Стандарт приняли, и производство практически остановилось. Я думал, что сейчас от него уже ничего не осталось.
Матвей одобрительно кивнул.
— Все правильно. Но это только одна сторона проблемы. Действительно, история секс-игрушек начиналась с огурца и надувной подушки с дыркой. Потом огурец заменила точная силиконовая копия члена знаменитого порноактера, а надувную подушку — очень реалистичная секс-кукла. Эту ветвь секс-индустрии развивали художники, и она, как ты правильно заметил, сегодня практически сошла на нет. Но другую ветвь развивали инженеры, которые руководствовались не эстетикой, а сексологией и эргономикой. Потому что ни одна копия члена, даже самого совершенного, не способна ни на стимуляцию точки джи, ни на двойное проникновение. Только инженерный подход может снять все подобные ограничения. Догадываешься, к чему я веду? Современные секс-игрушки давно уже не антропоморфны; без инструкции несведущий человек, возможно, даже не поймет, как их использовать. А если и поймет, то не факт, что правильно.
— Ты хочешь сказать, — догадался Митя, — что разум тульпы антропоморфен? А то, что создали эти дети, мы даже не в состоянии постичь?
— Именно так, — ответил Матвей. — Мы не можем им управлять, не можем его локализовать и даже не можем понять его мотиваций.
— Локализовать? — переспросил Борис. — То есть, проще говоря, уничтожить?
— Да, — Матвей не стал уклоняться от прямого ответа, — мы думали и об этом. Но мы ничего не можем с ним сделать. А многие и не хотят.
— Почему? — удивился Борис.
— Мы нужны ему. Искин существует в сети, а содержат и развивают сеть люди. Поэтому оно в каком-то смысле приглядывает за нами.
— Как?!
— Самым простым и эффективным способом — убивая тех, кто может представлять опасность для человечества. Мы расследовали несколько странных смертей за последний год — и каждый раз прерванная деятельность могла привести к негативным последствиям.
— А могла и не привести? — спросил Борис.
— Я думаю, да. Но у искина, как ты понимаешь, больше возможностей для просчета всех вариантов. Хотя, скорее всего, оно просто технически устраняет любой значимый риск. Это противоречит всем нашим правовым и этическим нормам; но, по большому счету, для человечества это скорее благо.
— То есть эти дети создали бога? — спросила Оля.
— Бог — слишком громко сказано, — усмехнулся Матвей. — Ну, разве что в аспекте приглядывания за неразумной паствой.
— И вы, в принципе, не можете его уничтожить? — спросил Митя.
— Даже не знаю, что тебе сказать, — ответил Матвей. — Сам-то как думаешь — человечество, в принципе, готово вернуться в каменный век?
36
Вопрос был риторическим, но Митя понял его буквально.
— Почему же непременно в каменный? Разве нельзя вычленить и уничтожить все неидентифицированные обрывки кодов? Запустить глобальную чистку всей сети?
Матвей удивленно посмотрел на него.
— Шутишь? Уничтожить все самообучающиеся программы и всю криптографию — значит парализовать производство и науку, остановить все банковские операции. Выстрелить себе даже не в ногу — в голову. И без всяких гарантий — потому что коды искина уже наверняка научились мимикрировать под системные утилиты.
— Но можно же собрать лучших кодеров федерации… — не сдавался Митя.
— Много чего можно сделать, — перебил его Матвей, — но где гарантия, что искин ничего не предпримет в ответ? Если оно сочтет наши действия враждебными… После того, что мы видели, как-то уже не хочется рисковать.
Все замолчали. Матвей ждал возражений, но возразить было нечего.
— И все же — что оно такое? — спросила Оля почти шепотом. — О чем оно думает?
— Никто не знает, что оно из себя представляет, — ответил Матвей. — Для нас это черный ящик, сложнейшая информационная система с огромной памятью и собственными мотивациями, нам неизвестными. И хочу сразу прояснить — нам сейчас не важно, о чем оно думает; нам важно, чем оно озабочено. Судя по действиям, одной из его забот является самосохранение; если мы в чем-то и можем быть уверены, то только в этом.
— А охраняет оно себя, убивая людей? — спросила Оля. — То есть близнецы создали злого бога?
Матвей недовольно покачал головой.
— Ты упрощаешь все до какого-то бульварного комикса. Кибердемон, цифровой убийца… Давай не будем скатываться в китч, мы же говорим о серьезных вещах. Пока мы не видим ни бога, ни дьявола — вообще ничего. Только слабую рябь на воде. Например, чаще стали умирать люди, которые могли бы представлять опасность для общества. По одной из версий это может быть следствием деятельности распределенного искина. Возможно также, что искин делает и множество полезных вещей, а мы просто не замечаем их, считая естественным следствием собственных усилий. Но все это — лишь наши предположения. Тут как с бессознательным — на виду лишь некоторые феномены, которые по нашей гипотезе определяются одним источником. Но все наши попытки описать функционирование этого источника всегда будут спекулятивными. Более того, мы даже не в состоянии понять истинные масштабы того, что пытаемся изучать.
С минуту они сидели молча. Наконец Борис поднял голову.
— Все-таки верится с трудом. Неужели все остальные гипотезы менее вероятны?
— Да, — сухо ответил Матвей, — вам проще принять это как факт. В последние три месяца произошло еще несколько событий, о которых я не имею права говорить. Но они позволяют подозревать наличие единого источника.
— Но как?! — не сдавался Борис. — Как они смогли провернуть такое? Они же всего лишь дети! И с их мощностями… Я же видел их серверы.
— Про мощности забудь, — перебил Матвей, — в их распоряжении была вся сеть, об этом ты и сам мог бы догадаться.
— Серьезней некуда, — коротко ответил Борис.
— Раскопал что-то новое?
Борис замялся.
— В общем, такое дело… Близнецы, оказывается, прослушали не только курс по кодингу, но и еще три…
— Что?! — перебил Митя. — И ты только сейчас об этом узнал?!
— На сайте вывешены списки всех прошедших обучение и сдавших экзамены. А эти курсы близнецы прослушали, но проходить тестирование не стали. Формально их обучение еще не закончено, оно считается временно прерванным. Информации об этом в открытом доступе нет, пришлось вскрывать базу…
— Ясно! — махнул рукой Митя. — Ближе к делу. Что они освоили?
— Практическую психологию… — начал Борис, но Митя опять не дал ему закончить.
— Так я и знал! Да, это многое проясняет.
— Ты думаешь, они все-таки могут врать? — спросил Борис.
— Врать? Если они усвоили курс, то могут провести не только нас, но и всю нашу биометрию! Подозреваю, что именно это они и сделали.
Борис кивнул.
— По крайней мере, это снимает все вопросы к Мышке. Невозможно поверить, что она в одиночку могла написать такой код.
— Похоже на то, — согласился Митя. — Скорее всего, это их коллективное творчество. А Мышку они специально выставляют напоказ, как самую мелкую и субтильную. Несчастный обиженный ребенок, которого сразу хочется пожалеть.
— С Олей это сработало, — напомнил Борис.
— Сработало, — подтвердил Митя. — Ладно, не тяни уже, добивай. Что там было еще?
— Распределенные вычисления и криптография.
— Приплыли! — протянул Митя. — Джентльменский набор. Раньше было — оружие, яды, взрывы; а теперь кодинг и крипто. Плюс пси контрольным в голову.
— Слушай, — неуверенно начал Борис, — но ведь есть в этом и хорошая сторона. Если рассказать Оле, что близнецы могут врать, она наверняка разрешит снова опросить Мышку…
Митя резко мотнул головой.
— Забудь! Больше никаких опросов, мы уезжаем сегодня же.
— Зачем? — не понял Борис. — Ты же сам говорил, что нас можно достать где угодно.
— Вот именно! — согласился Митя. — Если мы будем представлять опасность, то, возможно, станем следующей мишенью. Вернее, если в наших действиях можно будет заподозрить потенциальную опасность. Поэтому нам и надо свернуть все как можно скорее, пока не возникло никаких подозрений.
34
Через несколько часов за ними приехал новенький микроавтобус; видимо, в институте отнеслись к их сообщению очень серьезно. Матвей ждал друзей внутри, он не захотел даже выйти. Пожав руку своему куратору, Митя с интересом огляделся.
— Шикарный салон! По какому случаю?
— Защита категории «С», аттестован для проведения секретных переговоров, — пояснил Матвей. — С этого момента дело близнецов официально закрыто, все обсуждения только в аттестованных помещениях.
— Серьезно? — не поверил Митя. — Из-за каких-то курсов?
— Дело не только в курсах, — ответил Матвей, — есть и другие причины.
Не желая продолжать общение, он вывел на экран карту с проложенным маршрутом и начал изучать ее с преувеличенным вниманием. Никакого смысла в этом не было, просто Матвей выбрал такой способ уйти от неудобного разговора. Возможно, он надеялся, что никто не решится оторвать его от этого увлекательного занятия; но демонстративная грубость приема задела Бориса.
— Матвей, давай начистоту. Что еще от нас скрывают?
— Например? — Матвей удивленно поднял брови.
— Например, как могло получиться, что двадцать восемь детей остались неусыновленными? У нас же, насколько я знаю, потенциальных усыновителей куда больше, чем сирот.
Матвей недовольно поморщился.
— Я ведь уже говорит, что это был не самый этичный эксперимент. Да, этих детей удалили из базы усыновлений. Да, это ужасно. Но прошлого уже не исправить, давайте исходить из того, что есть…
— Матвей! — перебил его Митя. — Не держи нас за идиотов! По той версии, что нам подсунули, близнецов отбирали по схожему психотипу, причем уже в пятилетнем возрасте. Но для такого отбора надо было иметь на порядок больше сирот-пятилеток, а это уже запредельный бред.
Матвей заметно смутился и даже слегка прикусил губу.
— Ну да, все было не совсем так. Долго рассказывать.
— Мы не торопимся, — отрезал Митя.
Матвей отодвинул экран в сторону и внимательно оглядел друзей — все смотрели на него с ожиданием.
— Я и сам не знаю всего, — примирительно начал он, — могу рассказать только свою версию. Но за достоверность не ручаюсь, поэтому любые ссылки и упоминания…
— Короче! — не выдержал Митя. — Кончай спамить, давай ближе к делу.
— Хорошо, — сдался Матвей, — слушайте. Сразу после второй техногенной на северо-западе начались проблемы с рождаемостью. Возможно, вы об этом даже не слышали, поскольку фертильность довольно быстро пришла в норму. Но тогда никто не мог этого предвидеть, все готовились к худшему. Разморозили старую программу «дети из пробирки» и даже провели первые опыты. Весьма успешные, кстати; но там специально отбирали генетический материал, чтобы получить детей с высоким потенциалом. К технологиям претензий не было, требовалось лишь согласовать этические вопросы. Но пока шли согласования, природа взяла свое и необходимость в программе отпала. Проект закрыли, все материалы засекретили. А поскольку эти дети были как бы ничьи, на них и решили обкатать альтернативную образовательную методику. Остальное вы знаете.
Он замолчал, предоставляя друзьям возможность переварить полученную информацию. Картина была предельно ясна, но Оля все же уточнила:
— Я правильно поняла, наши близнецы — это просто побочный результат вашего эксперимента?
— Не моего, — недовольно поморщился Матвей. — Но, в общем, да, так и есть.
— Какие же вы сволочи, — с чувством сказала Оля.
Матвей не ответил.
— Ты хочешь сказать, что вы создали детей с продвинутыми способностями и позволили им профессионально овладеть кодингом? — спросил Митя.
Матвей молча кивнул.
— И одновременно вы лишили их нормального детства, то есть создали все условия для того, чтобы они вас возненавидели? — продолжал Митя. — Вернее, возненавидели всех нас. И на что, интересно, вы рассчитывали?
— Поначалу все было прекрасно, — сказал Матвей, — продвинутые дети, продвинутые способности. Только в самом конце что-то пошло не так.
— Ага, «что-то пошло не так», — повторил Митя с издевкой, — и продвинутые дети начали убивать.
— Что?!! — Матвей подался к нему всем корпусом, — Митя, да что с тобой?! Ты часом не перегрелся?
Он откинулся на спинку сиденья и вновь внимательно оглядел друзей.
— Все-таки вовремя мы вас оттуда вытащили. С таким настроением… — он не договорил и отвернулся к окну.
35
Услышав про убийства, Оля невольно вздрогнула; предположение Мити показалось ей чудовищным. Она осторожно тронула Матвея за рукав.
— У вас ведь уже есть своя версия?
Матвей посмотрел на нее долгим взглядом и вместо ответа спросил:
— Как ты думаешь, почему Марат ударил Никиту?
— Его ударила Катя, — возразила Оля, — чтобы защитить друга. Чтобы остановить травлю.
Голос девушки чуть дрогнул, выдавая неуверенность — она и сама понимала, что слово «травля» не совсем подходит для тех мелких подтруниваний, о которых они узнали.
— Неубедительно! — парировал Матвей. — Вы ведь уже поняли, что программа — коллективное творчество всех близнецов. Всех! И Никиты тоже. Считаешь, что он решил сам себя наказать?
— Не знаю, — честно ответила Оля. — А что ты думаешь? Зачем нужна была эта драка?
— Я думаю, это была просьба о помощи. А с той жестокостью, которую мы видели — даже крик о помощи. Отчаянная попытка привлечь внимание. Хотя близнецы уже умнее большинства из нас — они все еще дети. Которые в глубине души верят в мудрых и всемогущих взрослых, способных исправить любую ошибку, разрулить любую ситуацию. По крайней мере, на тот момент они еще верили в нас. Видимо, их сильно напугало то, что они сотворили, если они решились позвать взрослых на помощь. Чтобы мы загнали в бутылку джинна, которого они нечаянно выпустили.
— Какого джинна? — спросила Оля.
— Возможно, они все же сумели создать настоящий искусственный интеллект. Вернее, сумели создать идеальные условия для его зарождения. Осуществили, можно сказать, давнюю мечту человечества.
Последнюю фразу Матвей произнес саркастически, и Борис мысленно закончил ее — но человечеству следовало быть осторожнее со своими мечтами.
— Что значит — осуществили? — спросила Оля. — Искин же давно существует. Тульпы появились, когда я была еще в начальной школе.
Матвей недовольно поморщился.
— Тульпа — это максимально подробная имитация человеческой личности. Даже если считать ее полноценным мыслящим субъектом, ее интеллект скорее естественный, чем искусственный.
— Какой же он естественный, — поддержал Олю Борис, — когда это компьютерная модель!
Матвей тяжело вздохнул, всем видом показывая, как неуместны сейчас объяснения, отвлекающие от главной темы.
— Ты знаком с индустрией секс-игрушек?
— А разве она еще не загнулась? — удивился Борис.
— А с чего бы ей загибаться? — теперь уже удивился Матвей.
— Ну, в свое время это была громкая история, — пояснил Борис, — я читал об этом на молодежном портале. Когда технологии позволили делать секс-кукол очень реалистичными, в отрасли начался настоящий бум. Но эти игрушки почти сразу обложили массой ограничений. Сначала по имитации возраста, хотя это было излишним — производители и сами понимали, чем это может грозить. А потом — по уровню совершенства, чтобы они не могли конкурировать с натуральными женщинами. Женская лига выпустила стандарт, которому должны были соответствовать все секс-куклы. Там были прописаны жировые складки, отвислые груди, целлюлит, морщины и все прочие прелести, которые женщина мечтает видеть в своей сопернице. Стандарт приняли, и производство практически остановилось. Я думал, что сейчас от него уже ничего не осталось.
Матвей одобрительно кивнул.
— Все правильно. Но это только одна сторона проблемы. Действительно, история секс-игрушек начиналась с огурца и надувной подушки с дыркой. Потом огурец заменила точная силиконовая копия члена знаменитого порноактера, а надувную подушку — очень реалистичная секс-кукла. Эту ветвь секс-индустрии развивали художники, и она, как ты правильно заметил, сегодня практически сошла на нет. Но другую ветвь развивали инженеры, которые руководствовались не эстетикой, а сексологией и эргономикой. Потому что ни одна копия члена, даже самого совершенного, не способна ни на стимуляцию точки джи, ни на двойное проникновение. Только инженерный подход может снять все подобные ограничения. Догадываешься, к чему я веду? Современные секс-игрушки давно уже не антропоморфны; без инструкции несведущий человек, возможно, даже не поймет, как их использовать. А если и поймет, то не факт, что правильно.
— Ты хочешь сказать, — догадался Митя, — что разум тульпы антропоморфен? А то, что создали эти дети, мы даже не в состоянии постичь?
— Именно так, — ответил Матвей. — Мы не можем им управлять, не можем его локализовать и даже не можем понять его мотиваций.
— Локализовать? — переспросил Борис. — То есть, проще говоря, уничтожить?
— Да, — Матвей не стал уклоняться от прямого ответа, — мы думали и об этом. Но мы ничего не можем с ним сделать. А многие и не хотят.
— Почему? — удивился Борис.
— Мы нужны ему. Искин существует в сети, а содержат и развивают сеть люди. Поэтому оно в каком-то смысле приглядывает за нами.
— Как?!
— Самым простым и эффективным способом — убивая тех, кто может представлять опасность для человечества. Мы расследовали несколько странных смертей за последний год — и каждый раз прерванная деятельность могла привести к негативным последствиям.
— А могла и не привести? — спросил Борис.
— Я думаю, да. Но у искина, как ты понимаешь, больше возможностей для просчета всех вариантов. Хотя, скорее всего, оно просто технически устраняет любой значимый риск. Это противоречит всем нашим правовым и этическим нормам; но, по большому счету, для человечества это скорее благо.
— То есть эти дети создали бога? — спросила Оля.
— Бог — слишком громко сказано, — усмехнулся Матвей. — Ну, разве что в аспекте приглядывания за неразумной паствой.
— И вы, в принципе, не можете его уничтожить? — спросил Митя.
— Даже не знаю, что тебе сказать, — ответил Матвей. — Сам-то как думаешь — человечество, в принципе, готово вернуться в каменный век?
36
Вопрос был риторическим, но Митя понял его буквально.
— Почему же непременно в каменный? Разве нельзя вычленить и уничтожить все неидентифицированные обрывки кодов? Запустить глобальную чистку всей сети?
Матвей удивленно посмотрел на него.
— Шутишь? Уничтожить все самообучающиеся программы и всю криптографию — значит парализовать производство и науку, остановить все банковские операции. Выстрелить себе даже не в ногу — в голову. И без всяких гарантий — потому что коды искина уже наверняка научились мимикрировать под системные утилиты.
— Но можно же собрать лучших кодеров федерации… — не сдавался Митя.
— Много чего можно сделать, — перебил его Матвей, — но где гарантия, что искин ничего не предпримет в ответ? Если оно сочтет наши действия враждебными… После того, что мы видели, как-то уже не хочется рисковать.
Все замолчали. Матвей ждал возражений, но возразить было нечего.
— И все же — что оно такое? — спросила Оля почти шепотом. — О чем оно думает?
— Никто не знает, что оно из себя представляет, — ответил Матвей. — Для нас это черный ящик, сложнейшая информационная система с огромной памятью и собственными мотивациями, нам неизвестными. И хочу сразу прояснить — нам сейчас не важно, о чем оно думает; нам важно, чем оно озабочено. Судя по действиям, одной из его забот является самосохранение; если мы в чем-то и можем быть уверены, то только в этом.
— А охраняет оно себя, убивая людей? — спросила Оля. — То есть близнецы создали злого бога?
Матвей недовольно покачал головой.
— Ты упрощаешь все до какого-то бульварного комикса. Кибердемон, цифровой убийца… Давай не будем скатываться в китч, мы же говорим о серьезных вещах. Пока мы не видим ни бога, ни дьявола — вообще ничего. Только слабую рябь на воде. Например, чаще стали умирать люди, которые могли бы представлять опасность для общества. По одной из версий это может быть следствием деятельности распределенного искина. Возможно также, что искин делает и множество полезных вещей, а мы просто не замечаем их, считая естественным следствием собственных усилий. Но все это — лишь наши предположения. Тут как с бессознательным — на виду лишь некоторые феномены, которые по нашей гипотезе определяются одним источником. Но все наши попытки описать функционирование этого источника всегда будут спекулятивными. Более того, мы даже не в состоянии понять истинные масштабы того, что пытаемся изучать.
С минуту они сидели молча. Наконец Борис поднял голову.
— Все-таки верится с трудом. Неужели все остальные гипотезы менее вероятны?
— Да, — сухо ответил Матвей, — вам проще принять это как факт. В последние три месяца произошло еще несколько событий, о которых я не имею права говорить. Но они позволяют подозревать наличие единого источника.
— Но как?! — не сдавался Борис. — Как они смогли провернуть такое? Они же всего лишь дети! И с их мощностями… Я же видел их серверы.
— Про мощности забудь, — перебил Матвей, — в их распоряжении была вся сеть, об этом ты и сам мог бы догадаться.
