– Ну, вы-то, я думаю, не позволяете возить на себе воду. Никому, даже прекрасным дамам.
– Им в первую очередь, – со смехом ответил он.
Женни скептически хмыкнула.
– Пожалуй, мне и впрямь следует порадоваться, что я уже замужем. Если бы вы ко мне посватались, моя маменька польстилась бы на ваши деньги, а я – на вашу мужественную, привлекательную наружность. И я оказалась бы в ужасной ловушке!
– Незавидная перспектива, что и говорить, – усмехнулся он. – Но, однако, пойдемте к павильону, пока вас и впрямь не бросились искать. Обопритесь на мою руку, дабы, не приведи Господь, не упасть и не ушибиться.
Женни взяла его под руку, и они неспешно двинулись к озеру. Немного помолчав, Женни кокетливо посмотрела на Березнева и спросила:
– Так вы, Березнев, значит, не являетесь сторонником женской эмансипации?
– Да нет, почему же, – возразил он. – Я вовсе не против женской эмансипации, если под ней не подразумевается распущенность.
Женни закатила глаза.
– Ну разумеется! Только мужчины имеют право на распущенность, а женщины должны быть скромны. Признайтесь, Березнев, вы ведь именно так считаете, да?
Он удивленно посмотрел на нее и вдруг рассмеялся.
– Не вижу ничего смешного в своих словах, – надменно произнесла Женни. – Впрочем, мужчины всегда так. Упрекают женщин в склонности к пустым разговорам, а когда те начинают рассуждать о серьезном, превращают все в фарс.
– Прошу прощения, если невольно обидел вас, графиня, – примирительно сказал Березнев. – Но когда подвыпившая красавица начинает рассуждать о женской эмансипации, трудно оставаться серьезным.
Поскольку Женни ничего не ответила и лишь сильнее нахмурилась, Березнев остановился и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Ну, полно, ваше сиятельство, перестаньте дуться, – ласково сказал он. – Я готов признать, что я грубиян и осел, только улыбнитесь!
Женни попыталась сохранить серьезное выражение лица, но не выдержала и рассмеялась.
– Я сама виновата: завела совершенно дурацкий разговор. Да еще и обижаться вздумала, что уже совсем нехорошо с моей стороны. Как мне можно на вас за что-то обижаться, когда вы спасли меня от ужасного несчастья! – она виновато посмотрела на него и неожиданно для себя самой всхлипнула.
– Ну-ну, только плакать не надо! – с улыбкой воскликнул он. – Ведь все хорошо, не так ли?
– Да, – кивнула она. – И не просто хорошо, а чудесно! Даже не верится, что всего полтора месяца назад я чувствовала себя самой несчастной девушкой на свете.
– И что же такого ужасного случилось полтора месяца назад? – полюбопытствовал Березнев.
Женни выпрямилась и интригующе посмотрела на него.
– Меня бросил жених, которого я целый год ждала с турецкой войны. И не просто бросил, а сбежал за неделю до свадьбы! Когда уже было сшито подвенечное платье и заказан банкет в ресторане на пятьдесят персон.
Березнев ошеломленно присвистнул.
– Вот так история! Ну а как же… Как же у вас сладилось с Турновским?
– Да… за один день. И даже не за один день, а за один час!
– За один час?
Женни наклонилась к нему и заговорщицким тоном пояснила:
– Все эти дамочки ломают голову над вопросом, как мне удалось его заарканить. А на самом деле я его вовсе не арканила. Он был в Смоленске в то время, когда мой жених сбежал. Турновский узнал об этом и предложил мне фиктивный брак. Видите ли… Он не мог вступить в наследство, не будучи женатым: так было оговорено в завещании. А жениться по-настоящему ему не хотелось.
– И вы без малейших раздумий согласились? – Березнев смотрел на нее во все глаза.
Женни глубоко вздохнула и пожала плечами.
– Если бы я не согласилась, моя маменька и сестрица сжили бы меня со свету. Ведь из-за Васи Пушкевича я отказала нескольким выгодным женихам! А он взял и сбежал, опозорив нас на весь город.
– Понимаю, – сочувственно произнес Березнев. – Предложение Турновского явилось для вас подлинным спасением от семейной тирании и злобных насмешек провинциальных остряков.
– Именно так, – кивнула Женни. – И не только от этого, но и от постоянных мыслей о Васе, о его предательстве… И наш брак с Ипполитом уже не фиктивный, – она смущенно потупилась. – Признайтесь, вы удивлены?
– Нисколько. Не представляю, как можно жить рядом с такой обольстительной женщиной и не затащить ее в постель.
Женни рассмеялась и кокетливо стрельнула в него глазами.
– Месье Березнев, вы вгоняете меня в краску! И я вовсе не настолько обольстительна, чтобы… чтобы нельзя было сохранять со мной дружеских отношений. – Она посмотрела на него и досадливо топнула ногой. – Проклятье, вы опять смеетесь надо мной! Или вы считаете, что с женщиной нельзя просто дружить?
– Почему же? – философски пожал он плечами. – Можно. Но, разумеется, не в вашем случае с Турновским.
– Разумеется? То есть, по-вашему, все случилось именно так, как и должно было случиться, да?
– Конечно.
Женни попыталась изобразить оскорбленную добродетель, но вместо этого вдруг расхохоталась.
– Березнев, вы ужасный циник!.. А если бы я сказала, что мой брак до сих пор остается фиктивным? Что бы вы сказали тогда? – Она выжидающе посмотрела на него и, поскольку он молчал, повторила: – Ну же, говорите! Мне не терпится услышать ответ.
– Что же говорить? – произнес он с неопределенной усмешкой. – Я ведь уже сказал: не в вашем случае с Турновским. Да, фиктивные браки в наше время не редкость. И обычно они так и остаются фиктивными. Но когда такой мужчина, как Турновский, живет под одной крышей с такой женщиной, как вы… – он бросил на нее красноречивый взгляд и помолчал. – Евгения Петровна, я думаю, предлагая вам сделку, Турновский не разглядел вас хорошо. Это неудивительно: ведь вы были несчастны и убиты предательством жениха, а значит, выглядели неважно. Но потом вы расправили подмокшие крылышки и ожили… Что еще говорить? Все и так понятно.
– И что же это, по-вашему? – с волнением спросила Женни. – Чувства или, как говорят нынешние ученые, обычная физиология?
Березнев рассмеялся и развел руками.
– Графиня, дорогая, но откуда же мне знать, если вы и сами пока не знаете?.. Но, однако, пойдемте! Мне не хочется с вами прощаться, но пикник уже должен закончиться.
– Да, пойдемте, – закивала она, беря его под руку.
Когда они подошли к павильону, все уже расходились. Отыскав Ипполита, Женни двинулась вместе с ним к флигелю. Ее голова не болела, но оставалась слегка затуманенной, и ей не терпелось поскорей лечь в постель.
– Ну, как тебе здесь? – с улыбкой спросил Ипполит. – Кажется, ты неплохо провела время?
– Неплохо, – кивнула она. – Только чувствую себя ужасно и не представляю, как появлюсь в таком состоянии на балу.
– Ничего, – беспечно возразил Ипполит, – поспишь пару-тройку часов и снова будешь в порядке.
В девять вечера Женни разбудила горничная, которую Турновские взяли с собой в Озерки. Заставив себя встать с кровати, Женни закуталась в пеньюар и уселась в кресло перед открытым окошком. Она чувствовала себя вполне сносно, хотя, по ее ощущениям, поспать бы еще часок не мешало.
– Что граф? Он уже встал? – спросила она служанку.
– Недавно оделись и куда-то ушли, – ответила та. – Просили передать, что вернутся за вами ближе к десяти.
– Прекрасно, – кивнула Женни. – Принеси мне крепкого кофе.
Кофе помог ей взбодриться. Встав с кресла, Женни подошла к окну, но из него была видна только небольшая часть парка. Издалека доносились шум подъезжающих экипажей и голоса. Такие же голоса вперемешку с топотом ног раздавались из коридора, куда выходили двери десяти гостевых комнат. Похоже, приготовления к балу шли полным ходом.
«Интересно, а где разместился Березнев? – подумала Женни. – Сдается мне, в нашем флигеле его нет. Наверное, он остановился в главном доме».
Она почувствовала, как лицо делается горячим. Ох, Березнев! Ее давешнее поведение с ним нельзя было назвать иначе, как неприличным. Так отчаянно флиртовать с малознакомым мужчиной! Фамильярно называть его по фамилии, стоить глазки, иронизировать, осыпать шутливыми упреками, дуться за непонравившиеся высказывания – вспомнив все это теперь, на трезвую голову, Женни ужаснулась. Было страшно представить, что этот мужчина теперь о ней думает. Должно быть, считает ее легкомысленной кокеткой и искательницей пикантных приключений. Оправданием ей может служить лишь то, что она была порядком пьяна и держалась ничуть не развязней остальных женщин в компании. Однако в глазах самой Женни это оправдание выглядело жалким. Приличная женщина в любой компании должна держаться достойно! А напиваться до положения риз прекрасным дамам и вовсе негоже.
Но больше всего Женни смущало даже не это, а то, что она разом выложила Березневу все свои тайны. Разболтала и про сбежавшего жениха, и про фиктивный брак, не преминув при этом похвастаться, что теперь ее брак с Турновским перестал быть фиктивным. Будто Березневу должно быть интересно, спит она со своим мужем или нет!
И как это неприлично – говорить с посторонним мужчиной на такие темы. Пусть даже Березнев для нее не совсем посторонний, все равно. Есть вещи, о которых не говорят даже с мужчинами-родственниками, и интимная сторона супружества как раз к ним относится. А она не просто заговорила об этом, но и принялась развивать тему. Еще и про физиологию ввернула… Какой стыд! Нашлась, понимаете ли, эмансипированная дамочка.
Но что делать! Теперь ничего не исправишь. Оставалось смириться с тем, что она упала во мнении Березнева, и взять с него обещание хранить ее секреты. Впрочем, он и так наверняка будет молчать. Не такой это человек, чтобы трезвонить по всему свету пикантные подробности чужой жизни.
Женни была полностью одета и причесана, когда пришел Ипполит. Он одобрительно посмотрел на жену и нежно поцеловал ее в щеку.
– Прекрасно выглядишь, дорогая. Не сомневаюсь, что все женщины сейчас лопнут от зависти к твоей красоте и наряду.
– Они и так уже лопаются от зависти, – ехидно заметила Женни. – К тому, что у меня такой муж. Признаться, мне не по себе от их назойливого внимания. Еще сглазят меня, чего доброго!
– Не сглазят, – возразил Ипполит. – Потому что они все равно не могли претендовать на роль моей жены. Ты, наверное, заметила, что здесь нет молодых незамужних девушек.
– Заметила. И, признаться, меня это удивило. Первый раз встречаю большую компанию светских людей, где все дамы либо замужние, либо побывавшие замужем.
Ипполит лукаво усмехнулся.
– Просто незамужним девицам здесь нечего делать. И тем более, нечего делать их несносным мамашам и тетушкам. Они бы только стесняли наше веселье, поэтому Колычев, разумеется, не стал их приглашать.
– Я смотрю, твой бывший командир еще тот повеса.
– О да! И, я думаю, не исправится даже в глубокой старости…
В комнату заглянул Илья Маркович, муж Кэтти. Он вызвал Ипполита в коридор и, когда тот вернулся, его лицо выглядело озабоченным.
– Женни, у нашего товарища случилась неприятность, – сказал он. – Нам нужно поехать в Гатчину: он остановился там в гостинице. Часа через два-три мы вернемся.
– А как же…
– Не волнуйся: вас с Кэтти будет опекать Бурдуков, – Ипполит осторожно обнял жену и поцеловал в губы. – Пожалуйста, не сердись, ma chere, но я должен поехать.
– За что мне сердиться? – с улыбкой возразила она. – Нельзя требовать от мужа, чтобы он все время сидел возле твоей юбки. Не беспокойся: мне не будет скучно.
– Спасибо, дорогая, – Ипполит признательно посмотрел ей в глаза. – Смотри, не флиртуй слишком сильно в мое отсутствие! – предупредил он с шутливой строгостью и, прихватив шляпу и плащ, ушел.
Минуту спустя в комнату вошла Кэтти.
– О, ты тоже в розовом! – весело вскричала она. – Бурдуков будет смотреться рядом с нами, как старый пень в окружении цветущих роз.
– Тогда хотя бы не пень, а дуб, – возразила Женни. – Могучий почтенный дуб, обвитый побегами роз.
– Ладно, пусть будет так, – согласилась Кэтти. – Польстим его самолюбию. Но, однако, пойдем, бал уже начался!
Войдя в бальную залу, Женни почти сразу заметила Березнева. Он стоял в компании солидных мужчин, которых по каким-то причинам не было на пикнике. Березнев тоже заметил ее, и его лицо осветилось приветливой улыбкой. Оставив своих собеседников, он подошел к Женни и пригласил ее на следующий вальс.
– Ну вот! – с досадой вскричал Бурдуков. – Меня опередили! Я сам хотел танцевать этот вальс с нашей прекрасной графиней.
– Не расстраивайтесь, Алексей Гаврилович, я отдам вам первую кадриль, – пообещала Женни.
– А мазурку? – тотчас спросил он. – Надеюсь, вы подарите мне главный танец бала? Когда-то я считался отличным танцором, но и сейчас могу тряхнуть стариной. Многим молодым, ей-богу, за мною не угнаться.
Женни на мгновение задумалась и решительно покачала головой. Даже если Бурдуков и был хорошим танцором, ее не прельщало танцевать долгую мазурку со стариком.
– Нет, мазурку, к сожалению, не могу. Я… уже обещала ее другому кавалеру.
– Кому же, позвольте узнать?
– Месье Березневу…
Произнеся эту бесстыдную ложь, Женни ощутила желание провалиться сквозь землю. Она сама не понимала, как могла сделать такое. Наверное, причина была в том, что Березнев стоял рядом, и она машинально назвала его имя. Но что если он уже пригласил на мазурку другую даму?! Вот будет конфуз-то, господи помилуй.
– Опять невезение! – шутливо проворчал Бурдюков. – Интересно, и когда это Березнев успел пригласить вас на мазурку?
– Да вот, Алексей Гаврилович, успел, – рассмеялся тот. – Знал, что желающих, кроме меня, будет предостаточно.
Женни благодарно взглянула на него и потупилась.
– Ну а вы, любезная Катерина Ивановна, надеюсь, не откажетесь танцевать со мною мазурку? – обратился Бурдуков к Кэтти.
– Я? – Кэтти на мгновение опешила. Перспектива танцевать главный танец бала с Бурдуковым ей тоже была не по душе, но деваться было некуда. – Э… хорошо, Алексей Гаврилович, извольте…
Перерыв между танцами закончился, и к Кэтти подлетел молодой офицер, приглашая ее на вальс. Обрадовавшись, что хоть этот вальс ей не придется танцевать с Бурдуковым, Кэтти вручила ему свой веер и пошла танцевать. Женни последовала ее примеру.
Первую минуту она не решалась поднять на Березнева глаза. Потом набралась смелости и робко взглянула на него. В его темных глазах не было осуждения или насмешки, только восхищенье и нежность.
– Ради бога, Михаил Павлович, простите меня за мазурку, – виновато промолвила Женни. – Клянусь вам, я сама не знаю, как это вышло!
– Да ладно, не переживайте, – добродушно усмехнулся он. – Я и сам подумывал пригласить вас на мазурку, так что все хорошо.
– Но мне, право же, ужасно неловко…
Она смущенно замолкла, заметив, что он едва сдерживает смех. Да уж, это и впрямь было смешно. И глупо. Сперва навязать мужчине танец, а потом оправдываться и строить из себя святую невинность. Кем ее после такого можно назвать, если ни отъявленной кокеткой?
– Успокойтесь, графиня, я не думаю о вас плохо, – раздался над ее головой ласковый голос Березнева. – Только восхищаюсь вашей очаровательной непосредственностью.
Сердце Женни учащенно забилось. Конечно, слова Березнева могли оказаться обычным дежурным комплиментом, но Женни интуитивно чувствовала, что они значат больше. Похоже, ей все-таки удалось вскружить голову этому серьезному, деловому мужчине. Но вот это как раз было ни к чему. Таких людей, как Березнев, лучше иметь в друзьях, чем в поклонниках. Не говоря уж о том, что в поклонниках она сейчас не нуждалась.
– Им в первую очередь, – со смехом ответил он.
Женни скептически хмыкнула.
– Пожалуй, мне и впрямь следует порадоваться, что я уже замужем. Если бы вы ко мне посватались, моя маменька польстилась бы на ваши деньги, а я – на вашу мужественную, привлекательную наружность. И я оказалась бы в ужасной ловушке!
– Незавидная перспектива, что и говорить, – усмехнулся он. – Но, однако, пойдемте к павильону, пока вас и впрямь не бросились искать. Обопритесь на мою руку, дабы, не приведи Господь, не упасть и не ушибиться.
Женни взяла его под руку, и они неспешно двинулись к озеру. Немного помолчав, Женни кокетливо посмотрела на Березнева и спросила:
– Так вы, Березнев, значит, не являетесь сторонником женской эмансипации?
– Да нет, почему же, – возразил он. – Я вовсе не против женской эмансипации, если под ней не подразумевается распущенность.
Женни закатила глаза.
– Ну разумеется! Только мужчины имеют право на распущенность, а женщины должны быть скромны. Признайтесь, Березнев, вы ведь именно так считаете, да?
Он удивленно посмотрел на нее и вдруг рассмеялся.
– Не вижу ничего смешного в своих словах, – надменно произнесла Женни. – Впрочем, мужчины всегда так. Упрекают женщин в склонности к пустым разговорам, а когда те начинают рассуждать о серьезном, превращают все в фарс.
– Прошу прощения, если невольно обидел вас, графиня, – примирительно сказал Березнев. – Но когда подвыпившая красавица начинает рассуждать о женской эмансипации, трудно оставаться серьезным.
Поскольку Женни ничего не ответила и лишь сильнее нахмурилась, Березнев остановился и внимательно посмотрел ей в глаза.
– Ну, полно, ваше сиятельство, перестаньте дуться, – ласково сказал он. – Я готов признать, что я грубиян и осел, только улыбнитесь!
Женни попыталась сохранить серьезное выражение лица, но не выдержала и рассмеялась.
– Я сама виновата: завела совершенно дурацкий разговор. Да еще и обижаться вздумала, что уже совсем нехорошо с моей стороны. Как мне можно на вас за что-то обижаться, когда вы спасли меня от ужасного несчастья! – она виновато посмотрела на него и неожиданно для себя самой всхлипнула.
– Ну-ну, только плакать не надо! – с улыбкой воскликнул он. – Ведь все хорошо, не так ли?
– Да, – кивнула она. – И не просто хорошо, а чудесно! Даже не верится, что всего полтора месяца назад я чувствовала себя самой несчастной девушкой на свете.
– И что же такого ужасного случилось полтора месяца назад? – полюбопытствовал Березнев.
Женни выпрямилась и интригующе посмотрела на него.
– Меня бросил жених, которого я целый год ждала с турецкой войны. И не просто бросил, а сбежал за неделю до свадьбы! Когда уже было сшито подвенечное платье и заказан банкет в ресторане на пятьдесят персон.
Березнев ошеломленно присвистнул.
– Вот так история! Ну а как же… Как же у вас сладилось с Турновским?
– Да… за один день. И даже не за один день, а за один час!
– За один час?
Женни наклонилась к нему и заговорщицким тоном пояснила:
– Все эти дамочки ломают голову над вопросом, как мне удалось его заарканить. А на самом деле я его вовсе не арканила. Он был в Смоленске в то время, когда мой жених сбежал. Турновский узнал об этом и предложил мне фиктивный брак. Видите ли… Он не мог вступить в наследство, не будучи женатым: так было оговорено в завещании. А жениться по-настоящему ему не хотелось.
– И вы без малейших раздумий согласились? – Березнев смотрел на нее во все глаза.
Женни глубоко вздохнула и пожала плечами.
– Если бы я не согласилась, моя маменька и сестрица сжили бы меня со свету. Ведь из-за Васи Пушкевича я отказала нескольким выгодным женихам! А он взял и сбежал, опозорив нас на весь город.
– Понимаю, – сочувственно произнес Березнев. – Предложение Турновского явилось для вас подлинным спасением от семейной тирании и злобных насмешек провинциальных остряков.
– Именно так, – кивнула Женни. – И не только от этого, но и от постоянных мыслей о Васе, о его предательстве… И наш брак с Ипполитом уже не фиктивный, – она смущенно потупилась. – Признайтесь, вы удивлены?
– Нисколько. Не представляю, как можно жить рядом с такой обольстительной женщиной и не затащить ее в постель.
Женни рассмеялась и кокетливо стрельнула в него глазами.
– Месье Березнев, вы вгоняете меня в краску! И я вовсе не настолько обольстительна, чтобы… чтобы нельзя было сохранять со мной дружеских отношений. – Она посмотрела на него и досадливо топнула ногой. – Проклятье, вы опять смеетесь надо мной! Или вы считаете, что с женщиной нельзя просто дружить?
– Почему же? – философски пожал он плечами. – Можно. Но, разумеется, не в вашем случае с Турновским.
– Разумеется? То есть, по-вашему, все случилось именно так, как и должно было случиться, да?
– Конечно.
Женни попыталась изобразить оскорбленную добродетель, но вместо этого вдруг расхохоталась.
– Березнев, вы ужасный циник!.. А если бы я сказала, что мой брак до сих пор остается фиктивным? Что бы вы сказали тогда? – Она выжидающе посмотрела на него и, поскольку он молчал, повторила: – Ну же, говорите! Мне не терпится услышать ответ.
– Что же говорить? – произнес он с неопределенной усмешкой. – Я ведь уже сказал: не в вашем случае с Турновским. Да, фиктивные браки в наше время не редкость. И обычно они так и остаются фиктивными. Но когда такой мужчина, как Турновский, живет под одной крышей с такой женщиной, как вы… – он бросил на нее красноречивый взгляд и помолчал. – Евгения Петровна, я думаю, предлагая вам сделку, Турновский не разглядел вас хорошо. Это неудивительно: ведь вы были несчастны и убиты предательством жениха, а значит, выглядели неважно. Но потом вы расправили подмокшие крылышки и ожили… Что еще говорить? Все и так понятно.
– И что же это, по-вашему? – с волнением спросила Женни. – Чувства или, как говорят нынешние ученые, обычная физиология?
Березнев рассмеялся и развел руками.
– Графиня, дорогая, но откуда же мне знать, если вы и сами пока не знаете?.. Но, однако, пойдемте! Мне не хочется с вами прощаться, но пикник уже должен закончиться.
– Да, пойдемте, – закивала она, беря его под руку.
Когда они подошли к павильону, все уже расходились. Отыскав Ипполита, Женни двинулась вместе с ним к флигелю. Ее голова не болела, но оставалась слегка затуманенной, и ей не терпелось поскорей лечь в постель.
– Ну, как тебе здесь? – с улыбкой спросил Ипполит. – Кажется, ты неплохо провела время?
– Неплохо, – кивнула она. – Только чувствую себя ужасно и не представляю, как появлюсь в таком состоянии на балу.
– Ничего, – беспечно возразил Ипполит, – поспишь пару-тройку часов и снова будешь в порядке.
ГЛАВА 8
В девять вечера Женни разбудила горничная, которую Турновские взяли с собой в Озерки. Заставив себя встать с кровати, Женни закуталась в пеньюар и уселась в кресло перед открытым окошком. Она чувствовала себя вполне сносно, хотя, по ее ощущениям, поспать бы еще часок не мешало.
– Что граф? Он уже встал? – спросила она служанку.
– Недавно оделись и куда-то ушли, – ответила та. – Просили передать, что вернутся за вами ближе к десяти.
– Прекрасно, – кивнула Женни. – Принеси мне крепкого кофе.
Кофе помог ей взбодриться. Встав с кресла, Женни подошла к окну, но из него была видна только небольшая часть парка. Издалека доносились шум подъезжающих экипажей и голоса. Такие же голоса вперемешку с топотом ног раздавались из коридора, куда выходили двери десяти гостевых комнат. Похоже, приготовления к балу шли полным ходом.
«Интересно, а где разместился Березнев? – подумала Женни. – Сдается мне, в нашем флигеле его нет. Наверное, он остановился в главном доме».
Она почувствовала, как лицо делается горячим. Ох, Березнев! Ее давешнее поведение с ним нельзя было назвать иначе, как неприличным. Так отчаянно флиртовать с малознакомым мужчиной! Фамильярно называть его по фамилии, стоить глазки, иронизировать, осыпать шутливыми упреками, дуться за непонравившиеся высказывания – вспомнив все это теперь, на трезвую голову, Женни ужаснулась. Было страшно представить, что этот мужчина теперь о ней думает. Должно быть, считает ее легкомысленной кокеткой и искательницей пикантных приключений. Оправданием ей может служить лишь то, что она была порядком пьяна и держалась ничуть не развязней остальных женщин в компании. Однако в глазах самой Женни это оправдание выглядело жалким. Приличная женщина в любой компании должна держаться достойно! А напиваться до положения риз прекрасным дамам и вовсе негоже.
Но больше всего Женни смущало даже не это, а то, что она разом выложила Березневу все свои тайны. Разболтала и про сбежавшего жениха, и про фиктивный брак, не преминув при этом похвастаться, что теперь ее брак с Турновским перестал быть фиктивным. Будто Березневу должно быть интересно, спит она со своим мужем или нет!
И как это неприлично – говорить с посторонним мужчиной на такие темы. Пусть даже Березнев для нее не совсем посторонний, все равно. Есть вещи, о которых не говорят даже с мужчинами-родственниками, и интимная сторона супружества как раз к ним относится. А она не просто заговорила об этом, но и принялась развивать тему. Еще и про физиологию ввернула… Какой стыд! Нашлась, понимаете ли, эмансипированная дамочка.
Но что делать! Теперь ничего не исправишь. Оставалось смириться с тем, что она упала во мнении Березнева, и взять с него обещание хранить ее секреты. Впрочем, он и так наверняка будет молчать. Не такой это человек, чтобы трезвонить по всему свету пикантные подробности чужой жизни.
Женни была полностью одета и причесана, когда пришел Ипполит. Он одобрительно посмотрел на жену и нежно поцеловал ее в щеку.
– Прекрасно выглядишь, дорогая. Не сомневаюсь, что все женщины сейчас лопнут от зависти к твоей красоте и наряду.
– Они и так уже лопаются от зависти, – ехидно заметила Женни. – К тому, что у меня такой муж. Признаться, мне не по себе от их назойливого внимания. Еще сглазят меня, чего доброго!
– Не сглазят, – возразил Ипполит. – Потому что они все равно не могли претендовать на роль моей жены. Ты, наверное, заметила, что здесь нет молодых незамужних девушек.
– Заметила. И, признаться, меня это удивило. Первый раз встречаю большую компанию светских людей, где все дамы либо замужние, либо побывавшие замужем.
Ипполит лукаво усмехнулся.
– Просто незамужним девицам здесь нечего делать. И тем более, нечего делать их несносным мамашам и тетушкам. Они бы только стесняли наше веселье, поэтому Колычев, разумеется, не стал их приглашать.
– Я смотрю, твой бывший командир еще тот повеса.
– О да! И, я думаю, не исправится даже в глубокой старости…
В комнату заглянул Илья Маркович, муж Кэтти. Он вызвал Ипполита в коридор и, когда тот вернулся, его лицо выглядело озабоченным.
– Женни, у нашего товарища случилась неприятность, – сказал он. – Нам нужно поехать в Гатчину: он остановился там в гостинице. Часа через два-три мы вернемся.
– А как же…
– Не волнуйся: вас с Кэтти будет опекать Бурдуков, – Ипполит осторожно обнял жену и поцеловал в губы. – Пожалуйста, не сердись, ma chere, но я должен поехать.
– За что мне сердиться? – с улыбкой возразила она. – Нельзя требовать от мужа, чтобы он все время сидел возле твоей юбки. Не беспокойся: мне не будет скучно.
– Спасибо, дорогая, – Ипполит признательно посмотрел ей в глаза. – Смотри, не флиртуй слишком сильно в мое отсутствие! – предупредил он с шутливой строгостью и, прихватив шляпу и плащ, ушел.
Минуту спустя в комнату вошла Кэтти.
– О, ты тоже в розовом! – весело вскричала она. – Бурдуков будет смотреться рядом с нами, как старый пень в окружении цветущих роз.
– Тогда хотя бы не пень, а дуб, – возразила Женни. – Могучий почтенный дуб, обвитый побегами роз.
– Ладно, пусть будет так, – согласилась Кэтти. – Польстим его самолюбию. Но, однако, пойдем, бал уже начался!
Войдя в бальную залу, Женни почти сразу заметила Березнева. Он стоял в компании солидных мужчин, которых по каким-то причинам не было на пикнике. Березнев тоже заметил ее, и его лицо осветилось приветливой улыбкой. Оставив своих собеседников, он подошел к Женни и пригласил ее на следующий вальс.
– Ну вот! – с досадой вскричал Бурдуков. – Меня опередили! Я сам хотел танцевать этот вальс с нашей прекрасной графиней.
– Не расстраивайтесь, Алексей Гаврилович, я отдам вам первую кадриль, – пообещала Женни.
– А мазурку? – тотчас спросил он. – Надеюсь, вы подарите мне главный танец бала? Когда-то я считался отличным танцором, но и сейчас могу тряхнуть стариной. Многим молодым, ей-богу, за мною не угнаться.
Женни на мгновение задумалась и решительно покачала головой. Даже если Бурдуков и был хорошим танцором, ее не прельщало танцевать долгую мазурку со стариком.
– Нет, мазурку, к сожалению, не могу. Я… уже обещала ее другому кавалеру.
– Кому же, позвольте узнать?
– Месье Березневу…
Произнеся эту бесстыдную ложь, Женни ощутила желание провалиться сквозь землю. Она сама не понимала, как могла сделать такое. Наверное, причина была в том, что Березнев стоял рядом, и она машинально назвала его имя. Но что если он уже пригласил на мазурку другую даму?! Вот будет конфуз-то, господи помилуй.
– Опять невезение! – шутливо проворчал Бурдюков. – Интересно, и когда это Березнев успел пригласить вас на мазурку?
– Да вот, Алексей Гаврилович, успел, – рассмеялся тот. – Знал, что желающих, кроме меня, будет предостаточно.
Женни благодарно взглянула на него и потупилась.
– Ну а вы, любезная Катерина Ивановна, надеюсь, не откажетесь танцевать со мною мазурку? – обратился Бурдуков к Кэтти.
– Я? – Кэтти на мгновение опешила. Перспектива танцевать главный танец бала с Бурдуковым ей тоже была не по душе, но деваться было некуда. – Э… хорошо, Алексей Гаврилович, извольте…
Перерыв между танцами закончился, и к Кэтти подлетел молодой офицер, приглашая ее на вальс. Обрадовавшись, что хоть этот вальс ей не придется танцевать с Бурдуковым, Кэтти вручила ему свой веер и пошла танцевать. Женни последовала ее примеру.
Первую минуту она не решалась поднять на Березнева глаза. Потом набралась смелости и робко взглянула на него. В его темных глазах не было осуждения или насмешки, только восхищенье и нежность.
– Ради бога, Михаил Павлович, простите меня за мазурку, – виновато промолвила Женни. – Клянусь вам, я сама не знаю, как это вышло!
– Да ладно, не переживайте, – добродушно усмехнулся он. – Я и сам подумывал пригласить вас на мазурку, так что все хорошо.
– Но мне, право же, ужасно неловко…
Она смущенно замолкла, заметив, что он едва сдерживает смех. Да уж, это и впрямь было смешно. И глупо. Сперва навязать мужчине танец, а потом оправдываться и строить из себя святую невинность. Кем ее после такого можно назвать, если ни отъявленной кокеткой?
– Успокойтесь, графиня, я не думаю о вас плохо, – раздался над ее головой ласковый голос Березнева. – Только восхищаюсь вашей очаровательной непосредственностью.
Сердце Женни учащенно забилось. Конечно, слова Березнева могли оказаться обычным дежурным комплиментом, но Женни интуитивно чувствовала, что они значат больше. Похоже, ей все-таки удалось вскружить голову этому серьезному, деловому мужчине. Но вот это как раз было ни к чему. Таких людей, как Березнев, лучше иметь в друзьях, чем в поклонниках. Не говоря уж о том, что в поклонниках она сейчас не нуждалась.
